Текст книги "Клык и коготь"

VI. Дела в Ириете

21. Важность шляпок

Эйван проснулся с чувством, что хорошо выспался, как всегда бывает, если спишь на золоте. Рядом с ним Себет деликатно зевнула, прикрыв пасть изящным дамским крылом. Она снова откинулась на золоте и смотрела на Эйвана из-под полуприкрытых век.

Хотя выглядела она все такой же соблазнительной, Эйван рассмеялся и поднялся с ложа.

– Слишком много дел сегодня, – сказал он. – Это позже.

– Но я сегодня вечером уйду, – сказала Себет, продолжая валяться, томно вращая ярко-синими глазами. – К тому же часть того, что тебе предстоит сделать, – это, без сомнения, избавиться от этого чудесного золота.

Эйван не клюнул на приманку и не спросил, куда она собирается. Он наклонился и поцеловал ее.

– Я тебя обожаю, и ты права, золоту здесь не место. К тому же, когда пускаешь его в дело, оно прирастает.

– Если пустить его на судебные иски, ничего не прирастет, – вздохнула она и, наконец, поднялась с ложа. – Выбрать тебе шляпу?

Теперь настала очередь Эйвана вздыхать. Он не любил шляпы. В деревне летом допускалось ходить в любой шляпе или вообще без нее. Преподобные вечно таскали на голове потрепанные старые цилиндры. Почтенные юные леди летали с непокрытыми головами, а августейшие дамы взмывали в небо в чепцах из дырявого кружева. Эйван прожил в Агорнине две недели, и случая надеть шляпу у него не бывало, кроме как в церковь пойти. В Ириете, тем не менее, в любое время года шляпы обязательны для любого дракона, кто желает показать свое благородное происхождение.

Себет открыла гардероб, выбрала головной убор и предложила его Эйвану с поклоном, как личный камердинер.

– Не эту, – сказал Эйван, грозно нахмурившись на шляпу, которую держала перед ним Себет, как на соперника, которого он готов сожрать.

– А с этой что не так? – спросила Себет, осматривая отвергнутую шляпу со всех сторон. Черная кожа, широкие поля, узкая тулья и черная лента – очень уместно для траура и почти новая. Себет выбирала ее Эйвану для променада в конце сезона, и он надевал ее только дважды.

– Мне нужно лететь, а эту вещь унесет первым же дуновением ветра, и что тогда?

– Лететь? – повторила Себет и приподняла крыло, чтобы скрыть очередной зевок. – Лететь куда? А мне надо будет лететь? – Она подцепила выбранную для себя шляпку – пирожное из шелковых фруктов с кремом и лавандовыми лентами, которая выглядела так, будто готова была слететь с головы при первом же слишком резком движении.

– Нет, ты можешь надеть этот прекрасный клочок пены, – снисходительно сказал Эйван, глядя на шляпку, склонив голову набок. Он был уверен, что раньше не видел этой шляпки, но не испытывал желания спросить, где она ее купила и как финансировала покупку. Если бы счет прислали ему, он бы тоже ничего не сказал, а просто заплатил бы. Шляпы были необходимой роскошью. Поскольку она была его клерком, то ему и надлежало следить за тем, чтобы она была хорошо одета. Если счет не придет, он будет знать, что кто-то другой заплатил за нее. В этом вопросе, как и во многих подобных, он научился наилучшему способу сохранения спокойствия в доме – не знать.

– Тебе лететь не потребуется, – продолжал он. – Тебе следует отправляться в офис и заниматься обычными делами. Наверху четыре стопки писем, отсортированные, как обычно. Можешь начать с ответов «весьма сожалею и душевно благодарю».

Эйван потянулся через плечо Себет и выбрал темно-зеленое кепи, какие обычно носят на излете летнего сезона, сочетавшее, по его мнению, модность и практичность.

– Ты не собираешься в офис? – моргнула Себет.

– Я загляну туда позже, – сказал Эйван, крепко натягивая кепку между ушей.

– Как же Лирален и Кест? Они тебя ждут.

