Текст книги "Мальчик с голубыми глазами"

Он поворачивается, выходит из кухни и поднимается к себе, держась за перила; в этот момент боль наваливается на него с такой силой, что заглушает даже гадостный привкус проклятого «витаминного напитка». У него прямо-таки ноги подкашиваются, но он все же держится, понимая, что, если упадет, мать явится к нему и будет торчать у его постели много часов или даже дней – кто его знает, сколько продлится этот приступ…

Рухнув на так и не застланную постель, он говорит себе: все, спасения нет. Вердикт вынесен. Виновен. И теперь надо принять лекарство, он делает это каждый день, поскольку только оно способно очистить его от дурных мыслей и исцелить от того, что скрыто у него внутри…

Ночь, детка. Спи крепко.

Сладких тебе снов, Голубоглазый.

КОММЕНТАРИИ В ИНТЕРНЕТЕ

Chrysalisbaby: Вау, это круто!

JennyTricks: (сообщение удалено).

ClairDeLune: Весьма интригующе, Голубоглазый. Это что же, беседа с самим собой или просто портрет персонажа, который ты собираешься развивать в дальнейшем? Но как бы там ни было, я с удовольствием прочла бы продолжение!

JennyTricks: (сообщение удалено).

6

ВЫ ЧИТАЕТЕ ВЕБ-ЖУРНАЛ BLUEEYEDBOY

Время: 22.40, вторник, 29 января

Статус: ограниченный

Настроение: саркастическое

Музыка: Voltaire, When You’re Evil

Идеальное убийство совершается в четыре этапа. Этап первый: установление объекта. Этап второй: наблюдение за его привычками и расписанием. Этап третий: проникновение в пределы его обитания. Этап четвертый: активные действия.

Так что спешить не стоит. Она едва на втором этапе. Каждый день проходит мимо моего дома, подняв от холода воротник своего ярко-красного пальто.

Красный совсем не ее цвет, только вряд ли она это понимает. Ей же неизвестно, как внимательно я слежу за ней, отмечая каждую деталь ее одежды, каждую мелочь: и то, как ветер подхватывает ее волосы, и то, как уверенно она ступает, отмечая свой путь легкими, почти незаметными прикосновениями к стене дома или к старой зеленой изгороди, и то, как она, замедлив шаг, оглядывается на гомон детворы во дворе. Зима сняла с деревьев листья, и в сухие дни они шуршат под ногами, источая слабый запах дыма. Я знаю, что ей тоже нравится гулять по старым аллеям парка среди обнесенных оградой цветников и прислушиваться к перешептыванию деревьев на ветру. Знаю, как она поднимает лицо к небу и, открыв рот, ловит губами капли дождя. Знаю, как беззащитно она выглядит, как опускаются уголки ее губ, когда она чем-то огорчена; знаю, как она поворачивает голову, когда к чему-то прислушивается, и как всем существом впитывает тот или иной запах.

Некоторые запахи ей особенно дороги; часами она слоняется перед булочной или стоит у ее дверей с закрытыми глазами, ловя аромат теплого хлеба. Ах, как бы мне хотелось напрямик поговорить с ней! Но, увы, у моей матери повсюду шпионы, которые разведывают, доносят, изучают…

Одна из них, Элеонора Вайн, сегодня вечером к нам заглянула. Причем явилась довольно рано, якобы желая выяснить, как чувствует себя моя мать, а на самом деле – интересуясь моим поведением и пытаясь увидеть во мне признаки печали или вины в связи с недавней кончиной моего брата. В общем, надеялась вынюхать, что творится у нас дома, и собрать всю возможную информацию.

В каждой деревне есть такая особа. Местная доброжелательница, у которой вечно дел по горло. Еще бы, ведь за сплетнями все обращаются именно к ней. Элеонора Вайн из Молбри, ядовитая жаба, являет собой неотъемлемую часть того высокотоксичного триумвирата, который и составляет свиту моей матери. Мне, видимо, оказали большую честь, ведь миссис Вайн редко выходит из дому, предпочитая наблюдать за окружающим миром сквозь тюлевые занавески, и лишь изредка милостиво приглашает близких ей людей в свое незапятнанное святилище на чай с бисквитами и ядовитыми новостями. У нее есть племянница по имени Терри, которая, как и я, посещает семинар «Литературное творчество как терапия». Миссис Вайн считает, что мы с Терри могли бы стать очаровательной парой. А я считаю, что миссис Вайн могла бы стать еще более очаровательным трупом.

