Текст книги "Джентльмен-авантюрист"

– Я выбрал свой путь и не жалею.

Пруденс снова пристально вгляделась в него.

– Правда?

– Правда.

Она прислонилась к решетке.

– Слава Богу! Спасибо, Кейт. Я так боялась, что ты не захочешь. Боялась последствий, бедности. Но больше всего боялась оказаться выброшенной на улицу и что все будут считать меня падшей женщиной. Боялась Дрейдейла… Я знаю, это проявление слабости, но я его боюсь.

Кейт накрыл ладонью ее руку, уцепившуюся за решетку.

– Теперь у тебя есть я, Пруденс, и я могу защитить тебя от всех твоих демонов.

– Дрейдейл могущественный и жестокий. Он мстит тем, кто ему мешает, и никто еще не перечил ему так, как мы.

– Я не боюсь Дрейдейла, – твердо сказал Кейт, – и тебе не следует. Постарайся поверить в это, Пруденс. Дай руку. У меня есть для тебя кольцо. Это символ преданности и защиты.

Пруденс напряглась, вспомнив, как во время помолвки Дрейдейл надел ей на палец бриллиантовое кольцо. Камень был большой, но кольцо символизировало власть, а не защиту, и теперь она это знала.

Даже если бы Пруденс была тогда внимательнее к своим ощущениям, то все равно было уже слишком поздно. Другие заметили его ухаживания. И если бы она ему отказала, то Дрейдейл стал бы ее врагом.

Разговор с Кейтом получился каким-то странным. Пруденс чувствовала, что остались недомолвки и невысказанные сомнения, но Кейт согласен жениться. Согласен! Она просунула сквозь решетку левую руку. Кейт взял ее и поцеловал ладонь.

Простое действие, а вызвало такую глубокую дрожь.

– В этой поездке у меня при себе мало денег, поэтому я не мог купить тебе кольца, которого ты заслуживаешь, но я нашел это в Дареме, если оно подойдет.

Кейт надел кольцо ей на палец, и ее реакция так отличалась от той, когда то же самое сделал Генри Дрейдейл. Да, неуверенность, но и надежда.

Изящное кольцо оказалось велико, но Пруденс нашла это милым. Оно было серебряным, с маленьким гранатом. Простая вещь, но Пруденс знала, что это кольцо всегда будет ей дорого.

– Спасибо. Оно чудесное.

– Я скоро достану лучше. Какой твой любимый камень?

– Мне нравится этот.

– Топаз? Изумруд?

Пруденс покачала головой:

– Не надо расточительности.

– Уже меня пилишь? – поддразнил Кейт. – Венчальное кольцо столь же пустячное. Поменяем его на лучшее, если захочешь. Я знаю, что некоторые женщины считают венчальное кольцо святыней.

– Я удовольствуюсь этим. Твоим деньгам найдется лучшее применение.

– Хватит об этом. Я займу у Толлбриджа, чтобы купить что-то получше.

– Нет, – внезапно посерьезнела Пруденс. – Умоляю, ничего не бери у Толлбриджа. Он взыщет долг с процентами.

– Мудрая женщина. Но я уже согласился воспользоваться его каретой и лошадьми, чтобы завтра поехать домой.

Она бы предпочла полный разрыв с Толлбриджем, но слово «домой» смыло все прочие заботы.

– У меня правда будет дом? Завтра?

– Будет. И свобода от страха. – И снова Пруденс почувствовала что-то недосказанное, какую-то неловкость Кейта.

– Что? – требовательно спросила она. – В чем дело?

И увидела его гримасу.

– Ты понимаешь, что моя семья – аристократы?

– Бергойны? Да, подозреваю, что так. Как и семья твоей матери.

– Для тебя это непривычно, и временами будут возникать трудности.

Кейт боится, что она поставит его в неловкое положение. Зная, что произведет фальшивое впечатление, Пруденс сказала:

– Это будет не совсем в новинку. Я выросла в поместье.

