Текст книги "В сердце моем навсегда"

– Ты поняла все наоборот, – ответила Мэгги. – Я стала женой Коннора потому, что медицина отказалась от меня. Меня не приняли в медицинскую школу.

В выразительных глазах Майкл отразилось сочувствие.

– О, мне очень жаль, Мэг. Я не знала.

– Все в порядке. Все произошло так быстро, что не было времени тебе написать.

– Так расскажи сейчас, – мягко попросила Майкл.

Наверху Коннор сидел с Мэдисон, пока она не уснула. Малышка сдалась неохотно, временами зевая так сильно, что Коннор с трудом удерживался, чтобы не последовать ее примеру. Радостно улыбаясь, он прикасался к ее маленькой рыжей головке, трепал кудри кончиками пальцев. Может быть у их с Мэгги ребенка тоже были бы такие огненные кудряшки?

Он старательно отогнал от себя эту мысль и отошел от кроватки. Поправил несколько предметов, опрокинутых во время их игр, и тихо вышел из детской. Сунул голову в соседнюю комнату и увидел, что она принадлежит Этану и Майкл. Их личные вещи были разбросаны на туалетном столике, а в открытой дверце платяного шкафа виднелась их одежда. Коннор двинулся по коридору. Следующая дверь выходила на узкую, предательски крутую винтовую лестницу, которая вела на чердак. Глядя на нее, он покачал головой. Ему понадобилась бы система блоков или помощь Этана, чтобы затащить туда сундуки Мэгги. Последняя дверь в коридоре вела в комнату для гостей, и Коннор вошел туда.

Первой его мыслью было – как он раньше об этом не подумал? Второй – осознание того, что Мэгги, вероятно, тоже об этом не подумала.

Дьявол, подумал он, они умудрялись избегать друг друга на протяжении почти двух тысяч миль, но не продумали, как проведут следующие две ночи.

– Мэгги, – крикнул он вниз с лестничной площадки. – Ты мне нужна на минутку. – И, помня, где он находится, прибавил многозначительно: – Одна, пожалуйста.

Глава 9

Мэгги, сколько могла, откладывала момент, когда нужно было ложиться спать. Прошло уже полночи, когда они с Майкл закончили обмен всеми новостями, которые только приходили им в голову. Мэдисон улеглась в кроватку вскоре после наступления сумерек, а Коннор ушел спать в полночь. Мэгги пообещала, что скоро присоединится к нему, но еще долго занимала Майкл разговорами. Возможно, их разговор был начат из-за нежелания Мэгги идти в спальню, но поддерживался он ее стремлением поделиться с сестрой.

Майкл широко зевнула, даже не пытаясь прикрыть рот.

– Кажется, уже не осталось никого, о ком бы мы не поговорили? – спросила она, картинно падая на подушки, разбросанные вокруг нее. – Который час?

Мэгги бросила взгляд на часы, стоящие на каминной полке за спиной сестры. Никакого шанса отодвинуть неизбежное.

– Двадцать минут четвертого.

Были все основания полагать, что Коннор уже крепко спит. Она вспомнила, что он сдержанно отнесся к перспективе общей кровати; а Мэгги пришла в отчаяние.

– Я не хотела так долго тебя держать.

– Не знаю, кто из нас в этом больше виноват, – сказала Майкл. Она внезапно зевнула, рассмеялась над собой и вскочила на ноги с энергией, на которую казалась неспособной всего пару минут назад. Протянула Мэгги руку: – Поднимайся, Мэг.

Мэгги встала на ноги плавным, грациозным движением.

– Жаль, что я не умею двигаться так, как ты, – с завистью сказала Майкл.

Черные брови Мэгги удивленно поднялись.

– Это ты умеешь танцевать, а не я. У меня две левых ноги.

– Когда ты стесняешься, у тебя две левых ноги, – объяснила ей Майкл. – А когда нет, ты похожа на оленя.

Мэгги слишком устала, чтобы задумываться над этим. Она помогла Майкл погасить лампы, потом поднялась по лестнице впереди сестры. Они обнялись на площадке.

– Спокойной ночи, – тихо прошептала Мэгги. Майкл нырнула в свою комнату.

– Спокойной ночи. – И закрыла дверь. Отступать было некуда. Мэгги вошла в комнату.

