Текст книги "Прекрасная мечта"

Я могу сдержаться. Я должна. Он считает меня леди. По крайней мере, считал до сегодняшнего дня.

Наверное, горбатого только могила исправит. Никогда тебе не стать порядочной женщиной.

Куинси вел упорную борьбу, и только после этого затащил-таки ее в свою постель. Чейз Кэссиди для этого даже пальцем не пошевелил. Все, что он сделал – это показал свою ранимость, раскрыл свою душу и рассказал правду о себе, о своем тюремном заключении и о том, как он отомстил за смерть своей сестры.

До встречи с Чейзом она думала, что хочет спокойной обеспеченной жизни с мужем и детьми, в домике с садиком за белым дощатым забором. Чейз Кэссиди не мог ей предложить этого, но ее тянуло к нему с момента их первой встречи. Его странный, необъяснимый характер привлекал ее, как неизведанный мир, и сегодня она углубилась в его исследование дальше, чем это было допустимо.

Эва нырнула в постель, свернулась калачиком, находясь в полном смятении чувств и мыслей. Ее тело жаждало освобождения.

Лейн спешился вслед за Рамоном и едва скрыл свое удивление, когда помощник протянул ему зажженную сигарету. Он сделал длинную затяжку и еле-еле сдержался, чтобы не закашляться, хотя на глаза выступили обильные слезы. Он вернул сигарету обратно. Все было тихо кругом. Только изредка тишина нарушалась мычанием скота. Они разбились на пары – Нед с Джетро, Лейн с Рамоном – и медленно объезжали территорию ранчо по периметру. Через несколько часов, когда они спустятся пониже, ехать будет проще. До сих пор они не слышали и не видели ничего необычного.

Рамон снова вскочил в седло. Он наклонился вперед и положил руку на огромный серебряный диск, украшающий луку седла. Лейн всегда втайне восхищался традиционным мексиканским седлом Рамона и его снаряжением, и строил планы, как купит себе такое же, когда вырастет и начнет заколачивать кучу денег. Серебряная инкрустация, украшавшая луку седла и подпругу, была выполнена с необычайным изяществом. Тот же самый узор – ручная работа – украшал и tapaderos, кожаные щитки, прикрепленные к стременам для защиты ног всадника, и такие же наколенники, спасающие от царапин и ссадин, которые обычно оставляли колючие ветки.

Рамон Альварадо, как правило, почти с ним не разговаривал. Правда, Рамон вообще ни с кем не общался, за исключением Чейза. Лейн часто задумывался над тем, как же так получилось, что мексиканец и его дядя стали друзьями. Все, что ему было известно, – то, что Рамон возник на горизонте одновременно с Чейзом, вернувшимся из тюрьмы. В тот день, когда двое мужчин прискакали на ранчо Огги Овенс, Лейн очень хотел, но так и не набрался смелости сказать, глядя дяде прямо в глаза, что не желает иметь с ним ничего общего. Он не думал, что когда-нибудь сможет простить Чейза за то, что он его бросил.

Но когда Чейз приехал, Лейн был так голоден, чувствовал себя таким одиноким, что готов был бежать отсюда хоть с самим дьяволом. И хотя тогда у него не было ничего своего, кроме револьвера, из которого убили его мать, его сбережения начали мало-помалу расти за счет тех денег, которые Чейз выплачивал ему, как постоянному работнику. И не так много времени пройдет, когда он сможет уйти. Он решил для себя, что ничего не должен Чейзу и не обязан быть лояльным по отношению к нему.

Лейн поерзал в седле и обвел взглядом окрестности.

– Тихо-то как сегодня. Как ты думаешь, те, кто убил наших телят, знают, что мы за ними охотимся?

Рамон погасил окурок о подошву сапога и через голову лошади швырнул его на землю.

– Не исключено. А может, мы с ними и не пересеклись ни разу. – Он пожал плечами. – Quien sabe?[9]9
  Кто знает (исп.).


[Закрыть]

– Да. Кто знает? – Лейн повернул лошадь к Рамону и тронул поводья. Он поравнялся с Аппалузой, по сравнению с которым его пегая лошадка казалась чуть ли не игрушечной. Ночь обещала быть долгой. И он решился задать вопрос, который уже давно занимал его мысли.

