Текст книги "Иоанн, король Англии. Самый коварный монарх средневековой Европы"

Линкольнский кафедральный собор, за исключением его западного фасада, был уничтожен землетрясением 1185 года, и Гуго начал его восстановление. Хоры, названные его именем, были его детищем. Он сам помогал носить камни и раствор. Его тело лежало на хорах всю ночь 23 ноября, пока служили панихиду. На следующее утро отслужили заупокойную мессу. На ней присутствовали два короля, архиепископы и епископы и многие представители английской знати. Затем Гуго похоронили в часовне Святого Иоанна Крестителя, в северо-восточном трансепте. Почти сразу появились рассказы о чудесных исцелениях, и двадцатью годами позже его канонизировали. Когда работа над большими Ангельскими хорами, к востоку от хоров Святого Гуго, достаточно продвинулась, в 1280 году тело перенесли в расположенную там усыпальницу.

Пока Иоанн оставался в Линкольне, к нему явились двенадцать цистерцианских аббатов и пожаловались, что его лесничие уничтожают их скот и вытесняют с королевских пастбищ и из лесов, и обездоленные, за которых они отвечают, гибнут. Иоанн пал к их ногам и попросил прощения. Он обещал им свою защиту, подтвердил их право пасти скот на королевских пастбищах и в королевских лесах и поклялся построить для них аббатство «ради блага моей души и душ моих родителей и для безопасности королевства». Он выполнил это обещание, построив аббатство в Бьюли, что в Хэмпшире, вероятно, в 1204 году. Он выделил аббатству богатый земельный надел в Нью-Форесте, сто двадцать коров и двенадцать быков, золотую чашу для причастия и двести пятьдесят галлонов вина ежегодно. Тридцать монахов из Сито перебрались в новое аббатство.

Иоанн провел Рождество 1200 года в Гилфорде – в Суррее. Он раздал своим рыцарям богатые одежды на рождественском пиршестве. Хьюберт Уолтер, в свою очередь, сделал то же самое в Кентербери. Иоанн, решив, что его канцлер пытается уподобить себя королю, пришел в большое раздражение.

В январе Иоанн вернулся в Линкольн, где обсуждался вопрос о преемнике епископа Гуго. Иоанн хотел, чтобы капитул избрал Роджера, брата Роберта Фицпанелла, графа Лестера, который тогда был епископом Сент-Эндрюса и канцлером Вильгельма Льва. Но каноники настаивали на своем праве избирать епископа по собственному усмотрению, не учитывая мнения короля. Поскольку ни одна из сторон не желала идти навстречу друг другу, должность осталась вакантной.

Затем Иоанн направился в Коттингем, где его принял Уильям де Стутевилл, которому он вскоре после коронации поручил Нортумберленд и Камберленд. Он также позволил ему построить замок в Коттингеме, где, вероятно, Уильям и принял короля.

На следующий день король перебрался в Беверли. Каноники желали встретить короля процессией и колокольным звоном, но архиепископ не позволил, поскольку он отлучил от церкви горожан Беверли и в первую очередь запретил колокольный звон. Некто Джон де Грос, который тоже был отлучен Джеффри, предложил Иоанну денежную сумму, чтобы побудить короля посетить его, что Иоанн и сделал. У Джеффри было поместье в Беверли, и Иоанн захотел вывезти оттуда немного вина Джеффри. Генри де Шапель, слуга архиепископа, не позволил королю получить вино, и Иоанн бросил его в тюрьму. Он также приказал арестовать всех слуг Джеффри, которых удастся найти.

В день Сретения Господня, 2 февраля 1201 года, король и королева были в Скарборо. Затем король со своим двором направился на север до шотландской границы, и везде, где побывал, наложил большие штрафы на людей за то, что они разоряют королевские леса. В разгар Великого поста Иоанн и Изабелла посетили Йорк, и там Джеффри наконец договорился с братом. В обмен на сумму в тысячу марок, которую Джеффри взялся выплатить в течение года, Иоанн вернул ему поместья, освободил слуг и выдал ему документ, подтверждающий свободы церкви Йорка, какие существовали при предшественнике Джеффри. А Джеффри, со своей стороны, даровал прощение отлученным от церкви Уильяму де Стутевиллу и Джеймсу де Потерну.