В комнате было темно, только лунный свет просачивался сквозь кружевные занавески. Через несколько cекунд глаза Мэгги привыкли к темноте, и ока смогла передвигаться по комнате, не налетая на мебель. Колнор лежал на кровати на боку, лицом от нее. Она знала, что он будет лежать именно там, так как другого выбора не было. Между умывальником, комодом, шкафом и креслом-качалкой практически не оставалось свободного пространства. Кошка с трудом уместилась бы клубочком на плетеном коврике. Не было ни малейшей возможности разместиться на нем Коннору или Мэгги.

Коннор крепко спал, но почувствовал присутствие Мэгги в тот момент, когда она вошла в комнату. Он лежал неподвижно, ощущая ее дыхание и биение ее сердца, пока она готовилась лечь рядом с ним в постель. Она очень старалась не потревожить его, двигалась почти бесшумно, переодеваясь в ночную сорочку и совершая приготовления ко сну. Он не мог наблюдать за ней, пока она раздевалась и умывалась, но его воображение дорисовывало все, что было недоступно взгляду. Через несколько минут он уже сожалел, что не видит ее, так как реальность могла быть намного интереснее, чем то, что он воображал.

Когда Мэгги мылась над тазом, она ловила себя на том, что все время оглядывается через плечо, чтобы удостовериться, что Коннор все еще лежит к ней спиной. Она едва дышала, очень тихо, боясь произвести шум, который мог нечаянно разбудить его. На цыпочках пробралась по плетеному коврику к своей стороне кровати. Каждый раз, когда половица поскрипывала, она замирала и ждала, едва не теряя сознание от беспокойства, что он повернется, ухмыльнется ей и заявит, что все это время не спал. Ничего этого не произошло, и Мэгги осторожно отвернула край одеяла со своей стороны.

Даже под ее легким весом кровать прогнулась, когда Мэгги наступила коленом на матрац. Она довольно неуклюже забралась под одеяло и даже не попыталась устроиться поудобнее. Вместо этого она застыла на самом краю матраца, натянув простыню и одеяло до самого подбородка. И с некоторым неудовольствием поняла, что, если только в конце концов усталость не возьмет свое, вряд ли она заснет до утра.

Через несколько минут Коннор понял, что Мэгги и не собирается засыпать. За то же время Мэгги осознала, что Коннор не спит.

Не обменявшись ни единым словом, они одновременно повернулись лицом друг к другу и уставились друг на друга.

– Я не собираюсь на тебя нападать, – тихо прошептал Коннор.

– Я знаю.

– Знаешь?

Она не знала этого. Не была уверена. И удивилась самой себе, когда высказала свои мысли вслух:

– Я тебя боюсь.

Мэгги тут же захотелось взять свои слова обратно: она испугалась, что теперь дала ему в руки сильное оружие против себя.

– Боишься? – переспросил он. – Или боишься того, чего хочешь от меня?

– Я ничего от тебя не хочу.

Несколько долгих мгновений он просто смотрел на нее. Бледный лунный свет ласкал ее черты, выпуклость щеки, точеную линию носа, -полные губы.

– По крайней мере будь честной хотя бы в этом, – наконец произнес он. – Ты думаешь, мне нравится это больше, чем тебе?

Мэгги прикусила губу, когда Коннор повернулся на другой бок. Он взбил подушку, сунул под нее руку и рывком натянул на себя одеяло.

Я не понимаю, – прошептала она, когда он затих. – Что тебе не нравится? То, что я, по-твоему, чего-то хочу от тебя? Я хочу только развода.

– Спи, Мэгги, – устало ответил он. – Я не собираюсь прикасаться к тебе.

Как Мэгги и подозревала, в конце концов усталость навалилась и заставила ее закрыть глаза.

Под одеялом ее ноги сплелись с его ногами. Подол ночной сорочки закатился до бедер, и ее обнаженная нога прижалась к его ноге, составляя чувственный контраст по гладкости кожи и теплоте. Одна ее рука покоилась на его груди, вторая была просунута под его подушку, и на ней лежали их головы. Его ладонь обхватила ее бедро. Пальцы прижимали нежную кожу задней части бедра. Дыхание их смешалось. Когда она шевелилась, от волос поднимался нежный запах лаванды. Сердце Коннора забилось быстрее. В его чреслах нарастало возбуждение. Затем появилась твердость, болезненная тяжесть, которая не была ни удовольствием, ни болью, но заставляла его стремиться к освобождению.