– А как вы с Чейзом познакомились?

Рамон какое-то время изучающе смотрел на него, потом ответил:

– Мы сидели в тюрьме в одной камере. Лейн ничего не нашелся сказать на это, только спросил:

– А что ты сделал? Альварадо рассмеялся.

– Mada.[10]10
  Ничего (исп.).


[Закрыть]

Лейн в этот момент был занят тем, что аккуратно объезжал груду камней, поэтому отреагировал не сразу.

– Ни за что в тюрьму не сажают.

– Как сказать, амиго.

Они поднялись на вершину холма, который в дневное время служил отличным наблюдательным пунктом. Отсюда были видны отдаленные горные вершины в снежных шапках, поблескивавшие в лунном свете, и деревья, отбрасывающие черные тени на серебристую землю. Вокруг никого и ничего – только скот и низкорослые кустарники на склонах холмов. Теперь их очертания расплывались, и уже было трудно разобраться – где животное, а где растение.

– Что все-таки случилось? – не унимался Лейн.

– Я проводил время в одном злачном местечке, когда в Хелену нагрянул патруль. Они искали мексиканца, который украл у старателей тележку с инструментами. А для них – все мексиканцы на одно лицо. Я пытался втолковать им, что ни в чем не виноват, но когда меня привезли в город, все свидетели показали, что это был именно я.

– И не нашлось никого, кто подтвердил бы твое алиби?

– Это могла бы сделать только моя лошадь. Но она, к сожалению, говорить не умела.

Лейн рассмеялся.

– Выходит, ты неплохо знаешь Чейза.

– Достаточно хорошо, чтобы знать: он до сих пор казнит себя за то, что оставил тебя одного так надолго.

Лейн оцепенел и уставился на Альварадо. Секунду назад тот дал ответ на наболевший вопрос, который уже давно мучил Лейна.

– Но как?..

– Как я догадался, куда ты на самом деле клонишь? – Рамон пожал плечами. – Некоторые твои мысли написаны у тебя на лице большими буквами.

Тот факт, что его так легко раскусить, раздосадовал Лейна не на шутку. В его прошлом было много чего, что причиняло ему боль. Много страшного, необъяснимого – он не мог это даже в точности припомнить – его мозг отвергал эти воспоминания.

Рамон тем временем продолжал.

– Тебе много чего есть скрывать, амиго. И кое-что ты обязательно должен усвоить. El tiempo perdido no se recobra[11]11
  Что было, то быльем поросло (исп.).


[Закрыть]. Если бы твой дядя мог возместить тебе твои потери, он сделал бы это. Но, увы, это невозможно, тебе нужно просто простить его.

– Не могу.

– Пока ты этого не сделаешь, между вами всегда будет стоять невидимая стена. Пока ты не простишь, ты будешь постоянно носить в себе эту боль.

– Он, ко всему прочему, обращается со мной, как с малым ребенком.

– Ты ведешь себя, как несмышленыш, вот он и относится к тебе соответственно.

Лейн во все глаза уставился на мексиканца, который, в свою очередь, внимательно смотрел на него.

– Думаешь, ты самый умный, Альварадо? Думаешь, ты мои мысли можешь читать? Я сам не всегда понимаю, что творится у меня в душе. Может, если бы я смог в этом разобраться, мне стало бы ясно, почему я не могу простить Чейза за то, что он бросил меня. – И Лейн пустил лошадь рысью. За его спиной послышалось дыхание огромного черного жеребца Рамона.

Лейн скакал туда, где на небосводе сияла полная луна, медленно поднимаясь из-за горизонта. Большое, круглое, луноподобное лицо, словно смеющееся над ним. Оно казалось таким близким, что до него можно было дотронуться рукой. Орвил сказал как-то, что полная луна может свести человека с ума. Сегодня у Лейна возникло чувство, что старик был прав.

ГЛАВА 13

Свинцовые тучи собирались над горами. Чейз знал, что еще немного – и они доберутся до долины, и небеса разверзнутся, чтобы оросить потоками дождевой воды и без того влажную землю. Поднимался ветер, становясь все сильнее и сильнее. Он посмотрел на небо и поспешил из загона к двери черного хода. За дверью его ждал завтрак. И Эва.

