Текст книги "В сердце моем навсегда"

Жалость к себе была чем-то новым для Мэри Маргарет. Иногда ее путала мысль, что она может прожить так всю свою жизнь. А иногда ей было все равно.

Им оставалось ехать до Денвера меньше двадцати четырех часов, когда Коннор без предупреждения нанес Мэгги визит. Она сидела свернувшись в большом кожаном кресле за отцовским столом и читала книгу. День клонился к вечеру, и обедать было еще рано, но ее взгляд автоматически опустился на руки Коннора, чтобы посмотреть, что он ей принес. Другой причины его визита Мэгги не могла вообразить.

Он увидел, как ее взгляд метнулся к его рукам, и понял, чего она ждет.

– Это имеет значение? – спросил он. – Вы бы все равно не стали есть.

У него почти сердитый голос, подумала Мэгги.

– Если вы пришли, чтобы поругаться, можете с тем же успехом уйти, – сказала она. И осталась довольна своим тоном, довольна тем, что смогла выразить должную степень безразличия. Она снова открыла книгу и начала читать. Мэгги не понимала ни единого слова, но ее успокаивало то, что он об этом не знает.

Коннор присел на подлокотник одного из кресел с подголовником.

– Завтра мы прибываем в Денвер, – сказал он. – Я попросил проводника послать телеграмму вашей сестре со следующей остановки, чтобы она знала, когда нас ждать. Вопрос в том, что нам с вами делать?

Несмотря на желание игнорировать его, этот вопрос привлек внимание Мэгги. Она закрыла книгу и бросила ее на стол. В этом движении было достаточно силы, чтобы книга проехала половину полированной крышки стола.

– А что со мной?

Коннор начал сомневаться, кто из них на деле добивается ссоры. Стараясь сохранить в голосе непринужденные нотки, он напрямик ответил;

– Честно говоря, Мэгги, вы чертовски плохо выглядите.

От того, что Мэгги понимала, что это правда, ей не стало приятнее это слышать. Хотелось бы и ей иметь возможность сказать то же о нем, но на самом деле чем дальше они отъезжали от Нью-Йорка, тем больше расцветал Коннор Холидей. Он больше не носил черные жилеты и сшитые портным пиджаки. Его рубашки не были накрахмаленными, а запонки золотыми. Он сменил фланелевые брюки на непременную принадлежность Запада – джинсы. Шелковые рубашки сменились хлопковыми и «шамбре», а короткий жилет был из потертой коричневой кожи. Но сильнее всего его внешний вид изменился где-то между Сент-Луисом и Канзас-Сити, когда Коннор стал носить оружие.

У Мэгги не было сомнений в том, что если бы она этого человека увидела в Нью-Йорке, то никогда бы не сделала такого предложения. Заточение в городе, подобном Нью-Йорку, стесняло Коннора, но тогда она не понимала, насколько сильно, пока не увидела, как он от него освобождается. Мэгги слышала, как он сказал на вокзале отцу, что ему недостает простора и тишины. Глядя на него теперь, она лучше поняла эти слова, поняла, насколько стесняли его условности, в какие жесткие рамки поставили его их отцы.

Она думала о просторе и тишине, к которым он стремился, и была как никогда уверена, что развод – это лучший способ вернуть ему и то, и другое.

Мэгги так долго молчала, что Коннор усомнился, слышала ли она его.

– Мэгги? – позвал он. – Повторить то, что я сказал?

– Нет, – вздохнула она. – Я вас слышала. Я чертовски плохо выгляжу. – Она повернулась в кресле и посмотрела ему прямо в глаза. – Вы собираетесь меня пристрелить?

Один уголок рта Коннора приподнялся и он сухо ответил:

– В уродливых женщин стреляют в Канзасе. А мы сейчас в Колорадо. Мы их вешаем.

Несколько секунд Мэгги пристально смотрела на него. Потом мигнула, когда до нее дошло значение его слов, и расхохоталась.

Коннор не ожидал ее смеха. Он окатил его, как освежающие струйки горного ливня. Казалось, он обретает плоть, касается его лица, шеи, ладоней, каплями стекает вдоль позвоночника. За короткие мгновения этого смеха Коннору пришлось полностью изменить свое мнение о Мэгги. С этими яркими зелеными глазами, с широкой, сверкающей белыми зубами улыбкой, с легким румянцем, залившим ее щеки, она была просто красавицей.

