Текст книги "Безумный экстаз"

Он подвел Мишель к естественной скамье из упавшей глыбы. Она села рядом с Этаном, не выпуская его руки, даже когда его пальцы разжались.

– А почему перевал Карсона считался трудным? – спросила она, стремясь обрести спокойную уверенность в звуках его голоса.

Этан прислонился спиной к стене, обнял Мишель за плечи и придвинул к себе.

– Зимой сугробы там достигали двадцати футов в высоту. Ветры били, словно мокрым хлыстом. Холод был дикий, пронизывал и тело, и мозг. Слава Богу, у моего мустанга было побольше ума, чем у меня. Каким-то чудом мне удавалось каждый раз спасать свою «мочила».

– Что это такое?

– Испанское название сумки. Это кожаный прямо угольник с четырьмя «кантинас» – карманами для почты.

Сумку перекидывали через особое, облегченное седло, которым мы пользовались, и быстро снимали, как только мы меняли лошадей. Обычно на такую смену давали всего пару минут, но мы справлялись быстрее.

Мишель знала, что тонкие провода, протянувшиеся по столбам через всю страну, смогли сделать то, чего не удалось суровой погоде и воинственным индейцам, – положить конец «Верховому экспрессу». Но за полтора года почтовая служба и ее всадники завоевали уважение всей Америки, и одним из таких всадников был Этан Стоун.

– Наверное, тебе было всего шестнадцать, когда «Экспресс» перестал существовать, – заметила она. – Что же ты делал потом?

– Мне удалось скопить немного денег – пятьдесят долларов в месяц было неплохой платой, и я направился на восток. У меня были кое-какие мысли насчет школы, но вместо школы я попал на войну.

– Но ты же был еще ребенком!

Ее возглас тронул Этана, казалось, Мишель пыталась защитить его от прошлых страданий.

– Мне было почти семнадцать, – напомнил Этан. – В армии тогда служило немало ребят младше меня.

– Тебе надо было закончить школу.

– Жаль, там не было тебя – чтобы позаботиться обо мне.

Мишель прижалась щекой к плечу Этана. Их пальцы переплелись. Мишель пожалела, что в темноте не видит его улыбку.

– Мне было всего десять лет. Ты не обратил бы на меня внимания.

Этан задумался, справедливы ли ее слова. Возможно, в детстве Мишель вела себя менее настойчиво и еще не умела отстаивать свою правоту с помощью железной логики. Зато, наверное, Мишель непрестанно путалась бы под его ногами. Этан решил, что она всю жизнь умудрялась привлекать к себе внимание других людей.

– И что же ты делал в армии?

– Неужели тебе так важно знать подробности моей жизни? – со смехом поинтересовался Этан.

На глаза Мишель навернулись слезы. Прошла минута, прежде чем она смогла ответить.

– Да, – серьезно прошептала она. – Я хочу знать все. Не хочу, чтобы мы остались чужими теперь, когда мы… когда нас… – Она попыталась отстраниться, чтобы Этан не ощутил ее сдавленных рыданий.

Он привлек ее ближе.

– Правильно, – кивнул он, зарывшись губами в ее волосы и целуя макушку. – Что ты хочешь узнать?

– Расскажи, что ты там делал, – повторила Мишель. – Может, готовил еду для солдат или был разведчиком, а может, сражался на передовой?

– Ни то, ни другое, ни третье, хотя, полагаю, больше всего моя работа походила на разведку. Чаще всего мне приходилось готовить взрывы. – Этан понял, что его слова изумили Мишель. – Чему же ты удивилась? Должно быть, ты не раз размышляла о том, где я научился взрыв ному делу. Правда, на войне у нас не было динамита, и, когда нам надо было взорвать мост или остановить поезд, мы пользовались чистым нитроглицерином – это очень мощное и неустойчивое взрывчатое вещество. Именно тогда я приобрел терпение и уверенность. Никто из людей, с которыми мне довелось работать, не был убит противником, все они погибли при собственных взрывах.

– Какой ужас…

– Это война.

Мишель молча впитывала истину его слов. Она представила опасности, с которыми пришлось столкнуться Этану, вообразила скудную еду и грязные палатки, постоянный страх смерти при малейшей ошибке. Прошло несколько минут, прежде чем она спросила:

– Какой мундир ты носил – синий или серый?