Сегодня она прямо-таки источала мед.

– Ты выглядишь измученным, Би-Би, – заявила она, здороваясь со мной сочувственно тихим голосом, словно с инвалидом. – Надеюсь, ты заботишься о своем здоровье?

В Деревне всем известно, что Элеонора Вайн страдает ипохондрией и ежедневно принимает штук двадцать разных пилюль, а также непрерывно дезинфицирует все в своем доме. Когда-то, лет двадцать назад, уборку у нее делала моя мать, затем Элеонора вернула себе эту привилегию, так что ее часто можно видеть за кухонным окном, где на подоконнике цветут бархатцы; она неустанно полирует фрукты на хрустальном блюде, всегда стоящем посреди стола, и на ее худом бесцветном лице отражается смесь радости и беспокойства.

Я как раз слушал последний плей-лист на айподе. Мрачноватый, насмешливый голос Вольтера – контрапункт меланхоличному напеву цыганской скрипки – казался воплощением зла и порока.

 
…И это так просто, когда ты грешен.
Но такова жизнь, видишь ли.
Сам дьявол снимает передо мной шляпу…
 

– У меня все отлично, миссис Вайн, – бодро сообщил я.

– И у тебя ничего не болит?

Я покачал головой.

– Да что вы, у меня даже насморка нет!

– Просто тяжкая утрата порой вызывает физическое недомогание, – пояснила она. – Старый мистер Маршалл заполучил пневмонию через четыре недели после смерти жены. И умер, прежде чем на ее могиле успели воздвигнуть надгробие. «Икземинер» назвал это двойной трагедией.

Только представив себе, как я чахну с тоски по Найджелу, я не выдержал и улыбнулся.

– Слышала, участники семинара успели по тебе соскучиться.

Улыбка моя сразу увяла.

– Да неужели? Кто вам сказал?

– Так, люди говорят, – уклончиво ответила Элеонора.

Ну еще бы! Конечно, люди! Ядовитая старая корова!

Шпионит за мной и обо всем доносит матери, вот уж в чем я ни капли не сомневаюсь! И дополнительное спасибо Терри, еще одной шпионке, которая завелась среди членов нашего семинара «Литературное творчество как терапия», этого сборища паразитов и тупиц, с которыми я якобы делюсь – да еще и конфиденциально, как они считают, – подробностями своей беспокойной жизни.

– У меня было много дел, – сухо заметил я.

Элеонора одарила меня сочувственным взглядом.

– Понимаю. Тебе, наверное, нелегко пришлось. А как Глория себя чувствует? У нее все в порядке?

Миссис Вайн оглядела гостиную, жадно ловя любую мелочь, достойную ее внимания сплетницы, – полоску пыли на каминной полке, пятнышко на одной из фарфоровых собачек из материной коллекции, – все, позволяющее предположить, что Глория совершенно сломлена горем.

– О, вы знаете, мама вполне справляется.

Тогда Элеонора вручила мне бумажный пакет со словами:

– Я тут кое-что ей принесла. Это биодобавка, иногда я пользуюсь ею, особенно при плохой погоде. – Она одарила меня уксуснокислой улыбкой. – Судя по всему, тебе и самому не грех этим средством воспользоваться. Ты, случайно, ни с кем не дрался, не ссорился?

– Кто, я?

От изумления я даже головой потряс.

– Ну нет, конечно же нет, – произнесла Элеонора странным тоном.

Ну нет, конечно же нет. Словно я вполне мог и подраться. Словно сыночка Глории Уинтер хоть когда-нибудь видели дерущимся. Здесь все уверены, что отлично меня знают. И каждый считает себя авторитетом и истиной в последней инстанции. А меня немного раздражает мысль о том, что Элеонора, как и моя мать, никогда не поверит и в десятую часть того, на что я в действительности способен…

Мать появилась из кухни с чайным полотенчиком в одной руке и овощечисткой в другой.