– Да? – Кейт был доволен, как она и ожидала. – Полагаю, твой отец потерял состояние.

– Да, – подтвердила она, сказав себе, что это более или менее правда.

– Так вот почему ты так хотела вернуться к прежней жизни. Ты отважная женщина, Пруденс.

– Отвага приводит к опасности.

– Как и трусость, но трусость приводит к опасности гораздо чаще. – Поколебавшись, Кейт добавил: – Возможно, нам придется поехать в Лондон. Даже ко двору.

– Ко двору? Зачем?

– Ожидается, что я займу место в парламенте.

– О! – Не похоже, что Кейт годится на эту роль, но если хочет заседать в палате общин, она препятствовать не станет. – Но я ведь могу остаться дома?

– Можешь. Если захочешь.

Было что-то странное в этом разговоре, но, вероятно, это от бренди вдобавок к снотворному.

– Если это приятный дом, я не захочу никуда ехать. – Ей хотелось развеять неясность, и Пруденс снова налила бренди. – Выпьем за наше будущее. – Она отпила и передала стаканчик Кейту.

– Ненавижу эти решетки между нами. Словно ты в тюремной камере. Но только на эту ночь. Завтра ты будешь свободна.

– Женщина никогда не бывает свободной.

– Я не стану командовать тобой.

– Станешь. – Она закрыла фляжку. – У тебя очень властная натура.

– Должно быть, это во мне говорит военный. – Кейт подвинулся ближе к решетке. – Тогда подчинись и иди за поцелуем.

Пруденс уставилась на него, но она помнила его поцелуй. Это было так сладко. А завтра ночью Кейт захочет большего. Пруденс прижалась к решетке, и их губы встретились с жаром, чуть ли не с искрами.

– Преграда подсказала неожиданный выход, – пробормотал он. – Возможно, мне следует в уголке спальни устроить камеру с маленькой решеткой, через которую можно касаться друг друга и целоваться.

Что-то дрогнуло у нее внутри.

– Это шокирует слуг.

– Какое нам до них дело? Подчинись еще!.. Дай твои губы!..

Пруденс так и сделала, уцепившись за решетку, чтобы не потерять равновесия. Их теплое дыхание смешивалось, в нем чувствовался привкус бренди. Его язык коснулся ее, Пруденс подалась вперед, железные прутья впивались в тело. Рука Кейта задела ее грудь, прикрытую только двумя слоями тонкой ткани.

Пруденс, вздрогнув, отпрянула, потом задалась вопросом, не обидела ли его.

– Я не… Ты меня напугал…

– Надеюсь напугать тебя еще больше, – улыбнулся Кейт, – но самыми распрекрасными способами. До завтра, моя невеста.

До их первой брачной ночи.

Пруденс все еще держалась за железные прутья, и Кейт поцеловал ее пальцы.

– Буду изо всех сил стараться сделать твою жизнь беззаботной и чудесной, Пруденс Юлгрейв, обещаю.

Она потянулась, чтобы коснуться его лица.

– Я обещаю то же самое, Кейтсби Бергойн.

– Тогда мы станем возлюбленными, достойными песен трубадуров, и никто нас не одолеет.

Кейт наблюдал, как Пруденс закрыла окно и исчезла.

Он так и не сказал ей. Но как он мог, когда она жаждет замужества и отчаянно нуждается в этом? Кейт знал ее отвагу. Пруденс способна отказаться, если сочтет себя недостойной.

Однако она родилась и выросла в поместье, значит, ее семья не такая скромная, как он думал. Такое происхождение слегка облегчит ее стезю, Пруденс уже немного знает мир, в который войдет.

И уж совсем простое объяснение – Кейт хотел жениться на ней. После их любовной прелюдии сквозь решетку он действительно этого очень хотел.

Самым большим разочарованием было то, что он должен придерживаться своего плана и отложить физическое осуществление брачных отношений. Но он должен сделать это ради своего первенца.

