Текст книги "Молчание между нами"

Глава 20

Мне удается пережить первую учебную неделю. Вернувшись домой в пятницу, я вижу, что кто-то наполнил кружку клубничными палочками «Поки», равномерно распределив их по краю. Неужели мама? Раньше она делала так, когда мы приходили из школы. Пока родители готовили ужин, мы с Дэнни строили друг другу рожицы. Дэнни особенно любил изображать моржа. Он засовывал себе в рот две палочки, будто бивни, и хрюфырчал – мы придумали это слово, посмотрев видео с моржами. Однажды он так меня рассмешил, что у меня от хохота потекло из носа молоко с полупережеванными «Поки».

Мама стремительно обернулась и рявкнула:

– Мэйбелин, ни цзай гань ма?[18]18
  Ты что вытворяешь?


[Закрыть] Не балуйся за столом!

Не успела я и рта раскрыть, как Дэнни кинулся меня защищать.

– Мам, Мэй-Мэй ничего не делала, это я. Смотри! – Он сунул в рот две новые палочки и снова изобразил моржа. Маму так развеселило его хрюфырканье, что она аж согнулась пополам от смеха. Потом она схватила немного вареной лапши и повесила ему на верхнюю губу, будто усы. Тут уж мы все расхохотались.

Я откусываю немного «Поки» и вспоминаю, как Дэнни удавалось рассмешить маму. Жаль, что мне этой суперспособности не досталось. Мама пока не вернулась на работу. Она даже из комнаты толком не выходит. Кажется, официально она на больничном. Папы нет дома: наверное, остался помогать ученикам после уроков. Я наливаю стакан воды, очищаю апельсин, кладу на блюдце несколько крекеров. Потом отношу все это наверх и ставлю на мамин прикроватный столик. За последнее время мне пришлось повзрослеть, заботясь о маме и о нашем доме. Я отправляю папе несколько сообщений.

Тия пригласила меня на ужин, но я не хочу оставлять маму одну

Волнуюсь

В ожидании ответа я расчесываю маме волосы, поправляю одеяла, меняю ее шерстяные носки и включаю посудомоечную машину. На улице стоит такая жара, что можно вспотеть, даже прячась в тени в одной футболке. Но родительская спальня напоминает пещеру, а мама постоянно дрожит.

Мой телефон вибрирует.

Не волнуйся, Йем.

Сходи в гости к Тие.

Я скоро буду дома. Потом поговорим.

Люблю тебя.

Какое-то время я сижу, держа маму за руку. Потом иду за курткой, потому что раньше мама всегда напоминала мне об этом, даже посреди лета.

Миссис Дюверн целует меня в обе щеки, потом обнимает и прижимает к груди. От нее пахнет свежеиспеченным хлебом и спелыми манго, и я утыкаюсь в нее, как в подушку.

– Дай-ка посмотреть на тебя, шери, – говорит она, обхватывая ладонями мое лицо. – Как ты, Мэй?

Я прижимаюсь к ней сильнее, и она обнимает меня еще крепче. Потом зовет:

– Тия Мари! Мэй пришла! Положи ей поесть!

Тия сбегает вниз по лестнице, во весь голос распевая «В моих мечтах» из «Отверженных». Она одета в баскетбольные шорты и футболку с логотипом «Уорриорз», позаимствованную у Марка.

– Песни не помогут тебе поступить в колледж, Тия Мари. Сколько можно витать в облаках? – Миссис Дюверн всплескивает руками. – Говорю же, положи Мэй поесть.

– Сейчас, маман! – откликается из кухни Тия.

– Прости, что не дождались тебя, – говорит миссис Дюверн и качает головой, направляясь на кухню. – Доктора Дюверна вызвали обратно в больницу, так что мы быстро поели перед его уходом.

– Все нормально. Спасибо, что оставили и мне немного. – У меня текут слюнки, когда Тия вручает мне полную тарелку еды. – Пахнет потрясающе, миссис Ди.