Прошлой ночью, после сцены в ее комнате, он уехал, чтобы присоединиться к Рамону и Лейну, даже не успев снять с себя свой парадный костюм. Он все равно бы не смог заснуть. В течение многих часов им владело какое-то необъяснимое состояние. Он ломал голову над тем, что ему сказать Эве сегодня утром, и перебирал тысячи вариантов, но теперь, когда ему предстояло встретиться с ней лицом к лицу, он вообще ни о чем не мог думать. Он сделал глубокий вдох и прислушался к звуку голосов своих людей, доносившихся из кухни, пытаясь различить ее голосок.

Чейз вошел в дом. И испытал одновременно разочарование и облегчение, когда оказалось, что ее в кухне нет. Все остальные, включая Лейна, уже сидели за столом. Ни один не пожелал начинать долгий ненастный трудовой день на пустой желудок. Орвил вынимал из духовки яичницу и картофель. Машинально Чейз снял шляпу, повесил ее на вешалку рядом с остальными и пошел наливать себе кофе.

Нед поднял глаза, старательно пережевывая печенье, которым у него был набит рот.

– Чего это ты так расфуфырился, Кэссиди? Нам теперь что, всем придется разряжаться в пух и прах, когда мы отправляемся объезжать ранчо?

– Да, босс. Вы что, считаете, что те, кто прикончил наш скот, будут так потрясены, увидев такого франта, что сдадутся без боя? – подал голос Джетро.

Все рассмеялись, когда Чейз расстегивал свою черную кожаную безрукавку и садился на свое обычное место. Его внимание привлек маленький чахлый букетик в стакане с водой, стоявший на столе. Перед глазами возникла картина: Эва стискивает его жалкое подношение в руках по дороге домой прошлой ночью. Некоторые цветы увяли сразу же, как только он их сорвал, но тогда ему ничего другого не оставалось, как собрать букет полевых цветов, поминутно оглядываясь, как бы его кто-нибудь не заметил и не решил, что он совсем спятил. Голубые люпины, фиалки, цветочки, называющиеся «индейская кисточка». Он выучил все эти названия, когда был еще совсем молодым парнем. Как давно это было.

Его белая выходная сорочка уже запылилась, манжеты загрязнились. Чейз отстегнул простенькие ониксовые запонки, сунул их в карман и закатал рукава. Он откинулся назад, стараясь изобразить на лице равнодушно-небрежное выражение, ожидая, что в кухню с минуты на минуту вплывет Эва. Посмотрит ли она ему прямо в глаза или стыдливо отведет взгляд? Захочет ли она перекинуться с ним хоть одним словом?

Он отвлекся от своих мыслей и обнаружил, что все остальные таращатся на него, ожидая объяснений по поводу его щегольского наряда.

– Я не успел переодеться после школьного концерта.

– Не терпелось приступить к работе? – с коротким смешком Нед покачал головой.

Чейз сделал солидный глоток кофе.

– Именно. Не терпелось.

Он склонился над своей тарелкой после того, как Орвил поставил ее перед ним, думая, что скорее провалится на этом месте, чем спросит, куда подевалась Эва. Сдерживаясь изо всех сил, он смотрел попеременно на дверь ее спальни, потом на вход в гостиную, ожидая, что она в любой момент появится. Может, она уже поела? Может, она просто не в состоянии встретиться с ним, поэтому избегает его намеренно?

Орвил доплелся до стола со своей собственной тарелкой и уселся с тяжким вздохом.

– Если кто-то хочет еще кофе, пусть сам себе нальет. – Он вооружился вилкой и набросился на полусырую, «сопливую» яичницу и пережаренный картофель.

Все сидели в полном молчании. Если кому-то и была не по вкусу еда, то виду они не показывали и воздерживались от критики. Чейз сидел как на иголках.

Да куда же, черт возьми, она подевалась?

Орвил встал, держа вилку в руках, и полез в задний карман.

– Совсем забыл отдать тебе, – сказал он, передавая Чейзу запечатанный конверт. – Это мисс Эва оставила для тебя.

– Так ее нет дома? – Чейз был уверен, что его голос выдал его потрясение.