– Скажи Лиралену, что я буду к полудню, – сказал Эйван, подтягивая ремешок кепи. – Кесту до этого дела нет, так что пусть гадает.

– Ты не думаешь, что будет правильно сначала заглянуть в офис? – спросила Себет, вращая глазами все быстрее.

– Нет, – ответил Эйван. – Я должен распорядиться золотом, и немедленно.

– Хатор? – спросила Себет, поворачиваясь к бронзовому зеркалу, чтобы приладить шляпку под тщательно выверенным углом.

– Разумеется, – ответил Эйван. О предстоящем иске он больше не упоминал. Она уже высказала свое неодобрение, к тому же это ее не касалось.

Она отвернулась от зеркала и взглянула прямо на него.

– В офисе есть те, кто хотел бы использовать в своих интересах смерть твоего отца, – сказала она.

– Кеста имеешь в виду?

– Не имею в виду никого в особенности, просто каждый теперь будет заново оценивать положение всех остальных. Нечто изменилось, и это изменение может существенно повлиять на твое положение.

Она отвернулась, закрыла гардероб и взяла офисную сумку.

– Я знаю, – сказал Эйван. – В этом еще одна причина, чтобы появиться небрежно поздно, как дракону, которому надо уладить дела. Если бы я поспешил в офис, как только появился в городе, торопясь наверстать упущенное и продраться через те горы, что они навалили для меня, это сразу же расценили бы как слабость, – улыбнулся Эйван.

– Ты прав, – сказала Себет. – У тебя есть дар прокладывать свой путь, ты знаешь, как себя вести. Если бы я попробовала поступить так же, меня бы сожрали в первый же день.

Эйван рассмеялся.

– Ты знаешь свой путь, а я знаю свой. Вот почему мы так хорошо ладим.

Себет тоже рассмеялась и нежно потерлась об него мордой.

– Увидимся в офисе, когда ты до него доберешься, мой деловой дракон.

– Не забудь про письма, – напомнил он ей. Она закатила глаза, передразнивая его постоянную бдительность и напоминания.

Он открыл заднюю дверь и вышел. Себет постояла минутку неподвижно после его ухода, ожидая и прислушиваясь. Затем она открыла гардероб и вынула другую шляпку, совсем непохожую на первую. Эта была сделана из черного кружева, сложенного и заколотого гребнем, так что даже самому благорасположенному наблюдателю было бы трудно назвать ее чем-нибудь еще, кроме как «мантильей». Эту шляпку она сложила в сумку, после чего отправилась наверх, чтобы забрать письма.

22. Выпущенные когти

Офис Хатора находился в квартале Мигантин. Это было удобно для большинства его клиентов и для всего города, но Эйвану, который жил на прогулочном расстоянии от своего офиса рядом с Куполом, предстояло пересечь почти весь Ириет, чтобы попасть в офис Хатора. Были и другие поверенные в делах, работавшие поближе, многие из них даже более успешные, но старого Бона всегда обслуживал отец Хатора, а после него сам Хатор, и Эйвану казалось, что он может положиться на него, как он никогда бы не смог довериться незнакомцу. Соответственно, как только он благополучно выбрался из дома, то сразу прикрыл глаза средними веками, чтобы защититься от утреннего яркого света, убедился, что его кепи сидит на голове надежно, и взлетел прямо навстречу утреннему ветру.

Полеты в Ириете никогда не доставляли такой радости, как в деревне. Многие драконы отказывались летать в столице, говоря, что это опасно, да и неприятно из-за переменчивости ветров, вызванной зданиями и теплом от такого большого количества скученно живущих драконов. Они ходили по улицам пешком или нанимали дроги и экипажи. Эйван считал их слабаками. Он прилетел в Ириет из Агорнина и, уж конечно, к Хатору тоже собирался лететь. Глубоко в душе ему нравилось воображать, что будь он драконом-одиночкой в героические времена, когда можно было полагаться только на свои крылья и когти, он бы хорошо себя проявил.

