Текст книги "В сердце моем навсегда"

– Подождем. – Он изогнул шею, чтобы получше разглядеть небо. Оно было неумолимо серого цвета, быстро наступала ночь. – Когда-нибудь ведь должен быть просвет.

Мэгги поправила шлейф и откинулась назад. Гребни, держащие ее тщательно уложенные волосы, впились в голову. Она их вынула и пальцами расчесала волосы.

– Так-то лучше. – Снова откинулась назад на кожаные подушки и закрыла глаза.

Взгляд Кош юра упал на хрупкую белоснежную шею, и пальцы пронзило желание прикоснуться к ней. Он засунул руки глубоко в карманы фрака и попытался думать о чем-нибудь другом, не обращая внимания на неудобство от напряжения в паху. Но ничего в голову не приходило. Перед его мысленным взором снова и снова проходило чувственное движение пальцев Мэгги сквозь пряди ее пышных волос.

Коннор снял фрак.

– Вот, – грубо сказал он, сунув его ей в руки. – Наденьте.

Настойчивый голос Коннора рывком выдернул Мэгги из ее мирной задумчивости. Склонив голову набок, она нахмурилась:

– Но…

– Я передумал, – сказал он. – Я же вам говорил, что не всегда буду поступать в соответствии с вашими желаниями.

Мэгги боролась с гребнями, пытаясь снова воткнуть их в волосы. Он взял их из ее онемевших пальцев и заставил надеть фрак. Затем выскочил из кареты, повернулся и поднял ее на руки.

Мэгги ожидала, что он снова поставит ее на землю, и уже приготовилась к тому, что сейчас вода просочится сквозь ее туфелькн и чулки. Но этого не произошло. Кон-нор Холидей подхватил ее вместе со шлейфом на руки и понес прямо ко входу в отель. Вся работа досталась ему, но почему-то именно у нее перехватило дыхание.

Оказавшись внутри, он опустил ее. Мэгги увидела в холле постояльцев, наблюдающих за ними с понимающей улыбкой и подталкиваниях друг друга локтями. Наверное, зрелище было романтичным, но в действительности она ничего такого не ощущала. Она осторожно сняла фрак Коннора и протянула ему. Посмотрев на свое отражение в зеркале, украшавшем вход в «Сент-Марк», Мэгги поняла, что была спасена от потопа, но Коннору досталось сполна.

С вьющихся кончиков его черных волос вода капала на воротник, а мокрая белая рубашка облепила плечи. Даже его ресницы были мокрыми. Он натянул на себя влажный фрак. – Подождите, – остановила его Мэгги, когда он направился было к стойке администратора. Поднялась на цыпочки и указательным пальцем смахнула капельку воды со щеки Коннора. – Вот. Так лучше.

Она ошибалась, но он не стал ей этого говорить. Взял ее за запястье, И по выражению на ее лице понял, что сжал ее руку сильнее, чем намеревался. Он слегка ослабил хватку, выдавил из себя улыбку н ради наблюдавших за ними зрителей поцеловал ей руку.

У Мэгги не было выбора. Она должна следовать туда, куда он ее ведет, хотя чувствовала, что ее не столько ведут, сколько тащат. Пока он разговаривал с управляющим, подтверждая заказ, Мэгги высвободилась и обвела взглядом холл.

Отель «Сент-Марк» отличался определенным великолепием, и его гости одновременно чувствовали себя удобно устроенными и преисполненными благоговения. Затейливая лепнина потолков притягивала взоры вверх, а неясные отражения в полированном дереве заставляли оставаться на земле. Мэгги много раз бывала в этом отеле, особенно тогда, когда ее сестра Майкл подолгу жила здесь. «Сент-Марк» импонировал семейным клиентам и постоянным жильцам наличием просторных и гостеприимных обеденного зала и гостиной.

Мэгги снова повернулась к управляющему, который заверял Коннора, что все будет сделано по его вкусу. Но слушала лишь вполуха. Ее внимание привлекла открытая регистрационная книга, лежащая перед ней. Мистер и миссис Коннор Холидей. Словно она прекратила свое существование.

Погруженный в собственные мрачные мысли, Коннор не заметил задумчивости ушедшей в себя Мэгги, пока они поднимались на пятый этаж на паровом лифте. Он впустил ее в номер, а вскоре пришел и слуга с чемоданами.