– Ах, Элеонора, милая моя, что же ты не проходишь? – воскликнула она. – Я как раз готовила Би-Би его витаминный напиток. Выпьешь чаю?

Гостья помотала головой.

– Я просто заскочила на минутку, взглянуть, как ты тут.

– Вполне держусь, – заверила мама. – Би-Би заботится обо мне.

Ух ты! Это был удар ниже пояса. Но мама на самом деле очень мною гордится. Во рту у меня снова возник противный привкус гнилых фруктов. Гнилых фруктов, смешанных с солью, – этакий коктейль из фруктового сока и морской воды. А в наушниках Вольтер декламировал с убийственной пылкостью:

 
Я делаю это,
Ведь я грешен.
И поступаю так,
Потому что свободен…
 

Элеонора искоса на меня взглянула.

– Да, дорогая, конечно! Полагаю, он огромное для тебя утешение. – Она повернулась и посмотрела на меня уже в упор. – Не понимаю, Би-Би, как ты можешь услышать хоть слово, когда у тебя в ухе эта штуковина. Ты что, никогда ее не вынимаешь?

Если бы я мог убить ее прямо в ту минуту, ничем не рискуя, я бы тут же сломал ей шею, точно сухую ветку на скалах Блэкпула, и в душе моей ничего бы не дрогнуло, я бы даже вины не почувствовал. Но, увы, я был вынужден ей улыбаться. От этой улыбки у меня аж зубы свело. Мне пришлось вынуть из уха наушник и пообещать, что на следующей неделе я непременно возобновлю посещения семинара, раз уж там без меня так соскучились…

– Что это вы имели в виду, когда говорили о семинаре? Ты опять пропускал занятия?

– Нет, ма. Я только одно пропустил.

Смотреть ей в глаза я не решался.

– Эти занятия прежде всего приносят пользу тебе самому. Слышать больше не желаю ни о каких пропусках.

Ну конечно! Мне следовало догадаться, что рано или поздно ей непременно станет известно. С такими друзьями, как Элеонора, весь Молбри у нее как на ладони. Кроме того, я и сам с удовольствием посещаю семинары, ведь они позволяют мне распространять о себе любую дезинформацию…

– И потом, это помогает тебе справляться со стрессом.

Если бы ты только знала, мама!

– Ладно, на следующее занятие непременно пойду.

7

ВЫ ЧИТАЕТЕ ВЕБ-ЖУРНАЛ BLUEEYEDBOY

Время: 01.44, среда, 30 января

Статус: ограниченный

Настроение: творческое

Музыка: Breaking Benjamin, Breath

Итак, несчастные случаи по большей части происходят дома. Я догадываюсь, что именно несчастный случай и послужил причиной моего появления на свет; я стал одним из ее троих сыновей, родившихся в течение пяти лет. Найджел, затем Брендан, затем Бенджамин. Хотя к тому времени она уже перестала пользоваться нашими настоящими именами, я лично всегда был Би-Би.

Бенджамин. Имя еврейское. Оно означает «сын моей правой руки». Не слишком лестно, если подумать, что обычно делают мужчины с помощью правой руки. Но с другой стороны, тот, кого мы называли папой, вряд ли был настоящим или, по крайней мере, ответственным отцом. Его более-менее помнил только Найджел, да и то больше как череду смутных впечатлений: мощный голос, грубое лицо, запах пива и сигарет. А может, просто наша память вытворяет с нами шутки, самовольно заполняет лакуны всякими приятными подробностями, а неприятное оставляет где-то во тьме, отложив его, точно веретено с намотанной на него шерстью черной овцы.

Не то чтобы именно Найджел был той черной овцой – это вообще позже началось. Но ему действительно судьбой было предначертано всегда носить черное, что со временем сказалось и на его характере. Мать в то время подрабатывала тем, что наводила чистоту в домах богатых людей – вытирала пыль, пылесосила, стирала белье, гладила их одежду, мыла их тарелки и натирала полы. Время, потраченное на наш собственный быт, никак не оплачивалось, поэтому ясно, что наш дом был на втором месте. Неряхой ее, конечно, назвать было нельзя, но времени ей всегда не хватало, она вечно его экономила.

