Текст книги "Джентльмен-авантюрист"

Глава 11

– Пора идти.

Пруденс взглянула на Кейта Бергойна, который снова ворвался в ее жизнь, чтобы спасти, но учинил хаос и катастрофу. Толлбридж ушел. Они остались вдвоем.

Кейт мягко поднял ее с кресла, хмуро разглядывая синяк на щеке.

– В один прекрасный день он за это заплатит.

Забота снова пробудила жизнь в Пруденс. Кейт необузданный, безрассудный, неистовый, но он заботится о ней.

– Обними меня, – попросила она.

Кейт заключил ее в кольцо сильных теплых рук, как уже сделал это однажды, когда ее беда была куда меньшей. Пруденс никогда этого не забывала. Прижавшись к нему, она понемногу успокаивалась, вдыхая запахи его одежды. Они были не из тех, что обычно очаровывают женщин, – пахло старой шерстью и кожей, табаком и приключениями, но это были те самые запахи, что хранились в ее памяти с их прошлой встречи.

Запахи из дома во «Дворе белой розы».

Из разговора с примесью бренди, разговора людей, у которых нет ничего общего, но которые так хорошо понимают друг друга. Кейт был единственным человеком, с которым она чувствовала такую связь. Связь, позволившую ей попросить о поцелуе. Который привел к нежным незабываемым объятиям.

Как эти. Но эти последовали за катастрофой.

Пруденс заставила себя немного отстраниться и посмотрела на него:

– Что теперь будет?

– Я отвезу тебя в дом Толлбриджа.

Откуда она и приехала сюда, как заключенная, которую привезли к виселице.

– Там на всех окнах нижнего этажа решетки.

– Тогда ты будешь в безопасности. Идем.

Кейт неправильно истолковал ее слова. Прошлой бессонной ночью Пруденс собиралась сбежать, но не видела способа выскользнуть через окна на верхних этажах, а нижние были схвачены узорными, но очень крепкими решетками. Ее предупредили о том, что парадная и задняя двери снабжены специальной сигнализацией, дабы разбудить весь дом, если ночью их кто-то откроет изнутри или снаружи. Так что намеренно или нет, но Пруденс оказалась заперта не хуже любого узника в тюремной камере.

Теперь она вернется туда, все еще не зная своей судьбы. Конечно, разговор шел о браке, но это просто хитрость. Кейт Бергойн не хочет жениться на ней, и она не хочет выходить за него.

Правда.

Он незнакомец, и к тому же безрассудный и безответственный.

Но что ее ждет? Дрейдейл ее погубил, а Эрон, что называется, умоет руки…

Кейт Бергойн вывел ее из ризницы через боковую дверь, и они вышли в проулок. Свежий воздух, вид травы и деревьев вернули Пруденс к реальности.

Поблизости кучками стояли люди, жадные до продолжения драмы.

– Улыбайся! – велел Кейт.

Пруденс старалась изо всех сил.

Подкатила карета Толлбриджа, с которой уже сняли свадебные украшения. Распахнув дверцу, Кейт помог Пруденс сесть. Толлбридж был уже внутри, деликатно заняв заднее сиденье. Когда карета свернула на улицу, зеваки подались вперед, всматриваясь в нее, как птицы, выискивающие червяка.

– Опустить шторки? – спросил Кейт Бергойн.

– Нет. Тогда вообразят, будто мы виноваты или стыдимся.

– Браво! – Кейт поцеловал ей руку.

Толлбридж наблюдал за ними, как всегда, орлиным взором. Наверное, важно, что он верит в их романтическую историю. Пруденс старалась играть свою роль, но отстраненно, словно это произошло не с ней и не здесь. Она смотрела на свою руку, которую держал Кейт. Манжета его рубашки была забрызгана кровью.

Несмотря на ярость и пьянство при их первой встрече, она лелеяла память о Кейте Бергойне, но он мог не хранить о ней таких романтических воспоминаний. Как поверят в ее целомудренность, если внезапно объявившийся возлюбленный забракует ее?

Никто в Дарлингтоне ее не примет, сплетни разойдутся по всей округе. Если Эрон позволит ей остаться в своем доме, она окажется в положении опозоренной бедной родственницы, которую в любой момент могут выставить вон.

Похоже, открыть школу в Нордаллертоне – это ее единственная надежда.