Просторный номер был со вкусом обставлен мебелью из темного ореха. В той части комнаты, которая служила для приема гостей, стояли два кресла с подголовниками и длинный, туго набитый диван. Цвета ковра повторяли цветовую гамму комнаты – кремовые, каштановые, темно-зеленые. В части, служившей столовой, стояли небольшой стол орехового дерева и два стула; вся мебель была отполирована до такого блеска, что отражала обитателей комнаты. Огромных размеров хрустальная ваза стояла посередине стола, н нежный аромат дюжины красных роз на длинных стеблях наполнял комнату. Над камином висело вычурное зеркало в золоченой раме, усиливающее газовое освещение комнаты.

Слуга отнес их чемоданы в спальню. Показал гардероб, туалетную и ванную комнаты и балкон, выходящий на Бродвей.

Стоя на пороге спальни, Мэгги отметила все это только каким-то уголком сознания. Ее внимание было приковано к кровати, и когда слуга ушел и они снова остались с Коннором наедине, она сказала первое, что пришло ей в голову, то единственное, о чем она думала уже почти десять минут:

– Тут только одна.

Коннор, снимавший фрак, остановился и бросил на нес странный взгляд:

– Что?

– Тут только одна, – повторила Мэгги.

Он закончил снимать фрак и повесил его на медную вешалку у самой двери.

– Это я понял, – сказал он, проводя рукой по черным волосам. Затем взялся за влажную сорочку. – Не понял только, что это значит.

– Одна кровать, – ответила она. – Одна спальня! Должно быть две. У моей сестры был здесь номер. И у нее было две спальни.

– Уверен, что так и было, – ровным голосом ответил Коннор. – Но ведь она жила здесь. И не была еще замужем.

Мэгги его спокойствие показалось возмутительным.

– И что же? Какое это имеет значение? В «Сент-Марке» есть номера с двумя спальнями, и я хочу такой номер. – Даже сама Мэгги поняла, что говорит, словно избалованный ребенок, готовый закатить истерику.

Коннор на секунду задумался, потом пожал плечами.

– Прекрасно, – сказал он. – Но вам придется договариваться самой.

Несмотря на его равнодушный тон, Мэгги почувствовала, что он бросает ей вызов.

– Прекрасно, – ответила она. – Так я и сделаю. Она причесала волосы перед зеркалом над камином и, когда поспешные попытки привести в порядок свою внешность ее удовлетворили, повернулась к выходу. Коннор стоял перед дверью, преграждая ей путь.

– Вам известно, что они считают нас новобрачными, – приветливо сказал он.

Мэгги поняла бы сама, если бы подумала об этом раньше.

– И что же? – небрежно спросила она, притворяясь, что это не имеет значения.

Коннор шагнул в сторону, давая ей пройти.

– Если вы считаете разумным просить вторую спальню в первую брачную ночь, то я не собираюсь вас останавливать.

Решительно настроенная, Мэгги сказала:

– Это меньшее из двух зол, не так ли?

Он распахнул перед ней дверь.

– Добро пожаловать. С нетерпением жду возможности послушать, как вы им это объясните.

Мэгги высокомерно фыркнула и промчалась мимо него, наградив злым взглядом, когда он тихонько рассмеялся. Она села в лифт, но велела лифтеру высадить ее на третьем этаже. Уверенно вышла из лифта, делая вид, что знает, куда идти. Услышав, как за ней закрылась дверца и лифт снова пошел вверх, она остановилась и прислонилась к стене тускло освещенного коридора.

Что же все-таки она скажет у стойки администратора? Что у невесты сдали нервы? Что жених из тех, которые бьют своих жен? Что один из них болен? Что их брак – просто фарс? Что им удобно в одной постели только в борделях?

Смех Мэгги прозвучал немного истерично. Дальше по коридору открылась дверь, и вышел какой-то мужчина. Она низко пригнула голову, прикрыла рот рукой и притворилась, что кашляет. Потом пошла, не поднимая головы, и почувствовала на себе испытующий взгляд незнакомца. Мэгги дошла до конца коридора и открыла дверь на лестницу. Оказавшись в безопасности, вдали от любопытных взглядов, она остановилась на ступеньках, слегка прислонившись к железным перилам. Глянула вниз. На первый этаж вели двадцать четыре ступеньки. Вспомнила улыбающегося управляющего, добрые пожелания дежурного и портье. Мистер и миссис Коннор Холидей. Мэгги взглянула вверх. Три пролета лестницы высились над ней. Семьдесят две ступеньки.