Пасху, 25 марта, королевская чета провела в Кентербери, и Иоанн возродил старый английский обычай ношения короны на праздновании. По обычаю в святые дни года – на Рождество, Пасху и Троицу – архиепископ Кентерберийский или, в его отсутствие, другой высокопоставленный прелат торжественно возлагал корону на голову короля в его личных покоях. Затем король, священники и бароны шли процессией в церковь для торжественной мессы.

Во время Божественной литургии король делал пожертвование, соблюдая тот же торжественный ритуал, что и при коронации. После мессы процессия возвращалась к покоям короля, и он обменивал тяжелую корону и церемониальные одежды на более легкие, которые были на нем во время последующего празднества.

Обычай был отменен Генрихом II в 1158 году, когда он и Элеонора оставили свои короны на могиле епископа Вульфстана в его соборе в Вустере, поклявшись никогда их более не носить. Когда Ричард вернулся из плена и снова был коронован в Винчестере 17 апреля 1194 года, возродил старый обычай ношения короны, наполовину забытый за прошедшие тридцать шесть лет. Коронационная церемония с помазанием и благословением короля считалась священной по характеру, и представляется маловероятным, что ее повторяли.

На Пасху 1201 года Хьюберт Уолтер, архиепископ Кентерберийский, выполнил церемонию возложения корон на головы Иоанна и Изабеллы в присутствии пяти епископов и многих баронов. Архиепископ принял короля, королеву и их двор с роскошью, вызвавшей много комментариев.

Пока король был занят в Англии, члены дома Лузиньянов предпринимали энергичные шаги, чтобы отомстить за нанесенное им оскорбление. Они были самым могущественным и влиятельным семейством Пуату и сделали все возможное, чтобы разжечь недовольство местной знати. Они двинулись к границе Нормандии и осадили некоторые замки Иоанна. В отместку Иоанн приказал сенешалю Нормандии Гуарину де Клапиону взять замок Дринкур, который принадлежал Ральфу (Раулю) д’Иссудену, графу д’Э, брату Гуго де Лузиньяна. Филипп, всегда использовавший любую возможность потревожить Иоанна и вызвать беспорядки в его владениях, поспешил оказать помощь Лузиньянам, и, заручившись его поддержкой, они вскоре захватили все осажденные замки.

Чтобы ликвидировать эту новую угрозу своим континентальным владениям, в день Вознесения, находясь в Тьюксбери, Иоанн приказал баронам, графам и всем прочим, кто должен был ему военную службу, встретиться с ним в Портсмуте на Троицу, имея при себе коней и оснащение для действий за морем. Получив этот приказ, графы и бароны собрались в Лестере, обсудили создавшееся положение, озвучили свои жалобы и сообщили Иоанну, что никуда не пойдут с ним, пока он не исправит свои ошибки и не восстановит их права.

О каких именно жалобах может идти речь, в хрониках того времени не сказано. В них пока еще нет записей о проявлениях жестокой несправедливости, свойственных поздним годам правления Иоанна, да и налоги, устанавливаемые до того времени, были хотя и тяжелыми, но не чрезмерными. Можно предположить, что основной причиной жалоб в то время были не отдельные нарушения, акты несправедливости или нарушения прав баронов. Скорее встреча в Лестере стала общим протестом баронства против продолжающегося сокращения их феодальных привилегий посредством использования при Хьюберте Уолтере и Джеффри Фицпетере правовой и административной системы, созданной Генрихом II.

Баронским идеалом была феодальная система, доведенная до высшей точки развития, когда каждый барон, в обмен на военную службу и уплату установленных налогов, владел территорией, на которой осуществлял полный контроль, вплоть до рассмотрения правонарушений. Такая система не была английской ни по происхождению, ни по практическому исполнению и несла в себе, как и было продемонстрировано во время правления Стефана, семена анархии. Генрих II урезал абсолютную власть баронов, отобрав у них функцию отправления правосудия и передав ее королевской курии – Curia Regis – и разъездным судьям, действовавшим согласно единой системе четко определенных законов, с помощью свободных жителей округов, горожан и рыцарей графства.