Эйван поднимался быстро, без промедлений, пока не набрал достаточную высоту, чтобы оказаться на безопасном расстоянии от самых непредсказуемых низовых потоков. С этой высоты город выглядел прекрасно. Он видел узоры черепиц на крышах, и узоры, в которые складывались сами крыши. Он промчался мимо шести башен Купола, избегая пролетать прямо над ними, краем глаза заметив детенышей, играющих во внутреннем дворе. Дома стояли тихие, но улицы были полны ранней торговлей – здесь рынок, торгующий свежими, только из деревни фруктами, там быки и свиньи, перевозимые от железнодорожной станции к рынку – своему последнему пристанищу. Серебряные полосы рельсов вели от огромных арок станции Купола через весь город. Эйван следовал за ними, паря в небе, предоставленном почти ему одному. Наконец он стал снижаться, но не раньше, чем приблизился к району приземистых каменных полусферических зданий, по которым узнавали квартал Мигантин.

Приемная офиса Хатора была весьма поместительной. Ее сводчатый потолок, характерный для квартала Мигантин, придавал ей приятное сходство с пещерой. На стенах висели старомодные двухцветные виды Мигантина с земли. Несколько клерков, все – почтенные драконицы разнообразных оттенков золотого и бежевого, сидели за столами, занятые писаниной. Места было достаточно, чтобы рассадить трех или, если постараться, даже четырех клиентов в ожидании приема. Когда Эйван прибыл, в приемной оказался только один дракон, но размером как два обычных клиента Хатора. Эйван удивился, обнаружив столь знатного дракона, и еще больше – когда узнал в нем своего знакомого – Благородного Рималина. Он не знал, что тот тоже имеет дело с Хатором, и был немного удивлен, когда понял это. Представляясь клерку, он почувствовал взгляд Рималина на своей спине.

– Ну, что же, Почтенный Агорнин, – сказал Рималин, когда Эйван устроился рядом с ним, свернувшись так, чтобы его голова покоилась на хвосте. – Или мне бы следовало сказать Досточтимый?

– Пока нет, – ответил Эйван и улыбнулся, показав зубы. Он верил, что Рималин сказал это добродушно, но и без Себет не забывал, что другие будут заново оценивать его положение.

Рималин расхохотался, откидывая голову назад и обнажая горло, что означало – он полностью уверен в дружеских чувствах Эйвана. Затем он посерьезнел и посмотрел Эйвану в глаза.

– Я так понимаю, Кетинар писала тебе, чтобы выразить наши соболезнования в связи с твоей утратой, – сказал он.

– Я очень благодарен Благород Рималин и вам за то, что думаете обо мне, – ответил Эйван вежливо. – Я прочитал ее записку вчера вечером, как только вернулся в Ириет.

– Так ты только вернулся? – Рималин немного откинулся, чтобы лучше видеть Эйвана.

– Да, прилетел ночью, довольно поздно, – подтвердил Эйван.

– И первым делом сюда? Я и не знал, что ты один из клиентов Хатора, – сказал Рималин.

– А я не знал, что вы тоже, – осторожно ответил Эйван. – Или это новое дело?

– Мы, политики, предпочитаем распределять наш бизнес, – сказал Рималин с легким взмахом крыла. – Но я имею дело с Хатором много лет.

– Он был поверенным моего отца, и я продолжал пользоваться его услугами все это время, – сказал Эйван. – Я нахожу его очень надежным.

– Я тоже, но получить еще одно подтверждение всегда полезно, – сказал Рималин.

– Нельзя судить о поверенном по убранству его приемной, – сказал Эйван, зацепившись глазом за одну из ужасных картин с видом Мигантина.

Рималин снова расхохотался.

– Кетинар однажды прямо спросила Хатора об этих картинах. Тот ответил, что его отец купил их в Мигантине еще в молодости.

Эйван снова посмотрел на одну из картин прямо перед ним. Небо на картине было розовым, а очертания зданий голубыми.

– Вы хотите сказать, что они действительно написаны рукой Ярга?

– Я не могу за это поручиться, но Хатор так сказал Кетинар.

– Даже не знаю, становятся они от этого лучше или хуже, – сказал Эйван со смешанным чувством ужаса и восторга.