Смех Мэгги замер, когда она ощутила на себе критический взгляд Коннора. Чувствуя себя неловко, она уронила руки на колени.

– Я понимаю, вас беспокоит, не заподозрит ли моя сестра размолвки между нами.

– Я бы счел это вашей заботой, – ответил он. – Меня больше беспокоит, как бы она не подумала, что я вас колочу. – Встал с подлокотника кресла и подошел к Мэгги. Она попыталась оттолкнуть его руку, потянувшуюся к ее подбородку, но Коннор был настойчив. Она позволила ему взять себя за подбородок и поднять лицо навстречу холодному и отчужденному взгляду его черных глаз. – Сколько вы потеряли в весе?

Мэгги не была уверена, что она потеряла в весе. В последнее время она так мало двигалась, что считала более вероятным, что вес просто перераспределился.

– Не имею представления.

– По крайней мере десять фунтов, – сказал он. – А вам не нужно было терять ни одного. У вас не хватит сил совершить переезд от Квинз-Пойнта до Дансера. – Он заставил ее подняться и подойти с ним к зеркалу над умывальником. – Посмотрите на себя, – приказал он, стоя за ее спиной. – Щеки у вас ввалились, а под глазами темные пятна, словно вам насажали синяков. – Он взялся пальцами за плечевые швы на ее темно-сером платье и продемонстрировал, как слабо натянута ткань. – Что вы собираетесь сказать сестре?

Мэгги пожала плечами. Коннор все еще держал приподнятыми плечики платья, поэтому это движение сделало ее похожей на марионетку. Ей это совсем не понравилось. Оттолкнув его руки, Мэгги отстранилась и отошла от него подальше.

– Я придумаю, что сказать Майкл, – пообещала она.

– Если вы ничего не предпримете со своей внешностью, то вам придется сказать ей, что у вас чума.

– Негодяй, – тихо бросила она ему. – Это вы велели, чтобы я…

Он поднял ладонь:

– Я никогда не приказывал вам забиваться здесь в нору, словно проклятый койот из прерий или отшельник. Если только вы не пытаетесь заранее прочувствовать, какова будет ваша жизнь у Дансера Таббса, нет оправданий тому, во что вы превратили себя. Я просил вас не попадаться мне на дороге, а не заползать под землю. Вы ни разу не прошли в передние вагоны, чтобы с кем-нибудь познакомиться. Пассажиры думают, что вы настоящая высокомерная сучка с востока, не соизволившая снизойти даже до пассажиров первого класса. Вы что, ожидали, что я приду сюда, чтобы вытряхнуть вас из кровати или из вашего настроения жалости к самой себе? В ее зеленых глазах вспыхнуло страдание.

– Что вы от меня хотите? – закричала она. Что-то внутри у Коннора оборвалось. Он преодолел расстояние между ними, обвил руками ее талию, приподнял и резко прижал к себе. Она потеряла равновесие, упала на него, распластавшись. Пальцы Коннора впились в ее талию, прижимая ее тело к его груди и бедрам. Голова Мэгги резко откинулась назад, и он обхватил ее ладонью одной руки.

– Я хочу, чтобы вы вспомнили, – резко ответил он. Затем его губы коснулись ее губ.

Губы двигались по губам Мэгги, язык пробовал линию ее губ, нажимал на них, стремясь проникнуть сквозь зубы. Она слабо ахнула, и он получил желанный доступ внутрь.

Руки Мэгги безвольно повисли вдоль тела. Потом медленно поднялись, и ладони прикоснулись к плечам Коннора, сперва легонько, не отталкивая его, но и не прижимая. Постепенно они скользнули ему за спину. Ее пальцы сомкнулись на мягкой коже жилета и замерли. Губы его были теплыми и упругими, а движения языка заставляли ее сердце сильно биться. Груди ее набухли у его груди. Она прижалась к нему, и между ее бедрами вспыхнула полоска жара.

Рот Коннора был настойчивым, изголодавшимся. Он с жадностью впитывал ее губы. Потом почувствовал, как ее тело дрогнуло и отозвалось на зов его страсти с той же силой. Он попятился к письменному столу, прислонился к нему и подтянул Мэгги к себе, поставив ее между своими бедрами. Она прильнула к нему так, как он помнил, обвив руками его шею, прижавшись к нему грудью, опираясь на его бедра.