Когда он пошевелился, она потерлась о его тело. Выгнула спину, потом шею. Губы его слегка прикоснулись к ее шее, язык оставил влажный след на подбородке. Когда он дошел до рта, она приоткрыла губы. Их губы с жадностью прильнули друг к другу, пробуя, исследуя.

От его поцелуев у нее перехватывало дыхание. Она повернула голову, ловя ртом воздух. Его ладонь обхватила се грудь, и грудь набухла в ласковой ложбинке его ладони. Ее губы жадно искали, язык проталкивался внутрь, терся о его язык, вел нежное, полное желания сражение. Ее пальцы запутались в темных прядях его волос и находились в плену, а тем временем губы касались уголка его рта, подбородка, теребили мочку уха.

Она всем телом прижалась к нему, и ее движения стали более настойчивыми, более нетерпеливыми, словно она пыталась проникнуть под его кожу, почувствовать то, что ощущает он, будто ей необходимо было все знать, все чувствовать.

Его жаркие губы касались ее шеи, оставляя влагу в ямке у ее горла. Его язык скользнул по ключице, затем нырнул вниз по спирали вокруг ее груди к темно-розовому соску. Его зубы осторожно теребили сосок, и от каждого покусывания по ее коже пробегали жгучие искры, проникали глубоко под кожу, а там распространялись волнами, сходящимися к самой сердцевине, и затухали.

Меж бедер у нее нарастало томление, не тяжесть, а какая-то, незаполненность. Затем туда опустилась его ладонь, прижималась, искала настойчиво, не давая облегчения. Желание нарастало и заполонило ее. Его пальцы погрузились внутрь Мэгги тихо застонала, желая еще большего. Ее ночная сорочка слишком сдавливала тело и была той самой преградой, что не позволяла ей обнаженной кожей ощутить страсть и ласку его прикосновений.

Она теребила на себе сорочку, пытаясь выбраться из нее. Он помогал ей, стаскивая ткань вверх мимо бедер, мимо талии, мимо грудей. Освободившись, она обвилась вокруг него и пришла в отчаяние из-за кальсон, которые не позволяли ей прикоснуться к нему. Ее пальцы дергали за ткань, руки старались проникнуть под одежду. Он изогнулся дугой, когда она спустила кальсоны вниз с бедер, с ног, с колен. Они запутались в простынях.

Его рука нашла ее ладонь и повела к своим бедрам. Она обхватила фаллос, исследуя его. Пальцы Коннора снова сомкнулись вокруг ее руки и стали медленно двигать по всей длине его восставшей плоти. Она гладила его, сжимая в кулаке, и из самой глубины его вырвался стон. Ее губы двигались по его грудной клетке, и его плоть сжималась в предвкушении ее прикосновений.

Они двигались в унисон, выгибаясь дугой, трепеща. Их прикосновения были полны слепого желания, сознание почти не просыпалось, а совесть и вовсе спала. Они испытывали наслаждение, делились им друг с другом.

И в тот момент, когда они приблизились к вершине наслаждения, их разлучил настойчивый стук в дверь.

Коннор застонал, когда острое наслаждение превратилось в боль. Почти ничего не видя, он попытался сесть, но на нем лежало гибкое тело Мэгги. Она подняла голову, глаза ее наполнились ужасом, когда ее мозг, словно отравленная стрела, пронзило осознание происходящего, а возбуждение сменилось волнами болезненного унижения.

Стук повторился, и они одновременно его услышали.

Мэгги была парализована, она лежала неподвижно, оцепенев, поверх тела Коннора, еще несколько мгновений назад такая гибкая и податливая. Ему пришлось взять ее руку и отвести в сторону. Из ее горла вырвался мучительный стон, когда она поняла, где была ее рука и что она делала. С его помощью она скатилась в сторону.

