Текст книги "Фальшивая графиня. Она обманула нацистов и спасла тысячи человек из лагеря смерти"

Глава 6
Уничтожение

Из всех провинившихся нацистов, которым дали второй шанс в Польше, не было большего фанатика и большего преступника, чем Одило Глобочник. Австриец, он служил гауляйтером Вены после аншлюса Австрии в 1938-м. Назначение было наградой за службу подпольному нацистскому движению в Австрии, в ходе которой он получил несколько тюремных сроков за предательство и репутацию террориста и наемного убийцы. Но спустя всего восемь месяцев на венском посту он был разжалован за некомпетентность и едва не попал под арест за неумеренное взяточничество и грабежи – преимущественно у евреев.

К счастью для Глобочника, у него был в Берлине высокопоставленный друг – Генрих Гиммлер. Педантичный рейхсфюрер СС, наставлявший Глобочника в азах расистской теории, считал своего ученика человеком действия, который не остановится ни перед чем, устанавливая в Европе нацистское правление. Гиммлер решил использовать это его свойство, и Польша показалась ему отличным плацдармом. В ноябре 1939-го Гиммлер назначил Глобочника начальником полиции и СС в округе Люблин, поручив ему командование эсэсовскими войсками и полицейскими подразделениями, размещенными там. Назначение сделало Глобочника недосягаемым для следователей, разоблачивших его преступления в Вене. Оно также обеспечивало Гиммлеру его вечную преданность[74]74
  Poprzeczny, Odilo Globocnik, 27–34; 61–78; Bartrop and Grimm, Perpetrating the Holocaust, 102–104.


[Закрыть].

Как начальник полиции и СС в одном из округов Генерал-губернаторства, Глобочник отвечал за полное и неукоснительное подчинение негерманского населения его германским хозяевам. Он занимался арестами и казнями польской интеллигенции и с непропорциональной агрессией отвечал на любые признаки сопротивления[75]75
  Black, «Rehearsal for ‘Reinhard’?», 220; Madajczyk, Die Okkupationspolitik Nazideutschlands in Polen 1939–1945, 188–189.


[Закрыть].

Помимо этих обязанностей, Глобочник исполнял особые поручения своего наставника и защитника. В планах Гиммлера по достижению расистской утопии Люблин играл две важные функции. Во-первых, он должен был превратиться в резервацию, где будут заключены все евреи с территорий под немецким контролем, цыгане и прочие «нежелательные элементы». Одновременно Гиммлер полагал, что округ Люблин обладает большим человеческим потенциалом благодаря потомкам немцев, мигрировавших в регион за последние несколько веков. Если их выявить и германизировать, они станут авангардом германизации всего Генерал-губернаторства после победы Германии в войне. Создание резервации и германизация Генерал-губернаторства были для Глобочника приоритетными целями[76]76
  White, «Majdanek», 3; Pohl, «Die Stellung des Distrikts Lublin in der ‘Endlösung der Judenfrage’», in «Aktion Reinhardt», ed. Musial, 91.


[Закрыть].

Для резервации Глобочник выбрал заболоченный регион возле реки Буг, где планировал использовать 2,5 млн евреев и цыган для рытья гигантского противотанкового рва вдоль восточной границы Генерал-губернаторства. Генерал-губернатор Франк яростно сопротивлялся плану устройства резервации. Генерал-губернаторство и так было переполнено сотнями тысяч поляков и евреев, изгнанных с аннексированных территорий. Глобочник предложил простое решение проблемы: если польское и еврейское сообщества в Генерал-губернаторстве не могут позаботиться о них, пускай голодают. Франк его предложение не одобрил и в марте 1940 года убедил Гитлера отказаться от создания резервации.