Руки Коннора обхватили ее ягодицы, прижав к себе еще теснее, так, что ее бедра терлись о застежку его джинсов. Вырвавшийся у него стон, заглуши ли ее губы. Он снял с себя ее руку и, нащупав ладонь, обхватил ее своей. Провел ею по груди, опустил на свое бедро, затем продвинул между их телами на свою восставшую плоть. И задержал ее там, давая ей ощутить его желание, пока не повернулся и не начал перегибать Мэгги назад над письменным столом.

Мэгги с силой оттолкнула Коннора. Он тотчас же отступил назад, тяжело дыша, взгляд его был диким, пока он пытался справиться со своим телом. Мэгги бессильно согнулась, опустив голову на руки, и уставилась в пол. Сложный орнамент восточного ковра расплывался и плясал перед ее глазами.

Не страх беременности привел ее в чувство, а мысль о том, что она сейчас позволит Коннору Холидею овладеть ею на массивном столе отца. Ей почему-то казалось постыдным, что она готова ему уступить, и именно стыд дал ей силы оттолкнуть его.

Она посмотрела на себя и увидела, что Коннор расстегнул большую часть пуговиц на ее корсаже. Груди ее поднимались и опускались при каждом вздохе. Дрожащими пальцами Мэгги застегнула пуговицы.

Коннор наблюдал за ней. Щеки ее горели, рот распух. Она не желала смотреть на него. Он не думал, что Мэгги вспомнила то, что произошло в их первую встречу, но теперь у нее не «огло остаться никаких сомнений в том, чего он от нее хочет.

– Этого больше не повторится, – пробормотал он голосом, хриплым от неудовлетворенного желания. – Этого и сейчас не должно было случиться.

Он выскользнул из вагона и пошел искать продавца виски.

Мэгги уронила голову на стол и заплакала.

Коннор и Мэгги сидели на скамейке вокзала в Денвере, с обеих сторон от них громоздились чемоданы, саквояжи и сундуки. Время от времени он бросал на нее взгляд, но не мог разглядеть каких-либо заметных последствий своей импульсивной и неудачной попытки овладеть ею. Она последовала его советам, касающимся ее настроения и манеры поведения, и ей удалось выглядеть более веселой и довольной. С потерей веса она ничего не могла поделать, но, думая об этом позже, Коннор решил, что, возможно, он ошибся. В его объятиях она показалась ему удивительно округлой, груди ее были больше, чем он помнил, а зад более полным. Однако щеки ее все еще оставались запавшими, а в вырезе платья виднелись выступающие ключицы. Тени под глазами тоже не исчезли, но волосы блестели, а ее слабая улыбка казалась менее нервной.

– Майкл обычно не опаздывает, – сказала Мэгги, оглядывая платформу. Поезд 454 ушел уже час назад. Их личные вагоны отцепили, и теперь они стояли без дела на запасном пути станции.

– Может быть, она не получила мою телеграмму, – сказал Коннор.

Мэгги откинулась на спинку скамьи и попыталась расслабиться.

Вы часто бывали в Денвере? – спросила она.

– Не часто.

– Что вам здесь нравится?

– Немногое.

Она искоса бросила на него взгляд:

– Вы меня нарочно провоцируете?

Коннор осознал, как кратко отвечал на ее вопросы, и усмехнулся:

– Нет.

Мэгги рассмеялась.

Усмешка преобразила его лицо, а смех – ее. Когда к ним приблизилась Мэри Майкл, ведя за собой маленькую дочку, ее не удивило, что они ее не заметили. Это принесло ей облегчение. Почти все в замужестве Мэгги заставляло ее тревожиться.

– Мэдисон, – сказала она дочери, – мы с тобой вторгаемся в неподходящий момент.

Мэгги и Коннор одновременно отвели друг от друга глаза. Выражение лица Мэгги было почти виноватым, когда она повернулась к сестре; Коннор же просто смотрел отчужденно.

Быстро придя в себя, Мэгги вскочила со скамьи и бросилась обнимать сестру. Они радостно обнимали друг друга, зажав маленькую Мэдисон где-то внизу, между юбками.

