Текст книги "Джентльмен-авантюрист"

Глава 36

На следующий день они всем отрядом отправились в Дарлингтон. Пруденс ехала в дамском седле следом за Кейтом, на ней был ее великолепный траурный наряд. Седло было удобным, как кресло, имелась даже подставочка для ног.

– Из-за меня мы поедем медленнее, – досадовала она.

– Спешка не нужна, я хочу, чтобы люди нас видели.

– В этом я не сомневаюсь. – Пруденс огляделась вокруг. Перри взял дело в свои руки, и результат был впечатляющим.

Их сопровождал шесть вооруженных всадников – конюхов одели в ливреи прошлого века, которые вытащили с антресолей, и в широкополые шляпы с плюмажем.

Пруденс не знала, что теперь у Кейта появился специальный лакей, который шагал впереди в великолепной ливрее и нес позолоченный жезл, предупреждая о появлении важной особы.

Перри в элегантном костюме, со шпагой на боку, ехал на великолепном черном коне. Кейт нарядился в свой старый костюм, который жители Дарлингтона могли помнить. Его бриджи были искусно заштопаны, но штопка и пятна крови остались заметными.

Диана ехала боком в пурпурной амазонке, жакет которой был сшит в мужском стиле. Шея повязана галстуком, волосы на мужской манер зачесаны назад и убраны под треугольную шляпу. У седла висели пистолеты, на боку – шпага. Гранд-дама севера. И действительно, подумала Пруденс, почему такая женщина менее значительна любого мужчины?

За время отсутствия Дианы кормилица в поместье станет кормить ее малышку вместе со своим ребенком.

– Мне придется сцеживаться, – призналась она Пруденс, – но я хочу, чтобы все, кто из жадности глумится над невинными здесь, на севере, поняли, что их ждет.

Они привлекали всеобщее внимание, особенно бегущий впереди слуга. Он молчал, но все знали, что вот-вот появится важная персона, и выстраивались вдоль дороги посмотреть.

Конюхам было велено не скрывать, что граф Малзард едет предать злодея суду. Большинству зевак пришлось вернуться к своей работе, но некоторые, предвкушая интересное зрелище, увязались за отрядом, увеличивая процессию.

– Наверное, нам следовало взять знамена, – сказала Пруденс, когда они остановились напоить лошадей.

– С надписью «Смерть демонам»? – отозвался Кейт. – Жаль, я об этом не подумал.

Он поцеловал Пруденс у всех на виду.

Когда они подъезжали к Дарлингтону, за ними следовало уже человек двадцать, некоторые верхом, но главным образом пешком. По обеим сторонам дороги выстроились люди всех возрастов посмотреть на необычное зрелище. Многие присоединялись к процессии.

Кто-то узнал Диану, и в толпе быстро разнеслось:

– Леди Аррадейл! Леди Аррадейл!

Диана с улыбкой кланялась.

Когда они въехали в Дарлингтон, кто-то узнал Кейта.

– Это тот, который расквасил нос Дрейдейлу.

В толпе мрачно зашелестело «Дрейдейл, Дрейдейл…». Да, подлости Генри Дрейдейла известны многим.

Они въехали на рыночную площадь – сердце города – и расположились там. Вытащив бумагу, слуга громогласно объявил:

– Его сиятельство граф Малзард, виконт Роуклифф, барон Молсонби и Прил, прибыл сюда обвинить Генри Дрейдейла в преступлениях и жестокости. На свинцовой шахте в Бригглби Дрейдейл угрожал многим и приказал жестоко расправиться с одним, чтобы они не набавляли цену на шахту, а потом купил ее за несправедливую цену. Дрейдейл послал своих приспешников запугать владельцев долевой собственности, чтобы те не возражали против дороги, проложенной через их общинные земли. Дрейдейл подкупил свидетеля на суде Сэмюела Гринока… – Лист все разворачивался, а это было лишь то, что люди Кейта обнаружили на поверхности.

Пруденс увидела, как позади толпы появился Толлбридж, рядом с ним Сьюзен и Эрон. Толлбридж тоже замешан в преступлениях? Она молилась, чтобы это было не так.

Наконец глашатай перешел к недавним событиям:

– …Дрейдейл велел повредить карету в надежде на серьезные раны или смерть путешественников. Приказал поджечь дом во «Дворе белой розы» в Нордаллертоне, не заботясь о живущих там людях. Дрейдейл подстроил, чтобы жителя того города, Уильяма Ларна, обвинили в воровстве и арестовали. Дрейдейл ударил в гневе женщину, женщину, которая дорога графу Малзарду и которая теперь является графиней, вот она перед вами.