– Когда-нибудь я научу тебя готовить, шери. – Миссис Дюверн цокает языком и бросает взгляд на Тию. – Эту учить бесполезно. Она совершенно беспомощна на кухне.

– Я умею варить рис! – с улыбкой протестует Тия и втягивает голову в плечи, когда мама отвешивает ей легкий подзатыльник. Миссис Ди закончила Гарвардскую бизнес-школу и в молодости создала успешную кейтеринговую компанию. Она даже готовилась открыть свой ресторан, но отказалась от этих планов, когда у нее появились дети. Сейчас она снова работает, но берет лишь те заказы, которые ей по душе. Миссис Ди целует меня в лоб, а потом Тия тащит меня наверх.

Комнату Тии освещают белые рождественские гирлянды. Стены покрыты пестрой мозаикой: вырезанные из журналов изображения мест, где она хочет побывать, фотографии, кусочки ткани, бусины, старые билеты, чеки. Тия вешает на стены все, что напоминает ей о ее мечтах. Тут и там попадаются фотографии активистов. Майя Анджелу, Юри Котияма, Долорес Хуэрта, Томми Смит и, наконец, три основательницы движения Black Lives Matter: Алисия Гарза, Патрисс Каллорс и Опал Томети. Вешая на стену обложку журнала с их фотографией, Тия настояла, чтобы я запомнила их имена.

И, конечно, огромный постер с Одрой Макдональд – «богиней Бродвея», как говорит Тия, – и постер поменьше с цитатой: «Для тех, кто в минуту нравственного кризиса сохраняет нейтралитет, в аду заготовлен отдельный котел». Это хаотичное многообразие красок и образов идеально подходит Тие.

– Ну вот ты и пережила первую неделю, Мэйдэй, – говорит Тия, едва закрыв за собой дверь. Она садится за стол и сразу переходит к делу. – Как ты себя чувствуешь?

Я сажусь на ее постель и взбиваю подушку.

– Сама не знаю. Как машина, наверное?

– В смысле?

– Функционирую. Со всем справляюсь, делаю что нужно.

– Но…

– Никаких «но». Хватит.

– То есть ты ничего не чувствуешь, вернувшись в школу после?..

– Я стараюсь об этом не думать, иначе не смогу ничем заниматься.

Тия хмурится:

– По-моему, это не очень хорошо, Мэйдэй.

– А что вообще хорошо? – Я сжимаю подушку.

Тия молчит несколько секунд, прежде чем ответить.

– Знаешь, в школу приходили психологи. Показывали презентации о том, как справиться с потерей и все такое. Как до этого, когда покончили с собой Кристиан, Бекка и остальные. Но после смерти Дэнни администрация реально засуетилась.

– Он уже пятый…

– Да, за полтора года. Кристиан и Бекка учились у нас, двое других ребят – в школе «Лос-Арболес». Кто-то уже говорит про эпидемию самоубийств. Да и вообще, это же Дэнни. В общем, руководство школы напугано. Нам разрешили в любой момент уходить с уроков, чтобы поговорить с психологом. Многие так и делали. Я тоже. – Она приглаживает волосы. – Мне это очень помогло, Мэйдэй. И тебе поможет.

Я мотаю головой. Мне и так едва удается держать себя в руках. Меня мутит при мысли о том, чтобы излить душу какому-то случайному человеку и вновь погрузиться в непроглядную тьму.

– Тебе станет легче, Мэйдэй, честное слово. Марк тоже ходил к психологу.

– Серьезно?

– Ну еще бы. Дэнни был нам как брат. Мы вместе были на той вечеринке. Вдруг мы могли его остановить?

Я задавала себе этот вопрос каждый день. Могла ли я его остановить? Я еще столько всего не знаю. Раньше мне не хватало смелости спросить, что случилось на вечеринке, но упустить этот шанс я не могу. Я с трудом выговариваю:

– Тия… что именно произошло… в тот вечер?

Тия вздыхает и обводит взглядом комнату.