– О, хуже, старина, определенно хуже. Но понятно, почему Хатор их не заменит. Вечно так со старыми семейными вещами, ты держишься за них. Прекрасные или ужасные, они существуют для того, чтобы передаваться следующим поколениям. У нас в Рималине немало таких вещей, дрянь по большей части, но я бы и не подумал их выбрасывать.

– Нет, как можно, – пробормотал Эйван, думая, что это – наименьшая из забот для того, кто так долго живет в городском доме, полностью обставленном в современном стиле и по последней моде.

– Я подумал, может быть, ты захочешь приехать и погостить у нас в Рималине какое-то время? Может быть, этой зимой, если они какое-то время обойдутся без тебя в Департаменте Планирования.

Эйван был настолько поражен, что даже не мог ничего вымолвить. В Ириете у него было много друзей, особенно с тех пор, как его работа потребовала, чтобы он стал вращаться за кулисами политических кругов, но за пределы столицы его еще ни разу не приглашали. Он считал Кетинар, Благородную Рималин, своим другом, но ее муж раньше не был так обходителен. Смерть отца определенно изменила что-то в его статусе, что он пока не в силах оценить.

– Я с удовольствием, – запнулся он. – Если смогу вырваться.

– Я велю Кетинар послать тебе формальное приглашение, которое будет действительно в любое время, когда ты захочешь провести с нами несколько дней, – сказал Рималин.

Как раз в этот момент открылась дверь офиса и вышла молодая, очень красивая драконица в сопровождении своей очень большой и очень солидной рубиново-красной матери.

– Ну, не прекрасна ли она? О приданом договаривались, вероятно? – отважился еле слышно спросить Эйван.

Рималин ничего не ответил, пока наружная дверь не закрылась за этой парой.

– Эта прелестница – Почтенная Геленер Телсти, и с ней ее не менее очаровательная мать Преподобна Телсти, – сказал он. – Геленер одна из самых видных девиц на выданье на рынке невест в этом году, и прошлые два года тоже, но если ее замужество и было устроено, об этом еще не сообщали.

Одна из клерков поднялась и жестом пригласила Рималина войти, чтобы встретиться с Хатором. Дверь была открыта, и Эйван успел мельком увидеть, что Хатор восседает над бумагами и книгами так, как другой дракон восседал бы на золоте.

– Мне пора, а ты приходи повидаться. Если у тебя есть какой-нибудь капитал, не вкладывай его прежде, чем поговоришь со мной. У меня есть что тебе предложить.

– Я прочитал вашу записку, но… – начал было Эйван, но Рималин уже поднялся.

– Никакой ужасной спешки нет, – сказал Рималин и прошел во внутренний офис, тщательно прикрыв за собой дверь.

23. Офисная политика

Эйван добрался до Департамента Планирования незадолго до полудня. Золото было временно размещено на депозите, и Хатор организовал его вывоз. Выслушав все факты, Хатор согласился, что основания для иска у Эйвана есть, хотя и не такие хорошие, как если бы Эйнар и Селендра присоединились к нему в этом деле. Тем не менее исковое заявление против Даверака составлено и будет выслано следующим утром. Когда он летел назад, довольный тем, как провел утро, Эйван прикинул, не посетить ли ему публичную баню, чтобы опоздать еще сильнее – но благоразумно передумал. Терять место он никак не мог. Ему хотелось выглядеть уверенным, но не дерзким. Кроме того, он омылся всего три дня назад в холодной речке Ниа, протекающей по владениям Агорнина. Считалось, что слишком частые омовения вредят чешуе. Он улыбнулся, слегка показав зубы, поправил кепи, отринул колебания и уверенно зашел в офис через входную арку.

Себет пыталась писать письма, а над ней нависал Кест. Кест был статным, бронзового окраса драконом размером с Эйвана – чуть больше двадцати футов, – а следовательно, почти в два раза больше Себет.

– У тебя есть время на то, чтобы это переписать, – сказал Кест ласково, наклоняясь к Себет еще ближе. Эйван замер на месте.

