Текст книги "Холодные дни"

– Последней своей служанке ты приказала прикончить моих друзей в день их свадьбы, Мэйв, – продолжал я громовым голосом, доносившимся до самых дальних уголков огромного зала. – Решила, что я забуду об этом? Или это была такая незначительная мелочь, что она уже выветрилась из того, что ты считаешь своими мозгами? А может, ты думаешь, я непроходимо туп и не смогу понять, что ты затеяла эту сюрприз-вечеринку в надежде спровоцировать меня на пролитие крови при дворе, а, Дарт Барби? Ты только что попыталась меня убить, Мэйв, и думала, что небольшая экстрасенсорная порнушка заставит меня об этом забыть? Никак не могу решить: безумна ли ты или просто тупа как булыжник.

Мэйв пялилась на меня с отвисшей челюстью.

– И кое-что еще напоследок, – сказал я. – Ты смазлива, куколка. Да что там, ты великолепна! Ты в состоянии вызвать сверхъестественный хош. Ну и что? Ты порченый товар. Так что – кругóм, и уноси свою голую задницу подальше от меня, пока я не подбодрил тебя хорошим пинком.

В зале надолго воцарилась мертвая тишина.

И тут лицо Мэйв исказилось от ярости. Соблазнительное очарование исчезло без следа, сменившись звериным бешенством. В глазах полыхал огонь, а температура в зале упала настолько резко и ошеломляюще, что на ледяном полу начали расти ледяные кристаллы. Чертов лед покрывался льдом.

Мэйв уставилась на меня с неприкрытой ненавистью в карикатурно огромных глазах, а потом наклонила голову и едва заметно улыбнулась.

– Похоже, пока нам стоит праздновать жизнь, – прошипела она. – Музыка!

Где-то в зале снова зазвучала симфония. Молчаливое кольцо из злобных персонажей страшных сказок распалось с плавным изяществом, и через несколько секунд уже казалось, что все это – дикий, бурный и невероятно шикарный бал-маскарад.

Глаза Мэйв сверкнули, она резко развернулась на месте, демонстрируя все свои прелести, издевательски тряхнула волосами, и исчезла в толпе.

Я повернулся к Сариссе и увидел, что она потрясенно смотрит на меня округлившимися глазами.

– Вы ее отвергли!

– Угу.

– Никто так не поступает! Здесь – никто.

– Подумаешь.

– Вы не поняли. Оскорбление, которое вы только что нанесли ей – это… это…

Сарисса покачала головой и закончила, понизив голос:

– В ее глазах вы только что заслужили того, чтобы с вами посчитаться.

– Что должно было случиться рано или поздно, – сказал я. – Меня беспокоит другое – ее ответ.

– Музыка? – спросила Сарисса.

– Ага, – кивнул я. – А через минуту, вероятно, начнутся танцы. Могло быть и лучше.

– Могло быть гораздо хуже, – возразила она. Потом сделала глубокий вдох и снова подхватила меня под руку. – Первый раунд вами выигран.

– Я всего лишь пережил его.

– Здесь это уже победа.

– Значит, если мы выиграем остаток ночи, это будет неплохим началом.

Я осмотрелся вокруг и сказал:

– Пошли.

– И куда мы идем?

– Куда-нибудь подальше от середины зала, – проворчал я. – Где можно прислониться к стене. И чтобы там были закуски. Я помираю с голоду.

Глава 5

На вечеринках мне всегда не по себе. Может быть, я просто не тусовщик?

Я чувствую себя не в своей тарелке, даже если там нет толп чокнутых эльфов, громадных чудищ и психопатичных королев фэйри. Думаю, это потому, что я никогда не знаю, чем себя занять.

Я о том, что выпивка там есть, но я не люблю напиваться, и уверен, что в пьяном виде не становлюсь более обаятельным. Ну разве что более отвязным, причем не в самом хорошем смысле слова. На вечеринках всегда играет музыка, но я так и не освоил танцы, в которых звучит электрогитара. Есть народ, чтобы поболтать, бывают и девушки, с которыми можно пофлиртовать, но если исключить из разговора все те глупости, которыми я обычно занимаюсь, то не особо-то я и интересен. Я люблю читать, сидя дома, или гулять с собакой – словно пенсионер. Кому интересно об этом слушать? Особенно если приходится постоянно перекрикивать музыку, под которую никто не танцует.

