Текст книги "В сердце моем навсегда"

– Коннор взглянул на Мэгги, словно хотел сказать: ты имен но это чувствуешь? Она вспыхнула вместо ответа. Коннор рассмеялся.

Мередит и Патрик, каждый поглощенный своим завтраком, ничего не заметили.

Шли недели, Мэгги собирала в памяти краткие счастливые мгновения, милые ее сердцу: общий смех, улыбки, предназначенные только друг другу, и улыбки, предназначенные всем. Она видела Коннора с Мередит на коленях, который пристально следил за дочерью, а та пускала крохотные пузыри нежными губками. Головка дочери тонула в его большой ладони. Иногда он зарывался лицом в ее животик, осторожно дул или чмокал и посасывал, а Мередит улыбалась и гулькала.

Мэгги помнила, как они с Коннором поехали кататься на санках и он завернул ее во столько слоев одеял, что она выглядела бесформенной грудой. Ураган отвез их на длинных санях в лес, и они великолепно скатились с холма, пока не уткнулись в заснеженный берег. Солнце слепяще отражалось от снега и от волос Мэгги – пряди ее медных волос сияли на солнце. Коннор украдкой поцеловал Мэгги, когда она лепила снеговика.

– Твои волосы как огонь, – сказал он и поставил ее на ноги.

По вечерам они сидели у огня, накрывшись одним одеялом с Мередит. Говорили с ней, словно она могла понять. Мэгги советовалась с ней по поводу сада, который собиралась посадить. Коннор обсуждал ее первую лошадь. Однажды они обсуждали ее будущее, а она сморщила носик и скорчила гримаску, и они оба смеялись до слез.

– Она подозревает, что мы такие же, как Джей Мак, – сказала Мэгги, вытирая глаза. Но в глубине души Мэгги признавала, что Джон Маккензи Уорт был совершенно прав в отношении нее.

Она помнила и другое: Коннор и Патрик торжественно показывают кроватку для Мередит; Бен переселяется обратно в пристройку; битву в снежки, когда Коннор остался в одиночестве защищать их крепость, так как Мэгги одолел приступ смеха и она перестала ему помогать.

Мэгги помнила ночи, когда лежала рядом с ним, успокоенная его близостью, в укрытии из его рук, и он разговаривал с ней этим низким, мягким голосом.

В ту зиму она плела ковер из воспоминаний, живя каждым мгновением настоящего.

Денвер

Мэри Майкл Стоун и Мэри Рене Салливан сидели в разных концах дивана, будто парные подставки для книг. Берил Холидей сидела напротив. Когда Берил опускала глаза, поднося к губам чашку с чаем, сестры обменивались одинаковыми, полными отчаяния взглядами. Когда Берил снова поднимала взгляд, они расплывались в идеально любезной улыбке.

– Как мило, что вы с Раштоном пожелали навестить нас, пока гостите в Денвере, – произнесла Майкл. Майкл, как и ее сестра-близнец, очень хотела бы остаться в столовой с мужем. Там беседа вряд ли была столь утомительной и трудной. Несколько раз до нее доносился из той комнаты смех – Этан, Джаррет и Раштон рассказы вали друг другу байки.

– Раштон решил, что это наш долг, – ответила Берил.

Последовало неловкое молчание. Ренни попыталась прийти сестре на помощь.

– Я с радостью узнала о возможности познакомиться с вами, – сказала она. – Мы с Джарретом приехали в Денвер всего на неделю, потом направляемся в Нью-Йорк. Работали над проектом для Северо-Восточной железной дороги всю осень и большую часть зимы. Светло-голубые глаза Берил блеснули.

– Я не знала, что вы пробыли здесь так долго. На верное, мне казалось, что после того, как вы не получили землю ранчо «Дабл Эйч», вы вернулись домой.

– Мы были в Калифорнии, – ответила Ренни. – Но меня все еще интересует колея через «Дабл Эйч», только я ни минуты не сомневаюсь, что Коннор землю не продаст.

– Теперь, конечно, нет, – сказала Берил. Ее легкий смешок звучал резковато. – Когда он так дорого заплатил за нее.

