Текст книги "Джентльмен-авантюрист"

Глава 20

– Ты, похоже, весьма доволен собой, – заметил Перри, уютно устроившись в гостиной.

– А ты наверняка задаешься вопросом, как долго тебе придется закрывать глаза на обман. Спасибо, но я сказал Пруденс все.

– И у тебя еще цела голова. – Перрьям повернулся к Пруденс: – Прелестно, леди Малзард!

– Спасибо, мистер Перрьям. И за вашу сдержанность – тоже.

– Это один из моих многочисленных талантов, мэм.

Кейт взял второй кусок пирога.

– Я пытался донести до Пруденс, каким непростым окажется будущее.

– Он прав, – серьезно сказал Перрьям. – Вас невзлюбят за то, что ухватили золотой приз. – Кейт фыркнул, но Перри повернулся к нему: – Будь ты кривоногим и покрытым бородавками, ты все равно считался бы призом.

– Быть графом – это не приз.

– Хватит болтать чепуху, – отмахнулся Перрьям. – Ты продумал, как облегчить путь твоей жене?

– Хочу быстро доставить ее в Кейнингз, и ее достоинства скажут за нее раньше, чем история разойдется по округе.

– Разумно, но если ты сможешь переманить на ее сторону свою матушку и Артемис, это будет только на пользу.

– Матушка… – Кейт передернул плечами. – Она или обрадуется, что я женился, или разозлится из-за того, как это произошло.

– Из-за невесты, – напомнила Пруденс.

– Ты мой выбор. И горе тому, кто тебя обидит. Надеюсь, Артемис тебя поддержит. Она добросердечная. – Кейт доел кусок пирога и поднялся. – Идем, закажем карету и шестерку лошадей.

– Мои покупки, – напомнила Пруденс, принимая категоричную надменность его заявления «ты мой выбор». Оно открыло другую сторону Кейта, делая его незнакомцем. И графом.

Кейт понимал, что ведет себя неправильно, но он вдруг стал чувствительным ко всему, что может потревожить его жену. Пруденс как деревце, покрытое бутонами, которые начали раскрываться под первыми лучами летнего солнца. Мороз может убить бутоны, а он хочет, чтобы она расцвела.

Перри тоже поднялся и взял ее покупки.

– Я способен быть и вашим секретарем, и ангелом-вестником, милорд, миледи.

Пруденс явно смутилась.

– Вам все время нужно называть меня миледи, мистер Перрьям? Это так сухо и холодно, а ведь мы вместе делили тяготы приключения.

Перрингтон улыбнулся:

– С этой минуты вы для меня Пруденс, а я для вас Перри, если ваш супруг и повелитель позволит.

Кейт был совсем в этом не уверен.

– Только в приватной обстановке, – сказал он.

– Ты позволяешь мне находиться в приватной обстановке с твоей женой? – озорно поинтересовался Перри.

– Твой ореол ангела несколько поблек. Но по некоторым причинам я тебе доверяю.

– Я просто на седьмом небе! – Потом Перри повернулся к Пруденс: – Вы не должны терять официальности на публике. Моя репутация очень щекотливая.

Пруденс рассмеялась в ответ на его болтовню, а Кейт стиснул зубы.

Когда они вышли в каретный двор, Пруденс спросила Перри:

– Как мне называть Кейта на публике? Муж?

– Это низкий тон, – твердо сказал Перри. – Вы же не лавочница…

– Попридержи язык, – резко оборвал его Кейт и только потом вспомнил, что приятель не знает о худших временах Пруденс. – Извини. Я на пределе. Давайте завершим путешествие.

Кейт собирался рассказать другу все, но «Двор белой розы» надеялся сохранить в тайне от всех.

Экипаж стоял наготове, а Кейт все колебался, оттягивая поездку, которая неизбежно приведет к проблемам в Кейнингзе.

– Как вижу, я снова обречен ехать верхом, – тоном страдальца произнес Перри.

– Не обращай на него внимания, Пруденс. Он побеждает в скачках, и ему будет куда удобнее, чем нам.

– Пыточный ящик, – вздохнула она. – Но мне не очень нравится верховая езда, и я не хочу испортить шляпку. А ты можешь ехать верхом.

– Я предпочитаю остаться с тобой.

Кейт подсадил ее в карету, потом обошел экипаж, отыскивая возможные повреждения.