Имея троих сыновей, по возрасту очень близких друг другу, а стало быть, и невероятное количество грязной одежды – маме каждую неделю приходилось устраивать грандиозную стирку, – она решила придерживаться весьма простой системы. Чтобы различать наши вещи, она присвоила каждому определенный цвет и в соответствии с этим покупала одежду в местном магазине «ОКСФАМ»[8]8
  «ОКСФАМ» – Оксфордский комитет помощи голодающим, благотворительная организация с центром в Оксфорде; занимается оказанием помощи голодающим и пострадавшим от стихийных бедствий в различных странах.


[Закрыть]. С тех пор Найджел всегда носил вещи исключительно черного цвета, даже белье у него было угольно-черным, Брендану достался коричневый, а Бенджамину…

Уверен, вы и так уже поняли.

Мать и не догадывалась, как подобное решение может повлиять на детей. Цвета играют важную роль в жизни человека, это вам любой медик подтвердит, особенно практикующий в больнице. Именно по этой причине раковое отделение там, где я работаю, выкрашено веселой светло-розовой краской, приемный покой – спокойной зеленой, а родильное отделение – пасхально-желтой.

Но моя мать никогда толком не знала, какой тайной силой обладает цвет. Для нее цвет выполнял чисто практическую задачу: так проще стирать одежду и различать ее после стирки. И она никогда не задавалась вопросом, каково это – каждый день с утра до ночи быть вынужденным носить вещи одного и того же цвета, будь то унылый коричневый, мрачный черный или даже синий, прекрасный, как широко распахнутые детские глаза, как небо в волшебной сказке…

Хотя и сама она была… не такой, как другие матери. Если у многих наших знакомых матери, в общем, подпадали под понятие «кнут и пряник», то наша… нет, этого так просто не объяснишь.

Урожденная Глория Беверли Грин, третий ребенок в семье работницы фабрики и сталевара, провела детство все в том же Молбри, в лабиринте небольших кирпичных домов, террасами спускавшихся с холма; этот район местное население называет Красным городом. Там прямо над узкими улицами натянуты веревки, где вечно сушится чье-то белье, стены домов да и вообще любая поверхность покрыты толстым слоем копоти, а мощеные улочки ведут в никуда, потому что в итоге всегда упираются в очередной тупик, в слепую стену, изрисованную краской из пульверизатора.

Глория с ранних лет отличалась честолюбием и грезила о дальних шатрах, о неведомых берегах и о том, как в простую рабочую девчонку влюбится миллионер и спасет ее от унылой, жалкой жизни. Моя мать до сих пор верит в истинную любовь, в возможность выиграть в Великой Лотерее, в популярные книжки из серии «Помоги себе сам», в силу собственного слова, в передовицы газет, в поддержку ласковых тетушек и в телевизионную рекламу, когда полы в один миг становятся «не просто чистыми, а безупречно чистыми», а женщины всегда «этого достойны».

Однако Глория Грин не обладала ни развитым воображением, ни большим умом, да и закончила-то всего пять классов, зато решительности ей было не занимать. Она считала, что сможет компенсировать постигшие ее в юности неудачи с помощью весьма значительной силы воли и энергии и что непременно отыщет способ сбежать из закопченного Красного города с его скудоумными и мелочными обитателями в тот чудесный телевизионный мир, где малыши всегда счастливы, где полы всегда сияют, а несколько угаданных чисел могут навсегда изменить твою судьбу к лучшему.

Это было непросто – стойко придерживаться своей веры. Ведь, кроме Красного города, Глория ничего не видела. А город этот напоминал ловушку для крыс, которая заманивает тебя внутрь, но очень редко потом выпускает. Все подружки Глории повыходили замуж, не достигнув и двадцати, затем устроились на работу, родили детей. А она по-прежнему жила с родителями, помогала матери по хозяйству и с нетерпением ждала принца на белом коне, но он все никак не ехал.

И в итоге Глория сдалась. Крис Моксон был приятелем ее отца; у него имелась собственная забегаловка, где он торговал «фиш-энд-чипс»[9]9
  Рыба с картошкой во фритюре; популярное дешевое блюдо, которое покупатели часто берут с собой, и тогда оно по традиции заворачивается в газетную бумагу.


