Текст книги "Больше, чем ты желаешь"

«Слава Богу, пролетело, – подумал Люк, – она не обиделась».

Он подошел к коню и принялся его чистить.

– Так как же вы все-таки с ним справляетесь?

– Стараюсь не спускать с него глаз. Если его хулиганство не подавить в зародыше, то придется прибегнуть к оружию.

– Вы серьезно?

– Вполне. Вы же сами видели, как он опасен. Мне приходится играть роль няньки, мистер Кинкейд.

– А ваша мать? Помнится, вы говорили, что он собирался уехать к ней сегодня.

– Похоже, это произойдет только завтра. Моей матери лучше держаться от него подальше.

– И, однако, вы не едете с ним в Чарлстон? Брай ничего не ответила, хотя ее мысли работали в том же направлении.

– Вы пообедаете с нами, мистер Кинкейд? – спросила она. – У нас все по-простому. Вам уже поздно возвращаться в город. Переночуете в одной из старых хижин рабов. Вам будет там удобно. А утром… кто знает? Возможно, Оррин предложит вам покататься с ним верхом.

– Вы говорили, что наймете меня.

– Я передумала.

Джеб показал Люку, где он может помыться. Негр был таким высоким, что ему приходилось наклоняться, входя в дом.

– Я прикажу Марте и девушкам прибраться здесь. Они стелить вам чистое белье, если уж вы останетесь на ночь. – Изогнув широкую бровь, Джеб изучающе смотрел на Лукаса.

– В чем дело? – спросил Люк.

Джеб внезапно вспомнил о своих обязанностях. Он подошел к умывальнику и налил в него воды, затем наполнил кувшин

– Не вижу смысла, – пробурчал он себе под нос.

– В чем?

– Иногда я говорить сам с собой. Не обращайте внимания. Люк огляделся. Домик состоял из двух комнат. В той, где он находился, были камин, стол с тремя стульями, умывальник и дровяная печь. На ней стояло несколько кастрюль. Люк заглянул в другую комнату. Там стояла кровать с голым матрасом. Она не располагала лечь на нее, но выбор у Люка был небольшой: копна соломы в конюшне или твердая земля где-то между «Конкордом» и Чарлстоном.

– Должен я? – продолжал бормотать Джеб. – Совсем не знать. Надо поменьше слушать. Просто меня разбирать любопытство. – Он с интересом посмотрел на Люка. – Почему мисс Бри пригласила вас обедать в Большой дом, а на ночь поселила в хижину?

– Наверное, потому, что я янки?

Джеб фыркнул.

– Было бы гораздо проще, если бы она пустила вас на ночь в дом. – Он изогнул кустистые брови, и в его черных глазах появилось что-то заговорщицкое. – Хотите знать, что я думаю? – неожиданно сказал он.

– Я уже спрашивал об этом.

– Подгнило что-то в Датском королевстве.

Люк захлопал ресницами. Джеб цитировал Шекспира! Но прежде чем он успел спросить, откуда у него такие познания, старик, согнувшись, вышел из хижины.

Люк скинул сюртук и аккуратно повесил его на стуле. Сняв рубашку, он взял мыло и начал отстирывать травяные пятна. Повесив рубашку сушиться, тщательно умылся. Его занятие было прервано появлением молодых негритянок. Они сразу принялись наводить в хижине порядок, время от времени лукаво поглядывая на Люка. Самая молоденькая из них захихикала, когда он, схватив мокрую рубашку, попытался натянуть ее на себя.

Одна негритянка была высокой, вторая маленькой и приятно-округлой. Две другие были очень похожи на Джеба. Они работали быстро, и вскоре жилище стало вполне уютным. Девушки отскоблили пол, налили свежей воды, кровать застелили чистыми простынями, а на прикроватную тумбочку положили какой-то сверток.

– Мисс Бри сказала, чтобы вы это наделив – объявила дочь Джеба и убежала.

Люк развернул узел и, присвистнув, почесал в затылке. Несмотря на то, что девушка предупредила его, он был готов обнаружить в свертке змею, а не эту роскошную одежду.

Люк взял лежавший сверху летний сюртук и, приложив его к себе, решил, что он будет ему впору. Панталоны были сшиты из той же ткани, что и сюртук. Нижнее белье было шелковым, а белая рубашка – из тончайшего батиста. Брай – если это она подбирала одежду – прислала ему и коричневые высокие ботинки, и черный атласный жилет.