– Вы имеете в виду его женитьбу? – спросила Рении, ощетиниваясь. – Коннор Холидей должен считать себя счастливчиком, получив согласие моей сестры.

У Майкл терпения было не больше, чем у Ренни, но зрелище разъяренной сестры помогло ей обуздать собственный гнев.

– Коннор и Мэгги были у меня вскоре после свадьбы. Они были совершенно счастливы. – Она не посмела взглянуть на Ренни, которая уже выслушала другую версию об этом визите. – Трудно сказать, кому в этой сделке повезло больше. Еще чаю?

Берил протянула чашку, и Майкл налила ей чаю.

– Вы поймете меня, если я предположу, что Мэгги.

Ренни приветливо улыбнулась:

– Уверена, что положение мачехи подсказывает вам подобное предположение. – Уголком глаза она заметила, что Майкл чуть не поперхнулась чаем. – В конце концов вы же предпочли ему его отца. – Ренни поднялась, поставила чашку на край столика и, извинившись, вышла.

Майкл охотно удавила бы сестру, но не стала извиняться за нее. Она подхватила беседу, словно ничего не произошло:

– Я слышала, как Раштон упомянул, что вы через два дня уезжаете в Квннз-Пойнт.

Щеки Берил покрылись яркими пятнами, потом побледнели, когда она овладела собой.

– Это правда. – Теперь, когда Ренни в комнате не было, ей стало легче говорить. На протяжении всего обеда она не могла забыть, что Ренни Салливан в ответе за то, что Коннор женился на Мэгги. Именно интерес Ренни к ранчо «Дабл Эйч», ее рассказы Джею Маку о Конноре в конце концов и привели к такому повороту событий. – Дороги уже должны были открыться. Готова поклясться, что вчера я видела цветущий нарцисс. Майкл заставила себя улыбнуться:

– Не удивлюсь, если Мэгги уже чувствует потребность в обществе. Мы с Этаном говорили о поездке. Нам бы очень хотелось осмотреть это ранчо. И, откровенно говоря, теперь, когда Мэгги так близко от нас, я скучаю по ней как никогда.

– «Дабл Эйч» очень красивое ранчо, – сказала Берил. – Но я уверена, Ренни вам об этом говорила.

Майкл снова ощутила в голосе Берил плохо скрываемую нелюбовь к сестре. Она постаралась говорить все тем же ровным голосом:

– Поскольку мы с Этаном не скоро выберемся, то хотела попросить вас с Раштоном об одолжении.

Берил поставила чашку на блюдце. Потрогала аметистовую сережку в правом ухе, склонив голову набок.

– Буду счастлива помочь, если смогу.

– Мэгги пришлось оставить тут часть своих вещей. У нас несколько ее сундуков, чемоданов и… – тут она рассмеялась, – сверток от матери, который пылится наверху в коридоре всю зиму. Этан обещает отнести его на чердак два или три раза в неделю с тех самых пор, как его принесли, но так ничего и не делает.

А теперь он почувствует отмщение за свою лень. – Она улыбнулась. – То есть, если вы с Раштоном за хотите взять с собой, часть вещей. Берил пыталась придумать достойный повод для отказа, слушая Майкл.

– Конечно, я все рассортирую. Не хочу обременять вас без нужды. Докторский саквояж придется взять. Мама не послала бы его, если бы не считала, что Мэгги он пригодится:

– Докторский саквояж? – спросила Берил, – Ваша сестра ведь не врач.

– Нет, – пожала плечами Майкл. Ей не хотелось делиться мечтами Мэгги с этой женщиной. – Собствен но, я вообще не знаю, для чего ей эта сумка. Я ее ни разу не открывала.

– Из черной кожи? – спросила Берил. Она показала руками размер, расставив их примерно на двадцать дюймов. – Примерно вот такой величины?

– Правильно. Точно такой, какой носил бы доктор.

– Когда-то у меня был подобный, – медленно и задумчиво произнесла Берил. Она вспомнила, что одолжила его Коннору и так больше никогда уже и не увидела. Она постаралась, чтобы волнение не отразилось в ее голосе. – Я в нем держала всякие мелочи для путешествий. Гребни, щетки, духи. Все такое, без чего нельзя обойтись.