Таким образом, административная, правовая и – через казначейство – финансовая машина страны, действуя на протяжении правления Генриха II и двух его сыновей, постепенно лишала баронов их особых привилегий. Они мало-помалу лишались абсолютной власти над своими территориями и становились послушными тому же кодексу законов, который управлял всей страной. Заменой старых феодальных повинностей регулярной системой налогообложения, основанной на оценке имущества шерифами и жюри присяжных, ликвидировались финансовые льготы баронов. Уменьшение власти и особых привилегий не обрадовало баронов. Их мятежи и другие формы проявления недовольства при Генрихе II – очевидное свидетельство энергии, с которой они старались защитить старый порядок. Их энергия соответствовала энергии и упорству короля Генриха II, но ни он, ни его преемники не сумели переломить ситуацию. Только фактическое уничтожение старой знати в войнах Роз позволило Генриху VII создать систему управления, граничившую с тиранией, при которой знать не имела реальной власти в управлении страной.

Вероятно, на встрече в Лестере ощущение утраты своей прежней власти из-за действия государственной машины заставило баронов предъявить претензии Иоанну. Его ответ был быстрым и решительным. Он пригрозил лишить баронов всех замков, если они не подчинятся. Начал он с Вильгельма д’Альбини (Уильям д’Обиньи), потребовав, чтобы тот сдал замок Бельвуар. Вильгельм предложил Иоанну в заложники своего сына, чем гарантировал свою преданность, и заключил мир. Когда остальные бароны поняли, что король настроен серьезно, они разом капитулировали, прекратив все разговоры о своих правах.

Армия собралась в Портсмуте в назначенный день, 13 мая 1201 года. Но, внезапно изменив планы, Иоанн позволил многим баронам вернуться домой, отобрав у них только деньги, которые они взяли с собой на расходы. Эту перемену можно объяснить следующим образом: не исключено, что людей собралось больше, чем требовалось Иоанну для подавления беспорядков на нормандской границе и их вдохновителей – Лузиньянов. Хотя, может быть, он не доверял тем, кого отпустил домой, и предпочел нанять вместо них наемников. Или это был один из необъяснимых импульсивных актов, коих было немало на протяжении жизни Иоанна. Как бы то ни было, Иоанн отправил два сильных отряда по сотне рыцарей в каждом перед собой в Нормандию. Одним командовал Уильям Маршал, граф Пембрук и Стригуил, один из самых способных военных лидеров своего времени, другим – Роджер де Ласи, констебль Честера. Третий отряд из сотни рыцарей Иоанн предназначил своему камергеру Хьюберту де Бургу и назначил его смотрителем Валлийской марки.

До отъезда из Англии Иоанн сделал подарок – пятьдесят марок – «Филиппу, сыну короля Ричарда», как указано в документах казначейства от третьего года правления Иоан на. Этот незаконнорожденный сын был, вероятнее всего, единственным ребенком легендарного короля.

В том же документе сказано, что «люди Глостера сообщают о долге в сорок марок, чтобы умилостивить короля, потому что они не снабдили его миногами». Они выплатили двадцать марок и остались должны еще двадцать. Глостер славился своими миногами, и Иоанн, как и его дед Генрих I, судя по всему, был до них большим охотником. В 1207 году он написал письмо, устанавливающее цену на этот деликатес:

«Король и пр. шерифу и горожанам Глостера, его другим преданным подданным и пр. Да будет известно, что приказано нашим повелением и по совету наших баронов, что во время, когда в новом году начинается отлов миног, ни одна не может быть продана больше чем за два шиллинга до февраля, а впоследствии они должны продаваться по более низкой цене. И посему мы запрещаем под угрозой наказания и штрафа делать то, что противоречит этому указанию. Засвидетельствовано Дж. Фицпетером и пр. в Рединге в двенадцатый день января на восьмом году нашего правления».

