Текст книги "Ледяная земля"

Глава 3

Драккар обогнул мыс и укрылся в бухте; сильные волны стихли. Эту крохотную гавань защищали высокие скалистые утесы, не давая пробраться внутрь ни ветру, ни буранам; вода в ней была гладкой, словно зеркало, и лишь корабль оставлял на ней рябь в форме буквы V.

– Это Скандия? – спросила Ивэнлин.

Уилл неуверенно пожал плечами. Выглядело место совсем не так, как он ожидал: на берегу ютилось несколько обветшалых хижин. Никаких признаков того, что рядом находится город. И ни души вокруг.

– Что-то мелковато, а? – произнес он.

Свенгал неподалеку сворачивал канат. Услышав Уилла, он рассмеялся над невежеством пленников:

– Это не Скандия. Мы едва полпути проплыли. Это Скоргхийл. – Увидев, что ребята ничего не поняли, он пояснил: – Сейчас мы не можем попасть в Скандию. Та буря в Узком море так нас задержала, что успели начаться Летние Шторма. Мы переждем их здесь. Для таких случаев и построены все эти хижины.

Уилл с сомнением поглядел на шаткие деревянные сараи. Выглядели они хмуро и неприглядно.

– И сколько нам придется ждать? – спросил он. Свенгал пожал плечами:

– Месяца полтора, а может, и два. Кто знает! Перебросив моток веревки через плечо, он удалился.

Молодые люди остались созерцать окрестности.

Скоргхийл был местом унылым, невзрачным: голые скалы, крутые гранитные утесы и крохотный пляж, где сгрудились побелевшие от морской воды и солнца хижины. Ни деревца, ни травинки. Вершины утесов белели пятнами снега и льда, а в остальном – камень, слюда, черный гранит. Все вокруг было серым. Похоже, боги скандианцев лишили этот маленький скалистый мир всех прочих цветов и оттенков.

Гребцам уже не нужно было вести бесконечную войну с волнами, и они замедлили ход. Корабль скользил по заливу навстречу галечному пляжу. Эрак, стоя у румпеля, вел судно уже по фарватеру, что шел до самого берега, пока наконец киль не заскрежетал по гальке и корабль, впервые за долгое время, не остановился.

Уилл и Ивэнлин поднялись. После многих дней непрерывной качки ноги их почти не слушались.

Корабль зазвенел от ударов дерева о дерево – гребцы втащили весла внутрь и уложили на палубу. Эрак накинул на румпель кожаный ремень, чтобы прибой не мотал корабль, а затем бросил быстрый взгляд на пленников:

– Если хотите, спускайтесь на берег.

Не было никакой нужды сторожить их или связывать. Остров Скоргхийл в самой широкой своей части едва достигал двух километров; в его тихой гавани скандианцы пережидали Летние Шторма, но все остальное побережье представляло собой непрерывную цепь утесов, обрывающихся в море.

Уилл с Ивэнлин прошли на нос корабля. Позади них скандианцы вынимали из крытых хранилищ под центральной палубой мешки с сушеной провизией, а также бочки с водой и элем. Уилл перелез через планширь, несколько минут повисел, вытянувшись, и потом прыгнул вниз, в гальку. Здесь, где нос корабля под углом врезался в пляж, дно становилось каменистым. Уилл повернулся, чтобы помочь Ивэнлин, но она уже приземлилась с ним рядом. Они стояли, пошатываясь.

– Боже мой, – пробормотала девушка, чувствуя, как твердая почва под ее ногами качается и кренится. Она споткнулась и упала на одно колено.

Уилл чувствовал себя ничуть не лучше: теперь, когда они оказались на суше, ему казалось, что земля вздымается и опадает. Чтобы не упасть, юноша оперся ладонью о корабль.

– Что такое? – спросил он Ивэнлин, уставившись на землю. Казалось, почва под ногами вот-вот должна была заходить ходуном, но она оставалась неподвижной. Уилл почувствовал, как с самого дна желудка поднимается тошнота.