Пруденс чуть шевельнула рукой и задела спрятанный под юбками нож, заткнутый за подвязку, тот самый нож, которым она когда-то грозила Кейту. Она специально сделала ножны, чтобы взять нож с собой на свадьбу.

Этот поступок был скорее символическим, но свидетельствовал о ее крайнем отчаянии. Она страшилась первой брачной ночи, а интуиция подсказывала, что в таком супружестве надо опасаться и дня. Пруденс выведала, что могла, о второй жене Дрейдейла, слабой и болезненной женщине. Оказалось, что до брака с ним она не была слабой и болезненной.

И Пруденс решила, что если жизнь ее станет совсем невыносимой, она покончит с собой.

Возможно, теперь это выход.

– Приехали, дорогая.

Карета остановилась у дома Толлбриджа, красивого трехэтажного здания.

Толлбридж выбрался первым и направился в дом.

Кейт вышел следом и повернулся помочь Пруденс.

Она поставила ногу на подножку и увидела, что и здесь зеваки смотрят и перешептываются. Люди просто гуляют, или известие об ужасной истории уже разошлось по городу?

Пруденс вложила руку в раскрытую ладонь Кейта.

Он поцеловал ее пальцы и с улыбкой посмотрел ей в глаза.

Влюбленные, чья история достойна песен трубадуров, воссоединившиеся вопреки всем препонам. Сейчас это послужит щитом. Пруденс улыбнулась Кейту широко, как могла, а потом поспешила в дом и выдохнула только тогда, когда за ней закрылась дверь.

Миссис Поллок тут же обняла ее.

– Бедненькая моя! Какой ужас!

– Теперь вы можете отправиться в Дарем, Бергойн. Я могу дать вам лошадь.

– В Дарем? – высвободившись, спросила Пруденс. Он так скоро ее покидает?

– К епископу, за лицензией, – сказал Кейт.

– Лицензия? – Пруденс переводила взгляд с Кейта на Толлбриджа. – Но мы не можем пожениться.

– Наоборот, – сказал Толлбридж, – вы должны.

– Не могу дождаться, когда ты окажешься под моей защитой, – добавил Кейт.

– Но…

Он снова поцеловал ей руку.

– Доверься мне. Все будет хорошо. – Кейт повернулся к Толлбриджу: – Спасибо, сэр, но у меня есть собственная лошадь. Она в конюшне «Талбот».

Где должен был состояться свадебный обед. Что с ним будет? У Шекспира есть что-то похожее. Хотя у него «от поминок холодное пошло на брачный стол»[3]3
  У. Шекспир, «Гамлет» (акт I, сцена 2), пер. М. Лозинского.


[Закрыть]. А наоборот бывает?

Увы, здесь, в реальных обстоятельствах, Пруденс не могла вообразить, как перережет себе горло или по-другому покончит с жизнью с помощью маленького ножа.

Посмотрев на нее, Кейт Бергойн нахмурился:

– Если я велю привести мою лошадь сюда, у нас найдется время поговорить, дорогая. Нам столько нужно сказать друг другу.

Да уж, действительно нужно. Она ничего не понимает.

Толлбридж послал лакея в «Талбот» и указал на гостиную:

– Хотите перекусить?

Пруденс хотелось бренди, но вряд ли прилично его попросить, поэтому она отклонила предложение. Она осталась наедине с Кейтом. Чувствуя легкую тошноту, Пруденс опустилась на диван, потому что ноги у нее подгибались.

Кейт сел рядом.

– Ты предпочла бы, чтобы брак свершился?

Пруденс уставилась на него:

– С Дрейдейлом? Никогда!

– Тогда почему вверила себя ему?

Пруденс услышала в его голосе сомнение.

– Он лжет! Мы не опередили венчание.

– Тогда почему ты решила довести дело до конца?

– Ты говоришь как инквизитор. Потому что я не видела выхода. Во всяком случае, тогда. И как разглядеть финал, едва поставив ногу на тропу?

– Это сложно, – согласился Кейт. – Но должны быть и другие поклонники.

– Ни одного.

– В это трудно поверить.

Пруденс смотрела в его холодные глаза.

– Мне оценить твой комплимент или обидеться на намек, что я лгу? Больше ни один мужчина не сделал мне предложения. У меня не оставалось другого выбора, кроме как вернуться в бедность. Наверное, следовало выбрать это.