Глава 13

Пруденс показалось эксцентричным повторение вчерашних приготовлений. Она начала с ванны и настояла на том, чтобы ее замысловатую прическу разобрали и вымыли волосы.

– Но прическа такая красивая, мисс, – сказала Кэрри. – Она еще день продержится.

– Она мне не нравится.

Кэрри, видимо, поняла ее отвращение ко всему, связанному с Дрейдейлом, и начала вытаскивать шпильки.

– Ох, какие жесткие локоны, мисс. Парикмахер, должно быть, что-нибудь добавил, чтобы закрепить их. Вы правы, вашему мужу больше понравится, чтобы волосы ночью оказались мягкими и шелковистыми.

Пруденс вся порозовела, но не от неловкости. Она часто вспоминала, как Кейт задел ее грудь сквозь решетку и свои ощущения при этом. Всю ночь она томилась от глубокого неутоленного желания.

Подумать только…

Сегодня ночью!

Казалось греховным предвкушать такое удовольствие, после того как глупые амбиции привели ее к катастрофе, но так и было.

После ванны Пруденс села у маленького камина и, поворачивая голову, прочесывала волосы пальцами.

Торопливо вошла миссис Поллок.

– Время летит, дорогая. Ох! Почему ты вымыла волосы, когда их только вчера уложили?

– Потому что сегодня я хочу быть совершенно другой.

– Ах да, – просияла миссис Поллок, – сегодня ты выходишь за свою настоящую любовь.

Любовь, достойная песен трубадуров.

– Да, – улыбнулась Пруденс.

Она не надела свадебное платье. Она еще вчера попросила миссис Поллок избавиться от него. Пруденс выбрала серовато-зеленое платье, фасон которого позволял носить его без обручей, поэтому оно годилось для поездки.

Пруденс надела свежую сорочку, выбрала однотонный корсет и села, чтобы горничная могла причесать ее.

– Просто заколи волосы наверх, Кэрри. Времени мало. И я надену шляпку.

Шляпа широкополая и немного прикроет темный синяк на ее лице. Пруденс уже пыталась замаскировать его косметикой, но эффект оказался нелепым. В любом случае общество должно помнить, что натворил Дрейдейл.

Шелковые нижние юбки цвета слоновой кости вышиты зеленым, в тон платью, а на самом платье вышивка цвета слоновой кости. Прелестно, но неярко. Не сочтет ли Кейт ее наряд слишком сдержанным?

Но у нее больше нет ничего подходящего.

Корсаж впереди скреплялся рядом крошечных светлых бантиков. Вырез довольно глубокий, и Пруденс прикрыла его шелковой косынкой-фишю.

– Цвет тебе очень идет, – сказала миссис Поллок, – хотя в целом наряд немного простоват. Вот брошка Сьюзен. Давай ее приколем, она сюда очень подходит и добавит яркости.

Пруденс остановила ее руку и сунула брошь в левый карман.

– Она все же будет со мной. – Пруденс коснулась другой вещи, лежавшей в кармане.

Нож. Пруденс не прицепила его сегодня к подвязке и взяла с собой не из страха, просто он связан с Кейтом. Как и серебряная булавка и голубая фляжка в другом кармане. И шестипенсовик в туфельке.

Талисманы.

Нож и булавку Пруденс, как и вчера, считала оберегами от страха. Сегодня они нужны ей даже больше, поскольку ей нужно свершить этот труд для человека, который так много для нее сделал.

Пруденс надела широкополую соломенную шляпку, которую миссис Поллок поспешно украсила лентой цвета бантиков на корсаже, потом – изящные шелковые туфельки на каблучках, того же оттенка, что и платье. Они предназначались для танцев, но переживут дорогу до церкви и обратно.

Все остальные вещи были уложены в сундук, который уже отнесли в карету.

Пора идти.