Так что я просто торчу там, но не выпиваю, слушаю музыку, но не танцую, пытаюсь разговаривать с почти незнакомыми людьми о чем угодно кроме собственной нелепой жизни, а они в свою очередь пытаются делать то же самое. Раз за разом повисают неловкие паузы. И тогда я начинаю задумываться, на кой ляд я вообще туда пришел.

Адские колокола, на вечеринке с монстрами мне все-таки проще! В том смысле, что я по крайней мере представляю, чем заняться на такой тусовке.

Закусочный столик был накрыт на копии люка, который в моей старой квартире вел в подвал. В этой гигантской модели люк был открыт, то есть в ледяном полу зияла дыра и, неудачно поскользнувшись, можно было провалиться в Стигийскую тьму. Я подумал, сохранили ли они масштаб и для глубины.

Столик был заставлен всевозможными угощениями, но, несмотря на все их разнообразие, выглядели они как самая обычная пища. Понюхав воздух, я убедился – это была жрачка для смертных, никакой тебе сказочной амброзии фэйри.

– Слава богу, – сказала Сарисса, взяв пару тарелок. – Настоящая еда! Я уж боялась, что кроме цветочных сладостей, здесь опять ничего не будет.

– Подожди, – сказал я. – Ты уверена, что это съедобно?

– Разве вы не чувствуете запах? – спросила она. – Это я всегда могу определить. Местная кухня… не слишком-то изыскана. Самое первое, чему я научилась здесь – это распознавать еду.

Она начала накладывать закуски на обе тарелки – в основном то же самое, что выбрал бы я сам. Что ж… Почти три месяца она по сути была моим диетологом, и заранее знала, что мне нравится, а что нет.

Странно. Если бы у меня была… жена или вроде того, с ней так бы оно и происходило?

Стоп. И откуда, черт возьми, взялась эта мысль? О предполагаемой – пусть и тотально вывихнутой – домашней жизни? Несколько секунд мое сердце стучало, словно кролик по барабану. Адские колокола, это что же – приступ паники? При одной мысли о том, что я мог бы назвать женщину своей женой? Хотя… если поразмыслить, как следует – мне кажется, я ни вслух, ни про себя не произносил это слово, думая одновременно о себе и о какой-нибудь женщине. Сознательно, во всяком случае.

Я покачал головой и отложил эту мысль, чтобы обмозговать ее позже, когда на спине у меня не будет красоваться огромная мишень.

Я предоставил Сариссе выбирать для нас еду, а сам осматривался в поисках кого-то или чего-то подозрительного. Секунд через двадцать я решил, что это совершенно бесполезно, и ограничился тем, чтобы хотя бы не прозевать кого-то, кто бросился бы на нас с ножом и устрашающими воплями. Я держал свои защитные заклинания в полной боеготовности – так сказать, на самом краешке сознания, и готов был, если понадобится, извергнуть их в реальность в долю секунды.

Я высмотрел отличный, тихий уголок рядом с гигантской каминной полкой, возвышавшейся над огромным камином, место, где мы могли бы уютно пристроиться, взял у Сариссы тарелки, и мы направились в ту сторону.

Какая-то знакомая фигура возникла из толпы на нашем пути, и неожиданно для себя я расплылся в улыбке. Существо, которое, прихрамывая и опираясь на тяжелый узловатый посох, приближалось ко мне, было не выше пяти футов. На нем была мантия с капюшоном из неокрашенного полотна, опоясанная длинной мягкой веревкой, за которую были заткнуты три свернутых полосы красной ткани – официальные накидки старейшин Белого Совета чародеев, снятые с них после того, как старейшины эти пали от его руки в поединках.

А еще этот тип был козлом. Но довольно-таки человекообразным козлом. У него было вытянутое, как козлиная морда, лицо и закрученные рога на голове. Золотистые глаза, длинная белая борода – и он, похоже, пребывал в полной гармонии с собой.

– Старейшина Бебека, – улыбаясь, произнес я.

– Сэр Рыцарь, – ответил он приятно рокочущим басом. Мы обменялись легкими поклонами, что ему, похоже, понравилось.

– Пожалуйста, примите мои наилучшие пожелания в День вашего рождения.

– С радостью, – ответил я. – Как они умудрились затащить вас на это шоу уродцев?

Он вздохнул:

– Обязательства.