[Закрыть], а проживал он на окраине Белого города. Не бог весть какая добыча – Крис был намного старше Глории, лыс и далеко не так хорош собой, как ей хотелось бы, но к ней он относился внимательно и по-доброму, а она к этому времени уже начинала предаваться отчаянию. В общем, она вышла за него, с венчанием в церкви Всех Святых, с фатой из белого тюля, с букетом из нежно-розовых гвоздик, и на какое-то время почти поверила, что ей удалось вырваться из крысоловки.

Но вскоре она обнаружила, что вокруг все по-прежнему пропитано запахом дешевого жира для жарки – ее платья, чулки и даже туфли прямо-таки провоняли этим проклятым прогорклым жиром, – и сколько бы сигарет «Мальборо» она ни выкуривала, сколько бы духов и отдушек на себя ни выливала, этот запах ее преследовал. Это был его запах, он отравлял все вокруг, и Глория поняла, что сбежать ей никуда не удалось, наоборот, она провалилась в западню еще глубже.

Но через год на рождественской вечеринке она познакомилась с Питером Уинтером. Он работал в местной автомастерской агентом по продаже подержанных машин и ездил на «БМВ». Весьма заманчивое сочетание для Глории Грин, которая приступила к своей первой любовной интрижке с хладнокровием профессионального игрока в покер. Конечно, ставки были высоки. Отец Глории очень уважал Криса. Но Питер Уинтер выглядел многообещающе: он был вполне платежеспособен, честолюбив, невозмутим и неженат. Мало того, он поговаривал о переезде из Белого города в Деревню и как будто собирался подыскать там дом.

Глория высоко оценила перспективу, и Питер Уинтер превратился в ее личный проект. В течение следующего года она успела развестись, снова выйти замуж и впервые в жизни забеременеть. Она, конечно же, поклялась Питеру, что ребенок от него, и стала Питеру женой, несмотря на протесты родителей.

Только свадьба на этот раз была без фанфар. Родители Глории считали, что она их опозорила, и на церемонии бракосочетания, состоявшейся унылым ноябрьским днем в местном загсе, никто из них не появился. Они не отступились от своего мнения, даже когда в молодой семье все пошло наперекосяк, автомастерская разорилась и Питер начал пить; они не пожелали даже взглянуть на своего маленького внука, которого Глория назвала в честь деда.

Но выбить из колеи Глорию Грин было не так-то легко. Она устроилась на дополнительную работу по вечерам (мало того, что она чистила и мыла чужие дома), а когда снова забеременела, то почти до восьмого месяца носила специальный утягивающий пояс, скрывая округлившийся живот, чтобы ее не уволили. Когда родился второй сын, она стала брать работу на дом – стирала, гладила и чинила чужое белье, так что комнаты были вечно полны пара, запаха сырости и глажки. Мечта о собственном особняке в Деревне давно уже растаяла в голубой дали, зато в Белом городе имелись приличные школы и даже парк, где дети могли играть, а также работа – теперь Глория трудилась в маленькой местной прачечной. И ей стало казаться, что все не так уж и плохо. В новую жизнь она вступила, полная оптимизма.

Зато Питер Уинтер за два года безработицы сильно изменился. Некогда настоящий очаровашка, он растолстел, поскольку целыми днями торчал перед телевизором с сигаретой «Кэмел» в зубах, то и дело прихлебывая пиво. Глория содержала его, хотя и возмущалась этим фактом. Она и сама не заметила, как в очередной раз забеременела.

Я никогда не знал своего настоящего отца. Мать редко говорила о нем. Мне известно только, что он был красив. Я унаследовал его глаза. По-моему, мать втайне рассчитывала превратить его в «билет на выезд» из Белого города. Но у мистера Голубые Глаза имелись иные планы, и когда Глория узнала, как на самом деле обстоят дела, его корабль уже отчалил от берега и уплыл в далекие солнечные края, а она осталась пережидать очередной шторм.