– Честно говоря, Мэйдэй, я знаю только со слов Марка. Он был с Дэнни. Я сама танцевала с Аянной и Микейлой, о мальчиках совсем не думала.

Я укладываюсь на кровать и слушаю ее рассказ.

– Потом Марк вдруг схватил меня за руку и спросил, не видела ли я Дэнни. Сказал, что тот выпил больше обычного, потом отлучился в туалет и не вернулся. Мы начали ему звонить, но каждый раз срабатывал автоответчик. Наверное, Дэнни выключил телефон.

– И тут ты написала мне.

– Да. Прости меня, Мэй.

– Тебе не за что извиняться, – говорю я. – Ты ни в чем не виновата.

– Нам нельзя было его отпускать.

Я мотаю головой, хотя по ночам и сама порой думаю о том, как мне следовало бы поступить. Мои мысли движутся по накатанной колее. Надо было уговорить его остаться. Надо было расспросить его про Стэнфорд. Надо было пойти с ним на вечеринку.

Надо было заботиться о нем так, как он заботился обо мне.

Может, тогда он не оставил бы меня одну.

– Знаешь, Тия, я даже не плакала ни разу. Я только все время злюсь.

Тия колеблется, прежде чем ответить.

– Я знаю, что ты разозлилась на Марка в первый день. Но ему тоже нелегко, Мэйдэй. Ему снятся кошмары. Во сне он все время кричит Дэнни, чтобы тот сошел с путей. Он винит себя.

– Что? Правда? Но он ведет себя так, будто все в порядке.

– Ну еще бы. Он притворяется. – Она переставляет мой рюкзак на край стола, вровень со своим. – На самом деле ему тяжело.

Я задумываюсь.

– Надо перед ним извиниться.

– Да не переживай, этот чурбан не в обиде. – Она садится рядом и обнимает меня. – Психологи сказали, что злиться – это нормально. Ты не сможешь оправиться мгновенно. Марк никуда не денется, об этом можешь не волноваться.

– Когда ты стала такой мудрой? Всего-то на два месяца старше меня, а рассуждаешь как бабулька.

Тия пожимает плечами.

– Я с тобой, Мэйдэй. Если хочешь, давай вместе поговорим с Марком. Он за тебя волнуется. Его расстраивает, когда люди замыкаются в себе. – Она встает, подходит к двери и широко улыбается. – Такой уж он любопытный.

Марк невольно улыбается, когда я заглядываю к нему в комнату с виноватым выражением на лице.

– Марк? – нерешительно говорю я, прежде чем Тия заталкивает меня внутрь и заходит следом. – Прости ме…

– Иди сюда, Мэй. – Марк откладывает в сторону открытую книгу – он все время что-то читает, – встает и обнимает меня, совсем как его мама. В отличие от нее, он совсем не похож на подушку. Благодаря баскетболу у него отлично развита мускулатура. На ощупь он напоминает идеальное авокадо – упругое и самую малость податливое, но не мягкое. Наверное, странное сравнение, но мне плевать. Это правда.

– Прости, что я на тебя рассердилась, Марк, – бормочу я, не разрывая объятий. – Я просто…

– Я понимаю, Мэй. – Марк делает шаг назад и смотрит мне в глаза, будто видит в них мое смятение. – Я тоже был не прав. Не стоило в первый же день приводить тебя в любимое место Дэнни.

– Дело не в этом. Ты просто казался таким… таким… беззаботным.

– А, вот ты о чем. Я стараюсь жить сегодняшним днем. Шаг за шагом.

– Притворяешься, да? – Я беру Тию за руку.

– Как умею. – Он снова смотрит на меня, и в глубине его глаз я вижу океан, похожий на мой.