Проведя день Святой Троицы в Портсмуте, Иоанн и Изабелла отплыли в Нормандию. Уильям Маршал и Роджер де Ласи к моменту прибытия королевской четы, вероятно, уже успели усмирить знать Пуату, поскольку Иоанн вскоре отправился на дружескую встречу с Филиппом в Лез-Андели. Нет никаких свидетельств какого-либо соглашения между королями, но встреча была исключительно дружеской, поскольку спустя три дня после нее Иоанн отправился в Париж, где его принял Филипп с небывалой роскошью. Он даже на время покинул собственный дворец, чтобы там могли остановиться Иоанн и его двор.

Из Парижа Иоанн перебрался в Шинон, где создал свой штаб борьбы со знатью Пуату. Королева Беренгария, вдова Ричарда, прибыла к Иоанну для решения вопроса о ее приданом. Филипп, епископ Дарема, присутствовавший на ее бракосочетании, был вместе с Иоанном в Шиноне и засвидетельствовал брачный договор. Согласно его условиям, Иоанн отдал ей город Байё, два замка в Анжу и назначил годовой доход в 1000 марок.

Вместо того чтобы подчинить мятежных баронов Пуату силой и энергией, которую показали бы его отец и брат Ричард, Иоанн предложил им предстать перед ним и защитить себя и свои требования, вступив в бой с его рыцарями. Для этого он отобрал своих лучших людей, и едва ли стоит удивляться тому, что бароны отказались пройти такое испытание. Они настаивали на своем праве предстать перед судом равных себе людей, но поскольку ни один подобный суд не вынес бы им обвинительный приговор, король отказался урегулировать спор таким образом. Он задел честь своего феодального вассала, отобрав у него невесту, и потому симпатии знати оставались на стороне Гуго де Лузиньяна и его людей. Не придя ни к какому решению в Пуату, Иоанн вернулся в Нормандию, оставив «возлюбленного и преданного» Роберта Тернема сенешалем Пуату и Гаскони.

Ральф д’Иссуден, граф д’Э, брат обесчещенного и оскорбленного Гуго, формально проигнорировал короля, отказавшись от лояльности Иоанну. Теперь его совесть была чиста для ведения войны против него, о чем король и сообщил в открытом письме вассалам Ральфа:

«Король и пр. жителям Э. Как вам хорошо известно, вы были людьми Ричарда, нашего брата, светлая ему память, и Генриха, нашего отца, и других наших предков, и вы есть и должны быть наши преданные подданные. И поскольку мы знаем, что вы не желаете зла нам, мы сообщаем, что Ральф д’Иссуден, граф д’Э, в прошлое воскресенье оскорбил нас, и в том не было нашей вины, а лишь его вина и гордыня. По этой причине мы повелеваем вам и вашим родным, как только вы получите это письмо, причинить ему как можно больше вреда. С этого момента не подчиняйтесь ему и его людям ни в чем, сохраняйте в своем городе безопасность и порядок и принимайте в нем тех, кого мы пошлем вам, чтобы причинить вред упомянутому выше графу и его приверженцам. Знайте, что, если вы сделаете это, а мы уверены, что так и будет, мы будем поддерживать и защищать вас, как наших верных подданных, и мы дадим вам свободы, которые вы должны иметь на всех наших землях. В противном случае не доверяйте нам и нашим людям в любом месте, где мы или наши люди могут причинить вам вред».

В этом году Гуго Бардольф, член королевской курии и разъездной юстициарий, прибыл на ярмарку в Сен-Ботольф со своими людьми, чтобы провести выездное заседание, касавшееся установления цены на ткани. Эта ассиза, созданная при Ричарде, давала право присяжным захватывать все шерстяные ткани шириной меньше двух элей (1 эль = = 114 см). Торговцы тканями убедили Гуго не навязывать это правило, а также то, которое устанавливало единую меру для зерна, и за это нарушение они выплатили королю крупную сумму денег. Эта договоренность подготовила почву для мошенничества при торговле тканями и зерном, двумя основными товарами.