У нее не осталось времени зарыться лицом в подушку. Дверь в спальню осторожно отворилась. Коннор рывком набросил на Мэгги одеяло и обернул скомканные простыни вокруг себя. Его кальсоны соскользнули с края кровати вместе с ночной сорочкой Мэгги. Он подхватил их и засунул под кровать, пока дверь открывалась пошире, но притвориться, что они спали, было уже невозможно. Мэгги сидела, прижимая к груди одеяло.

Майкл сунула голову в щель. Ей не надо было объяснять, чему она только что помешала. Лицо Коннора застыло от разочарования, а у Мэгги был такой вид, будто ей хочется заползти под одеяло с головой, а не прикрываться им.

– Извините меня, – сказала Майкл, искренне смущенная. Она надеялась, что они все посмеются над этим когда-нибудь в будущем. Однако, глядя сейчас на Коннора и Мэгги, трудно было представить себе, что это произойдет в обозримом будущем. – Мэгги? Ты не могла бы побыть с Мэдисон, пока я схожу за доктором?

Эти слова вырвали Мэгги из ступора.

– За доктором? Что случилось?

Майкл вошла в комнату. Она придерживала у талии халат, провела рукой по спутанным волосам. Между ее бровей появилась морщинка, а глаза смотрели тревожно, измученно, опровергая то, что она говорит.

– Не думаю, что это серьезно, – сказала она. – Она раскраснелась, и кожа у нее горячая на ощупь. Возможно, я зря беспокоюсь.

Позабыв о скромности, Коннор встал и надежнее закрепил на талии простыню.

– Вы останетесь с Мэдисон, – сказал он, начиная собирать одежду. – Я оденусь и пойду за доктором.

– Но вы ведь не знаете…

– Вы мне объясните, куда идти, – спокойно произнес он.

Майкл заколебалась.

– Идите, – сказал он. – Если не хотите, чтобы я сбросил…

Ему не пришлось договаривать. Майкл исчезла. Кон-нор взглянул через плечо на Мэгги. Она выбиралась из кровати, борясь с одеялом и с чувством стыда.

– Твоя ночная сорочка лежит под кроватью с моей стороны, – сказал он. Снова отвернулся, сбросил простыню и стал одеваться.

Ледяной взгляд Мэгги пропал зря, уперевшись в спину Коннора. Она нашла свою сорочку и надела ее через голову, затем набросила халат. И направилась мимо Коннора к выходу из комнаты.

– Ничего не произошло, – тихо сказал он ей, когда она взялась за ручку двери. – И ничего не решено.

Мэгги не стала притворяться, что не понимает, о чем он говорит. Она все еще ощущала болезненную пустоту и влажный жар у себя между бедрами. Груди ее были набухшими и тяжелыми. Она чувствовала очертания своих губ, не прикасаясь к ним языком, а когда прикасалась, то ощущала вкус его тела.

– Что-то произошло, – ответила она, и глаза ее были полны муки. – Но ты прав, ничего не решено.

Мэгги сидела вместе с сестрой и с Мэдисон, пока Коннор ходил за доктором. Губкой, смоченной в смеси спирта с водой обтирала Мэдисон, чтобы унять жар, и приготовила чай из ромашки, чтобы успокоить нервы Майкл.

Пальцы Майкл легонько гладили волосы Мэдисон, пока Мэгги обтирала ее губкой.

– Извини за то, что я ворвалась к вам, – сказала она. – Я не знала, что еще…

– Даже не думай об этом. – Мэгги старалась не смотреть сестре в глаза. Она боялась, Майкл может заметить, что у нее нет причин извиняться, что Мэгги благодарна ей за то, что произошло.

– У Коннора был такой вид, словно он готов меня удавить.

«Лучше тебя, чем меня», – подумала Мэгги. Не поднимая головы, она пожала плечами и сказала:

– Это прошло, как только он понял, чего ты хочешь.

– Я жалею не только о случившемся, – призналась Майкл. Это заставило Мэгги поднять голову. – Я беспокоилась, что у вас может быть какая-то… какая-то проблема в постели. Рада знать, что это не так.

Щеки Мэгги вспыхнули.

– Почему ты решила, что проблема существует? – фыркнула она. Она изо всех сил отжала губку, но когда вернулась к племяннице, прикосновения ее были по-прежнему нежными. – А даже если бы были, не думаю, что это твоя забота. Ты можешь быть моей сестрой, но не можешь диктовать, в каких отношениях я должна быть с мужем!