– А я что говорила? – Тия усаживается на его кровать и тянет меня за собой. Комната Марка совсем не похожа на ее. Здесь преобладает черно-белая палитра с деревянными элементами. Кровать идеально заправлена. На стене висит коллаж из пяти фотографий, расположенных под прямым углом на расстоянии ровно 4,5 сантиметра друг от друга. Я вижу на фото семейство Дюверн, Марка и Дэнни в баскетбольных формах, Марка и Тию, корчащих смешные рожицы, нас вчетвером на пляже, Марка с трофеем в руках. У стены стоит какое-то растение с вытянутыми вверх листьями. Несмотря на приглушенные цвета и дотошную опрятность, комната выглядит теплой и уютной.

– Какие у вас планы на вечер? – внезапно спрашивает Марк. Он кладет закладку между страницами книги и закрывает ее. Закладка у него в виде сжатого кулака.

– Как ты ловко меняешь тему, – фыркает Тия.

– Особо ловким меня не назовешь. – Он наклоняет голову набок. – Разве что на баскетбольном поле.

– Мы, наверное, просто посмотрим какой-нибудь фильм, – говорит Тия. – Может быть, пиксаровский мультик. Хочешь с нами?

Марк задумчиво постукивает пальцем по губам.

– Заманчиво, весьма заманчиво. Но я слышал, у Джоша Макинтайра сегодня будет вечеринка. Его отец уехал, он остался один в большом доме. Знаете его? Он в одиннадцатом классе.

Тия бросает на меня многозначительный взгляд.

– Да, он ходит с нами на литературу.

– Я хочу съездить с ребятами. Поехали вместе?

Тия смотрит на меня:

– Можем остаться и посмотреть кино с моей мамой. А можем потанцевать.

– Даже не знаю, – говорю я. – Я люблю смотреть фильмы с твоей мамой.

– Решай сама.

– Пойдем, – говорит Марк. – Если надоест, я отвезу тебя домой.

– Думаю, тебе не помешает развеяться. Ты же любишь танцевать. – Тия вопросительно приподнимает брови.

Я колеблюсь. С одной стороны, я не ходила развлекаться с тех пор, как Дэнни не стало, да и вообще не бывала на вечеринках без него. Иногда мы приезжали вместе, иногда он приходил попозже вместе с друзьями, но он всегда за мной присматривал. Однако Тия права: мне и правда нравится танцевать. Танец – это почти как стихотворение, которое я пишу своим телом. Кроме того, я никогда не перестану сожалеть о последней вечеринке, на которую не пошла.

– Ладно, – решаюсь я. – Давай сходим ненадолго.

Марк улыбается и начинает собираться.

– Он уговорил нас, потому что иначе там была бы скукотища, Мэйдэй, – говорит Тия.

Я улыбаюсь и отворачиваюсь, чтобы она не увидела моей гримасы.

Я справлюсь. Я могу сходить на вечеринку без брата.

А если не могу… что ж.

Для того и нужен алкоголь.

Глава 21

Джош живет в Секвойя-Хиллс, суперпрестижном районе недалеко от Секвойя-Парк, на возвышенности. У него просто огромный дом. Он окружен деревьями, и к нему ведет петляющая подъездная дорожка. Сплошная показуха, как по мне. Одна эта дорожка по площади превосходит наш дом. Да, он у нас не слишком большой, но все же.

Наш дом был куплен почти двадцать лет назад; сейчас у моих родителей точно не хватило бы на него денег. Цены на недвижимость взлетели, когда в нашем районе обосновались крупные технологические компании. Родители говорили, что даже не самые младшие сотрудники этих компаний вынуждены жить в трейлерах. Моя мама работает инженером, папа – учителем, и их зарплат едва хватает нам на жизнь. Но мы не переезжаем, потому что здесь лучшие государственные школы. В общем, в этих местах даже сарай стоит дохреналлион долларов, вот почему дом Джоша – это что-то невообразимое.

Мы идем по двору мимо гостей в разной степени подпития. Парочки то и дело отделяются от общей толпы, чтобы уединиться в укромном уголке. Кто-то громко хохочет над пьяными выходками друзей. Футболисты, встречающие гостей у главного входа, хлопают Марка по плечу в знак приветствия. Один из них едва заметно удивляется, увидев меня, и говорит:

– Давненько тебя не было, Мэй. – Он кивает Тие. – Без вас на танцполе делать нечего.