– Ты очень дотошный, – заметил Перри.

– Мне есть что терять.

– Пруденс – замечательная женщина.

– Да.

Но это не означало, что предстоящая дорога не окажется дорогой в ад.

Глава 21

Они ехали молча, и Пруденс не могла придумать, как нарушить тишину. Ее все еще жгло легкомысленное высказывание Перри. Она не была лавочницей, но женщины во «Дворе белой розы» часто использовали слово «муж» вместо имени. Да и ее мать тоже так делала, если на то пошло.

Сколько других мелочей, которые для нее нормальны и естественны, окажутся вульгарными или просто старомодными? Глубокое беспокойство охватило Пруденс, смывая приятное возбуждение и радость. Она замужем и любит своего мужа, но совершенно не соответствует своему новому положению. И Кейт, хотя добр и отзывчив, ее не любит.

Если она выдохлась, то это неудивительно. Сегодня утром Пруденс произнесла брачную клятву, это стало кульминацией суматошных дней и бессонных ночей.

Взглянув на мужа, Пруденс заметила, что усталость отразилась и на нем. Он приехал верхом в Дарлингтон, вчера съездил в Дарем и вернулся обратно. Сегодня Кейт был ранен и потерял много крови. Хромает он не сильно, но раны его явно беспокоят.

После аварии у нее остались синяки, а лицо все еще временами побаливало. Пруденс решила, что отметину можно списать на дорожный инцидент, так что мерзкая выходка Дрейдейла послужит добрым целям.

Пруденс выглянула в окно, задаваясь вопросом, отважится ли Дрейдейл на открытую атаку. Определенно нет. Они едут с тремя форейторами, джентльмены вооружены, и Кейт проверил, нет ли в карете замаскированных повреждений. Пруденс это видела. Они в безопасности от Дрейдейла, но не от того кошмара, что ждет их впереди.

Дом Кейта, семья Кейта, мать Кейта.

Даже если все пройдет хорошо, как стать настоящей графиней?

Однажды Пруденс видела в Нордаллертоне графиню Аррадейл, которая ехала то ли из Лондона в свое поместье, то ли из поместья в Лондон. Хотя графиня нарядилась в дорожный костюм, было ясно, что он великолепен до последнего стежка. И она носила его с такой грацией, словно существо из другого мира.

Пруденс подавила смешок.

– Что случилось? – спросил Кейт, очнувшись от собственных мыслей, а может быть, и от дремы.

– Я думала о графине, которую однажды видела.

– Я порой тоже думаю о других графах. Какая графиня?

– Графиня Аррадейл.

– Не сравнивай себя с ней. Это ее собственный титул, а не мужа, она родилась в блеске и роскоши и вышла замуж за маркиза.

– То есть от меня не ждут, чтобы я уподобилась ей?

– Нет.

– Слава Богу. Но ты лучше начни учить меня тому, что мне нужно знать. Порядок титулов по нисходящей такой: герцог, маркиз, граф? Так?

– Потом виконт и барон.

– Значит, ты выше лорда Лолингфорда.

– Кто это?

– Самая важная персона в окрестностях Блайдби. Он барон. Мы все трепетали перед ним.

– А теперь ты знаешь, что ниже его нет, – улыбнулся Кейт. – И если встретишь его, то можешь смотреть на него сверху вниз, с высоты своего роста.

Он ее поддразнивал, но Пруденс стало неловко.

– Но ведь я не обязана это делать? Мне это отвратительно.

– Нет, не обязана, но у людей есть определенные стереотипы, и все ждут, что мы будем им соответствовать. Когда я звался Кейтом Бергойном, слуги в Кейнингзе относились ко мне непринужденно, а теперь они держат дистанцию с графом. Это не страх, а их представление, что так правильно. Только Джеб остался прежним, по крайней мере когда мы наедине. Он один из конюхов, мы ровесники и мальчишками играли вместе.

– Я привыкла играть с дочерьми садовника, но мама этого не одобряла. Когда им исполнилось двенадцать, они пошли в услужение.

– У тебя были подруги после смерти отца?

Пруденс задумалась.

– Нет. Была Хетти. Но я не могу считать ее подругой, хотя в других обстоятельствах, думаю, мы бы подружились.

– Я встречал в армии таких людей. Но их положение было значительно ниже и делало дружбу невозможной. Иначе нарушится стабильность мира. Давай подготовим тебя, чтобы этого не произошло.