– Может быть, в нем только это и есть, – заметила Майкл, но с сомнением. Мэгги сочла бы легкомысленным носить с собой подобные вещи. – Более вероятно, что в нем книги. Мэгги всегда читает. Я знаю, что в некоторых ее сундуках лежат книги. И намереваюсь сделать так, чтобы она их получила.

Берил книги не интересовали.

– Конечно, мы возьмем все, что вы пожелаете, – сказала она. – Раштон не станет возражать, я уверена.

Мэгги с Мередит на руках бросилась к входной двери и распахнула ее.

– Посмотрите! – взволнованно воскликнула она, указывая на южный конец долины. – Это Дансер!

Она крикнула Коннору, стоящему в корале. Увидела, как он посмотрел в ту сторону, куда она указывала, снял шляпу и замахал ею, приветствуя приближающегося старателя.

Мэгги сбежала по ступенькам и понеслась через двор. Пятна снега лежали у нее на дороге, словно клумбы с белыми лилиями, и она огибала их. Коннор вышел из кораля ей навстречу, взял у нее из рук Мередит и поднял повыше.

Дансер остановил коня прямо у приветствующего его трио, из конюшни прибежали Патрик и Бен, чтобы поздороваться.

– Вы все здорово смотритесь, – сказал Дансер, широко улыбаясь. Наклонился с седла и пощекотал Мередит под подбородком. – Не боишься старого дядюшку Дансера, а? Поглядите-ка на нее! – Он засмеялся своим кудахтающим смехом. – Она не боится этой уродливой физиономии. Ни капли не боится.

– Конечно, она не боится, – сказала Мэгги. – С чего бы ей бояться? Она знает, что вы се любите.

Дансер спешился.

– Я никогда не говорил, что люблю ее, – ворчливо произнес он. – Дурацкое утверждение. – Он немного попрыгал, отряхивая пыль с одежды и разминая кости. Сдвинул назад шляпу и внимательно оглядел Мэгги. – Вижу, с тобой ничего плохого не случилось.

Мэгги предположила, что более нежного приветствия трудно от него и ждать. Повинуясь порыву, она обняла Дансера и поцеловала его.

– Я без вас скучала, – шепнула она в его покореженное, покрытое шрамами ухо. – Мы все скучали. – Мэгги быстро отступила назад, пока он совсем не смутился. – Вижу, нога вас больше не беспокоит.

– Это точно. – Он пожал руку Патрику, потом пристально вгляделся в покрытые шрамами предплечья Бена, – Что, черт побери, с тобой случилось? – напрямик спросил он.

– Несчастный случаи в кузнице, – ответил Бен. Его толстая шея слегка покраснела, лицо приняло тот же кирпичный оттенок. Он меньше всего ожидал, что Дансер обратит внимание на его шрамы.

– И близко не так серьезно, как у меня, – заметил Дансер. – Мэгги о тебе заботилась?

– И днем, и ночью.

– Ей следует стать врачом, как она и хочет. – Он взял из рук Коннора Мередит. – На тот случай, если кого-то интересует мое мнение, – И он двинулся к дому, воркуя и беседуя с ребенком.

Улыбаясь, Мэгги взяла Коннора под руку и прижалась к нему:

– Хорошо, что он вернулся, правда? Я уж было подумала, что он не приедет.

Коннор махнул рукой Патрику, чтобы тот позаботился о лошади Дансера, и Бен пошел следом.

– А? – переспросил Коннор, осознав, что Мэгги ждет ответа на вопрос, который он прослушал.

– Что случилось? – спросила она, глядя на него снизу вверх. Его лицо вытянулось, челюсти были сжаты. В глазах застыло отсутствующее выражение.

– Ничего. – «Ей следует стать врачом», – думал он. Взглянул на нее сверху вниз, улыбнулся и легонько поцеловал в губы. – Ничего, – повторил он. – Хорошо, что Дансер вернулся, да?

Мэгги сделала вид, что не задавала ему тот же вопрос, притворилась, что ничего не произошло. Только покрепче прижала к себе его руку, на секунду ощутив отчаяние, словно он ускользал от нее.

– Да, – сказала она. – Я собираюсь испечь что-нибудь особенное, чтобы отпраздновать его возвращение. Возможно, торт. Дансер обожает торт.

Рука Коннора скользнула в ее ладонь, пальцы их переплелись. Она приготовит торт, подумал он. Своими руками целительницы его жена будет готовить торт. Интересно, сможет ли он заставить ее покинуть долину, подумал Коннор, а затем спросил себя, сможет ли он отпустить ее.

Квинз-Пойнт

Пока Раштон следил за погрузкой вещей в фургон, Берил держалась в сторонке. Люк с Баком втащили наверх последний сундук и прислонились к стенке, чтобы перевести дух.

– Чертовски не повезло столкнуться тут с ними, – пробормотал Бак себе под нос.

– Раш-то еще ничего, – заметил Люк, – А вот она – та еще штучка. Держись от нее подальше, если не хочешь себе неприятностей.

– Я же говорю. Надо было уехать вчера.

– Вчера ты был занят, помнишь? – напомнил Люк. Поднял черную бровь и одарил Бака одной из своих редких полуулыбок. – Блондинка. С карими глазами. Примерно пяти футов росту.

– Не знаю, какой у нее рост, – ответил Бак, ухмыляясь. – Я ее стоящей так и не увидел.

Люк коротко и резко хохотнул и оттолкнулся от стенки фургона. Заметил черную сумку на деревянном тротуаре и нагнулся, чтобы ее взять:

– Пропустили одно место.

Берил шагнула вперед. Ее кожаные ботиночки легко простучали каблуками по тротуару, темно-коричневая юбка для верховой езды с разрезом заколыхалась вокруг ног.

– Не беспокойтесь о ней, – сказала она. – Я возьму ее с собой.

Люк отдал ей в руки саквояж. Отступил, освобождая проход, чтобы не столкнуться, и повернулся к Раштону:

– Мы готовы ехать, сэр. Оба фургона загружены. Хотите, чтобы мы с Баком правили каждый одним фургоном, или хотите сами править упряжкой?

Черные, как обсидиан, глаза Раштона слегка прищурились. Один из уголков рта приподнялся. В этот момент он стал очень похож на сына.

– Мне знакомо искусство править лошадьми, – ответил он.

Люк знал о конюшнях Раштона в Нью-Йорке. Коннор рассказывал ему о том, как отец подбирает запряжные пары.

– Прошу прощения, сэр, – вежливо сказал он, – но это не Центральный парк.

– А ты когда-нибудь бывал в Центральном парке? – спросил Раштон.

Люк немного сдвинул шляпу на затылок указательным пальцем, уступая Раштону в этом вопросе.

– Возьму на себя фургон с нашими припасами и заказами Мэгги, – сказал он, – если вы поведете тот, что с вашими сундуками и сумками.

Раштон кивнул:

– Берил? Хочешь ехать в фургоне? Она покачала головой:

– Поеду верхом на гнедой кобыле. По крайней мере для начала. – И выжидающе посмотрела на мужа, ожидая, что он ее подсадит.

– Подай мне ту сумку. Ты не выпускаешь ее из виду. Она лукаво улыбнулась и слегка вскинула голову, черные локоны взлетели и рассыпались по плечам.

– Леди не может обойтись без своих гребней, Раштон, даже в этой глуши.

Он рассмеялся, качая головой, и помог ей поставить ногу в стремя.

– Выглядишь прелестной, как всегда. Свежа, как маргаритка.

Берил сморщила носик. Выражение ее лица нельзя было назвать привлекательным.

– Я не маргаритка, – ответила она. – Маргаритки заурядны.

Она не расслышала тихого смешка Раштона, который отвернулся и дал знак остальным готовиться к отъезду. Берил пришпорила кобылу и поехала впереди всех. Она держала перед собой черную сумку и время от времени теребила замочек. Она смазала его, так что теперь он легко открывался, и время от времени она именно это и делала – потихоньку приоткрывала сумку и заглядывала внутрь. И иногда улыбалась.

Мэгги собирала весенние цветы, привязав Мередит у себя за спиной. Полянка в лесу на склоне холма была особенно богата ими. На залитой солнцем прогалине среди высокой травы и цветов было очень тепло и приятно. Мэгги сняла соломенную шляпку, бросила на землю и положила в тулью собранные цветы. Подняла лицо, подставив его солнечному свету.

– Ох, Мередит, вот славный денек выдался! Ты когда-нибудь видела такое небо?

Она сняла перевязь с ребенком, разостлала на траве и положила на нее девочку. Села рядом и погладила волосики дочки. В три с половиной месяца Мередит уже проявляла большую индивидуальность и заявляла о своих правах. Она попискивала от возбуждения, фыркала и гукала. Строила глазки отцу, когда тот подходил к ней. Била ручками по предметам, оказавшийся в пределах ее досягаемости, а зажав что-либо в крохотном кулачке, упорно держала.

Лежа на одеяле на солнышке, Мередит вертела головкой во все стороны, стараясь ничего не пропустить. Мэгги расстегнула блузку, поднесла Мередит к груди, и та принялась сосать.

– Вот чего ты искала в действительности, – произнесла она, пока Мередит деликатно глотала. Мэгги с любовью смотрела на нее, полная благоговения и удивленная тем, что может заботиться о таком хрупком существе.

Коннор наткнулся на них, пока они сидели так на освещенном солнцем месте. Легкий ветерок шевелил распущенные волосы Мэгги, а головка Мередит была прикрыта. Лицо Мэгги светилось безмятежным покоем. Тень улыбки играла на ее губах, когда она с любовью смотрела на дочь. Черные ресницы были опущены, лоб разгладился. Это был глубоко личный момент, и Коннор с уважением отнесся к нему, держась поодаль и удовлетворившись тем, что тоже по-своему принимает в нем участие.

Он так и не понял, что предупредило Мэгги о его присутствии. Ему казалось, что он не издал ни единого звука, не сделал ни единого движения, но вдруг осознал, что она смотрит в его сторону, а улыбка на ее лице теперь предназначена ему и зовет его.

Коннор вышел из-под прикрытия сосен на поляну. Длинные ноги быстро донесли его до Мэгги. Он нес большую ивовую корзинку, на сгибе локтя висело одеяло. Присев рядом с Мэгги на корточки, Коннор поцеловал ее, надолго прильнув к губам.

– А это за что? – спросила Мэгги, чувствуя, как быстро забилось сердце в груди.

Он тихо рассмеялся:

– А его должно быть за что-то определенное? Увидел прекрасную женщину, сидящую на солнышке, и мне захотелось ее поцеловать.

Мэгги склонила голову, услышав этот комплимент, он смутил ее. Она погладила грудь указательным пальцем, помогая Мередит высасывать молоко.

– Я говорю серьезно, Мэгги, – сказал Коннор, поднимая ее подбородок. – Ты прекрасна. – Ее улыбка, несомненно, была прекрасной. Ему всегда было ее мало.

Он бросил корзину и одеяло и снова поцеловал ее.

Мередит оттеснили от источника пищи, и она немедленно дала знать об этом родителям. Коннор ухмыльнулся и отодвинулся.

– Жадина, – сказал он. И снова поднес Мередит к соску Мэгги. – Сегодня ей не хочется делиться.

– Ты неисправим, – пожурила Мэгги.

Коннор пожал плечами, нисколько не смутившись. Поднял одеяло, развернул и резким движением опустил на траву. Помог Мэгги перебраться на него, на этот раз проявляя осторожность, чтобы не помешать Мередит.

– Дансер сказал, что ты пошла в этом направлении. Он подумал, что тебе понравится устроить пикник.

– Он очень заботлив. И еще более умно с его стороны прислать тебя с корзинкой. – Мэгги погладила нежную щечку дочери. – Нам с Мередит не так бы понравился пикник с кем-то другим. – И она искоса взглянула на Коннора.

– Ладно, – признался тот. – Это была моя идея. Довольна?