– Синий. Впрочем, мои принципы были тут ни при чем. Скорее я принял синий мундир по географическому принципу, попав в армию из Филадельфии. Если бы вместо университета в Пенсильвании я отправился в другое место, вероятно, я оказался бы в рядах мятежников.

– Почему же ты не попал в университет?

– Я говорил, что сумел скопить немного денег, но этого оказалось недостаточно. А потом возникли проблемы с моим начальным образованием. Я знал только то, чему научила меня мать. Она мечтала, что я когда-нибудь буду учиться на востоке. Полагаю, я пытался исполнить ее мечту, но вскоре обнаружил, что недостаточно богат и недостаточно умен. По-видимому, самыми глубокими познаниями я обладал в верховой езде и стрельбе. Война только лишний раз подтвердила его.

– Но ты же смог закончить школу, – возразила Мишель.

– Откуда ты знаешь? Я никогда не говорил…

– Этан, я давно знаю, что ты образованный человек – по крайней мере более образованный, чем ты старался показать в салуне. Это было видно по твоей речи, манерам. Помню, ты говорил, что после восьмого класса учился самостоятельно, и я приняла это объяснение, потому что ты этого хотел, но сразу увидела, как оно не согласуется с тем, что я вижу и слышу. Так где же ты учился?

Этан смутился. Истина – вся истина – сейчас не могла никому повредить. По крайней мере Мишель он был обязан открыть ее.

– В конце концов я попал в университет в Пенсильвании. Правда, сначала мне пришлось стать гораздо умнее и богаче и пережить четыре года борьбы, но каким-то образом все это мне удалось.

– Как?

– Один человек, с которым я работал, уроженец Корнуолла и горняк по призванию, был настоящим мастером взрывного дела. Его звали Коннел Пенвин. Я пробыл его подручным всю войну и только потому остался в живых. Он был очень осторожным и вдумчивым. Он прибыл в эту страну с надеждой сколотить состояние. Правда, он говорил, что так и не нашел свой золотой прииск, и, когда началась война, отправился на восток воевать, заработать себе на возвращение в Уэльс и закончить жизнь по другую сторону Атлантики.

Во всяком случае, так он говорил мне, и я верил ему. Он был моим наставником – необразованный, но по-своему мудрый человек. Коннел побуждал меня как можно больше читать, и поскольку писать мне было некому и получать письма не от кого, он решил, что я должен завести дневник. Это был примитивный дневник, не имеющий ничего общего с твоими записями, но он позволил мне поупражняться в письме, от которого я отвык с тех пор, как умерла мать. Коннел покупал мне книги, а я читал ему вслух. Он считал эту сделку справедливой. Меня всегда удивляло, зачем он тратит на меня деньги, скопленные на поездку домой, но я был слишком эгоистичным, чтобы возражать. Чаще всего я читал юридические книги. Коннел питал огромное уважение к правосудию. Только закон умеряет права королей, говорил он, и возвышает простолюдинов. Он добавлял, что законы должны проводить в жизнь справедливые и порядочные люди. Мне казалось, что в душе Коннел считает себя Диогеном Нового Света, ищущим честного человека.

– Значит, в те времена ты был честным?

– Так думал Коннел. Помогло то, что он считал, будто я спас ему жизнь.

– Это правда?

Этан пожал плечами.

– Я убил снайпера мятежников, который целился во флягу Коннела с нитроглицерином. Впрочем, я спасал и свою шкуру. Коннел отнесся к этому слишком серьезно и всегда помнил о моем поступке. – Этан рассеянно поглаживал волосы Мишель. – Когда война закончилась, он заявил, что будет платить за мое обучение. По-видимому, у Коннела были свои представления о справедливости. Он нашел не золотую, а серебряную жилу и не сказал о ней ни одной живой душе, потому что знал – это вызовет еще одну вспышку лихорадки, еще больше жаждущих потянется на запад в поисках богатства. Он считал, что его участок в полной безопасности – до тех пор, пока он хранит свою тайну. Только уроженец Корнуолла смог бы разыскать серебряную руду или же распознать ее под слоем сопутствую щей черной породы. После войны я остался на востоке, а Коннел отправился в Скалистые горы. Через шесть месяцев после его отъезда я получил первый денежный перевод на мое имя. Сумма изумила меня. Я мог бы двадцать раз окончить университет благодаря деньгам, которые он прислал и продолжал присылать мне.