Пруденс надела кольцо с гранатом на средний палец, на котором оно лучше сидело, и улыбнулась воспоминаниям.

Однако когда она вышла из комнаты, спустилась по лестнице и взяла руку Толлбриджа, чтобы сесть в карету, ощущения ее были близки к вчерашним. Генри Дрейдейл обязательно что-нибудь учинит, дабы показать, что бывает с теми, кто ему перечит, а Кейт ему не просто перечил.

Дрейдейл задумал убить Кейта. Она это знала.

Пруденс осторожно вошла в карету, готовая к опасностям, и молилась, чтобы раны Дрейдейла помешали ему сегодня действовать.

Пруденс успокоится только тогда, когда окажется на значительном расстоянии от Дарлингтона, и даже тогда будет молиться, чтобы Кейт смог защитить их от мести Дрейдейла.

Церемония назначена на девять утра, и Пруденс надеялась, что в столь ранний час зевак соберется поменьше. Однако когда они подъехали к церкви Святого Катберта, народу вокруг было даже больше, чем вчера. А почему нет? Свадьба Пруденс символизировала скандал в лучших семьях Дарлингтона и любовь, достойную песен трубадуров.

Все это она понимала, но не хотела встречаться с публикой лицом к лицу. Толлбридж вышел и ждал ее, подав руку, но у Пруденс, казалось, все мышцы вдруг одеревенели.

Однако второй раз устроить проблемы у алтаря просто немыслимо. Пруденс тронула талисманы в карманах и заставила себя двинуться. Она вышла из кареты, вскинув голову и улыбаясь, взяла руку Толлбриджа и устремилась к церкви.

От перешептываний она вздрогнула, но какая-то женщина крикнула:

– Счастья невесте!

Другие эхом подхватили.

Но потом мужской голос выкрикнул:

– Позор шлюхе!

Некоторые поддержали его возгласами «Позор!».

К ужасу Пруденс, между сторонниками добра и зла началась потасовка.

– Идем, – сказал Толлбридж и быстро провел ее в церковь.

Оказавшись внутри, Пруденс прислонилась к стене.

– Почему? Почему?!

– Полагаю, это работа Дрейдейла. Соберись. Если это худшее, что он может сделать, то ты легко отделалась.

Эрон поспешно вышел на паперть.

– Что за суматоха?

– Пустяки, – ответил Толлбридж. – Мои люди об этом позаботятся.

Значит, он ожидал подобных проблем? Пруденс жалела, что он ее не предупредил.

Толлбридж строго взглянул на нее и прошел в церковь, оставив наедине с братом.

– Еще больше позора на наше имя, – сказал Эрон.

– Не из-за меня, – выпрямилась Пруденс.

– Если ты не хотела Дрейдейла, не надо было принимать его предложение.

Пруденс стиснула зубы, потом взяла его за руку и сказала:

– Идем.

– Весьма невежливо с твоей стороны запретить Сьюзен появляться в собственном доме, – заметил Эрон, когда они подошли к двери, ведущей в центральный неф.

– Я это сделала?

– Сделал Бергойн, что одно и то же. Ты создала массу проблем, Пруденс, особенно для меня.

Пруденс остановилась.

– Ничего бы этого не случилось, братец, если бы ты вел себя пристойно по отношению ко мне.

– Ты не понимаешь моей ситуации. Тебе надо было подождать. Я бы нашел выход.

Вероятно, Эрон сам в это верил. Кто-то открыл дверь.

– Не будем спорить. Надеюсь, в будущем мы поладим лучше.

Что-то мелькнуло в его глазах, что-то от того младшего братика, которого Пруденс в свое время нежно любила и заставляла делать уроки.

– Ты уверена в этом человеке? – спросил он. – Как только ты выйдешь замуж, я уже ничем не смогу тебе помочь.

– А ты мог бы помочь, если бы я вышла за Дрейдейла? – Брат вспыхнул, Пруденс понимала, что говорить об этом бессмысленно. – Я уверена, Эрон. Он хороший человек.