Пальцы Майкл замерли.

– Мэгги! – тихо сказала она. – Прости, если я оскорбила тебя, но я понимаю, что ваши отношения с Кон норам не могут быть простыми. Обстоятельства вашей женитьбы должны были заставить вас обоих понервничать.

– Я тебе говорила, – резко ответила Мэгги, – что нам удалось это преодолеть. Мы оба получили от этого брака то, что хотели. Ты можешь это принять?

Майкл замолчала. Несмотря на нежные прикосновения и аккуратные движения Мэгги, какая-то доля ее напряжения передалась Мэдисон. Ребенок беспокойно зашевелился между двумя взрослыми, и это установило неустойчивый мир.

Когда Коннор вернулся вместе с доктором, Мэгги спустилась к двери, чтобы им открыть.

– Думаю, это ветрянка, – сказала она врачу. – У нее всего несколько пятнышек на попке, таких слабых, что я бы их не заметила, если бы специально не искала.

Доктор Гамильтон кивнул, поблагодарил Мэгги и прошел в комнату Мэдисон. Мэгги хотела последовать за ним, но Коннор ее остановил.

– Возможно, у нас больше не будет возможности поговорить наедине, – сказал он. – Давай пройдем на кухню.

Пальцы Мэгги перебирали волосы, заплетая косу, пока она шла за ним на заднюю половину дома.

– Вода все еще горячая, я делала чай для Майкл, – сказала она. – Хочешь чего-нибудь выпить?

Он покачал головой.

– И ты тоже не хочешь, – сказал он, указывая на один из стульев у стола. – Садись. – Коннор ожидал, что Мэгги ощетинится от этого приказа, но она повиновалась, если непокорно, то и без возражений. Он выдвинул один из стульев со спинкой из перекладин и сел на него верхом, положив локти на верхнюю перекладину. Его черные глаза в упор смотрели на Мэгги, Он заметил, что она не отворачивается от его взгляда. – Я не собираюсь извиняться за то, что произошло в спальне, – наконец произнес он.

Голос Мэгги звучал тихо и спокойно:

– Я тебя и не просила.

– Когда я сказал, что ничего не произошло, я имел в виду, что мы не…

– Скрепили наш брак, – вежливо подсказала она. – Я понимаю, что ты имел в виду. И все же для меня это кое-что значило. Я никогда… – Мэгги замолчала, потому что знала, что это не так. Она действительно делала подобные вещи раньше, и именно с этим мужчиной. Невозможно было прятаться за потерю памяти. – Я не хотела, чтобы это произошло снова.

– Я тоже. – Он глубоко вдохнул и медленно выпустил воздух. – Не хочу оставаться здесь ни на одну лишнюю ночь сверх необходимости.

Мэгги кивнула, едва заметно улыбаясь:

– Иногда мы все же соглашаемся друг с другом. – Она вздохнула, – Если ты поговоришь завтра с адвокатом, я пойду на вокзал и договорюсь, чтобы наши вагоны прицепили к следующему поезду из Денвера в направлении Квинз-Пойнта.

– Я сам займусь всем этим, – ответил Коннор. – Где свидетельство о браке? Мне оно может понадобиться, чтобы получить развод.

– Позади письменного стола Джея Мака стоит сейф. Ключ в среднем ящике стола.

– Мэгги, ты понимаешь, что даже если мы оба хотим развода, его нельзя получить за один день?

Ее взгляд опустился на руки, аккуратно сложенные на столе.

– Знаю. – В ее тоне слышалось страдание. – Просто давай начнем его, пожалуйста. – Она встала. – Пойду проверить, как там Мэдисон. Хочу послушать, что скажет доктор, а потом лягу спать.

– Я скоро поднимусь.

Это была первая из трех ночей, которые Коннор Холидей провел в кресле-качалке, потому что не мог удержаться, чтобы не прикасаться к жене.

Они отложили свой отъезд до тех пор, пока Этан не вернулся из Стилуотера. Как ни хотелось Мэгги уехать, она не могла, пока болела Мэдисон. Понимание и готовность Коннора ставили ее в тупик и усложняли и без того смешанные чувства к нему. Мэгги наблюдала, как он легко подружился с Майкл, какая любовь возникла у них с Мэдисон и какие приятные отношения завязались с Этаном. Она не знала, что и думать о человеке, который вскоре перестанет быть ее мужем. Он был жестким и неуступчивым с собственным отцом, холодным с Берил, сердитым с ней, но Мэгги видела, что он редко бывал таким с другими. Она подумала, что даже проживи она с ним всю жизнь, и то не получит объяснения всему этому.

В какие-то моменты от этой мысли ей становилось легче, а в какие-то у нее разрывалось сердце.

Мэгги стояла на маленьком балкончике-площадке, облокотившись на перила. Они уже отъехали на много миль от Денвера, а она все еще не могла собраться с духом и заставить себя войти в вагон. Они с Коннором вынуждены были попрощаться с Этаном и Мэдисон дома, но Майкл проводила их на вокзал.

Для обеих сестер прощание было тяжелым. Мэгги была так близка к тому, чтобы умолять Майкл позволить ей остаться, что прикусила губу до крови, чтобы удержать эти слова. А Майкл, не понимая причины страданий Мэгги, чувствовала ее боль почти так же остро, словно это была ее боль.

Коннор вышел на площадку и встал позади Мэгги. Воздух был прохладным, поезд взбирался по склону горы, поросшему деревьями. Слева голубые ели торчали из земли под немыслимыми углами, а справа склон обрывался так круто, что шагнуть из поезда в этом направлении было бы все равно что шагнуть прямо в небо.

– Ты жалеешь, что не спросила ее, можно ли остаться? – тихо спросил Коннор. Он стоял так близко, что ощущал аромат ее волос.

Мэгги не обернулась, а когда почувствовала легкое прикосновение его ладоней к своим плечам, не сопротивлялась.

– Ты понял?

– Это было совершенно очевидно, любой мог заметить. Мэгги закрыла глаза. Она не хотела, чтобы заметил любой. Глаза ее наполнились слезами.

– Мэгги?

Кончиками пальцев он осторожно подтолкнул ее, приглашая повернуться, но не требуя этого.

Поезд продолжал взбираться вверх, неумолимо приближая их к тому моменту, когда они расстанутся, а Мэгги повернулась и прижалась к Коннору, не опасаясь его силы, а нуждаясь в ней. Слезы полились из ее глаз, а он осторожно держал ее в объятиях и позволял рыдать у него на груди.

Мойра Уорт повернула за угол коридора наверху и чуть было не столкнулась с экономкой. Из кармана передника миссис Кэйвенау выглядывала ткань для полировки мебели, в одной руке она держала швабру и совок, а в другой – черный кожаный саквояж.

– Вы из комнаты Мэгги? – спросила Мойра.

– Конечно, – объяснила миссис Кэйвенау. – Я давно собиралась заняться ею, с тех пор, как уехала наша малышка. Но у меня до сегодняшнего дня все руки не доходили. – Ее круглое лицо расплылось в улыбке. – Посмотрите, что я там нашла, когда принялась за уборку всерьез. – Она бросила совок и прислонила швабру к стене. – Подумайте только, это было у нее под кроватью. – Она подняла кожаную сумку. – Да еще так далеко под кроватью, что мне пришлось ручкой швабры доставать ее оттуда.

– Уж в тщательности вам не откажешь, миссис Кэйвенау, – сказала Мойра. Она взглянула на саквояж. – Не помню, чтобы раньше видела Мэгги с этой сумкой.

– Немного похоже на докторский саквояж.

– И я так подумала. Вы полагаете, бедняжка купила его до того, как получила известие из медицинской школы?

– Очень может быть, – согласилась Мойра. – Вы его открывали?

Миссис Кэйвенау поджала губы.

– Не мое это дело, – чопорно ответила она. – Я несла его вам.

Мойра взяла сумку. Подергала замок, но он не открылся.

– Он застрял.

– Я знаю. – Экономка слишком поздно осознала свою ошибку, но у нее хватило такта казаться смущенной. – Я была уверена, Мэгги не возражала бы, чтобы я заглянула в нее.

Мойра рассмеялась:

– Вы неисправимы, – Она отдала сумку обратно миссис Кэйвенау. – Не так уж важно, что там внутри. Это принадлежит Мэгги. Почему бы вам его не упаковать и не послать ей? Ей будет приятно. Может быть, у нее даже будет случай его использовать там, куда она поехала.