– И тебе никогда не приходило в голову забрать эти деньги и пустить их на другое дело?

– Нет. Я хотел учиться. Стать юристом. Мне казалось, его порадует Коннела. – Этан усмехнулся. – Мне просто не терпелось поскорее выучиться и занять кресло судьи. Я считал, что Коннелу будет приятно иметь знакомого судью.

Мишель выпрямилась и отстранилась, вглядываясь в его лицо в темноте и досадуя, что ничего не видит.

– Ты хочешь сказать, что стал юристом? – выпалила она.

– Да, – отозвался из темноты Этан. – Я поступил в школу права и закончил ее. Это произошло четыре с половиной года назад, в 1871 году. После этого я уехал в Нью-Йорк, подумывая завести практику.

– Как раз в то время, когда произошло наше мнимое знакомство.

– Да. Я же говорил тебе, что в то время был в Нью-Йорке.

– Ты говорил, что работал в банке. Хьюстон намекнул, что ты грабил банки. Черт возьми, да кто же ты такой. Этан Стоун?

Он вздохнул:

– Лучше бы мы с тобой остались чужими людьми. Ты сердишься, да?

Мишель улыбнулась, приоткрывая зубы:

– Как хорошо ты меня знаешь!

Этан снова нашел ее руку, радуясь, что Мишель не отдернула ее.

– Я был юристом и до сих пор остаюсь им, правда, у меня нет практики.

– Тогда понятно, почему ты попал в такую компанию.

Этан пропустил ее замечание мимо ушей.

– Я пробыл в Нью-Йорке несколько месяцев, когда узнал, что Коннел погиб – его убили. Убили в ссоре из-за его участка. И тогда я понял, что не хочу быть ни юристом, ни судьей. Мне хотелось вершить правосудие на самой нижней ступеньке лестницы. Я опять отправился на запад и был избран шерифом в приисковом городке, где жил Коннел. Первым делом я решил найти его убийцу. Оказалось, их двое, а найти их проще простого. Сбор доказательств для обвинения занял еще один год. Все это время они разрабатывали чужой участок – жадно и поспешно, думая, что я все равно ничего не добьюсь. Они не знали, что между Коннелом Пенвином и мною существовала связь.

Голос Этана стал негромким и задумчивым.

– И даже когда их приговорили к повешению, они еще думали, что дело в деньгах.

– Не понимаю…

– Коннел завещал мне рудник «Серебряная туфелька». Так значилось в его завещании, и моя связь с ним выяснилась лишь на суде. Разумеется, адвокаты преступников пытались сыграть на моей заинтересованности. Они утверждали, что я сфабриковал улики, чтобы вернуть себе участок. К счастью, доказательства оказались подлинными, и суд поверил мне. Но я с радостью бы отдал рудник, лишь бы воскресить Коннела.

– Ты подкрепил веру Коннела в правосудие.

– Может быть.

– Тогда почему же, – умоляюще начала Мишель, – почему же ты связался с бандой Хьюстона?

– Это не то, что ты думаешь Мишель. Я знаю, как все это выглядит для тебя, но я хотел выглядеть именно так, хотя и никогда не был одним на грабителей Хьюстона. Много раз я задумывался, не зашел ли я слишком далеко, так часто помогая им, но другого выхода у меня не было. – Этан ощутил замешательство Мишель и, даже не видя ее в темноте, понял, что она склонила голову набок, свела брови на переносице, а серьезно-вопросительное выражение ее лица подчеркнули крепко сжатые пухлые губы.

– Ты впала в естественное заблуждение, – произнес он, – еще во время нашей первой встречи.

– В поезде?

– Нет, в редакции «Кроникл», когда секретарь владельца газеты назвал меня маршалом.

Мишель попыталась понять, в чем она могла ошибиться.