– Значит, туда мы и пойдем, – смеется Тия, и мы заходим внутрь. Она одета в короткую футболку и облегающие джинсы и ведет себя так, будто она здесь хозяйка.

Другой парень кричит нам вслед:

– Стаканы на кухне! Выпивка во дворе!

Вонь пива, пота и травки заглушает аромат дорогих свечей. Мы протискиваемся через толпу в холле, проходим мимо оживленной игры в пиво-понг. Тия хватает меня за руку, и мы следуем за звуками музыки на веранду. Все вокруг слишком заняты: общаются, флиртуют, пьют, сплетничают и развлекаются, – на меня никто не обращает внимания. Я ничуть не против. Это совсем не похоже на школу, где меня пытаются неловко избегать. Здесь я почти сливаюсь с толпой.

С другого конца комнаты Марка зовут Сионе Вайниколо и Уэс Снайдер, друзья Дэнни из баскетбольной команды. Марк дотрагивается до моей руки, прежде чем направиться к ним. Сионе по происхождению тонганец, а Уэс – белый; руководство школы любило фотографировать их вместе с Дэнни и Марком для разных буклетов и тому подобного. Старшая школа Секвойя-Парк демонстрировала таким образом свое этническое разнообразие. Если бы Дэнни сегодня был здесь, то уже наверняка смеялся бы вместе с ними. От этой мысли у меня перехватывает дыхание.

Я беру Тию за локоть и напоминаю, перекрикивая музыку:

– Стаканы на кухне.

– Ты уверена? Необязательно пить, Мэйдэй, можем просто потанцевать.

– Идем. – Я тяну ее за собой.

Мы берем красные пластиковые стаканчики и наполняем их из бочонка с пивом во дворе. Понятия не имею, где школьники их находят. Наверное, некоторым помогают родители, но я такого даже представить себе не могу. Мои родители скорее согласились бы, чтобы им вырвали клещами ногти, чем налили бы мне стакан пива. Мама – потому что думает, что хорошие девочки не пьют, а папа – потому что знает, что еще как пьют.

Пиво напоминает на вкус мочу. Нет, я никогда не пробовала мочу, но вкус у него такой же, как запах у мочи. Чтобы не чувствовать его дольше необходимого, я залпом опустошаю стакан.

– Э, Мэйдэй, полегче, – говорит Тия, заметив пустой стакан. Она отбирает его у меня и выкидывает в урну. – Все, с тебя хватит. Тема закрыта.

Алкоголь первым делом проявляется у меня на лице. Я чувствую, как тяжелеют веки, а щеки заливает румянец. Кажется, я еще никогда не выпивала целый стакан пива, так что оно сразу ударяет мне в голову.

– Все нормально, Тия. Давай потанцуем.

Музыка вибрирует в воздухе. Мы не пытаемся пробраться в середину танцпола, а находим место, где не так много людей. Это наша любимая зона – на краю толпы, где мы ощущаем себя частью группы, но при этом не толкаемся ни с кем локтями. Мы танцуем только для себя. А мы обожаем танцевать.

Первые несколько песен дают мне возможность разогреться и немного встряхнуться. Потом начинает играть трек, который я раньше не слышала – видимо, что-то новое, – и он меня по-настоящему заводит. Тия начинает подпевать, и я улыбаюсь, слушая ее голос. К нам присоединяются Аянна и Микейла – их родители дружат с Дювернами, и Тия, видимо, проводила больше времени с ними, пока я сидела дома. Мы танцуем вместе, и я полностью отдаюсь музыке. Мелодия проникает в мою кровь и разливается по телу. Ритм вплетается в мышцы, словно кто-то запускает пальцы в волосы. Бедра, руки, ноги, грудь, уши… Каждая частичка тела ощущает музыку.