Ладно, подумала она, если идти медленно, возможно, к тому времени, как она доберется до верха, ее ргтория кэ» раз будет готова.

Когда Мэгги вернулась, Коннора в гостиной не было. Она страшилась войти в спальню, боясь застать его там в полураздетом виде. Обзывая себя дурой и трусихой, Мэгги все же вошла туда, но его и там не было. Она произнесла его имя, сперва тихо, потом погромче. Он не ответил. Она заглянула в туалетную комнату и постучала в дверь ванной. Ответа не было.

Может быть, он пошел искать ее, когда увидел, что ее так долго нет? Мэгги нахмурилась, спрашивая себя, не повлияет ли это на ту историю, которую она придумала. Она зажгла керосиновые лампы у кровати и выключила газовые рожки. Присев на край широкой кровати под пологом, Мэгги сняла туфли и аккуратно скатала вниз чулки. Открыла свой чемодан и обнаружила, что он пуст. Зато гардероб был заполнен ее одеждой – и его тоже. У нее как-то странно все внутри сжалось, когда она увидела его рубашки, висящие рядом со своими сорочками, свои чулки рядом с его носками. Ее разноцветные ленты для волос соседствовали с его черными галстуками. Его жилет соприкасался с ее корсетом.

Мэгги вытащила свою ночную сорочку и положила в ногах кровати. Утром мать и сестра помогали ей надеть платье. Сейчас Мэгги сражалась с рядом крохотных пуговичек на спине.

Наблюдая за Мэгги с балкона, Коннор ощущал себя нищим уличным мальчишкой, прижимающимся носом к витрине булочной. Только его жена была не горячей пышкой, и реагировал не его рот, наполняясь слюной. Прохладный ночной воздух не так эффективно действовал на его восставшую плоть, как холодный душ, но Коннору отнюдь не хотелось отвернуться от Мэгги и наслаждаться видом Бродвея. Весь в напряжении, он присел на край каменной балюстрады, скрестив перед собой руки. Его веки отяжелели, обычно отчужденный взгляд стал сонным, он пристально наблюдал за Мэгги.

Она изгибалась и изворачивалась, пытаясь достать до пуговок на спине. В ее движениях была какая-то врожденная грация. Ей удалось высвободить одно плечо, и свет лампы засверкал на обнаженной коже. Приглушенные тени оранжевого оттенка обрисовывали ключицу. От ее усилий гребни, держащие волосы, выпали. Она отбросила их в сторону, быстро заплела волосы, и теперь одна толстая медная коса ниспадала на спину. В это мгновение она казалась слишком юной, чтобы быть кому-либо женой.

Затем Мэгги выскользнула из своего расшитого бисером голубого платья.

Батистовая сорочка облегала ее фигуру. Это было простое одеяние, без каких-либо оборок, подчеркивающих выпуклости груди или бедер. Она дернула за ленту, и сорочка скользнула вниз по ее плечам, талии и бедрам и легла вокруг босых ног. Мэгги перешагнула через нее.

Коннор заерзал на каменной ограде, когда Мэгги потянулась назад, чтобы распустить шнурки корсета. От этого движения ее груди выступили вперед. Он как бы ощутил ее вздох, когда корсет упал на пол. Сунув руку в лифчик, она потерла тело ладонью. Коннор не понимал, зачем ей эта броня, которая не выполняла никакой функции, а только доставляла неудобства. Он мог двумя руками почти обхватить ее талию. Корсет только не позволял ему почувствовать ее мягкое тело так, как ему бы хотелось. Но с другой стороны, возможно, она именно потому его и надела.

Коннор встал и оттолкнулся от перил как раз тогда, когда Мэгги взялась за край лифчика и начала поднимать его вверх. Он легонько постучал в стекло двери и увидел, как она застыла.

Словно почуявший опасность олень, Мэгги стояла в неподвижной настороженности. Звук не повторялся, но для нее это не имело значения. Она знала, что слышала его, и знала, откуда он донесся.