Орвил покачал головой. Лейн тут же вышел из себя.

– Где она, черт побери? Что случилось вчера вечером в городе? – И он метнул свирепый взгляд в сторону Чейза.

Не отрицая обвинения, Чейз честно признался:

– Добропорядочные жители Последнего Шанса ясно дали понять, что я не их поля ягода.

Лейну этого было недостаточно.

– А что Эва?

– Они открыто не нападали на нее за то, что она связана со мной, но они даже не поблагодарили ее за помощь мисс Олбрайт в подготовке концерта.

– Проклятье, Чейз. – Лейн резко отодвинул стул и встал. – Почему ты не оставил все как было, зачем нужно было соваться в город? Эва и так последние силы отдавала, работая с мисс Рэйчел и этими маленькими сопляками. Она никому ничего плохого не делала, она не заслужила…

– Сядь, амиго, – мягко сказал Рамон, обращаясь к мальчику. Он крепко сжал запястье Лейна.

Продолжая сверлить взглядом Чейза, Лейн попытался выдернуть руку.

– И вот теперь она уехала, и все из-за тебя.

– Отпусти его, – приказал Чейз.

Рамон подчинился. Орвил поставил свою чашку с кофе и напомнил:

– А не пора ли прочитать письмо?

Чейз уставился на забытый конверт, который сжимал в руке так, что костяшки пальцев побелели. Как бы он хотел прочитать его в одиночестве, без посторонних. Он положил измятый конверт на стол и тщательно разгладил его, а потом осторожно вскрыл. Он поднял глаза. Все смотрели на него с напряженным вниманием. Орвил почесал затылок и откинулся на спинку стула. Лейн продолжал стоять. Он выглядел так, как будто готов был кого-нибудь стукнуть. Причем сильно. Рамон сидел мрачнее тучи.

Ее почерк его удивил. Замысловатый, с разными завитушками, почти вычурный. Больше подходящий к ее алому белью, чем к той ее стороне, которую она выставляла напоказ. Он быстро прочитал послание. Самые важные строчки запрыгали у него перед глазами.

Вынуждена уехать в город… Должна извиниться перед Рэйчел… Нужно время, чтобы обдумать события прошлой ночи…

– Она поехала в город. – Вот все, что он им сказал.

Лейн заправил в брюки выбившуюся оттуда рубашку.

– Она вернется?

– Похоже на то. Пишет, что у нее там какое-то дело, что ей нужно повидать Рэйчел. – Чейз быстро сложил листок бумаги и сунул его в задний карман брюк. Уже замасленный конверт лежал рядом с его пустой тарелкой.

– Сеньорита постоянно ездила в город и обратно в течение последних нескольких недель.

– Ну и что? – Лейн наконец опять сел. Нед встал из-за стола и пошел наливать себе еще кофе.

Чейз смотрел на своего помощника. Для тех, кто не был с ним на короткой ноге, это замечание осталось неясным, но Чейз-то точно знал, куда клонит Рамон.

– Ты продолжаешь считать, что она как-то связана с павшим скотом?

– Мисс Эва? – раздался протестующий возглас Неда. – Разве она может иметь к этому отношение? Разве это возможно? – он переводил взгляд с Рамона на Чейза.

– Конечно, нет, – пробормотал Лейн. – Дурак ты, Альварадо.

В голосе Рамона не было никаких эмоций. Холодно, спокойно, он произнес:

– Неужели? А как ты можешь быть уверенным в том, что она ни с кем не встречалась во время своих поездок в город? Откуда эти ублюдки знали наверняка, где мы находимся каждой ночью?

– Да они могли видеть нас из любого мало-мальски приличного наблюдательного пункта. Когда мы приближались, они скакали в противоположном направлении. – Это Чейз выступил в защиту Эвы.

Рамон пожал плечами.

– Надвигается буря. Зачем ей понадобилось именно сегодня ехать в город?

– Ну, наверное, она чувствовала себя виноватой из-за того, что вечером уехала, не попрощавшись с учительницей. – Чейз запустил пятерню в волосы. – Черт, не знаю я.

В глубине души он подозревал, что истинная причина ее побега с ранчо заключается в нем, в том, что произошло между ними прошлой ночью. Но не мог же он признаться при всех, что она уехала, только чтобы сбежать от него.