– Вряд ли я…

– Ты приняла меня за родственника Логана, и это естественная ошибка, поскольку ты не знала, чем я занимаюсь. Мишель, я стал маршалом США еще с тех пор, как было раскрыто дело о серебряном руднике. Я связался с бандой Хьюстона, как ты говоришь, для того, чтобы выследить ее и уничтожить.

– Маршалл, – тихо повторила Мишель, – маршал…

Этан понятия не имел, как Мишель разглядела его в кромешной тьме и отвесила ему звонкую пощечину. Мишель вырвалась из рук Этана и вскочила. Когда она заговорила. Этан понял, что Мишель отступила на несколько футов.

– Как ты мог? – выпалила она дрожащим от ярости голосом. – Как ты мог позволить мне думать, нет, как ты допустил, чтобы я обвиняла тебя во всех этих преступлениях?

– Я же признался, что не убивал Дрю. – Этан потер щеку – у Мишель оказалась тяжелая рука, и пощечина больше походила на удар профессионального борца. К лицу Этана прилила кровь, щека постепенно наливалась жаром.

– Ты признался в этом уже после того, как я заставила тебя, причем медлил слишком долго! Ты делал все, чтобы я думала о тебе самое плохое! Ты похитил меня! Ты увез меня от поезда, когда…

Этан поднялся.

– Когда Оби хотел тебя убить! – рявкнул он. – Ты забыла, какая участь ждала тебя? Неужели ты думаешь, что мне хотелось связываться с тобой, тащить тебя следом? У меня хватало своих забот! Думаешь, я оказался бы сейчас в этой проклятой шахте, если бы не ты?

Слова вылетели мгновенно, и Этан был уже не в силах вернуть их. Осознав, что он натворил, он замолчал. Наступила полная тишина.

Этан шагнул в ту сторону, где, по его мнению, находилась Мишель. Под его сапогом захрустели камешки.

– Я не хотел…

– Заткнись, – приказала Мишель. – И не приближайся ко мне.

При дневном свете слезы ослепили бы Мишель, сейчас же они не подействовали. Она споткнулась, отступая назад в темноте, чтобы оказаться подальше от Этана. Потеряв ориентацию, Мишель упала на колени и обхватила себя руками, покачиваясь из стороны в сторону.

Ее отчаянные и безудержные рыдания было мучительно слушать, и чем сильнее Мишель пыталась сдержать их, тем больше страдал Этан. В конце концов он забыл о том, что Мишель не хотела быть с ним рядом. Звук рыданий привел Этана к ней и скрыл шум его шагов. Он встал рядом на колени и, когда Мишель начала отбиваться, крепче обнял ее, успокаивая голосом и руками, заставляя почувствовать его силу, как нечто надежное, но не подавляющее.

– Мишель… – тихо повторял он, пытаясь заслужить прощение. – Я не то хотел сказать. Ты слышишь меня, Мишель? Это не твоя вина. Ты ни в чем не виновата – ни в том, что случилось в ночь ограбления, ни в том, что мы оказались здесь. Виноват только я. Мне следовало подумать, прежде чем увозить тебя из поезда. Следовало помочь тебе бежать из Мэдисона. Но я не хотел уходить, не выяснив, кто помогает банде Хьюстона. Я забыл о здравом смысле и не подумал о твоей безопасности. – Он торопливо шептал ей на ухо, чувствуя, как застыла Мишель в его объятиях, не издавая ни звука. – Но мне не хотелось отпускать тебя… Я люблю тебя, Мэри-Мишель.

Мишель прижалась к нему. Этан ослабил объятия, поняв, что она больше не будет бороться с ним. Да и разве она могла? Она любила его.

Этан выслушал ее признание, не веря своим ушам. Нет, думал он, во всем виновата опасность, угроза смерти, необходимость расстаться с прошлым и встретиться тем, что ждало их впереди. Мишель верила, что любит его, и ему этого хватало. Большего он не мог пожелать, о таком даже не имел права мечтать.

– Я люблю тебя, – снова повторил Этан. Даже слившись с ним, Мишель не могла бы стать ему ближе, чем в эту минуту.

Глава 12

Решение они приняли одновременно, не обменявшись ни словом. Темнота окутывала их, скрывая мгновенно вспыхнувший румянец на щеках. Они ощущали жар. Этан не видел ее приоткрытые губы, но услышал вздох. Она не видела губы, касающиеся ее лица, но чувствовала их.

