Текст книги "Дарующий звезды"

– Ну ладно. Тогда увидимся позже! – Жизнерадостно помахав Элис рукой, Марджери и Бет, по-прежнему в бриджах и сапогах, направились к выходу.

Когда дверь открылась, в комнату ворвался гул возбужденных голосов. На площади уже яблоку негде было упасть, местные музыканты, развлекая толпу, пиликали на скрипках; в воздухе слышались смех и улюлюканье.

– София, а ты разве не идешь? – спросила Элис.

– Я потом послушаю с заднего двора, – сказала София. – Ветер как раз дует в нашу сторону. – Вдев нитку в иголку, она подняла очередную испорченную книгу, после чего тихо добавила: – Я не особенно люблю места, где толпится народ.

* * *

Возможно, в качестве уступки София все-таки распахнула заднюю дверь, подперла ее книгами и позволила звукам скрипки проникнуть внутрь, с трудом сдерживаясь, чтобы не притопывать в такт. Элис сидела на стуле в углу с блокнотом на коленях, пытаясь сочинить письмо Гидеону, но ручка словно застыла в пальцах, поскольку Элис понятия не имела, о чем писать. Ведь в Англии все верили, что в Америке, с тамошними огромными машинами и шикарными развлечениями, Элис наслаждается всеми прелестями космополитической жизни. И поэтому Элис не знала, как рассказать брату всю правду о ситуации, в которой оказалась.

Между тем София у себя в уголке, знавшая, казалось, буквально все мелодии, тихонько мурлыкала себе под нос, иногда просто подпевая музыке, а иногда воспроизводя слова. Ее голос был таким мягким, и бархатистым, и успокаивающим. Элис отложила ручку и с легкой тоской подумала о том, как было бы хорошо оказаться там с мужем – таким, каким он был прежде: мужчиной, сжимавшим ее в объятиях и шептавшим ей на ухо милые глупости, мужчиной, синие глаза которого обещали ей полное смеха и романтики будущее, а не смотрели на Элис с изумлением, будто спрашивая, как эта женщина здесь оказалась.

– Добрый вечер, дамы. – Фред Гислер, в аккуратно отглаженной синей рубашке и брюках от костюма, тихонько прикрыл за собой дверь и снял шляпу; Элис даже немного опешила, увидев его без привычной клетчатой рубашки и комбинезона. – Заметил, что у вас горит свет. Хотя должен сказать, я никак не ожидал, что в такой вечер вы будете сидеть здесь, а не развлекаться вместе со всеми.

– Ой, на самом деле я не любительница подобных развлечений, – сказала Элис, пряча блокнот.

– Может, мне удастся вас уговорить? Даже если вы не любите ковбойские трюки, у Текса Лафайета чертовски хороший голос! Да и вечер чудо как хорош. В такую погоду грех сидеть в четырех стенах.

– Вы очень добры, но мне и здесь хорошо. Благодарю вас, мистер Гислер.

Элис ждала, когда он пригласит Софию, но затем с сосущим чувством под ложечкой осознала то, что до нее так долго не доходило, а именно: почему мистер Гислер этого не сделает и почему девушки не стали уговаривать Софию к ним присоединиться. Площадь, битком набитая пьяными и буйными белыми парнями, вряд ли будет безопасным местом для Софии. Более того, Элис внезапно поняла, что, в сущности, не знает, есть ли здесь вообще безопасное место для Софии.

– Ладно. Я, пожалуй, немного пройдусь. Посмотрю, что там делается. Но чуть позже непременно вернусь и отвезу вас домой, мисс София. Атмосфера на площади уж больно проспиртована, и не думаю, что в девять вечера даме следует возвращаться домой в одиночестве.

– Благодарю вас, мистер Гислер, – ответила София. – Я ценю вашу заботу.

* * *

– Ты должна пойти, – не отрываясь от шитья, сказала София, когда шаги Фреда смолкли на темной дороге.

Элис принялась шелестеть бумажками:

– Все очень сложно.