– Не понимаю, почему ты притворялся, что она не твоя. Очень милая идея.

Он поднял к небу свои черные глаза, и его резкое, красивое лицо внезапно приобрело мальчишеское выражение.

– Возможно, потому, что ты назовешь ее милой.

– Ну, я никому не скажу, так что твоя репутация не пострадает. А теперь покажи, что в этой корзинке.

Коннор встал на колени на одеяле и открыл крышку. Достал холодного жареного цыпленка, толстые ломти ветчины, вареные бобы, полбуханки свежеиспеченного хлеба

и варенье.

У Мэгги текли слюнки, пока Коннор накладывал ей еду на тарелку, нарезая ветчину и цыпленка на небольшие кусочки. Она прислонила Мередит к плечу и крепко похлопала по спинке.

– Как ты думаешь, Люк и Бак скоро вернутся? – спросила Мэгги. – Меня уже беспокоит отсутствие ткани для новых одежек Мередит, и я знаю, что Дансер хочет пополнить кладовку.

Коннор намазывал ломтик хлеба вареньем.

– Не удивлюсь, если они вернутся на этой неделе. Тебе будут письма из Квинз-Пойнта.

Она кивнула:

– Письма, которые пролежали там всю зиму. Вот то единственное, к чему я не могу привыкнуть.

– Я не знал, что тебя это беспокоит.

– Не беспокоило, пока я старалась избегать контактов с семьей, но теперь мне хочется, чтобы они знали обо всем, что происходит. Ты, конечно, понимаешь, что, когда мама и Джей Мак узнают о Мередит, они нагрянут к нам.

– Может, мне следует еще раз подумать о предложении Ренни насчет того участка земли.

Мэгги и не пыталась скрыть удивление. Глаза ее широко распахнулись, рот слегка приоткрылся.

– Ты шутишь.

– Не того участка, который она хотела получить сначала. Тот бы я не продал, но могу подумать о том, чтобы сдать Северо-Восточной железной дороге тот дальний участок, который Ренни когда-то рассматривала как запасной вариант.

– Но…

Коннор пожал плечами:

– Теперь у «Дабл Эйч» другие потребности, не то что прежде. Может быть, нам нельзя больше оставаться в изоляции. Если бы через участок шла железнодорожная ветка, мы получили бы связь с Квинз-Пойнтом, а Квннон-Миллз был бы связан с нами. Денвер не казался бы тебе расположенным на другом конце земли.

– Мне так не кажется, – возразила Мэгги. Коннор не слушал.

– Нам не пришлось бы гнать стада так далеко, а я не отсутствовал бы по целым неделям. Раньше это не имело значения, но теперь… когда есть Мередит… – Голос его задумчиво оборвался.

– Ты вырос здесь без железной дороги. И твоя мать тоже.

– То были другие времена, – философски ответил он. – Теперь выбор шире. Я думаю и о тебе тоже. Тебе не пришлось бы ждать ползимы тех вещей, которые тебе нужны, если бы был другой путь. – Он взглянул на нее и увидел, что лицо ее стало пепельно-серым, а глаза полны слез. – Что случилось, Мэгги?

– Я не хочу, чтобы ты все его делал ради меня, – сказала она. – Не хочу, чтобы долина изменилась из-за того, что я здесь. И Мередит тоже не хочет.

Он слегка улыбнулся:

– Ты не можешь говорить от имени Мередит.

– Не смейся надо мной, Коннор. Ты же знаешь, что я имею в виду. Ты боролся с Ренни и Джем Маком, ты так не хотел, чтобы долину прорезала железнодорожная ветка. Ты делал все возможное, чтобы сохранить свою землю такой, какой ей было предназначено. Ты пожертвовал… Он прервал.

– Чем я пожертвовал, Мэгги? – мягко спросил он. – Одиночеством? Работой от зари до темна, когда не было никого, кто заставил бы меня улыбнуться в конце дня? Вот и все, чем я пожертвовал. – Он поставил на землю тарелку. – Ты вернула мне эту землю. Дала мне дочь и отказалась от своей мечты. Это ты принесла жертву. Мэгги не была с ним согласна, но не знала, что возразить и как заставить его по-другому взглянуть на вещи. Ей хотелось, чтобы он понял: она знает о его чувствах к этой земле, уважает и восхищается его преклонением перед этим пространством и этой тишиной. Ей не хотелось, чтобы его изменилось из-за нее.

Коннор взял с тарелки Мэгги маленький кусочек ветчины и положил ей в рот.

– Ешь, – сказал он, отметая все возражения. – Тебе понадобятся силы для того, что я задумал.

Мередит громко срыгнула.

– Вот что думает наша дочь о твоих предложениях, – сказала Мэгги. – Сейчас уже далеко за полдень!

– Ну и что?

Под испытующим взглядом черных глаз Коннора Мэгги так и не произнесла свои возражения.

– Неисправимый, – ласково сказала она. Взгляд Коннора опустился на ее обнаженную грудь, когда она спустила Мередит на колени.

– Вдохновляет, – произнес он.

Мэгги улыбнулась и скромно стянула на груди блузку.

– Всему свое время, – возразила она. – Возьми свою дочь и дай мне поесть. – И протянула ему Мередит.

Коннор лег на спину на одеяло и позволил малышке разлечься на своей груди. Мэгги поболтала у его рта полоской нежного цыплячьего мяса. Он схватил его с энтузиазмом голодного птенца.

– Я могу к этому привыкнуть, – заметил он.

– Не подавись. – Мэгги начала есть то, что лежало на ее тарелке. – И не привыкай. – Она замолчала. Это молчание сближало их и приносило покой. Постепенно до них стали доноситься звуки из леса вокруг полянки. Сладкая песнь скворца и крик пчелоеда. Хлопанье крыльев высоко на дереве над ними известило о взлете золотистого орлана. В кустарнике сновали белки. С сосны слетела шишка и упала на землю. Порывы ветерка качали траву перебирали ее так, что десяток разных оттенков зеленого переливался на солнце.

Мэгги закончила есть и положила тарелку обратно в корзинку. Мередит крепко спала, убаюканная мягким покачиванием грудной клетки Коннора при вдохе и выдохе и мерным биением его сердца. Он тоже спал Мэгги снисходительно улыбнулась, вытянулась рядом и прижалась к его боку.

Их разбудил выстрел из ружья. Коннор резко сел, подхватив Мередит. Испуганная резким движением, девочка испустила вопль. Он передал ее Мэгги и поднялся на ноги, глядя в сторону дома в надежде увидеть причину выстрела.

– Отсюда ничего не разглядеть, – сказал он. – Но это не тревога, иначе выстрел бы повторился. Пойду повыше к гребню холма. Оттуда мне будет видно поверх деревьев. Собери вещи. Я сейчас вернусь.

Мэгги уложила корзинку, покачивая Мередит на одной руке. Вопли ребенка перешли во всхлипы.

– Знаю, дорогая, тебя надо переодеть, и тебе нужен папа, – утешала она ее. – И ты получишь все, что хочешь, совсем скоро. – Мэгги снова привязала дочь в люльке за плечами. Пальчики Мередит крепко дергали распущенные волосы Мэгги, пока та не убрала их. Подняла одеяло, подобрала цветы и шляпку и стала ждать возвращения Коннора.

– Мне показалось, будто ты говорил, что это не тревога, – сказала она, как только увидела его лицо. Он был мрачен, черные глаза смотрели куда-то вдаль. – Что случилось?

– Вернулись Люк и Бак.

Едва ли это могло стать причиной застывшего выражения на его лице.

– Но это же хорошая новость, – заметила Мэгги. Ради Мэгги Коннор заставил себя улыбнуться. Но от его усилий только угрюмо сжался а полоску рот.

– Они вернулись не одни. У нас гости.

– Гости! Но это же чу…

– Берил и мой отец.

Рот Мэгги закрылся. Мгновение она без слов смотрела на него.

– Берил, – без всякого выражения произнесла Мэгги.

– Мой отец, – произнес Коннор.

Но Мэгги ничего не имела против того, чтобы снова встретиться с Раштоном. Если бы не его жена, она бы радовалась его приезду, несмотря на предубеждение Коннора.

– Все будет хорошо, – сказала Мэгги, успокаивая его и одновременно себя. Коннор ничего не ответил. Поднял корзинку и стал спускаться с холма впереди нее.

Первыми они встретили Люка и Бака, которые разгружали фургон у черного хода.

Коннор оглядел те сундуки, что еще оставались в фургоне, и представил себе, сколько уже внесено в дом.

– Полагаю, его означает, что они намереваются пробыть здесь какое-то время.

– Ничего не могу сказать на этот счет, – ответил Бак. – Они не говорили, а я не спрашивал.

Коннор протянул ему руку:

– Рад снова тебя видеть, Бак. И тебя тоже, Люк. Не думали, что вы так долго будете отсутствовать.

Люк подхватил с пола фургона мешок с мукой и перебросил его Бену, стоящему у двери.

– Мы два раза пытались вернуться. В Джелли-Пасс произошел оползень. Лошади могли пройти, а фургоны – нет. Подумывали было о том, чтобы достать мулов, а потом решили, какого черта, подождем, пока шахтеры взорвут оползень и расчистят дорожу. Кроме того, Бак влюбился.

Мэгги рассмеялась:

– Правда, Бак?

Тот нахлобучил шляпу поглубже на лоб и принялся за работу.

– Кажется, он не желает говорить об этом, – заметил Коннор.

Люк стащил очередной сундук на крыльцо, где его подобрали Бен и Патрик.

– Некоторые из этих сундуков – твоя, Мэгги. Твоя сестра прислала их с Рашем и Берил.

Мэгги дернула Коннора за рукав:

– Надо идти в дом. Они ждут.

Не успел Коннор возразить, как из дома донесся вопль. Через несколько секунд в дверях появился Дансер, держа в руках своя пожитки, завернутые в одеяло.

– Дьявол, – с отвращением произнес он. – Я все равно собирался переселиться в пристройку. – Он с презрительным видом кивнул головой назад, на дом, и с топотом спустился с крыльца.

Мэгги была смущена дурными манерами Берил, а Коннор стал мрачнее тучи.

– Подожди, Коннор, – крикнула она ему вслед, когда ом двинулся вверх по ступенькам. – Она просто испугалась Дансера. Не ожидала его увидеть.

– В следующий раз ей не мешает сперва дождаться приглашения, черт возьми. – Он подхватил мешок с сахаром, брошенный Баком, и направился в дом.

Мэгги посмотрела на Люка и Бака, вздохнула и последовала за мужем. Когда они вошли, Бен и Патрик указали в сторону спальни для гостей. Ей послышалось, что они говорили что-то насчет обморока, идя на кухню. Она могла вообразить ту сцену, которую, наверное, закатила Берил.

– Бедный Дансер, – шепнула Мэгги.

Они нашли Раштона с Берил в спальне для гостей. Берил лежала. Раштон сидел на одном из сундуков, загромождавших комнату.

– Отец. – Произнес Коннор. Его приветствие состояло из этого единственного слова и краткого кивка. – Берил.

– Кто этот человек? – слабым голосом спросила Берил с кровати.

Стоя в дверном проеме, Мэгги отметила, что мачеха Коннора выглядит очень красивой, рассыпав по подушке каскад каштановых волос и глядя умоляющими глазами, Мэгги чувствовала себя так, словно подглядывала; никто не замечал ее присутствия. К счастью, Мередит, все еще висящая у нее за спиной, тоже в кои-то веки вела себя тихо.

– Дансер Таббс, – ответил Коннор. – И он был нашим гостем.

Раштон прочистил горло, не дав высказаться Берил открывшей уже было рот, чтобы отчитать Коннора за его ответ, особенно за тон ответа.

– Думаю, мой сын хочет сказать, что мистер Таббс был приглашен пожить в этой комнате, а мы – нет.

Коннор ничего не ответил, подтверждая своим молчанием интерпретацию отцом своего поведения.

Мередит выбрала этот момент для того, чтобы заявить, что не потерпит, чтобы ее и дальше игнорировали.