До сих пор загадка, как Питер все выведал. Возможно, случайно увидел их вместе. Или кто-то ему донес. А может, он просто догадался. Но Найджел помнил ту ночь, когда отец ушел из дома – во всяком случае, брат утверждал, что хорошо все помнит, хотя ему тогда было не больше пяти. Это была ночь битой посуды, страстных клятв и оскорблений; затем послышался рев отъезжающей машины, яростный хлопок дверцы, визг колес на дороге – эти звуки для меня, например, связаны исключительно с запахом свежего попкорна и залом кинотеатра, – а чуть позже на улице раздался страшный грохот, звон разбитого стекла и вой полицейских сирен…

Конечно, Найджел ничего подобного не слышал. Это мать так рассказывала свою версию о том, что случилось с Питером Уинтером. После аварии он умирал еще целых три недели и в итоге оставил свою вдову беременной. Но Глория Грин была твердым орешком. Она нашла в Белом городе няньку для сыновей и стала работать еще больше, упорно карабкаясь наверх. Когда за две недели до появления ребенка на свет она наконец подала заявление об уходе, ее хозяева выплатили ей кругленькую сумму: целых сорок два фунта. Часть денег она потратила на стиральную машину, а остальные положила в банк под проценты. В тот год ей исполнилось всего двадцать семь лет.

По-моему, самое время было вернуться домой к родителям. У нее не осталось ни работы, ни сбережений, ни друзей. И радужные надежды на будущее тоже начинали гаснуть; теперь она весьма мало напоминала ту Глорию Грин, которая покинула Красный город во имя заветной цели. Но для нее казалось немыслимым ползти назад к родителям, потерпев столь сокрушительное поражение, да еще с тремя детьми и без мужа. И Глория осталась в Белом городе. Она присматривала за сыновьями и брала работу на дом, по-прежнему стирала, гладила, чинила и чистила, но постоянно искала возможность сбежать, хотя юность ее осталась позади, а Белый город вцепился в нее мертвой хваткой, точно утопающий в своего спасителя.

И тут Глории наконец-то улыбнулась судьба: ей выплатили страховку за Питера. Оказалось, ее муж мертвым стоил куда больше, чем живым. В кои-то веки у матери появились деньги. Небольшие, конечно, – впрочем, денег Глории никогда не хватало, – но теперь она хотя бы увидела свет в конце туннеля. И эта полоса везения как раз совпала с появлением на свет ее младшего сына, который отныне превратился для нее в некий залог удачи, в волшебный амулет, в последний шанс на выигрышный билет.

В некоторых странах считается, что голубые глаза приносят несчастье, поскольку за ними скрывает свою истинную личину дьявол. Однако если носить на шнурке в качестве талисмана «голубой глаз» – стеклянный шарик из синего стекла, – то он якобы отвращает от человека зло и грехи, рикошетом послав их тому, от кого они исходят. Также считается, что «голубой глаз» способен загнать демонов обратно в их логово, а к своему хозяину притянуть благополучие и удачу…

Мать с ее любовью к телевизионным мелодрамам верила в возможность легкого решения любой проблемы. Всякий вымысел, как известно, укладывается в рамки определенных формул. Жертва – это всегда хорошенькая девушка. А ответ на главный вопрос всегда находится прямо у тебя под носом, но ты замечаешь его лишь в самый последний, критический момент благодаря, допустим, несчастному случаю или появлению на свет младенца, и тогда все болтающиеся концы истории моментально подвязываются в чудесном празднике по случаю крестин.

В жизни все иначе. Жизнь состоит исключительно из таких вот болтающихся концов. И порою нить, которая вроде бы ведет прямо к центру лабиринта, оказывается всего лишь жалким обрывком и не приводит никуда, и ты остаешься один в темноте, испуганный, с возрастающей уверенностью в том, что настоящая жизнь течет где-то без тебя, причем совсем недалеко, стоит лишь завернуть за угол…

Ну и довольно о возможности счастья. Я подошел к нему совсем близко. Настолько, что мог бы его коснуться, прежде чем у меня его отняли. И моей вины в этом не было. Хотя мать по-прежнему обвиняет именно меня. С тех пор я все время пытаюсь стать таким, каким она хочет меня видеть, но так и не могу оправдать ее ожиданий; моих усилий вечно оказывается недостаточно, как ничего и никогда не бывает достаточно для Глории Грин…

«Ты действительно именно так себя воспринимаешь? – спрашивает Клэр из моего семинара. – А тебе не кажется, что ты и без этой рефлексии вполне хорош?»

