Текст книги "Холодные дни"

Существо, стоявшее слева, откинуло капюшон. Ростом оно было футов восемь, и могло бы сойти за человека, когда бы не густой желто-белый мех, покрывавший все его тело. Мышцы его были настолько мощными, что выпирали даже из-под шкуры, а горящие, налитые кровью глаза посверкивали из-под нависших бровей – вариант огра от Зимних, тварь куда более сильная, чем это могло показаться. При желании он мог бы поднять меня и всадить головой в ледяную стену, а затем вколотить туда же мой позвоночник, как альпинистский крюк.

– Я ждал этого выражения на его физиономии всю ночь, – сказал Красная Шапка Сариссе. – Это просто великолепно! Что же будет дальше? Мне так интересно!

Одно дело выдержать легкую дружескую тренировку и общение с раздражительным малком, и совсем другое – идти в лоб против трех опаснейших тварей Фэйриленда. Явно проигрышная позиция. Возможно, будь я быстр, точен и немного удачлив, мне удалось бы выжить.

Мне – но не Сариссе.

У меня был лишь один реальный шанс – немедленная ошеломляющая атака. Если бы я смог вышибить одного из этих дебилов еще до начала драки, мои шансы из невозможных превратились бы в просто унылые. А это значило бы, что появлялась возможность спасти девушку.

Конечно, я нарушил бы закон Мэб. Я хвастался, что открою Проход, и если дойдет до крайностей, я, может быть, и смог бы его открыть – но не раньше, чем Драная Башка и огр подойдут как можно ближе.

Внезапно раздался звук, точнее, визг и рев безжалостных труб, которые звучали так, словно трубачей лупили вымоченными в соленой воде плетьми. Мне понадобилась целая секунда, чтобы понять, что никаких труб не было. Вместо этого на копии моего любимого кресла, слева от меня, кристаллы продирались сквозь лед, скрежеща и скрипя, когда лед менял форму. Ледяные шипы и клинки поднялись на половину высоты купола, задрожав, когда центр этого новоявленного нароста начал смещаться. Сгустки синего, зеленого и пурпурного цветов вибрировали и вились внутри острых ледяных зубцов в дикой пляске цветных огней. Это сияние и завораживало, и ослепляло, а маленьким шарикам дискотеки оставалось лишь надеяться, что они когда-нибудь вырастут и достигнут хотя бы половины этой немыслимой яркости.

Мэб выступила из глыбы льда, словно пройдя между тонкими прозрачными занавесками. Она была в строгой, приличествующей ее статусу одежде: в белой мантии с опаловым отливом, опоясанной цепью из ледяных кристаллов. Ледяная корона возвышалась над ее лбом, а белые волосы ниспадали вокруг лица как снег на горной вершине. Она была холодной и отстраненной, безукоризненной и прекрасной – и безжалостной как залитый лунным светом снег.

На мгновение она остановилась, оглядывая пещеру. Потом села, медленно и величественно, а лед внутри купола сразу же принял форму трона. Она устроилась на нем, и лед снова завизжал, издавая нестройный визг труб, в которые дуют подвергаемые пытке музыканты.

Все головы в пещере повернулись к ней. Сидхе, стоявшие вокруг меня, преклонили колена – все, включая Красную Шапку и его приятелей. По всему залу весь Зимний Двор сделал то же самое – лишь несколько человек стояли выпрямившись. Я был одним из них. Стояли Эрлкинг, Крингл и Старейшина Бебека, хотя каждый из них склонил голову, отдавая дань чести правительнице Зимних. Я следовал их движениям, но смотрел в оба.

Я заметил Мэйв в сорока-пятидесяти футах от нас, на ледяном подиуме, подозрительно напоминающем книжку, свалившуюся с одной из моих полок. Со своей позиции Мэйв, естественно, видела конфликт, разворачивавшийся между мной и шайкой Красной Шапки, но не удостоила меня даже кивком. Она потягивала что-то льдисто-голубое из фужера для шампанского, полностью игнорируя появление своей матери – и я чувствовал пылавшую в ней злобу ко мне, хотя она и смотрела в сторону.