– О, Майкл, как чудесно снова видеть тебя!

Чувства Мэгги были как нельзя более искренними. В глазах ее стояли слезы, и ей не нужно было смотреть на Майкл, она и так знала, что с ней происходит то же самое. Только настойчивое дерганье за юбки заставило их оторваться друг от друга:

– Кое-кто хочет, чтобы на нее обратили внимание, – со смехом сказала Майкл. Она провела рукой по глазам, смахивая слезы, и подняла дочь. – Хочешь пойти на ручки к тете Мэгги?

Малышка с огненными волосами не стала стесняться. Она так и рвалась из рук матери на руки к тетке.

– Предательница, – шепнула Майкл. Передала Мэдисон в протянутые руки Мэгги и повернулась к Коннору. – Вы тоже хотите, чтобы на вас обратили внимание? – спросила она. Ее улыбка была игривой и обаятельной. Темно-зеленые глаза лучились теплом.

Какая-то часть природной настороженности Коннора растаяла.

– Кажется, мне бы этого хотелось, – ответил он. Поверх яркой головки Мэдисон Мэгги наблюдала, как легко ее муж поддался обаянию Майкл. Она почувствовала прилив грусти от того, что не умеет так легко заставить его улыбнуться, а потом ей стало еще печальнее от того, что она никогда и не пыталась. Мэгги отвернулась и переключилась на Мэдисон.

Мэрн Майкл была на несколько дюймов выше Мэгги. Ей не пришлось сильно тянуться, чтобы поцеловать его в щеку.

– Добро пожаловать, – с чувством произнесла она, а потом со свойственной ей прямотой призналась: – Откровенно говоря, не знаю, что и думать об этом браке, но за следующие несколько дней надеюсь во всем разобраться.

– Как я понимаю, меня пока приняли для проверки, – сухо сказал Коннор.

Майкл весело рассмеялась:

– Что-то в этом роде. – Она бросила взгляд на Мэгги. – Ну, не смотри на него так сердито. – И снова повернулась к Коннору. – Вам вполне убедительно удается скрывать удивление, но я знаю, что вы знакомы с Ренни, и вижу, что никто не подумал рассказать вам обо мне.

Глядя на нее, Коннор без труда понял, что она имела в виду.

– Вы правы, – ответил он. – Никто не подумал предупредить меня о том, что вы с миссис Салливан близнецы.

– Собственно, это она – мой близнец, – сказала Майкл, играя ямочками на щеках, – но вы ни за что не заставите ее признаться в этом.

Мэгги смотрела, как Коннор несколько секунд изучал Майкл. Она понимала, что он сравнивает ее с Ренни, ищет различия в близнецах. Но она также понимала, куда в конце концов приведет его это сравнение: он сочтет ее бледной и невыразительной копией старших сестер, как всегда случалось, когда ее видели рядом с Ренни и Майкл. Их волосы были цвета темной меди и буйно вились, а ее всего только рыжими. Их зеленые глаза были намного темнее ее собственных, более глубокого изумрудного оттенка, а ее глаза имели цвет простого зеленого стекла. Форма их рта была одинаковой, а их общий серьезный характер заставлял их несколько поджимать губы, скрадывая при этом их полноту, когда они глубоко задумывались, но у Ренин и Майкл во время улыбки появлялись ямочки на щеках, а улыбка Мэгги, как ей было известно, была лишена такого украшения.

Коннор снова перевел взгляд на Майкл:

– Сходство поразительное, но я не принял бы вас за сестру.

Майкл привыкла слышать, как они с Ренни похожи.

– Нам с Ренни наше сходство доставляет удовольствие, – сказала она, – но нам всегда нравится также, когда люди замечают, насколько мы отличаемся друг от друга. Своих мужей мы ни на секунду не введем в заблуждение.

Мэгги опустила вниз племянницу.

– Не могу поверить, что вы пытались это сделать.

– Один раз, – ответила Майкл. – Это был с самого начала порочный план.

– Значит, это идея Ренни, – с полной уверенностью заявила Мэгги.

– Разумеется. – Майкл пожала плечами. – Можно было ожидать, что я уже должна чему-то научиться, но я поддалась ей.