Пруденс слушала внимательно, стараясь ухватить суть. Она никогда не бывала в поместье больше Блайдби-Мэнора, и ясно, что Кейнингз – владение совершенно другого порядка.

– Сколько там комнат? – спросила Пруденс.

– Понятия не имею. Наверное, пятьдесят.

Пятьдесят!

– Это всего лишь предположение. Почему это для тебя так важно?

– Но за ними нужно следить. Зачем так много? Мы не можем ими всеми пользоваться.

– Во время загородных приемов нужно много спален, а также гостиных и салонов, которые открываются в бальный зал, когда требуется. Что до других помещений, я с удивлением понял, что в некоторые из них никогда не входил.

– Я заблужусь.

– Сомневаюсь, дом хорошо спланирован, но если понадобится, есть армия слуг, которая придет тебе на помощь.

– Хорошо. Расскажи о слугах.

– Это вымуштрованное войско. Начнем с генерала, это мажордом Фламборо.

Они остановились сменить лошадей, а когда тронулись в путь, урок продолжился. Когда они снова остановились переменить лошадей, у Пруденс голова гудела от информации, но главным образом от того, что невозможно все усвоить за такой короткий срок. Она с облегчением приняла предложение выпить чаю и старалась внимательно слушать, когда Кейт и Перри обсуждали тонкости этикета, в особенности как различить трех леди Малзард.

– Вы леди Малзард, – сказал Перри. – Вдова брата Кейта – Артемис, леди Малзард. А его мать – вдовствующая графиня.

– Я не могу ее изо дня в день называть «Артемис, леди Малзард».

– Вам это и не нужно. Если вы спросите, где леди Малзард, то ясно, что вы говорите не о себе и не о вдовствующей графине. Однако будет значительно проще, если вы согласитесь называть друг друга «сестра».

– Я буду рада иметь сестру, – сказала Пруденс.

– Тогда я надеюсь, все уладится, – сказал Кейт, – но Артемис, видимо, скоро покинет Кейнингз.

Однако мать Кейта, Флавия, вдовствующая графиня Малзард, останется. Когда они отправились в последний отрезок пути до Кейнингза, Пруденс спросила:

– Как твоя матушка отреагирует на наше появление?

– Думаю, будет в шоке.

– Не говори таким тоном, будто это не имеет значения. Тебе следовало послать записку, предупредить.

– Это ничего не изменило бы.

– У нее было бы время подготовиться.

– Зарядить ружья, ты хочешь сказать?

– Кейт!

– Извини, но ей это не понравится, хотя бы потому, что я женился, не сказав ей.

– Ее чувства понятны. Мне было больно, когда меня не пригласили на свадьбу брата.

– Не пригласили?

– Нет, но вернемся к делу. Твоей матери будет обидно.

– Возможно. Но я сказал тебе правду. Она хотела, чтобы я женился. Если ты окажешься способной к деторождению, да еще родишь детей мужского пола, она простит все.

Пруденс вздрогнула от этих слов.

– А если нет?

– Все мы живем с разочарованиями. Это будет нестрашно при условии, что я переживу ее. Видишь ли, если я умру, не оставив наследника, следующий граф будет рассчитывать, что она оставит Кейнингз. А это разобьет ей сердце.

Пруденс понимала, как тяжело покидать дом, но Кейт нарисовал ей зловещее будущее.

– Сколько ей лет?

– Пятьдесят пять.

Вдовствующая графиня Малзард может прожить еще лет тридцать. Тридцать лет она будет неодобрительно относиться к жене сына, даже если родятся дети. А если нет, она продолжит присматриваться к талии невестки, пока не исчезнет надежда.

И все равно Пруденс сказала:

– Я это хорошо понимаю. Расставание с Блайдби разбило сердце моего отца.

Кейт взял ее руку.

– И твое, наверное.

– Да, хотя в то время я этого не понимала. Отец очень переживал. Он прожил там четырнадцать лет и создал коллекцию древностей из ничего. Когда…

Пруденс едва не сказала правду – когда владелец поместья, сэр Джошуа, умер, Блайдби продали, чтобы заплатить долги, – но вспомнила о своей уловке. Пусть Кейт думает, будто она дочь хозяина поместья, ему это приятно.