Мэгги медленно подняла голову, пальцы ее выпустили край лифчика. Он скромно прикрыл обнаженную кожу, но это едва ли что-то меняло. Она чувствовала себя обнаженной, выставленной напоказ. Она видела очертания фигуры на балконе, темный профиль, который все еще таил в себе опасность и угрозу, хотя знала, чей он. Ей не нужно было видеть глаза, чтобы почувствовать их холодную, бездонную глубину, не нужно было видеть лицо, чтобы угадать на нем насмешливую полуулыбку.

Мэгги была довольна своей сдержанностью; довольна тем, что не вскрикнула, как побуждал ее инстинкт. Повернувшись к Коннору спиной, она подобрала ночную сорочку и надела ее через голову.

Коннор снова постучал. И вдобавок подергал дверную ручку.

Когда Мэгги снова обернулась, она улыбалась. Он заперт снаружи. В этом была восхитительная ирония, и она чувствовала себя несравненно более уверенной в себе. Не спеша подошла к двери и нахально ухмыльнулась ему.

– Между нами не всегда будет дверь, – напомнил Коннор. Он понимал, что она бы не смотрела на него с таким самодовольным видом, если бы не чувствовала свою безопасность и превосходство.

– Вы правы, – ответила Мэгги. – Если вы сейчас прыгнете вниз, я стану вдовой и навсегда от вас избавлюсь.

– Можете на это не рассчитывать.

Даже искаженный стеклом, его голос таил в себе угрозу. Возможно, он прыгнет и останется жив просто ей назло, или, что еще хуже, умрет и будет к ней являться призраком. Мэгги повернула заклинившуюся ручку и открыла дверь.

– Спасибо, – холодно произнес он, входя в комнату. Мэгги проигнорировала его. Подошла к гардеробу, взяла халат и исчезла в ванной.

Коннор прищурил глаза, глядя на воинственный разворот ее плеч. Пальцы его, крепко сжатые в кулаки, позволили ему сдержаться и не схватить ее за косу и крепко дернуть к себе. Он не знал, что сделал бы с ней после этого. Ему хотелось верить, что он стал бы ее трясти, но в душе он знал, что без всякой провокации с ее стороны стал бы страстно ее целовать.

Тихо выругавшись, Коннор подошел к гардеробу и достал собственную ночную сорочку и халат. Вероятно, Мэгги проведет в ванной большую часть вечера.

Час спустя во второй раз за вечер Мэгги замерла на пороге спальни. Коннор сидел на кровати, заняв всю ее середину, и читал нью-йоркскую «Кроникл», явно считая постель своей территорией.

Мэгги прочистила горло.

– Я не признаю права самовольного захвата, – сказала она.

– Что?

– Вы слышали.

– Я вас всегда слышу, – терпеливо ответил он, не поднимая глаз от газеты. – Но, кажется, никогда не понимаю, о чем вы говорите.

Разъяренная его невниманием, Мэгги перегнулась через кровать и выхватила газету из его рук. Потом уставилась на слитый лист в сжатых кулаках и пришла в ужас от собственного поведения. Подняв взгляд на Коннора, она увидела, что он наблюдает за ней тем притворно завороженным взглядом, который совершенно лишал ее присутствия духа.

– Извините, – сказала она, не в состоянии передать этими словами всю глубину своего сожаления. Развернула газету, положила ее на одеяло из гусиного пуха и попыталась разгладить. Но ее попытки не увенчались успехом.

– Позвольте мне, – сказал Коннор, вынимая газету из-под ее пальцев, – пока вы ее не уничтожили окончательно. – Он аккуратно сложил газету на своей прикроватной тумбочке. Затем повернулся к ней: – Вы говорили?..

Мэгги отступила от кровати на шаг.

– Я не признаю права самовольного захвата, – повторила Мэгги, указывая на него, а потом обведя рукой всю постель. – Только то, что вы забрались в нее первым, не дает вам права владеть ею.

Одна из его черных бровей взлетела вверх.

– Не дает? Вы хотите сказать, мне необходимо куда-то пойти и подать заявку?

– Это не смешно.

– Я и не хотел смешить. Говорю серьезно. Следует ли мне обратиться к управляющему за подтверждением прав на эту постель?