– Не поспоришь. – Я кивнул в сторону своей спутницы. – Позвольте представить вам Сариссу. Она помогала мне оправиться от моих ран. Сарисса, это…

– Лорд Бебека, – произнесла она с любезностью, в которой не чувствовалось ни грана фальши. – Очень рада вновь встретиться с вами, сэр.

– И я рад видеть тебя, дитя, – ответил Старейшина Бебека. – Ты просто цветешь, вопреки здешнему климату.

– Это слишком высокая оценка, – возразила Сарисса.

– Я бы сказал: вселяющая надежду, – сказал Бебека. – Вижу, ты связала судьбу с новым Рыцарем.

– Нет, – быстро вмешался я. – Не так. Не было никакого… связывания судеб. Она лечила меня.

Сарисса, глядя на меня, чуть приподняла бровь и ответила Бебеке:

– Таково было условие Мэб.

– А, – вздохнул Бебека. – Бремя обязательств может быть тяжелым, как для Зимних, так и для Летних, – он искоса посмотрел на меня:

– Известно ли ему о твоем…

– Этой темы мы еще не касались, – быстро прервала его Сарисса.

– А, – воздев руки, произнес Бебека. У него были странные ногти, напоминающие копытца. – Тогда и мне следует хранить молчание.

Сарисса склонила голову:

– Благодарю вас.

– Конечно же.

К нам подошли еще две фигуры, и обе выше семи футов. Я не привык быть самым маленьким в компании. Или даже просто не самым высоким. Я могу заменять лампочки, не вытягиваясь в струнку. И украсить звездой рождественскую ель, не становясь на цыпочки. Я почти как Бамбл[12]12
  «Снежный человек» – персонаж из рождественского ТВ-шоу.


[Закрыть], разве что зубы у меня гораздо лучше, и не люблю, когда кто-то нависает надо мной.

(Соседство с этими двумя гигантами уже должно было дать мне понять, какой эффект я сам произвожу на других, особенно когда задираю нос перед могущественными созданиями, уступающими мне ростом, однако не похоже, чтобы такое озарение принесло мне пользу нынешним вечером.)

С одним из подошедших я был, к моему сожалению, знаком. На нем был охотничий костюм из кожи, расшитый серым, зеленым и коричневым; на боку висел меч с рукояткой из оленьего рога. Я впервые видел его без шлема; светло-каштановые, начавшие седеть космы спадали до самых плеч. Лицо асимметричное, но не безобразное – он был не лишен своеобразного диковатого шарма. Глаза великана отливали пугающей золотистой зеленцой. Настоящего имени его я не знал, но это был Эрлкинг[13]13
  В фольклоре германских народов, «лесной царь», виновник гибели охотников и путешественников, заманивающий их в непроходимые чащи. Ему посвящена знаменитая баллада Гёте «Лесной царь».


[Закрыть] – один из фэйри, достаточно могущественный для того, чтобы возглавить Дикую Охоту, и на данный момент верховный правитель гоблинов.

(Говоря «гоблины», я не имею в виду уродливых чурбанов из «Хоббита». Настоящие гоблины – это что-то вроде мутантов-терминаторов и психопатов-ниндзя со склонностью к серийным убийствам. Проще говоря, представьте себе помесь Ганнибала Лектора с Джеки Чаном.)

Ах да, и однажды я нанес ему оскорбление, заключив в магический круг. Сидхе любого размера это просто ненавидят.

– Бебека, – сказал Эрлкинг, наклонив голову.

Старейшина Бебека ответил легким поклоном:

– Лорд Херн.

– Вы знакомы с этими детьми?

– О да, – ответил Старейшина Бебека и начал представлять нас друг другу.

Пока он это делал, я изучал мужчину, стоящего рядом с Эрлкингом, и являющего разительный контраст с ним. Эрлкинг был огромен, но в нем присутствовало нечто, выдающее проворство и грациозность – словно перед тобой тигр. Сейчас, понятно, он стоял совершенно спокойно и расслабленно, но было очевидно, что в любую секунду он готов сорваться с места с бешеной скоростью и кровожадными намерениями, и жертва, если и поймет, что происходит, то слишком поздно.

Спутник Эрлкинга не был тигром. Это был медведь с настолько широкими плечами, что по сравнению с ним лорд Херн мог показаться худощавым. Предплечья почти толщиной с бицепс, а такую шею, как у него, можно встретить разве только у бодибилдеров и профессиональных головорезов. Его руки покрывали шрамы, еще больше их было на лице. Многие из шрамов превратились в выцветшие белые линии, как у байкеров с многолетним стажем. Одет в кольчугу – но, поскольку фэйри не выносят прикосновения железа, она, вероятно, была сделана из чего-нибудь другого.

Поверх кольчуги накинут алый плащ, отделанный белым мехом и перехваченный широким черным кожаным ремнем. Грудная клетка была настолько массивной, что даже вполне умеренный живот казался громадиной на его гигантском торсе. Перчатки из черной кожи, также обрамленные белым мехом, были заткнуты за пояс рядом с немудреным, но удобным эфесом широкого и простого – безо всяких там прибамбасов – меча. Короткие белые волосы великана сияли чистотой, а белоснежная борода ниспадала на грудь словно белая пена обрушивающейся на берег волны. Да еще ясные глаза цвета голубого зимнего неба.

Я потерял нить речи Старейшины Бебеки, потому что у меня отвисла челюсть.

Спутник Эрлкинга заметил мою реакцию и низко раскатисто хохотнул. Это не был ироничный смешок. Это был громоподобный веселый смех, от которого живот его затрясся как… да позволено мне будет такое сравнение.

Словно чан, полный желе.

– А это, – продолжал Старейшина Бебека, – новый Рыцарь Мэб.

– Э… – выдавил я. – Извините. Я… кгм. Привет, – я протянул руку. – Гарри Дрезден.

Великан ухватил мою руку своей, продолжая давиться смехом. Его пальцы запросто могли переломать мне кости.

– Я знаю, кто ты такой, Гарри Дрезден, – прогремел он. – Зови меня Кринглом[14]14
  Крис Крингл – одно из имен Санта-Клауса.


[Закрыть].

– Что, правда? Да ведь это же… ух ты!..

– Боже, какая прелесть, – улыбнулась Сарисса. – Да ты, оказывается, такой фанат, Дрезден.

– Просто… Такой встречи я не ожидал!

Крингл издал еще один громоподобный смешок, сотрясший воздух вокруг нас.

– Ты же знал, что я поселился среди фэйри. Не думал ведь ты, юноша, что я стану вассалом Летнего двора?

– Честно? – спросил я. – Да я вообще никогда об этом не думал.

– Мало кто задумывается, – кивнул он. – Как тебе твоя новая работа, устраивает?

– Нет, – ответил я.

– Тогда зачем ты на нее согласился?

– В свое время это казалось правильным решением.

Крингл улыбнулся:

– А. Твой предшественник был мне не слишком по душе.

– Та же история, – сказал я. – Так вы всегда приходите на эти сборища?

– Как правило, – ответил Крингл. – Прихожу повидаться с теми, кого редко встретишь в других местах, – он кивнул в сторону Эрлкинга и Старейшины Бебеки. – Разузнать, что у них новенького.

– И поохотиться, – добавил Эрлкинг и улыбнулся, обнажив острые зубы.

– И поохотиться, – согласился Крингл, взглянув на Бебеку: – Присоединишься к нам в нынешнем году?

Бебека умудрился выдавить подобие улыбки:

– Ты всегда спрашиваешь.

– А ты всегда отвечаешь отказом.

Старейшина Бебека пожал плечами и промолчал.

– Погодите, – я обращался к Кринглу. – Вы ездите на охоту? – Я показал на Эрлкинга. – С ним? Вы?

Крингл снова хохотнул, упершись руками в бока.

– А почему нет?

– Чувак, – сказал я, – Чувак. Но ты же… черт тебя дери, Санта-Клаус!

– Только после Хэллоуина, – сказал он. – Всему свое время. Даже у меня должны быть какие-то рамки.

– Ха, – сказал я, – кроме шуток?

Он буркнул что-то, и улыбка исчезла с его лица.

– Так вот, паренек, позволь мне пояснить тебе кое-что здесь и сейчас. Никто из нас уже не тот, кем был когда-то. У каждого своя история. Каждый пришел откуда-то, каждый следует куда-то. А в течение жизни, особенно такой долгой, как моя, путь может заводить далеко и делать странные повороты – о чем, думаю, и ты кое-что знаешь.

Я нахмурился:

– В смысле?