– Твой брат был бы столь жесток?

– Нет. – Пруденс вздохнула. – Но у него мало собственных средств, а у Сьюзен нет причин обеспечивать мне комфортную жизнь. Я стала бы бедной родственницей, зависимой от всего и от всех и обреченной на вечную благодарность. – Пруденс тряхнула головой. – Не будем больше говорить о браке. Нет причин, чтобы ты принес себя в жертву моей гордости.

– Кроме моей чести.

– Чести?

– Как ты помнишь, я твой верный возлюбленный и объявил это перед свидетелями. Если я просто уеду, это охарактеризует меня как подлеца и негодяя.

– Тогда зачем ты это сделал? Почему снова бросился спасать меня?

– Ты об этом жалеешь? И предпочла бы сейчас быть миссис Дрейдейл?

– Да! Нет! – Закрыв лицо руками, Пруденс вскочила. – Хотела бы я снова оказаться во «Дворе белой розы».

– Правда?

Повернувшись, Пруденс увидела, что Кейт встал и улыбается.

– Ох! Ты… Ну и человек! Не сомневаюсь, тебе все легко. Ты даже собственность получил без всякого труда.

– Верно. Но я хочу разделить ее с тобой.

– Нет-нет. Не нужно притворства. Мы едва знаем друг друга.

– Мы провели вместе мало времени, но у меня такое чувство, что я отлично тебя знаю. Я могу понять твое нежелание выйти за меня, но думаю, что ты должна это сделать.

– Чепуха! – Однако где-то в глубине души, всхлипывая, запротестовал внутренний голос. Это не только защита от скандала и Дрейдейла, это снова та внутренняя связь, то ощущение близости, которые отрицали значимость долгого знакомства.

Кейт подошел к окну.

– Привели мою лошадь. Поездка в Дарем и обратно займет большую часть дня. Возможно, кто-то из нас найдет выход, но если нет, мне нужно знать дату твоего рождения и имена родителей.

Несмотря на бездну пугающих проблем, Пруденс вдруг сделалось неловко от того, что придется назвать свой возраст.

– Я родилась 26 сентября 1739 года. Мой отец – Эрон Юлгрейв, мать – Джоан Райт.

– Будет честно поделиться такой же информацией. Я родился 4 февраля 1739 года. Отец – Себастьян Бергойн, мать – Флавия Кейтсби.

Сами имена говорили о разных мирах. Ему следовало жениться на какой-нибудь Флавии, Лидии, Огасте, а не на Пруденс.

– Ты здесь в безопасности?

– На окнах решетки, – напомнила она.

– Но опасность может войти в дверь. Сомневаюсь, что твой разочарованный жених вломится сюда, зато он может подослать кого-нибудь для реванша.

Перед внутренним взором Пруденс предстало лицо Дрейдейла, за миг до того, как он ударил ее, багровое от гнева, с бешеными глазами. Вдруг стало нечем дышать, темная пелена застилала глаза.

– Пруденс! – поддержал ее за талию Кейт.

Подхватив на руки, он понес ее из комнаты, спрашивая дорогу.

– Не надо, правда…

Но миссис Поллок быстро объяснила, куда идти, и Кейт понес Пруденс, как ребенка, наверх, в комнату, где она провела последнюю ночь, по которой шагала до рассвета. Ее уложили на постель, миссис Поллок, беспрерывно бормоча «О Господи, о Господи…», подсунула ей под спину взбитые подушки.

– Прости, обычно я не такая слабонервная.

– Этот день был испытанием Боудики.

– Но ты-то не дрогнул.

Похоже, Кейт счел это забавным.

– Приношу искренние извинения, но мое испытание не было столь суровым. Пруденс, если ты действительно хочешь, чтобы я остался…

– Остаться здесь?! – задохнулась миссис Поллок. – Сэр, больше никаких скандалов!

Пруденс упала на подушки и услышала, как потрескивает соломка ее шляпки. Вытащив булавки, она запустила шляпкой в стену. Цветы отвалились.

Катастрофа! Катастрофа! Катастрофа!

Если Кейт Бергойн, воспользовавшись возможностью уехать, не вернется, она не станет его винить. Но что тогда станет с ней?

Миссис Поллок поспешила назад, рядом семенила пожилая горничная.

– Ох, твоя шляпка! Ничего страшного! Не надо плакать, милая…

Она плачет?

– Скоро все уладится, и ты сможешь отдохнуть. Такой день, столько всего случилось, а только полдень миновал!

Кейт спустился вниз и сказал, что хочет поговорить с Толлбриджем в гостиной. Когда тот вошел, Кейт захлопнул дверь.

– В мое отсутствие вы не позволите Дрейдейлу войти в этот дом.

– Мне не нравится ваш тон, сэр, но я уверен, что Дрейдейл сейчас не в состоянии разъезжать с визитами.

– Теперь о вашей дочери. Я не хочу, чтобы она обвиняла и поучала Пруденс.

– Вы хотите, чтобы я запретил дочери появляться в ее родном доме? Ну, знаете ли, сэр… Но если вы настаиваете, сегодня ее здесь не будет.

Кейт смягчил свои манеры, сообразив, что, к несчастью, придется просить Толлбриджа об услуге.

– Я вам очень благодарен, сэр, и сожалею о причиненном беспокойстве. Я действительно беспокоюсь о благополучии моей невесты.

– Конечно, конечно. Это вполне понятно.

Выбора не было.

– Дело в транспорте.

– Транспорт? – Толлбридж поднял брови, на губах промелькнул намек на ухмылку. Наверное, это мастерство торговца – чувствовать потребности других.

– Мне понадобится карета, чтобы перевезти Пруденс и ее багаж в мой дом. Я не ограничен в средствах, но у меня мало наличных. Я отправился в поездку вчера, не ожидая таких сложностей.

– Далеко ехать? – спросил Толлбридж.

Ожидаемый вопрос, и Кейт приготовил в ответ полуправду.

– Думаю сначала отвезти жену в фамильный дом.

– В Кейнингз? Прекрасное место. Уверен, Пруденс будет в восторге. Позвольте снабдить вас каретой и слугами, Бергойн. Почту за честь.

Да, Толлбридж явно горит желанием наладить связи с графом. Кейт, однако, надеялся получить деньги. Если он воспользуется каретой Толлбриджа, то конюх и кучер узнают правду, как только окажутся в Кейнингзе.

Ну и пусть. Все равно долго ее не скроешь.

Но, черт побери, он ничего не сказал Пруденс! Как она отреагирует, узнав, что брак сделает ее графиней? Это сочтут счастливым билетом, но ему-то лучше знать. Внезапное превращение в графа обернулось для него адом.

Не нужно пока ей говорить. Он что-нибудь придумает.

Кейт поблагодарил Толлбриджа и поспешил к Орешку. Он сел в седло, обдумывая дела, требующие немедленного внимания. Следовало бы послать сообщение в Кейнингз, чтобы подготовить всех, но он этого делать не станет. Кто-нибудь примчится сюда и выставит возражения против свадьбы. Второе такое событие за два дня – это уж чересчур.

Кейт отправился в путешествие длиной в двадцать миль, решив не оповещать семью. В новых нарядах и с отличными манерами Пруденс произведет хорошее впечатление. Пусть устроится в Кейнингзе раньше, чем обнаружатся неминуемые откровения о скандальном событии и его подоплеке.

Кейт поймал себя на том, что думает об этом браке как о свершившемся факте и это его совсем не расстраивает. Несмотря на множество проблем, он предпочитал жениться на своей Гере, а не на какой-нибудь претендентке из материнского списка.

Пруденс позволила миссис Поллок и служанке снять с нее свадебное платье и покрытый вышитым шелком корсет, но потом кое-что вспомнила.

Оттолкнув чужие руки, она настояла на том, что снимет нижние юбки за ширмой. Там Пруденс подняла сорочку и развязала правую подвязку с прикрепленными к ней ножнами, которые специально сделала для ножа. Она взяла с собой нож с ужасной целью, но и для храбрости, как и булавку Кейта, которую трудно было заметить на украшенном цветами корсаже.

– Ваша ночная рубашка, мисс.

На ширме появилась чудесная ночная сорочка из батиста и кружев, та самая, которую Сьюзен выбрала для первой брачной ночи.

– Дайте мне мою обычную, – сказала Пруденс.

Не найдя лучшего тайника, она засунула нож за умывальник и сняла остальную одежду. Надев свою простую ночную рубашку, Пруденс вышла из укрытия и позволила суетящимся женщинам уложить себя в постель. Затем выпила какой-то горький отвар, который настойчиво предложила миссис Поллок.

– Я бы предпочла бренди, – пробормотала Пруденс.

Миссис Поллок только языком прищелкнула и высказала надежду, что бедная мисс Юлгрейв не повредится умом от ужасных событий.

Полог кровати опустили, и Пруденс наконец осталась одна, если не считать воспоминаний.

Она помнила, как утром готовилась к свадьбе, больная от нервозности и сомнений, как ее немного ободряли болтовня Сьюзен и миссис Поллок. Они так живо судачили о супружеских радостях, об удовольствии быть хозяйкой дома и матерью…

Сьюзен утром одолжила ей брошь, приговаривая: «Что-то старое, что-то новое, что-то одолженное, что-то голубое и серебряный шестипенсовик в туфельке».

Вычурная брошь чудесно выглядела на замысловато украшенном корсаже.

Пруденс сказала, что серебряная булавка принадлежала ее отцу и, следовательно, старая. Новым было почти все, что на ней надето, а в карман она сунула кусочек голубой ленты. Это была та самая ленточка, что приглянулась ей в первый визит в Дарлингтон. Ее тогдашняя шляпка была слишком старой, чтобы наводить на нее лоск, но Пруденс все же купила ленточку.

Серебряный шестипенсовик остался от двух шиллингов Кейта Бергойна.

Нож, булавка, шестипенсовик. Возможно, она вызвала Кейта какой-то древней магией?

Напиток из сонного мака дурманил ее ум, в ее видениях Кейт светился благородным сиянием святого, а Генри Дрейдейла окружала демоническая тьма.

Но когда Кейт взял ее за руку в церкви, на костяшках его пальцев была кровь, позади распростерся Генри Дрейдейл. Кто тогда демон?

Пруденс свернулась под одеялом, молясь, чтобы все это оказалось дурным сном.

Чтобы все это произошло снова, только по-другому.

Глава 12

Уже стемнело, когда Кейт вернулся в Дарлингтон. Время в пути и часы ожидания в доме епископа дали ему возможность подумать, но он не видел другого выхода, кроме как жениться на Пруденс Юлгрейв.

Он решил отбросить реакцию семьи и других на этот брак. С этим ничего нельзя сделать. Но дело пойдет куда лучше, если все поверят в выдумку о разлученных возлюбленных. Тогда это будет брак, укорененный на годах ожидания, а не результат спонтанного решения.

Кейт сочинил правдоподобную историю. Три года назад он приезжал на север в отпуск, и тогда они встретились. На самом деле тогда было мало времени для ухаживания в Нордаллертоне, но, вероятно, об этом никто не вспомнит.

Потом должна была возникнуть переписка, и если понадобится, письма можно сфабриковать. Некоторые письма не дошли, поэтому-то Пруденс и поверила, что Кейт погиб. Письма действительно теряются, особенно в военное время, как случилось с письмом Роу, сообщавшим о смерти новорожденного сына. Письмо солдату могло идти месяцами и так и не дойти.

Объяснения, почему они не встретились во время его визита в Кейнингз в марте, Кейт пока не сочинил. Возможно, Пруденс переехала. Кейт не думал, что она жила во «Дворе белой розы» долгие годы.

Итак, история у него есть.

А как насчет брака?

Пруденс может заартачиться по множеству причин, у нее хватит темперамента для такого поступка, даже если тот приведет ее на опасную тропу. Его Гера – гордая, решительная, отважная женщина, часто во вред себе. Но и сам Кейт пару раз навредил себе теми же качествами. Он все-таки хотел жениться на ней.

Ее внешность понравится не всем, зато она нравится ему, причем с самого начала. Пруденс высокая и крепкая, и это явно достоинство. Кейту всегда приходилось осторожничать в занятиях любовью с хрупкими женщинами. Он рассчитывал, что Пруденс окажется чувственной, как только освоится. Ему нравились чувственные возлюбленные, а уж получить такую жену – это нежданный приз.

Однако после поспешного брака с незнакомцем ей может понадобиться время, чтобы привыкнуть. Если только Дрейдейл не приучил ее. Весь день мысли Кейта кружили вокруг этого. Он пытался отбросить обвинения Дрейдейла, однако мало преуспел. Этот тип настолько подлый, чтобы так оболгать женщину у алтаря? Возможно, да, но в душе Кейта копошился червячок сомнения. Помолвленная пара иногда не дожидается венчания.

Дрейдейл мог вынудить Пруденс сделать это против ее желания или даже взять силой. И неудивительно, что она все отрицала, особенно в церкви, перед респектабельными членами общества, ее будущими соседями.

Если так и случилось, Кейт ее не винит, но не может рисковать возможностью, что Пруденс принесет в их супружество ребенка Дрейдейла. Если это сын, он станет наследником.

Но есть и другая сторона медали. Даже если он совершенно уверен в невинности Пруденс, слова Дрейдейла быстро разойдутся, особенно когда все узнают, что обвиненная женщина стала графиней Малзард. Все примутся следить за беременностью и считать дни. Первому ребенку лучше родиться гораздо позже, чем через девять месяцев со дня свадьбы, иначе тень позора будет вечно витать над ним.

К тому времени, когда Кейт спешился у «Талбота», он нашел решение. Он не станет вступать в брачные отношения сразу. Как только у Пруденс начнутся месячные, он обретет уверенность, да и времени пройдет достаточно.

Если она беременна… он примет меры.

Когда Кейт поставил Орешка в стойло и сел за позднюю трапезу, осталась только одна проблема: сказать невесте, что она выходит замуж за графа Малзарда. Поверит ли она ему? Он мог показать Пруденс кольцо-печатку, но, во-первых, все гербы похожи, а во-вторых, кольцо можно просто украсть.

Отсутствие убедительных аргументов и доказательств позволило ему отложить многое. Однако он не мог допустить, чтобы Пруденс пошла под венец в неведении.

Кейт выпил кларет и сообразил, что суп остывает.

Он выпил еще немного, думая о ее скромных мечтах – порядочный муж, уютный дом, достаточный доход, комфорт и безопасность, респектабельное положение в обществе.

Вместо этого он предлагает ей мужа-шалопая, дома, слишком величественные для ее мечтаний, богатство, которое большинство и вообразить не может, и положение в высшем свете, к которому она не приучена. Как графиня Малзард Пруденс станет одной из самых влиятельных женщин на севере. Даже в Лондоне, в сливках общества она займет важное место. Его мать долгое время была фрейлиной королевы.

Кейт едва притронулся к жареной свинине, которую принесли вместе с супом, но наполовину опустошил бутылку кларета.

Другого выхода нет. Нужно сказать Пруденс, и пусть она решает.

Кейт оставил еду, спросил фонарь, чтобы осветить дорогу, и пешком отправился к дому Толлбриджа. Только пройдя часть пути, он вспомнил, что Дрейдейл, возможно, захочет навредить ему.

Чума их забери! Пусть все идет своим чередом.

Кейт добрался до дома без инцидентов, но тот уже погрузился в темноту. Хорошее оправдание, чтобы отказаться от своей миссии, но Кейт им не воспользовался. Он не верил, что Пруденс мирно спит после такого дня, а если и спит, нужно ее разбудить. Она должна знать правду.

Дом Толлбриджа охранялся, как она и рассказывала. На четырех нижних окнах массивные узорные решетки, а дверь снабжена сигнализацией. Наверное, какое-то приспособление начинает греметь на весь дом, если его задеть.

В любом случае взламывать замки он не умеет.

Кейт пошел дальше, пытаясь изобразить человека, который без всякого злого умысла возвращается домой. Хотя не сбрасывал со счетов перспективу, что его поволокут в суд за попытку вторгнуться в чужое жилище. Лорды защищены от судебного преследования, но Кейт не был уверен, что привилегии распространяются на обычный взлом.

Кейт свернул в переулок, погасил фонарь и в темноте зашагал позади домов. Какая жалость, что нет луны, зато тьма скроет его неправедные действия.

Глаза привыкли к темноте, но, пробираясь между домами, Кейт держался поближе к стенам и ступал осторожно. Переулок избороздили дорожные колеи, вероятно, от телег, подвозивших запасы. В каком-то месте запах подсказал ему, что справа конюшни. А это означает, что кто-то из конюхов бодрствует. Голосов не было слышно, но Кейт ступал еще осторожнее.

А вот и дом Толлбриджа, каменная стена тут выше, сверху поблескивают воткнутые в нее осколки стекла. Основательный человек этот мистер Толлбридж.

Сад позади дома охраняет сторожевая собака. Кейт пожалел, что у него нет пистолета или шпаги.

Он осторожно пробрался к воротам, но они, конечно, оказались заперты.

Трудная задача, но ему всегда это нравилось. Как одолеть утыканную осколками стену? У него только кожаные перчатки, а это слабая защита.

Кейт обдумывал варианты и выбрал самый простой. Возможно, боковые стены не столь неприступны. Соседям осколки могут не понравиться. Найдя следующие ворота, он подергал их. Заперты. Следующие тоже, но дерево, похоже, подгнило.

Легко справившись с задвижкой, которая лишь глухо скрипнула, Кейт прислушивался, не поднимется ли тревога, потом ступил в задний двор.

Под ногами каменные плиты, вокруг сад. Кейт нашел, где можно подойти к стене, она всего лишь восемь футов высотой, и никаких осколков. Кейт легко одолел ее и осторожно спустился на землю.

Впереди возвышалась стена Толлбриджа, более солидная, но без всяких стекол.

Больше того, Кейт нащупал груду кирпичей, доски, какие-то палки, указывавшие на то, что хозяин или барахольщик, или затеял ремонт.

Значит, может найтись и лестница.

Увы, нет, но козлы вполне ее заменят. Кейт осторожно подвинул их к стене.

Он замер, прислушиваясь, нет ли собаки.

И осматривал сад, расчерченный дорожками из белого камня. Они наверняка весьма приятны днем. И очень полезны сейчас в слабом свете выглянувшей луны.

Кейт бесшумно скользнул вниз и направился к задней стене дома.

Как и следовало ожидать, нижние окна тоже были забраны железными решетками. Но Пруденс могла спуститься к нему.

Кейт вспоминал, как нес Пруденс по дому в ее комнату.

Вот ее окно.

Кейт подобрал камешек, прицелился и бросил.

Точное попадание. И никакого ответа.

Кейт уже приготовился повторить бросок, но шторы дрогнули и выглянула Пруденс.

Кейт жестом показал, чтобы она спустилась.

Створка поднялась, Пруденс выглянула и лихорадочно замахала рукой, прогоняя его.

Кейт лишь улыбнулся. В чопорной ночной сорочке и завязанном под подбородком чепце она была прелестна.

Кейт снова поманил ее.

Пруденс покачала головой и сердито нахмурилась.

Наслаждаясь абсурдностью их молчаливой игры, Кейт упал на одно колено и с мольбой протянул к ней руки.

Пруденс смотрела вниз.

Что этот безумец теперь придумал?

Почему он здесь в такой час? Уже давно пробило десять! Он пьян?

Потом Пруденс вспомнила. Кейт сказал, что нужно найти способ избежать брака. Тошнотворное чувство поднималось в ней, грозя задушить.

Наверное, это воздействие снотворного. Сегодня Пруденс проснулась после полудня в заторможенном состоянии, мучимая переживаниями и тупой головной болью, пообедала и поужинала в своей комнате. Груз ситуации давил все сильнее. Она оказалась замешана в ужасном скандале. И если не выйдет замуж завтра, до конца дней останется опозоренной.

Хуже того, Пруденс нажила могущественного врага. Она достаточно хорошо знала Генри Дрейдейла и понимала, что он захочет взять реванш. Она слышала рассказы о том, как он обходился с теми, кто переходил ему дорогу в делах, и отчасти поэтому уже начала сомневаться в своем поступке.

Если Кейт Бергойн ее оставит, то кто ее защитит? Наверняка уж не Эрон. Толлбридж? А зачем ему это надо?

Если Пруденс закроет окно и спрячется под одеялом, Кейту придется уйти, и тогда он наверняка появится завтра в церкви. Он же сказал, что для него это дело чести. Но прятаться не в ее духе.

Пруденс накинула поверх ночной рубашки халат и выскользнула из комнаты. В доме царила непроглядная тьма. Вернувшись, Пруденс зажгла свечу. Потом снова вышла, молясь, чтобы сон Толлбриджа и его кузины не оказался слишком чутким.

Пруденс сообразила, что если ее поймают, свеча будет свидетельствовать в ее пользу. Можно сказать, будто она не в состоянии заснуть и вышла поискать какую-нибудь книгу. Пруденс спешила вниз, понимая, что дверь снабжена устройством, которое поднимет тревогу. Но окно-то есть!

Пруденс вошла в столовую, окна которой смотрели в сад. Шторы были подняты, так что Кейта можно разглядеть. Он хмуро смотрел вверх, на окно ее комнаты.

Пруденс постучала в окно, и он увидел ее.

И улыбнулся.

Если Кейт пришел сказать, что оставляет ее, он не может так улыбаться.

Может, если пьян.

Пруденс поставила свечу на подоконник и сквозь прутья решетки боролась с задвижкой. Наконец сумев отпереть окно, подняла раму. Хвала небесам и хорошему присмотру за домом, это произошло практически беззвучно. Кейт быстро подошел и оказался немного ниже, что добавляло странности моменту.

– Почему ты здесь? – едва слышно проговорила Пруденс, боясь разбудить дом.

– Не тревожься, – сказал Кейт, но недостаточно тихо для ее спокойствия. – Если нас поймают, то свидание при луне вполне соответствует роману, достойному песен трубадуров.

– Так ты за этим вытащил меня из кровати? Ты сумасшедший!..

– Нет. Нам нужно поговорить, помнишь?

Еще как помнит! Сглотнув, Пруденс сумела выговорить:

– О том, как избежать брака?

– Ты этого еще хочешь?

Пруденс попыталась состроить гримасу, но колеблющийся огонек свечи исказил ее.

– А ты?

– Будем играть в загадки? Пруденс, я охотно женюсь на тебе, если ты этого хочешь. Но ты мало обо мне знаешь.

«Достаточно, чтобы предпочесть тебя альтернативам», – подумала Пруденс, понимая, что нужно задать вопросы.

– Ты действительно можешь содержать жену?

– Да.

– У меня будет приличный дом?

Кейт ответил утвердительно, но, кажется, перед этим слегка заколебался.

– Ты игрок? – спросила Пруденс. – Спустишь все и оставишь меня и, возможно, детей в месте вроде «Двора белой розы»?

– Нет. Слово чести. И я не пьяница, хотя, как ты знаешь, люблю хорошие напитки.

– И я, – с тоской сказала Пруденс, подумав, что глоток бренди сейчас показался бы нектаром.

– Как хорошо, что у меня есть для тебя подходящий подарок!

Лунный свет заиграл на стекле и металле. Это была маленькая плоская бутылочка, замысловато оправленная в серебро, но слишком большая для парфюмерного флакона, размером с ладонь Кейта.

– Какая красивая! – сказала Пруденс, забрав бутылочку через решетку. – Что в ней?

– Бодрящий напиток.

– Джин?

– Как ты помнишь, я занял более заметное место в обществе. Так что возвращаю тебе бренди. Крышка отворачивается и служит стаканчиком.

Озадаченная и пораженная странностью момента, Пруденс сняла крышку, налила и отхлебнула, приветствуя острый привкус алкоголя. Но потом напиток превратился в туман, проникший в ее сознание.

– Замечательно, – сказала она.

– Это восхитительное изделие провинции Коньяк, где делают лучшие напитки такого рода.

Пруденс разглядывала бутылочку.

– Она слишком дорогая.

– Есть немного. Я могу позволить себе коньяк, а фляжка всего лишь хорошенькая диковинка. Я купил ее в Лондоне, думая о тебе.

– В Лондоне? – эхом повторила она. – Когда?

– Несколько недель назад.

Могла Пруденс поверить, что несколько недель назад, далеко отсюда, Кейт думал о женщине, которую встретил в Нордаллертоне лишь однажды и в бедности? Нет, не могла. Кейт добрый человек и притворяется, будто она значит для него больше, чем это есть на самом деле.

Но он бросился спасать ее от брака с Дрейдейлом.

Пруденс снова отпила.

– Как ты оказался в церкви?

– Я приехал в Дарлингтон узнать, как твои дела.

– Как ты узнал, что я здесь?

– Приблизительно неделю назад я проезжал через Нордаллертон и посетил твой дом. И поговорил с твоей соседкой.

– Хетти. Но почему…

– Почему я приехал в Дарлингтон? Я надеялся увидеть Геру победительницей.

– И вместо этого увидел ее в отчаянном положении и бросился на помощь.