– Жизнь в принципе – сложная штука. Поэтому очень важно при возможности получать хотя бы немного радости. – София, нахмурившись, распорола последний стежок. – Очень тяжело чувствовать себя не такой, как остальные. Я, как никто другой, это понимаю. Действительно понимаю. В Луисвилле у меня была совсем иная жизнь. – София тяжело вздохнула. – Но этим девушкам ты явно небезразлична. Они твои друзья. А то, что ты отгораживаешься от них, только усложняет дело.

Элис внимательно смотрела, как над керосиновой лампой кружит мотылек, но через секунду не выдержала и, осторожно поймав насекомое, выпустила его через открытую дверь на улицу.

– София, но тогда ты останешься здесь совершенно одна.

– Я уже большая девочка. Да и мистер Гислер должен за мной вернуться.

На площади вновь заиграла музыка, и толпа восторженно заревела, приветствуя появление на сцене Поющего Ковбоя. Элис посмотрела в окно:

– Так ты действительно считаешь, мне стоит пойти?

София отложила в сторону ремонтируемую книгу:

– Боже мой, Элис! Мне что, сочинить тебе об этом песню? Эй! – окликнула она Элис, которая направилась к входной двери. – Прежде чем ты уйдешь, дай-ка я поправлю тебе волосы. Внешний вид имеет большое значение.

Бегом вернувшись назад, Элис взяла в руки зеркало и протерла лицо носовым платком. София тем временем расчесала ей волосы, изящно заколов и уложив их проворными пальцами. Когда София закончила, Элис извлекла из сумочки кораллово-розовую помаду и, капризно надув губы, старательно их накрасила. Удовлетворенная результатом, Элис одернула блузку и разгладила бриджи:

– Придется пойти в чем есть. Тут уж ничего не поделаешь.

– Но зато до пояса ты хорошенькая, как картинка. Все остальные заметят именно это.

– Спасибо тебе, София, – улыбнулась Элис.

– Потом вернешься и все мне расскажешь. – Сев за стол, София снова принялась притопывать ногой в такт далекой музыке.

* * *

Элис прошла примерно половину пути, когда какое-то четвероногое существо перебежало через темную дорогу. Мысленно Элис уже была на концерте, а потому не сразу заметила, что впереди что-то такое есть. Но затем замедлила шаг и пригляделась: бурундук! Она вообще чувствовала себя немного странно, словно разговоры о зарезанных свиньях омрачили последнюю неделю, еще больше усилив легкую депрессию. Для людей, живших в единении с природой, жители Бейливилла демонстрировали явное непонимание того факта, что природа требует к себе уважительного отношения. Элис остановилась, пропуская бурундука. Он оказался довольно крупным, с большим толстым хвостом. В этот момент из-за облаков вышла луна, и Элис увидела, что перед ней вовсе не бурундук, а более крупное животное, с черно-белыми полосами. Она озадаченно нахмурилась и собралась продолжить путь, как вдруг животное повернулось к ней задом, подняло хвост и обдало струей маслянистой желтоватой жидкости. Элис не сразу поняла, что ее кожу пропитал самый едкий и отвратительный запах, какой ей когда-либо приходилось вдыхать. Она попыталась подавить рвотный рефлекс, закрыв рукой рот, и сплюнула. Но от мерзкого запаха было не избавиться: он был на руках, на волосах, на блузке. Существо как ни в чем не бывало исчезло в ночи, оставив Элис судорожно отряхивать одежду, словно крики и размахивания руками могли избавить от вони.

* * *

Второй этаж «Найс-н-квика» был набит людьми, в три ряда столпившимися перед окном и одобрительно улюлюкавшими выступающему на сцене ковбою в белом костюме. Марджери со Свеном, пожалуй, были единственными, кто остался в кабинке. Они сидели рядышком, именно так, как любили, между ними стояли два стакана с остатками чая со льдом. Две недели назад местный фотограф уговорил девушек-библиотекарей сфотографироваться перед Конной библиотекой УОР, и они все четверо – Иззи, Марджери, Элис и Бет – позировали ему, плечом к плечу, верхом на лошадях. Одна такая фотография в обрамлении гирлянд занимала почетное место на стене ресторанчика, и Марджери не могла отвести от нее глаз. За всю свою жизнь она, похоже, еще ничем так не гордилась, как этим.

– Мой брат толкует о покупке земли в районе Норт-Ридж. Бо Маккалистер обещает назначить хорошую цену. Так вот, я подумываю вступить в долю. Не вечно же мне горбатиться на этих шахтах.