– Когда нам пришлось уехать, – продолжила она, – мы с мамой пытались приспособиться, но отец хотел только одного: вернуться. Когда он окончательно осознал, что мы не вернемся никогда, он умер. Разбитые мечты могут разбить сердце.

Кейт поднес ее руку к губам и поцеловал ладонь.

– Наши мечты будут скромными, и ничто их не разобьет. Мы станем добрыми друзьями и будем хорошо исполнять свой долг.

Этот интимный поцелуй ошеломил ее, но еще больше сразили слова. Пруденс не хотела быть лишь другом или только исполнять свой долг, но, вероятно, это все, о чем она может мечтать. Кейт хороший, добрый, он не любит другую, но он и ее не любит.

Она доставит ему как можно меньше хлопот.

– Расскажи о соседях.

– Для этого нужна моя матушка. Я могу дать только общий набросок. – Кейт начал перечислять окрестных дворян и их владения.

В конце концов Пруденс сказала:

– Тебе придется все это повторить, когда у меня найдутся перо и бумага. У меня голова лопнет.

– Мать, вероятно, запишет все это для тебя. – Пруденс думала, что он скажет что-то еще, но Кейт вместо этого тронул ее лоб. – С набитой головой ты чувствуешь себя легче?

– Нет.

Кейт притянул ее к себе.

– Будет трудно, Пруденс, но это не ад.

– Нет? Я никогда не приказывала слугам. Только нашей прислуге, когда она у нас была, но это другое.

– Чепуха. Твоя шляпка опять мешает.

Улыбнувшись, Пруденс откинула голову и получила поцелуй.

– Не повредите ее, сэр, я хочу явиться во всем блеске.

– Если ты настаиваешь. Что касается слуг, то высказывай свои пожелания четко и ясно и не поощряй дерзости и пренебрежения служебными обязанностями.

– Сказать легче, чем сделать. Они скоро все обо мне узнают. О скандале в Дарлингтоне. О моем прошлом. Даже о «Дворе белой розы».

– Когда мы приедем, они ничего этого знать не будут. Первое впечатление – решающее.

– Хвала небу за шляпку!

– Великолепная броня! – рассмеялся Кейт, запрокинул ей голову и снова поцеловал. Его пальцы скользнули в ее волосы за ухом.

– Осторожней, – отодвинулась Пруденс.

– Целовать даму, не потревожив ее шляпку и прическу, – это мастерство.

– А твои волосы выбились из ленточки, – заметила Пруденс.

– Как всегда. Уверен, ты сможешь завязать их крепче.

Кейт повернулся к ней спиной.

Ох, и почему широкая спина и свободно завязанные волосы так волнуют, что ни о чем другом думать невозможно? Пруденс сняла ленточку. Распущенные волосы мужчины – это что-то… вольное. Она вспомнила, как обрабатывала его раны, вспомнила его широкие плечи, спину, мускулистые ягодицы… И хотя все это теперь было прикрыто, ей хотелось погладить сюртук, думая обо всем том, что находится под ним.

Пруденс сглотнула.

– Где твой гребень?

Кейт вытащил его из кармана и передал ей.

Она расчесывала его темные волосы, чувствуя, какие они пружинистые и, должно быть, сопротивляются всяким ограничениям, как он сам.

– Сожалею, что тебе пришлось стать графом. – Пруденс проводила гребнем по его волосам.

– Я знаю, ты предпочла бы стать обычной женой.

Его волосы были уже расчесаны, но Пруденс не останавливалась.

– Речь не обо мне, а о тебе. Ты не хотел такого груза ответственности.

– Я был офицером в армии.

Судя по тону, Кейт не обиделся, Пруденс чувствовала это и по его позе, наклону головы.

– Графский титул – это другое. Это неослабная ответственность. И на всю жизнь.

– Мудрая женщина. Я в один миг вынужден был стать другим человеком. Как и ты. – Помолчав, Кейт сказал: – Однако я хотел Кейнингз. Очень хотел. И никому в этом не признавался.

У Пруденс дыхание перехватило, но она продолжала медленными движениями расчесывать волосы Кейта.

– Порой мы любим «неразумно, но безмерно»[6]6
  У. Шекспир, «Отелло», акт V, сцена 2, пер. М. Лозинского.


[Закрыть], – добавил он.

– «Отелло», – сказала Пруденс. Потом, решительно работая гребнем, рискнула задать пришедший на ум вопрос: – Ты завидовал брату?

– Не тому, что он стал графом. Но когда повзрослел и понял, что Роу останется в Кейнингзе всю свою жизнь, а мне придется уйти, я подумал, что это нечестно. Я даже пытался стать священником.

Пруденс не могла удержаться от смеха.

– Ты?

– Исключительно в надежде жить поблизости от Кейнингза. Или остаться дома.

Пруденс собрала его волосы в косичку и поглаживала теплую шею.

– Ты тоже потерял дом.

– Да. Но я никогда не желал смерти Роу. Если бы мог, я бы вернул его к жизни, даже если бы мне навсегда пришлось уехать в Америку или в Индию.

– Я знаю. – Пруденс завязала ленточку как можно туже. Не в силах удержаться, она поцеловала полоску кожи над галстуком под волосами.

Повернувшись, Кейт поцеловал ее в губы.

– Теперь ты знаешь все мои секреты.

– И ни один из них тебя не порочит.

– Надеюсь, но есть еще кое-что.

Карета свернула, и Кейт выглянул.

– Мы подъезжаем. Это запутанная история. Я расскажу тебе позже, но я совершал ошибки. Тебя это никак не касается, если не считать того, что ты вышла замуж за человека, репутация которого в определенных кругах небезупречна.

– Что бы это ни было, я знаю, что ты не сделал ничего дурного.

– Ты так в меня веришь?

– Да.

– Наше знакомство было коротким.

– Но глубоким.

– И опять мудро, – сказал Кейт. – Я годами знаком с некоторыми людьми, но не знаю их, как знаю тебя, Пруденс Малзард.

– Не Пруденс Бергойн? – нахмурилась она.

– Жена пэра в качестве фамилии использует титул мужа.

– О Господи! Я таких простых вещей не знаю. Как я справлюсь?

– Справишься. Ты самая сильная, храбрая и находчивая женщина, какую я знаю, и добрая к тому же. Ты победишь, моя воинственная королева.

– Вспомни Боудику.

– Думай лучше о Елизавете, которая воодушевила свои войска против Армады.

– «Я знаю, что у меня тело слабой и хилой женщины, но сердце и отвага короля, короля Англии»[7]7
  Из речи Елизаветы I в Тилбури перед войсками.


[Закрыть]. Мне всегда это нравилось.

– Не сомневаюсь. Пожалуй, я куплю тебе новый нож. Итальянский кинжал с золотой рукояткой, украшенной жемчугом. Потому что ты и сталь, и золото, и жемчуг.

– Это расточительность, сэр, – запротестовала Пруденс, тая от такой похвалы.

– Ты поклялась подчиняться мне, и я приказываю тебе принимать все мои подарки без возражений.

– Тогда спасибо за крест и брошь.

– У тебя будут драгоценности получше, если мать и Артемис в них не вцепятся.

Радужные пузырьки надежды лопнули от этого замечания. Она приближается к дому, которым уже управляют две женщины, каждую из которых к этому готовила долгая череда высокородных предков.

Кейт вытащил два кольца и надел их – тяжелое кольцо-печатку и черное траурное кольцо, затем вытащил полоску черной ткани.

– Можешь повязать мне на рукав?

Пруденс это сделала, но пальцы ее не слушались.

– Почему ты все это снял?

– Я сбежал. Возможно, от реальности смерти Роу. Глупо. Больше я такого не сделаю.

Пруденс аккуратно завязала узел. Дурнота подступала все ближе.

– Кейт, мы явимся в дом, где все в трауре, а я в красном.

Пруденс видела, как он сдержал рвущееся проклятие.

– Как я мог забыть? Это день свадьбы, но… Ленты. Повернись, быстро.

Сообразив, в чем дело, Пруденс подчинилась. И почувствовала, как он срезает мягкий узел цветных лент на шляпке. Теперь шляпка проще, но больше соответствует моменту.

– Сними с меня цепочку с крестом, – сказала Пруденс, а сама отколола брошь, которую он ей купил, и сунула в карман.

Шнуры на ее жакете были черными, а оттенок ржавчины лучше, чем ярко-красный. Пруденс сняла крест с цепочки, продела через колечко черную ленту и повернулась:

– Завяжи.

– Ты изумительна. Серебряная цепочка с черной лентой. Это все меняет. А остаток ленты я обвяжу вокруг твоего рукава. Обычно так делают мужчины, но, думаю, подойдет.

Пруденс сняла кольцо с гранатом, новое, с желтым камнем и жемчугом, и оставила только венчальное. Потом нервно потерла руки.

– Это лучшее, что мы можем сделать сейчас, – сказала она. – А как насчет завтра? У меня нет траурного платья. – Пруденс усмехнулась. – Не так давно только это у меня и было, поскольку я покрасила все в черный цвет после смерти матери. Кроме голубого платья. Я могу покрасить голубое. – Она взглянула на Кейта: – Графине позволительно красить платье в черный цвет?

– Она может приказать прачке сделать это, и мы быстро получим траурный наряд.

Пруденс прикрыла лицо руками.

– Наш приезд и так сопряжен со многими обидами, а тут еще и это.

– Они поймут. Это день твоей свадьбы. О, каменный крест! Прямо за ним поворот в парк.

Пруденс услышала в словах Кейта радость, для него привычка превратила этот ужасный знак в банальность. Однако Пруденс поморщилась при виде железной клетки, в которой порой выставляли в назидание другим тела казненных преступников.

Сейчас, слава Богу, клетка пуста, но она казалась дурным предзнаменованием.

Глава 22

Карета свернула и медленно въехала в ворота. Пруденс смотрела вперед, страшась увидеть перед собой дом. Однако увидела лишь гладкую гравийную дорогу, бегущую по ландшафту, слишком красивому, чтобы быть естественным. Она в тщательно ухоженном парке аристократа… реальность вдруг обрушилась на нее.

Кейт – аристократ.

Он владеет всем этим совершенством.

И он женился на ней.

– Ты не сразу увидишь Кейнингз. Подъездная дорога специально спланирована так, чтобы красота поместья открывалась постепенно. Главным образом это работа моего отца, хотя мой брат тоже любил сажать диковинные деревья.

Пруденс едва слышала его сквозь лихорадочный стук собственного сердца.

– Что они подумают, Кейт? Что скажут?

Поразмыслив, Кейт опустил окно кареты и окликнул друга.

– Не хочешь поехать вперед и подготовить почву? Объявить о возвращении блудного сына.

– С женой? – наклонился с лошади Перри.

– С женой.

– Это падет на твою голову, – рассмеялся Перри и уехал.

– Почему он это сказал? – спросила Пруденс.

– Потому что в прежние времена вестник, принесший плохие новости, часто получал пулю.

– Плохие новости…

– Я не это имел в виду, – повернулся к ней Кейт.

– Не успокаивай меня. Плохая новость – это я.

– Только удивительная.

– Раньше ты говорил, что разумнее не предупреждать.

– За несколько дней или часов – да. Но предупреждение за несколько минут сгладит шок.

Времени зарядить орудия не хватит, но, возможно, его будет достаточно, чтобы скрыть первую негативную реакцию, и тогда всем удастся соблюсти этикет. Если это поможет, Пруденс будет благодарна.

Кейт снова выглянул в окно.

– А вот и первый проблеск.

Пруденс тоже выглянула, но так узник смотрит на приближающуюся тюрьму. Центральная часть каменного здания изящно обрамлена деревьями. Как и сказал Кейт, перспектива была тщательно спланирована. Это был классический четырехэтажный дом, с боковыми крыльями, которые отсюда Пруденс не могла охватить взглядом. В центре стояла какая-то скульптура. По мере приближения деревья, словно занавес, отступали в стороны, открывая дом все больше и больше.

Первой ее мыслью было, что дом простой.

Но когда он весь открылся взгляду, Пруденс поняла, насколько он совершенен.

В отличие от нее.

– Ты читала «Потерянный рай» Мильтона?

Пруденс повернулась к Кейту, задаваясь вопросом, не пропустила ли каких-то его слов.

– Да.

– Ты помнишь Пандемониум?

– Это обитель сатаны, ад. Кейт…

– Вот именно, – перебил он. – Город демонов. Это чересчур для описания Кейнингза, но у этого слова есть теперь другое значение: путаница и ужасный переполох. Вот что нас ждет, но ангелы на нашей стороне.

Несмотря на предупреждения, в голосе Кейта была нежность. Он любил свой дом. И ее задача наполнить для него это здание душевным теплом.

Экипаж покатил по подъездной дорожке и остановился у ступеней, ведущих к величественным дверям, на которых все еще красовались задрапированные черным гербы.

Если бы она могла каким-нибудь волшебством превратить свое платье в черное!

Четыре ливрейных лакея в пудреных париках уже стояли наготове. Ливреи были темно-зелеными с золотым галуном. На всех лакеях черные перчатки и чулки, у каждого на рукаве траурная черная лента. Они лучше экипированы для траура, чем она или Кейт.

Важный мужчина в черном костюме ждал в распахнутых дверях. Страж этих врат. Может, он запретить ей войти?

– Кто это? – прошептала Пруденс, когда лакеи двинулись вперед, чтобы прислуживать им.

– Фламборо. Я тебе о нем рассказывал.

Рассказывал, но у нее явно память прохудилась. Пруденс ничего не могла вспомнить.

Один лакей открыл дверцу.

Другой опустил ступеньки.

Кейт выбрался из кареты и повернулся помочь ей. Сердце у Пруденс отчаянно колотилось, она задавалась вопросом, сможет ли выйти с достоинством, а если сумеет, то не споткнется ли на ступенях крыльца. Она очень сомневалась, что сможет говорить связно. Сейчас Пруденс пребывала в том же состоянии, как в то утро, когда приехала в церковь, чтобы выйти замуж за Дрейдейла. «Ты должна, – сказала она себе. – Это любимый дом Кейта. Ради Кейта ты должна со всем этим справиться».

По крайней мере Дрейдейл ее тут не ждет.

Пруденс заставила себя двинуться и спустилась с подножки, радуясь твердой поддержке Кейта. Он взял ее под руку и повел к ступеням.

– Добро пожаловать в Кейнингз, дорогая. – Кейт сказал это беззаботно, но Пруденс чувствовала охватившее его напряжение.

Пандемониум.

Пруденс услышала стук копыт, скрип колес и боковым зрением увидела, что карета уезжает. У нее возникло чувство, будто вместе с каретой исчезает возможность побега.

– Добро пожаловать домой, милорд.

Пруденс обернулась.

– Дорогая, это Фламборо, наш управляющий, – сказал Кейт. – Моя графиня, Фламборо.

Управляющий поклонился с непроницаемым лицом:

– Миледи.

– Идем. Я покажу тебе наш дом.

Пруденс понимала, что Кейт сказал это для управляющего. Они вошли в просторный холл с серыми стенами и колоннами. В голубых нишах на боковых стенах стояли классические статуи, большинство в весьма скудных одеждах. Слуги толпились поблизости, одна женщина шагнула вперед поприветствовать их. Она была среднего роста и сложения, одета во все черное, включая черный чепец на гладких каштановых волосах. Экономка? Миссис Инглтон?

– Добро пожаловать домой, Малзард. – Женщина повернулась к Пруденс: – Я Артемис, леди Малзард. – Она уставилась на щеку Пруденс.

– Наша карета перевернулась, – сказала Пруденс. – Спасибо за теплый прием… – Казалось, больше нечего сказать, кроме: – Артемис.

Артемис отвела взгляд.

– Это больше не мой дом, чтобы приветствовать вас в Кейнингзе, сестра, но тем не менее я это делаю.

Это тонкая поправка? И если так, к добру она или нет?

Наверняка из лучших побуждений.

Напряжение Пруденс немного ослабло. Невестка холодна, однако предпочитает, чтобы ее называли сестрой. Возможно, она захочет дать совет, поддержать, даже подружиться со временем. Пруденс было улыбнулась, но сообразила, что это неуместно.

– Примите мои соболезнования в связи с вашей утратой, сестра.

– Спасибо. – Артемис, подняв брови, смотрела на бриджи Кейта.

– Меня ранило стеклом во время аварии. Полагаю, Перрьям сказал об этом?

– Коротко. Рана серьезная?

– Нет. Где мама?

– Лежит. Ей нездоровится.

– Понятно.

Значит, вдовствующая леди Малзард, услышав новости, ретировалась в свою комнату, или действительно расстроившись, или намереваясь избежать встречи с нежданной и нежеланной невесткой.

– Идем, дорогая, – сказал Кейт, – я отведу тебя в твои покои.

– Вероятно, старшие слуги могут познакомиться с новой хозяйкой? – заметила Артемис Малзард.

От излишне снисходительного тона Пруденс хотелось ее стукнуть, но она напомнила себе, что этот брак стал потрясением и для Артемис. Вероятно, ей он кажется поспешным и необдуманным, особенно через несколько недель после смерти ее мужа.

Пруденс подошла поприветствовать осанистую седовласую женщину, которая оказалась экономкой, и пухлого мужчину по имени Белшоу, командующего кухней. Его роль Пруденс была непонятной, наверное, он отвечает за питание семьи и слуг. Дальше стоял Юинг, дворецкий, худой мужчина с красноватым носом, видимо, ему была не чужда симпатия к вину.

Дворецкий окинул ее острым оценивающим взглядом, остальные сохраняли вежливое безразличие. Пруденс не сомневалась: у них найдется о чем поговорить, как только они уйдут отсюда, но не думала, что совершила или сказала нечто такое, из-за чего с самого начала разверзнется ад.

Когда это испытание закончилось, Кейт повел ее наверх по тяжелой деревянной лестнице, которая была великолепна, но странно смотрелась в современном светлом холле. Однако, поднявшись на площадку, Пруденс увидела, что лестница соответствует обшитому панелями верхнему коридору.

Странный эффект.

Они пошли по коридору, но Артемис вскоре сказала:

– Ты, должно быть, хочешь переодеться, Малзард. Я провожу твою жену в ее покои.

– Спасибо. – Кейт повернулся к Пруденс: – Ты не возражаешь?

Пруденс вдруг стала ненавистна мысль о расставании с ним, но это ребячество.

– Конечно, нет. Нужно, чтобы осмотрели твои раны.

– Действительно, – сказала Артемис. – Ты мог погибнуть.

– Только при самом худшем стечении обстоятельств.

– А вы не ранены? – спросила Артемис у Пруденс.

– У меня только синяки. И у меня была возможность переодеться. Мой сундук скоро привезут. Извините, что я не в полном трауре, сестра, но… – Пруденс замолчала, не в силах придумать краткое объяснение.

– Об этом мы обязательно позаботимся, – сказал Кейт. – Но сегодня и день нашей свадьбы. – Он поцеловал руку Пруденс и вошел в комнату.

– Сюда, – сказала Артемис и устремилась к следующей двери, напряженно выпрямившись.

Ситуация казалась трудной для всех, и Пруденс не могла придумать, как ее облегчить. Артемис Малзард, похоже, доброжелательна, но этот брак мог ранить и обидеть ее. Пруденс искренне об этом сожалела.

– Ваша спальня. – Артемис распахнула дверь и вошла. – Со смежной дверью в спальню графа, разумеется.

– Она чудесная. – Пруденс сказала это совершенно честно.

Стены были украшены узором из цветущих ветвей и ярких птиц. Должно быть, это китайские обои, о которых она слышала. Потолок голубой, как летнее небо, этот цвет повторялся в шторах и узоре ковра на полу.

Пруденс повернулась сказать комплимент и увидела, что лицо Артемис исказилось. Боже милостивый! Ведь совсем недавно это была ее спальня, отделанная по собственному вкусу, и после смерти мужа она оставила ее. Пруденс хотела извиниться, даже предложить, чтобы Артемис снова заняла эту комнату, но это невозможно.

Вместо этого Пруденс снова высказала соболезнования:

– Я очень сожалею о смерти вашего…

Напряженность Артемис превратилась в стойкое неодобрение.

– Мы не лжем друг другу в приватной обстановке. Вы должны радоваться смерти моего мужа, это дало возможность вам и Кейтсби пожениться.

– Что? Нет…

– Не считайте меня дурочкой. До этого у него и пенни за душой не было.

– Я знаю, но…

– И он женился на вас с неприличной поспешностью. – Артемис принялась шагать, словно в клетке. – Вы, должно быть, давно знакомы. Если действительно ждали возможности удовлетворить вожделение.

Потрясенная Пруденс ахнула.

Артемис резко повернулась и взглянула ей в глаза.

– Он всегда хотел получить Кейнингз! Я это знаю. Я знаю, что он ликовал – ликовал! – из-за смерти моего сына.

– Я уверена, что такого не было.

– Будем говорить прямо. Ваш муж своим поступком убил меня, и если есть справедливость в мире, то его рана воспалится и убьет его.

У Пруденс ноги подогнулись, и она осела на скамью в изножье кровати.