– Вы это делаете нарочно, – ответила она голосом, от отчаяния прозвучавшим резко. – Где я должна спать, по-вашему?

Он огляделся, словно впервые заметил, что занял всю кровать.

– А вы подумали, что я хочу один занять все это пространство? – спросил он, поддразнивая ее. – Я готов поделиться. – Он похлопал ладонью по постели: Выбирайте любую сторону.

Не вполне веря своим ушам, Мэгги несколько секунд молча смотрела на него.

– Идите к черту, – наконец ответила она. Коннор смотрел ей вслед, но его ядовитая улыбка исчезла, когда Мэгги захлопнула за собой дверь.

От громкого стука двери Мэгги поморщилась. После того, как Коннор не обратил внимания на ее вторую за вечер ребяческую выходку, она смотрела на диван в гостиной как на злейшего врага. Подушки и одеяла остались в другой комнате, и она не хотела за ними возвращаться. Выключив газовое освещение, Мэгги свернулась в одном из уголков дивана, к своему неудовольствию, обнаружив, что он именно такой жесткий и неудобный, каким кажется на вид. Она сняла халат и попыталась использовать его сперва как подушку, затем как одеяло. И в том, и в другом случае он не слишком годился.

Мэгги вытянулась во весь рост, но ее сравнительно малый рост не давал ей никаких преимуществ – все равно йоги свешивались, или же ее тело неестественно изгибалось, если она пыталась положить ноги на подлокотник. Шум и свет с улицы проникали в комнату. Она ничего не могла поделать с прохожими, но в ее силах было закрыться от света. Мэгги встала, прошлепала босиком к окну и задернула шторы. Потом попробовала оба кресла в качестве возможного пристанища на ночь. Ничего не вышло. Возвращаясь обратно к дивану, она ударилась большим пальцем коги о табуретку для ног и, запрыгав на одной ноге по комнате, подвернула лодыжку. Придя в отчаяние, Мэгги пнула ногой табуретку, но ноге только стало еще больнее.

– Черт! – выругалась она, падая на диван. Взяла в руки больную ногу и стала ее растирать. Коннора Холидея никто не обвинит в том, что он джентльмен, она-то уж точно.

Дверь из спальни открылась. На пороге стоял Коннор, прислонившись к косяку, освещенный сзади лампой, и спросил:

– Вы закончили?

– Закончила что? – спросила Мэгги с нетерпением.

– Производить шум.

Хотя Мэгги шумела не нарочно, она возразила:

– Почему вы должны спать, если я не могу?

– В самом деле, почему? – сухо спросил он. Оттолкнулся от косяка и вошел в гостиную. Его глаза привыкли к темноте, и он впервые заметил, что Мэгги ушиблась.

– Что случилось?

– Ничего.

Коннор присел на подлокотник кресла и потуже затянул пояс халата на талии.

– Вы собираетесь быть такой скверной всю дорогу до Колорадо? – спросил он. – Потому что в этом случае я пересмотрю свое обещание сопровождать вас.

Мэгги не приняла его угрозу всерьез.

– Мы заключили сделку.

– Люди на каждом шагу нарушают сделки.

– Но не вы. – Она не считала его джентльменом, но была уверена, что он человек слова и чести.

Коннор смотрел на нее целую минуту.

– Ладно, – наконец ответил он. – Не я. Но это не означает, что я не могу, в свою очередь, стать скверным.

– Вы это уже доказали, – тихо пробормотала она. Он услышал, но проигнорировал ее замечание.

– Вы действительно собираетесь вот так пропутешествовать две тысячи миль?

Из соображений гордости Мэгги притворилась, что обдумывает вопрос. И в конце концов отрицательно покачала головой.

– Прекрасно, – сказал Коннор. – Что вы с собой сделали?

– Ударилась большим пальцем о табуретку для ног.

– А еще? – спросил он, не удовлетворившись этим ответом.

Она удивилась, откуда он знает, что это не все.

– А еще, по-моему, растянула лодыжку.

Коннор зажег керосиновую лампу, стоящую на столике из орехового дерева. Потом нашел перевернутую табуретку, поставил перед Мэгги и уселся. Не спрашивая позволения, взял ее ногу и положил к себе на колени. Сперва он осмотрел большой палец, слегка потрогал его пальцем, затем осторожно ощупал ступню и щиколотку.

Мэгги поморщилась и рефлекторно дернулась, пытаясь отнять ногу, когда он нащупал болезненное место.

Он крепко, но мягко держал ее, не отпуская. Почувствовал, как она расслабилась, все еще не слишком доверяя ему, но все же больше, чем за несколько секунд до этого.

– Действительно, растяжение. – Его пальцы рассеянно поглаживали ее теплую кожу, потом он сказал, слегка надавливая поочередно на кости стопы: – Что вы собираетесь делать?

– Почему вы спрашиваете меня? – Мэгги говорила слегка задыхающимся голосом, что ей совсем не понравилось, и она надеялась, что он этого не услышал.

– Вы же хотите стать доктором, правда? – Он по чувствовал, как она снова напряглась, снова стала меньше ему доверять, хотя и по другой причине, и это его рассердило. – Вы же сами мне об этом рассказывали. Сегодня днем я расспросил Скай. Она сообщила, что вас не приняли в медицинскую школу. Вы поэтому пришли ко мне?

– Возможно, вы сможете достать льда для ноги, – сказала она.

– Вы пошли к мадам Рестель до или после получения отказа?

– Не беспокойтесь, – ответила она, садясь прямее. – Я сама достану лед.

Пальцы Коннора помимо его воли крепче сжались на больной ноге Мэгги.

– Вы думали о ком-нибудь, кроме себя, принимая это решение?

У Мэгги перехватило дыхание, когда ногу пронзила боль. Казалось, она пронеслась по всему позвоночнику и взорвалась у нее в голове.

– Пожалуйста, – ахнула она. – Вы мне делаете больно.

Он запоздало осознал все происходящее: свою хватку, ее слезы, свои болезненные вопросы, ее страх. Коннор отпустил ступню.

– Простите.

Мэгги поднялась с дивана и попятилась от него, прихрамывая.

– Не прикасайтесь ко мне, – хрипло произнесла она. – Никогда не прикасайтесь ко мне. Ненавижу, когда вы это делаете. Вы всегда делаете мне больно. Вы не умеете по-другому. – Теперь она дрожала, глаза ее смотрели осуждающе. – Мне все равно, пусть вы действительно меня ненавидите, мне все равно, что вы обо мне думаете. Вы получили то, что хотели от этого брака. Я не единственная проститутка в этой комнате.

Она отшатнулась, когда Коннор поднялся.

– Мэгги, – тихо сказал он. Посмотрел, как она плотнее прижалась к стене. Коннор не совсем ясно представлял себе, что хочет сказать. Он презирал ее поступок. Разве это не означало, что и ее он тоже презирает? Но вероятно, недостаточно сильно. Если бы он не хотел ее, если бы его не влекло к ней, ему не приходилось бы так часто напоминать себе, как сильно он ее не любит. Недовольство собой лишило его глаза всякого выражения. Они стали равнодушными, черными и холодными, как зимняя ночь.

– Я принесу лед, – сказал он. – Извините. Мне надо переодеться.

Когда Коннор через несколько минут вышел из спальни, Мэгги уже не прижималась к стене, хотя все еще стояла, прислонившись к ней. Краем глаза он заметил, как она вздрогнула, когда он проходил мимо.

– Из этого ничего не выйдет, – тихо сказал он. Оставшись одна, Мэгги почувствовала, что сползает по стенке вниз. Однако глаза ее оставались сухими, хотя никогда еще ей так не хотелось плакать, как сейчас. Трудно было глотать, а в груди такая тяжесть, что невозможно вздохнуть. Что он хотел сказать? Что не выйдет? Несомненно, он не имел в виду их брак. Из него и не должно было выйти ничего хорошего. Они поженились для того, чтобы он оказался неудачным. Все другие варианты были неприемлемыми для них обоих.

Мэгги подобрала ноги к груди и обхватила их руками. Не собирается ли Коннор нарушить их соглашение? Сегодня утром она видела, как Джей Мак увел Коннора одного в библиотеку. Ни отец, ни Коннор потом не упоминали об этом, но Мэгги знала, что там произошло. Джей Мак вручил Коннору бумаги на ранчо. Земля снова принадлежала Коннору и была в безопасности от тирании Северо-Западной железнодорожной компании и от грабителей-магнатов. И все, что ему пришлось для этого сделать, – взять жену, которая ему была не нужна, которой он не желал и которая ему не нравилась.

Коннор быстро достал лед. Ресторанные служащие завернули осколки льда в полотняную салфетку и, кроме того, дали еще целое ведерко. Все в отеле «Сент-Марк» были рады услужить новобрачным.

Коннор положил салфетку со льдом на диван и поставил ведро на мраморную доску перед камином.

– Идите сюда, – позвал он, протягивая руку.

Мэгги колебалась, но он не опускал руку. Она подала ему руку и позволила поднять себя на ноги. Он указал ей на диван. На этот раз, вместо того чтобы сесть самому, Коннор опустился на колени и положил больную ногу Мэгги на табурет. На несколько дюймов поднял подол ее ночной сорочки и слегка прижал салфетку, наполненную льдом, к щиколотке.

– Слишком холодно? – спросил он. увидев гримасу на ее лице.

– Я могу это вытерпеть.

– Я не о том спросил. Я могу взять еще одно полотенце и обернуть им лед, если он слишком холодный. Мэгги старалась быть учтивой.

– Все хорошо.

Коннор опустился на корточки.

– Приношу извинения за то, что сделал, – сказал он. – Я не хотел причинить вам боль.

Мэгги понимала, что он говорит о физической боли. Другую боль он причинил ей вполне намеренно.

– Знаю. Все в порядке.

– Вы всегда так легко прощаете людей, причинивших вам боль?

От удивления Мэгги широко раскрыла глаза:

– Не понимаю.

– Я тоже, – сказал Коннор, внимательно глядя ей в лицо. Кошачий разрез ее глаз становился более явным, когда она склоняла голову набок. Она втянула нижнюю губку и прикусила ее зубами – привычка, которая могла указывать на задумчивость или беспокойство. Когда она сдвигала брови, между ними пролегала крохотная вертикальная морщинка. Он неожиданно увидел ее сидящей на широкой кровати, очертания ее стройного тела были как-то одновременно и резкими, и жаждущими, такой он увидел ее, войдя в комнату в борделе.

– Если бы я знал тогда… – Его голос замер. Поступил бы он иначе? – подумалось ему. Залез бы он в ту ночь в ее постель? Он просил тихую девушку, которая не станет задавать слишком много вопросов или, что еще хуже, докучать ему историей своей несчастной жизни. Он не хотел ничего знать о женщине под ним, женщине, которая приняла его в себя и позволила ему выплеснуть свое отчаяние в ее легкое и хрупкое тело. Он не хотел, чтобы это было таким глубоко личным. – Не важно, – сказал Коннор. Маска, под которой он прятал лицо, снова была на месте. Он встал. – Что вам сказал администратор, когда вы просили другую комнату?

Мэгги была застигнута врасплох. Этого вопроса она ждала гораздо раньше. Она чуть не забыла, что собиралась ответить.

– Отель переполнен, – сказала она. – Управляющий сказал, что свободных комнат нет.

– Ни одной? – В уголке рта Коннора играла полуулыбка. – Жаль, что я этого не знал.

– Почему? – нахмурилась Мэгги.

– Не стал бы трудиться и просить комнату. – Он исчез в соседней спальне, а когда вернулся, в руке у него был чемодан. Зажатый в спешке рукав рубашки торчал из щели в боку.

– Комната 313, – сказал он. – Управляющий без труда устроил меня, когда я сказал ему, что не хочу вас беспокоить. В сущности, он предложил мне на выбор несколько комнат. В некоторых были две спальни, но я объяснил, что не вижу смысла рисковать, чтобы при переселении еще сильнее не повредить вашу ногу.

Мэгги тихо застонала, ее лицо вспыхнуло от смущения, так ее уличили во лжи.

– Надеюсь, вы выглядели должным образом раздосадованным, когда разговаривали с ним, – сказала она, пытаясь сохранить достоинство. Мысль о том, что Коннор мог показать свое удовольствие, даже восторг, от того, что избавился от своей невесты на эту ночь, была унизительной.

Коннор не ответил, пока не оказался в коридоре, за пределами досягаемости слуха Мэгги.

– Выглядеть раздосадованным было самым легким, – пробормотал он.