Марджери, забыв о фотографии, переключила внимание на Свена:

– А сколько земли вы хотите прикупить?

– Около четырехсот акров. Там хорошая охота.

– Значит, ты ничего не слышал.

– О чем?

Марджери вытащила из сумки написанное по шаблону письмо. Свен аккуратно развернул его и внимательно прочел, после чего положил обратно на стол перед Марджери:

– Откуда ты об этом узнала?

– А ты разве не в курсе?

– Вообще-то, нет. Сейчас все разговоры вертятся исключительно вокруг ослабления влияния профсоюза Объединенных горняков Америки.

– Одно с другим непосредственно связано. Я это поняла. Даниэль Макгроу, Эд Сидли и братья Брэй – все профсоюзные деятели – живут в районе Норт-Риджа. Если новая шахта лишит этих людей их домов, им будет труднее сорганизоваться. Ведь они явно не захотят закончить так, как в Харлане, с чертовой войной между большими боссами и горняками.

Свен откинулся на спинку сиденья, вздохнул и посмотрел на Марджери:

– Насколько я понимаю, письмо написала ты. – В ответ Марджери сладко улыбнулась, а Свен устало потер лоб. – Господи, Мардж! Ты же знаешь, на что способны эти бандиты. Ты что, нарочно ищешь неприятностей на собственную задницу?.. Нет, можешь не отвечать.

– Свен, я не могу оставаться в стороне и спокойно смотреть, как они разрушают наши горы. Ты ведь знаешь, что они натворили в Грейт-Уайт-Гэп?

– Да, знаю.

– Разнесли долину на мелкие кусочки, загрязнили воду и вмиг испарились, когда закончился уголь. А все жившие там семьи остались без работы и крыши над головой. Но здесь этот номер не пройдет!

Свен перечитал письмо:

– Кто-нибудь еще об этом знает?

– Я уже направила две семьи к юристам. И изучила специальную литературу, где говорится, что большие боссы не вправе взрывать землю, если семьи не подпишут соглашения на передачу владельцам шахт широких прав. Кейси Кэмпбелл помогла отцу прочесть все необходимые документы. – Марджери удовлетворенно вздохнула, стукнув пальцем по столу. – Нет ничего опаснее женщины, вооруженной знаниями. Даже если ей всего двенадцать лет.

– Если кто-нибудь с шахты Хоффман выяснит, что это ты, то тебе мало не покажется. – (Марджери лишь передернула плечами, отхлебнув чая со льдом.) – Я серьезно. Мардж, ты там все-таки поосторожнее. Мне отнюдь не хочется, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Я… я просто не переживу, если с тобой хоть что-нибудь случится.

Марджери подняла на него глаза:

– Густавссон, ты ведь не собираешься разводить сантименты?

– Нет, я серьезно. – Свен приблизил свое лицо к лицу Марджери. – Мардж, я люблю тебя.

Она собралась было отшутиться, но он смотрел на нее совершенно серьезно, с затаенным страданием в глазах, и фраза замерла на губах. Свен поймал ее взгляд, сжал пальцами ее запястье, словно его руки могли сказать больше, чем все красивые слова. Марджери выдержала взгляд Свена, но отвернулась, когда рев толпы достиг второго этажа. Внизу Текс Лафайет под восторженные вопли затянул «I Was Born in the Valley».

– Чтоб меня, эти девчонки сейчас просто слетят с катушек! – прошептала Марджери.

– Думаю, ты хотела сказать: «Я тоже тебя люблю», – немного помолчав, произнес Свен.

– Похоже, от этих динамитных шашек у тебя что-то с ушами. Не сомневаюсь, я сказала это сто лет назад. – Марджери ухмыльнулась, а Свен притянул ее к себе и поцелуем стер насмешливую улыбку с ее губ.

* * *

Пробиваясь сквозь толпу на темной площади, где яблоку негде было упасть, Элис сразу поняла, что у нее нет никаких шансов найти здесь своих подруг, где бы они там ни договорились встретиться. В воздухе стояла густая смесь запахов кордита от фейерверков, сигаретного дыма, пива и жженого сахара от возникших на один вечер лотков с сахарной ватой, к которому все уже принюхались. Но куда бы ни направлялась Элис, люди шарахались от нее, с шумом хватая ртом воздух и зажимая носы.

– Леди, вас обрызгал скунс! – крикнул ей какой-то веснушчатый подросток, когда она проходила мимо.

– Да неужели?! – огрызнулась Элис.

– Боже мой! – Какие-то две девушки отпрянули от Элис. – Неужели это английская жена Ван Клива?

По мере ее продвижения к сцене толпа раздвигалась, словно отхлынувшие волны.

А через минуту Элис увидела его. Беннетт с довольным видом стоял на углу временного бара с пивом в руках. Она посмотрела на мужа, на его благодушную улыбку, на расслабленные плечи, обтянутые красивой синей рубашкой, и безучастно отметила, что без жены Беннетт явно чувствует себя гораздо непринужденнее, чем в ее обществе. Удивление, что Беннетт в это время не на работе, сменилось смутной тоской, воспоминаниями о человеке, в которого она, Элис, некогда была влюблена. Но пока она размышляла, стоит ли подойти к мужу, чтобы рассказать о катастрофическом вечере, какая-то девушка, стоявшая слева от Беннетта, повернулась к нему, приветственно подняв вверх бутылку кока-колы. Это была Пегги Форман. Она наклонилась к Беннетту и сказала ему что-то такое, что заставило его рассмеяться. Он кивнул, по-прежнему не отрывая глаз от Текса Лафайета, затем перевел взгляд на Пегги, и лицо его расплылось в глупой ухмылке. Элис сразу захотелось подбежать к мужу и, оттолкнув соперницу, занять свое законное место в его объятиях, получить в награду ласковую улыбку, подобную той, какой он улыбался ей перед тем, как они поженились. Но люди продолжали по-прежнему отодвигаться от нее, смеясь или бормоча: «Скунс!» Элис, почувствовав закипающие в глазах слезы, принялась пробираться обратно через толпу.

– Эй!

Стиснув зубы, Элис прокладывала себе дорогу в море тел, не обращая внимания на сопровождавшие ее взрывы смеха и улюлюканье, звуки музыки постепенно смолкали вдали. Она шла, утирая горячие слезы, благодарная темноте, скрывавшей ее от насмешливых взглядов.

– Боже правый! Чувствуешь запах?

– Эй!.. Элис! – Резко повернув голову, она увидела Фреда Гислера, который, вытянув руки, протискивался к ней сквозь толпу. – Вы в порядке?

Буквально через пару секунд Фред почувствовал вонь. Элис увидела, как его передернуло от неожиданности, после чего он, мысленно сказав себе «тпру!», быстро попытался скрыть свое шоковое состояние. Обняв Элис за плечи, он вывел ее из толпы:

– Пошли. Давайте вернемся в библиотеку. Ну как, согласны? Тогда вперед.

Им потребовалось десять минут, чтобы выйти на темную дорогу. Как только они выбрались из центра города, подальше от толпы, Элис, убрав со своего плеча руку Гислера, отошла к обочине:

– Вы очень добры. Но это совершенно не обязательно.

– Все отлично. В любом случае у меня практически отсутствует обоняние. Когда я объезжал свою первую лошадь, она лягнула меня задней ногой в нос, после чего я так и не восстановился.

Конечно, он лжет, но это было очень благородно с его стороны, и Элис страдальчески улыбнулась в ответ:

– Я толком не разглядела, но думаю, это был скунс. Он просто остановился передо мной и…

– Ой, тогда это точно был скунс. – Гислер уже с трудом сдерживал смех.

Элис с пылающими щеками подняла на Фреда глаза. Ей казалось, что еще немного – и она разрыдается, но в выражении его лица было нечто настолько подкупающее, что она не выдержала и расхохоталась.

– Хуже не бывает, да? – ухмыльнулся Фред Гислер.

– Если честно? Это еще что!

– Ну, тогда вы меня совсем заинтриговали. А что могло быть еще хуже этого?

– Я не могу вам этого сказать.

– Неужели два скунса?

– Мистер Гислер, вы надо мной смеетесь!

– Миссис Ван Клив, я вовсе не хотел задеть ваши чувства. Просто это совсем не вяжется… Такая девушка, как вы, красивая, и утонченная, и вообще… и этот запах…

– Вы вроде хотели помочь, а делаете только хуже.

– Прошу прощения. Послушайте, давайте перед библиотекой заглянем ко мне домой. Я подберу вам чистую одежду, чтобы вы без лишнего шума смогли потом вернуться к себе.

* * *

Последние сто ярдов они преодолели в молчании, свернув с главной улицы на тропу, ведущую к дому Фреда Гислера. Дом был расположен за библиотекой, вдали от дороги. Элис с удивлением поняла, что до этого момента вообще не обращала на него внимания. На крыльце горел свет, и Элис, поднявшись вслед за Гислером по деревянным ступенькам, бросила взгляд налево, в сторону стоявшей неподалеку библиотеки, где по-прежнему горел свет, просачивавшийся сквозь чуть приоткрытую дверь. Элис живо представила себе Софию, которая, мурлыча себе под нос, сшивала новую книгу из нескольких старых. А затем Фред Гислер открыл дверь и, посторонившись, впустил Элис внутрь.

Местные одинокие мужчины, насколько ей было известно, вели достаточно примитивный образ жизни, их хижины были скудно обставлены лишь самыми необходимыми вещами, а соблюдение гигиенических норм зачастую считалось необязательным. В доме Фреда Гислера Элис увидела отполированные за долгие годы, натертые полы, кресло-качалку в углу, перед ним лоскутный ковер. Большая латунная лампа отбрасывала мягкий свет на полку с книгами. Стена увешана картинами, мягкое кресло стояло напротив, у окна, откуда открывался вид на конюшню с лошадьми. На столе из красного дерева – граммофон, а рядом с ним аккуратно сложено старинное лоскутное покрывало.

– Но здесь ведь очень красиво! – ахнула Элис, не сразу сообразив, что своим восклицанием невольно оскорбляет хозяина дома.

Однако Фред Гислер, похоже, не заметил подтекста в словах гостьи.

– Это не все моя заслуга. Но я стараюсь поддерживать порядок. Погодите-ка. – Он взбежал по лестнице на второй этаж.

Элис чувствовала себя страшно неловко из-за вони, которую она принесла во вкусно пахнувший, комфортабельный дом Фреда Гислера. Она стояла, скрестив руки на груди и морщась, словно это как-то могло удержать мерзкий запах. Буквально через пару минут вернулся Фред с перекинутыми через руку двумя платьями:

– Примерьте. Какое-нибудь должно подойти.

– У вас что, есть платья? – удивилась Элис.

– Это платья моей жены. – (Элис растерянно заморгала.) – Отдайте мне потом вашу одежду. Я замочу ее в уксусе. По идее, должно помочь. А когда принесете одежду домой, велите Энни положить в таз с мыльной водой немного пищевой соды. Кстати, на полке лежит новая мочалка.

Он махнул рукой в сторону ванной комнаты, куда Элис и поспешила войти. Она быстро разделась, просунула одежду в приоткрытую дверь, после чего вымыла руки и лицо, старательно оттирая их мочалкой с дегтярным мылом. Однако едкий запах категорически отказывался исчезать, а проявился в тесном пространстве еще сильнее. Элис едва не стошнило, и она начала еще энергичнее тереть кожу мочалкой, рискуя содрать верхний слой. Немного подумав, она тщательно намылила голову, вылила на нее кувшин воды и высушила волосы полотенцем. После чего надела зеленое платье в цветочек. Платье было из тех, что мать Элис называла чайными: с коротким рукавом и белым кружевным воротничком. Оно оказалось слегка широковато в талии, но от него хотя бы приятно пахло. На шкафчике стоял флакон духов. Понюхав духи, Элис попрыскала ими на волосы.

Выйдя из ванной, она обнаружила Фреда Гислера возле окна, из которого виднелась ярко освещенная городская площадь. Он повернулся на звук шагов. Судя по его лицу, мысленно он сейчас был где-то далеко и, увидев Элис, не смог скрыть своего потрясения, хотя, возможно, виной тому было платье его жены. Взяв себя в руки, он протянул Элис стакан чая со льдом:

– Думаю, вам это сейчас не помешает.

– Благодарю вас, мистер Гислер. – Элис сделала глоток. – Я чувствую себя ужасно глупо.

– Просто Фред. И не нужно так сильно расстраиваться. Это того не стоит. Любого из нас можно застать врасплох.

Элис снова почувствовала себя страшно неловко. Она была в доме чужого мужчины, в платье его бывшей жены, не зная, куда девать руки и ноги. С площади донесся рев толпы, и Элис невольно вздрогнула:

– Боже мой, мало того что я провоняла ваш чудесный дом, так вы еще и пропустили из-за меня концерт Текса Лафайета! Мне ужасно жаль.

– Пустяки, – покачал он головой. – Я не мог оставить вас одну в таком состоянии…

– Ох уж эти скунсы! – беспечно воскликнула Элис, однако лицо Фреда, который явно понимал, что ее в первую очередь расстраивает отнюдь не запах, по-прежнему оставалось озабоченным. – И все же вы вполне успеете застать конец представления, если мы поторопимся. – От волнения Элис начала бессвязно бормотать. – Я имею в виду, похоже, он еще попоет чуть-чуть. Вы были совершенно правы. Он действительно очень хорош. Я, конечно, не слишком много успела услышать. То одно, то другое… Но теперь мне понятно, почему он пользуется такой популярностью. И толпа, кажется, действительно в полном восторге.

– Элис…

– Боже правый! Нет, вы только посмотрите на часы! Пожалуй, мне пора идти. – Элис, опустив голову, прошла мимо Фреда к двери. – Вы непременно должны вернуться на шоу. Ну а я пойду домой. Тут совсем недалеко.

– Я вас отвезу.

– На случай, если мне встретятся очередные скунсы? – Ее смех был слишком резким и ломким; она вдруг не узнала собственный голос. – Честное слово, мистер Гислер… Фред… вы и так были слишком добры ко мне. И я не хочу доставлять вам лишнее беспокойство. Правда. Я не…

– Я вас отвезу. – Фред снял куртку со спинки одного стула, плед – со спинки другого и накинул на плечи Элис. – На улице становится холодно.

Они вышли на крыльцо. Элис вдруг невероятно остро почувствовала присутствие рядом Фреда Гислера, смотревшего на нее так, будто он пытался отыскать скрытый смысл во всем, что она говорила или делала. Элис оступилась и едва не упала с крыльца, но Фред вовремя ее поддержал. Она ухватилась за протянутую руку и тотчас же выпустила ее, словно боясь обжечься.

«Пожалуйста, только больше ничего не говори», – мысленно взмолилась Элис. У нее горело лицо, мысли путались. Но когда она снова подняла глаза, то увидела, что Фред смотрит совсем в другую сторону.

– Скажите, а дверь библиотеки была открыта, когда мы сюда шли? – Его взгляд был устремлен в направлении библиотеки.

Задняя дверь, чуть-чуть приоткрытая, чтобы в помещение проникали звуки музыки, теперь была распахнута настежь. Изнутри доносились едва слышные нерегулярные глухие удары. Фред Гислер замер, затем повернулся к Элис. Вид у него был встревоженный.

– Ждите меня здесь.

Он быстрым шагом вернулся в дом и через секунду вернулся с двустволкой в руках, после чего решительно направился к библиотеке. Не в силах сладить с собой, Элис последовала за ним, неслышно ступая по тропинке к заднему двору библиотеки.

* * *

– Парни, какие-то проблемы?

Фредерик Гислер остановился на пороге. Элис замерла чуть поодаль. При виде разбросанных по полу книг и перевернутого стула сердце у нее сразу ушло в пятки. В библиотеке находились двое – нет, трое – молодчиков, одетых в джинсы и футболки. Один держал в руках бутылку пива, другой – охапку книг, которые при виде Фреда демонстративно бросил на пол. Забившаяся в угол София упорно рассматривала какую-то точку на полу.

– У вас в библиотеке цветная. – У парня был гнусавый голос, а речь под влиянием алкогольных паров казалась смазанной.

– Так и есть. И мне хотелось бы знать, какое вам до этого дело.

– Библиотека только для белых. Ее не должно быть здесь.

– Его правда. – Остальные двое, набравшись смелости на дне стакана, громко поддержали приятеля.

– Ты что, заведуешь этой библиотекой? – В голосе Фреда звучали ледяные нотки, которых Элис прежде не доводилось слышать.

– Я не…

– Чет Митчелл, я спросил, заведуешь ли ты этой библиотекой?

Парень воровато отвел глаза, словно его собственное имя, произнесенное вслух, стало напоминанием о грозящих ему последствиях.

– Нет.

– Тогда предлагаю вам удалиться. Всем троим. Пока это ружье у меня в руке случайно не дернулось и я не сделал то, о чем потом буду жалеть.

– Ты что, угрожаешь мне из-за цветной бабы?

– Нет, я просто объясняю, что бывает, когда человек находит троих пьяных идиотов в принадлежащем ему помещении. Но если хочешь, я могу еще объяснить, очень доступно, что будет, если эти пьяные идиоты не захотят поступить, как им велено. Хотя уверен, вам троим это вряд ли понравится.

– Не понимаю, почему ты за нее заступаешься. Ты что, крутишь шашни с этой шоколадкой?

Фред с быстротой молнии схватил парня за горло, прижав его к стене кулаком с побелевшими костяшками пальцев. У Элис на миг перехватило дыхание. Она попятилась.

– Не вынуждай меня, Митчелл!

Парень судорожно сглотнул и поднял руки, показывая, что сдается:

– Мистер Гислер, неужто вы шуток не понимаете?

– Не вижу, чтобы кто-нибудь смеялся. А теперь пошли вон! – С этими словами Фред отпустил парня.

Тот упал на колени, потер шею, бросил испуганный взгляд на своих собутыльников. Фред сделал шаг вперед, парень нырнул в заднюю дверь. Элис, с отчаянно бьющимся сердцем, отпрянула в сторону, когда мимо нее вслед за Митчеллом из библиотеки выскочили оба его приятеля. С молчаливой бравадой парни поправили одежду и молча пошли прочь по гравийной дорожке. Оказавшись вне пределов досягаемости, они вновь осмелели:

– Фредерик Гислер, так ты и впрямь неравнодушен к шоколадкам? Ты поэтому кукуешь без жены?

– Да и стреляешь ты фигово. Я видел, как ты охотился!

Элис показалось, что ее сейчас стошнит. Она прислонилась к стене, по спине потекла липкая струйка пота, сердце перестало колотиться лишь тогда, когда парни скрылись за углом. Слышно было, как там внутри Фред поднимает с пола упавшие книги.

– Простите меня, мисс София. Мне следовало прийти раньше.

– Вы здесь ни при чем. Я сама виновата, что оставила дверь открытой.

Элис медленно поднялась по ступенькам. На первый взгляд София выглядела совершенно невозмутимой. Она поднимала с пола книги, отряхивала их от пыли, цокала языком при виде порванных наклеек. Но когда Фред отвернулся, чтобы поправить сорванную с петель полку, София покачнулась и оперлась о письменный стол, вцепившись в край скрюченными пальцами. Элис шагнула внутрь и, ни слова не говоря, принялась за уборку. Самодельные книжки с вырезками, над которыми корпела София, теперь валялись перед ней, разодранные в клочья. Тщательно отреставрированные книги были безжалостно порваны и разбросаны по полу, выпавшие страницы устилали все плоские поверхности.

– На этой неделе я задержусь подольше и помогу тебе привести книги в божеский вид, – сказала Элис и, не услышав ответа Софии, добавила: – Конечно… если ты к нам вернешься. Да?

– Неужели ты думаешь, что кучка сопливых ребятишек заставит меня бросить работу? Я справлюсь, мисс Элис. – София натянуто улыбнулась. – Но все равно спасибо. Твоя помощь явно не помешает. У нас теперь дел вагон и маленькая тележка.

– Я поговорю с Митчеллом, – заявил Фред. – Не могу допустить, чтобы подобное повторилось.

Голос Фреда смягчился, да и сам он, похоже, немного успокоился. Однако от внимания Элис не ускользнуло, что Фред периодически смотрел в окно и окончательно расслабился лишь тогда, когда посадил женщин в свой грузовичок, чтобы отвезти их домой.