Эрон поморщился, но повел ее по проходу.

У алтаря их ждала маленькая кучка народу – викарий, церковный служка, Толлбридж, Сьюзен. И Кейтсби Бергойн.

Из всех присутствовавших он выглядел самым нищим. Возможно, ее старое голубое платье в этой ситуации подошло бы больше. Но когда она шла по проходу, ее не оставляло ощущение, будто Кейт здесь прекрасная птица среди скучных ворон.

Было что-то в его позе, в повороте головы, в спокойном взгляде, уверенности в себе.

Аристократ.

Как он и сказал. Пруденс это знала, но в их спонтанных встречах это не проявлялось. Ее охватила паника, но Пруденс взяла себя в руки и напомнила себе, что аристократ, член парламента может жить обычной земной жизнью. Она шла вперед, сосредоточив мысли на серебряной булавке, фляжке, кольце и поцелуях прошлой ночью.

«Но пожалуйста, – молча умоляла она Кейта, – не пожалей об этом. Ты же видишь, что я не первой молодости и не красавица. Ты же знаешь, что я неимущая и неровня тебе. Если ты делаешь это только из жалости, пожалуйста, остановись».

Но как он мог? Для Кейта бросить ее у алтаря еще более чудовищно, чем если она так поступит с ним.

Пруденс вложила руку в его ладонь. Ее рука была ледяная, его – теплая и сильная.

Кейт поцеловал ее пальцы, улыбнулся, глядя ей в глаза, и они оба повернулись к викарию.

Пруденс сумела четко произнести клятву и сдержать слезы, когда говорил Кейт. Это всего лишь общепринятые фразы, их говорят и несчастливые пары, и те, кто действительно женится по любви, но слова такие красивые, так успокаивают.

Кейт надел ей на палец кольцо. Как он и предупреждал, оно было тонкое, дешевое, возможно, вовсе не золотое, но оно сыграло свою роль. Они женаты. Как и серебряное кольцо, оно было немного великовато, поэтому Пруденс согнула пальцы, чтобы кольцо не соскользнуло и не разрушило очарования.

Дело сделано.

Сделано.

И теперь они могут уехать.

Пока нет. Кейт отошел в сторону, чтобы отдать деньги викарию и церковному служке.

– Надеюсь, теперь ты довольна, Пруденс. Мужем, у которого только один костюм, – фыркнула Сьюзен.

– Очень довольна, сестра. Спасибо за все, что ты для меня сделала.

Сьюзен явно опешила, но сумела улыбнуться:

– Оно того стоило, если ты счастлива.

Решив создать столько гармонии, сколько возможно, Пруденс повернулась к отцу Сьюзен:

– Мистер Толлбридж, спасибо за гостеприимство и помощь. Вы были очень щедры.

Толлбридж кивнул с обычной сдержанностью, но что-то вспыхнуло в его глазах. Возможно, одобрение.

– Где будет твой дом? – спросил Эрон. – Мне надо было это узнать до того, как я дал согласие.

Пруденс не хотела признаваться, что не знает. Но на этот раз манера Сьюзен во все вмешиваться сослужила добрую службу.

– Где бы он ни находился, – сказала она, – он будет куда менее комфортабельным, чем дом мистера Дрейдейла, вот увидишь.

– Я в этом сомневаюсь, Сьюзен.

Сьюзен озадаченно нахмурилась, но тут подошел Кейт и поцеловал Пруденс руку.

– Ты сделала меня счастливейшим человеком, любимая.

Все это напоказ, но от его слов у нее потеплело на душе, и легко было улыбнуться ему в ответ.

Кейт тоже поблагодарил всех за помощь и сказал:

– Грустно разлучать тебя с родными, милая, но мы должны ехать.

– Где вы будете жить, Бергойн? – снова попытался выяснить Эрон.