Мэб целую минуту изучала меня с моими «товарищами по играм», не произнося ни слова, и в гулкой тишине было слышно только капание сукровицы и слюны, падающих с Драной Башки на ледяной пол.

Мэйв повернулась к матери и отпила из фужера. Она не произнесла ни слова, черты лица ее были спокойно-расслабленными, но внутренняя презрительная ухмылка ощущалась почти физически.

И только тогда я сообразил: первая попытка Мэйв впутать меня в стычку при дворе была лишь способом отвлечь внимание. Она хотела, чтобы я целиком сфокусировался на ней, хотела вывести меня из равновесия своей высоковольтной телепатической феерией сексуальных игр. Тогда я не смог бы мыслить достаточно ясно для того, чтобы отреагировать на появление Красной Шапки с его сюрпризом.

Еще одну минуту Мэб, не отрываясь, смотрела на Зимнюю Леди. Потом улыбнулась и сделала легкий кивок в сторону дочери – жест одобрения.

– Хорошо разыграно, – пробормотала Мэб. Она не повышала голоса, в этом не было нужды. Весь лед зазвенел ее словами.

Ее взгляд переместился на меня, и, хотя она находилась слишком далеко, чтобы можно было различить детали ее мимики, я все-таки знал, что выражало ее лицо: я сам позволил втянуть себя в эту неразбериху. Значит, мне самому и предстояло из нее выпутываться.

Мэб снова перевела взгляд на присутствующих в зале.

– В этот день, празднуя День рождения Нашего нового Рыцаря, Мы приветствуем всех и каждого из вас, Лорды и Леди Зимы. Мы рады снова принимать вас в Нашем доме. Как Мы видим, празднование идет уже полным ходом.

Она откинулась на спинку трона и приложила палец к губам, словно очарованная всем увиденным.

– Мы умоляем вас не позволять Нашему появлению прерывать веселье.

Она вяло взмахнула рукой:

– Повелеваем вам продолжать празднование!

Очень весело.

Я повернулся лицом к Красной Шапке, краем глаза наблюдая за его подручными, и пытаясь придумать что-нибудь, – что угодно! – что вытащило бы нас с Сариссой из этой передряги.

Драная Башка снова присел на корточки, явно готовясь к атаке. Его разнокалиберные когти в предвкушении царапали пол. Огр развел свои лапищи и снова сомкнул их, – словно хлопок поджарившегося попкорна. Красная Шапка уже выпрямился, и без всяких усилий утаскивал за собой Сариссу.

А я был в смокинге.

Адские колокола!

Понятное дело, если я хочу пережить этот вечер, мне нужно активизировать свою игру.

Голос Мэб прозвучал гортанным мурлыканьем:

– Музыка! Мы желаем видеть танцы.

Глава 7

Шансы были неравны. Более чем неравны. Все трое смертоносных фэйри готовы к атаке, и кем бы из них я ни занялся в первую очередь, положение Сариссы от этого не улучшится. Зазвучала музыка, тихо, медленно, очень медленно усиливаясь и становясь все более заметной.

Мне срочно требовалось какое-то преимущество, что-то, что изменит правила игры.

По сути…

Изменение правил было единственным, в чем я нуждался.

Фэйри всегда прибегают к мошенничеству и подвохам, факт, который я прозевал пару минут назад. Но у них имеется еще одна черта, абсолютно неизменная: они обожают игры.

– А что, если нам сделать это поинтереснее? – громко сказал я. – Думаю, вы не будете возражать, если мы превратим наш спор в увлекательную игру?

Хоп! Все в помещении мгновенно умолкли, так, словно тысячи танцующих одновременно сделали вдох и напряженно замерли. Я физически ощутил волну воздуха, когда эти существа одновременно наклонились в мою сторону, а их внезапно обострившееся внимание заполнило пещеру. Изменился и темп музыки: осталось только напряженное звучание струнных и приглушенный пульс ударных.

Я почувствовал, как волна эмоции прокатилась по мне, эмоции чуждой, абсолютно не моей – для этого она была слишком беспримесной, слишком первобытной, и от нее мое тело вновь затрепетало каждой клеточкой – одобрение, которым удостоила меня Мэб, было нечеловечески интенсивным.