Эта любовь была лихорадочной, торопливой и отчаянной. Она ломала ногти о пуговицы его джинсов, он врывался под ее юбки и белье. Движения его губ становились все настойчивее, ее губы отвечали жадно и порывисто.

– Иди ко мне, – позвал он.

– Возьми меня, – ответила она.

Мишель опустилась сверху на Этана, лежащего на спине. Одного движения хватило, чтобы их тела соединились. Руки Мишель проникли под его рубашку и коснулись теплой кожи. Он расстегнул и спустил с плеч ее платье. Ни один из них не помнил о стеснении. Он обнажал ее груди и ласкал их. Мишель наклонялась вперед, приникая к его горячим и влажным губам, каждый поцелуи пронизывал ее насквозь.

Он сжимал в ладонях ее ягодицы, направляя, задавая темп движениям, даря ей наслаждение. Она содрогнулась в экстазе, выкрикнув его имя. Напряжение каждого мускула его тела нашло выход в мощных толчках, которыми он заполнял ее, и взорвалось. Он стиснул ее в объятиях, целуя все крепче и чувствуя, как его жажда угасает, но не мог отстранить ее или прекратить поцелуи.

Мишель склонилась над ним, повинуясь необъяснимому порыву. Ее пальцы прошлись по его щеке и лбу, отвели волосы, упавшие на брови.

– Сейчас мне уже не страшно, – произнесла она. – В самом деле не страшно. Я могла бы оказаться где угодно, лишь бы не расставаться с тобой. Я говорю правду, Этан.

И она умрет с такой уверенностью, подумал Этан, если он не вытащит ее из этой каменной могилы. Но как только она окажется на свободе, как только задумается о прошлом, она поймет, какую нелепость сказала. У них не может быть общего будущего, кем бы он ни был, вором или маршалом. Она – дочь Джек Мака. Хорошенько подумав, она поймет, что Этан далеко не подарок.

– Я никогда ни с кем не говорила об ограблении, – произнесла она. – Я хочу, чтобы ты знал об этом.

– Знаю. Но ты многое слышала у двери, хотя и не призналась.

– Это правда. Но разговора я не услышала. Я уловила несколько слов и потом уже не могла сдержаться. Я и в самом деле знала слишком мало, чтобы сообщать об этом кому-либо, а снадобье Детры вызвало у меня страшную слабость. Все четыре дня я едва могла поднять голову.

– Напрасно я попросил Детру дать тебе снотворное, но я только хотел защитить тебя на время отъезда. Я знал, ты не сможешь сбежать. Жаль, что Ди неправильно выбрала дозу. Лучше бы она дала тебе больше снотворного, чем следовало, тогда ты не стала бы бродить где попало и тебя не в чем было бы обвинить. Никто не стал слушать, когда я пытался доказать, что нападение подстроил Купер.

– Ты не дослушал меня, – перебила Мишель. – Я действительно не могла поднять головы. И я никуда не выходила. Детра солгала.

– Но зачем?

– Чтобы избавиться от меня. Она давно мечтала об этом. Этан задумался. В самом деле, именно Детра выписала из Нью-Йорка старые номера «Кроникл». Детра, которая предложила воспользоваться снотворным, чтобы заставить Мишель молчать на время ограбления. Детра, которая ревновала Хьюстона к Мишель с самого начала.

– В перестрелке могли убить Хьюстона, – заметил он. – Но убили Оби.

– По-моему, она была согласна на такой риск.

– Тогда почему же ты ничего не сказала, когда Хьюстон расспрашивал тебя?

– Я пыталась защищаться, – напомнила. Мишель, – мне даже казалось, что я говорила убедительно. Но кто мне поверил? Даже ты сомневался. – Мишель толкнула Этана в бок. – Но сейчас это не важно. И навсегда останется не важным, если только мы не выберемся отсюда. Что мы можем сделать, Этан? Неужели все пропало:

Мишель была права, но Этан не мог ответить ей напрямик. Может, объясняя ей положение вслух, он что-нибудь придумает, а если нет, Мишель поймет все сама.

– Здесь туннель разветвляется в трех направлениях.