Лейн направился к двери. Он стоял достаточно долго, прежде чем взял свою шляпу. Нахлобучив ее и придав ей надлежащее положение, он заявил:

– Вы можете думать, что хотите. Но я знаю, что Эва не шпионка.

Он так хлопнул дверью, что задребезжали стекла.

Нед и Джетро встали. Но перед тем как выйти из комнаты, Нед задержался на пороге и уставился на пятно на полу, прямо у себя под ногами. Он дважды откашлялся и, наконец, набрался мужества высказать свое мнение:

– За исключением досадного недоразумения с моими штанами, мисс Эва вела себя как самая достойная леди, которую я когда-либо знал. Она столько времени ухаживала за мной. Я ее должник. Зачем бы она так заботилась обо мне или о ком-то еще из нас, если бы замышляла что-то недоброе?

За его спиной остановился Джетро и тоже выступил с заявлением.

– И я не собираюсь ни в чем обвинять мисс Эву. И потом, у нее пара самых больших… – Тут Нед так ткнул его локтем под ребра, что тот согнулся пополам. Откашливаясь, Джетро закончил: —… Зеленых глаз, которые я когда-либо видел.

Нед повернулся и наградил Джетро, который все еще не выпрямился, звонкой оплеухой. Тот выругался вполголоса. Оба злополучных ковбоя оказались недостаточно проворными, чтобы не столкнуться на пороге.

Чейз покачал головой и обратился к Рамону.

– Слушай, похоже, ты остался в одиночестве при своем мнении об Эве, если только Орвил не выскажется в твою пользу.

Орвил улыбнулся.

– Только не я. Я возил мисс Эву в город почти каждый день, и я никогда не видел ее покидающей школьный двор. – Он встал и начал очищать тарелки от объедков. – Хотя другие люди там появлялись, – добавил он немного погодя.

На улице заскулил Кудлатый и начал скрестись в дверь, чтобы ему поскорее выносили угощение.

– Выходит, ты действительно остался в одиночестве, Рамон, – подытожил Чейз.

– Но я продолжаю оставаться при своем мнении, амиго.

– Тогда тебе придется доказать нам, что мы ошибаемся.

Рамон кивнул. Зазвенели серебряные наконечники его шпор в виде звездочек. Когда дверь за ним закрылась, Чейз взял свою чашку с кофе и одним глотком осушил ее. Поставив ее на стол, он потер шею. А что если Рамон прав? Что если Эва действительно участвует в заговоре с целью уничтожить его? Что если она совсем не та, за кого себя выдает, и что она просто ловко всех одурачила?

– Похоже, дождь пока еще не собирается, – заметил Орвил.

Чейз взглянул в окно и подтвердил это. Он встал и потянулся, разминая мышцы, затекшие после многочасового ночного сидения в седле. Как же ему хотелось растянуться на кровати и подремать хоть пару часиков, но он знал, что не может позволить себе такую роскошь, потому что у него и у его людей сегодня полно работы.

Чейз окинул взглядом кухню, собираясь ополоснуться, переодеться и еще раз перечитать письмо Эвы. Он уже выходил из кухни, когда Орвил произнес:

– Очень надеюсь, что мисс Эва вернется домой до того, как грянет буря.

Чейз посмотрел в окно.

– Я тоже надеюсь.

Сидя на крупе быстроногой пестрой лошадки, Эва целомудренно опустила подол своего полосатого платья, укутывая колени и лодыжки, чтобы появиться в Последнем Шансе в подобающем виде. Ездить верхом она никогда толком не умела, поэтому ей стоило неимоверных усилий сохранять контроль над упрямым животным. Дорога заняла больше времени, чем она рассчитывала, поэтому теперь все лавки и магазины были уже открыты, и люди сновали туда-сюда по Мейн-стрит. Напрасно надеясь, что ей удастся избежать встречи со знакомыми, она теперь вынуждена была двигаться по оживленной улице с волосами, спутанными в чудовищный клубок, и с тюком грязного белья, притороченным к седлу.