– Однако же, чародей, – сказал Красная Шапка, – мы уже играем в игру. Нельзя менять правила только потому, что ты проигрываешь.

– Но игрок может повышать ставки, – ответил я. – Что, если твой выигрыш больше, чем ты ожидал?

Красная Шапка прищурился:

– А что более ценное, чем собственная жизнь, ты можешь проиграть?

Я одарил его, как мне казалось, покровительственно-снисходительной усмешкой и сказал:

– Погоди. К чему вести разговор с марионеткой, а не с тем, чьи руки дергают за ниточки?

Я повернулся спиной к Красной Шапке, сглотнул слюну и посмотрел Мэйв прямо в лицо:

– Я предлагаю вам приз, Зимняя Леди. Согласны ли вы выслушать меня?

Глаза Мэйв засверкали ярче, чем драгоценности на ее… животе. Она подошла к краю платформы и остановилась там, не сводя с меня взгляда.

– Если выиграет он, – я сделал кивок в сторону Красной Шапки, – то я пойду с вами. По доброй воле.

Мэйв наклонила голову.

– А если выиграешь ты?

– Сарисса получит свободу. И вы уйдете с миром.

Мэйв оттопырила нижнюю губу:

– С миром… Это неинтересно. – Подняв руку, она крутила прядь своих волос. – Насколько я понимаю, приз у меня уже есть, смертный. Я хочу видеть, как Мать смотрит на струйки пара, поднимающиеся хотя бы над одним свежим трупом, здесь, в ее собственном дворе.

– Вы абсолютно правы, Мэйв, – сказал я. – Вы меня подловили, и мастерски. – Я подмигнул ей. – Но какой интерес в игре, которая выиграна заранее? И зачем соглашаться на столь эфемерный, хотя и достойный приз, если вы можете отобрать у Мэб ее Рыцаря в присутствии всего Зимнего Двора?

Это ее зацепило. Я физически ощутил внезапную волну амбициозной жажды, сотрясшей Зимнюю Леди, и клокочущую ярость во взгляде, который она бросила в направлении Мэб, восседавшей на своем троне.

Рот Мэйв искривился в гримасе, которая более походила на улыбку акулы, нежели дельфина. Она щелкнула пальцами, щелчок прозвучал как выстрел из малокалиберного пистолета, к ней тут же поспешили два Сидхе, ведя с собой мускулистого парня. На лице парня застыло ошеломленно-полубессознательное выражение. Мэйв не дожидалась его. Она просто села. Одновременно Сидхе с силой толкнули парня, заставив его встать на четвереньки как раз вовремя для того, чтобы Мэйв опустилась на его широкую спину.

– Надо отдать вам должное, Мать, – сказала она, не глядя на Мэб. – Вы берете на услужение интереснейших из смертных.

Ухмылка Мэб была красноречивее любых слов. Она не пошевелилась и не проронила ни звука.

– Миледи… – начал было Красная Шапка за моей спиной.

– Цыц, – рассеяно произнесла Мэйв. – Я хочу видеть, что произойдет. Что у тебя на уме, чародей?

Вместо ответа я несколькими быстрыми рывками распустил галстук от смокинга. Это была не какая-нибудь дешевая бабочка на застежке, а цельная лента из чистого шелка. Ее длины идеально хватило на то, чтобы обернуть шею и ухватиться руками за широкие концы. Я поднял их вверх, театрально развернулся и сказал:

– Из уважения к нашей хозяйке и ее закону, пролития крови не будет.

И швырнул галстук на ледяной пол между собой и Красной Шапкой. Затем, высокомерно задрав подбородок, посмотрел на Мэйв:

– Ну так как, принцесса? Вы в игре?

Она подняла руку и принялась рассеяно водить пальцем по губам. Глаза ее сияли. Бросив взгляд на Красную Шапку, она кивнула.

– Ну что, тупица, – повернувшись к нему, сказал я. – Не против, если твой йети посторожит девушку, пока мы с тобой потанцуем? – Я расплылся в улыбке: – Если, конечно, ты не боишься такого маленького и хлипенького истребителя тараканов, как я.

У Красного задергалась верхняя губа. Не будь он одним из Сидхе, к тому же на вечеринке, в окружении всех своих дражайших вразей, он бы зарычал.

Жестом он подозвал огра, и тварь тут же затопала к нему. Красный швырнул Сариссу в его огромные волосатые лапы. Огр не стал брать девушку за шею. Он просто положил свою ладонь на ее голову – казалось, будто на ней появился какой-то волосатый паукообразный шлем – и сомкнул пальцы. Заколки дымчатого стекла со звоном упали на ледяной пол, а глаза Сариссы округлились еще больше.

– Если чародей пустит в ход магию, – сказал Красная Шапка, – сломай ей шею. – Он внимательно посмотрел на огра и добавил: – Но не отрывай голову.

– Ага, – буркнул огр. И впился в меня ненавидящим взглядом.

Красная Шапка кивнул и, прищурившись, повернулся ко мне.

Ух! Неплохой ход со стороны Красного. Хотя вряд ли ему стоило беспокоиться. Мне еще ни разу не удавалось нокаутировать ни единого Сидхе с помощью магии. Их защита против подобных штучек чертовски надежна. Впрочем, на кое-какую помощь магии в нашей драке я все же рассчитывал, но Красный только что перечеркнул все мои расчеты.

Сарисса метнула на Красного взгляд, ярости в котором хватило бы на то, чтобы содрать краску со стен, и хрипло проговорила:

– Гарри, вы не обязаны делать это ради меня. Вы можете просто уйти.

– Шутишь? – едва слышно ответил я. – Думаешь, я собираюсь сбиваться с ног в поисках нового физиотерапевта? Держись.

Она прикусила губу и кивнула.

Теперь, насколько смог, я выбросил девушку из головы и попытался сфокусироваться. Моя ситуация улучшилась в сравнении с тем, что было еще несколько секунд назад. Сейчас, вместо схватки «трое-на-одного», в которой меня, вероятно, прикончили бы – а уж Сариссу убили бы наверняка, намечалась честная драка один на один. Если я проиграю, Сариссе не жить, а я стану либо игрушкой для Мэйв, либо трупом (я предпочел бы второй вариант). Но если выиграю, то мы с Сариссой просто и без помех уйдем отсюда. Я не мог гарантировать, что впредь таких игрищ не ожидается, но переживи мы эту ночь, и выйдем из этой передряги победителями. По определению.

Конечно, теперь мне нужно было, не прибегая к магии, победить в дуэли на удавке не кого-то, а фэйри, который был и быстрее меня, и обладал многовековым опытом убийств. Да, а еще я должен был победить без пролития крови, иначе нарушил бы закон Мэб – а я знал, как она на это отреагирует. Собственно говоря, Мэб не была злобной, она просто была Мэб. И она разорвала бы меня на куски. Единственным снисхождением, на которое можно рассчитывать, – быть разорванным сразу, а не на протяжении недель.

Короче говоря, помогать мне никто не собирался. Иногда все-таки погано быть героем-одиночкой.

Но одно преимущество у меня оставалось: я привык к схваткам вне своей весовой категории. Не могу сказать, что без конца ходил на тренировки по рукопашному бою, но все-таки у меня приличный опыт рискованных стычек с жаждущими убийства людьми и тварями, которые больше, сильнее, быстрее меня, и которые просто мечтали меня прикончить. Я знал, как драться в неравном бою. Красная Шапка же знал, как убивать, но вынудив меня отказаться от магии, негодяй приоткрыл кое-какие из своих карт: он меня побаивался.

Конечно, он был хищником, но в дикой природе хищники обычно нападают на слабых, больных, старых и отбившихся от стаи. Хищники-одиночки при охоте почти всегда атакуют неожиданно, когда все преимущества на их стороне. Черт, даже большие белые акулы нападают именно так, а уж они-то, думаю, самые крупные и древние хищники на планете. В свое время я встречал множество тварей, охотившихся на людей, и воспринимал их как профессиональный риск, как часть своей работы. Я знаю, как они орудуют. Хищники не любят вступать в честный бой. Это противоречит их сущности и лишает множества привычных преимуществ.

Красная Шапка попытался ограничить мои возможности, в надежде выцарапать для себя хоть какое-то преимущество, как и любой хищник. Это говорило о том, что он, скорее всего, не привык к такого рода открытому противостоянию.

Он нервничал.

Я тоже нервничал – но я стоял на привычной психологической почве, а он – нет. Быть может, я сумею этим воспользоваться.

Не спеша, так, словно ничего не должно было вот-вот произойти, я расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и скинул с плеч пиджак, швырнув его одному из Сидхе, наблюдавших за нами. Он поймал его и аккуратно перебросил через руку, не отводя от меня взгляда, а я тем временем спокойно расстегнул манжеты рубашки и закатал рукава. Запонки я сунул в карман.

Я потянулся и зевнул. С пантомимой я, может, немного переборщил, ну да какого черта? Назвался груздем… Я улыбнулся Мэйв, отвесил легкий поклон Мэб и повернулся к Красной Шапке.

– Готов, – сказал я.

– Готов, – эхом откликнулся Красный.

Музыка резко оборвалась, и в наступившей тишине голос Мэб прозвучал словно отовсюду:

– Начинайте.

Я ринулся вперед быстрее, чем смог бы сделать это раньше, до того, как стал Рыцарем Мэб. Галстук был совсем близко. Красная Шапка был быстрее, но у меня были длиннее руки. Он схватил ближайший к нему конец шелковой ленты за мгновение до того, как я ухватился за свой. Как только мои пальцы сомкнулись на ткани, он вырвал ее из моей руки и тут же сместил центр тяжести своего тела вниз, выбросив вперед ногу и описав ею дугу в шести дюймах над ледяным полом.

Я превратил мой неудачный рывок в подкат, проскочив под ударом, сгруппировался и вышел на прямые ноги, но инерция движения протащила меня дальше – и я понимал, что с его скоростью и ловкостью он уже готов прыгнуть мне на спину.

Крутанувшись, я повернулся к противнику, выставив руку на уровень горла, чтобы успеть перехватить его, если он окажется достаточно близко, чтобы попытаться набросить мне галстук на шею, и сделал горизонтальный выпад правой, надеясь захлестнуть ткань вокруг его шеи.

Я недооценил противника. Он двигался так быстро, что я видел только размытые движения – и он не собирался обмотать галстуком мою шею. Целью была моя поднятая в блоке левая рука. Шелк змеей обернулся вокруг моего запястья, и я успел схватить ленту рукой как раз в тот момент, когда он скользнул в сторону, притягивая мою руку к своему телу. Используя энергию моего броска вперед и мою заарканенную руку, он вывел меня из равновесия и крутанул, как волчок, одновременно изо всех сил потянув меня за руку.

Сила у него была внушительной, а техника – продуманной. Он внезапно развернулся в противоположном направлении, используя инерцию моего движения против меня самого – и с громким щелчком вывихнул мою руку из суставной сумки. Пронзившая меня боль заволокла все вокруг красным.

– Гарри! – закричала Сарисса, вцепившись в запястье огра. По толщине оно не уступало ее бедру, и огр, похоже даже не заметил этой попытки бороться.

Красная Шапка жестко удерживал мою руку: запястье – все еще в петле галстука – было притянуто к его грудной клетке. Он расплылся в улыбке и, двигаясь назад, описал небольшой круг: боль и рычаг, которым была моя рука, вынуждали меня волочиться по полу перед ним. Волна музыкального холодного смеха прокатилась по рядам Сидхе, словно хор ледяных колокольчиков.

Красная Шапка, кривляясь, легким кивком приветствовал толпу и обратился ко мне:

– На какой-то момент, смертный, я даже забеспокоился. Ты быстрее, чем кажешься.

Он пнул меня в вывихнутое плечо. Нет, он не пытался оторвать мне руку. Он сделал это забавы ради. Боль была адская.

– Видел бы ты свое лицо, смертный, – сказал Красная Шапка. – Вот развлекуха.

– А знаешь, Красный? – задыхаясь, произнес я. – Сейчас мы все развлечемся.

Я перенес свой вес на колени и спину – и тыльной стороной правой руки изо всех сил врезал сбоку по колену этого дебила.

Не знаю, насколько сильнее я стал благодаря дару, которым меня наделила Мэб, но до ее терапии я никогда не занимался штангой. Я не слишком осведомлен о том, какой вес могут брать бодибилдеры, скажем, в жиме лежа. И не очень хорошо представляю, каков я нынешний в сравнении с собой прежним, обычным. Или в сравнении с другим обычным человеком. К тому же вес на блинах штанги был указан в метрической системе, и я едва не заснул, когда мы учились пересчитывать килограммы в фунты.

Но я практически уверен, что четыреста кило – это неплохо.

От силы удара колено Красной Шапки лопнуло, как воздушный шарик, и согнулось внутрь к другому его колену. От ужасающей боли он взвыл и попытался отскочить в сторону, но так же, как и я в течение нескольких критических секунд после нанесенной мне травмы не мог двигаться, так и его тело не могло реагировать должным образом – и он просто рухнул рядом со мной.

Вся левая сторона моего тела пылала как в огне, но с болью мы старые приятели. Хватка Красного на галстуке ослабла, но и я не мог двигать левой рукой, чтобы высвободить ее. И, не дожидаясь, пока Красная Шапка придет в себя, я врезал ему по горлу здоровой рукой. Он захрипел и задергался, и я смог снять шелковую ленту со своей раненой руки. Я попытался вырвать у него галстук, но он уже немного отошел от моего удара и крепко держался за ткань. Я дернул галстук изо всех сил, но мог делать это лишь одной рукой, а рычага у меня не было. Я почувствовал, как галстук выскальзывает из моих пальцев.

Поэтому я неожиданно отпустил галстук и, когда он падал, резко выбросил руку, метя в другую цель.

Красный сделал кувырок назад и очутился в шести футах от меня. Он опирался на руку и колено, продолжая сжимать галстук.

Я небрежно натянул его красную бейсболку себе на голову, приложил палец к козырьку, подмигнул ему и сказал:

– У тебя сейчас волосы как шапка – дыбом.

Снова раздался хор леденящего кровь хохота Сидхе. И когда сейчас они смеялись со мной, это было так же неприятно, как и тогда, когда они смеялись надо мной.

Лицо Шапки покраснело от ярости, и я видел, как в его глазах лопаются капилляры.

Адские колокола, этот придурок не особо расстроился, когда я покалечил ему ногу. Но стоило тронуть его кепку и унизить перед корешами, и у чувака снесло крышу. Похоже, нынче у всех проблемы с приоритетами.

Я успел встать на ноги до того, как он прыгнул на меня. Он врезался в меня раньше, чем я обрел равновесие, и мы оба оказались на полу. Глаза его пылали, он уже начисто забыл о галстуке и обеими руками вцепился мне в глотку.

Сил у него хватало. Думаю, я мог быть сильнее, чем он, но у меня осталась только одна здоровая рука. Ей я и рубанул по его предплечьям, зная, что если он не ослабит хватку, его ногти наверняка раздерут мне шею до крови. Он зашипел и отдернул руки в последнюю секунду – и я тут же впечатал свое колено в его искалеченную ногу. И отшвырнул его в сторону, пока он орал от боли. И навалился на него.

Мы несколько раз перекатились по полу – не могу сказать, кому из нас было больнее. Он мог пользоваться обеими руками. Две мои здоровые ноги позволяли мне стабилизироваться, но он был гораздо более гибким, и после серии размытых от скорости движений умудрился проскользнуть мне за спину и локтевым захватом передавить горло. Я подсунул под его руку несколько пальцев, пытаясь оторвать его от себя. Не особо-то мне это помогло. Давление я немного ослабил, но оторвать от себя не смог, и в висках уже пульсировала кровь.

Сидхе снова, все как один, сделали глубокий вдох. Я чувствовал, что они подались ближе, их интерес становился почти исступленным; сотни и сотни глаз-самоцветов сверкали как звезды, а в моих глазах свет начал меркнуть. Сарисса округлившимися глазами, с выражением ужаса на лице, не отрываясь, смотрела на меня.

Но… на ней не было одной из туфель.

Я смотрел, как она вытянула босые пальцы и сумела подобрать с пола одну из своих упавших стеклянных заколок. Долбаный йети, охранявший ее, ничего не заметил. Он был слишком поглощен дракой.