– Помню. Как раз сюда меня приводил Хьюстон. Этан сел, устроил Мишель у себя на коленях, прислонив спиной к груди и обхватив руками.

– Если встать лицом к развилке, то левый туннель переходит в шахту глубиной около двухсот футов. Туннель тянется всего двадцать ярдов, стены везде из твердых каменных пород. Серебряная жила здесь прошла только краем и была быстро выработана. Не знаю даже, работает ли еще подъемник – слишком давно сюда никто не спускался.

Средний туннель заканчивается вчетверо менее глубокой шахтой. Здесь рудокопы наткнулись на воду и решили, что не стоит ее откачивать, чтобы добраться до малообещающей жилы. Когда остальное месторождение будет выработано, они, наверное, вернутся сюда и попробуют избавиться от воды.

Мишель передернулась. «Тогда нас и найдут, – подумала она, – в виде скелетов с костями, переплетенными в такой позе».

– Приятно знать, что мы не умрем от жажды, – произнесла она вслух, но ее голос дрогнул, и шутка получилась вымученной.

Этан осторожно потерся подбородком о ее волосы.

– В последнем туннеле нет шахты. Здесь жила начала подниматься вверх, правда, я не сразу понял, что вновь приближаюсь к поверхности. Я прекратил взрывы, опасаясь обвала. В этом туннеле нам понадобилось поставить побольше подпорок, этим я и собирался заняться на неделе, если бы Купер с Хьюстоном не задумали ограбить поезд.

– Насколько близко туннель подходит к поверхности? – спросила Мишель. – Может, удастся прокопать ход?

– Вряд ли. Нужен взрыв, чтобы убрать прочные породы.

– Да? – разочарованно протянула Мишель.

– В этом туннеле я хранил взрывчатки на полдюжины зарядов – место было как раз подходящим для хранения, В отдельном ящике есть капсюли. И большой моток бикфордова шнура. Словом, все, – Этан невесело рассмеялся, – все, кроме спичек. Я слишком опытный взрывник, чтобы хранить спички вместе со взрывоопасными веществами. Лучше бы я…

– У меня есть спички.

– …пореже вспоминал…

– Правда, всего несколько.

– …о безопасности. – Этан помедлил, сомневаясь, что не ослышался. – Что ты сказала, Мишель?

– Ты же говорил, что сюда принесли сундук с моими вещами, – напомнила она.

– Да.

– Тогда у меня есть спички.

Этан ответил ей ошеломленным молчанием.

– Только не знаю, чем посветить тебе, – просто продолжала она. – Одной спички будет недостаточно.

Еще не веря ее словам, Этан медленно покачал головой:

– Да, недостаточно.

– А во всем виновата моя привычка курить, – пожаловалась Мишель. – Я отдала бы все на свете за одну затяжку, а ведь я дала обет Богу! Знаю, это ужасно, но ничего не могу поделать.

– Какой обет?

– Что если Он выведет нас отсюда живыми, я навсегда брошу курить. Пока ты был в обмороке, я старалась сдержать обещание и сберегла спички.

Этан крепко обнял ее, смеясь и целуя в голову и шею.

– Господи, Мишель, милая! «Просто чудо, – думал он, – обет помог ей сохранить спички, а спички сохранят нам жизнь». Этан был готов продать душу дьяволу, лишь бы тот вывел их отсюда. Мишель поступила гораздо мудрее.

– Ты не сердишься? – спросила она.

– Сержусь? На то, что у тебя есть спички?

– На то, что я не рассказала о них раньше.

– Откуда ты могла знать? – Этан сжал ее плечи. – Ладно, сначала надо найти сундук. Поиски придется вести методически – на четвереньках. Будем ползти каждый в свою сторону и шарить перед собой руками. Спешить нам некуда, и, если мы будем помнить об осторожности, нам не угрожает опасность свалиться в шахту. Ты готова?

Мишель передернулась при мысли, что ей придется снова остаться одной в темноте. На мгновение она пожалела о том, что сказала про спички в сундуке.

– Да. Я помогу тебе, – еле слышно пробормотала она. Этан понял, насколько она перепугана.

– Я справлюсь сам, – заявил он.

– Нет. Вместе мы разыщем сундук быстрее.