– Заставь своего клерка переписывать, – ответила Себет ледяным тоном, отстраняясь как можно дальше, насколько позволял гранитный блок, который служил Эйвану письменным столом.

– У меня нет клерка, как тебе прекрасно известно, маленькая высокородница, а работяга, которая переписывает бумаги, не доберется до моих документов до завтра.

– Не понимаю только, почему это моя проблема, – заметила Себет, выравнивая стопку бумаг и глядя на Кеста снизу вверх.

– О, ты не понимаешь, почему это твоя проблема, – эхом откликнулся Кест, передразнивая ее голос. – Ну, так пора бы тебе уже понять это и перестать важничать, маленькая высокородная шл… Это твоя проблема, потому что, когда Эйван вернется – если вернется, – должность он потеряет, а его обязанности перейдут ко мне, включая твой прелестный…

Эйван услышал достаточно. На слове «шл…» он вошел в комнату и, прежде чем Кест успел произнести непристойность, зацепил его когтем под мышкой и дернул вбок. Не успел Кест восстановить равновесие, как Эйван прыгнул и всем своим весом навалился на грудь Кеста, добравшись зубами до его горла. Эйван получил преимущество за счет внезапности нападения, но, возможно, и небольшая разница в размере тоже сказалась. Он немного вырос после поедания плоти отца. Кест немедленно признал себя побежденным, лишая Эйвана удовольствия сразиться и надежды, в конечном итоге, убить и съесть его. Кест прижал когти и хвост к полу и закрыл глаза. На минуту Эйван пожалел, что он цивилизованный дракон, а потом вспомнил, как они боролись с братьями и сестрами. Бедный Меринт так же вот показывал, что сдается.

Он немного поднял голову, но был готов укусить снова, если понадобится.

– Ты сдаешься? – спросил он.

– Сдаюсь, – ответил Кест слабым голосом. Эйван все еще лежал сверху, почти придушив его.

– Сдаешь ли ты позицию в офисе?

– Сдаю, – сказал Кест, едва приоткрыв глаза.

– Приносишь ли ты извинения моему клерку и обещаешь ли никогда не подвергать ее оскорблениям? – спросил Эйван, не ослабляя тяжести своего веса.

– Да, – ответил Кест и, поняв, что Эйван не двинулся с места, добавил: – Я приношу свои извинения, Чтен’Себет, за то, что оскорбил вас, и никогда этого больше не допущу.

Довольно неохотно Эйван отступил и позволил Кесту снова дышать.

– Всем остальным, кто думает интриговать ради моей должности, передай, что я вернулся и, не мешкая, буду драться за нее, если понадобится.

– Да нет, я уверен, что никто не побеспокоит тебя, Досточтимый, – сказал Кест, сдавая задом и покашливая. Так спиной он и проследовал через арку, которая вела в другие офисы.

Эйван подобрал кепи, которое в какой-то момент слетело с него в пылу борьбы. Он криво улыбнулся Себет, которая выглядела взволнованной и раскрасневшейся.

– Ты меня предупреждала, – сказал он. – Он всегда вел себя так нагло, когда меня не было поблизости?

– Маленькая высокородница – это его обычное обращение ко мне, – сказала она и вытянула одну лапу в недоумении. – Он и раньше пытался свалить на меня работу по переписке документов, потому что он думает, что они важные. Он всегда был более фамильярен, чем следует, – очевидно, что он полагает мой статус неопределенным и хочет воспользоваться этим. – Она опустила взгляд на свое восхитительно-розовое плечико и вздохнула. – Все остальное – это что-то новое.

– Мне бы следовало убить его, – сказал Эйван, направляясь к проходу, в котором исчез Кест.

– Со всей этой завистью, алчностью и интригами, гуляющими у него в крови, на вкус он был бы, наверное, ужасен, – сказала Себет.

Эйван расхохотался.

– Если он скажет тебе что-нибудь еще, что угодно за пределами обычной холодной вежливости, что-либо, что ты не хочешь слышать, скажи мне. Я готов рискнуть и отведать его на вкус.