Сука. Даже не вздумай являться со мной на занятия!

Ты далеко не первая женщина, которая пытается поймать меня с помощью вопросов. Неужели вы все убеждены, что так легко понять, где причина, а где следствие, все проанализировать и кого нужно оправдать? Неужели вы думаете, что и меня можно засунуть в один из ваших ящичков с аккуратной наклеечкой, таким образом вооружившись знанием об основных моих свойствах, с помощью которых, как вам кажется, вы могли бы дорисовать и остальную часть моей души?

Нет уж, вряд ли тебе это удастся, ClairDeLune. Вам ведь, ребята, ничего обо мне толком не известно. Или вы держите меня за новичка в вашей игре? Да за последние двадцать лет я много раз имел дело с такими группами, как ваша. Присоединялся к ним, потом покидал. И между прочим, считаю, что это довольно забавное развлечение – вспоминать случаи из детства, выдумывать мечты, словом, плести различные истории…

Вот Клэр пришла к выводу, что отлично понимает человека, который скрывается за моим аватаром. Толстая Крисси, она же Chrysalisbaby, тоже так считает. А на самом деле это я знаю о них все, во всяком случае, знаю куда больше, чем им когда-либо удастся узнать обо мне; между прочим, эта информация вполне может однажды пригодиться, если мне вдруг придет в голову ею воспользоваться.

Клэр уверена, что просто пытается помочь мне своими вопросами. А на самом деле ей обо мне ничего не известно. Ее опусы, которые она зачитывает на семинаре, – это всего лишь скрытая попытка любительского психоанализа. И ее горячее восхищение в Сети всеми теми вещами, которые считаются опасными или даже достойными проклятия, свидетельствует лишь о том, что она и сама чувствует себя в чем-то ущербной. Вероятно, это связано с ранним опытом насилия, возможно, сексуального и, возможно, со стороны кого-то из родственников. Ее зацикленность на посредственном актеришке с псевдонимом Голубой Ангел, который значительно старше ее, дает основания предполагать, что у нее есть серьезные проблемы, как-то связанные с отцом, возможно, комплекс Клитемнестры. Ну, я могу ей лишь посочувствовать. Хотя это вряд ли послужит утешением преподавателю. Сочувствие, пожалуй, сделает ее слишком уязвимой. Надеюсь, что все это не закончится слезами.

А вот Толстая Крисси питает ко мне, судя по всему, чисто романтический интерес. Что ж, это, по крайней мере, вносит какое-то разнообразие в ее обычные посты, которые чаще всего состоят из перечня съеденных ею продуктов и подсчета калорий – диетич. кока:1,5 калории; постная говядина: 90 калорий; чипсы, сыр (нежирный) около 300 калорий, – что изредка перемежается истерическими монологами о том, какая она уродина, или бесконечными описаниями тощих, хрупких девиц-готов, которых она считает недостижимым идеалом худобы.

Порой она выкладывает в Сети собственные фотографии – всегда только тела, но никогда лица, – сделанные с помощью мобильного телефона перед зеркалом в ванной комнате, и сама же побуждает других над ней насмехаться. К счастью, очень немногие в этом отношении идут у нее на поводу и потакают ей в этом самоистязании (за исключением Кэпа, который всех толстяков ненавидит); зато немало девиц ей сочувствуют и с удовольствием отправляют сладкие послания в ее поддержку: «Детка, ты все делаешь классно. Оставайся сильной!» – или непропеченные советы насчет всевозможных диет.

Благодаря этой переписке Крисси обрела почти евангелическую веру в свойства зеленого чая как средства, убыстряющего метаболизм, и в «пищу, содержащую негативные калории» (сюда, по ее мнению, можно отнести морковь, брокколи, чернику, спаржу и многие другие продукты, которые она ест крайне редко). Ее аватар – маленькая девочка из японских комиксов манга в черном и с крылышками, как у бабочки, а ее постоянный статус, одновременно и обнадеживающий, и невыразимо печальный, звучит следующим образом: «Когда-нибудь я стану легче воздуха…»

Ну что ж, может, так и случится. Надежда всегда остается. Хотя и не все физически ущербные люди умирают худенькими. Возможно, Крисси, как и большинство толстяков, умрет от инсульта или инфаркта во время болтовни по телефону в туалете.