– Эй, там, внизу, посторонись! – раздался голос сверху, и на землю с треском приземлилась бочка с сушеной говядиной.

Уилл, пошатываясь, взглянул вверх и наткнулся на насмешливый взгляд одного из матросов.

– Что, ножки подкосились? – спросил моряк не без сочувствия. – Через пару часов все наладится.

У Уилла кружилась голова. Ивэнлин поднялась; ее все еще пошатывало, но хотя бы не одолевала такая ужасная тошнота. Она взяла Уилла за руку:

– Пойдем, там, у хижин, есть скамейки. Присядь, тебе станет лучше.

Пошатываясь, словно пьяные, молодые люди побрели по гальке к грубо сработанным скамьям и столам, расставленным у лачуг.

Уилл с чувством благодарности опустился на одну из скамеек, поставил локти на колени и опустил лицо в ладони. Когда накатила следующая волна тошноты, он застонал в отчаянии. Ивэнлин чувствовала себя немногим лучше. Она похлопала его по плечу.

– Ты не знаешь, отчего так? – спросила девушка слабым голосом.

– Так бывает, когда проведешь на палубе несколько дней. – Сзади к ним подошел ярл Эрак. Через плечо у него свисал мешок с провизией, и он сбросил его у двери одной из хижин, слегка покряхтев от усилия. – Ваши ноги отчего-то считают, что вы еще на корабле. Никто не знает почему. Пройдет несколько часов, и вам полегчает.

– Думаю, мне уже никогда не полегчает, – хрипло пробормотал Уилл.

– Все будет хорошо, – улыбнулся Эрак и добавил грубовато: – Разведите огонь. – Он ткнул большим пальцем в сторону почерневшего круга из камней в нескольких метрах от ближайшей лачуги. – Поешьте теплого – сразу придете в себя.

При упоминании о еде Уилл снова застонал. Он с трудом поднялся, взял кремень и кресало, протянутые ему Эраком, и они с Ивэнлин побрели к кострищу. За ним была сложена небольшая поленница из высушенного солнцем плавника. Иные из веток были такими хрупкими, что их можно было разломать голыми руками. Уилл принялся складывать ветки в пирамиду посреди круга из камней.

Ивэнлин, в свою очередь, насобирала охапок сухого мха для растопки, и через пять минут уже затрещал маленький костерок, пламя с аппетитом лизало ветки потолще, которые молодые люди подбросили в огонь.

– Прямо как в старые добрые времена, – прошептала Ивэнлин с мягкой улыбкой.

Уилл быстро повернулся к ней и улыбнулся в ответ. Словно снова над ними нависал мост Моргарата, и пламя, которое они зажгли, жадно пожирало просмоленные канаты и сосновые бревна. Юноша глубоко вздохнул. Если бы это повторилось, он поступил бы так же. Жаль только, что в это оказалась замешана Ивэнлин. Жаль, что ее тоже схватили.

Но, предаваясь своим мыслям, он одновременно осознал, что девушка теперь стала единственным светлым лучом в его полной невзгод жизни. Мечтая о том, чтобы ее рядом с ним не было, он отгонял от себя последний отблеск счастья и память о нормальной жизни.

Уилл был в замешательстве. С изумлением он понял, что, не будь рядом с ним Ивэнлин, ему и жить-то было бы незачем. Он протянул ладонь и легонько коснулся ее руки. Девушка посмотрела на него, и на сей раз Уилл улыбнулся первым:

– Ты не жалеешь о том, что сделала? Ну, мост и все такое…

Ивэнлин не улыбнулась ему в ответ. Она глубоко задумалась и через несколько мгновений ответила:

– Совсем не жалею. А ты?

Уилл помотал головой и вздохнул еще раз, вспомнив обо всем, что они оставили в прошлом.