Иоанн провел Рождество 1201 года в Аржантане – в Нормандии. Во время праздников он сделал щедрый жест в пользу леди, разделявшей его любовь к хорошей еде.

«Иоанн, милостью Божьей и пр. всем людям и пр. Да будет известно, что мы отпустили Самсона, носителя этого подарка, чтобы он отправился в Нант и купил там миног для графини Блуа. Это письмо действует на протяжении только одной поездки, не более. Засвидетельствовано нами лично ‹…›, в двенадцатый день января».

Он также приготовил запас вина к своему возвращению в Англию.

«Король и пр. всем людям и пр. Да будет известно, что шесть десятков бочек вина, которые носитель этого подарка везет в Англию, предназначены для нашего королевского использования. Поэтому мы повелеваем вам обес печить их беспрепятственный провоз и защитить их от любых повреждений. Засвидетельствовано нами лично в Шиноне, в восемнадцатый день февраля».

Во время следующего поста, 25 марта 1202 года, Иоанн и Филипп встретились в Ле-Гуле для очередных переговоров, в ходе которых Филипп потребовал, чтобы Иоанн передал все свои континентальные владения Артуру. Иоанн, естественно, отказался и утвердил свою феодальную власть над Артуром в следующем письме.

«Король и пр. своему возлюбленному племяннику Артуру и пр. Мы повелеваем вам прибыть к нам в Аржантан на Пасхальной неделе, чтобы воздать нам то, что вы должны воздать своему сеньору. И мы с радостью воздадим вам то, что мы должны воздать нашему дорогому племяннику и вассалу. Засвидетельствовано нами лично в Андели, в двадцать седьмой день марта».

Снова началась война. На следующий день после встречи двух королей Филипп захватил замок Бутаван и сровнял его с землей и еще захватил ряд городов на нормандской границе. Уже 8 июля он осадил Радепон, но через восемь день подошел Иоанн с превосходящими силами и отбросил его. Далее Филипп направился к Гурне, который он покорил, разрушив плотину, сдерживающую воды озера над городом. Когда город стало затапливать, гарнизон бежал, и Филипп занял его, не встретив сопротивления.

Обезопасив таким образом свою границу, Филипп вернулся в Париж и отправил Артура в поле с двумя сотнями рыцарей. Продвигаясь вперед под звуки труб, они узнали, что Элеонора, бабка Артура, находится в замке Миребо с небольшим отрядом. Артур, вышедший на покорение Пуату, осадил замок, и вся знать Пуату, которую возглавил злейший враг Иоанна – Гуго де Лузиньян, предложила свою помощь в захвате своей герцогини. Они сумели пробить внешнюю стену, но Элеонора и ее маленький отряд продолжали сражаться, заняв одну из башен.

Престарелая королева 30 июля сообщила о своем затруднительном положении Иоанну, который находился в Ле-Мане. Тот поспешно собрал армию и, не останавливаясь ни днем ни ночью, сумел прибыть в Миребо 1 августа. Осаждающие приготовились дать бой, но Иоанн атаковал их так быстро и внезапно, что враг обратился в бегство. Армия Артура отступила к замку в поисках убежища, но действия Иоанна были настолько стремительными, что противники подошли к стенам замка одновременно. Иоанн спас мать и захватил Артура, Гуго де Лузиньяна, две сотни французских рыцарей и всех рыцарей Пуату. Иоанн заковал своих пленников в кандалы, и их посадили на телеги. С ними обращались не как с почетными военнопленными, а как с мятежниками, которые пошли войной на своего сеньора и которые заслуживают самого сурового отношения. Их заключили в тюрьмы Нормандии и Англии. Савари де Молеон и еще двадцать пять рыцарей были посланы в замок Корф, где большинство из них умерли от голода. Савари, однако, напоил стражника и спасся. Позже он помирился с Иоанном и вернулся во Францию, где Иоанн в начале 1206 года сделал его сенешалем Пуату. Артур содержался в Фалезе.

Пока Иоанн был занят в Миребо, Филипп осадил замок Арк, который Ричард получил от него в 1196 году. Гарнизон упорно противостоял превосходящим силам врага в течение двух недель. Узнав о поражении и пленении Артура, Филипп снял осаду и вернулся в Париж, по пути разоряя и сжигая поля Нормандии.

Впоследствии Иоанн прибыл в Фалез и велел привести к нему Артура. Он попытался убедить племянника уйти от Филиппа и исполнить клятву верности, данную им в Верноне 23 июня 1200 года, сразу после свадьбы Бланки и Людовика. Но Артур не проявил покорности и в оскорбительной манере потребовал, чтобы Иоанн сдал ему все свои континентальные владения. Он поклялся, что если король этого не сделает, то в его королевстве никогда не будет продолжительного мира. Иоанн приказал перевезти упрямого мальчишку в Руан и содержать его там под бдительной охраной.

«Вскоре после этого упомянутый Артур неожиданно исчез, – пишет Роджер Ховеденский. Что случилось с Артуром после его перевода в Руан, точно не известно. Автор летописи Annals of Margam, современный хронист из аббатства Маргат, категорически утверждает, что 3 апреля 1203 года Иоанн в пьяном гневе убил Артура большим камнем и бросил его тело в Сену. Ральф, аббат Коггесхолла, писавший вскоре после смерти Иоанна, сообщает, что Иоанн велел Хьюберту де Бургу ослепить и покалечить Артура, так чтобы от него можно было больше не ждать неприятностей. Хьюберт, если верить аббату Ральфу, пощадил юношу, но доложил Иоанну, что выполнил его приказ. Этот рассказ повторил Холиншед в «Хрониках», создав, таким образом, основу для трогательной сцены в трагедии Шекспира, но она не объясняет, как именно Артур встретил свою смерть.

Убил Иоанн Артура собственными руками или нет, в любом случае представляется очевидным, что Артур умер примерно в это время, и Иоанн несет ответственность за его смерть. Согласно феодальному праву, Иоанн, представ перед судом, был бы оправдан, как сеньор, убивший пошедшего против него вассала. Такой вывод не удивил бы современников. Зато они пришли в ужас, заподозрив, что Иоанн сделал это своими руками и без суда. Это подозрение распространилось по Англии и Франции со скоростью лесного пожара и вызвало глубокую ненависть к Иоанну.

В этом году главный юстициарий Джеффри Фицпетер установил официальную ассизу на хлеб, которая воплотила господствующую идею справедливой цены. Согласно этике того времени, купцы не могли поднимать цену, оправдываясь высокими транспортными расходами, а также временной или локальной нехваткой продукта. Каждый товар имеет справедливую цену, которая включает стоимость материалов и труда, необходимого для его производства, плюс разумная сумма, идущая в доход купца. Таким образом, фиксируя цену хлеба, главный юстициарий учитывал плату слугам пекаря, стоимость соли, закваски, свечей для освещения пекарни, дерева для разжигания печи, и доход пекаря. Затем он фиксировал скользящую шкалу, согласно которой менялась цена хлеба пропорционально стоимости зерна.

Иоанна не было в Англии больше года, и главный юстициарий, к которому Иоанн не испытывал никакой симпатии, однако его опыт и административные способности делали его очевидным кандидатом на этот пост, судя по всему, действовал независимо. Джеффри и архиепископ Кентерберийский оказались вовлечены в продолжительный спор относительно сохранения Виндзорского замка, который Иоанн выделил архиепископу, но главный юстициарий отказался его сдать. Иоанн упрекнул юстициария:

«Король и пр. Джеффри Фицпетеру и пр. Мы верим, что ты помнишь, как мы приказали тебе на словах, когда ты был в Нормандии, и как мы затем велели тебе в письмах передать почтенному отцу во Христе, лорду архиепископу Кентерберийскому, во владение замок Виндзор с его оборонительными сооружениями и лесом. Еще мы приказали Джону Фицхью нашим письмом-патентом сдать замок. Он [Джон] ответил нам, что не сдаст замок, пока не предстанет перед нами. Таким образом, мы сильно удивлены, что он не сдал замок, согласно нашему приказу, и не явился к нам, и ты не выполнил приказ о передаче замка во владение архиепископу. Поэтому мы повторяем наше повеление: как только ты прочтешь это письмо, ты должен незамедлительно передать ему во владение замок Виндзор с его оборонительными сооружениями и лесом. Мы желаем, чтобы замок принадлежал ему, и имеем власть осуществить это желание. Засвидетельствовано нами лично в Кайи, в одиннадцатый день июня».

Иоанн провел Рождество 1202 года в Кане, в Нормандии. Он предавался беззаботному веселью. Королевская чета оставалась в постели до полудня, а потом принимала участие в изобильных пиршествах.

Филипп тем временем готовился к очередному нападению на Нормандию. Вскоре после Пасхи он снова выступил в поход и атаковал замки Иоанна, расположенные вдоль нормандской границы. Маленькие замки он разрушил, а большие сохранил и даже укрепил, чтобы использовать их в качестве передовой базы для последующих операций.

Гонцы прибывали к Иоанну один за другим. Они сообщали, что Филипп захватывает его замки и изгоняет губернаторов, привязав их к конским хвостам. Он продвигается по Нормандии, не встречая сопротивления. Иоанн продолжал предаваться праздности. Он ел, пил, забавлялся с Изабеллой и не выказывал никакой тревоги из-за очевидной угрозы его власти. Всем, кто возражал против его бездействия или сообщал о новых победах Филиппа, Иоанн безмятежно отвечал: «Пусть делает что хочет. Все, что он захватит, я верну в один день».

Те представители английской знати, которые были с Иоанном в Нормандии, были настолько возмущены его поведением, что попросили разрешения вернуться в Англию, обещав снова приехать к нему, когда их служба понадобится. Иоанн не возражал, и очень скоро остался в Нормандии с изрядно поредевшей свитой.

Видя, что помощи короля ждать не приходится, люди, которых он назначил хранителями замков, начали сдавать их Филиппу, не оказывая сопротивления. Сведения о странной апатии Иоанна распространились очень быстро. А узнав, что потери не вызывают его интереса, люди стали говорить, что Изабелла околдовала его. Король действительно казался очарованным пятнадцатилетней девочкой, с которой не мог расстаться даже на день.

Гуго де Гурнэ сдал Филиппу замок Монфор, ночью впустил в него французов и, отказавшись от службы Иоанну, перешел на сторону Филиппа. Роберт Фицуолтер и Сайер де Квинси были губернаторами замка Водрей, расположенного возле устья реки Эр и имеющего стратегическое значение. Они тоже сдали замок Филиппу, даже не попытавшись оказать сопротивление. Даже Филипп был возмущен их трусостью. Он заковал их в цепи и держал в заточении, пока за них не был уплачен выкуп в пять тысяч марок.

Роджер де Ласи, констебль Честера, единственный из людей Иоанна проявил энергию и мужество, которых так не хватало его хозяину. Он командовал огромной крепостью Шато-Гайяр, которую Ричард построил в районе Андели, чтобы защищать долины низовья Сены и подходы к Руану. При строительстве этого замка Ричард использовал некоторые новые идеи военной архитектуры, которые позаимствовал в Святой земле, и он считался самым сильным в стране. Частью своей силы крепость была обязана местоположению – она была построена на скале, перпендикулярные склоны которой продолжали стены. Доступ туда был возможен только по узкому перешейку, который было легко защитить. Этот факт вовсе не умалял достоинств самого сооружения. Ничего подобного раньше не было. К стенам нельзя было доставить боевые тараны и осадные лестницы, а катапульты и другие военные машины не могли пробить даже самой маленькой бреши в стенах. Филиппу оставалось только блокировать преданного констебля Честера и его людей, не позволяя им получать свежие припасы.