Глобочник прибыл в Люблин до переезда туда гражданской администрации и сразу же заявил свои права на всех евреев в округе – на их труд и собственность. Чтобы подавить любое сопротивление, он создал вспомогательную полицию, так называемую Selbstschutz (самооборону), состоявшую из поляков немецкого происхождения, которую превратил в свою личную армию. Он использовал ее для разграбления еврейских домов и бизнесов, облав на евреев на улицах, охраны и пыток тех, кого угоняли на принудительные работы. Он также устроил лагеря, где его приспешники заставляли евреев трудиться на разнообразных военных и гражданских объектах в Люблинском округе. К осени 1940-го от 50 000 до 70 000 евреев принудительно работали в семидесяти шести лагерях. Люди тысячами умирали там от тяжелых условий и побоев, либо их казнила лагерная охрана[77]77
  Информация в данной главе, по люблинским Selbstschutz, первым лагерям принудительного труда, созданным Глобочником для евреев, и планы резерваций приводятся по: Black, «Rehearsal for ‘Reinhard’?», 211–222; Mędykowski, Macht Arbeit Frei?, 138–177; Silber-klang, Gates of Tears, 114–128; Winstone, The Dark Heart of Hitler’s Europe, 77–80; Pohl, Von der «Judenpolitik» zum Judenmord, 49–51, 79–85; Musial, Deutsche Zivilverwaltung und Judenverfolgung im Generalgouvernement, 110–122; and Gruner, Jewish Forced Labor Under the Nazis, 244–46. Музиал утверждает, что цифра от 50 000 до 70 000 человек, которую поддерживают Пол и Грюнер, завышена: Deutsche Zivilverwaltung und Judenverfolgung im Generalgouvernement, 167.


[Закрыть].

Евреи были не единственными жертвами Selbstschutz. Глобочник использовал свою армию для репрессий против польских общин и облав на поляков, которых тоже принуждал к работе. Его наемники безнаказанно грабили, насиловали и убивали. Возмущенные его произволом, гражданские власти осенью 1940 года добились распоряжения сверху о том, чтобы Глобочник распустил свою самооборону и ликвидировал все трудовые лагеря, кроме одного.

Оставшийся лагерь Глобочника на Липовой улице Янина обнаружила вскоре после переезда в Люблин. Среди тамошних заключенных было 2500 польских евреев, военнопленных[78]78
  Dziadosz and Marszałek, «Więzienia i obozy w dystrykcie lubelskim w latach 1939–1944», 59.


[Закрыть]. Иногда они попадались ей на улице – под надзором эсэсовцев пленные строем шли на работы. Ее сердце наполнялось гордостью при виде молодых евреев в польской военной форме, маршировавших нога в ногу и высоко державших головы. Но одновременно у нее на душе тяжелым грузом лежало сознание того, что некоторые поляки считают унижением видеть на еврее национальную военную форму.

Когда план создания резервации отменился, Глобочник направил все усилия на другой проект, который называл «Поисками германской крови». В октябре 1940 года Гиммлер приехал в Люблин, и Глобочник выступил с предложением германизировать как сам город, так и богатый сельскохозяйственный регион Замосць на юго-востоке Люблинского округа. Город станет центром германской культуры и промышленности. В регионе Замосць СС избавится от всех негерманских крестьян и устроит идиллические деревни, где разместятся поселенцы «с германской кровью». Ведя строго упорядоченную жизнь под присмотром СС, эти счастливчики будут производить пищу и потомство, которые понадобятся Германии для будущих войн. До времени план пришлось оставить на бумаге, но Гиммлер приказал Глобочнику быть готовым, когда наступит момент воплотить его в жизнь[79]79
  Musial, Deutsche Zivilverwaltung und Judenverfolgung im Generalgouvernement, 201–203, цитата на 203; Pohl, «Die Stellung des Distrikts Lublin in der ‘Endlösung der Judenfrage’», 91.


[Закрыть].

Когда весной 1941 года Германия готовилась напасть на Советский Союз, казалось, что момент уже настал. Немецкие генералы были уверены, что вермахт расправится с Красной армией за несколько недель. После неизбежного падения Советского Союза Гитлер наконец сможет реализовать свое видение германского Lebensraum в Восточной Европе. После совещания с Гитлером в марте Франк, торжествуя, объявил своим подчиненным: «Там, где сейчас живут двенадцать миллионов поляков, очень скоро будут жить от четырех до пяти миллионов германцев. Генерал-губернаторство должно стать таким же германским, как долина Рейна»[80]80
  Цитируется у White, «Majdanek», 4.


[Закрыть].

По указанию Гитлера руководство вермахта спланировало кампанию в Советском Союзе как Vernichtungskrieg, «войну на уничтожение», которую следовало безжалостно повести с «юдо-большевистскими» врагами, не считаясь ни с какими правилами. Военные и гражданские власти разрабатывали оккупационные политики для территорий, которые будут захвачены, с целью довести «десятки миллионов» гражданских до голодной смерти в первый же год. Гиммлер занялся долгосрочным планированием внедрения нового расового порядка в германском Lebensraum. Его Generalplan Ost («Остплан») включал в себя уничтожение от 30 до 45 миллионов коренных жителей путем голода и изгнание остальных за Урал. Жертвы должны были составить до 85 % поляков, 75 % белорусов и 64 % украинцев. СС возглавит и будет контролировать десять миллионов германских поселенцев, которые придут им на смену[81]81
  Aly, Final Solution, 185–86; Evans, The Third Reich at War, 172–175; Gerlach, The Extermination of the European Jews, 67–68.


[Закрыть].

Спустя всего четыре недели советской кампании победа над СССР, казалось, была у Германии в руках. Торопясь реализовать свой план, Гиммлер встретился с Глобочником в Люблине 20 июля 1941 года и дал ему несколько важных указаний. Первое касалось начала германизации Генерал-губернаторства путем изгнания негерманцев из региона Замосць и расселения там германских колонистов. Второе состояло в создании эсэсовских и полицейских баз, которые будут отвечать за усмирение и колонизацию территорий дальше на восток.

Помимо этого, Гиммлер поручил Глобочнику превратить город Люблин в военно-промышленный центр, который будет поставлять человеческие ресурсы, боеприпасы и продовольствие эсэсовскому «доминиону» на «Германском Востоке». В городе разместится гарнизон из 60 000 солдат СС и полицейских, а также важнейшие военные предприятия. Чтобы освободить для них место, Глобочник планировал изгнать польское население Люблина.

Для преображения города требовалась значительная рабочая сила, но пока длилась война, поляки были нужны в Рейхе. Гиммлер предложил два других источника рабочих. Одним, по крайней мере на текущий момент, являлись евреи. К великому удовлетворению Глобочника, Гиммлер разрешил ему не только расширить трудовой лагерь на Липовой улице, но и построить еще один, на бывшем аэродроме за городом. Другим источником рабочей силы предстояло стать советским военнопленным. Гиммлер приказал соорудить два громадных концентрационных лагеря для пленных красноармейцев – один в Люблине, а другой в Биркенау, возле Аушвица. К марту 1942 года планируемая вместимость люблинского концентрационного лагеря выросла с 50 000 до 250 000 человек[82]82
  White, «Majdanek», 3–5; Musial, Deutsche Zivilverwaltung und Judenverfolgung im Generalgouvernement, 202.


[Закрыть].

Стремясь вплотную приступить к германизации подчиненных ему территорий, Глобочник столкнулся с серьезной логистической проблемой: что делать с негерманцами, живущими на землях, предназначенных для германских колонистов. Как обычно, решение он нашел самое немудреное. Если убить два миллиона евреев, проживающих на территории Генерал-губернаторства, поляков с германизированных земель можно переселить в еврейские гетто. Тамошние условия облегчат задачу по устранению поляков, когда для этого придет срок[83]83
  Musial, Deutsche Zivilverwaltung und Judenverfolgung im Gener– algouvernement, 201–204.


[Закрыть].

Но оставался вопрос, как убивать евреев. Нацисты и СС давно размышляли над ним; энтузиазм по отправке евреев на другие континенты с началом войны иссяк, и 31 июля 1941 года заместитель Гитлера Герман Геринг официально поручил Рейнхарду Гейдриху, главе тайной полиции и СД, разработать план «решения еврейского вопроса» в Европе. Гейдрих был давно к этому готов. Его айнзацгруппы немедленно начали истреблять целые еврейские общины на захваченных территориях Советского Союза. Однако у такого подхода были для Генерал-губернаторства и очевидные минусы. Расстрелы двух миллионов мужчин, женщин и детей в регионе размером с Бельгию неизбежно привлекут международное внимание, могут спровоцировать сопротивление и отвлекут человеческие и прочие ресурсы, необходимые для ведения войны. Поэтому Глобочник, человек действия, придумал дешевый, эффективный и не бросающийся в глаза способ уничтожать евреев.

С начала войны нацистская Германия разрабатывала новую технологию массового убийства для своей программы «эвтаназии» германцев с психической или физической инвалидностью. Недееспособных пациентов отправляли в шесть специальных «санаториев», где душили монооксидом углерода в специальных газовых камерах, похожих на душевые. Там было уничтожено более 70 000 человек, прежде чем Гитлер, в ответ на недовольство немцев, запретил программу в августе 1941-го (хотя пациентов с инвалидностью продолжали на постоянной основе убивать в санаториях и приютах практически до самого поражения Германии). На следующий месяц Глобочник вызвал к себе в Люблин технический персонал, занимавшийся разработкой газовых камер для эвтаназии, чтобы те дали ему рекомендации – как душить евреев с территории Генерал-губернаторства монооксидом углерода[84]84
  О программе «эвтаназии» и ее связи с «окончательным решением» см.: Friedlander, The Origins of Nazi Genocide.


[Закрыть].

13 октября 1941 года Глобочник встретился с Гиммлером и представил ему план по уничтожению евреев в Генерал-губернаторстве. В изолированных деревнях с проходящими близко железнодорожными линиями он собирался построить специальные комбинаты, куда эсэсовцы будут на грузовых поездах свозить евреев и в течение нескольких часов убивать их всех монооксидом углерода в герметичных камерах. Строительство таких комбинатов обойдется недорого, потому что специальные материалы потребуются только для газовых камер; остальные постройки будут представлять собой дощатые склады для имущества жертв и бараки для немногочисленной рабочей силы, которая потребуется для казней. Монооксид углерода будет подаваться в камеры по трубам от моторов танка или большого грузовика. Высокие деревянные заборы вокруг комбинатов скроют происходящее внутри от глаз посторонних – если кто-нибудь вообще осмелится приближаться к ним.

Для непосредственного устранения евреев Глобочник планировал использовать свою новую личную армию, членов которой нанимал в советских лагерях военнопленных. «Травники», как их окрестили по названию тренировочной базы, славились своей жестокостью[85]85
  Pohl, «Massentötungen durch Giftgas im Rahmen der ‘Aktion Reinhardt’», in Neue Studien zu Nationalsozilististischen Massentötungen durch Giftgas, ed. Morsch and Perz, 191–192; White, «Majdanek», 9; Black, «Die Trawniki-Männer und die ‘Aktion Reinhard’», in «Aktion Reinhard», Musial, ed., 309–352.


[Закрыть].

Другие эсэсовские начальники придумывали осенью 1941 года свои технологии эвтаназии. Технические специалисты Гейдриха создали газовые фургоны – транспортные средства, в которых монооксид углерода подавался от выхлопной трубы в кузов, и пассажиры умирали по дороге к месту захоронения. В Аушвице эсэсовцы успешно испытали на советских военнопленных другой легкодоступный яд: синильную кислоту. Это вещество уже продавалось как «Циклон-В» и использовалось в концентрационных лагерях при обработке от вшей[86]86
  Longerich, Politik der Vernichtung, 441–444; Czech, Auschwitz Chronicle, 1939–1945, 84–87; Pohl, «Massentötungen durch Giftgas im Rahmen der ‘Aktion Reinhardt’», 191.


[Закрыть].

К моменту переезда Янины в Люблин в середине декабря 1941 года в Белжеце, близ восточной границы округа, уже строился первый лагерь смерти Глобочника. Тогда же политика нацистской Германии в отношении евреев совершила поворот, в результате которого смертоносная операция Глобочника охватила территории за пределами Генерал-губернаторства. Объявив 11 декабря войну США, Гитлер выступил перед верхушкой своей партии и сказал, что настало время исполнить обещание, данное им в январе 1939-го. В речи, транслировавшейся по всему миру, он «предрек», что если «еврейские финансовые воротилы по всему миру» еще раз заварят мировую войну, «результатом будет не большевизация земного шара и с ней победа еврейства, а уничтожение еврейской расы в Европе!». Это была открытая угроза Британии, Франции и США, которых фюрер предупреждал не вмешиваться в завоевание Германией Восточной Европы. Теперь, когда война стала поистине мировой, он был готов исполнить свое пророчество[87]87
  Longerich, Politik der Vernichtung, 466–467.


[Закрыть].

Рейнхард Гейдрих получил «добро» на реализацию своего «окончательного плана». 30 января 1942 года он собрал нацистскую верхушку на вилле на озере Ванзее в окрестностях Берлина, чтобы изложить им их задачи в «окончательном решении еврейского вопроса»: убийстве всех евреев в Европе. Чтобы избежать неприятных последствий, эсэсовцы и полиция должны будут живыми вывозить жертв за пределы Восточной Европы на оккупированные польские и советские территории, где их будут убивать газом или пулями[88]88
  Friedländer, The Years of Extermination, 272–281; Roseman, The Wannsee Conference and the Final Solution, passim.


[Закрыть].

С марта по конец июля 1942 года Глобочник построил три лагеря смерти – Белжец, Собибор и Треблинку, – где ежедневно казнили десятки тысяч евреев со всей Европы. В июне Глобочник назвал свою программу Aktion Reinhard, в честь Рейнхарда Гейдриха, который только что скончался от ран, полученных в результате покушения. За двадцать месяцев операции более 1,5 млн евреев и неизвестное количество цыган было казнено в трех лагерях смерти, и еще 200 000 евреев было расстреляно. «Операция Рейнхард» стала самой массовой во всей истории Холокоста – Аушвиц с 960 000 еврейских жертв за три года шел вторым[89]89
  Краткую историю «Операции Рейнхард» и количество ее жертв см. в: «Operation Reinhard (Einsatz Reinhard)», Encyclopedia of the Holocaust, United States Holocaust Memorial Museum, https://encyclopedia.ushmm.org/content/en/article/opera tion-reinhard-einsatz-reinhard, доступ от 21 января 2022 года. Количество евреев, погибших в Аушвице см.: в «Auschwitz», Encyclopedia of the Holocaust, https://encylopedia.ushmm.org/content/en/article/auschwitz, доступ от 21 января 2022 года.


[Закрыть].

Целью «Операции Рейнхард» было не просто устранение евреев, но и их использование в любых возможных смыслах, вплоть до волос и золотых зубов. Глобочник на время оставлял часть жертв «Операции Рейнхард» в живых, чтобы они работали на эсэсовских предприятиях в окрестностях Люблина. Эти предприятия были основаны на деньги, отнятые у евреев, и на них использовались еврейские инструменты, материалы и станки. Германия пускала в дело всю отобранную у евреев собственность. Предприятия обслуживали гигантский лагерь для военнопленных, который строился силами еврейских узников. Его официальное название было Kriegsgefangenlager (лагерь военнопленных) Люблин, но из-за расположения в пригороде Майдан-Татарский местные окрестили лагерь Майданеком.

Первое представление о том, каков новый план нацистов насчет люблинских евреев, Янина получила от мадам Марии, которая приносила с работы разнообразные сплетни. Кафе ее работодателей, Рыльских, находилось близ мастерских на Липовой улице, и там работал еврей-портной, обслуживавший Рыльских в довоенные времена. Сейчас он заглядывал к ним по вечерам, возвращаясь с работы в гетто, чтобы чинить или перешивать им одежду. Он принимал в оплату продукты, которые относил домой, дочери, но отказывался от денег, объясняя, что надеется – в случае крайней необходимости – на другую оплату. Потом, в феврале 1942 года, он прибежал к ним в большой тревоге. Немцы начали разделять гетто на две части колючей проволокой и объявили, что всем евреям следует получить новые удостоверения. Евреи, у которых была работа, важная для нацистов, получали не такие удостоверения, как остальные, включая его дочь. Ходили слухи, что его и других «привилегированных» работников вскоре переселят в меньшую часть гетто[90]90
  Об изменениях в гетто в преддверии его ликвидации см.: Pohl, Von der «Judenpolitik» zum Judenmord, 110–111; Dean, «Lublin», The United States Holocaust Memorial Museum Encyclopedia of Camps and Ghettos, ed. Martin Dean, 676; Chmielewski, «The Ghetto in Podzamcze – boundaries and area», https://teatrnn.pl/lexicon/articles/the-ghetto-in-podzamcze-boundaries-and-area, доступ от 22 января 2022 года.


[Закрыть]. Портной был уверен, что евреев, оставшихся в большей части гетто, подвергнут каким-то новым испытаниям, и он боялся, что его дочь их не переживет. Он умолял Рыльских спасти ее.

Приближался март, разделение гетто заканчивалось, и визиты портного становились все более частыми, а мольбы – настойчивыми. Он даже принес денег, чтобы заплатить Рыльским за спасение дочери. Но никакие деньги не могли компенсировать рисков, на которые он просил их пойти. Немцы уже начали казнить поляков, включая и членов семьи, за попытки спрятать у себя евреев.

Ко всеобщему изумлению, двадцатидвухлетний Олек Рыльски решил спасти дочь портного, которой никогда не видел, и для этого вступить с ней в фиктивный брак. Он подкупил польскую семью, жившую поблизости от гетто, и те приняли девушку у себя, когда она однажды вечером сбежала. На следующий день он перевез ее в квартиру в другой части города и раздобыл для нее удостоверение личности польки того же возраста и с похожей внешностью. На следующее утро, одевшись во все самое лучшее, он в сопровождении святого отца, итальянского священника, согласившегося провести церемонию, явился за своей «невестой», наряженной в шелк и кружево. Торжественной процессией они прошли до городской ратуши и зарегистрировали брак. После этого девушка переехала в другое место, куда Олек перевез ее, и пережила войну, выдавая себя за польку.

Эта история поразила Янину. Она встречалась с Олеком Рыльским и считала его завзятым контрабандистом, равнодушным к страданиям людей, из которых он извлекал выгоду. По сути, он был одним из тех поляков, от которых Янина и Генри старались держаться подальше, чтобы их не заподозрили в еврействе. Однако он рискнул собственной жизнью и жизнями членов семьи, чтобы спасти еврейскую девушку, с которой даже не был знаком. Это был еще один пример способности человека действовать против своекорыстных интересов, наперекор устоявшейся репутации и предыдущим поступкам. Янина в очередной раз пришла к выводу, что человеческая натура полна противоречий, идущих вразрез с обычной логикой.

Портной еще раз заходил к Рыльским – счастливый и рассыпающийся в благодарностях за спасение дочери. Больше они никогда его не видели.

Вечером 16 марта 1942 года германская полиция и люди из Травников окружили люблинское гетто, а потом ворвались внутрь. Горожане, жившие поблизости, слышали приказы на немецком, крики и плач, а потом автоматные очереди. Они видели трупы евреев, валявшиеся на улицах гетто в лужах крови. Поляки, чьи дома стояли возле песчаного карьера в пригороде, стали свидетелями расстрела детей из приюта в гетто. Ночью люди, жившие вдоль дороги от гетто до городской бойни, видели сотни еврейских мужчин, женщин и детей, которые, сгорбившись, брели вперед с небольшими чемоданчиками, вмещавшими минимум, разрешенный им к выносу. За бойней проходила железнодорожная колея, и оттуда тоже доносилась стрельба. Подполье сообщало, что евреев, включая тела расстрелянных, грузили в товарные вагоны, которые порой по нескольку дней стояли на путях, прежде чем отбыть на восток.

День за днем, но особенно по ночам, крики, плач, выстрелы и шарканье ног эхом разносились по Люблину. К 14 апреля около 28 000 жителей люблинского гетто были убиты. Больше тысячи расстреляли, остальных отравили газом в лагере смерти Белжец. Оставшихся 7000 евреев переселили в новое гетто на Майдане-Татарском. Там отобрали три тысячи и отправили в Майданек – всех расстреляли. 20 апреля 1942 года, на день рождения Гитлера, ликвидация люблинского гетто была завершена[91]91
  Pohl, Von der «Judenpolitik» zum Judenmord, 113–117; Dean, «Lublin», 676; записи на английском от 9 июля 2003 года, устное интервью Яцека Оссовского, RG –50.488.0177, USHMM. Вебсайт театра Гродские ворота в Люблине, где представлены фото и детальные описания его истории и уничтожения люблинских евреев: https://teatrnn.pl/zydzi/en/holocaust‐19391944, доступ от 22 января 2022 года.


[Закрыть].

Люблинское гетто оказалось первой жертвой «Операции Рейнхард». Второй предстояло стать гетто во Львове.

Судьбу депортированных евреев шепотом обсуждал весь Люблин. Немцы говорили, что их отправляют на работы «на восток», но люди видели, что большинство депортируемых слишком молоды или слишком стары для работы, а трудоспособных, наоборот, оставляют в городе. Железнодорожные рабочие утверждали, что евреев отвозят в небольшой эсэсовский лагерь возле деревушки Белжец. Поляки, жившие поблизости, описывали то, что видели издалека: тысячи евреев ежедневно входили на территорию, где стояло всего три небольших деревянных барака; ни один еврей обратно не выходил; продуктов в лагерь не доставляли, но от станции, рядом с которой располагались склады, регулярно отправлялись полные вагоны личных вещей; от лагеря распространялся сильный запах. К середине апреля весь Люблинский округ знал, что в лагере Белжец убивают евреев. Насчет того, как это происходит, мнения разделялись: это мог быть электрический ток, газ или удушение вакуумным насосом[92]92
  Klukowski, Tagebuch aus den Jahren der Okkupation 1939–1944, 337; «The camp in Bełżec», приложение от апреля 1942 года с рапортом от люблинской Армии Крайовой, документ 66 в Polen, ed. Friedrich, 260–262.


[Закрыть].

Ужасающее осознание того, что немцы избавляются от евреев, заставляло поляков спрашивать себя: «Не будем ли мы следующими?» Причины на это имелись: решив, что победа в войне близка, нацисты в 1942 году удвоили усилия по эксплуатации польского населения. Они урезали полякам пайки, подняли сельскохозяйственные сборы и систематически грабили польские фермы и бизнесы, чтобы немецкие солдаты на фронте ни в чем не испытывали нужды. Грабительские рейды были в порядке вещей: немцы врывались в деревни, на хутора и на рынки, хватали людей, выволакивали их из церквей, из поездов и автобусов. Их могли направить на принудительные работы или на стройку – например дороги, – угнать в Рейх или в один из сотен трудовых лагерей в Генерал-губернаторстве, могли сделать заложниками и расстрелять в ответ на следующий реальный или выдуманный акт неповиновения[93]93
  Anna Wylegała, «Entangled Bystanders», in Trauma, Experience and Narrative in Europe after World War II, ed. Kivimäki and Leese, 132; Madajczyk, Die Okkupationspolitik Nazideutschlands in Polen 1939–1945, 189–190; Kłapeć, Rada Główna Opiekuńcza w dystrykcie lubelskim w latach 1940–1944, 34.


[Закрыть]. Люди боялись засыпать в своих постелях и бежали из дома при малейшем намеке на рейд. Как записал один поляк в своем дневнике в марте 1942 года, поляки жили «с постоянным ощущением смерти, насилия и несправедливости. Население подвергалось террору… Количество жертв неуклонно росло»[94]94
  Klukowski, Tagebuch aus den Jahren der Okkupation 1939–1944, 332.


[Закрыть].

Между страхом и ужасом существовала и Янина. Звуки ликвидации люблинского гетто продолжали отдаваться у нее в ушах, терзая ее мыслями о близких, оставшихся в гетто во Львове, которых должна была постигнуть такая же кошмарная участь. Каждую минуту она ощущала, что и их с Генри тоже могут убить. Если Генри поймают во время рейда, физический осмотр сразу изобличит его как еврея, поскольку он обрезан, и их обоих казнят. По Люблину ходили страшные слухи о методах и техниках, которые использует гестапо в своей тюрьме. Янина беспокоилась, что подозрение падет на графа Скжинского, а то и на графиню Владиславу, если откроется, что они с Генри евреи. Постоянное напряжение не давало ей спать, и даже дышать было тяжко.

Однажды ночью она очнулась от чуткого сна, заметив на потолке пята света. Янина сразу поняла: фары машины! Она подбежала к окну и осторожно выглянула из-за края занавески. Немецкие солдаты заходили в дома по всей улице. Она увидела, как они стучатся в соседнее здание, потом врываются внутрь и начинают вытаскивать на улицу мужчин, которых затем заталкивают в грузовик. В панике Янина бросилась в комнату хозяйки и разбудила двоих сестер.

– Тетя Владзя, скорее, они идут за Генри! Дайте мне ключи от подвала, чтобы он мог спрятаться, – взмолилась Янина.

– Я не стану этого делать, дитя! – воскликнула Владислава. – Ты слишком расстроена и не можешь ясно мыслить. Если они заберут его отсюда, то отправят на работы или в лагерь. Но если его найдут прячущимся в подвале, то наверняка расстреляют на месте. К тому же, – добавила она уже мягче, – они за ним не придут. У нас есть особая молитва для таких случаев. Просто иди в свою комнату и жди.

В отчаянии вернувшись к себе, Янина увидела, что Генри уже одет. Она еще раз выглянула в окно. Грузовик стоял напротив их дома. Она смотрела, как немцы, размахивая прикладами винтовок, усаживают мужчин туда. Дверца кабины захлопнулась, и грузовик отъехал, увозя немцев с собой.

Янина вернулась в комнату сестер и увидела их обеих на коленях – сестры горячо молились. Лицо графини Владиславы блестело от слез и казалось странно умиротворенным. Янина сказала им, что немцы уехали, и через пару минут сестры встали.

– Разве я не говорила тебе, что Господь услышит нашу молитву? – спросила Владзя. – Она особенная!

Янина не собиралась спорить с сестрами. Она понимала, что только вера помогает им выживать в эти суровые времена. Но Янина знала, что будут еще рейды, и ни удача, ни божественное вмешательство не спасет Генри, если за ним придут. И сколько бы она ни подсчитывала риски, результат всегда был один. Рано или поздно их с Генри ждет общая судьба: уничтожение.