Себет открыла рот, чтобы ответить, но прежде, чем она заговорила, в комнату ввалился Лирален. Это был дракон в возрасте, с черной чешуей, почти пятидесяти футов в длину, с папкой под мышкой, которая была при нем не только сейчас, а почти всегда.

– О, Эйван, Кест сказал мне, что ты вернулся, – сказал он. – Мои соболезнования по поводу смерти твоего отца.

– Благодарю вас. И благодарю за вашу открытку с соболезнованиями. Меня задержали неотложные семейные дела сегодня утром, – сказал Эйван.

– О, это неважно, раз уж ты здесь, – сказал Лирален. Его не интересовало ничего, кроме работы. – Чтен’Себет меня предупредила. Однако, пока тебя не было, возникла довольно затруднительная ситуация относительно прав на застройку района Скамбл.

Расположенный через реку Скамбл считался одним из самых непростых районов Ириета. Себет передвинула несколько бумаг на столе, напоминая обоим о своем присутствии.

– Это секретные сведения? – спросил Эйван.

– До известной степени, но не для твоего клерка, – сказал Лирален с усмешкой, застывшей в его бледных глазах. – Я оставлю тебе папку. У меня самого нет на это времени, и я не могу доверить никому другому иметь дело с этой недвижимостью, поэтому она ждала твоего возвращения.

Эйван почувствовал скрытый упрек, но, поскольку он был у смертного одра отца и отсутствовал меньше двух недель, а точнее, каких-то девять дней, он не чувствовал ни малейшей вины.

– Я ознакомлюсь с этим детально и все сделаю быстро, как только возможно, – сказал он, принимая папку. Папка оказалась бледно-сиреневого цвета. Лирален расстался с ней как будто неохотно, и без папки выглядел почти обнаженным.

– Дело это деликатное, – сказал Лирален. – Ты увидишь, когда прочтешь это. Дай мне знать, что ты решишь предпринять.

Эйван моргнул, озадаченный. Обычно он проводил изыскания, потом продумывал возможный план действий и после этого выкладывал все возможности перед Лираленом, но никогда не принимал решения сам. Похоже, он получил новые полномочия.

– Это повышение? – спросил он, отваживаясь произнести это вслух.

Лирален заколебался. Себет опустила голову к бумагам и постаралась стать невидимой. Эйван спокойно ждал.

– Может быть, – сказал Лирален. – Может быть, и так. – Он сделал паузу, глядя на Себет с явным неодобрением. – Я старею и через год или два могу выйти на пенсию и отправиться домой. Тогда понадобится кто-то, кто займет здесь мое место, и я хочу, чтобы это был тот, кто берется и делает, а не тот, кто понятия не имеет о правилах.

В первый раз Лирален упомянул о своем возможном уходе при Эйване. Эйван постарался остановить бешеное вращение глаз. Что Лирален имел в виду, говоря о правилах? Он знал, что его начальник в принципе не одобрял Себет – она была розовой, но не замужем, а следовательно, по определению не могла пользоваться уважением среди драконов. Жалоб на нее не было, и, хотя Эйван представлял ее наем как сугубо «заботу о несчастной девушке», он знал, что Лирален, ворча, примирился с ней, только когда увидел, как хорошо она выполняет свою работу.

– О правилах? – решился он переспросить.

– Еще не так давно драконов удаляли из этого офиса за кумовство, – сказал Лирален. – А кое-кто среди нас, похоже, верит, что все еще живет во времена до Нашествия, когда повышения достигали, применив насилие. Я рад был заметить, что ты к ним не относишься.

Эйван, все еще опьяненный победой над Кестом, старался выглядеть мирно.

– Я буду ждать с нетерпением, чтобы увидеть, как ты справился с этим делом. Правление тоже будет ждать, – сказал Лирален. Правление состояло из сиятельных особ, которым подчинялся Лирален. Эйван склонил голову при этих словах. – Ну, а теперь за работу, – закончил Лирален.

– Я сделаю все, чтобы наверстать упущенное время, – согласился Эйван и тут же открыл папку.