Сарисса перехватила заколку обеими руками – и переломила пополам.

Лопнувшее черное стекло отлетело от тонкого стального стержня, на котором крепилось. Не глядя, Сарисса просто подняла руку и прижала стержень к запястью йети.

Фэйри, будь то Сидхе или кто угодно еще, не переносят прикосновения железа. Для них это страшнее расплавленного плутония. Железо обжигает их как огонь, оставляет шрамы, отравляет их. В фольклоре часто упоминается холодное железо, и многие считают, что это относится только к холоднокованному железу, но это чушь собачья. Если в старинных преданиях речь идет о холодном железе, то лишь потому, что так оно звучит поэтичнее, как и тогда, когда говорят «горячий свинец». Если вы хотите ранить какого-то фэйри, нужно обычное железо, или любой сплав, в котором оно присутствует.

И, доложу я вам, уж оно их ранит очень всерьез.

Запястье огра полыхнуло внезапной вспышкой бело-желтого пламени, ослепительно яркого, как сварочная дуга. Огр взвыл и отдернул лапу от головы Сариссы – как ребенок, сунувший гвоздь в электрическую розетку.

Сарисса крутнулась на пятке и резанула маленьким стальным стержнем по бедру огра.

Он завыл от первобытной ярости и отпрянул назад, рефлекторно выбросив длинную руку в ее направлении.

Удар лишь частично достал Сариссу, но этого хватило, чтобы она зашаталась. Упав в нескольких футах от меня, она подняла ошеломленный затуманившийся взгляд.

Ее нижняя губа была рассечена.

Большая рубиновая капля сорвалась с губы и повисла в воздухе, сверкающая и совершенная, замерев едва не на целую вечность. И потом наконец капнула прямо на ледяной пол.

Едва кровь коснулась этого сверхъестественного льда, как раздался шипящий визг – что-то среднее между шипением масла на раскаленной сковороде и взрывом газа под высоким давлением на каком-нибудь заводе. Лед под каплей крови треснул, словно вес капли был немыслимо огромным, и паутина темных трещин разбежалась на пятьдесят футов по всем направлениям.

Музыка оборвалась. Красная Шапка замер – как и все вокруг.

Мэб встала с кресла и каким-то образом в то же мгновение пересекла расстояние от трона до места происшествия, как будто одно это движение перенесло ее сюда. Когда она приблизилась, мертвенно-бледный наряд потемнел до черноты воронова крыла, словно в самом воздухе висел туман капелек черной туши. Ее волосы приобрели тот же цвет, абсолютно черными стали глаза, даже белки, почернели и ее ногти. Кожа еще плотнее обтянула ее кости, придав ее прекрасным чертам изможденный и ужасающий вид.

Красная Шапка резко отпрянул от меня и, обхватив себя руками, отошел на безопасное расстояние. Надо отдать ему должное: он был садистом и кровожадным монстром, но дураком не был.

У кипящего от ярости обгоревшего огра не хватало мозгов, чтобы осознать произошедшее. Все еще тлеющий, все еще разгневанный, он, топая, двинулся к Сариссе.

– Рыцарь, – произнесла Мэб, и слово это прозвучало как удар бича.

Мэйв подошла к краю помоста и сжала руки в кулаки. Губы ее злобно кривились.

Я не поднимался с пола – не было времени. Вместо этого я сконцентрировал всю свою волю на приближающемся огре и вложил свой гнев и свою боль в заклятие – вместе с ледяной сердцевиной силы, заключенной во мне. Я высвободил всю эту энергию, громогласно воскликнув:

– Ventas servitas!

Огр был всего в нескольких ярдах от Сариссы, когда вызванный мной шквал арктического ветра врезался в мохнатую тварь и, оторвав его массивную тушу от пола, отбросил на добрых десять футов в сторону. Он упал, впился когтями в лед и попытался встать на ноги.

Я поднялся с пола, остро ощущая темное присутствие Мэб за своим левым плечом и чувствуя на себе внимательные взгляды всего Зимнего Двора.

Я уже говорил Сариссе, что это мой первый день в тюрьме, а двор этой тюрьмы был полон существ, которые могли и хотели убить меня, появись у них такая возможность. Пришло время преподать им наглядный урок.