Глашатай перевел дух и объявил:

– За все эти и многие другие преступления Генри Дрейдейл вызывается сюда, чтобы он понес ответственность и отдал себя в руки правосудия.

Воцарилась тишина, все ждали, появится ли Дрейдейл. Пруденс знала, что в соответствии с планом процессия двинется к его дому и все обвинения повторят у его порога.

Как и ожидалось, Дрейдейл не появился.

Глашатай объявил о намерении двинуться к его дому, но тут кто-то крикнул из толпы:

– Дрейдейл удирает! Он мчится в карете, запряженной шестеркой лошадей!

Часть народу бросилась в погоню, от криков у Пруденс пробежал по спине холодок. Несмотря на все случившееся, она надеялась, что Дрейдейла не поймают.

Потом звучно заговорил Кейт:

– Пусть о его преступлениях известят в Дарлингтоне, Нордаллертоне, Гисборо, Стоктоне и других городах, где он творил свои злодеяния. Всякий, кто окажет ему помощь, станет соучастником, и ему будут предъявлены те же обвинения. Если известны подробности о преступлениях Дрейдейла или кого-то другого, посылайте их мне.

Тронув поводья, Диана выехала вперед.

– Я Диана, графиня Аррадейл. Это не моя земля, но вы знаете меня и знаете, что я ратую за процветание людей на севере. – Диана подражает доброй королеве Бесс, подумала Пруденс. – Я объявляю Генри Дрейдейла вне закона на севере.

Все это сильно отдавало театром и, вероятно, не имело никакой юридической силы, но в этих местах Генри Дрейдейлу конец. Слухи об этом разойдутся, как и полагается слухам, и Дрейдейл будет опозорен на всю округу.

– Куда он поехал? – спросила Пруденс, когда люди, возбужденно переговариваясь, начали расходиться.

– Далеко не уедет. Я его найду.

– Будь осторожен, Кейт. Месть отравляет душу.

– Я просто хочу отдать его в руки правосудия за совершенные преступления. И я это сделаю. А карать его предотавлю другим. Больше он не стоит моего внимания.

– У меня такое же чувство.

– Тогда давай вернемся домой.

– Я бы хотела поговорить с Эроном и Толлбриджем.

– Конечно. – Кейт повернул лошадь по направлению к ним, потом помог Пруденс слезть.

– Хорошо, – сказала Сьюзен, впервые не находя слов.

– Да, все очень хорошо, спасибо. – Пруденс легко обняла ее и повернулась к Эрону, который, казалось, разрывался между благоговейным трепетом и досадой.

– Рад видеть, что ты хорошо устроена, Пруденс.

– По твоему тону непохоже.

– Просто я беспокоюсь о тебе, – нахмурился брат.

Пруденс, покачав головой, рассмеялась и оставила эту тему. Эрон всегда поворачивал любое дело так, как ему удобно.

– Я должен еще раз извиниться за то, что ваша карета пострадала, сэр, – сказал Толлбриджу Кейт, – но, как вы слышали, это произошло не по моей вине.

– Чепуха, милорд, – поклонился Толлбридж. – Мы рады видеть вас целыми и невредимыми. Позвольте оказать вам гостеприимство в моем доме.

Он был крайне любезен, но Пруденс заметила, как он взглянул на Диану, которая все еще сидела на лошади и походила на конную статую. Пруденс не сомневалась: графиня сделала это умышленно, так как была уверена, что Толлбридж жаждет заполучить такую гостью в свой дом.

– Увы, сэр, – ответил Кейт, – мы должны возвращаться в Кейнингз. Но надеемся в другой раз воспользоваться вашим гостеприимством. И конечно, вам, вашей дочери и брату Пруденс в Кейнингзе будут рады в любое время.

Толлбридж поклонился, явно довольный и меньшими знаками внимания.

Они отправились в Кейнингз в отличном настроении и через пару миль остановились накормить и напоить лошадей. Потом Диана и Перри отделились от группы и устроили импровизированные скачки.

– Тебе тоже хочется это сделать? – догадалась Пруденс.

– Да. Ты будешь возражать?

– Конечно, нет.

Кейт поменялся лошадьми с одним из конюхов и, прихватив у него еще и шляпу с пером, помчался догонять Диану и Перри. Его смех несся по ветру.

Ничего не поделаешь. Ей тоже придется научиться ездить верхом.

Глава 37

Кейнингз выглядел чудесно, и Пруденс сообразила, что он уже стал для нее домом. Еще не совершенным домом, но местом, где она чувствовала себя дома.

Пруденс увидела в саду Хетти с детьми и махнула рукой. Рядом с домом гуляла Артемис с девочками и нянями, одна из которых держала на руках младенца. Диана тут же повернула лошадь к ним. Подъехав, графиня спешилась, взяла девочку, предусмотрительно отвернулась и стала кормить ребенка, как простая крестьянка.

Пруденс надеялась, что и она вскоре обретет такую уверенность делать то, что пожелает.

Она, Кейт и Перри спешились у входа, конюхи увели их лошадей.

– Думаю, мне следует пойти к матери и дать отчет о сегодняшних событиях, – сказал Кейт, когда они вошли в дом. – Она, разумеется, не одобрит.

– Я пойду с тобой, – ответила Пруденс, – и прослежу, чтобы она отнеслась одобрительно.

– А я исчезну! – со смехом заявил Перри и удалился.

Вдова была не в восторге, но заметила:

– С такими негодяями нужно расправляться. Это не причинит вреда, поскольку вас обоих видели в обществе леди Аррадейл. Надеюсь, завтра будет более спокойный день и она отобедает с нами. Я знала ее родителей. Бог не дал им сына. Для них это была великая печаль.

– Как и Генрих Восьмой, они нашли бы утешение в дочери, – сказал Кейт, – если бы могли видеть ее сейчас.

– Генриху Восьмому следовало более продуманно выбирать жен. Иностранка-католичка – это плохой выбор.

Пруденс сумела промолчать, но когда они с Кейтом вышли, спросила:

– Она не понимает, что Генрих в то время сам был католиком?

– Думаю, мать возражает против «иностранки». Она считает, что нашему нынешнему королю мудрее было бы жениться на англичанке, но способность королевы производить на свет здоровое потомство, особенно мальчиков, смягчила ее. Моя мать – сложный человек.

– Но прямолинейный. К этому я смогу привыкнуть.

– А когда ты родишь здоровых мальчиков, ты станешь для нее солнцем, луной и светом в окне.

– Это более пугающая перспектива! Но мы ведь избавились от пандемониума? И все наши демоны побеждены?

– Да, и за это нам полагается награда.

– Награда?

– Сегодня ночью. – Подтекст можно было понять безошибочно.

– Сегодня? Но… – Они подошли к двери в ее спальню, и Пруденс огляделась, нет ли кого поблизости. – Мы не можем.

– Можем. Есть удовольствия, которые не влекут риска зачатия.

– Есть?! – воскликнула она. – Что ж ты раньше об этом не сказал?

Кейт пришел к ней в одном халате, под которым ничего не было. Пруденс тоже нарядилась в халат, надетый на простую ночную рубашку, и распустила волосы.

– Как светлый мед, – пробормотал Кейт, взял в ладонь прядь и отпустил ее, – в свете свечей.

Пруденс сидела у окна, глядя, как последние блики солнечного света покидают небо и зажигаются первые звезды.

Кейт подвинул кресло, сел рядом, взял ее руку и переплел пальцы.

– Ночь – это время демонов, но и время самой сладкой любви.

Слово «любовь» замерцало в воздухе как запретный плод. Нет, она так много не требует. Их награда и без того будет роскошной.

– Сумерки – мирное время, – сказала Пруденс.

– Если только ты не мелкое создание, пытающееся спрятаться от совы.

Пруденс предостерегающе посмотрела на Кейта.

Он поцеловал кончики ее пальцев.

– Не могу представить, что женился бы на ком-то другом, а не на тебе.

– И я тоже, но если бы ты женился на Невидимке, Вертушке или Нескладехе, то со временем мог бы полюбить свою избранницу. – Пруденс коснулась запретной темы, но Кейт, похоже, этого не заметил.

– Возможно, но я знаю достаточно семей, где супруги едва терпят друг друга. Не как мы.

Кейт по очереди целовал ее пальцы там, где они сплетались с его. Пруденс поднесла их сплетенные руки к губам, чтобы повторить нежное прикосновение, наслаждаясь его запахом, чуть грубоватой кожей, мягкие волоски на которой щекотали ей губы.

– Если бы не ты, я бы, наверное, женился на одной из них, – сказал Кейт, – или на какой-нибудь другой кандидатке из списка. Меня заставляли исполнить долг.

– Вместо этого ты женился на мне и принес в Кейнингз пандемониум.

Кейт чуть прикусывал ее палец.

– Избежав ада пострашнее. Сомневаюсь, что был бы мирным мужем, если бы меня довели до бешенства.

– А ты уверен, что я не доведу тебя до бешенства? – дерзко спросила Пруденс.

– Только в самом лучшем смысле. Идем в постель, женушка.

Возле кровати Кейт снял с нее халат.

– Леди в чопорной ночной рубашке… Как очаровательно! Но придется с ней расстаться. Ты позволишь?

У Пруденс сердце пустилось вскачь, а во рту пересохло.

Кейт медленно расстегнул шесть пуговок, его пальцы задевали ее тело. Потом раздвинул ткань, поцеловал ее грудь и взял в рот сосок. Пруденс охватила дрожь.

– Разве это не восхитительно? – пробормотал он. – И никакого риска забеременеть.

Халат распахнулся у него на груди. Поддавшись искушению, Пруденс положила руку туда, где под горячей кожей твердели мускулы. Пока Кейт переключился на другую ее грудь, она поглаживала и исследовала его.

– Сегодня между нами нет барьеров, – сказала она.

– Есть. Барьеры наших намерений, но, как я говорил, и барьеры могут добавить удовольствия.

Кейт спустил с ее плеч ночную рубашку и потянул ниже, пока она не скатилась к ногам Пруденс, оставив ее нагой. Пруденс машинально прикрылась руками. Кейт мягко поймал их и развел в стороны.

– Ты прекрасна, моя воинственная королева.

– Агриппина, – напомнила Пруденс, и он рассмеялся.

Кейт сбросил халат и стоял, позволяя ей разглядывать его. Повязок уже не осталось, но Пруденс видела его раны, старые и свежие. И все равно Кейт был совершенен.

Пруденс притянула его к себе, в объятия еще более восхитительные, чем прежде, сердце к сердцу, нежные и пылкие.

Глаза Кейта сияли от восторга, он с улыбкой поднял ее и понес в кровать.

– Я помню, как ты нес меня наверх в доме Толлбриджа. Это меня волновало и пугало.

– Пугало?

– Потому что ты такой сильный.

– Я и теперь тебя пугаю?

Пруденс понимала, что нужно ответить «нет», но сказала правду:

– Ты мужчина. Я к ним все еще не привыкла. Особенно к таким, как ты.

– К таким, как я? – Кейт положил ее на постель и обошел кровать.

– Как ты, – повторила Пруденс, впитывая все детали его великолепного тела. – Но я вижу преимущества. Если бы ты подошел ближе, я бы привыкла быстрее.

Кейт рассмеялся и лег, не потрудившись прикрыться.

– Привыкайте как пожелаете, миледи.

Пруденс так и сделала, касаясь и исследуя, доставляя удовольствие себе и надеясь, что и ему это приятно.

Кейт не двигался, потом его рука скользнула между ее бедер, палец исследовал средоточие ее женского естества.

Пруденс испуганно замерла, потом выдохнула:

– О!

– О! – с улыбкой повторил он и потянулся губами к ее соску.

Это нежная игра вызывала такой вихрь ощущений, или рука Кейта внизу, или то и другое?..

– Сдавайся, любимая.

– Любимая?

– Конечно.

– Ты мог бы сказать это раньше, – пожаловалась Пруденс и стукнула его, как тогда, когда он признался, что он граф.

Но Кейт только рассмеялся и прикосновениями и поцелуями довел ее до исступления.

Его пальцы скользнули глубже, подменяя мужское естество и погружая Пруденс в океан безумной жажды. Она стонала, потом закричала. Волна наслаждения накрыла ее, унося смятение и оставив жаркое трепещущее удовлетворение.

– Ох! Вот это да!

– Я знал, что ты будешь страстной, любовь моя, – улыбнулся, целуя ее, Кейт.

– Я?

– Ты. Есть и будешь. Всегда.

– Скажи это снова.

– Всегда?

– Что любишь меня. Или мне это примерещилось?

– Я люблю тебя. Ты это знаешь.

– Ты никогда этого не говорил.

– Не может быть, я должен был это сделать.

– Нет.

– Ты тоже мне этого не говорила, – заметил он.

– Я очень стеснительная.

– Может быть, я тоже стеснялся.

Пруденс со смехом стукнула его. Кейт поймал ее руку и поцеловал ладонь.

– Я люблю тебя. Обожаю. Ты лучший из мужчин.

Кейт улыбнулся почти смущенно.

– Да, Кейт, ты такой. В глубине души я знала это с самого начала. Вот почему я впустила тебя в свой дом и подтвердила твою историю в церкви. Я всегда знала, что ты прекрасный человек.

– И я знал, что ты моя единственная женщина…

Они целовались, гладя друг друга и смеясь, и Пруденс заметила, что он снова отвердел.

– Ты доставил мне наслаждение, а как насчет тебя?

– О, здесь постель нечистая. – Кейт подвинулся на ее сторону. – Мы можем перейти в твою. А утром будет ванна.

– Кто первый?

– Мы оба. Пока ждем, мы можем поиграть во многие игры – в постели, в ванне, в лодке, даже на качелях. А когда ожидание кончится, моя дорогая страстная женушка, в нашем раю, в нашем доме я намерен получать все возможные удовольствия во все наши дни, пока смерть не разлучит нас.