– Сегодня мы отправимся в Кейнингз, фамильный дом Бергойнов. Сообщения, направленные туда, всегда найдут нас.

Не успел Эрон пуститься в дальнейшие расспросы, как Кейт вывел Пруденс из церкви к поджидавшей карете. Недоброжелатели исчезли, и маленькая кучка людей желала новобрачным счастья, кидая зерна и цветы.

Кейт вытащил мелочь и бросил в толпу, дети кинулись подбирать монеты. Пруденс поймала себя на том, что весело смеется, словно она настоящая невеста на настоящей счастливой свадьбе.

«Пусть так и будет», – молилась она.

Карета ждала, но кучер в одиночестве сидел на облучке. Конюх был верхом.

– Верховой? – обескураженно спросила Пруденс. Так путешествовали только знатные персоны.

– Всего лишь для того, чтобы забрать с собой мою лошадь.

Это объяснение все поставило на свои места. Гнедая лошадь была такая же простецкая, как одежда Кейта. Возможно, он в родстве со знатной фамилией, но заурядный человек. И, слава Богу, удовлетворится совершенно заурядной женой.

Кейт помог ей сесть в карету, сел сам, и лошади двинулись. Пруденс махала зевакам, совершенно счастливая. Она оставляет Дарлингтон и Дрейдейла навсегда.

Кейт, взяв ее руку, смотрел на кольцо.

– Мишурное и великовато. Скоро я это исправлю.

– Мне нравится серебряное, и оно годится мне на средний палец.

– Тогда я рад. Но скоро ты получишь больше. Я получил в наследство кое-какие украшения, но выберу другие, специально для тебя.

– Не нужно, Кейт.

– Все боишься работного дома? – поддразнил он.

Это не тема для шуток.

– У меня есть на это причины, я была к этому близка.

– Обещаю тебе, жена моя, никогда ты там не окажешься, ни там, ни в бедности. Всю твою жизнь у тебя будет кров, пища, тепло и приличная одежда.

– Откуда такая уверенность? Жизнь может сыграть злую шутку.

Кейт внимательно смотрел на нее.

– А какую злую шутку она сыграла с тобой? Расскажи мне о поместье.

Пруденс сглотнула. Тот ее намек грешил против истины, и она пока не могла заставить себя сказать правду. Пруденс рассказала Кейту о конце Блайдби-Мэнора, но так, чтобы показалось, будто ее отец расстроил свое состояние. Все остальное – смерть убитого горем отца, отчаянный план матери вернуться в приличный круг – не грешило против истины.

Развязав ленты, Кейт бросил шляпу на сиденье напротив и поцеловал Пруденс.

Это был нежный поцелуй, и она оценила это. Она предпочла бы другие поцелуи, но в этот миг нежность казалась нужнее. Как и возможность уютно устроиться в руках мужа и наблюдать, как последние дома Дарлингтона сменяются полями.

– Все кончилось, – сказала Пруденс. Самая трудная часть ее жизни позади.

– Нет, все только начинается.

Пруденс улыбнулась Кейту, будущее казалось более многообещающим, чем она смела надеяться. Возможно, потом она сумеет постичь, как все это получилось, но сейчас она чувствовала себя легко и свободно, и все из-за этого мужчины.

Которого любит.

Пруденс думала, что любовь приходит медленно, но подозревала, что ее семена были посеяны в ту ночь в Нордаллертоне. И она никогда бы это не забыла.

Вчера было не до нежностей, но Кейт спас ее и отомстил за нее. Пруденс могла не одобрять импульсивность и неистовство, но именно эти черты, похоже, помогли драгоценным семенам прорасти.

Потом была ночь. Странная встреча, согретая бренди и подарками, с жаркими поцелуями сквозь холодную решетку. Любовь пришла быстро, яростно и создала уязвимость. Нельзя сейчас признаваться. Кейт может притвориться, что испытывает такое же чувство. Когда оно придет, если придет, оно должно быть честным. Доброты и нежности пока достаточно.