Мэдисон не особенно интересовалась разговорами взрослых, происходящими у нее над головой. Она присутствовала при том, как ее мама и тетя Ренни решили поменяться местами, и видела, как ее отец и дядя Джаррет притворялись, что поверили в обман. Но ей совсем не понравилось, когда дядя Джаррет поцеловал маму так, как это делал только папа. Тете Ренни это тоже очень не понравилось. После разгорелся спор, потом все смеялись, а потом упрекали друг друга. Это все было очень странно и не слишком весело.

Коннор тоже слушал рассказ Майкл вполуха. Он присел на корточки и терпеливо ждал застенчиво приближающуюся к нему малышку Мэдисон. Двухлетняя девчушка лукаво улыбалась в ответ на его ободряющую улыбку. Она смотрела из-под длинных ресниц, гораздо более темных, чем ее ярко-рыжие волосы. Склонив набок головку, она изучала его, составляя свое мнение о нем.

Коннор поманил ее согнутым пальцем, и она прыгнула к нему на руки, чуть не опрокинув его назад. Коннор со смехом встал и слегка подбросил Мэдисон в воздух. Она радостно захохотала, платьице на ней развевалось, кудри подпрыгивали.

Наблюдая за ними, Майкл насмешливо покачала головой и призналась Мэггн:

– Она неисправимая кокетка. Мне бы хотелось возложить вину на Скай, но Мэдисон видела ее всего несколько раз. Хотя, если подумать, этого могло оказаться достаточно, чтобы она научилась… – Она остановилась, заметив застывшее лицо Мэгги. – Что случилось?

Мэгги почти не слышала сестру. Все ее внимание было поглощено Коннором и Мэдисон. «Так вот как это было бы с нашим ребенком». Она смотрела, как он подбрасывает Мэдисон в воздух, его удовольствие было настолько искренним, что у Мэгги сердце сжалось от горя. «Он никогда не давал мне понять, что хотел бы нашего ребенка». И сразу же вслед за этим, глядя, как он подбрасывает и щекочет Мэдисон, подумала: «А я его никогда об этом и не спрашивала».

Майкл схватила сестру за руку и слегка подергала: – Мэгги? Что с тобой?

Озабоченность Майкл привлекла внимание Коннора. Он посадил Мэдисон на руку и сделал несколько шагов к Майкл и Мэгги. Увидел бледность жены, неожиданно углубившиеся тени под ее глазами. Она смотрела на него, словно никогда раньше не видела, и Коннору вовсе не польстило почти обвиняющее, испуганное выражение ее глаз.

На секунду он усомнился, не вспомнила ли она все подробности их первой встречи.

– Мэгги?

Его голос звучал мягко, но глаза смотрели остро и предостерегающе.

Мэгги удалось превратить подавленное рыдание в сдавленный смех. Под тяжелым проницательным взглядом черных глаз Коннора она очнулась от грез. Потрясла головой, чтобы ощутить реальность, и улыбнулась с насмешкой над собой.

– Простите, – сказала она, мозг ее лихорадочно работал, стараясь найти оправдание странному поведению. – Я подумала, что ты ее сейчас уронишь. И застыла от ужаса. – Она тотчас поняла, что Коннор не поверил ей, но принял оправдание. Мэгги почувствовала облегчение, ее поддержала Майкл.

– Тогда тебе не надо смотреть, как с ней играет Этан, – предупредила она, целуя Мэдисон в нежную щечку, – Могу тебе сказать, у меня сердце уходит в пятки, когда он подбрасывает ее к небу. А она только хохочет да хохочет. – Она прижала к себе дочь. – Прав да, Мэдди? Ты хохочешь и хохочешь…

Мэдисон послушно засмеялась.

– Где ваш муж? – спросил Коннор, легонько потрепав Мэдисон по подбородку. Она оттолкнула его руку, но ее глаза умоляли повторить это еще раз. – Мэгги думала, что он приедет вместе с вами.

– Этан уехал в Стилуотер выступать на суде в качестве свидетеля по делу об убийстве. Надеюсь, он вернется раньше, чем вам надо будет уезжать на ранчо. – Она указала на их багаж. – Мне кажется, здесь не слишком много вещей. Вы ведь планируете остаться у нас больше, чем на пару дней, правда?

Мэггн быстро ответила:

– Нам не терпится добраться до ранчо, Майкл. Коннор долго отсутствовал, и я сгораю от нетерпения увидеть мой новый дом.

Коннор увидел, как Майкл слегка прищурилась и более пристально вгляделась в сестру. Он услышал в голосе Мэгги больше отчаяния, чем энтузиазма, и понял, что Майкл достаточно проницательна, чтобы тоже уловить это.

– Мы благодарны за приглашение, – сказал он, обнимая одной рукой Мэгги за талию, – но Мэгги права. Мне не терпится добраться до «Дабл Эйч». Постараюсь привезти ее к вам хотя бы еще раз до того, как наступит зима.

– Зима в Скалистые горы приходит рано, – предупредила Майкл, дружески погрозив Мэгги пальцем.

– Зима приходит рано, – нараспев передразнила Мэдисон. И погрозила пальчиком Коннору.

– Кокетка, – сказал он, улыбаясь ребенку. Майкл вздохнула.

– Должно быть, это вина Скай, – снова сказала она Мэгги. – Я знаю, что меня никогда в этом не обвиняли. – Она снова подхватила Мэдисон на руки и взглянула на чемоданы. – До нашего дома отсюда недалеко, но не тащить же их на себе. Я найму одного из носильщиков, чтобы он их принес.

– У меня в вагоне несколько чемоданов, которые я хочу тебе отдать, – сказала Мэгги. – Не собираюсь тащить все свои вещи в «Дабл Эйч».

Майкл немедленно преисполнилась сочувствия.

– Можешь не объяснять, – сказала она. – Мама и Скай упаковывали вещи для тебя. У меня на чердаке до сих пор лежат некоторые вещи Ренни, потому что они с Джарретом часто переезжают. Могу и твои чемоданы туда поставить, пока ты не решишь, что они тебе нужны, – Она поставила Мэдисон на землю и взяла девочку за руку. Двинулась было вперед, затем приостановилась и послала Коннору кокетливый взгляд искоса, точно такой же, как у ее дочери. – Грозилась ли Мэри Фрэнсис разбить вам коленные чашечки? – спросила она.

– Она об этом позаботилась, – мрачно ответил Коннор.

– О, прекрасно. Значит, вы теперь действительно стали членом семьи. – Она дернула Мэдисон за руку и пошла дальше.

Мэгги и Коннор переглянулись за ее спиной. Но никто из них не улыбнулся.

Денвер очаровал Мэгги. В то время, как Коннор и Майкл почти не смотрели на ходу по сторонам, Мэгги смотрела во все стороны, вытягивала шею, пытаясь заглянуть на боковые улицы и в каждый из магазинов и лавочек вдоль основной магистрали, В ее представлении этот город должен был оказаться грубее, чем Нью-Йорк, но он оказался грубее только в архитектурном украшении зданий. Дома не такие высокие, витрины магазинов не такие большие, но имелся весь набор услуг и развлечений, включая театр и оперу. Из писем Майкл ей было известно, что перестрелки на Мейн-стрит случаются не каждый день и даже не каждый месяц, но поймала себя на мысли, что втайне ожидала чего-то в этом роде. Грабители не выбегали из дверей банка, мимо которого они проходили; пьяные не вываливались из дверей салуна «Счастливая семерка». Мужчины приподнимали шляпы, проходя мимо них, и дружески улыбались, приветствуя их быстрым кивком. Женщины и дети не выглядели запуганными, будто ожидали налета индейцев или опасались быть раздавленными несущимся стадом скота. День стоял теплый и солнечный, и, казалось, все ему радовались.

Мэгги была слегка разочарована. Дом Майкл находился в двух кварталах от конторы ее мужа. Когда она отпустила ручку Мэдисон, девочка побежала вдоль белого забора, отгораживающего двор, и подбежала к воротам. Там она взобралась на железную калитку и стала на ней кататься, делая как раз то, что ей запрещалось. Она думала, что в присутствии гостей ее не станут ругать. Но просчиталась. Мать наградила ее суровым, понимающим взглядом, и Мэдисон спрыгнула на землю, повесив головку и демонстрируя большую покорность, чем чувствовала. Взрослые с трудом удерживались от смеха.

– Истинная актриса, – заметил. Коннор, пряча улыбку. И добавил невинным тоном: – Ив кого же это она такая?

– Не в мою семью, – ответила Майкл с игривым высокомерием. Она открыла калитку и загнала Мэдисон во двор. – Это у нее от отца. Когда-то он воображал себя преступником. – Майкл увидела на лице Коннора искреннее удивление и интерес и взглянула на Мэгги, сдвинув тонкие брови: – Разве ты не рассказывала ему?

– Нет, как-то к слову не пришлось.

Майкл рассмеялась над собственным предположением.

– Конечно, не пришлось. Уверена, что и во время путешествия у вас нашлись более приятные занятия, чем разговоры о том, как я познакомилась с Этаном.

Мэгги залилась краской, не в состоянии посмотреть сестре в глаза. Коннор выручил ее, слегка сжав руку и произнеся с подходящим к случаю ударением:

– Гораздо более приятные. Майкл снова рассмеялась:

– Давайте войдем в дом, а?

Она помогла Мэдисон взобраться по двум ступенькам на широкое деревянное крыльцо. Слева от двери подвешенные к балкам крыльца качели тихо раскачивались под дуновением легкого ветерка, огибавшего угол белого бревенчатого дома. Майкл распахнула дверь и пригласила гостей войти.

Этот дом ничем не напоминал Мэгги их похожий на дворец особняк на углу Бродвея и 50-й улицы, но они не всегда в нем жили. До того, как Джей Мак перевез свою любовницу и детей в этот район, они жили в приятном, непритязательном домике возле Юнион-сквер. В своем новом доме Майкл удалось воспроизвести очарование их детского окружения.

Мэдисон ухватила за руку Коннора и повела его одного на экскурсию. Мэгги с Майкл отстали.

– Здась чудесно, – сказала Мэгги, входя в гостиную из прихожей. – Этот дом напоминает мне о…

– Знаю, – ответила Майкл, подхватив мысль сестры прежде, чем та успела закончить фразу. – Ренни тоже так думает. И мама тоже так считала, когда приезжала в гости. Я ничего не делала специально, просто так вышло. Кое-какая мебель похожа на ту, что был? у нас когда мы были маленькими, и, наверное, это цвета, которые я выбрала для комнат, создают такое впечатление.

– Нет, – возразила Мэгги. Ее взгляд скользнул по каминной полке, уставленной фотографиями в золоченых и оловянных рамках. Мебель была мягкой, удобно набитой, у спинки дивана и на креслах лежало множество подушечек, еще больше в беспорядке валялохл на полу. На одном из столиков и на специальной подставке на полу в беспорядке лежали выпуски «Роки-Маунтинньюс».

– Нет, – повторила Мэгги, ласково улыбаясь, – это нечто большее. Это ощущение. Дело не в том, что находится в комнате. Дело в том, как в этой комнате.

Рот Майкл комично скособочился, и она бросила на сестру откровенно оскорбленный взгляд:

– Ты имеешь в виду мои способности вести хозяйство. Мэгги снова огляделась.

– Наверное, да, – с удивлением произнесла она. – Как маме удавалось управляться с нами пятерыми, и без всякой миссис Кэйвенау?

– Мама задавала тот же вопрос, но была счастлива увидеть, что я продолжила традицию. Она называет это «уютным хаосом». Джей Мак назвал это разгромом. Он хотел, чтобы Этан нанял экономку.

Мэгги широко раскрыла глаза.

– О, это еще не все, – сказала Майкл, беря со стола газеты и кладя их на подставку. – Только не с Джем Маком. Он практически приказал Этану заставить меня бросить работу в «Роки-Маунтин ньюс». Потом и сам отдал мне тот же приказ. Он считал также более целесообразным, чтобы мы выстроили себе новый дом в другой части города, подальше от конторы Этана и от здания суда. Он решил, что слишком опасно для федерального судебного исполнителя быть так легко доступным. С ним никто не разговаривал в течение двадцати четырех часов.

– Бедный папа. Майкл рассмеялась:

– Вот именно, все мы его прощаем, даже если не сдаемся. – Она увидела, как по лицу Мэгги пробежала тень. Майкл импульсивно схватила сестру за руку и потянула в сторону кухни в задней стороне дома. – Пошли, я приготовлю тебе чаю, а ты мне все расскажешь. Пока твой муж в надежных руках Мэдисон.

Лицо Мэгги сморщилось, и она сама удивилась больше, чем Майкл, разразившись рыданиями.

Майкл поставила стул около кухонного стола и усадила на него Мэгги. Она не бросилась утешать ее. Вместо этого нашла сестре носовой платок, сунула ей в руку и занялась приготовлением чая. К тому времени, как чай был готов, Мэгги уже взяла себя в руки. Майкл поставила перед ней чашку чая и тоже присела к столу. Им было слышно, как наверху Коннор играет с Мэдисон в ее комнате.

– Он мне оказывает услугу, доводя ее до изнеможения, – сказала она Мэгги. – Я боялась, что она слишком возбудится и не будет спать днем.

Улыбка Мэгги все еще была вымученной.

– Он хорошо с ней ладит, правда?

– У некоторых людей особый дар общения с детьми. У Этана он есть. Я тоже учусь.

Мэгги подняла брови:

– Ты – учишься?

– У-гу. Пойми меня правильно. Я люблю Мэдди. Но Этан ведет себя с ней более свободно. Наверное, я боюсь сделать что-то неправильно. Этан не знает страха, или слишком уверен в себе, я не знаю, что правильнее, но он реагирует на него, как подсолнечник на солнце, – Она вздохнула. – Иногда мне хочется, чтобы рядом была мама, чтобы мне помочь или по крайней мере придать мне уверенности. Я не умею так, как она. Это ты так умеешь.

– Я?

Майкл кивнула.

– Ты, – твердо ответила она, но не стала объяснять. Она заставила Мэгги отпить немного чая. – Так расскажи мне, как состоялось это замужество. Когда я в последний раз видела Ренни, она рвала на себе волосы, сожалея, что рассказала о Конноре Холидее и его земле Джею Маку. У нее не было ни малейшего представления, что брошенные мимоходом замечания об этом человеке запустят колеса механизма в голове Джея Мака. Она опасается, что ты ее не простишь.

Мэгги поднесла к губам чашку. Ее холодным рукам было приятно, ощущать тепло, которое согревало их и останавливало дрожь. Она осторожно сделала глоток и поверх чашки взглянула прямо в глаза сестре.

– Нечего прощать, – ровным голосом произнесла она – Все сложилось к лучшему. Мы с Коннором очень любим друг друга.

Майкл пристально смотрела на сестру. Несколько секунд молчала.

– Я так и подумала, когда в первый раз увидела вас на вокзале. Но с тех пор все больше сомневаюсь.

Мэгги сделала еще глоток.

– Это правда, – тихо сказала она. – Сначала все было ужасно. Никто из нас не хотел даже думать о предложениях Джея Мака.

– Предложениях? – фыркнула Майкл. – Ты добрее, чем я была бы на твоем месте.

– Это потому, что я счастлива на своем… теперь.

– Тогда о чем ты так горько плакала несколько минут назад? – напрямик спросила Майкл. – Боже мой, Мэгги, у тебя до сих пор глаза красные от слез.

Мэгги поставила чашку и смущенно еще раз вытерла платком глаза.

– Лучше? – спросила она.

– Немного. Только ты не скроешь это от Коннора. Тебе придется что-то придумать для него, но мне показалось, что ты начинаешь привыкать прятать свои истинные чувства. Не то чтобы тебе это очень хорошо удавалось, но по крайней мере ты приобретаешь опыт.

– Это несправедливо, Майкл, – тихо ответила Мэгги, пряча платочек. – Я говорю тебе правду.

Но Майкл не была уверена в этом.

– Тогда почему ты плакала?

– Не знаю. – И так как это было весьма близко к правде, то ее голос прозвучал достаточно правдиво. – Все это для меня так ново, наверное. Я немного боюсь.

– Он тебя колотит?

– Нет!

– Потому что в этом случае…

– Нет! – Чашка Мэгги задребезжала на блюдце, когда она рывком встала из-за стола. – Никогда! Он бы никогда…

– Ладно, – спокойно сказала Майкл. Ока легонько похлопала по столу, приглашая Мэгги снова присесть. – Этому по крайней мере я верю. – Она помолчала. – А как твои мечты, Мэгги? Ты отказалась от медицины, чтобы стать женой Коннора Холидея?