Одна из ее интернетовских подружек с ником azurechild постоянно настаивает на том, чтобы Крисси попробовала нечто под названием «сироп ипекакуаны». Это рвотный корень, хорошо известное средство, потенциально весьма опасное, прежде всего своими побочными эффектами. Однако от него действительно очень быстро теряешь вес. Со стороны этой azurechild совершенно безответственно и даже преступно убеждать такого человека, как Крисси, у которой сердце и без того уже ослаблено бесконечными диетами и необходимостью обслуживать свое громоздкое тело, принимать столь опасное снадобье.

Но выбор-то все равно за ней, верно? Никто ведь не заставляет ее следовать этому совету. Мы не создаем конкретных ситуаций. Мы лишь нажимаем на клавиши. Control. Alt. Delete. И все исчезло. Просто фатальная ошибка. Несчастный случай…

Итак…

«Насколько хорошо, по-твоему, ты знаешь меня?»

Этот мем[10]10
  Интернет-мем – информация или фраза, часто бессмысленная, спонтанно приобретшая популярность в интернет-среде путем распространения всеми возможными способами; мемами могут считаться как слова, так и изображения.


[Закрыть] недели придумала Клэр, а Крисси его поддержала; Крисси вечно тянет меня за руку, точно ребенок на детской площадке, пытаясь вовлечь в кружок своих френдов.

Клэр и Крисси, как и многие в Сети, имеют пагубную склонность к подобным вещам: ко всяким интервью в стиле вопрос – ответ, симулирующим заинтересованную переписку, или к набору конкретных вопросов, адресованных, однако, всем на свете. Вопросами типа «Опиши три факта, касающиеся тебя самого», «Что тебе снилось прошлой ночью?» они выметают Интернет дочиста, точно дворник-безумец школьный двор. Переходя от одного человека к другому, они рассеивают в основном никому не нужную информацию и очень редко – полезную. На мой взгляд, они подобны вирусам, одни из которых составляют глобальную угрозу человечеству, другие умирают, не успев появиться, а третьи так и застревают на badguysrock, где разговор о себе любимом – Я! Я! – всегда наиболее популярный способ времяпрепровождения.

Когда меня вот так непрерывно дергают за руку, я обычно поддаюсь. Не потому, что мне так уж нравится быть в центре внимания, просто мне интересно, что в подобной ситуации я могу узнать – или не узнать – о своем собеседнике. Эти вопросы, на которые следует реагировать мгновенно, предназначены для создания иллюзии интимности, а если отвечать на них как следует, то для этого порой требуется такой уровень подробностей, на какой не всегда способны даже ближайшие друзья.

Благодаря подобному способу общения я узнал, что Крисси ложится спать в розовых носочках и что у нее есть кошка Хлоя; что любимый фильм Кэпа – «Убить Билла», зато он терпеть не может «Убить Билла-2»; что Токсик обожает чернокожих девиц с пышным бюстом; что ClairDeLune любит современный джаз и у нее есть коллекция керамических лягушек.

Говорить правду вовсе не обязательно. Однако многие именно ее и говорят. Подробности чаще всего вымышленные, но вполне тривиальные, так что ложь кажется лишней, хотя по этим подробностям можно судить об общей картине, ведь это те самые мелочи, из которых и складывается жизнь…

Например, мне известен пароль в компьютере Клэр: clairlovesangel («Клэр любит Ангела»). Тот же пароль у ее почты, а это значит, что я хоть сейчас могу прочесть все ее письма. В Сети подобное проделывается легко, и кусочки случайной информации – кличка домашнего любимца, дни рождения детей, девичья фамилия матери – значительно облегчают задачу. Вооруженный вроде бы безобидными данными, я могу добраться и до более закрытых сведений. До реквизитов банковских вкладов. До номеров кредитных карт. Это как азот и глицерин. Каждое из этих веществ само по себе абсолютно безопасно, но соедините их вместе и – ба-бах!