Пруденс выпрямилась и суетливо расправила платье.

– Далеко нам ехать?

– Приблизительно двенадцать миль, но с такими лошадьми и состоянием дорог это займет часа четыре, а то и больше. Лучше потратить время, чем сломать колесо или ось. – Он потянул за светлый бантик на ее корсаже. – Не могу сказать, что возражаю против медленной поездки.

Пруденс оттолкнула его руку, но потом почувствовала себя виноватой.

– Ты не хочешь заехать в Нордаллертон? – Кейт снова потянул за ленточку.

– Нет. Зачем?

– Мне подумалось, ты захочешь забрать трехногую собачку.

– Ах, Тоби! Я по нему скучаю, но Сьюзен считает, что уродливое животное приведет к уродливому ребенку, поэтому я оставила песика Хетти и ее детям.

Кейт справился с одним бантиком.

– Мы можем забрать его, если хочешь.

– Я думала, он тебе не понравился.

– Я его недооценил.

– Я не могу явиться в великолепный Кейнингз с такой собакой, как Тоби.

– Ты моя жена. И можешь иметь любую собаку, какую пожелаешь.

– Я никто, Кейт, да еще без денег, так что мне понадобится все достоинство и антураж, на которые способна.

Кейт разочаровал ее, сказав:

– Это верно.

И оставил в покое бантики. Опустив окно, он крикнул кучеру:

– Мы остановимся в ближайшей приличной гостинице!

– Да-да, сэр.

– Я не хочу останавливаться так близко к Дарлингтону, – запротестовала Пруденс, когда он закрыл окно. – Зачем это? Тебе не нравится мое платье? Лучшего у меня нет.

– Я в восторге от твоего платья, особенно от бантиков на корсаже, но тебе нужно достойное обручальное кольцо.

– Ты рассчитываешь найти его в гостинице?

– Я рассчитываю найти там перо и бумагу, чтобы послать записку другу.

Пруденс слишком хорошо помнила порывистость Кейта.

– Кейт, не надо залезать в долги.

– Я уже в долгу перед Толлбриджем.

– Ненавижу долги. Пожалуйста! Я бы предпочла жить просто.

– Пруденс, прекрати! Я не нищий. Толлбридж на днях получит деньги, Перри пошлет мне мои собственные средства. Видишь ли, провинциальные гостиницы и магазины не принимают расписки от проезжающих.

– Перри?

– Мистер Перегрин Перрьям, хороший друг. Он будет тебя обожать.

– Сомневаюсь.

Кейт только головой покачал, но Пруденс не доверяла этой его безумной манере.

– Ты обещаешь, что не залезешь в долги?

– Слово чести. Можешь извиниться поцелуем за то, что усомнилась во мне.

– Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловала?

– Это будет просто божественно. – Кейт поддразнивал и одновременно бросал вызов.

Прекрасно.

Стараясь не выдать смятения, Пруденс наклонялась к нему, пока не коснулась губами его рта. Кейт не двигался, потом его рука легла ей на затылок, и он поцеловал ее так, как она помнила, и даже еще жарче.

Пруденс прижалась к нему, как прижималась ночью к холодной решетке, но он был теплый, а его рот жаркий. Ее снова шокировало соприкосновение языков, но изумление быстро прошло, и ее охватило возбуждение. Жар растекался по ней как лихорадка, заставляя прижиматься ближе, пробовать на вкус.

Пруденс шевельнулась в поисках более тесного слияния, но Кейт отстранился, прервав поцелуй и остудив страсть. Господи, они в карете, а не в кровати с опущенным пологом.

Как и прежде, он обнял ее.

Остальное будет потом. Но сейчас, в его объятиях, Пруденс чувствовала себя божественно. Сила Кейта, его тепло смягчали все острые углы ее мыслей, все закоулки души, загрубевшей от тяжелых лет и недавних баталий. Пруденс таяла.