– Хе-е-е-ей, Мэйдэй! – смеется Тия, танцуя рядом со мной. Мы движемся в едином порыве, подчиняемся течению музыки. Исчезают люди вокруг, исчезает темнота, исчезает вообще все. Остается только гармония музыки и танца. Я чувствую себя живой.

Счастливой.

И стоит мне это осознать, как все вокруг замирает. В моем сердце не может быть места счастью. На меня накатывает чувство вины. К горлу подступает тошнота.

Я жестом показываю, что хочу ненадолго отлучиться. Тия пытается было пойти со мной, но я мотаю головой и кричу, заглушая музыку:

– Скоро вернусь.

Выбираясь из танцующей толпы, я чувствую спиной взгляд Марка. Он как Мона Лиза. Следит за мной глазами, куда бы я ни пошла.

Я подхожу к краю веранды и окидываю взглядом пейзаж. Вдалеке мерцают огни бухты. Глядя в темноту, я пытаюсь собраться с мыслями. Если я чувствую себя счастливой, значит ли это, что я забыла Дэнни?

Я должна о нем помнить.

Дэнни тоже был на вечеринке перед тем, как покончить с собой. Он выпил больше обычного. Уходя, знал ли он, что прощается навсегда? Я пришла на эту вечеринку – почему я не могла прийти и на ту? Смогла бы я его отговорить?

Вопросы сводят меня с ума. Это невыносимо. Я возвращаюсь в дом и беру еще один красный стаканчик. Наполняю его пивом и тут же опустошаю, стоя в толпе. Потом наполняю и выпиваю снова.

Мне не хочется беспокоить Тию, так что я иду в дом и вскоре забредаю в какой-то темный коридор. У меня начинает кружиться голова, и я прислоняюсь к стене, нечаянно задевая фотографию в рамке. Потом резко замираю, заметив стайку девочек в летних платьях. На меня накатывает чувство, будто мне нельзя здесь находиться. Я крепко зажмуриваюсь, как ребенок, пытающийся спрятаться.

– Мэй? Все в порядке? – Кто-то мягко дотрагивается до моей руки. Я приподнимаю веки и вижу бледно-розовое лицо Авы Принс. Ее ореховые глаза смотрят на меня обеспокоенно. Я киваю. – Ты уверена?

В начальной школе мы с Авой были неразлучны. Я обожала ходить к ней в гости, потому что ее мама всегда угощала нас чем-нибудь вкусным, пока мы играли. Домашнее печенье, крекеры в виде зверушек, сыр-косичка – дома я такого никогда не ела.

В средней школе мы постепенно отдалились друг от друга: она стала проводить больше времени с девчонками в платьях, а я подружилась с Тией. Но у нас по-прежнему хорошие отношения. Ава все время занимается чем-то полезным: она состоит в студсовете, помогает другим с учебой, собирает средства для помощи жертвам стихийных бедствий, организует различные протесты. Я всегда восхищалась ее вовлеченностью.

Я снова киваю в ответ на ее вопрос.

– Я прсто одыхаю. – У меня заплетается язык. Я жестом показываю Аве, чтобы возвращалась к подругам. Она осторожно похлопывает меня по руке и говорит:

– Давай я налью тебе воды. Подожди тут. – Она направляется на кухню и бросает на меня взгляд через плечо, озабоченно нахмурившись.

Я выпрямляюсь и поправляю фотографию, которую задела. На ней запечатлена женщина с перекинутыми через плечо золотистыми кудрями. Она сияет, целуя младенца в пеленке. Со спины их обоих обнимает улыбающийся мужчина. Должно быть, это Джош и его родители. Я перевожу взгляд на соседнюю фотографию, где они втроем хохочут и кидаются друг в друга едой. Лица у них перемазаны глазурью. Джошу на вид лет шесть. На следующей фотографии он постарше – они с отцом стоят бок о бок в одинаковых костюмах. Другая фотография – Джош-подросток в футбольной форме. Джош с отцом в шикарном ресторане. Джош с отцом катаются на лыжах в Тахо. Джош с отцом в рубашках Йельского университета играют в гольф. Джош с отцом загорают на тропическом пляже.