Закрыв дверь от непрошеных посетителей. Люк быстро переоделся, не переставая удивляться, что одежда сидела на нем как влитая, как будто была сшита на заказ. В хижине не было зеркала, и Люк, посмотрев на свое отражение в окне, остался весьма доволен собой. В таком виде не стыдно идти на обед в Большой дом.

На этот раз он подошел к дому со стороны реки. Брай сидела на веранде и пила лимонад. Она слегка вздрогнула, когда он стал подниматься по широким ступеням.

– О, мистер Кинкейд! – произнесла она быстро придя в себя. – Я не слышала, как вы подошли.

Люк подумал, что она вздрогнула вовсе не оттого, что он ее напугал, а оттого, что надел этот костюм. Возможно, ей и хотелось, чтобы он надел все эти вещи, но она не была готова к тому, чтобы увидеть его в них. Лукас Кинкейд не принадлежал к тому типу мужчин, которые не задумываются о своей внешности. У него были мать и полдюжины теток, которые не упускали случая напомнить ему, что он красив. Он принимал это как должное, хотя и не особенно им верил. Мать его приятеля говорила сыну те же самые слова, хотя у того было лошадиное лицо. Но когда Нана Дирборн подтвердила мнение его матери, он не расценил это как лесть. Она заявила ему, что его можно назвать красивым, но он не должен из-за этого распускать перья, как павлин.

– Я вас правильно понял? – спросил он. – Вы хотели, чтобы я надел этот костюм, не так ли?

– Вы меня поняли правильно. Можете считать его своим.

– Спасибо. Хорошая одежда.

– Сначала я хотела предложить вам одежду Дэвида, но потом вспомнила о сундуке, куда мама сложила вещи Шелби. Хотите выпить? Лично я предпочитаю лимонад.

Люк заметил, что на столе стоял второй стакан. Кивнув, он взял его.

– Не хотите присесть?

Люк сел на плетеный стул. Их разделял только маленький столик, на котором стоял кувшин с лимонадом. Он пил лимонад и надеялся, что она расскажет что-нибудь о Дэвиде и Шелби, но Брай молчала. Он не знал подробностей их смерти, кроме того, что они и их отец не дожили до конца войны. Из всех мужчин в этой семье выжил только Рэнд. Брай и Элизабет смирились с потерями.

Поставив стакан на стол, Брай взяла веер и начала обмахиваться им, задрав голову, чтобы воздух охлаждал ее стройную шею.

– Хотите веер? – спросила она Люка. – Представляю, как удручающе действует на вас такая жара.

– Какое-то время я работал на Юге, мисс Гамильтон, и привык к жаре.

– Мой отчим ее ненавидит.

– Это потому, что он слишком много пьет. Как он себя чувствует? Он составит нам компанию за обедом?

– О да. Правда, у него на голове шишка.

– Он знает, откуда она?

– Он получил ее, когда вы пытались его убить.

Глава 3

– Когда я пытался его убить? – изумленно переспросил Люк. – Помнится, вы говорили, что он и не вспомнит об этом.

– Помилуйте, мистер Кинкейд! Вы должны более внимательно относиться к своим словам. Вы выразились так, будто действительно намеревались его убить.

Люк поднял стакан. Она снова подловила его! А ведь он считал себя продувной бестией. Возможно, ему пора пересмотреть свое мнение о себе.

Улыбаясь, он откинулся на стуле, довольный установившимся между ними взаимопониманием. Легкий ветерок с реки принес запах роз, который смешивался с нежным запахом лаванды, исходившим от ее волос.

Так же как и он, она сменила одежду, вычесала из волос застрявшие там травинки, и обруч, поддерживающий прическу, был теперь голубым, а не красным. Даже под сильными взмахами веера ни один волосок не выпал из ее прически. На ней было муслиновое платье с рисунком в голубой и белый цветочек. Жакет был оторочен тремя оборками из той же ткани, что и платье. Голубые цветочки не очень сочетались с ее глазами, но оттеняли их цвет и придавали им загадочность.

Она смотрела на реку, казалось, забыв о его присутствии. Из-под опущенных ресниц Лукас изучал ее нежный профиль, сожалея о том, что не может прочесть ее мысли. Холодное лицо Брай ничего не выражало.