Он указал на себя:

– Вот это стало знакомой тебе сказкой в совсем недавние времена. До сих пор живы чародеи, которые ничего знать не знали о зимнем дедушке, когда в детстве ожидали зимних праздников.

Я задумчиво кивнул:

– Ты стал чем-то другим.

Старикан заговорщицки подмигнул.

– А кем же ты был прежде?

Крингл улыбнулся, довольный тем, что ничего не нужно говорить.

Я повернулся к Сариссе:

– Кажется, ты более или менее знаешь их. Что…?

Сариссы не было на месте.

Я осмотрелся вокруг, но нигде ее не увидел. Перевел взгляд на Крингла и Эрлкинга. Оба смотрели на меня спокойно, без какого-либо выражения на лицах. Я бросил взгляд на Старейшину Бебеку, чье длинное свисающее правое ухо дернулось один раз.

Я тут же посмотрел налево, следуя этому движению, и увидел, что Сариссу вели на танцпол под копией моего оригинального постера «Звездных войн». Постер был размером с роспись на небоскребе, а танцпол под ним – не меньше парковочной площадки. Большая часть пола была занята Сидхе, танцующими с фантастической грацией, переливаясь при этом всеми цветами радуги и время от времени поблескивая кошачьими глазами, которые сверкали словно драгоценные камни в такт их движениям.

Молодой Сидхе вел Сариссу за запястье, и по ее плечам было видно, что ей больно, однако по выражению лица трудно было это понять. Лица же Сидхе, одетого в черный кожаный пиджак и бейсбольную кепку Цинциннати я не рассмотрел.

– Похоже на новое испытание, – пробормотал Эрлкинг.

– Да, – сказал я. – Джентльмены, прошу прощения.

– Тебе знакомы законы двора Мэб, э? – спросил Крингл. – Ты знаешь цену за их нарушение?

– Да.

– И что же ты собираешься делать, паренек?

– Мне кажется, у нас здесь сбой по части взаимопонимания, – сказал я. – Пожалуй, пойду налажу диалог.

Глава 6

Пробираться по танцполу, полному Сидхе – все равно, что закинуться ЛСД.

Отчасти потому, что они дьявольски привлекательны. Девицы Сидхе все без исключения не уступали Мэйв по части физической привлекательности. Некоторые из них так же, как и она, танцевали практически обнаженными, не считая того, что считалось, должно быть, последним писком моды в чикагских клубах – моды вызывающе-соблазнительной. Парни были так же красивы и распутны, как и девицы, но отвлекали они меня в гораздо меньшей степени.

Такое наркотическое ощущение возникало отчасти благодаря их грациозности. Сидхе – не люди, хотя и выглядят так, словно состоят с нами в близком родстве. Когда видишь олимпийскую гимнастку, фигуристку или профессиональную танцовщицу во время исполнения ими своей программы, невозможно не поражаться абсолютной легкости и грации, с которыми они двигаются – так, словно их тела легче воздуха. Короче говоря, самые неуклюжие Сидхе не уступают им ни на йоту, а лучших из них бессмысленно даже сравнивать с любыми из смертных. Все это трудно описать, потому что мозг не в состоянии справиться с впечатлениями – то, что я видел, попросту не с чем сопоставлять: движение, балансировку, энергию, точность, лишенную намека на малейшее усилие. У тебя словно открывается еще одно, прежде неизвестное чувство, обрушивающее на сознание огромный объем информации. То, что я видел, заставляло мой бедный мозг вопить и умолять меня остановиться и позволить ему хоть как-то осознать увиденное.

Отчасти же дело было в их магии. Сидхе пользуются магией так же свободно, как мы дышим: инстинктивно и ни капли о том не задумываясь. Мне приходилось сражаться с ними раньше, и их сила высвобождалась в основном посредством простых движений, словно заклинания были врожденной частью их рефлекторной моторики. Само движение и было их магией, а с особой мощью это проявлялось во время танца.

Фейрийская магия не нацеливалась на меня умышленно – я, скорее, погрузился в нее, словно в бассейн, наполненный водой на месте танцпола. Она почти сразу же впитала мое сознание, и мне оставалось лишь стиснуть зубы и стараться удержаться на поверхности. Сполохи цветных огней вспыхивали вокруг танцующих Сидхе. Их ноги ударяли по полу, а руки – по телам, своим или чужим, дополняя музыку слоями синкопированных ритмов. Вздохи и вскрики, яростные и первобытные, сливались с ритмом и музыкой, отдаваясь соперничающим эхом во всех уголках зала – так, словно они отрепетировали это до идеальной слаженности. Но нет, они ничего не репетировали. Они попросту были такими.