Некоторые простые солдаты не побоялись последовать примеру Роджера и вступить в бой за своего короля. Об этом повествует следующее письмо:

«Король и пр. всем людям и пр. Да будет известно, что Роберт, сын Роберта Мерсера, не из-за просчета со своей стороны, а находясь на службе в Шатонёф-сюр-Сарт, лишился уха. Мы говорим вам это, чтобы вы знали. Засвидетельствовано нами лично в Монфоре, в двадцать третий день июля».

Наконец дезертирство нормандской знати, которая, видя, что не может надеяться на защиту и помощь короля, массово переходила на сторону Филиппа, подтолкнуло Иоанна к действию. В его распоряжении было совсем немного людей, потому что он позволил английским рыцарям вернуться в Англию, а нормандским – оставить службу. Да и к этому времени он стал испытывать острую нехватку средств. Он сел на корабль и высадился в Портсмуте 6 декабря 1203 года. Встретившись с графами и баронами, он обвинил их в дезертирстве, заявив, что они покинули его одного в стане врагов, и потребовал у них седьмую часть их движимого имущества. Джеффри Фицпетер собрал эту дань с баронов, а Хьюберт Уолтер велел церковникам уплатить ее. Административный механизм казначейства функционировал без сбоев. Никому не удалось уклониться от уплаты.

Филипп, узнав, что Иоанн покинул Нормандию, предпринял большие усилия, чтобы рассказать жителям и губернаторам региона, а также многочисленным административным чиновникам, что Иоанн бросил их. Филипп сказал, что, поскольку он является сеньором герцогства, теперь, когда Иоанн его покинул, оно переходит к нему. Еще он пригрозил, что, если жители не подчинятся ему миром, он захватит регион силой и повесит или заживо сдерет кожу с тех, кто ему не подчинится. Ни один французский король не утверждал свою власть в Нормандии с тех пор, как Карл Простоватый в 911 году уступил эту землю Роллону, и было очень много обсуждений, прежде чем был достигнут компромисс. Было объявлено перемирие на год, и знать Нормандии передала Филиппу заложников. Договорились, что, если до конца года Иоанн не придет им на помощь и не восстановит свой суверенитет, жители Нормандии признают своим господином Филиппа.

Тем временем Иоанн провел Рождество 1203 года в Кентербери, как гость архиепископа.

В этом году Иннокентий II канонизировал Вульфстана, епископа Вустера, умершего в 1095 году. Это был последний англосаксонский епископ. Декрет о канонизации был издан усилиями Можера, одного из преемников Вульфстана, который был в фаворе у папы. Сам он был незаконнорожденным, и, когда в августе 1199 года его избрали епископом, Иннокентий на этом основании аннулировал результаты выборов. Можер отправился в Рим, чтобы отстоять свое дело, и настолько впечатлил папу, что тот освободил его от всех препятствий и даже благословил собственной рукой. Вернувшись в Англию, Можер инициировал перенос останков епископа Вульфстана в собор. Собор был уничтожен пожаром 17 апреля 1202 года. Чтобы стимулировать верующих и собрать средства на его восстановление, Можер предложил канонизировать Вульфстана и представил доказательства чудес, имевших место на его могиле после его перезахоронения.

В этом же году Иннокентий отправил длинное письмо Иоанну, в котором выразил недовольство его отношением к церкви. Он обвинил короля во вмешательстве в дела церковных судов, использовании доходов церкви в своих целях, в попытках помешать избранию епископов на вакантные места или задержке выборов на неопределенное время. Выборы должны производиться не позднее чем через три месяца после того, как епископский престол становится вакантным, так что какое-то время он может использовать доходы вакантных престолов. Также папа выразил недовольство тем, что король вынуждает выборщиков отдать голоса за своих ставленников – весьма неоднозначных кандидатов. Отдельно папа подчеркнул тот факт, что Иоанн изгнал епископа Лиможа, присвоил его доходы, унизил и оскорбил епископа Пуатье, почти полностью разрушил его церковь и разорил диоцез.