Эрак наблюдал за их беседой. Он задумчиво кивнул. Хорошо, что они вместе, подумал он. Когда корабль прибудет в Халласхольм, этим двоим придется несладко. Их продадут в рабство, и жизнь их будет наполнена тяжким трудом, без передышки, без надежды на освобождение. Один изматывающий день за другим, месяц за месяцем, год за годом. Те, кого ожидает подобная судьба, понадобятся друг другу.

Не то чтобы Эрак пылал симпатией к пленникам, но уважение его они заслужили: скандианцы были воинами, более всего ценившими отвагу и доблесть в бою. Оба пленника сумели доказать свою смелость, когда уничтожили мост Моргарата. Мальчишка, подумал Эрак, тот еще задира. Уорголы падали от выпущенных им стрел, точно кегли. Редко Эраку доводилось увидеть стрелка столь расторопного и меткого. Хорошо же учат этих рейнджеров.

И девчушка тоже показала себя молодцом: сначала дождалась, когда огонь как следует распространится по мосту, а потом, когда Уилла оглушил камень одного из скандианцев, схватила его лук и попыталась стрелять сама.

Трудно было им не посочувствовать. Оба так молоды, вся жизнь была у них впереди. Должна была быть! Эрак подумал, что постарается, насколько возможно, облегчить их судьбу, когда они прибудут в Халласхольм. Но что он может сделать? Ярл сердито тряхнул головой, возвращаясь в реальность.

– А я становлюсь чертовски слезлив! – пробормотал Эрак себе под нос.

Он заметил, что один из матросов пытается стянуть из ближайшего мешка отменный кусок свинины. Неслышно подкравшись, Эрак яростно пнул его в зад, да так, что тот подлетел в воздух.

– Держи свои вороватые клешни при себе! – прорычал он и, пригнувшись, вошел в темную закопченную хижину. Надо было сразу занять лучшую койку.

Глава 4

_В таверне было тесно, грязно и неуютно; под низким потолком клубился дым. Но стояла она близко к реке, и большие корабли, что везли в город грузы, останавливались неподалеку, так что торговля шла хорошо.

Однако именно в этот день дело не заладилось, и человек, ставший причиной такой неудачи, сидел прямо тут, за одним из непокрытых заляпанных столов рядом с камином. Он злобно посматривал на хозяина таверны – его глаза так и пылали под нахмуренными бровями – и стучал пустой кружкой по необтесанным сосновым доскам столешницы.

– Опять пустая! – сердито пожаловался посетитель.

Язык его слегка заплетался, и лишь это напоминало хозяину о том, что гость опорожнил уже восьмую или девятую кружку дешевого жгучего бренди, каким торгуют в портовых тавернах.

Ну что ж, пусть пьет, пока платит, думал кабатчик. Однако посетитель выглядел так, словно нарывался на неприятности, и лучше бы он пошел искать приключения в каком-нибудь другом заведении.

Завсегдатаи каким-то сверхъестественным образом почуяли беду и почти все скрылись, стоило этому невысокому мужчине появиться на пороге таверны и заказать напиток. Пил он решительно, словно в этом был какой-то смысл. Посетителей осталось едва ли с полдюжины. Один из них, грузчик-здоровяк, бросил взгляд на щуплого незнакомца и решил, что тот станет легкой наживой. Однако пусть тот и был пьян и низок ростом, но серо-зеленый плащ и ножны от двойного ножа выдавали в нем рейнджера. А с рейнджерами лучше не связываться – так скажет любой, кто еще не вышел из ума.

Грузчику пришлось познать эту истину на собственном опыте. Драка длилась считаные секунды, и вот он уже лежал, распластавшись, на полу. Его спутники спешно удалились в поисках более безопасного заведения. Рейнджер проводил их взглядом и жестом потребовал добавки. Владелец таверны переступил через грузчика, с видимым беспокойством наполнил кружку незваного гостя и поспешил укрыться за стойкой.

Вот тогда-то все и началось.

– Заметил я тут, – начал рейнджер, отчеканивая каждое слово, как любой пьяница, который знает, что перебрал. – Заметил я тут, что король наш Дункан, оказывается, знатный трус.

Зал, притихший в ожидании, теперь чуть не заискрил от напряжения. Взгляды оставшихся посетителей были прикованы к невысокому человеку за столом. Он осмотрелся с хмурой улыбкой, едва заметной за поседевшей бородой и усами.

– Трус. Мокрая курица. И дурак в придачу, – отчетливо повторил незнакомец.

Никто не шелохнулся. Это были опасные слова. Даже для мирного жителя оскорбление короля в общественном месте было бы серьезным преступлением. Для рейнджера же, присягнувшего на верность престолу и входящего в состав армии, это уже попахивало государственной изменой. Люди за столами обменивались встревоженными взглядами. Многие хотели встать и незаметно уйти. Но что-то в спокойных глазах рейнджера подсказало им, что возможность уже упущена. От всеобщего внимания не утаилось, что у стены за его спиной стоял длинный лук, словно дожидающийся нужного момента. Колчан со стрелами лежал тут же. Все знали: стоило кому-нибудь подойти к двери, как за ним тут же последует одна из стрел. И еще знали, что рейнджеры, даже пьяные, всегда попадают точно в цель.

Но оставаться здесь, пока рейнджер на чем свет поносит короля, было не менее опасно. Если бы люди из свиты короля прознали о том, что тут происходит, то могли бы расценить всеобщее молчание за согласие.

– Из надежного источника мне стало известно, – продолжил тем временем рейнджер даже с каким-то задором, – что добрый наш король Дункан занял престол незаконно. Слышал я, что на самом деле он сын пьяного уборщика отхожих мест. Другие говорят, что он родился от любви короля-отца к заезжей танцовщице хатча-хатча. Тут уж выбирайте сами. Так или иначе, родословная для наследника престола не самая подходящая, а?

Кто-то встревоженно вздохнул. С каждой минутой слушать эти речи становилось все опаснее. Хозяин таверны нервно топтался за стойкой. Заметив движение в подсобке, он подошел поближе посмотреть, в чем дело. Жена его, внося блюдо с пирогами в общий зал, услышала последнее заявление рейнджера и остановилась. Она была бледна как мел, и в глазах ее застыл вопрос.

Муж ее бросил беглый взгляд на рейнджера, но тот уже переключил внимание на возчика, который пытался спрятаться в самом дальнем углу зала:

– Разве вы не согласны, сэр… да, вы, в желтой жилетке, заляпанной вчерашним завтраком… что такой человек недостоин быть правителем нашей прекрасной земли?

Возчик пробормотал что-то, ерзая на стуле. Смотреть рейнджеру в глаза он явно не хотел.

Владелец заведения еле заметно мотнул головой по направлению к задней двери. Его жена, вопросительно приподняв брови, бросила взгляд на выход, потом на мужа. «Стража», – произнес он беззвучно и увидел, как в глазах супруги засветилось понимание. Ступая тихо и не попадаясь на глаза рейнджеру, женщина пересекла кладовую и вышла через черный ход, стараясь закрыть дверь как можно тише.

Но щеколда все равно еле слышно щелкнула. Рейнджер метнул подозрительный взгляд на хозяина таверны.

– Что это было? – потребовал он ответа. Кабатчик пожал плечами и беспокойно вытер потные ладони о фартук. Заговорить он и не пытался – знал, что в горле у него слишком пересохло. На какой-то миг ему показалось, что в глазах посетителя мелькнула радость. Да нет, вряд ли, глупость какая-то.

Время текло медленно, оскорбления в адрес короля Дункана становились все цветистее и ярче. Хозяин явно нервничал. Жена его не возвращалась вот уже десять минут. Наверняка же где-то поблизости ходит отряд стражи! Конечно же они уже в пути, они заберут этого предателя и заставят его прикусить язык!

Стоило владельцу таверны об этом подумать, как дверь настежь распахнулась, и отряд из пяти человек под предводительством капрала протолкнулся внутрь тускло освещенного зала. Все они были вооружены длинными мечами, на поясах висели увесистые дубинки, а за спиной – круглые щиты.

Капрал осматривал комнату; отряд расположился за его спиной. Увидев сгорбленную фигуру за столом, он сощурился:

– Что тут происходит?

Рейнджер улыбнулся. Но, как заметил владелец таверны, глаза его остались серьезными.

– Мы тут о политике говорили, – с явным сарказмом ответил он.

– А я вот слышал, – капрал поджал губы, – что вы говорили о государственной измене.

Рейнджер разинул рот и приподнял брови в притворном изумлении.

– Измена? – переспросил он и с любопытством оглянулся вокруг. – Кто это разносит досужие сплетни? Тут завелся болтливый сморчок, которому следует прикусить язычок?

Все случилось так стремительно, что хозяин таверны едва успел укрыться за барной стойкой. Выпалив последнее слово, рейнджер каким-то невероятным образом успел схватить свой лук, прицелиться и выстрелить. Стрела воткнулась в стену как раз там, где секундой ранее стоял трактирщик; она глубоко вонзилась в древесину и звенела – удар был очень сильным.

– Ну все, довольно, – бросил капрал, но новая стрела уже была нацелена прямо ему в лоб. Наконечник тускло поблескивал.

Тетива натянулась до предела. Капрал замолчал, уставившись в лицо собственной смерти.

– Опустите оружие, – наконец сказал он, но голос его звучал неуверенно, и он сам это понимал.

Одно дело – приструнить разбушевавшихся пьянчуг и скандалистов, и совсем другое – встретиться лицом к лицу с рейнджером, умелым бойцом и опытным убийцей. Даже рыцарь бы дважды подумал, прежде чем ввязаться в бой. Простому капралу стражи это точно было не под силу.

И все же капрал не был трусом и помнил о том, что у него есть обязанности. Сглотнув несколько раз, он медленно, очень медленно поднял руку.

– Положите… Лук… На место, – произнес он.

Ответа не последовало. Стрела все еще была нацелена ему в лоб. Он нерешительно шагнул вперед.

– Не надо.

Слова прозвучали четко и недвусмысленно. Капрал был уверен, что слышит стук собственного сердца: оно отбивало ритм, словно литавры. Интересно, а другие тоже слышат? Он сделал глубокий вдох. Когда-то он присягнул королю. Капрал не был дворянином, не был рыцарем – просто обычный человек. Но данное слово значило для него столько же, сколько и для любого из представителей знати. Он много лет пользовался своим авторитетом, чтобы усмирять пьяниц и мелких преступников. Но теперь ставка оказалась слишком высока – пришло время расплатиться за все годы, что он пользовался всеобщим уважением и неограниченной властью.

Он сделал еще шаг.

В напряженной тишине оглушительно зазвенела тетива.

Капрал бессознательно дернулся и споткнулся, ожидая, что сейчас грудь ему пронзит раскаленная боль, а затем его накроет тьмой смерти.

Но затем он понял: тетива лопнула.

Рейнджер недоверчиво уставился на бесполезное оружие в своих руках. Никто не заметил, как он выпустил из рук крохотное лезвие, которым и перерезал тетиву. Добрых пять секунд продолжалась эта молчаливая сцена. А потом капрал со своим отрядом побежали вперед, размахивая короткими тяжелыми дубинками, и сгрудились около невысокого человека, одетого во что-то серое с зеленым.

Рейнджер упал под градом ударов. Хозяин таверны долго недоумевал, как мог боец, сваливший грузчика вдвое крупнее себя, внезапно оказаться таким неповоротливым и беззащитным.

Глава 5

Уилл бежал по пустынному, открытому всем ветрам острову Скоргхийл.

Он уже одолел пять кругов по галечному пляжу и теперь повернул к крутым утесам, что возвышались над крохотной гаванью. Он заставлял себя карабкаться вверх, и ноги горели от усилий; мышцы бедер и икр отказывались повиноваться. Проведя несколько недель в неподвижности на корабле, юноша утратил былую сноровку, и теперь он был намерен вернуться к прежнему состоянию, укрепить мускулы и добиться от тела той гибкости и выносливости, которых неизменно требовал от ученика Холт.

Вряд ли у него получится потренироваться в стрельбе из лука или метании ножей, но пусть хоть тело его будет готово к побегу, если представится такая возможность. А Уилл был уверен, что она представится.

Юноша гнал себя вверх по крутому склону; галька и сланец осыпались под его ногами. Чем выше он поднимался, тем сильнее тянул его за полы одежды ветер, пока наконец Уилл не добежал до вершины, где на него всей мощью обрушились северные ветра, или Летние Шторма, как называли их скандианцы. На северной стороне острова буруны бились о суровые скалы, поднимая высокие фонтаны брызг. В гавани позади них вода была относительно спокойной: ее защищала с трех сторон массивная подкова утесов.

Забравшись наверх, Уилл привычно оглядел океан: не плывет ли корабль? Но, как и всегда, он не увидел ничего, кроме огромных волн, накатывавших одна за другой.

Он оглянулся на пристань. Две вместительные хижины казались отсюда до смешного крошечными. В одной из них моряки спали, а в другой проводили большую часть времени, когда бодрствовали: тут скандианцы ели, спорили, играли в кости и пили. К длинной стене «спальни» с одной стороны примыкала пристройка: ее Эрак выделил для Уилла с Ивэнлин. Места там было немного, но, по крайней мере, не приходилось делить его со скандианцами. Один угол юноша отгородил для своей спутницы одеялом, чтобы она могла хоть иногда побыть наедине с собой.

Сейчас Ивэнлин сидела у пристройки. Еще издалека Уилл заметил, как безвольно поникли ее плечи, и нахмурился. Несколько дней назад он спросил, не желает ли она присоединиться к его тренировкам, но она тут же отвергла его предложение. Ивэнлин сдалась. В последние несколько дней разговаривать с ней становилось все сложнее. Уилл пытался поддержать в Ивэнлин бодрость духа и заговаривал о побеге: план уже начинал зреть у него в голове.

Реакция девушки его смущала и огорчала. Это было совсем не похоже на Ивэнлин, какой он ее знал: на того бесстрашного и решительного товарища, который побежал по узким перекладинам моста, чтобы помочь ему, ни секунды не заботясь о собственной безопасности, а потом, когда вокруг них сомкнулись ряды врагов, помогал ему отбиваться от морских волков.

Эта новая Ивэнлин была совершенно подавлена. Уилла удивляла такая унылость. Уилл бы ни в жизнь не подумал, что она из тех, кто бросает все при первых же трудностях.

Может, девчонки все такие, подумал он, но сразу не понял, что дело не в этом. Тут была какая-то другая причина – причина, о которой Ивэнлин молчала. Встряхнувшись от таких мыслей, Уилл направился вниз по склону.

Бежать вниз было легче, но ненамного. Скользкая и ненадежная почва под ногами заставляла Уилла двигаться все быстрее, иначе бы он просто упал. Под ногами сходили крохотные лавины. Поднимаясь, он чувствовал жжение в бедрах, теперь же приходилось перенапрягать икры и голени. Уилл добежал до подножия, весь запыхавшись, и тут же приник к земле, чтобы сделать несколько отжиманий.

Через несколько минут плечи у Уилла тоже заныли, но он не останавливался, продолжая делать упражнения, превозмогая боль, ослепленный потоками пота, до тех пор, пока силы совсем не покинули его. В измождении он упал на гальку – руки отказывались его держать – и уткнулся лицом в землю, пытаясь отдышаться.

Занятый отжиманиями, он не услышал приближения Ивэнлин, и теперь звук ее голоса застал его врасплох:

– Ты просто зря тратишь время, Уилл.

В тоне ее впервые за несколько дней не было слышно желания поспорить, даже наоборот, ей словно бы хотелось помириться. Застонав от боли, Уилл приподнялся на руках, перекатился на спину и сел, стряхивая с ладоней мокрый песок.

Он улыбнулся ей, и она улыбнулась в ответ, а затем присела рядом с ним на берегу.

– На что я зря трачу время?

Ивэнлин неопределенным жестом показала на пляж, где он только что отжимался, и на скалы, куда он бегал незадолго до того:

– Все эти упражнения… И все эти разговоры о побеге…

Уилл слегка нахмурился. Ему не хотелось снова заводить с ней спор, и он постарался аккуратней подбирать слова и говорить спокойным тоном:

– Заняться здоровьем никогда не помешает.

Девушка кивнула, соглашаясь с этим аргументом:

– Тут ты, наверно, прав. Но сбежать? Отсюда? Ты думаешь, у нас есть хоть малейший шанс?

Уилл знал, что теперь надо быть крайне осторожным. Если ей покажется, что он ее поучает, она опять замкнется в себе. Но еще он знал, как важно сохранить надежду, и ему хотелось донести это до Ивэнлин.

– Согласен, на первый взгляд шансов не так уж много. Но кто знает, что случится завтра! Главное – не падать духом. Нам нельзя сдаваться. Этому меня научил Холт. Никогда не сдавайся, потому что ты должен быть готов в любой момент, когда представится возможность. Не сдавайся, Ивэнлин, пожалуйста.

Она снова покачала головой – у нее не было желания спорить.

– Ты меня не понял. Я не сдалась. Я говорю, что это пустая трата времени, потому что в этом нет необходимости. Нам не нужно думать о побеге. Есть и другой способ.

Уилл демонстративно огляделся по сторонам, словно стараясь разглядеть.

– Есть? Что-то я его не нашел, прости.

– Нас могут выкупить, – сказала девушка, и он рассмеялся.

В смехе Уилла не было презрения, Уилл лишь искренне изумлялся ее наивности.

– Сильно в этом сомневаюсь, – ответил он. – Кому есть дело до ученика рейнджера и горничной? То есть Холту есть, конечно, но у него не хватит денег для выкупа. А кто еще согласится за нас платить?

Девушка помедлила с ответом, словно собираясь с духом.

– Король, – ответила Ивэнлин наконец, и Уилл посмотрел на нее, точно на умалишенную.

На мгновение он и правда решил, что она сошла с ума. У девушки явно были какие-то сложности с восприятием реальности.

– Король? – переспросил он. – А ему-то какое до нас дело?

– Такое, что я его дочь.

Улыбка исчезла с лица Уилла. Он уставился на Ивэнлин, пытаясь понять, правильно ли он все расслышал. А потом он вспомнил слова Джилана еще тогда, в Кельтике, когда тот предупреждал его, что с девушкой что-то не так.

– Ты его… – начал было Уилл, но осекся. Эту мысль надо было как-то переварить.

– Его дочь. Прости, Уилл, мне надо было сказать тебе гораздо раньше. Когда вы нашли меня, я путешествовала по Кельтике инкогнито. Для меня стало так естественно скрывать имя. А потом, когда Джилан оставил нас, я хотела тебе рассказать. Но поняла, что тогда ты бы точно настоял на том, чтобы немедленно отправить меня к отцу.

Уилл потряс головой, пытаясь осмыслить услышанное. Он оглядел крохотную пристань, окруженную скалами.

– И что, разве это плохо? – спросил он ее с ноткой горечи в голосе.

Девушка печально улыбнулась:

– А ты подумай. Если бы тебе было известно, кто я, мы бы не отправились вслед за уорголами. Мы бы никогда не нашли мост.

– И нас бы не поймали, – добавил Уилл, но Ивэнлин опять покачала головой.

– Тогда Моргарат бы победил, – просто сказала она.

Он посмотрел ей в глаза и понял, что она права. И они оба надолго замолчали.

– Так, значит, тебя зовут… – Уилл медлил, и она закончила предложение за него:

– Кассандра. Принцесса Кассандра. – И с покаянной улыбкой она добавила: – Прости, что последние несколько дней вела себя как принцесса. Мне было грустно, потому что я тебе ничего не рассказала. Но я не хотела срываться на тебе.

– Не переживай, все хорошо, – рассеянно сказал юноша. Новость сильно его потрясла. А затем ему внезапно пришла в голову другая мысль: – А когда ты скажешь Эраку?

– Не думаю, что надо ему говорить. Такое лучше решать на более высоком уровне. В конце концов, Эрак с командой мало чем отличаются от простых пиратов. Я не знаю, чего от них можно ждать. Думаю, пока мы не приедем в Скандию, мне лучше оставаться Ивэнлин. А потом я как-нибудь доберусь до правителя… как там его зовут?

– Рагнак, – ответил Уилл. – Верховный ярл Рагнак.

Он лихорадочно размышлял. Конечно, она была права. За Кассандру, принцессу Аралуина, Рагнак получит целое состояние. А раз скандианцы по натуре купцы, то нет никаких сомнений в том, что ее выкупят.

Сам он, правда, дело другое. Уилл понял, что девушка опять что-то говорит.

– Как только я расскажу ему, кто я такая, то сразу договорюсь о том, чтобы нас обоих выкупили. Уверена, отец на это согласится.

Но тут, как знал Уилл, была одна загвоздка. Может, если бы девушка обратилась к отцу лично, он бы и прислушался к ее мольбам. Но делом этим будут заниматься скандианцы. Они скажут королю Дункану, что его дочь у них, и назначат цену. Вельмож и принцесс выкупать не возбранялось, так часто поступали в военные дни, однако с солдатами и рейнджерами обходились иначе. Скандианцам вряд ли захочется отпускать одного из них – пусть даже и ученика, – ведь позже он сможет принести им неприятности.

Было тут и еще одно препятствие. Пока весть достигнет Аралуина, пройдет несколько месяцев, возможно, даже больше полугода. Ответ Дункана будет идти не меньше. Потом начнутся переговоры. Все это время Ивэнлин будет в тепле и безопасности: она ведь представляет собой ценное имущество. Но кто знает, что может случиться с ним, Уиллом? К тому времени, как придет выкуп, он уже может умереть.

Естественно, об этом Ивэнлин не подумала. Она продолжала развивать свою предыдущую мысль:

– Вот видишь, Уилл, нет никакого смысла отжиматься, забираться на горы и пытаться сбежать. Тебе это не пригодится. Ты только вызовешь у Эрака подозрения. Он ведь совсем не дурак. И я видела, что он следит за тобой. Просто успокойся и предоставь все мне. Я доставлю нас домой.

Юноша открыл было рот, чтобы поделиться своими мыслями, но тут же закрыл его. Внезапно он понял, что Ивэнлин не согласится с его точкой зрения. Она была упрямой и решительной. Привыкла, что все идет так, как хочется ей, вдруг подумалось ему. Ивэнлин была убеждена, что сумеет вернуть их обоих домой, и никакие его слова не смогут убедить ее в обратном. Уилл улыбнулся ей и кивнул. Получилась лишь жалкая пародия на его обычную улыбку.

В глубине души он знал, что ему придется искать путь домой в одиночку.