– Нам надо еще придумать, что делать со спичками. Я не могу закладывать заряды в темноте или при свете запала динамита. – Этан задумался. – Хэппи принес сюда фонарь. Помню, когда я ударил его, фонарь упал и покатился в сторону.

– Правильно, но это нам не поможет, Этан. Я наткнулась на фонарь, пока искала тебя. Там почти не осталось керосина. Я уронила фонарь, и керосин пролился.

– Снимай нижнюю юбку, Мишель.

– Этан!

– Снимай юбку, – повторил он, – и рви ее на полосы. Я найду обломок подпорки, и мы сделаем факел. Если нам повезет, мы наткнемся на пролитый керосин и фонарь и тогда пропитаем ткань керосином. – Этан почувствовал, как скептически усмехнулась Мишель. – Это непременно получится, Мишель, я-то знаю.

Когда Этан говорил таким непререкаемым тоном, Мишель твердо верила ему.

Она сбросила нижнюю юбку и принялась рвать ее на полосы. При этом, она не обратила особого внимания на то, что Этан отошел в сторону, разыскивая подходящий обломок дерева. Работая, Мишель мурлыкала, чтобы Этан мог найти ее по голосу, возвращаясь обратно. Первой ей в голову пришла песенка «Когда светит солнце».

– Наверное, ты будешь жалеть о сцене? – поинтересовался Этан.

– Никогда! – Мишель улыбнулась, услышав хохот Этана, и снова принялась мурлыкать.

Этану понадобилось несколько минут, чтобы найти что-нибудь подходящее. Взяв полоски ткани у Мишель, он соорудил факел, затем они снова расстались а поисках пролитого керосина и сундука. Работа была изнуряющей. Даже когда они двигались медленно и осторожно, их не покидало ощущение, что каждое движение может привести к падению в шахту. Поиски велись методично: Этан двигался с севера на юг, Мишель – с востока на запад. Ползая в темноте по полу туннеля, было трудно не сбиться с направления. Время от времени оба начинали двигаться кругами.

Вскоре Мишель наткнулась на разбитое стекло фонаря и лужу керосина неподалеку. Этан присоединился к ней, и вместе они отыскали сундук. Открыв крышку, Мишель принялась осторожно перебирать вещи, ощупывая ткань каждой вещи, пока не нашла юбку, в которой была в поезде. Оторвав подол, она нашла четыре спички и две сплющенные папиросы. Вздохнув, Мишель оставила папиросы на месте и вытащила спички из сундука.

– Их всего четыре, – сказала она. – Факел готов?

– Готов, Дай мне одну спичку. Надо найти хороший сухой камень, чтобы зажечь ее. – Их пальцы на миг соприкоснулись. Взяв спичку, Этан отошел в сторону.

Мишель затаила дыхание. Она услышала, как спичечная головка чиркнула по камню, а затем увидела в темноте искру. Прежде Мишель даже не подозревала, что спички способны загораться с такой силой. Эта вспышка резала глаза, но Мишель не могла отвернуться от желанного света.

Этан поднес спичку к пропитанной керосином ткани. Пламя сжигало спичку, касаясь пальцев Этана, но он не бросил ее. Первыми вспыхнули растрепанные концы полос ткани. Они зашипели, задымили, распались на крохотные алые нити. Этан уронил спичку только тогда, когда весь факел занялся пламенем.

Мишель и Этан невольно отвернулись от света. Глаза привыкали к нему медленно и мучительно, и когда они взглянули друг на друга, оказалось, что оба сильно морщатся. Но это было несущественно, как и то, что оба почернели от пыли и копоти и одинаково глуповато-счастливо улыбались. Этан едва успел убрать факел, как Мишель бросилась к нему в объятия, смеясь и целуя его почерневшее лицо.

– Факела хватит ненадолго, – предупредил он. – Пора браться за работу.

Мишель кивнула, нехотя отстраняясь:

– Что я должна делать?

Этан поднялся и протянул руку Мишель, помогая встать. Он знал, что Мишель не нуждается в его помощи, это был просто повод вновь прикоснуться к ней. Этан не выпустил ее руку, поглаживая нежную кожу большим пальцем.

– Ты должна пройти за мной в туннель. Я буду устанавливать заряды, а ты подержишь факел.

– Тебе понадобилось бы дольше убеждать меня не ходить за тобой, – заметила Мишель.

Он улыбнулся:

– Пожалуй, ты права.

Туннель был достаточно широк, чтобы по нему могли пройти плечом к плечу три человека. Мишель поспешила нагнать Этана, наблюдая, как их тени пляшут на неровных каменных стенах. За десять ярдов до того места, где туннель кончался тупиком, Этан остановил Мишель и протянул ей факел.

– Стой здесь. Мне хватит света, если ты не сойдешь с этого места. – Он притянул Мишель к себе за плечи и поцеловал в щеку. – Но ты же понимаешь, что подходить ближе не стоит?

Взглянув через плечо Этана, Мишель заметила ящик с взрывными капсюлями, моток шнура и заряды динамита. Она кивнула.

– Я постою здесь.

– Тогда все будет в порядке. – Меньше всего Этану сейчас была нужна случайная искра. Опасность была не столь велика, как считала Мишель, но, чтобы заставить ее помнить об осторожности, Этан не стал ее разубеждать. Ему хотелось хотя бы на этот раз вовремя позаботиться о безопасности.

Этан работал терпеливо и уверенно. Сначала он внимательно обследовал каменные стены, решая, куда заложить первый заряд. Он не знал точно, сумеют ли они пробиться наружу одним взрывом, а несколько взрывов угрожали сдвинуть массивный пласт, перегородить выход и заодно привлечь внимание рудокопов в ближайших шахтах. Если Хьюстон узнает об этом, «помощь» придет немедленно. Этан полностью потерял счет времени и надеялся, что увидит в пробоину ночное небо.

Набор инструментов у Этана был весьма ограничен – в туннеле остались только лом и молоток. Этан пожалел, что у него нет хотя бы ножа. Ломом он сумел расчистить трещины в камне, но без бура или кирки нечего было и надеяться пробить отверстие для заряда динамита. Наружный взрыв только слегка повредит стену туннеля, а Этану требовалось разрушить ее.

Размышляя, какое количество зарядов понадобится для взрыва такой силы, Этан занялся установкой шнуров и взрывных капсюлей. Он осмотрел шнуры, зная, что, если он правильно отмерит их, взрыв пробьет тупиковую стену и поможет вырваться из туннеля. Возможно, им придется разобрать небольшой завал, прежде чем заложить второй заряд, но эта задача была вполне выполнимой – не то что разобрать завал в главном входе.

– Нам надо вынести отсюда все припасы, – напомнил Этан. – Придется сделать несколько ходок. Если ты сможешь перетащить по туннелю моток шнура, я унесу ящик с капсюлями.

Мишель взглянула на большой моток шнура, который должна была унести вместе с факелом, а затем перевела взгляд на небольшую коробку, которую взял Этан.

Этан перехватил ее вопросительный взгляд.

– В этих крохотных трубочках находится взрывчатая ртутная смесь. Их используют, чтобы взрывать динамит. Если небрежно обращаться с этими капсюлями, можно лишиться пальца или даже руки, а целого ящика хватит, чтобы мы оба переселились на небеса. – Он указал на моток шнура. – А эта штука безопасна – конечно, если ты не споткнешься об нее.

– Пожалуй, с мотком я справлюсь, – заметила Мишель, словно столь удачная мысль принадлежала ей самой.

– Вот и молодец.

Во второй, третий и четвертый раз Мишель пришлось носить только факел и инструменты. Этан сам таскал ящики с динамитом. Они убрали взрывчатку подальше, и Этан вернулся, взяв с собой факел, чтобы поджечь шнуры.

Мишель сидела впотьмах на сундуке, отсчитывая секунды. Она успела сосчитать до тридцати, прежде чем Этан крикнул «горит!» и через несколько секунд появился возле нее. Оба спрятались за сундуком, способным обеспечить хоть какое-нибудь прикрытие, и стали ждать.

Ожидание казалось бесконечным.

– Долго еще? – спросила Мишель, напрягаясь от не терпения всем телом.

– Шнур должен догореть… – первый взрыв потряс землю под ними, – …вот сейчас. – В туннеле поднялась пыль, пламя факела мигнуло. Этан прикрыл его ладонью.