Эва подняла руки, чтобы убрать волосы с глаз, и посмотрела на небо. Огромная туча нависла своим иссиня-черным брюхом над землей. Похоже, вот-вот начнется дождь. Если действительно надвигается гроза, то остается только надеяться, что она быстро кончится. В противном случае трудно предугадать, сколько ей придется сидеть в Последнем Шансе, пережидая непогоду.

Домик Рэйчел Олбрайт стоял на самой окраине города. Хотя кобыла протестующе мотала головой, Эва принуждала лошадь двигаться дальше. Тут и там прохожие останавливались и глазели на одинокую всадницу, скачущую по улице. Все еще находясь под впечатлением приема, который оказали горожане Чейзу вчера вечером, она делала над собой усилие, чтобы смотреть им прямо в глаза, и даже кивала и окликала многих по имени. Пускай себе таращатся и перешептываются. Если бы они знали, кто она на самом деле, – вот это был бы настоящий повод для пересудов.

Эва сразу узнала дом Рэйчел. Он был именно таким, о каком всегда мечтала она сама. Бревенчатый, двухэтажный, выкрашенный в бледно-желтый цвет с серой, рыжеватой и коричневой отделкой. Крылечко было украшено чугунными завитушками. Розовые кусты, уже выпустившие бутоны, красовались вдоль дорожки, соединявшей входную дверь с калиткой, проделанной в низеньком заборе из штакетника. Эва неловко спешилась, повиснув на седле, и болталась так некоторое время, пока не отважилась спрыгнуть на землю. Она привязала свою лошадь к чугунному столбику у ворот и потуже завязала узел. За изящными кружевными занавесками не было заметно никакого движения. Она могла только молиться, чтобы Рэйчел оказалась дома. Если же ее нет, то Эва уже решила сидеть на крыльце и ждать возвращения хозяйки.

Открыв калитку, она не спеша пошла по тропинке, любуясь еще не распустившимися розами. На ее лицо упали первые дождевые капли. Эва задрала голову. Начал накрапывать дождик, но шквалистый ветер гнал тучи дальше. Вероятно, буря действительно быстро пройдет. Поднявшись на высокое крылечко, она дважды постучала и подождала, не отзовется ли Рэйчел. Через пару секунд учительница появилась и отодвинула кружевную занавеску, прикрывавшую овальное окошко на двери. На ее лице появилась приветливая улыбка, и Эва с облегчением вздохнула, увидев, что ей рады.

Приглашая Эву в дом, Рэйчел посмотрела поверх ее плеча и увидела кобылу.

– Вы что, приехали в город одна? Эва кивнула.

– Я оставила записку и уехала до того, как мужчины пришли завтракать. Я знала, что Чейз заставит кого-нибудь сопровождать меня, а у нас сейчас каждый человек на счету, включая и Орвила.

– Я так рада вас видеть. Приятная компания – это просто здорово. Когда занятия в школе заканчиваются, я в течение нескольких дней чувствую себя потерянной, как будто мне надо чем-то заняться, но я не знаю, чем.

Рэйчел и Эва прошли через прихожую в гостиную. Через открытую дверь была видна столовая. Там стоял столик, покрытый замысловатого узора скатертью, связанной крючком, которая уже пожелтела от времени.

– Какая прелесть, – ахнула Эва, бросившись к столу. Она провела пальцами по ажурному полотну.

– Это моя бабушка связала, – пояснила Рэйчел. – Моя мама взяла скатерть с собой, когда переехала в Америку.

Эва знала, что Рэйчел – сирота. Ее мать умерла много лет тому назад, а отец – совсем недавно. Она оглядела уютный домик, обставленный со вкусом подобранной мебелью и украшенный милыми безделушками. В гостиной стояла кушетка, придвинутая к камину с решеткой, а рядом – два удобных кресла. Хотя у нее мало было возможностей бывать в подобных домах, мечты о собственном жилище, похожем на это, периодически посещали ее и доставляли ей немало удовольствия. Это было именно то, чего она всегда хотела, тот дом, который она всякий раз представляла себе, переезжая в очередной облезлый гостиничный номер.

– Вы живете так уединенно. Вы не чувствуете себя одинокой? – поинтересовалась Эва.

Рэйчел покачала головой.

– Иногда. Но ведь между понятиями «уединение» и «одиночество» огромная пропасть. Я привыкла быть предоставленной самой себе. Мой отец часто находился в разъездах как представитель железнодорожной компании. Поэтому я научилась развлекать себя самостоятельно. Я люблю читать или возиться в саду, когда погода позволяет. А зимой я просто гуляю. Вот так и время пролетает.

– Я знаю, что вы имеете в виду. С тех пор, как я начала работать на ранчо, дни как будто стали короче.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – пригласила Рэйчел, указывая на кушетку. – А я пока приготовлю чай. Или вы предпочитаете кофе?

– Чай вполне подойдет, – ответила Эва. Ей хотелось ущипнуть себя. Ей предстоит чаепитие с одной из самых симпатичных женщин, с которыми ей когда-либо приходилось общаться и которая, судя по всему, является самой уважаемой особой в Последнем Шансе. Ах, если бы Джон мог ее сейчас видеть! Ведь только он один смог бы это оценить и понять, как много это для нее значит. Куинси бы только посмеялся и посоветовал поменьше выпендриваться. Ну вот, в голову полезли всякие грустные мысли, которые живо спустили ее с небес на землю и напомнили, кто она такая на самом деле.

– Рэйчел, я должна извиниться перед вами за вчерашний вечер…

– За что же?

Не воспользовавшись приглашением сесть, Эва подошла к камину и долго смотрела на пустое пространство за решеткой.

– За то, что не попрощалась с вами и не поблагодарила за возможность участвовать в концерте. Я ведь получила от этого море удовольствия. Несмотря на то, что Харолд Хиггинс постоянно норовил заглянуть мне под юбку.

Рэйчел рассмеялась и подошла к ней. Она взяла Эву за руку.

– Это я должна вас благодарить. И не извиняйтесь за то, что покинули нас так неожиданно, я все понимаю. И я думаю, что многим жителям города неплохо было бы извиниться перед вами.

Эва подошла к кушетке и села. Сложив руки на коленях и приняв скорбное выражение, она сделала вид, что ее переполняет горечь.

– Если бы я знала, какой прием встретит Чейз, я никогда бы не просила его приехать.

– Он был очень зол?

– Это можно назвать и злостью, но я думаю, что он был уязвлен до глубины души, гнев был только маской, под которой скрывалась боль. А еще его обидело то, что люди и меня как будто не замечали после концерта.

– Мне это тоже было очень неприятно, – сказала Рэйчел. – И некоторым из них я уже высказала все, что думаю об их невежливом поведении.

Эва заморгала.

– О, Рэйчел, я вовсе не хочу втягивать вас в это. У вас же такая безупречная репутация…

– Бросьте. То, что я высказываю собственное мнение, не подорвет мою репутацию. Если бы это было не так, то меня давно бы уже сожрали живьем. – Рэйчел рассмеялась. – Ну, я пошла ставить чайник.

Эва вскочила и бросилась за ней на кухню. Как и все остальные комнаты, помещение было теплым и уютным, ничего общего с ободранной кухней на ранчо. Высокие застекленные шкафчики висели на стене над сушкой, а дубовый пол, не исчирканный каблуками и шпорами, отполирован до блеска. Пока Рэйчел привычными движениями наливала в чайник воду, доставала блестящую чайницу, тянулась к ящику за серебряными приборами, Эва уселась на стул, который отодвинула от стола, и оперлась локтями о колени.

– У вас есть все, о чем я всегда мечтала, – заявила Эва.

Рэйчел обернулась и недоуменно посмотрела на нее.

– Что вы хотите этим сказать? – Она положила серебряные ложечки на стол и вопросительно уставилась на Эву.

– Всю свою жизнь я думала, что хочу иметь такой же прелестный домик и целыми днями только шить, ухаживать за садом, готовить и…

– Но вы же горожанка, я полагала…

Поняв, что ее уличили во лжи, Эва вспыхнула.

– Именно. Но мой дом не имел с этим ничего общего.

У Рэйчел было задумчивое выражение лица.

– Вы сказали, «я думала, что хочу». Что вы имели в виду?

Интересно, насколько можно доверять Рэйчел, размышляла Эва. Ей так нужен был кто-то, на кого она могла положиться, но она ни с кем не могла поговорить по душам. Кроме того, с тех пор, как они с Рэйчел повстречались в магазине Карберри, Эва почувствовала, что они могут стать близкими подругами.

Эва вздохнула.

– Мне нелегко в этом признаться, но боюсь, что я влюбилась в Чейза Кэссиди.

Чай тут же был забыт. Рэйчел плюхнулась рядом с Эвой на стул.

– Боже, нет.

– Да. – Подняв глаза, Эва увидела, что Рэйчел покраснела до корней волос.

На несколько секунд воцарилось напряженное молчание. Потом Рэйчел произнесла:

– Вы не будете возражать, если я спрошу, какой смысл вы вкладываете в слово «влюбиться»?

Эва чуть не рассмеялась, но неловкость, которую испытывала Рэйчел, и ее неподдельная заинтересованность были слишком явными. Что она может сказать школьной учительнице с безупречной репутацией и наверняка девственнице? Не могла же она признаться, что, когда Чейз входит в комнату, ее сердце начинает учащенно биться, и не могла же она сообщить, что, когда он рядом, у нее подгибаются коленки, а внутри становится горячо и влажно. От звука его голоса ее бросает в жар. Прикосновение его пальцев заставляет ее трепетать. Ощущение его губ на коже заставляет ее изнемогать от желания.

Нет, ничего этого такой особе, как Рэйчел Олбрайт, знать не надо.

– О, – вымолвила Эва, опустив глаза. – Я просто знаю. – И тут ее разобрало любопытство, а почему этот вопрос так интересует Рэйчел. – Вам кажется, что вы тоже питаете нежные чувства к кому-то, поэтому и спрашиваете? – Она засмеялась. – Не замешан ли здесь шериф Маккенна? Рэйчел закрыла ладошками свои пунцовые щеки.

– Возможно. Но я не уверена. Мы знаем друг друга так давно.

– Правда? Но вчера вечером он казался явно увлеченным вами.

– Я просто не уверена, что я в него влюблена. Эва вздохнула.

– Когда это случится, хотите вы этого или нет, вам это сразу станет ясно.

Чайник закипел. Рэйчел вскочила с места и поспешила к шкафчику. Она достала очень красивую красную с золотом жестянку чая и поставила ее на стол. Эва протянула руку и открыла ее. А потом начала засыпать душистую массу в заварной чайничек, пока Рэйчел снимала чайник с огня.

– Любовь к Чейзу Кэссиди – это, конечно, штука непростая, – объявила Рэйчел, медленно заливая кипятком заварку в блестящем чайнике. – Тем более, в таком замкнутом пространстве, на удаленном ранчо. Да, это должно быть тяжело.

– Это уже создает массу сложностей, – пробормотала Эва.

Рэйчел вернула чайник на плиту.

– Он что, пытался приставать к вам? – Ее глаза были размером с блюдца.

– Нет. Точнее было бы сказать, это я пыталась приставать к нему.

– Ой, Эва, я вовсе не хотела вас обидеть. Я знаю, что вы никогда бы…

– Прошу вас, я… – Эва чувствовала себя бессовестной обманщицей. Она просто не могла вынести того, что Рэйчел перед ней извиняется. – Я знаю, что вам это небезразлично, потому что мы друзья.

Рэйчел налила чай в две чашки через маленькое серебряное ситечко. Пока чай остывал, она позволила себе спросить:

– Эва, почему вы поступили на должность экономки на ранчо Кэссиди? По-моему, это совсем неподходящее для вас место.

Почему она поступила на это место? Теперь, оглядываясь назад, она понимала, что с ее стороны было нечестно уговорить Чейза Кэссиди взять ее на работу. Она же видела, что впутывалась в опасную ситуацию, и все равно настаивала. Теперь, подыскивая правдоподобное объяснение, она вынуждена была признать, что в глубине души всегда жил страх, что это вообще единственное место, на которое она может рассчитывать.

– Когда я приехала на ранчо Чейза, отозвавшись на его объявление, то обнаружила, что это не то место, где мне хотелось бы работать. Но ведь я в первый раз предлагала свои услуги в качестве домоправительницы, и я подумала, что если должным образом проявлю себя здесь, то у меня будут, по крайней мере, рекомендации и опыт работы, которые помогут мне подыскать себе место получше.