– Куда его послать? На ранчо «Дабл Эйч»?

Мойра покачала головой:

– Пошли Майкл в Денвер. Она придумает, как лучше передать его Мэгги.

Миссис Кэйвенау подхватила сумку и подняла совок и швабру.

– Считайте, что дело сделано, – заверила она и по спешила прочь по коридору.

Пока Коннор ездил на восток, его конь жил в платной конюшне в Квинз-Пойнте. Мэгги стояла у входа в стойло и с веселым изумлением наблюдала за их воссоединением. Трудно было понять, кто более счастлив, Коннор Холидей или его конь. Она так и сказала ему.

– Ураган со мной уже три года, – ответил ей Коннор, вовсе не оправдываясь. – Он самый лучший конь для дальних поездок из всех, что у меня были… – Голос его упал до шепота, так что слышать его могла только она. – И мои кобылы его тоже любят. – И рассмеялся, когда Мэгги, как он и ожидал, покраснела. – Теперь подожди снаружи, пока я буду торговаться с хозяином по поводу оплаты. – И он подтолкнул Мэгги к выходу.

Мэгги не задумывалась над товарищескими отношениями, которые возникли между ними, из боязни, что они не выдержат пристального изучения. Она принимала их на веру, придя к выводу, что невозможно бесконечно долго находиться в натянутых отношениях. Переломный момент наступил тогда, когда он просто обнял ее и позволил выплакаться, пока она не обессилела. И ни о чем не спросил. Просто принял все как есть.

Это освободило Мэгги так, как ничто другое. Она не знала, изменил ли Коннор свое мнение о ней; это было не важно. А важно было то, что она его больше не боялась. Коннор купил на конюшне фургон и двух кобыл для Урагана. Их вещи, количество которых значительно уменьшилось после пребывания в доме Майкл, погрузили очень быстро. Коннор закупил провизию на дорогу и еще припасы для Мэгги, чтобы взять их к Дансеру Таббсу, а также сделал запасы для ранчо. Привязал Урагана сзади к фургону, так как Мэгги не умела обращаться с вожжами повозки и Коннор боялся, что конь ее сбросит, если она сядет на него.

– Хорошенько посмотри на этот шахтерский поселок, – сказал он ей, когда они готовились к отьезду. – Между ним и Дансером нет ничего похожего. Мы будем одни.

Но Мэгги смотрела на Коннора, а не на городок.

– Я готова ехать, – ответила она. – Все, чего я хочу, находится впереди.

Коннор Холидей невольно спросил себя, не имеет ли она в виду и его самого.

– Ладно. Но если передумаешь, то в этом нет ни чего позорного.

У Мэгги не было намерения передумать. Коннор щелкнул поводьями, и пара медленно двинулась по грунтовой дороге, ведущей из Квинз-Пойнта.

Участок Дансера Таббса находился в трех днях пути от поселка шахтеров. Коннор предупредил Мэгги, что переезд будет тяжелым. Тронувшись в путь, он ни разу не повторил этого. Было бы неуважением пытаться защитить Мэгги от последствий принятого ею решения, и Коннор не пытался этого делать. За исключением того, что он не давал ей править лошадьми, Коннор требовал, чтобы она выполняла ту же работу, что и он.

Мэгги не могла предвидеть по-настоящему, какой будет эта поездка. Если бы Коннор не пожалел времени и обрисовал ей все сложности поездки, она бы ему не поверила. Потребовался всего час езды на жестком сиденье дощатого фургона, чтобы убедить Мэгги, как плохо она к ней подготовлена. Спина у нее болела от постоянной тряски, а зад, несмотря на юбки, нижнюю одежду и пыльник из хлопка, был весь в синяках. Капор с широкими полями защищал от солнца большую часть лица, но она чувствовала, что кончик носа краснеет. Корсет сдавливал ее и причинял неудобства, зато поддерживал грудь. Без него, казалось ей, на ее блузке отлетало бы по пуговке всякий раз, когда им попадался ухаб.

Когда они остановились, чтобы дать отдых лошадям, Мэгги помогла принести воду и накормить их. Она перебралась через камни и побрела через ручей туда, где лошади не могли добраться до воды, пока были привязаны к фургону. Опустилась на колени на берегу и стала пить из ледяного ручья, зачерпывая воду ладонью, смыла пыль, осевшую за полдня на лице и шее.

Сквозь полуопущенные веки своим отстраненным взглядом Коннор наблюдал за ней. Он не сделал попытки помочь ей и ничем не показывал, что у него могло возникнуть такое желание. Ему только надо было прислушаться к собственным онемевшим конечностям и ноющим мышцам, чтобы понять, как больно Мэгги, и все же она ни разу не пожаловалась ни тогда, ни на протяжении всего остального путешествия.

Когда Коннор объявил, что они остановятся на ночлег, Мэгги, как он заметил, не испытала особого облегчения, просто согласилась. Довольно неуклюже спустившись на землю, она начала собирать хворост для костра и, следуя указаниям Коннора, сосновые ветки, чтобы сидеть и спать было помягче. Она же принесла воду для кофе, пока Коннор готовил еду из копченой ветчины и бобов. Он показал ей, как испечь хлеб из кукурузной муки на сковородке над костром, и Мэгги стоя смотрела ему через плечо, пока он суетился у огня.

– Можешь присесть, Мэгги, – сказал ей Коннор. – Сейчас тебе пока нечего делать.

– Если я сейчас сяду, то потом уже ничего не смогу делать.

Он продолжал возиться с готовкой, но улыбнулся:

– Ты собираешься есть стоя?

– Если понадобится, – философски ответила Мэгги. В конце концов она нашла компромисс, прислонившись к стволу раскидистой сосны, и так ела. Даже после такого небольшого перерыва в движении она почувствовала себя так скованно, что с большим трудом вымыла посуду и сковородки. Когда Коннор резко велел ей лечь на постель, которую приготовил для нее. Мэгги повиновалась, не обратив внимания на его тон. И почти мгновенно уснула.

На следующее утро дразнящий аромат кофе, дымящегося под самым носом, разбудил Коннора. Мэгги стояла рядом с ним на коленях, свеженькая и улыбающаяся, и протягивала ему кружку с кофе. Ему пришло в голову, что он бы с удовольствием просыпался так каждое утро всю оставшуюся жизнь – даже без кофе.

Он медленно сел, потер глаза и переносицу указательным и большим пальцем. Взял в одну руку кружку, а второй провел по всклокоченным волосам.

– Ты намерена меня избаловать?

– Нет, – ответила Мэгги, искренне удивленная его вопросом и ворчливым, почти сердитым тоном. – Я намерена проявить о тебе заботу. Как ты обо мне вчера. – Мэгги откинулась назад, на пятки, и расправила юбку на коленках. – Спасибо за то, что закончил вчера остальные дела и дал мне поспать. Я намеревалась больше помогать, но…

Он отхлебнул кофе и небрежно пожал плечами:

– Ты и так достаточно сделала.

– Сегодня справлюсь лучше.

Он только тихо и скептически что-то проворчал. Благодаря тому, что Мэгги поднялась рано и все подготовила, они смогли отправиться в путь уже через несколько часов после восхода солнца. На каждой остановке Мэгги помогала Коннору, часто не дожидаясь его указаний. Она приготовила ленч, а он убрал посуду, во время обеда они все делали вместе. Ее движения были медленнее, чем его, так как она боролась с окоченевшим телом. Потягивалась и выгибала спину, когда залезала в фургон или спускалась на землю, иногда потирала шею, но Коннор вынужден был признаться самому себе, если не самой Мэгги, что она справилась со вторым днем путешествия и с работой по хозяйству с большей энергией и грацией, чем он от нее ожидал.

Небольшой костер, который они развели в тот вечер, предназначался не столько для тепла, сколько для отпугивания любопытных животных. Из подлеска за пределами освещенного круга до Мэгги доносились шорохи и треск – там мелкие животные охотились за пропитанием. Она повернулась на бок, спиной к костру, и посмотрела на профиль Коннора. Он лежал на спине на расстоянии в несколько футов от нее, заложив руки за голову, уставившись в безбрежный простор черного бархатного неба. Мэгги проследила за его взглядом и была поражена необъятностью неба, которую никогда раньше не видела, с сияющими звездными узорами, которые раньше встречались ей только в книгах.