Текст книги "История Древнего Китая"

Глава 6
Просвещение и печать

Ученость – это путь ко всем почетным и значительным должностям в Китае. Возможно, нет другой такой страны, где образование определенного рода было бы настолько популярно среди мужского населения. Система конкурсных экзаменов и тот факт, что знания в области литературы – необходимое условие для получения высочайших государственных постов, для национального просвещения оказываются сильнейшим стимулом. Таким образом, совсем не трудно убедить китайских родителей отправить детей в школу; и поскольку школы многочисленны, а школьные учителя в общем непритязательны, самые бедные люди в состоянии обеспечить своим детям образование, которое может позволить им в перспективе занять высокий государственный пост. Но хотя государство многое делает для поощрения образования, по-моему, нет слоя общества, которому оно давалось бы за государственный счет, за исключением сыновей высокопоставленных государственных служащих и знатных маньчжуров, посещающих государственное учебное заведение, устроенное для них в Пекине. Они обучаются там китайскому, монгольскому и маньчжурскому языкам; по завершении курса их отправляют в разные части империи служить посланниками, пока не станут вакантными более важные должности. Избранных учащихся готовят к последующей службе в астрономическом департаменте, основная обязанность которого – информировать императора о датах грядущих солнечных и лунных затмений.

Вопреки существующему мнению, образование в Китае доступно не только сильному полу. Напротив, по крайней мере на юге Китая, весьма многочисленны школы, где молодые дамы получают образование и столуются; ими руководят учителя или воспитательницы. Кроме того, нередки случаи, когда молодые дамы получают образование дома под надзором учителя. Вероятно, кто-то может решить, будто в Китае женское образование – новшество. Но это далеко не так: в китайских библиотеках, как правило, можно найти книги, содержащие жизнеописания женщин, которые во время правления предшествующих династий славились своей великой ученостью. Однако не может быть сомнений в том, что среди женщин образование распространено гораздо меньше, чем среди мужчин. Женщины, принадлежащие к более бедным слоям общества, довольно-таки невежественны. Судя по полученному мной интересному письму на эту тему, в северных провинциях Китая обучение женщин почти совершенно заброшено. Мистер Коллинз пишет мне о пренебрежении женским образованием в северных провинциях: «Во время моего пребывания в монастыре Би-юнь-сы вес ной нынешнего, 1855 года меня посетили более трехсот двадцати женщин разного общественного положения. Среди них была принцесса, принадлежащая к императорской фамилии и вышедшая замуж за мандарина самого высокого ранга, с коралловым шариком на головном уборе. Ее сопровождали четыре дочери – миловидные, интересные девушки в возрасте от шестнадцати до двадцати трех лет, – две невестки, младший сын и несколько фрейлин. Я осведомился у леди, умеет ли она читать, и получил отрицательный ответ, а спросив, умеют ли читать ее более молодые спутницы, получил обычный ответ: «Здесь, на севере, девушек не учат». Мать – видная пятидесятилетняя женщина, держащаяся с достоинством, согласно китайским представлениям – настоящая дама; ее отличает ощущение собственного превосходства, которое так свойственно знатным маньчжурским дамам. Среди всех моих посетительниц умели читать лишь две женщины, и они не были знатными. В прошлом году доля грамотных среди посетивших меня двухсот девяноста женщин была несколько выше. Из них умели читать три маньчжурские дамы и две менее знатные китаянки. Маленькая дочь уездного магистрата навестила меня и сообщила, что она каждый день читает с учителем, который в то же время занимается и с двумя мальчиками из других семей».

Домашний наставник занимается с девочками

Как и в Англии, в Китае существует две разновидности школ: без пансиона и интернаты. Первые обычно устраивают в главных залах редко посещаемых храмов и в свободных цеховых помещениях. Каждому мальчику отведены стул и парта. Парты расставлены так, чтобы не дать ученикам возможности разговаривать во время занятий. Чтобы учитель знал, что его питомцы внимательны, при заучивании уроков наизусть им велят читать вслух, поэтому шум, доносящийся из китайских школ, может создать у иностранца впечатление, будто это сумасшедший дом, а не учебное заведение. Существуют и школы высшего разряда, которые посещают студенты восемнадцати лет и старше. Там каждому ученику предоставляют отдельную комнату. Есть также общий зал, где директор школы читает лекции по китайским классическим книгам. Считается, что посещающие эти школы юноши готовятся к экзамену на степень бакалавра искусств. И пока они не получат этой степени, не имеют права поступить в университет. Другие студенты стремятся к деревенскому уединению, выбирая романтические красоты в качестве фона для своих занятий. На юге Китая студенты часто отправляются в горы Сицяо, где находят удобные пристанища в скитах, пагодах и храмах, построенных с большим вкусом и окруженных деревьями с пышной листвой^{38}.

Родители отправляют детей в школу уже в шесть лет и очень заботятся о выборе достойного учителя. Радение христианского родителя о том, чтобы познакомить детей с истинами божественного откровения, едва ли может быть сильнее, чем искреннее желание китайца обеспечить всестороннее знание об учениях древних мудрецов своим потомством.

Когда учитель выбран, как правило, общий друг договаривается о выгодных для родителей условиях его вознаграждения; составляется письменный договор. Все родители угощают учителя обедом по случаю того, что их сыновья становятся школьниками, а в богатых домах, когда выбирают учителя или домашнего наставника для сына, дают театральные представления. Первый раз мальчик приходит в школу в счастливый день^{39}, выбранный предсказателем, и приносит денежный подарок для учителя. Его также снабжают так называемой визитной карточкой школьника. Войдя в школу, он прежде всего обращается лицом к святилищу Конфуция, которое бывает в каждой школе, и совершает поклонение великому философу. Затем он приветствует своего учителя, подносит ему подарок и свою визитную карточку. Последний, объяснив ученику новые обязанности, проводит его к парте. Каникулы бывают во время празднования Нового года и осенью. Но нередко школьникам приходится возвращаться домой для участия в некоторых религиозных торжествах, например в почитании могил и табличек предков, а также в праздновании дней рождения родителей, дедушек и бабушек. Мальчики энергичны и веселы и в этом отношении очень напоминают английских школьников. Учителя – это обычно люди, которые получили степень бакалавра искусств, но не смогли сдать экзамены на более высокую степень. Однако мне встречались и обладатели докторской степени, очевидно предпочитавшие государственной должности преподавание.

Китайский учитель по отношению к своим ученикам занимает место отца и твердо верит в истину высказывания «кто жалеет розгу, тот портит ребенка». В каждом учебном заведении подобного рода (а я был во многих школах) я видел палку. Как мальчиков, так и девочек беспощадно наказывают за любое нарушение правил поведения или школьного распорядка. Во время одного из таких посещений со мной был один мой друг, капитан британского флота. Как только мальчики увидели его форму, они в панике бросились вон из класса через заднюю дверь – решили, что за их душами явился целый отряд моряков в синей форме; очевидно, не меньше перепугался и учитель.

Во всех школах на юге Китая обучение начинается с триметрического канона («Сань цзы цзина», или «Троесловия»). От него переходят к тексту тысячи иероглифов («Цянь цзы вэня») и к сборнику стихов для младших учеников. Каждое предложение первой книги состоит из трех иероглифов. Они легки для понимания и заучивания наизусть. Хотя стиль этой книги крайне прост, считается, что ее содержание очень важно. Когда ученик в состоянии объяснить содержащиеся в них аллюзии исторического, литературного, ботанического и зоологического характера, полагают, что он сильно продвинулся вперед. В школах других провинций дети иногда начинают с заучивания наизусть фамилий. Текст тысячи иероглифов состоит из разных иероглифов, причем родственные знаки сгруппированы. Каждое предложение состоит из четырех иероглифов, а каждая пара предложений образует рифмованную строфу, что облегчает ученикам заучивание текста. В сборнике од для юношества каждое предложение состоит из пяти иероглифов. Замысел этой книги – пробудить в учениках внимательное отношение к занятиям, чтобы они по-настоящему постигли каноны. Такое знание в Китае – ключ к власти, богатству и славе. В сознание ученика внедряется глубокое восхищение древними мудрецами, посвятившими свою жизнь тому, чтобы вести людей к познанию и осуществлению мирового добра. Вот почему китайские интеллигенты – literati, с юных лет приученные считать труды великих мудрецов неизмеримо выше любых достижений позднейших эпох, не создают и не создавали ничего самостоятельного.

Когда ученик прошел этот курс обучения, он начинает изучение четырех книг – «Шу». О них я уже упоминал в 4-й главе. Можно сказать, что образование китайца главным образом заключается в изучении этики, а фундаментальную задачу всех этих текстов, вероятно, можно сформулировать в немногих словах. Она состоит в том, чтобы воспитать в людях добродетельность, дабы они могли достойно и успешно исполнять свой политический и общественный долг. Содержащиеся в канонах, например в «Шу Цзине», метафизические спекуляции крайне непродуманны. Великое Учение и Учение о Середине, или Учение Золотой Середины, как перевел это название Колли, были составлены соответственно Цзэн-фу-цзы и Цзы-сы – преданными учениками Конфуция; последний к тому же был его внуком. Четвертая из «Шу» состоит из сочинений Мэн-цзы, смелого и творческого мыслителя, жившего приблизительно через сто лет после Конфуция. Правительство определило, что во время экзаменов на ученые степени темы для испытания экзаменующихся должны быть взяты из четырех «Шу». Студенты заучивают их наизусть и посещают посвященные им лекции. Лекторов в университетах продвигают в должности в соответствии с тем, насколько посещаемы их занятия, поэтому желание сделать карьеру стимулирует их усердие. Я время от времени посещал училища и колледжи, когда лекторы разъясняли учения мудрецов. Молчание, царившее в это время, было будто в христианском храме. Даже слуги, по-видимому, на это время прекращали свою работу, чтобы не потревожить лектора. Только в качестве особой чести дозволяется подходить близко к залу, когда внутри читают лекцию.

Когда студент выучился четырем «Шу», он изучает «Канон сыновней почтительности» («Сяо цзин»). Этот труд приписывают Конфуцию; по преданию, завершив его, он сообщил об этом богам, и они выказали одобрение его труду, явив в небе большую радугу. Она постепенно стекла на землю и обратилась в огромную жемчужину.

Затем студент принимается за изучение пяти «Цзинов», содержание которых я кратко охарактеризовал ранее. За этим курсом следует изучение истории и общей литературы. Чтобы овладеть правилами литературной композиции, учащийся знакомится с сочинениями знаменитых писателей. На этом этапе ему часто приходится обсуждать достоинства прочитанного с наставником. Последний критикует ход мысли в этих сочинениях, а учащийся должен защищать. Считается, что, пройдя этот курс, студент готов сдавать экзамены на степень бакалавра искусств.

Экзамены на степень бакалавра искусств, или первую ученую степень, проводятся по всей империи два раза в каждые три года, а экзамены на вторую степень – степень магистра искусств – бывают один раз в три года. Экзамены на степень бакалавра искусств проходят в областных городах каждой провинции. Их устраивают в больших залах наподобие театра в Оксфорде или здания совета в Кембридже. Экзаменаторы в каждой провинции – правители уездов, правители областей и судья-литератор. Перед тем как явиться на экзамен, кандидаты направляются каждый в свой уездный город и оставляют в канцелярии уездного правителя документ, подписанный одним джентри или более этого уезда. В этом документе говорится, что они имеют право участвовать в испытаниях на степень бакалавра искусств как свободно рожденные подданные государства и что они не подпадают ни под какие запреты (сдавать экзамены не разрешается детям актеров, перевозчиков, полицейских и т. п.). Кроме того, там сообщается о возрасте кандидата и месте его рождения. Все правительственные сборы должны уплатить отцы молодых людей до того, как последних признают кандидатами.

В день экзамена спозаранку кандидат отправляется в экзаменационный зал областного города. В руках у него корзинка своеобразной формы, в которой находятся кисточки, тушечница и тушь; у служащего он покупает бумагу, на которой будет писать свои сочинения. Ее продают студентам по крайне высокой цене, и, поскольку лишь в одной провинции иногда набирается до восьми тысяч кандидатов, эта мера, вероятно, приносит значительный доход в государственную казну. В определенный час раздается выстрел из пушки, и привратник закрывает ворота, ведущие в зал. Никто не может ни войти в зал, ни выйти из него до окончания экзамена. Когда студенты занимают свои места по одну сторону длинных столов, расставленных параллельными рядами, распределяются темы сочинений. Эти темы, как я уже говорил, берутся из четырех «Шу». Когда кандидат напишет два требуемых сочинения, то принимается за стихотворение из двенадцати строчек, по пять иероглифов в каждой. Затем кандидат должен воспроизвести на память фрагмент священного указа. В конце дня снова раздается пушечный выстрел, и студентам разрешают уйти. Однако тех, кто пишет медленно, обеспечивают освещением, чтобы они смогли закончить свои работы.

На следующий день экзаменаторы внимательно читают сочинения и составляют список кандидатов согласно результатам испытаний. Через два или три дня перечень кандидатов, выдержавших экзамен, вывешивают на стенах зала. Кандидаты, чьи имена не упомянуты в этом перечне, не посещают последующие испытания, которых бывает шесть или семь. Во время второго экзамена, который проводит правитель области во внутреннем зале своего ямэня, из четырех «Шу» выбирается только одна тема, вторую берут из Пяти канонов. Успешно прошедшие это испытание кандидаты участвуют в третьем экзамене, который проводит судья-литератор. В этом случае сочинение пишут по какой-нибудь фразе одной из четырех «Шу». Здесь снова обязательно стихотворение из двенадцати строчек, а также подробное обсуждение натурфилософских проблем. Остальные четыре экзамена тоже проводит судья-литератор. На них, как и на первых испытаниях, кандидаты пишут сочинения и стихи. Из шести или семи тысяч кандидатов к последнему состязанию остается, вероятно, не более сотни. Из этого количества не более шестидесяти получают степень бакалавра искусств. Иногда полагают, что предложенный правительством стандарт знания литературы очень высок, поскольку так мало кандидатов выдерживают экзамены. Однако это заблуждение, так как, сколько бы кандидатов ни явилось сдавать экзамены, судье-литератору в любом случае позволено утвердить лишь шестьдесят человек. Утвержденные кандидаты являются в ямэнь судьи-литератора, чтобы получить знак отличия – золотой цветок, который носят на верхушке шапки или шляпы; он считается подарком императора. Кроме того, на плечи надевают богато вышитый капюшон или воротник, как выпускникам английских университетов. Когда эта церемония под названием цзинь-хуа окончена, удачливых кандидатов приглашают пообедать с судьей-литератором.

После оглашения списка имен шестидесяти избранных берега окрестных рек и заливов становятся очень оживленными. Можно видеть, как команды, состоящие из четырех-шести человек, гонят во всех направлениях легкие лодочки, чтобы принести взволнованным родителям вести об успехах их сыновей. Кое-кто бродит по городским улицам, сообщая окружающим громким голосом, что у них продаются точные списки выдержавших экзамены кандидатов. После того как новый обладатель ученой степени доберется до дома, первые несколько дней ему приходится проводить нанося визиты вежливости. Интересно, что он должен совершить поклонение в храме предков своей семьи. Кроме того, он обязан посетить своего учителя. Бакалавра в паланкине несут четверо, его сопровождают родственники и друзья, тоже в паланкинах. Процессию увеличивают золоченые балдахины, под которыми находятся подарки: свинина, пироги, фрукты и цветы. Каждый балдахин несут четверо. Впереди идут музыканты и знаменосцы. Когда такое шествие проходит по улицам города, молодой бакалавр – это герой дня.

Теперь бакалавры искусств зачислены в университеты. Университет есть, по всей видимости, в каждом укрепленном городе. Там они готовятся держать экзамен на степень магистра искусств. Экзамены на эту степень проводятся только в столицах провинций^{40}. Кандидатов нередко бывает больше семи или восьми тысяч – это все бакалавры искусств провинции.

Человек, получивший степень бакалавра, поклоняется табличкам с именами предков

Экзамен проводится в большом зале, разделенном на отсеки. В столице каждой провинции есть по одному такому залу, называемому гун-юань. Каждый студент заходит в свой отсек. В нем он остается и днем и ночью до конца экзамена. Каждый из рядов носит свое название. Отсеки пронумерованы, поэтому экзаменаторам несложно вызвать любого кандидата в случае необходимости. На площадке, окруженной рядами отсеков, расположена постройка, где помещаются экзаменаторы. Состав этой группы утверждает император; в каждую провинцию из Пекина шлют двух экзаменаторов. Это люди, известные своими познаниями в литературе. Провинциальные чиновники принимают их со всяческими почестями и уважением. На утро шестого дня восьмого месяца каждого третьего года все мандарины сопровождают экзаменаторов в гун-юань. Генерал-губернатора в этот момент несут на плечах в открытом паланкине шестнадцать человек. Через два дня проводится экзамен, и студенты, купив бумагу, расходятся по своим отсекам, по мере того как их вызывает проверяющий – футай, или губернатор. Перед тем как впустить в отсеки, экзаменуемых обыскивают на предмет наличия справочной литературы. Первый экзамен продолжается два дня, на протяжении которых от студентов требуется написать три сочинения, руководствуясь цитатами из четырех «Шу», а также стихотворение из двенадцати пятистопных строчек. Во время второго испытания, которое также продолжается два дня, они пишут пять сочинений на темы из Пяти канонов. Во время третьего испытания они пишут пять сочинений на любые темы, которые сочтут нужным предложить экзаменаторы. Кандидаты сдают свои работы специально назначенным для этого служащим. Те передают их служащим, которые контролируют переписывание работ красными чернилами. Другие чиновники внимательно сравнивают получившиеся копии с оригиналами и наклеивают листок бумаги на имя кандидата, написанное на чистой странице. Затем сочинения делят между собой десять экзаменаторов, обязанность которых – определить правильность грамматики, а также разумность и последовательность рассуждений. Одобренные ими сочинения отдают пекинским экзаменаторам. Когда рассмотрение работ окончено, с имен соискателей, выдержавших экзамен, снимают наклеенную бумагу и торжественно объявляют, кто успешно прошел испытания. Студент, имя которого возглавляет список, получает звание цзе-юань.

Поздравительный визит к выдержавшему экзамены

Новых магистров искусств в ямэне генерал-губернатора награждают золотым цветком и капюшоном или воротником, расшитым более богато, чем тот, который носят выдержавшие экзамен на степень бакалавра искусств. За этой церемонией следует банкет, на котором они встречаются со всеми значительными чиновниками города и его окрестностей. Все это вызывает, конечно, куда большее волнение, чем экзамены на степень бакалавра искусств. Успех соискателя, сдавшего экзамен, радостен не только дляего семьи, но и длявсего рода. На стенах храма предков вывешивают доски с именами членов клана, получивших эту степень. Письмо, в котором экзаменаторы сообщают главе семьи об успехе одного из ее членов, вывешивают на стенах его дома. Конечно, когда успешно сдавший экзамены на степень магистра возвращается домой, его ожидают визиты вежливости и разные торжества. Друзья и родственники со свитой знаменосцев и музыкантов сопровождают его к храму предков, дабы он мог засвидетельствовать почтение усопшим предкам, чью фамилию он носит. Затем юный бакалавр приступает к необходимым приготовлениям для путешествия в Пекин: там он должен сдавать экзамен на третью ученую степень, которая называется цзиньши. Эти испытания неизменно проходят в шестой день третьего месяца следующего года. Их проводят премьер-министр и один из князей – членов императорской семьи вместе с тремя другими экзаменаторами. Экзамены проходят сходно с теми, что проходят на получение двух предшествующих степеней. Выдержавшие экзамен кандидаты, первый из которых получает титул хуэй-юань, не возвращаются в свои провинции, а остаются в Пекине для участия в экзамене на четвертую степень – ханьлиня, или доктора права. Имена соискателей правительство сообщает губернаторам их провинций, а те передают информацию правителям областей, откуда родом новоиспеченные цзиньши. Правители областей приказывают, чтобы таблички с этими именами, написанными золочеными иероглифами, отнесли на государственных носилках вместе с различными подарками счастливым родителям выдержавших экзамены юношей. Как правило, правители областей получают хорошее вознаграждение за долгожданные вести; и я помню случай, когда родители были так рады, что их сын успешно сдал экзамены, что подарили одному из этих чиновников четыреста долларов.

Экзамен на степень ханьлиня, или доктора права, проводится в императорском дворце в Пекине самим императором. Испытание состоит в том, что кандидаты должны дать письменный ответ на любой вопрос, предложенный императором. Кандидаты, успешно сдавшие экзамен, делятся на четыре класса. Принадлежащим к первому классу присуждают ученую степень и предназначают для важных должностей. Те, кого отнесли ко второму классу, становятся членами внутреннего совета, к третьему – получают место в одном из шести высших судов, к четвертому – становятся правителями областей. Новоиспеченных ханьлинеи приглашают на обед к императору; каждый гость сидит за отдельным столом, на котором стоят самые изысканные кушанья, – это считается большой честью. Первый из сдавших эти экзамены называется чжуаньюанем, и слава о нем разносится по всей империи. Вестники разъезжают по стране, сообщая его имя и в отдаленных селениях, и в многолюдных городах; люди разных званий придают особое значение тому, чтобы узнать некоторые подробности о его семье и образовании. Когда чжуаньюань путешествует, содержатели многочисленных постоялых дворов, где он останавливается, считают присутствие такого высокопоставленного посетителя очень почетным. В 1872 году Кантон имел честь стать родиной чжуаньюаня, и в этом году первый из ханьлинеи совершил триумфальный въезд в этот город.

Зал Ханьлинь, в котором присуждается степень доктора юридических наук, построен в форме параллелограмма. По всем четырем его сторонам идет крытая галерея. У стен галереи находятся мраморные плиты, на которых начертан подлинный текст Конфуция. В центре, под балдахином, стоит трон, на котором восседает император, когда ему приходится разъяснять положения конфуцианства об исполнении государственного долга своим министрам. Когда присуждается степень доктора юридических наук, кандидаты выстраиваются вокруг трона, и по мере того как выкликают имя каждого из них, император красной тушью делает отметку против этого имени в перечне, который лежит перед ним.

Сочинения, которые пишут кандидаты на соискание разных степеней, должны содержать не меньше трехсот шестидесяти и не больше семисот двадцати иероглифов. Заметки на полях и исправления допускаются, если их объем не превышает ста иероглифов. Китайцы признают не менее шести стилей написания знаков, и, поскольку от пишущих сочинение требуется особое внимание к каллиграфии, они пользуются кай-шу – самым изысканным стилем. Другие стили письма – это чжуань-шу, или «древнее написание, которое ведет начало непосредственно от иероглифики; начертанный при его помощи знак – карикатура, или нечто неуклюжее и незаконченное»; ли-шу, который «используется для официальных нужд; он свободнее книжного»; син-шу – «ровный плавный почерк, которым пишутся бумаги, требующие резолюции»; цао-шу – «быстрый и краткий» способ написания, который используется при обычных сделках и в переписке; и сун-ти, «нормальный вид иероглифа, используемый в печати». Китайцы относятся к письменному языку почти с религиозным благоговением. Они никогда не забывают о том, что это средство, при помощи которого они обретают мудрость древних. Интеллигенты – literati – нанимают людей ходить по городским и деревенским улицам и собирать бумажный мусор в домах и лавках, дабы никто не топтал обрывки, на которых начертаны китайские иероглифы. Каждому из них дают две корзины. При крике такого человека: «Си-цзы-чжи!» («Берегите печатную бумагу!») – люди бегут к дверям и опорожняют свои корзины для бумаг, высыпая их содержимое в его корзины. Когда его корзины наполняются, он относит их в храм или в цеховое здание, где устроена специальная печь для уничтожения собранной таким образом бумаги. Часто пепел от этой бумаги складывают в глиняные сосуды и выбрасывают в реку, чтобы она унесла его в море.

Кроме тех классических книг, о которых я упоминал, у китайцев, конечно, есть множество исторических, политических и философских трудов, всевозможных романов и прочих разнообразных сочинений. Но хотя они были ученым народом еще задолго до начала христианской эры, публичных библиотек у них нет, если не называть так библиотеки для нужд правительственных чиновников^{41}. Однако жаловаться на недостаток публичных лекций нельзя: во многих городах, маленьких и больших, есть люди, называемые цзян-гу; они живут в храмовых зданиях и читают лекции, посвященные древней истории Китая и сочинениям мудрецов. Каждый слушатель платит лектору небольшую сумму; китаец, посетивший серию таких лекций, получает вполне приемлемое представление об истории страны. Поскольку получаемый лектором гонорар очень мал, он пытается увеличить свои доходыпри помощи торговли фруктами и сигарами, которыми покрыт стоящий перед ним стол. Часто во время лекции кто-нибудь подходит к столу и берет оттуда сигару или апельсин, прежде положив на стол деньги.

Публичная лекция

Среди основных государств мира ни в одном свобода печати не находится в таком плачевном состоянии, как в Китае. Удивительно, в каком невежестве пребывает народ в отношении текущих событий – и пустяковых, и самых важных. До самого последнего времени во всей стране не было ни одной газеты, кроме Peking Gazette, которая теперь стала ежедневной, а это официальный орган печати коррумпированного правительства.

По-моему, это старейшая в мире газета; говорят, что она существовала задолго до того, как в Европе было изобретено книгопечатание, и то, что она так долго оставалась единственной во всей империи, – доказательство консервативного характера китайцев. В ней обычно освещаются различные подробности о деятельности правительства, причем эта информация бывает очень скудной. На достоверность сообщений этой газеты полагаться сложно. Интересно, что на ее страницах серьезные поражения императорских войск обращаются в славные победы. В столицу каждой провинции отправляют экземпляр Peking Gazette, и там ее перепечатывают под строгим надзором местных властей. Если издатель при этом прибавит что-то к оригиналу или, наоборот, уберет из него какие-нибудь сведения, то будет наказан одной сотней ударов и трехлетней ссылкой.

В каждой столице провинции ежедневно публикуют придворный циркуляр, в котором содержится перечень имен официальных или неофициальных посетителей, бывших в предыдущий день во дворце наместника. Этот циркуляр сообщает также о днях рождения членов императорской семьи и местных высокопоставленных чиновников.

Большую часть информации о текущих событиях люди извлекают из новостных бюллетеней, которые продаются на улицах. Там так много чудес, что верить им нельзя вообще. Они сообщали просто с непревзойденной бесстыдной лживостью о поражении, нанесенном императорской армией британским и французским войскам. Следующий фрагмент представляет собой извлечение из одного такого бюллетеня, который продавался в Кантоне во время последней войны:

«Услышав, что князь Цзэн отступил к Тунчжао, англичане и французы разделили свои войска. Большая их часть пошла в наступление к Тунчжао, и англичане велели тысячному отряду кавалерии начать боевые действия. Князь Цзэн также велел маньчжурской кавалерии дать им бой, и семьсот английских кавалеристов были убиты из мушкетов. Затем в наступление пошла пехота, и с обеих сторон начались выстрелы, стали падать убитые. Гул орудий не смолкал весь день. Сражение продолжалось с семи часов утра до трех или четырех часов дня, когда англичане и французы были разбиты наголову – из каждых десяти человек восемь или девять были убиты. Поэтому офицер Парке и все офицеры, захваченные князем Цзэном вместе с ним, были казнены в Тунчжао, в то время как в потерпевших поражение частях, вернувшихся в Дагу, едва ли осталось пять тысяч человек.

Замыслом атаки англичан и французов на Тунчжао было оскорбить Пекин. Позже, когда князь Цзэн увидел, что буйные варвары после поражения не смеют подойти к Тунчжао и принять бой, он послал императору донесение. В этом донесении говорилось: он слышал о том, что буйные варвары намереваются захватить Пекин, и их следует впустить в город, где можно будет окружить и взять живыми, поэтому не следует закрывать городские ворота. И вот в соответствии с этим четверо ворот Пекина были широко открыты; не были потревожены ни собаки, ни петухи. Затем более двадцати тысяч англичан и французов, вышедших из фортов Дагу, стали наступать прямо в направлении Пекина и шли семь или восемь дней, и никто им не препятствовал, пока они не прибыли в Юань-мин-юань, располагающийся в ста ли^{42}от Пекина. Это обширный дворец, содержащий чудесные цветы и дивные плоды, помимо неисчислимых редкостей. Действительно, это самый большой дворец во всех восемнадцати провинциях Срединной Цветущей империи. Английские войска вошли во дворец и остановились в нем на несколько дней. Генерал сухопутных войск с пятью сотнями офицеров направился взглянуть на Пекин, дабы выяснить истинное положение дел. Они увидели, что все стены ощетинились мечами, пушками и боевым оружием в полной готовности, что было совершенно не похоже на город Кантон! Более того, они увидели маньчжурских солдат с поднятыми бровями и свирепыми взглядами, напрягших мышцы и скрежещущих зубами, сжимающих кулаки и потирающих ладони, сгорающих от желания спрыгнуть со стен и схватиться с врагами. Но поскольку князь Цзэн еще не отдал приказа, они не двигались с места.