На ее щеках был слабый румянец, но Люк полагал, что это – следствие духоты, но никак не смущения или, не дай Бог, возбуждения. У нее были полные губы, сейчас слегка приоткрытые и еще влажные от лимонада. Они представлялись ему более терпкими и менее сладкими, чем выпитый ею лимонад, хотя ему очень хотелось, чтобы он ошибался.

– Снова ваша бабушка? – спросила она, повернувшись к нему. – У вас довольно странное выражение лица.

– Нет, в данный момент я думал о другом, а вот сейчас, когда вы о ней заговорили, я вспомнил, что она сидела так же, как и вы. С такой же надменностью. В этом вы очень на нее похожи.

– Кажется, мне начинает нравиться ваша дорогая Нана.

– Она никогда не была «моей дорогой Наной». Она с трудом меня выносила.

– Жаль. Бабушки для того и существуют, чтобы идти к ним, когда никто тебя не понимает.

– У вас были такие бабушки?

– Мать моей матери умерла, когда я была еще подростком. Бабушка Гамильтон умерла незадолго до того, как мои родители решили пожениться. Я никогда не знала ее. Но у меня была няня-негритянка Комати, и в ней было все то, что мне хотелось видеть в бабушке. Моему отцу пришлось принять ее, когда он женился, так как моя мать ни за что не хотела переезжать в «Хенли» без нее. Отец говорил, что ему всегда приходилось считаться с ней, и она не одобряла, что у них долго не было детей. «Дай моему ребенку побольше ребятишек, – говорила она, – иначе ты потеряешь ее, маета Эндрю. Попомни мои слова». Случайно или следуя ее совету, мой отец произвел на свет Дэвида, Рэнди, Шелби, и только спустя несколько лет появилась я, чем няня была очень недовольна. «Надо было сначала родить девочку, – говорила она. – Не знаю, о чем ты думал, рожая этих хулиганов». Отцу казалось, что она никогда не будет довольна им, но он ее уважал. А мы с братьями так просто обожали нашу няню. Она была строгой, но любящей и рассказывала нам замечательные истории об Африке. Она была христианкой. Мы приносили ей птиц с поломанными крыльями, раненых животных, и она всегда их вылечивала. Она старалась держать молодых хулиганов в узде, но со мной у нее это плохо получалось.

Отпивая лимонад, Люк постарался спрятать улыбку. Какой бы необузданной стала эта женщина, если бы не умелое воспитание няни Комати?

– И как же вы испытывали ее терпение? – спросил он.

– Я ни в чем не отставала от братьев. А у вас есть сестры, мистер Кинкейд?

– Нет.

– Тогда вам не понять, какими трудными и невыносимыми Мы были.

– Мне бы хотелось, чтобы вы меня просветили, – улыбнулся он.

Бран задумалась. Что бы ей рассказать? Она не делала секрета из своей семьи, просто ей редко выпадала возможность о ней поговорить. Последний визит Рэнда всколыхнул воспоминания, в которые она предпочла бы не углубляться. Вспоминать прошлое побудил ее не Рэнд, а его спутница Клер Банкрофт, которая умела забрасывать человека вопросами, не дожидаясь ответов, и Бран оставалось слушать саму себя.

Лукас Кинкейд мало походил на нее. Он был человеком наблюдательным. Он смотрел на вещи просто, но с явным любопытством, что Брай находила весьма интересным. Он не осторожничал, но был всегда настороже и, по всей вероятности, замечал гораздо больше, чем выносил на обсуждение. Это означало, что он мог быть человеком осторожным, если ему это было надо. Взгляд его не был непроницаемым – в глубине его глаз она видела искорки смеха и явный интерес к ней. И хотя он сидел, лениво развалившись на стуле, ум его усиленно работал.

– Я следовала за своими братьями повсюду. Эти хулиганы не хотели брать меня с собой, но у них не было выбора. Я знала слишком много, но никогда не ябедничала. Когда они взяли меня в свою компанию, то никакими посулами или угрозами нельзя было заставить меня выдать их секреты. Моя мать была в отчаянии от того, какое влияние они на меня оказывали, и няня тоже. Она постоянно учила их, как нужно обращаться с младшей сестрой, от чего они страдали еще больше, чем от моего присутствия. Как только няня поворачивалась к нам спиной, я снова бежала за ними. Рэнди однажды предложил отхлестать меня ремнем, за что няня сильно отругала его. Вечером того же дня она нашла меня привязанной к дереву, с лицом, расписанным индиго и желтой охрой. Братья сказали, что мы играем в игру «Пленение индейской принцессы». А они тем временем сели в ялик и поплыли вверх по реке подглядывать за гувернанткой Эмили Типпинг. Няня грозилась оставить меня там навсегда, чтобы отучить от излишней доверчивости. Это был последний раз, когда я так легко попалась в ловушку, придуманную для меня братьями.

– Я впервые пожалел, что у меня нет сестры, – расхохотался Лукас.

– Значит, вы неверно истолковали мои слова.

Лукас хотел возразить, но в этот момент дверь на веранду открылась и вошла Адди.

– Обед подан, – доложила она. – Он уже спускается по лестнице и выглядит так, будто готов всех съесть. Вам лучше поторопиться.

– Спасибо, Адди. Мы сейчас придем. Не заставляй мистера Фостера ждать.

Адди ушла, и Брай встала со стула. Лукас вскочил, протягивая ей руку, но она не оценила его порыва.

– Сюда, мистер Кинкейд, – только и сказала она. Люк шел на полшага позади нее, глядя на ее прямую спину и гордо поднятую голову. Вспоминая о выходке мальчиков, он улыбался.

Когда Брай и Люк вошли, Оррин Фостер уже сидел во главе длинного стола орехового дерева. Он слегка привстал, приветствуя падчерицу. Это стоило ему больших усилий, и он снова плюхнулся на стул, который заскрипел под его тяжестью.

– Я сижу справа от Оррина, – прошептала Брай. – Садитесь напротив меня. – Оррин в это время раскладывал на коленях салфетку. – Мистер Фостер, – обратилась она к нему, – полагаю, вам будет приятно познакомиться с мистером Кинкейдом. Это тот самый человек, который спас вам жизнь.

Глаза Фостера широко открылись. В них не было и намека на вчерашнее неумеренное пьянство. Глаза его не были красными, а веки набрякшими. Правда, они слегка припухли, но это было скорее результатом крепкого, продолжительного сна. Взгляд его зеленых глаз вцепился в гостя.

– Кинкейд, говоришь? Это не один из тех проклятых Кинкейдов из Саммервилла? Тех самых, которые всегда пытались всучить мне негодную конину?

Брай вспыхнула и вопросительно посмотрела на Люка.

– К моей семье это не имеет никакого отношения, – ответил Люк, с удовольствием наблюдая, как Брай расслабилась. – Насколько я помню, никто из членов нашей семьи никогда не торговал кониной.

– Рад это слышать. – Бросив салфетку на стол, Фостер встал и протянул ему руку. – Никогда не любил этих Кинкейдов! – заявил он. – Всегда хотели получить побольше денег за всякое барахло. Я прекрасно знал цену их товару, и для меня их предложения были просто оскорбительными. – Он отпустил руку Кинкейда. – Садись, мой мальчик. Мы обедаем попросту, без всяких церемоний. Миссис Фостер обычно следит за моими манерами. Но ее сейчас нет. А мою падчерицу они мало беспокоят, правда, Брай?

Брай слабо улыбнулась и села на стул, отодвинутый для нее Люком. Прежде чем разложить на коленях салфетку, она дождалась, когда сядет он, а затем подала знак Адди нести обед.

Лукас был поражен открытым, приветливым выражением лица Оррина Фостера. Его лицо было круглым, улыбка широкой на щеках горел румянец. Он выглядел вполне здоровым.

– Так вот тот самый человек, который спас мне жизнь? – спросил Фостер, опускаясь на свое место. – Могли бы сделать это поаккуратнее, – добавил он, почесывая затылок. – У меня на голове шишка.

Лукас чуть не опрокинул тарелку с супом. Оррин Фостер помнил даже больше, чем ожидала от него Брай!

– Я думаю, это шишка от удара о землю, – пояснил он,

– Совершенно верно, – согласился Оррин. – Какого черта вы здесь делаете?

– Я уже говорила тебе, что мистер Кинкейд приехал в «Конкорд» в поисках работы, – вмешалась Брай.

– Да, она мне это говорила, но я ей не поверил.

– Это правда, – подтвердил Люк. – Я приехал искать работу. В городе только и говорят, что вы собираетесь строить новую конюшню. Вот я и подумал, что вам могут потребоваться рабочие руки.

– Не беспокойтесь, – поспешила встрять Брай, – я не наняла его.

– Это правда? – спросил Оррин, – Она не наняла тебя?

– Правда.

– Тебе не стоило спасать мне жизнь, мистер Кинкейд, в то время как моя падчерица изо всех сил старается лишить меня ее. – Его острый взгляд вонзился в Брай. – Я решил убить этого мерина, – пробурчал он. – Он опасный и непредсказуемый.

Брай чуть не подавилась супом.

– Это я убью тебя, Оррин, если ты еще хоть раз возьмешь Аполлона!

Оррин рассмеялся так, что у него ходуном заходила грудь, а на глазах выступили слезы.

– Понимаешь, о чем я говорю, Кинкейд? – спросил он, довольный собой. – Она только и делает, что угрожает мне. Предсказывать мою смерть – одно из ее любимых занятий.

– Каждый развлекается как умеет, – проговорила Брай, не повышая голоса.

Оррин вытер салфеткой глаза, затем снова разложил ее на коленях.

– Неужели вы думаете, что я не перескочил бы через эту Стену, мистер Кинкейд?

– Уверен, что никто бы не перескочил через нее. Особенно с того места, с которого вы пытались это сделать.

– Во всем виноваты эта дурацкая лошадь да выходки Брай.

Лукас промолчал.

– Однако мне помнится, что я упал с этой проклятой лошади прежде, чем она сделала прыжок. Это ты помешал мне, Кинкейд?

– Да.

– В таком случае ты спас мне шею.

– Рад стараться, сэр.

– Я вовсе тебя не благодарю. – Он сделал знак Адди забрать его тарелку. – Неси второе, – приказал он. – И налей мне вина. Того, что в буфете. Хочешь вина, Кинкейд?

– Не откажусь.

Адди открыла бутылку красного вина и налила немного Оррину. Он попробовал, остался доволен и подождал, когда Адди наполнит его стакан. После этого Адди налила вино Люку. Она хотела отнести бутылку обратно, но Оррин, похлопав по столу, приказал ей поставить вино рядом с ним. Адди вопросительно посмотрела на Брай.

Оррин перехватил взгляд служанки и сжал ее запястье. Он крепко держал ее руку, не причиняя, однако, боли, но всем видом давая понять, что может это сделать.

– Кто владеет «Конкордом», Адди? – вежливо осведомился он.

– Вы, мистер Фостер. – Лицо Адди посерело от страха.

– А кто здесь хозяин? – продолжал он.

– Вы.

– Прекрати, Оррин, – вмешалась Брай. – Всем и без того ясно.

– Ясно? – Он выпустил руку Адди, и та быстро отскочила в сторону. – Мистер Кинкейд, я вас нанимаю. – Оррин посмотрел на Брай с довольной улыбкой на лице.

Брай начала подниматься.

– Сядь, девочка! – рявкнул Оррин. – И обуздай свой нрав. Я знаю, почему ты так безобразно себя ведешь. Люк видел, что Брай еле сдерживает себя.

– Садись, – снова повторил Оррин. Колени Брай подкосились, и она упала на стул, сложив руки на коленях.

– Здесь я принимаю решения! – заявил Оррин. Он взял себе кусок мяса с блюда, которое перед ним держала Адди. – Ты думаешь, я не понимаю, почему ты не захотела нанять Кинкейда? Это потому, что мы сделаны с ним из одного теста. Ты знаешь это, Кинкейд? Она не возьмет тебя на работу, потому что ты янки! Она сказала тебе об этом или просто заставила тебя поверить, что у нас здесь нет работы?

– И то и другое, – ответил Люк. Он отрезал себе большой кусок мяса, впервые почувствовав, что проголодался. – Вы это говорите серьезно, сэр? Относительно работы? Вы не делаете это для того, чтобы…

– Чтобы позлить ее? – спросил Оррин. – Конечно, для этого. Думаю, что ей это не нравится. Уж такая она злобная натура.

Оррин залпом осушил стакан и налил себе второй.

– Так из каких же ты мест?

– Из Нью-Йорка. – Люк заметил, что Оррин никак не отреагировал на его сообщение. – Манхэттен. – Большой город, – заметил Оррин, жуя мясо, – хотя сам Я никогда в Нью-Йорке не был. А ты знаком с Филадельфией?

– После войны я какое-то время работал там.

– Мы никогда не говорим… – голос Оррина снизился до шепота, – о войне. – Он скосил глаза в сторону Брай. – Старожилы не любят говорить о ней.

– Понимаю. – Люк с симпатией посмотрел на Брай, но она сидела потупившись и, казалось, не слышала того, что говорили мужчины, это было весьма кстати, так как Люк все равно не знал, как извиниться перед ней. В конце концов, это не он вел себя так грубо, а ее отчим.

– Я сам из Филадельфии, – признался Оррин.

– Я там бывал.

– Не старайся встать со мной так быстро на короткую ногу. Завтра я уезжаю в Чарлстон. Брай может выгнать тебя без всяких угрызений совести.

– Неужели?

Оррин кивнул.

– Она сейчас как раз это обдумывает. – Оррин взял нож и дотронулся им до запястья Брай. – Подумай дважды, прежде чем прогнать мистера Кинкейда, – прорычал он. – Сначала о том, как ты меня разочаруешь, а во второй раз – о своей матери.

– Я понимаю, – едва слышно прошептала Брай. Удовлетворенный, Оррин кивнул.

– Если дело дойдет до этого, ты сможешь найти меня в Баттери, Кинкейд. Я не рассчитываю вернуться до ноября, но ты можешь обратиться ко мне за помощью в любое время.

Люк даже и вообразить себе не мог, что ему когда-нибудь придется обращаться к Фостеру, и, однако, ответил:

– Да, сэр. Спасибо. Мне бы хотелось точно знать, на какую работу вы меня нанимаете. В разговор вмешалась Брай:

– Я уже говорила отчиму, что вы не одобрили нашу новую конюшню.

– Вы считаете, что «Конкорд» нуждается в новой конюшне, Кинкейд? – спросил Оррин, игнорируя слова Брай.

– Да, если вы хотите организовать здесь конный завод. То, что у вас имеется, скоро развалится. Она только с виду кажется новой. Ее расширили, подлатали, покрасили, но фундамент изношен и крыша протекает. Вы должны держать ценных лошадей в сухом помещении. Ее, конечно, можно еще подлатать, как вы это сделали с домом, но через несколько лет она окончательно развалится.

– Вы обратили внимание на крышу? – спросил Оррин.

– И на ряд других вещей.

– Продолжайте.

– Я не обследовал ваш дом, но кое-что в вашем кабинете я бы подправил. К примеру, полки. Они могут рухнуть в любой момент. И по крайней мере одно из окон, чтобы спасти шторы от сырости.

– Вы считаете, что местные обвели меня вокруг пальца, когда я поручил им реставрировать дом?

– Я думаю, что у вас был плохой советчик.

– Ха! – Оррин ткнул пальцем в Брай. – А что я тебе говорил об этих парнях, с которыми мне пришлось иметь дело? Мошенники! Все как один. Как только они увидели мои зелененькие, им захотелось как можно скорее их заполучить. А теперь Кинкейд говорит мне, что вся работа загублена. Ведь ты это говоришь, Кинкейд? Я правильно тебя понял?

– Да.

– И что ты думаешь по этому поводу, Брай?

– Что тебя в очередной раз надули. Надули все, кто продавал тебе пиломатериалы, гвозди, краску и штукатурку. Тебя надули плотники, кровельщики и маляры. Не знаю, что сказать о драпировочных и обивочных материалах. Твой новый друг еще не высказался по этому поводу.

– Ну? – спросил Оррин, глядя на Люка.

– По-моему, они хорошего качества, но, откровенно говоря, я не эксперт в этом деле.

– А в чем же ты эксперт? – спросил Оррин, отпивая вино.

– Во всем остальном, пожалуй.

– А где еще ты работал?

Обед шел своим чередом и закончился внушительными кусками теплого яблочного пирога. Тем временем Оррин прикончил одну бутылку вина и приказал Адди принести вторую. Он слушал рассказы Люка о его путешествиях по югу и востоку и о работе, которую он там выполнял. Брай почти не принимала участия в разговоре, и ее отчиму это было только на руку. Ему давно не приходилось беседовать с северянами, и он был очень доволен. Он с трудом выносил свою жизнь в этих местах и часто говорил себе, что если бы еще раньше не пристрастился к бутылке, то непременно начал бы пить здесь от скуки.

– Могу сказать, что у вас будет здесь много работы с реставрацией дома и прочими постройками, но сдается мне, что вы носитесь по стране, как потерявшийся щенок в поисках мамы. Вы похожи на кочевника в пустыне.

Люк не представлял, что Оррин Фостер способен выразиться столь поэтично. Хотя в его словах и была доля правды.

– У меня есть рекомендации, – проронил Люк. Он увидел, что Брай обиделась из-за того, что он не сказал ей об этом. – Вы не первый удивляетесь тому, что я не задерживаюсь долго на одном месте, – добавил он.

– Ну и в чем причина? – спросил Оррин. – Вы от чего-то бежите? – Он посмотрел на Брай: – Что ты об этом думаешь? Он уголовный преступник? Возможно, ты поспешила, приглашая его на обед?

Прежде чем ответить, Брай дала Оррину возможность вволю посмеяться над своей шуткой.

– Не исключаю такой возможности, – ответила она. – Может, ему лучше сразу уйти?

– Мы еще не слышали его объяснений. К тому же он говорит, что у него есть рекомендации.

– Уголовный преступник может наврать все, что угодно, – заметила Брай. – И его рекомендации стоят не больше бумаги, на которой они написаны.

– Что ты скажешь в свое оправдание? – Оррин посмотрел на Люка поверх стакана. – Ты бежишь от закона или просто странствующая натура?

– Скорее последнее, сэр. У меня страсть к путешествиям. Мне нравится посещать новые места.

– Сдается мне, что здесь должен быть какой-то побудительный мотив. Твой отец тоже был скитальцем?

– Не знаю. Возможно. Он исчез еще до моего рождения.

– Ха! – воскликнул довольный Оррин. – Вот мы и докопались до причины! Ты скиталец, как и твой отец. Я всегда подозревал, что дети наследуют самое худшее.

– Я тоже так думаю, – улыбнулся Люк.

Оррин снова налил себе вина. Он предложил налить Люку и громко рассмеялся, когда тот быстро прикрыл свой стакан рукой.

– Тебе не нравится это вино? Попросить Адди открыть другую бутылку? Что-нибудь сладенькое? – Он повернулся к домоправительнице, стоявшей у буфета: – Адди! Наш гость хочет сладкого вина. Открой другую бутылку.

– Нет, – запротестовал Люк. – С меня хватит.

– Глупости. Другую бутылку, Адди! Брай, помоги ей найти что-нибудь сладкое из наших запасов. – Он улыбнулся, довольный собой, когда Брай молча вышла из-за стола и направилась к Адди.

Проверив содержимое буфета и не найдя там ничего подходящего, они вышли из комнаты.

– Прекрасно, – проговорил Оррин, откидываясь на спинку стула. – У нас есть несколько минут, чтобы поговорить наедине.

Люк уже догадался, что Оррин был не просто бытовым пьяницей, а законченным алкоголиком. Он мог выпить много прежде чем его мозги окончательно перестанут работать. Он мог быть грубияном, но не фигляром, если, конечно, это не входило в его планы.

– Я не хочу, чтобы ты оставил ее с ублюдком, – неожиданно заявил он. – Возможно, именно так поступил твой отец, а возможно, и нет, но я не хочу, чтобы пример твоего отца повторился здесь.

Люк удивленно поднял брови:

– Сэр?

– Не надо звать меня «сэр»! Я хочу, чтобы ты женился на ней, если обрюхатишь ее. Я настаиваю на этом. Того же хочет и ее мать. Девчонка развязная, некрасивая и прямолинейная, иначе она давно бы вышла замуж. Никто из здешних мужчин ее не хочет. Время от времени ее навещает Остин Типпинг. Я прочитал ему ту же лекцию, что и тебе, так что ты не первый. Вы оба будете ухаживать за ней, но замуж она не хочет. Возможно, она раздвинет для тебя ноги. Она лакомый кусочек и хорошо об этом знает. Она только кажется тихоней, но характер у нее твердый.

У Люка чесались руки сунуть его лицом в тарелку с остатками пирога. Он мысленно представил себе шею Фостера под своей ногой, и желание медленно давить на его горло стало нестерпимым.

– Ты понял меня, Кинкейд? – Оррин грозно постучал пальцем по краю стола, чтобы привлечь к себе внимание собеседника. – Мне кажется, что ты недостаточно внимательно меня слушал.

– Я слушаю вас, сэр, – спокойно ответил Люк, – и все понял.

– Хорошо. – Большим пальцем Оррин указал в сторону коридора, где раздались легкие шаги женщин. – Как раз вовремя. – Когда дверь открылась, Оррин начал засыпать Люка вопросами: – Так где же эти рекомендации? Я бы хотел ознакомиться с ними, прежде чем уехать в Чарлстон.

Рекомендации лежали в старом сюртуке, но Люку не хотелось говорить об этом Оррину. Если отчим Брай узнает, что она дала ему чистую одежду, на ее голову посыплются новые обвинения.

– Я не захватил их с собой.

– Так где же ты их держишь?

– Возможно, они в его комнате, – подсказала Брай.

– В его комнате? Ты дала этому человеку комнату?

– Я велела Джебу подготовить ему домик надсмотрщика. Всего на одну ночь. По крайней мере я так рассчитывала. Сейчас, когда ты нанял его на работу, ему можно предоставить более удобное помещение.

– Я хочу посмотреть рекомендации, – настойчиво повторил Оррин.

Люк встал из-за стола.

– Я принесу их. Прошу прощения. – И он быстро вышел из комнаты.

Спустившись с крыльца, он остановился. Ветер с реки крепчал, и Люк был рад этому. Ему нужно было о многом подумать, а для этого следовало иметь ясную голову.

Он медленно шел по тропинке. Какого черта он влез в это дело? Он подумал о матери.

– Это ты во всем виновата, – пробормотал он. – И вы тоже, – добавил он, вспомнив тетушек.

Когда Люк вернулся, Брай все так же сидела за столом. Оррин стоял у буфетной стойки и выбирал себе сигару. Со стола было убрано, и Адди исчезла. Свет свечей придавал столовой иллюзию тепла. Приближался рассвет. Где-то вдалеке кричала сова, взяв на себя роль ранней пташки. Она гналась за мышью, и ее писк разносился по всему полю.

Люк протянул Оррину конверт.

– Положи на стол.. – Оррин продолжал копаться в коробке для сигар, выбирая себе подходящую.

Люк положил конверт туда, где раньше стояла тарелка Оррина. Он заметил, что Брай бросила на него взгляд, но не сделала ни одного движения, чтобы первой посмотреть содержимое. Возможно, Оррин ударил бы ее по руке.

– Отчим предлагает вам осмотреть дом, перед тем как вы ляжете спать, – произнесла Брай со знакомой холодностью в голосе.

– Как вам будет угодно.

– Это никак не связано с моими желаниями, мистер Кинкейд. Мне кажется, я дала вам это ясно понять.

Оррин с шумом захлопнул коробку. Он обнюхал сигару по всей длине, получая явное удовольствие от ее крепкого аромата.

– Великолепно! – улыбнулся он, отрезая конец сигары маленькими ножницами, прикрепленными к кармашку для часов.

– Могу я предложить вам сигару, Кинкейд?

– Не откажусь.

Люк взял сигарницу и выбрал себе сигару с меньшей тщательностью, чем это сделал Оррин. Фостер обрезал конец его сигары и поднес спичку. Табак был крепким, и Люк при первой затяжке чуть не задохнулся.

– Осторожнее, – предупредил Оррин, попыхивая сигарой. – Они сделаны специально для меня. К ним надо привыкать постепенно.

Люк внимательно оглядел присутствующих. Сквозь табачный дым он заметил, что Брай едва сдерживает улыбку. Неужели ее развеселило его позеленевшее от табака лицо? Злая женщина. Если бы он захотел, то мог бы поставить ее на место, послав ей одну из своих предостерегающих улыбок, но решил держать себя в руках. Если он сорвется, последствия могут быть непредсказуемыми.

Поставив на стол пепельницу, Оррин сел и, зажав в зубах сигару, вскрыл конверт.