Текст книги "Расплата"

Глава 14

Присяжный номер один представлял собой сплошную загадку: женат, занятий – никаких, адрес – сельская дорога из населенного пункта Бокс-Хилл почти уже в округе Тайлер, согласно анкете – баптист. Во время утреннего заседания он никак себя не проявил и о нем никто ничего не знал. Ни Джон Уилбэнкс, ни Майлз Труитт не желали тратить время на расследование, и Джеймс Линдси был избран первым присяжным для заседания суда.

Судья Освальд назвал второго присяжного. Им стал Делберт Муни, представитель расползшегося по здешним землям клана Муни из Каррауэя – второго из двух городов в округе с самоуправлением. Возраст – двадцать семь лет, из них два года служил в сражавшейся в Европе армии, дважды ранен. Его очень одобрял Джон Уилбэнкс, а Майлз Труитт – нет и применил против него первое право отвода.

Они находились по-прежнему в зале суда, но одни: судья Освальд и юристы. Подсудимого отправили обедать и – до дальнейших указаний – в тюрьму. Бейлифа, судебного репортера, секретарей и помощников отослали. Последняя стадия отбора присяжных проходила приватно, в присутствии только судьи и представителей сторон, и не под протокол. Они откусывали кусочки от сандвичей и запивали холодным чаем, но им тоже хотелось на обед.

Судья назвал фамилию претендентки на роль присяжной номер три – одной из двух оставшихся женщин. Некоторые правила были прописаны, другие подразумевались. В случаях серьезных преступлений коллегию присяжных составляли из двенадцати белых мужчин. Не обсуждалось и не оговаривалось, как к этому прийти, просто подразумевалось, что так должно быть.

– Отведем по уважительной причине, – предложил Джон Уилбэнкс. – Как полагаете, Майлзх? – Обвинитель тотчас согласился.

Отвод по уважительной причине предполагал, что человек совершенно не подходит на роль присяжного. Но чтобы не травмировать кандидата отказом на публике, это делалось кулуарно. И, что еще важнее, не сокращало квоты отводов сторон. Судья вычеркивал кандидата, и этот метод никогда не оспаривался.

Спешить было некуда. При нескольких свидетелях стороны обвинения и, возможно, никого со стороны защиты процесс, начавшись, продлится недолго. Они называли другие фамилии, одних отводили, других принимали, профессионально спорили, но неизменно продвигались вперед. В три часа судье Освальду опять потребовалось перекурить, и он решил сообщить ожидавшей в коридорах и на лестнице публике, что суд начнется завтра утром ровно в девять часов. В половине пятого двери открылись, вместе с присяжными в зал вошли несколько белых зрителей, на балкон поднялись черные. Привели Пита Бэннинга и усадили на свое место. Судья Освальд объявил, что присяжные избраны, и те заняли места.

Двенадцать белых мужчин. Четыре баптиста, два методиста, два пятидесятника, один пресвитерианин, один член церкви Слова Христова. Двое неверующих, чей путь вел прямиком в ад.

Каждый с поднятой правой рукой поклялся исполнять свой долг. Затем их отпустили домой, строго наказав ни с кем не говорить о деле. Судья Освальд прервал заседание и ушел. Когда зал суда опустел, Джон Уилбэнкс спросил шерифа Гридли, позволит ли тот ему побыть с клиентом пять минут наедине. За столом защиты это сделать было проще, чем в тюрьме, и Никс согласился.

Пока Пенрод подметал пол у скамей зрителей, а Эрни Доудл возился с радиаторами отопления, команда защиты занялась со своим клиентом.

– Мне не понравилось, как ты повел себя в суде, – заявил Рассел.

– Выглядело заносчиво и высокомерно, – быстро добавил Джон. – Насторожило присяжных. Еще ты проявил неуважение к судье Освальду. Подобное не должно повториться.

– После того, как завтра утром начнется заседание, половину времени присяжные будут смотреть на тебя.

– Почему? – удивился Пит.

– Потому что они любопытны. Потому что их работа – тебя судить. До этого им ничего такого делать не приходилось, и они испытывают благоговение к окружению, в которое попали. Впитывают буквально все, и очень важно, чтобы тебе удалось вызвать у них сочувствие.

– Сомневаюсь, что у меня это получится, – отозвался Пит.

– А ты постарайся, – попросил Джон. – Делай замечания, вороши документы – пусть им кажется, будто тебя интересует процесс по своему делу.

– Кто выбирал эту коллегию присяжных?

– Мы. Юристы и судья.

– Неужели? Уж больно похоже, что у них имеется готовое решение. Я что-то не заметил дружеских лиц.

– Продемонстрируй им такое. – Джон огорченно отвернулся. – Помни одно: эти люди будут решать, как ты проведешь остаток жизни.

– Этот вопрос уже решен.

Во вторник в половине десятого утра радиаторы отопления Эрни ворчали вовсю, когда Майлз Труитт встал и во вступительной речи обратился к присяжным. В зале было тепло, народу набилось не меньше, чем накануне, и истопник с вахтером, скрючившись в углу переполненного балкона, с интересом наблюдали за развитием событий.

Публика притихла. Труитт был в темно-коричневом костюме с жилетом. Из жилетного кармана свисала золотая цепь. Новый костюм он специально купил для этого процесса – самого важного в его юридической карьере. Встав перед присяжными и, тепло улыбнувшись, поблагодарил их за службу его клиенту штату Миссисипи. Их старательно отобрали, чтобы заслушать показания, оценить свидетельства и в итоге решить, виновен подсудимый или нет. Большая ответственность. И он снова поблагодарил их за работку.

Убийство первой степени – самое тяжкое преступление в своде законов штата Миссисипи. Труитт прочитал формулировку по книге: «Намеренное, сознательное, заранее продуманное несанкционированное законом лишение жизни другого лица любыми средствами и действиями». Он повторил еще раз, четко и медленно выговаривая каждое слово, и оно эхом отдавалось в зале суда. «За совершение убийства первой степени присяжные выбирают наказание: либо казнь на электрическом стуле, либо пожизненное заключение без права досрочного освобождения».

Труитт повернулся, указал на подсудимого и продолжил:

– Господа присяжные, преподобного Декстера Белла убил Пит Бэннинг и за это заслуживает смертной казни. – Ожидаемое заявление, тем не менее, драматически яркое.

Труитт перешел к рассказу о Декстере, о его детстве в Джорджии, о призвании к пастырству, о браке с Джеки, прежней службе в церквах, о его детях, впечатляющих службах, его сострадании ко всем, лидерстве в сообществе и его популярности в Клэнтоне. В нем не было изъянов, и он не сбивался с пути. Молодой священник следовал влечению и вере, и в итоге оказался убит ветераном-стрелком. Какая потеря! Милые детишки остались без любимого отца.

Для штата Миссисипи дело не вызывает сомнений, и, когда закончат давать показания свидетели, он, Майлз Труитт, вернется к этому моменту и потребует правосудия. Правосудия для Декстера Белла и его семьи. Правосудия для Клэнтона ради человечности.

Джон Уилбэнкс с восхищением наблюдал за представлением. Все правильно: факты на стороне Майлза Труитта, а это значительное преимущество. Но обвинитель подошел к вопросу тонко: подчеркивал их важность, а не шел напролом. Убийство было настолько ужасным, что не требовало дополнительной драматизации. Глядя на лица присяжных, Джон лишний раз убеждался в том, что давно понял: к его клиенту сочувствия не возникнет. Без собственных фактов защита в тупике, как и подсудимый.

Майлз Труитт сел, и зал притих. Судья Освальд посмотрел на Джона Уилбэнкса и объявил:

– Слово предоставляется защите.

Джон, теребя узел изящного шелкового галстука, поднялся и шагнул к скамье присяжных. Ему нечего было сказать, и он не собирался нести чушь о якобы случившемся недоразумении или придумывать фальшивое алиби. Поэтому Джон улыбнулся и произнес:

– Господа присяжные, правила проведения судебных заседаний позволяют защите перенести вступительную речь на более поздний момент, когда закончит выступать обвинение. Защита предпочитает воспользоваться этим правом.

Судья Освальд пожал плечами:

– Согласен. Мистер Труитт, вызывайте первого свидетеля.

Тот встал и возгласил:

– Штат Миссисипи приглашает предстать перед судом миссис Джеки Белл.

Из второго ряда за столом обвинения поднялась Джеки и направилась к краю скамьи. Она сидела рядом с Эрролом Маклишем, который в воскресенье привез ее из Рома, штат Джорджия. Дети остались с бабушкой и дедушкой. Отец Джеки хотел сопровождать ее в суд, но она отказалась. Вызвался Эррол, и Джеки поехала с ним. Она остановилась у подруги из церковной общины, а Эррол снял номер в гостинице «Бедфорд» на Клэнтон-сквер.

Все взгляды устремились на Джеки, но она была готова к вниманию. Ее фигуру облегал, подчеркивая стройность, черный костюм. На ногах – замшевые туфли-лодочки, на голове – миниатюрная шляпка, на шее – скромная нитка жемчуга. Акцент на черное прекрасно сработал – Джеки излучала горе и страдание. Типичная вдова, однако при этом молодая и привлекательная.

Двенадцать мужчин следили за каждым ее шагом, глаз не сводили юристы и все, кто находился в зале. Один Пит остался равнодушен и смотрел в пол. Протоколист суда привел Джеки к присяге, и она, заняв свидетельский стул, взглянула на зрителей. Скрестила ноги, публика не пропускала ни одного ее движения.

Труитт, улыбнувшись ей из-за кафедры, попросил назвать фамилию и адрес. Он превосходно натаскал ее, и Джеки выглядела откровенной и искренней. Последовали другие биографические вопросы. Ей тридцать восемь лет, имеет троих детей, пять лет жила в Клэнтоне, но после смерти мужа переехала в Джорджию.

– Теперь я вдова, – грустно добавила она.

– Где вы находились девятого октября прошлого года примерно в девять часов утра?

– Дома. Мы жили в доме священника рядом с методистской церковью.

– Где был ваш муж?

– В своем кабинете в церкви. Сидел за столом, готовился к проповеди.

– Расскажите присяжным, что произошло.

– Я убирала в кухне посуду, когда раздались звуки, которых я раньше не слышала. Три подряд, с небольшими интервалами, словно на крыльце трижды громко хлопнули в ладоши. Сначала я не обратила внимания, но потом будто что-то толкнуло меня проверить, как там Декстер. Я позвонила по телефону в его кабинет. Он не ответил. Тогда я покнула дом священника, обогнула церковь с фасада и вошла в пристройку, где располагался его кабинет. – Голос Джеки дрогнул, глаза увлажнились. Она прижала к губам ладонь и смотрела на Майлза Трутта. В ее руке белел бумажный носовой платок.

– Вы обнаружили мужа? – спросил обвинитель.

Джеки с трудом сглотнула и продолжила:

– Декстер сидел за столом, по-прежнему в своем кресле. В него стреляли, из ран текла кровь. – Она осеклась, несколько секунд молчала, тяжело вздохнула и вытерла глаза.

Единственными звуками в зале был легкий гул и ворчание радиаторов. Люди не смели ни пошевелиться, ни перешептываться. Терпеливо наблюдали, как Джеки мужественно собралась и обрела способность продолжать рассказ. Никто никуда не спешил. Город ждал целых три месяца, чтобы услышать, что произошло тем утром.

– Вы с ним заговорили? – спросил Майлз.

– Не уверена. Помню, что закричала и обежала вокруг стола. Я схватила его, потянула, хотя не могу утверждать, что все происходило именно так. Я ни в чем не уверена. Все так ужасно! – Джеки закрыла глаза, опустила голову и расплакалась. Присутствующие в зале и знавшие ее или мужа женщины тоже прослезились.

В показаниях Джеки не было необходимости. Защита предложила оговорить, что смерть Декстера Белла наступила в результате ранения тремя пулями, выпущенными из пистолета сорок пятого калибра. Симпатии и антипатии не способны повлиять на факты, и любая улика, если она не относится к делу, считается недопустимой. Однако судья Освальд, как всякий судья в штате и стране, позволял одному или двум уцелевшим родственникам жертвы подтвердить смерть. Истинной целью подобного действия было расшевелить присяжных.

Джеки сжала зубы и двинулась дальше. Или, по крайней мере, попыталась. Декстер лежал на полу, она обращалась к нему, но он не отвечал. Помнит, как, крича, выскочила из кабинета. И наткнулась на помощника шерифа с Хоупом. После этого в голове сплошной туман и все будто смазано.

Снова пауза. Затем Джеки разрыдалась и, казалось, больше не сумеет продолжить. Судья Освальд повернулся к Майлзу:

– По-моему, мы услышали достаточно.

– Да, ваша честь.

– Перекрестный допрос, мистерУилбэнкс?

– Разумеется, нет, – ответил Джон с глубоким сочувствием.

– Спасибо, миссис Белл, вы можете идти.

Уолтер Уилли сорвался с места, взял ее за руку и повел мимо скамьи присяжных, юристов и кафедры к ее месту в зале. Судье Освальду захотелось покурить, и он объявил перерыв. Первыми Уолтер Уилли вывел присяжных, затем на выход потянулась публика, и все разом заговорили. Прихожане сгрудились, чтобы обняться с Джеки. Эррол Маклиш сторонился толпы и наблюдал со стороны. В отличие от Джекки он никого не знал в зале, и его не знала ни единая живая душа.

Свидетельское место, ковыляя, занял Хоуп. Вообще-то, его звали Честером. Он объяснил суду, что Хоупом его прозвали в детстве. Хоуп нервничал, боялся и то и дело оглядывался на балкон, ища поддержки своих соплеменников. С той верхней точки давать свидетельские показания было бы намного проще. Внизу же на него таращилось столько белых – судья, присяжные, юристы, помощники шерифа, не считая зрителей. Хоуп затрясся и почти не мог произнести то, чему обучал его мистер Труитт в своем кабинете внизу. Они несколько раз проговаривали его показания, и мистер Труитт просил Хоупа расслабиться и просто рассказать то, что было. Вчера он расслабился и за день до этого в кабинете мистера Труитта тоже, но сейчас началось большое представление, с него не спускали глаз, и никто не улыбался.

– Смотрите на меня и больше ни на кого, – снова и снова повторял мистер Труитт.

И Хоуп, глядя на него, начал рассказ. Утром в среду он мыл витражные окна в доме священника. Эту работу он выполнял раз в месяц, и на нее уходило не менее трех дней. Он шел в кладовую, где хранил необходимые материалы и инструменты. Миновал дверь в кабинет преподобного Белла. Она была закрыта, и Хоуп знал, что беспокоить священника по утрам ни в коем случае нельзя. Голосов он не слышал и не видел, чтобы кто-нибудь входил в пристройку. И насколько понимал, в церкви находились всего двое: настоятель и он. Хоуп тянулся к бутылке с очистителем, когда раздались три громких звука. Одинаковые и настолько сильные, что буквально сотрясли здание. Хоуп бросился в коридор и увидел, что из двери кабинета священника выходит мистер Пит Бэннинг с пистолетом в руке.

– Как давно вы знаете мистера Пита Бэннинга? – спросил обвинитель.

– Давно. Он член церковной общины.

– Можете показать человека, который держал пистолет?

– Если необходимо. – Хоуп кивнул на подсудимого. А затем рассказал, как мистер Бэннинг прицелился ему в голову и он упал на колени, умоляя оставить его в живых. Мистер Бэннинг назвал его хорошим человеком, велел идти к шерифу и обо всем рассказать.

Хоуп дождался, пока мистер Бэннинг уйдет, и прошмыгнул в кабинет священника, хотя вовсе того не хотел. Преподобный Белл сидел в кресле, и из ран в голове и груди текла кровь. Глаза закрыты. Хоуп не мог сказать, сколько он там простоял, слишком испугался, чтобы ясно мыслить. Наконец он попятился и, ни к чему не прикасаясь, кинулся вон и побежал к шерифу.

Ни один адвокат не заработал бы очков, попытавшись опровергнуть такого свидетеля или посеять сомнения в правдивости его слов. Опровергать было нечего. С какой стати Хоупу искажать правду? Он видел то, что видел, и все. Джон Уилбэнкс встал и спокойно отказался от перекрестного допроса – он не мог ничего предъявить свидетелю штата.

Опустившись на место и прислушиваясь, как клокочет у него внутри, Джон в который раз спросил себя, зачем он рьяно кинулся защищать Пита. Бэннинг виновен и не имеет ни малейшего желания представляться никем иным. Пусть бы другой адвокат сидел за столом защиты и пытался править тонущим кораблем. Такие мысли опытного юриста беспокоили и сбивали с толку его самого.

Следующего свидетеля обвинения знали все. Слим Фергюсон десятилетиями избирался на должность секретаря канцелярского суда, и одной из его обязанностей было оформление и сохранение всех земельных документов округа. Фергюсон быстро взглянул на заверенную копию свидетельства и объяснил присяжным, что 16 сентября прошлого года мистер Пит Бэннинг перевел путем отказа от права владение земельным участком размером 640 акров своим детям Джоэлу и Стелле Бэннингам. Пит владел этим участком c 1932 года, когда умерла его мать, завещав ему землю по наследству.

Во время перекрестного допроса Джон Уилбэнкс вспомнил последовательный ряд передач правового титула и сообщил, что эта земля сотни лет принадлежала семейству Бэннингов. В округе Форд известно всем, что участок передавался от поколения к поколению Бэннингов. Фергюсон заявил, что не вправе подтверждать или отрицать расхожее мнение и может говорить только сам за себя. Но полагает, что со временем земля станет принадлежать следующему поколению.

Когда вопросы были исчерпаны, Фергюсон покинул свидетельское место и вернулся в свою контору.

Вызвали дать показания помощника шерифа Роя Лестера. В соответствии с законом штата Миссисипи, прежде чем взойти на свидетельское место, он снял с себя служебный револьвер, кобуру и ремень. Труитт задавал вопросы, и он, подхватив рассказ Хоупа, описал, как выглядело место преступления, когда они прибыли туда. Прежде всего они постарались как-то поддержать миссис Белл, которая билась в истерике. Шериф Гридли вошел в церковь, а он остался с ней и отвел через дорогу на крыльцо миссис Ванландингэм. Затем вернулся в храм – помогать с расследованием.

Джон Уилбэнкс отказался от перекрестного допроса.

Все факты были на стороне обвинения, и Труитт уверенно и настойчиво двигался вперед. Творческого подхода не требовалось. Он не спеша, по фрагментам складывал рассказы свидетелей, шаг за шагом знакомя присяжных с преступлением и его последствиями. И следующим пригласил шерифа Гридли, который, сняв с себя оружие, приготовился говорить.

Он описал место преступления, и присяжные в итоге увидели труп и кровь на серии цветных увеличенных фотографий. Снимки были ужасными, создавали определенное настроение и работали на сторону обвинения, но судьи штата Миссисипи, как правило, допускали их демонстрацию. Они руководствовались тем, что убийство – дело грязное, и те, кто оценивает факты, имеют право увидеть, какой урон нанес подсудимый. К счастью, на сей раз фотографии были недостаточно большого размера, чтобы их рассмотрели из зала или с балкона. Джеки Белл не видела страшной картины мертвого мужа, но ее мучила мысль, что такие изображения существуют. До этого ей не говорили, что Декстера фотографировали, пока его кровь растекалась по полу. Как поступят со снимками после суда?

Пока они ходили по рукам присяжных, некоторые сверкали глазами на Пита, а он листал толстый свод законов, редко поднимал голову, не оглядывался и, казалось, ничуть не интересовался ходом процесса над собой.

Никс сообщил о своем разговоре с назвавшим убийцу Хоупом. Он, Рой Лестер и Рэд Арнет поехали арестовывать Пита Бэннинга. Тот их ждал, сказал, что его пистолет в машине, и они его забрали. По дороге в тюрьму Бэннинг молчал, а там уже их поджидал Джон Уилбэнкс. Адвокат настоял на том, чтобы допрос начинали только в его присутствии. Поэтому Никс не имел возможности поговорить с подсудимым, который по сей день не объяснил, почему убил священника.

– Таким образом, у вас нет соображений, какой им руководил мотив? – спросил Труитт.

Джона Уилбэнкса так и подмывало на какую-нибудь адвокатскую выходку. Он вскочил и воскликнул:

– Протестую! У свидетеля нет права предлагать свои соображения или мнения по поводу мотива!

– Принимается.

Ничуть не расстроенный Труитт подошел к столику напротив скамьи присяжных, вынул из картонной коробки пистолет и протянул шерифу:

– Это оружие вы взяли в машине Пита Бэннинга?

Никс принял пистолет обеими руками.

– Да.

– Можете охарактеризовать его присяжным?

– Разумеется. Изготовлен для нужд армии фирмой «Кольт», калибр 45, неавтоматический револьвер, в барабанном магазине шесть патронов. Длина ствола пять с половиной дюймов. Прекрасное оружие. Я бы сказал, легенда отрасли.

– Вам известно, где подсудимый приобрел этот пистолет?

– Нет. Повторяю, я не говорил с подсудимым о его стрельбе.

– Вам известно, сколько пуль подсудимый выпустил в покойного?

– Три. Хоуп заявил, что слышал три выстрела. Это подтвердила миссис Белл, которая тоже слышала три хлопка. Согласно протоколу вскрытия, покойный был ранен трижды: два раза в грудь и один раз в лицо.

– Вам удалось обнаружить пули?

– Две. Одна прошила навылет голову и застряла в мягкой набивке кресла, на котором сидел священник. Другая пробила торс и тоже застряла в кресле, но ниже. Третью извлек из тела патологоанатом во время вскрытия.

Джеки Белл расплакалась и начала всхлипывать. Эррол Маклиш встал и помог ей подняться. Закрыв лицо ладонями, она под взглядами присутствующих покинула зал суда. Когда дверь за ней затворилась, Майлз Труитт посмотрел на судью Освальда, и тот кивнул, словно говоря: «Продолжайте».

Обвинитель подошел к столику, взял из коробки небольшой пакет и показал свидетелю:

– Можете сказать, что это такое?

– Конечно. Те три пули, которые убили священника.

– Как вы можете это утверждать?

– Я посылал оружие и пули в криминалистическую лабораторию. Там провели баллистическую экспертизу и прислали мне отчет.

Труитт сделал шаг к своему столу, взял бумаги и махнул ими в сторону судьи.

– Ваша честь, у меня два отчета: один от эксперта по баллистике, другой от проводившего вскрытия врача. Прошу присовокупить к уликам.

– Мистер Уилбэнкс, у вас есть возражения?

– Да, ваша честь. Те, что я высказывал на прошлой неделе. Я бы предпочел, чтобы эти два эксперта присутствовали в зале суда и я мог бы подвергнуть их перекрестному допросу. По отчетам этого сделать нельзя. Нет никаких причин против того, чтобы вызвать этих людей в суд, где они лично дадут показания. В противном случае это несправедливо по отношению к стороне защиты.

– Отклоняется. Отчеты приняты в качестве улик. Продолжайте, мистер Труитт.

– Вопрос такой, шериф Гридли. Присяжные получат возможность ознакомиться с документами. Но не могли бы вы обобщить, что говорится в отчете баллистического эксперта?

– Конечно. Три стреляные гильзы по-прежнему находились в барабанных ячейках, поэтому экспертиза не представляла трудности. Их сравнили с пулями, затем отстреляли оружие. По мнению эксперта, три смертельных выстрела были сделаны из «кольта», найденного нами в машине подсудимого. Никаких сомнений.

– Можете обобщить выводы проводившего вскрытие врача?

– Здесь тоже никаких неожиданностей. Три выпущенные из пистолета Пита Бэннинга пули вошли в тело потерпевшего и стали причиной смерти. Все это есть в отчете.

– Спасибо, шериф. Передаю свидетеля защите.

Джон Уилбэнкс встал и взглянул на Гридли так, словно собирался швырнуть в него камень. Ступил на подиум и отчеканил первый вопрос. Вот уже несколько недель каждой живой душе в округе Форд было известно, что Пит Бэннинг стрелял в Декстера Белла и убил его. Если бы он подверг сомнению этот факт, то потерял бы присущую ему способность внушать доверие. И еще показался бы нелепым, чего не стерпела бы его гордость. Поэтому Уилбэнкс решил немного пощипать противоположную сторону, возможно, нагнать подозрений и, помимо прочего, поддержать свой высокий статус.

– Шериф, кто ваш эксперт по баллистике?

– Его зовут Дэн Крэнуэлл, он работает в Джексоне.

– Считаете, что он достаточно опытен в этом деле?

– Полагаю, что да. Сотрудники правоохранительных органов часто пользуются его услугами.

– Прошу прощения за вопрос, но поскольку эксперта здесь нет, я не могу убедиться в его компетентности. Почему он не явился сюда, чтобы лично изложить присяжным вопрос?

– Спросите об этом мистера Труитта. Я не отвечаю за организацию судебных процессов. – Гридли улыбнулся присяжным, довольный, что те оценили легкость его ответа.

– Понятно. А что за врач выполнял вскрытие?

– Доктор Фред Брайли, тоже из Джексона. К нему обращаются многие шерифы.

– А он почему не здесь и не выступает перед присяжными?

– Думаю, запросил бы очень большой гонорар.

– Значит, расследование, которое вы проводили, можно назвать малобюджетным? Оценка исходя из незначительности преступления?

– Бюджет формируется мистером Труиттом, так что задавайте вопросы ему.

– Не кажется ли вам странным, шериф, что ни один из упомянутых экспертов не явился сюда, чтобы ответить на скрупулезные вопросы защиты?

– Протестую, ваша честь. Данный свидетель не руководит процессом обвинения по этому делу.

– Принимается.

Никс, испытывая удовольствия от своего недолгого пребывания на свидетельском месте, продолжил:

– Дело, на мой взгляд, очевидное, и мистеру Труитту не требуется много экспертов.

– Довольно, шериф, – поморщился Освальд.

– Вы-то сами, шериф, сколько расследовали убийств? – усмехнулся адвокат.

– У меня тут строгая дисциплина, преступлений мало.

– А как насчет убийств?

Гридли понял, что отвечать придется, помялся с ноги на ногу, секунду помедлил и спросил:

– Черных или белых?

– Адвокат раздраженно отвернулся.

– Вы их расследуете по-разному?

– Нет. В Лоутауне случилось три поножовщины, и в Бокс-Хилл повесили черного парня. Кроме этого, обнаружили в реке Джесса Грина, но так и не выяснили, то ли его убили, то ли он сам утонул. Тело сильно разложилось. Таким образом, до сегодняшнего дня всего одно убийство.

– Как долго вы служите шерифом?

– Восьмой год.

– Спасибо, шериф, – произнес Уилбэнкс и вернулся к своему столу.

Судью Освальда буквально трясло от желания закурить. Он стукнул по столу молотком и провозгласил:

– Объявляется перерыв на обед! Продолжим работу в четырнадцать часов.