Звук и ритм атаковали меня со всех сторон, барабаня по ушам и дезориентируя. Свет танцевал и порхал от одного края спектра до другого, создавая изящные соблазнительные узоры. Тела изгибались с нечеловеческим артистизмом, а сама их грациозность способна была свести с ума. Частью своего существа я жаждал стоять и впитывать, пить все это, пялясь на танец словно неуклюжий уродливый бегемот, случайно затесавшийся в толпу Сидхе. Многих смертных, случалось, затягивал обессиливающий восторг подобных танцев – и, как правило, добром для них это не кончалось.

Я включил всю доступную для меня ментальную защиту, черпая из самой сердцевины холодной и ясной мощи, которая жила во мне с той ночи, когда я убил своего предшественника бронзовым кинжалом Медеи. В тот момент я даже не понимал, что со мной происходит, – голова была занята совсем другим – но сейчас я знал, что именно эта мощь восстановила мое искалеченное тело, наделив меня силой, скоростью и выносливостью на пределе человеческих возможностей – а, вполне вероятно, и за этими пределами. Я ощущал их только тогда, когда сам призывал, но похоже, моего инстинкта самосохранения было достаточно для того, чтобы вызвать эти силы – как тогда, когда я отправился на спасение моей дочери от вампиров Красной Коллегии, с тех пор канувших в небытие.

Сейчас эта сила вливалась в мое сознание словно ледяной бриз, выметая из моих мыслей ослепленность танцем Сидхе. Я двинулся сквозь толпу, первые несколько футов пригибаясь и проскальзывая в толчее пляшущей массы, стараясь никого не сбить с ног. Но довольно быстро понял, что какие бы преимущества ни получил в ранге Зимнего Рыцаря, я по-прежнему слишком медленно соображаю и двигаюсь в сравнении с Сидхе.

И тогда я двинулся напролом, предоставив им самим убираться с дороги. И, кстати, это мне больше пришлось по душе. Им, похоже, тоже. Вроде бы, и ненамеренно, но некоторые из них размахивали руками и ногами в доле дюйма от меня, однако удара так никто и нанес.

Сидхе в основном народ высокий, но мой рост вполне годился для НБА, так что я смотрел поверх толпы. Я выловил взглядом красную бейсболку и вспышку глаз Сариссы – и двинувшись в их сторону, догнал у внутренней стены зальчика-пещеры. Сидхе, уведший Сариссу, стоял сзади нее, обхватив девушку одной рукой за шею, другой – за талию, и прижав ее спину к своей груди. Глаза Сариссы были широко распахнуты. Я увидел покрасневшую кожу на ее запястье, на котором уже проявлялись синяки в форме пальцев Сидхе.

Я почувствовал, как мои кулаки сжимаются, а в глубине глотки начинает клокотать яростный рев.

Танцпол в радиусе десяти футов от нас троих вдруг сам собой очистился от танцующих: фэйри освободили место для схватки. Они не сводили с нас внимательных и сверкающих словно драгоценные камни глаз. Танец, однако, продолжался.

– Сэр Рыцарь, – сказал Сидхе, удерживавший Сариссу. Его волосы под бейсболкой были прямыми и черными, а скулы настолько выступавшими, что на них можно было повесить кислородные баллоны. Он улыбался, но в его улыбке было что-то хищное и коварное. – Рад побеседовать с вами.

Его клыки были чуточку великоваты и слишком остры.

– Через минуту этой радости может поубавиться, – сказал я. – Отпусти ее.

Он еще плотнее прижался к Сариссе и потянул носом.

– Странно, – сказал он. – Не чувствую на ней твоего запаха. Ты не можешь заявлять на нее свои права.

– Ты тоже, – сказал я. – Отпусти ее. Не заставляй меня повторять это еще раз.

– Она всего лишь смертная, – он расплылся в улыбке. – Смертная, не имеющая положения в Арктис-Торе, положения при дворе. Здесь не место смертным. Ее тело, сознание, жизнь будут отняты безнаказанно, если мы решим это сделать.

– Мы только что решили. Ее. Отпустить. – Я двинулся по направлению к нему.

В его глазах появился лихорадочный блеск, и мне стали видны все кости и сухожилия его руки, плотно обтянутые кожей. Его ногти были слишком длинными, слишком мощными, и чересчур острыми для нормальных ногтей. Сарисса пыталась заговорить, но издала лишь сдавленный звук и умолкла.

– Чем ближе ты подойдешь, – сказал Сидхе, – тем сильнее я буду сжимать руку. Игра становится чертовски любопытной. Интересно, насколько сильно мне придется сжать кисть, чтобы раздавить ей трахею?

Я остановился, потому что знал ответ на вопрос: не намного. Не больше, чем нужно, чтобы раздавить пустую банку из-под пива. Это пугает: насколько легко убить человека, если знаешь, как это сделать.

– А как же закон Мэб? – спросил я.

– Я и не пролью ни капли ее крови, – мгновенно отреагировал он. – Когда я перекрою ей дыхание или сломаю шею, она просто перестанет существовать – жаль, конечно, но закон есть закон.

С тяжелым чувством в груди я внезапно понял, что этот Сидхе, стоявший передо мной в черной кожаной куртке и красной бейсболке, знает, как это сделать.

– Эй, да ведь ты не болельщик «Цинциннати Редс», верно?

– А! – воскликнул Сидхе с улыбкой. – Вот видишь, Сарисса, он все-таки разобрался, что к чему. Не сразу, но все же.

– Ты красная шапка, – сказал я.

– Не просто красная шапка, – раздраженно возразил он. – Я та самая Красная Шапка[15]15
  Персонаж английского фольклора, злобное существо, может быть гномом, гоблином или темным фэйри.


[Закрыть], мой маленький Рыцарь.

Красная Шапка был существом, которое мне всегда хотелось считать сказочным персонажем. Согласно легенде, которую я знал, он получил свое прозвище потому, что дружески приветствовал путников, после чего убивал их самым зверским образом. Совершив убийство, он погружал свою шапку в еще не остывшую кровь жертвы. Похоже было, что это весьма агрессивная и подлая особь. Легенда не более достоверна, чем любой другой слух на планете, но глядя на этого типа, я не мог избавиться от впечатления, что он пришел бы в эротическое возбуждение, убивая Сариссу. Или меня.

Он явно ожидал, что я отреагирую страхом и настороженностью. Реакция, которая должна была продемонстрировать, что сколь бы древними ни были рассказы о нем, несколько прошедших веков не делают их менее жуткими.

– Большой страшный монстр Красная Шапка, – я нарочито растягивал слова. – Когда на сегодняшний прием ты выбирал красный головной убор как эмблему своей силы и ловкости, то предпочел Цинциннати, а не Филадельфию? И не Бостон? Серьезно?

Красная Шапка явно не знал, как расценивать мою реплику. Он просто пялился на меня, пытаясь решить, оскорбили его или нет.

– Вы, Сидхе, толпа дешевых позеров. Ты этого не знал? Вы пытаетесь делать и говорить то, что, как вам кажется, придавит наши болевые точки – но ты так ничего и не понял? Ты хоть раз был на бейсбольном матче? Я несколько лет назад побывал вместе с Гвином ап Нуддом[16]16
  Gwyn ap Nudd – король царства фэйри в фольклоре Уэльса. В легендах народов Европы его имя связывается с Дикой Охотой.


[Закрыть]. Приличный малый. Может, слышал о нем?

– Думаешь напугать меня своими союзниками, чародей? – угрожающе спросил Красная Шапка.

– Думаю, ты приспособленец и лицемер, – сказал я.

– Кто?

– Ты меня слышал. Нападаешь на людей, путешествующих в одиночку, на тех, у кого нет ни шанса защититься. Особенно когда ты предстаешь эдаким обаяшкой, чтобы потом застать их врасплох. – Я оскалил зубы. – Но меня ты врасплох не застал. И я не из тех, кто не в состоянии тебе противостоять.

– Тронь меня, и я убью ее, – прорычал он, сжав Сариссу сильнее, чтобы доказать серьезность своих намерений.

Я посмотрел на девушку, надеясь, что она поняла суть моей игры.

– Жаль, конечно, но если ты решишь убить ее, я вряд ли смогу что-то сделать, – сказал я. – Конечно, после этого… Твои шансы не будут стоить и цента. Если она умрет, ты последуешь за ней.

– Ты не нарушишь закон Мэб, – осклабился он.

– Ты прав, – кивнул я. – Думаю, я просто открою Путь в мир смертных, выволоку тебя туда, а после этого… я всегда был неравнодушен к огню.

Такая возможность явно не приходила в голову Красной Шапке.

– Что?

– Понимаю, это не вполне в стиле моей новой работы, и все такое прочее, но этот ход представляется мне эффективным. Разведи человеку костер, и он сможет греться целый день, – сказал я. – Но разведи костер из человека, и ему будет жарко всю оставшуюся жизнь[17]17
  Цитата из книги Терри Пратчетта «Патриот» (серия «Плоский мир»).


[Закрыть]. Дао Пратчетта. По этому принципу я и живу. Ты хотел у всех на глазах ткнуть меня мордой в грязь, заработать очки, утерев мне нос в первый же мой вечер здесь? Что ж, поздравляю, Красный. Ты – герой дня.

Его глаза, блеснув, сузились, а лисья улыбка стала еще шире.

– Думаешь, я тебя боюсь?

– Последний раз, когда на вечеринке увели мою спутницу, дело кончилось крайне неприятно, – сказал я очень мягким голосом. – Можешь спросить у Красной Коллегии. Погоди, забыл – уже не можешь.

Красная Шапка расхохотался, и это было больно. Самым буквальным образом. В ушах болезненно звенело от резкого звука.

– Меня не интересует сколько тараканов или вампиров ты прикончил, смертный. Я Сидхе.

– Да кто угодно, – сказал я. – Сидхе мне тоже случалось убивать.

– Ага, – сказал Красная Шапка, и в его голосе клокотала неприятная нескрываемая ярость. – Летнюю Леди, например. В той битве я тоже участвовал, смертный. И видел, как текла ее кровь.

Я кивнул, добавив:

– И что заставляет тебя думать, что я не сделаю этого снова?

Он повел подбородком в сторону и ответил:

– Они.

Я замер.

Проклятье, Гарри, обругал я себя. Ты же имеешь дело с фэйри. А с фэйри всегда нужно ожидать подвоха. Подлого удара ниже пояса. Я мыслил слишком прямолинейно. Красная Шапка не был настоящим противником.

Он был приманкой.

Дикие танцы вдруг замерли, словно по невидимому знаку. Музыка умолкла. Все движение в зале, насколько я мог видеть, прекратилось, а я внезапно оказался на маленькой полянке, окруженной лесом стройных, порочно прекрасных фигур и жутковато сверкающих глаз.

Из этого леса, пробираясь сквозь толпу Сидхе, шаркающей походкой вышли два существа, остановившись футах в пятнадцати по обе стороны от меня. Первое, справа, было просто огромным. Оно волочило ноги, согнувшись под рваным серым плащом, которым можно было бы покрыть небольшой грузовик. Его шаги были в два-три раза больше моих, и, когда оно остановилось, его длинные руки повисли вдоль тела, уперевшись в пол. Под капюшоном я рассмотрел приплюснутую широкую голову, голую как череп, красную и блестящую. На руках у него было по три пальца, толстенных, длиною в два фута – и тоже красных и блестящих, словно кто-то облек его кости плотью и мышцами, но забыл покрыть все это кожей. Великан истекал сукровицей, и капли ее, барабаня, падали на пол. Он не мигая пялился на меня огромными абсолютно белыми глазами, в которых там и сям виднелись крохотные черные точки.

Я узнал это существо. Это был Драная Башка, тварь, собирающая себя по частям из выброшенных костей и прочих отходов забитых коров и свиней. Потом они начинают жрать все, что им удается поймать, от домашних животных до школьников, а в конце концов принимаются охотиться на взрослых. Если застать их врасплох, разделаться с ними можно – но этого, как видно, никто до сих пор не поймал.

Пока я рассматривал его, он медленно выпрямлялся во весь свой рост – гораздо больше десяти футов. Челюсти его, заимствованные у пары разных животных, медленно, словно в зевке, раскрыли огромную, как туннель водяной горки, пасть. Теперь по полу забарабанила еще и слюна, стекавшая с челюстей Драной Башки. Дышал он тяжело и медленно, издавая громкий свистящий хрип.