У меня все плывет в глазах. Пошатываясь, я иду дальше по коридору. Меня будто подбрасывает вниз-вверх на американских горках. Ну где же здесь туалет? Я хочу спрятаться там на случай, если меня вырвет.

– Мэй?

Я судорожно моргаю, чтобы избавиться от тумана перед глазами. Передо мной стоит не Ава, а Джош. Он спрашивает:

– С тобой все хорошо?

– Всехршо. Я прсто устла. – Я прижимаюсь к стене.

Он обхватывает меня за пояс, чтобы я не упала. Я опираюсь на него.

– Да, и я устал. Не хочешь присесть?

Я делаю шаг и спотыкаюсь. Джош ведет меня в комнату и усаживает на кровать. Через пелену, обволакивающую мой разум, прорывается красный сигнальный огонек: «Будь осторожна». Я мотаю головой, и огонек растворяется во мгле.

Джош нерешительно садится рядом. Кажется, он растерян не меньше моего. Через пару минут он спрашивает:

– Может, тебе налить воды?

Я киваю, и Джош исчезает. Вертя головой по сторонам, я замечаю футбольные постеры на стенах, трофеи на полке и аккуратно убранный стол, ровно посередине которого стоит ноутбук. Похоже, это комната Джоша. Я сижу на его постели. Дэнни был бы не рад. Совсем не рад.

Но Дэнни здесь нет.

Во мне вспыхивает боль и злость. Почему Дэнни меня бросил? Собственная ярость застает меня врасплох. Я падаю на кровать и погружаюсь в мягкое пуховое одеяло. Сворачиваюсь калачиком. Мой взгляд падает на несколько пар спортивных кроссовок, выставленных вдоль стены ровным рядком. Все они выглядят идеально новыми и стоят на чистых обувных коробках. Конверсы. Вансы. Джорданы. Найки.

КТ3.

Они стоят на белой обувной коробке. Точно такую же держал Дэнни в тот вечер. Даже здесь, в спальне Джоша, далеко от моего привычного мира, я не могу сбежать от черной дыры, которая разверзлась после смерти Дэнни. Я все время помню о нем и вижу его повсюду.

Тук. Тук. Кто-то тихо стучит в дверь спальни.

В комнату заходит Джош, помогает мне сесть и выпить стакан воды.

– Спсибо, – бубню я и ложусь обратно на кровать. У меня стучит в висках. Джош ложится рядом. Луна заглядывает в комнату через ставни и отбрасывает на его лицо полоски света. Я на миг прикрываю глаза, но потом открываю снова, когда Джош подает голос.

– Ты сколько выпила, Мэй?

Я вяло поднимаю два или три пальца – сама точно не знаю.

– Всего-то? Как мало тебе надо. – Он кладет ладонь мне на лоб. – Голова кружится?

– Угу. – Я жалобно киваю.

– На постель тебя не вырвет?

Я утыкаюсь лицом в одеяло и медленно мотаю головой.

– Не-а.

– Очень на это надеюсь. – Он улыбается уголком губ. – Когда я услышал, что ты пришла на вечеринку, то пытался тебя найти. Хотел поговорить. – Он качает головой. – Но ты явно для этого не в форме.

Джош осторожно убирает волосы с моего лица прохладными пальцами. Заправляет прядку за ухо. Негромко говорит, скорее себе, чем мне:

– Поговорим в другой раз… когда ты будешь трезва. Сейчас тебе пора домой, Мэй.

Он придерживает меня правой рукой за голову, а левой обхватывает за пояс и начинает аккуратно поднимать. Он так близко, что я чувствую его дыхание.

Бах! Дверь в спальню распахивается. Загорается яркий свет.

– КАКОГО ЧЕРТА, ДЖОШ?