Я потянулся к холоду внутри меня. Прикасаться к этой силе было крайне неприятно – как бросаться в ледяную воду или вылезать из-под теплого одеяла в бросающий в дрожь холод неотапливаемой квартиры зимним утром. Да, неприятно, но я знал, как заполучить эту силу.

Все, что нужно было сделать – вспомнить о каждом, кого я подвел. О каждом, кого оставил в Чикаго. О моем брате Томасе. О моей ученице Молли. О друзьях. О дочери, о Кэррин. Я думал о них и ощущал, как что-то в моей груди начало разламываться на части.

Зима внутри меня была мукой и болью, но зато, погрузившись в нее, я перестал чувствовать.

Я поднял правую руку, – ту, что проецировала энергию – сконцентрировал всю свою волю и выкрикнул:

– Infriga!

Вспышка света, арктический вой, вопль воздуха, внезапно конденсирующегося в жидкость, взрыв мороза и тумана, в центре которого находился огр. Воздух стал клубящейся массой плотного тумана, и на несколько секунд воцарилась тишина. Я ждал, пока туман рассеется, и после нескольких долгих секунд он стал исчезать, сметаемый последними волнами шторма, вызванного мною.

Когда воздух прояснился окончательно, весь Зимний Двор увидел огра, застывшего на корточках в той же позе, что и тогда, когда я выпустил в него свое заклинание.

Я выждал еще мгновение, позволяя всем как следует рассмотреть огра, абсолютно неподвижного и целого – словно вопреки закону Мэб.

Я снова собрал воедино свою волю, вытянул руку и проревел:

– Forzare!

Копье невидимой силы понеслось к огру и, когда поразило цель, замороженный монстр разлетелся на тысячи кусков льда, самый крупный из которых был размером с кулак.

Куски бывшего огра разлетелись по сотням квадратных ярдов танцпола, и эта вызывающая ужас ледяная шрапнель ударила по глазеющим Сидхе, заставив их отшатнуться с перепуганными воплями. Затем Сидхе снова сошлись вместе, и каждый из них обратил на меня свои сверкающие глаза, чуждые и загадочные.

Из какого-то дальнего угла донесся глубокий веселый смех, волнами расходящийся в воздухе. «Крингл», – подумал я.

Я повернулся к Мэб и едва не заговорил, но вовремя вспомнил о втором ее законе – и захлопнул рот.

Ее губы едва дрогнули в одобрительной улыбке и она слегка наклонила голову.

– С вашего позволения, я хотел бы обратиться к ним.

Она посмотрела на меня немигающими черными глазами хищной птицы и кивнула.

Сперва я помог Сариссе встать на ноги и подал ей чистый носовой платок, который она немедленно прижала к губам. Я улыбнулся девушке ободряющей, как мне хотелось думать, улыбкой. Потом сделал глубокий вдох и повернулся, чтобы обратиться к залу. Произнося свою речь, я медленно двигался по кругу, чтобы каждому было понятно, что я говорю это всем. Мой голос эхом прокатывался по всему помещению с такой ясностью и силой, словно я говорил в микрофон звукоусиливающей аппаратуры.

– Теперь вы, примитивное дурачье. Слушайте внимательно. Я – Гарри Дрезден. И я – новый Зимний Рыцарь. Я ввожу новое правило: в моем присутствии все смертные неприкосновенны.

Я сделал паузу, чтобы они переварили услышанное, и продолжал:

– Я не могу отдавать вам приказы. Я не могу контролировать, чем вы занимаетесь у себя дома. Я не смогу вас изменить. И даже пытаться не буду. Но если я увижу, что вы издеваетесь над смертным, вы быстро составите компанию Ледышке. Никаких предупреждений. Никаких оправданий. Нулевая толерантность. И даже ниже нуля.

Я снова сделал паузу и спросил:

– Вопросы есть?

Один из Сидхе ухмыльнулся и вышел вперед, скрипя кожаными штанами. Презрительно кривя рот, он начал:

– Смертный, ты всерьез думаешь, что можешь…

– Infriga! – зарычал я, снова спуская Зиму с цепи, и, не дожидаясь, пока рассеется облако, нанес второй удар с криком: