Текст книги "Центр принятия решений. Мемуары из Белого дома"

Тем не менее, от Трампа до сих пор нет никаких известий, хотя в октябре должна была состояться очередная сертификация соответствия Ирана положениям сделки, которую он по закону должен был проходить каждые девяносто дней. Белый дом объявил, что Трамп выступит с важным обращением к Ирану 12 октября, поэтому я решил перестать притворяться, позвонив Вестерхаут и попросив о встрече. К тому времени Тиллерсон, как сообщается, назвал Трампа “гребаным болваном[14]14
  В оригинале использовано более жесткое выражение, неприемлимое для печати (прим. перев.)


[Закрыть]”, что он категорически отказался опровергать. Ходили слухи, что Келли хотел уйти в отставку с поста главы администрации и что Помпео заменит его, хотя также регулярно ходили слухи, что Помпео заменит Макмастера. Я все еще был сосредоточен на Иране и написал еще одну статью для «Хилл», надеясь, что магия снова сработает. Статья вышла 9 октября, в день, когда я обедал с Кушнером в его офисе в Западном крыле. Хотя мы говорили о его ближневосточном плане и Иране, что действительно привлекло его внимание, так это фотография, которую я принес, с безвкусным входом в офис специального прокурора Роберта Мюллера, расположенный в здании, где находился мой суперкомитет политической активности.

СМИ сообщили, что советники Трампа убеждали его отказаться от подтверждения соответствия Ирана условиям соглашения, но что США, тем не менее, остаются в сделке. Я воспринял это как самоуничижение, но сторонники сделки были в таком отчаянии, что были готовы уступить критический пункт о соблюдении требований, лишь бы спасти сделку. Трамп позвонил мне ближе к вечеру 12 октября (речь была перенесена на пятницу, 13-е)

– Вы и я вместе в этой сделке, вы можете быть немного жестче, чем я, но мы видим это одинаково, – сказал он.

Я ответил, что из освещения в прессе я вижу, что он, вероятно, откажется от сертификации Ирана, но все же останется в сделке, что, по моим словам, было, по крайней мере, шагом вперед. Я попросил, чтобы обсудите проблему дальше, когда будет больше времени.

– На сто процентов, – сказал Трамп. – Сто процентов. Я знаю, что это ваша точка зрения. Я очень внимательно слежу за тем, что вы говорите.

Я спросил, не добавит ли он в свою речь строчку о том, что соглашение постоянно пересматривается и что оно может быть расторгнуто в любое время (таким образом, устраняется необходимость ждать девяносто дней, прежде чем сделать еще один шаг к выходу, и явно вести борьбу за выход, а не за “соблюдение”, что предпочитали сторонники сделки. Мы говорили о языке, на котором Трамп диктовал свою волю другим в комнате.

Затем Трамп поднял тему Корпуса стражей исламской революции Ирана, спросив, должен ли он объявить его иностранной террористической организацией, тем самым подвергнув его дополнительным санкциям и ограничениям. Я убедил его сделать это из – за контроля организации над иранской ядерной и ракетной программами и ее широкой поддержки радикального исламского терроризма – суннитского и шиитского. Трамп сказал, что, как он слышал, Иран будет особенно расстроен этим конкретным назначением, и может последовать ответный удар по силам США в Ираке и Сирии, что, как я узнал позже, было позицией Мэттиса. Но его аргумент был неверно направлен: если Мэттис был прав, ответ заключался бы в том, чтобы обеспечить большую защиту для наших войск или вывести их, чтобы сосредоточиться на главной угрозе, Иране. Как оказалось, потребовалось почти два года, чтобы стражи революции были признаны иностранной террористической организацией, демонстрируя огромную стойкость окопавшейся бюрократии.

Трамп также сказал, что думает о том, чтобы сказать что-нибудь о Северной Корее, что я призвал его сделать. В пятницу он сказал:

– Есть также много людей, которые считают, что Иран сотрудничает с Северной Кореей. Я собираюсь поручить нашим разведывательным службам провести тщательный анализ и сообщить о своих выводах помимо того, что они уже рассмотрели.

Я был в восторге. Я сказал, что с нетерпением жду возможности снова поговорить с ним, и Трамп сказал: “конечно”. (Позже, в ноябре, в мой день рождения, я уверен, чисто случайно, Трамп вернул Северную Корею в список государств-спонсоров терроризма, из которого администрация Буша-младшего ее по ошибке удалила).

Звонок Трампа достиг четырех целей:

(1) президент открыто озвучил, что сделка с Ираном постоянно пересматривается и может быть отозвана США в любое время;

(2) поднял вопрос о связи между Ираном и Северной Кореей;

(3) заявил, что КСИР должен рассматриваться в качестве иностранной террористической организации; и

(4) пообещал мне прямой доступ к своей особе.

По иронии судьбы, поскольку я говорил по громкой связи, все эти моменты были понятны любому, кто был с ним в Овальном кабинете. На самом деле, я задавался вопросом, мог бы я сделать гораздо больше, если бы я действительно был в администрации, а не просто звонил извне за несколько часов до выступления, подобного этому.

Кушнер вернул меня в Белый дом 16 ноября, чтобы обсудить его ближневосточный мирный план. Я призвал нас выйти из Совета ООН по правам человека, а не следовать плану Хейли по его “реформированию”. (См. Главу 8.) Совет был фиктивным, когда я голосовал против него в 2006 году, отменив его столь же бесполезного предшественника. Мы никогда не должны были туда возвращаться, как это сделал Обама. Я также выступал за прекращение финансирования Агентства ООН по оказанию помощи палестинским беженцам, которое якобы было создано для оказания помощи палестинским беженцам, но на протяжении десятилетий фактически стало подразделением палестинского аппарата, а не ООН. Кушнер дважды сказал, насколько лучше бы я мог управлять госдепартаментом, чем его нынешнее руководство. В начале декабря Трамп, выполняя обязательства 2016 года, объявил Иерусалим столицей Израиля и объявил, что перенесет туда посольство США. Он позвонил мне за несколько дней до этого, и я выразил ему поддержку, хотя он явно уже решил действовать. Это давно назрело и совершенно не привело к кризису на “арабской улице” что без конца пророчили региональные “эксперты”. Большинство арабских государств переключили свое внимание на реальную угрозу, которой был Иран, а не Израиль. В январе США сократили финансирование Агентства ООН по оказанию помощи, внеся только 60 миллионов долларов из ожидаемого транша в 125 миллионов, или примерно одну шестую от предполагаемого общего взноса США в 2018 финансовом году, который тогда составил миллионов.

Трамп снова пригласил меня в Белый дом 7 декабря. Я сидел в вестибюле Западного крыла, любуясь огромной рождественской елкой, когда вошел Трамп, за которым следовали Чак Шумер и Нэнси Пелоси. Они возвращались со встречи с руководством конгресса. Мы обменялись рукопожатиями, и они принялись позировать для фотографий перед елкой. Пока я наблюдал, Джон Келли схватил меня за локоть и предложил отойти. Мы пошли в Овальный, и почти сразу же к нам присоединились Трамп с Пенсом. Впрочем, Пенс почти сразу ушел, а мы с Келли сели перед Трампом. Я приветствовал переезд посольства в Иерусалим, и мы быстро перешли Ирану и Северная Корея. Я объяснил некоторые связи между двумя государствами-изгоями, в том числе продажу Северной Кореей ракет «Скад» Ирану более двадцати пяти лет назад, их совместные ракетные испытания в Иране после 1998 года (после протестов Японии Пхеньян объявил мораторий на пусковые испытания с полуострова после того, как ракета упала в Тихий океан к востоку от японских берегов) и их общую цель – разработку средств доставки ядерного оружия. Что касается ядерного потенциала, «отец пакистанской ядерной программы» А.К.Хан продал обеим странам их базовую технологию обогащения урана (которую он украл для Пакистана у европейской «Уренко ЛТД») и проекты ядерного оружия (первоначально предоставленные Пакистану Китаем). Северная Корея строила реактор в Сирии, разрушенный Израилем в сентябре 2007 года, почти наверняка с финансовой поддержкой со стороны Ирана. Иран мог просто купить то, что он хотел, у Северной Кореи в подходящее время (если он этого еще не сделал).

Угроза приобретения Северной Кореей средств доставки ядерного оружия проявляется несколькими способами. Во-первых, стратегия зависит от анализа намерений и возможностей. Определить намерения часто труднее, чем возможности, (даже учитывая, что наша разведка несовершенна). Но кто готов играть в азартные игры, пытаясь угадать, что на самом деле на уме у лидеров единственной в мире наследственной коммунистической диктатуры, имея неопровержимые доказательства наращивания ядерного и ракетного потенциала? Во-вторых, Северная Корея, обладающая ядерным оружием, может шантажировать соседние безъядерные государства, такие как Япония и Южная Корея (где у нас самих развернуты крупные силы) и даже против Соединенных Штатов, особенно при слабом или беспомощном президенте. Опасность исходит не просто от риска первого удара, а от простого обладания, не говоря уже о стимулах для дальнейшего распространения Пхеньяном ЯО по Восточной Азии и в других местах. В-третьих, Северная Корея неоднократно демонстрировала, что она продаст что угодно кому угодно за наличные, поэтому риски превращения его в ядерную Амазонию далеко не тривиальны.

Я объяснил, почему и как сработает упреждающий удар по ядерной и ракетной программам Северной Кореи, как мы могли бы использовать мощные обычные бомбы против артиллерии Пхеньяна к северу от демилитаризованной зоны, которая угрожала Сеулу, тем самым резко сократив потери; и почему Соединенные Штаты быстро приближаются к выбору одного из двух (предполагая, что Китай не станет разыгрывать драму) – или мы смиряемся с ядерным статусом Северной Кореи или применяем военную силу. Единственными другими альтернативами были попытки воссоединения полуострова с Южной Кореей или смена режима в Пхеньяне – но оба варианта требовали сотрудничества с Китаем, о чем мы пока даже не заводили речь. Трамп спросил:

– Как вы думаете, каковы шансы войны с Северной Кореей? Пятьдесят на пятьдесят?

Я сказал, что думал, что все зависит от Китая, но, вероятно, пятьдесят на пятьдесят. Келли считал так же.

В ходе этого разговора, который длился около тридцати пяти минут, Трамп выразил свое недовольство Тиллерсоном, заявив, что он, похоже, не контролирует Госдеп. Я объяснил, что причина в том, что Тиллерсон не провел чистку, назначив своих людей и закономерно контроль над департаментом остался в руках прежней бюрократии. Я также объяснил, почему госдепартаменту нужна “культурная революция” из-за его желания самостоятельно проводить внешнюю политику, особенно при президентах-республиканцах. И Трамп, и Келли согласно закивали. Трамп спросил Келли, что, по его мнению, Тиллерсон делал неправильно, и Келли ответил, что Тиллерсон пытался слишком много контролировать лично. Я согласился, но сказал, что делегирование полномочий должно идти рука об руку с поиском нужных людей, которым можно их делегировать. Келли согласился, сказав: “Делегирование с наблюдением”.

Затем Трамп сказал Келли:

– Джон знает это место [т. е. госдепартамент] вдоль и поперек.

Келли кивнул в знак согласия. Я подумал, что поразительно, что Трамп не выдвинул Макмастера. Когда мы заканчивали собрание, Трамп сказал:

– Ты все еще готов принять правильную должность, если я не ошибаюсь?

– Правильную – да, – засмеялся я в ответ:

Когда мы с Келли возвращались в вестибюль Западного крыла, он сказал:

– Этот парень любит тебя. После того, как мы пробудем здесь весь день, он позвонит мне домой в пол-десятого и скажет: ”Ты только что видел Болтона по телевизору?»

Я предложил Келли звонить мне, если ему потребуется помощь вышел из здания.

За неделю до Рождества я снова встретился с Кушнером по ближневосточному мирному плану примерно на сорок минут, кроме того, в декабре мы пару раз созванивались. В остальном, до конца месяца все было тихо. С новым годом!

* * *

В связи с приближением очередного законодательно требуемого президентского решения о том, следует ли возвращать в силу санкции, введенные до сделки с Ираном, я сидел сложа руки. В Белом доме могли связаться со мной, когда угодно, но никто этого не сделал. Трамп повторил свои октябрьские действия – не возобновил санкции, но и не подтвердил, что Иран соблюдает условия сделки. Никакого прогресса.

А затем Северная Корея вернулась в центр внимания, поскольку Южная Корея принимала зимние Олимпийские игры. Пенс и Иванка Трамп представляли США на фоне слухов о переговорах с делегацией Северной Кореи. Я давал интервью, аплодируя Пенсу за то, что он не позволил Северу получить преимущество в пропаганде или вбить клинья между нами и Южной Кореей. Пенс сдержанно похвалил меня в твиттере – что ж, добрый знак. Конечно, президент Южной Кореи Мун Чжэ Ин делал все возможное во внутриполитических целях, чтобы подчеркнуть свой “успех” в приглашении высокопоставленных северокорейцев, в частности, младшей сестры Ким Чен Ына, Ким Ё Чжон (находившейся под санкциями США за нарушения прав человека). На самом деле, у Ким Ё Чжон была задача пригласить Муна на Север. Мун немедленно принял приглашение. Позже стало известно, что Сеул оплатил расходы Пхеньяна на участие в играх не из какого-либо олимпийского духа, а следуя печальной, устоявшейся схеме. Южнокорейские левые поклонялись этой “солнечной политике”, которая в основном заключалась в том, что хорошее отношение к Северной Корее принесет мир на полуостров. На деле она просто снова и снова финансировала диктатуру Севера.

6 марта я снова встретился с Трампом. Ожидая в Западном крыле, я смотрел по телевизору, как репортеры спросили, в чем, по его мнению, причина того, что Север теперь готов к переговорам. Трамп не мудрствуя лукаво радостно ответил: “Во мне”. Я надеялся, что он понял, что Северная Корея действительно боится, что он, в отличие от Обамы, был готов при необходимости применить военную силу. Я пришел в Овальный кабинет примерно в 16:40 и снова сел за все такой же чистый стол «Резолют». Как только к нам присоединился Келли, Трамп спросил:

– Я просил об этой встрече или вы?

– Я.

– А я думал, что я, но я рад, что вы пришли – хотел вас видеть.

Мы начали говорить о Северной Корее, и я объяснил, что, по-моему Ким Чен Ын пытается выиграть время для завершения относительно немногих (хотя и важных) задач, которые все еще необходимы для достижения реального потенциала создания ядерного оружия. Это означало, что Ким Чен Ын теперь особенно боялся военной силы – он знал, что одни экономические санкции не помешают ему достичь этой цели. Я не совсем уверен, что Трамп понял суть, но я также затронул сообщения о продаже Северной Кореей оборудования для производства химического оружия и химических веществ-прекурсоров Сирии, вероятно, финансируемых Ираном. Если это правда, то эта связь может иметь решающее значение как для Северной Кореи, так и для Ирана, показывая, насколько опасен Пхеньян: сейчас он продает химическое оружие, а вскоре и ядерное. Я призвал его использовать этот аргумент для оправдания как выхода из ядерной сделки с Ираном, так и более жесткой позиции в отношении Северной Кореи. Келли согласился и призвал меня продолжать работать публично. Я заверил его, что так и буду.

Что касается ядерной сделки с Ираном, Трамп сказал:

– Не волнуйтесь, я выхожу из этого. Я сказал, что они могут попытаться это исправить, но этого не произойдет.

Он вернулся к тому, как сильно он хотел бы видеть меня на месте Тиллерсона, но, по его мнению, утверждение будет трудно провести через Сенат, имея всего лишь республиканское большинство в 51 голос против 49.

– Этот сукин сын Рэнд Пол будет голосовать против вас, и Макконнелл беспокоится, что он может убедить других республиканцев, которым нужен его голос в отношении судей и прочего.

Я сказал, что не рассчитываю на голос Пола, но я был бы удивлен, если бы он смог привлечь на свою сторону других республиканцев. (Реальный подсчет голосов в Сенате, однако, заставлял рассчитывать скорее на 50 против 49, поскольку здоровье Джона Маккейна продолжало ухудшаться, и было вполне вероятно, что он может никогда не вернуться в Вашингтон). Я также сказал, основываясь на предыдущих беседах с сенаторами-республиканцами, что мы могли бы привлечь горстку демократов, особенно в год выборов. Я сомневался, что убедил Трампа, и он спросил:

– Что еще вас могло бы заинтересовать?

– Пост советника по национальной безопасности, – ответил я.

Келли нарушил молчание, чтобы подчеркнуть, что эта работа не требует одобрения Сената, и Трамп радостно спросил:

– Так что, мне не нужно беспокоиться об этих клоунах?

– Верно, – хором ответили мы с Келли.

Затем я пустился в описание того, что, по моему мнению, является основными обязанностями советника по национальной безопасности: обеспечить, чтобы президенту был представлен весь спектр вариантов и чтобы его решения затем выполнялись. Келли энергично кивнул. Я сказал, что, по-моему, мое юридическое образование подготовило меня к этой роли – я мог честно представить варианты, но при этом иметь свою собственную точку зрения (как это бывает в отношениях юриста с клиентами), и что я понимаю, что окончательные решения остаются за ним. Я, в который уже раз, повторил историю про Ачесона и Трумэна. Трамп и Келли рассмеялись. Трамп спросил меня, что, по моему мнению, Макмастер сделал правильно, и я сказал, что это настоящее достижение – написать хорошую стратегию национальной безопасности в первый год президентства президента. Например, при Буше-старшем этого не было. Последовал такой же вопрос про Мэттиса. Я сослался на значительное увеличение оборонного бюджета за годы правления Обамы, которое недавно выиграла администрация. Прежде чем я успел закончить, и Трамп, и Келли одновременно сказали, что победа в бюджете была достижением Трампа, а не Мэттиса. Я подумал, что это было настоящим откровением об отношении Трампа к Мэттису.

Встреча закончилась примерно через 35 минут, и Трамп сказал, чтобы я набрался терпения и ждал его звонка. Мы с Келли вышли из Овального кабинета, и он спросил:

– Вы подумали о реакции СМИ, если вас назовут?

Конечно, я думал – я уже прошел через это, когда был выдвинут на пост посла в ООН.

– Да, это было возмутительно, – продолжал Келли, – но вы все равно подумайте еще раз, потому что он серьезен.

* * *

…До того вечера я чувствовал себя неплохо. Выступая на сборе средств в Северной Вирджинии для конгрессмена-республиканца Барбары Комсток, я услышал, что Ким Чен Ын пригласил Трампа на встречу, и тот согласился.

Я потерял дар речи, потрясенный этой глупой ошибкой. Это был поистине царский подарок для северокорейской пропаганды. Это было на порядок хуже, чем Мадлен Олбрайт, чокающаяся бокалами с Ким Ир Сеном в годы правления Клинтона. К счастью, из-за сбора средств я пропустил интервью с «Фокс», так что у меня было время собраться с мыслями. На следующий день Сара Сандерс, казалось, вернула ситуацию назад, сказав, что наша существующая политика не изменилась.

Когда я покидал Белый дом ранее во вторник, Белый дом объявил об отставке Гэри Кона с поста председателя Национального экономического совета. На его место был назначен Ларри Кудлоу. Тем временем, в феврале секретарь штаба Белого дома Роб Портер подал в отставку из-за компрометирующей личной информации, раскрытой в ходе его расследования ФБР, за которым вскоре последовала давняя сотрудница Трампа Хоуп Хикс, тогдашний директор по коммуникациям. Кровопролитие продолжилось 13 марта, когда было бесцеремонно объявлено об увольнении Тиллерсона. Новым госсекретарем был назначен Помпео будет назначен на его место; и что заместитель Помпео, которого на посту директора ЦРУ в свою очередь сменила его заместитель Джина Хаспел – кадровый офицер разведки. Кушнер позвонил мне на следующий день для еще одной встречи по его плану ближневосточного мирного урегулирования. Мне трудно было поверить, что это случайное совпадение. Затем, 16 марта, Джефф Сешнс возобновил кровопускание, уволив заместителя директора ФБР Эндрю Маккейба.

Жизнь во всем мире, однако, шла своим чередом. Российские агенты, совершила покушение на бывшего российского шпиона Сергея Скрипаля и его дочь в Солсбери, Англия, используя химическое оружие семейства «Новичок». После того, как Москва пренебрежительно отказалась даже обсуждать нападение, премьер-министр Мэй выслала двадцать три необъявленных агента российской разведки. В интервью я придерживался очень жесткого взгляда на то, как Америка должна реагировать на это нападение, и я придерживаюсь этого мнения до сих пор. Было тревожно читать, что Трамп поздравил Путина с победой на переизбрании на пост президента России по совету Макмастера, который быстро и широко просочился в СМИ. Тем не менее, позже Трамп выслал более шестидесяти российских дипломатов в рамках широкомасштабной кампании в знак солидарности с Лондоном. Я стиснул зубы, потому что работа выглядела более трудной, чем раньше. Но я решил, что отступать не время.

В среду, 21 марта меня застал в дороге звонок.

– Доброе утро, господин президент, – сказал я

– У меня есть для вас работа, которая, вероятно, является самой важной работой в Белом доме, – я начал было протестовать, но Трамп добавил – Нет, не глава администрации, лучше.

Мы оба рассмеялись, что означало, что Келли, вероятно, был с ним в комнате.

– И вам не придется иметь дело с демократами в Сенате. Приходите сегодня или завтра, мы все обсудим. Мне нужен кто-то с авторитетом, а не какой-то неизвестный. У вас есть большая поддержка, большая поддержка, от самых разных людей, большая поддержка, как у тех парней из ”Собрания свободы»[15]15
  Группа республиканцев в Палате представителей (прим. авт.)


[Закрыть].

Я поблагодарил Трампа, а затем позвонил домой, поделиться новостями с женой и дочерью. Я подчеркнул, что когда имеешь дело с Трампом это никогда не закончится, пока о назначении не объявлено публично – а может и после того.

Я встретился с Трампом в Овальном кабинете на следующий день в четыре часа. Мы начали то, что казалось очередным собеседованием c Ирана и Северной Корее. Многое из того, что сказал Трамп, восходит к дням его предвыборной кампании, до того, как серия выступлений привела его к широкому республиканскому внешнеполитическому мышлению. Я задавался вопросом, не передумал ли он, но, по крайней мере, он недвусмысленно сказал, что выходит из сделки с Ираном. Он почти ничего не сказал о предполагаемом предстоящем саммите с Ким Чен Ыном – упущение, которое мне было трудно понять. Больше всего времени мы уделили повторному обсуждению того, как, по моему мнению, должен работать СНБ. Хотя я не назвал имя Брента Скоукрофта[16]16
  Брент Скоукрофт (1925 – 2020) – советник по национальной безопасности США в 1975 – 1977 и 1989–1993 г.


[Закрыть], система, которую я излагал была хорошо знакома Келли, как система, созданная Скоукрофтом в администрации Буша-старшего. Во-первых, в обязанности СНБ входило предоставить президенту доступные варианты, а также плюсы и минусы каждого из них. Во-вторых, как только решение было принято, СНБ становился десницей президента, гарантирующей, что бюрократия выполнит это решение. Все это нашло отклик у Трампа, но он все еще не говорил ничего напрямую. Я уже начал задаваться вопросом, не закончится ли и эта часовая встреча безрезультатно, когда вошла Вестерхаут, сообщить, что у президента назначена еще одна встреча. Мы встали и обменялись рукопожатиями. Четкого предложения и согласия не было, но и я и Келли знали, что на самом деле произошло – по-трамповски.

Учитывая все, что я уже описал, и многое, оставшееся за кадром, зачем я согласился? Потому что Америка столкнулась с очень опасной международной обстановкой, и я думал, что знаю, что нужно сделать. У меня были твердые взгляды по широкому кругу вопросов, выработанные во время предыдущей государственной службы и работы в частном секторе. А Трамп? К этому моменту никто не мог утверждать, что не знал о предстоящих рисках, но я также верил, что смогу его обуздать. Я думал, что смогу преуспеть там, где потерпели неудачу многие другие. Насколько я прав? Читайте дальше.

Выйдя из Овального кабинета, я столкнулся с адвокатом Белого дома Доном Макганом, который входил с папками о потенциальных назначениях судей. Мы с Келли немного поговорили. Нам обоим было ясно, что ни один из нас ничего не сможет добиться, если мы не будем работать вместе. Я пошел в вестибюль Западного крыла, чтобы забрать свое пальто, где меня предупредили, что меня поджидает толпа репортеров и фотографов и предложили выбраться из Белого дома через “черный ход”.

По дороге в студию «Фокс Ньюс» для интервью на шоу Марты Маккаллум Трамп написал в Твиттере:

Я рад объявить, что с 09.04.18 @AmbJohnBolton будет моим новым советником по национальной безопасности. Я очень благодарен за службу генералу Г.Р.Макмастеру, который проделал выдающуюся работу и всегда останется моим другом. 09.04. состоится официальная передача.

Поскольку Трамп объявил, что я начну 9 апреля, первоочередной задачей был процесс проверки у юрисконсульта Белого дома. Я заполнил длинные вопросники и прошел через допрос по вопросам раскрытия финансовой информации, возможных конфликтов интересов, требований к отчуждению активов (не то, чтобы у меня было так много, что отчуждать), прошлых трудовых отношений, замораживания моего комитета и суперкомитета политической активности на время государственной службы, и тому подобное. Также требовалось то, что бэби-бумеры называли интервью “секс, драгс и рок-н-ролл”, где, как правило, ловушка заключалась не в том, какие глупости вы совершили в своей жизни, а в том, признались ли вы в них в ответ на вопрос или даже сами начали о них говорить, если они были достаточно экзотическими. Со времени моей последней правительственной работы в качестве посла в ООН я получил много освещения в СМИ, поэтому я упомянул даже такие диковинные вещи, которые обо мне писали самые ленивые, предвзятые и некомпетентные репортеры – в том числе о том, что меня пыталась завербовать русская разведчица Мария Бутина. Ну и наконец обязательный тест на наркотики.

Я также пытался проконсультироваться с бывшими советниками по национальной безопасности, начав, конечно, с Киссинджера, с бывшими госсекретарями, на которых я работал и другими. Все они, как республиканцы, так и демократы, предложили свою поддержку. Наконец, я поговорил с президентом Джорджем У. Бушем, который был очень щедр со своим временем, пожелал мне “всего наилучшего”. Я спросил о том, чтобы позвонить его отцу, на которого я тоже работал, и он сказал, что в то время это будет “сложно”, поэтому я просто попросил его передать мои наилучшие пожелания.

В конце марта или начале апреля я завтракал с Джимом Мэттисом в Пентагоне. У нас была очень продуктивная дискуссия. Мэттис предложил, чтобы он, Помпео и я раз в неделю завтракали в Белом доме, чтобы обсудить нерешенные вопросы. Хотя мы все разговаривали по телефону друг с другом по нескольку раз в день, завтраки дали очень важную возможность для нас троих наедине обсудить ключевые вопросы. Когда один из них мог путешествовать, двое других собирались вместе, обычно в столовой Белого дома, но иногда в Госдепартаменте или Пентагоне.

Когда мы с Мэттисом закончили, он повел меня на встречу с Джо Данфордом, председателем Объединенного комитета начальников штабов, срок полномочий которого продлится до сентября 2019 года. Я напомнил Данфорду его замечания по ядерной проблеме Северной Кореи на летнем Аспенском форуме по безопасности 2018 года:

Многие люди отзывались о военных вариантах как о невообразимых. Я бы, наверное, сказал иначе – сказал бы, что это ужасно, что мы бы принесли жертвы, несравнимые ни с чем, что мы, живущие после Второй мировой войны, видели в своей жизни, если начнется конфликт на Корейском полуострове. Но, как я сказал своим коллегам – как друзьям, так и оппонентам, нет ничего невообразимого в военном варианте реагирования на ядерный потенциал Северной Кореи. Что для меня невообразимо, так это позволить ядерному оружию достичь Денвера, штат Колорадо. Mоя задача заключается в разработке военных вариантов, чтобы убедиться, что этого не произойдет.

Данфорд казался удивленным, что я знал о его комментариях, и у нас была хорошая дискуссия. У Данфорда была репутация выдающегося военного офицера, и у меня не было причин сомневаться в этом, ни тогда, ни позже.

* * *

Я внимательно наблюдал за Трампом в течение его почти пятнадцати месяцев на посту президента, и у меня не было иллюзий, что я могу его изменить. Любое количество “моделей” Совета национальной безопасности могло бы быть академически обоснованным, но не имело бы никакого значения, если бы они просто вращались в вакууме, отключенные, восхищаясь собой и восхваляемые СМИ, но фактически не привлекая к себе внимание действующего президента. Я был полон решимости провести дисциплинированный, тщательный процесс, но я бы оценил свою работу по тому, как она на самом деле формировала политику, а не по тому, как посторонние сравнивали ее с предыдущими администрациями.

Из этого анализа вытекло несколько решений. Во-первых, персонал СНБ (примерно 430 человек, когда я пришел, 350, когда ушел) не был мозговым центром. Его продуктом были не дискуссионные группы и документы персонала, а эффективное принятие решений. Организация должна быть простой и прямой. Я планировал устранить множество дублирующих друг друга структур и персонала. Поскольку Трамп дал мне все полномочия по найму и увольнению, я действовал быстро и решительно, среди прочего назначив только одного заместителя советника по национальной безопасности вместо нескольких, чтобы повысить и упростить эффективность работы персонала Совета национальной безопасности. Эту важную роль я сначала возложил на Миру Рикардель, давнего военного эксперта с обширным опытом как на государственной службы, так и в качестве старшего исполнительного директора «Боинга», а затем на доктора Чарльза Куппермана, также военного эксперта с аналогичным послужным списком (включая «Боинг»!). В них был твердый стержень, который очень им понадобился.

В субботу перед Пасхой в 18:30 у меня был несколько странный разговор с Трампом. Он говорил обо всем подряд, начиная с “Рекс [Тиллерсон] был ужасен”, а затем объясняя, почему ему не нравится решение выделить 200 миллионов долларов на восстановление Сирии. Он хотел строить нашу страну, а не другие. Как выпускник Агентства США по международному развитию, я поддерживал использование иностранной помощи США для достижения целей национальной безопасности, но я также знал, что у таких усилий есть свои слабые и сильные стороны. Я попытался вставить слово, но Трамп продолжал, периодически повторяя: “Я знаю, вы это понимаете”. Затем он сказал: