Текст книги "Время милосердия"
Автор книги: Джон Гришем
Жанр: Триллеры, Боевики
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 10 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
13
Ланч в четверг означал короткий визит в школьную столовую, где родителям полагалось взять поднос и пообедать за два доллара жареной курицей или тефтелями со спагетти. Это не являлось излюбленной трапезой Джейка, но еда отходила на второй план, главное – посидеть вместе с Ханной и с ее подружками из четвертого класса. Шли недели, девочки росли, и он с огорчением убеждался, что они все больше обсуждают мальчиков. Джейк пытался придумать, как положить этому конец, но пока не мог. Иногда к ним ненадолго присоединялась Карла, но у ее шестиклассников было другое расписание.
Изредка в столовую заглядывала мать Мэнди Бейкер, Хелен. Джейк был знаком с этой семьей, но дружбы с ними не водил. Они сидели друг напротив друга на низких табуретах и с улыбкой вслушивались в одновременный щебет нескольких девчонок. Те быстро забывали о присутствии родителей. Убедившись, что это уже произошло, Хелен сказала Джейку:
– Не могу поверить в смерть Стюарта Кофера! А вы?
– Ужасная трагедия, – кивнул он с полным ртом.
Семья мужа Хелен владела сетью автозаправок самообслуживания и, казалось, процветала. Они жили при загородном клубе, а Джейк местных обитателей избегал – те слишком задирали нос и смотрели на остальных сверху вниз, а ему это действовало на нервы.
Хелен ходила на школьный обед раз в месяц, и Джейк решил, что она выбрала этот день, чтобы высказать накопившееся, поэтому был готов к следующему вопросу. Слегка наклонившись, она продолжила:
– Не верится, что вы согласились защищать такого преступника. Я думала, вы один из нас.
Оказывается, он ошибался, считая, что готов к разговору с Хелен. Ее «один из нас» застало Джейка врасплох. У него был целый набор колких ответов, но они только ухудшили бы ситуацию. Он решил не прибегать к ним.
– Без адвоката никак, Хелен. Нельзя отправить парня в газовую камеру, если у него нет адвоката.
– Разумеется. Но ведь адвокатов много. Зачем это вам?
– Кого выбрали бы вы, Хелен?
– Даже не знаю… Кого-нибудь из защитников гражданских свобод в Мемфисе или даже в Джексоне. Ну, вы знаете, они ужасно сердобольны. Не представляю, как можно зарабатывать защитой убийц, насильников детей и им подобных.
– Вы часто заглядываете в Конституцию? – спросил он чуть резче, чем следовало.
– Да бросьте вы, Джейк! Не хватало только всей этой юридической ерунды!
– Дело в том, Хелен, что Конституция, как ее толкует Верховый Суд, гласит, что у любого обвиняемого в серьезном преступлении должен быть адвокат. Таков закон.
– Наверное, но я не понимаю, причем тут вы.
Джейк собирался напомнить ей, что ни она, ни ее муж, ни кто-либо из их родни никогда не прибегал к его юридической помощи, но прикусил язык. Откуда такая забота об его практике!
Хелен была просто сплетницей, имевшей теперь основания хвастаться подругам, что схлестнулась к Джейком Брайгенсом и прилюдно укорила его за готовность защищать мерзкого убийцу. Не оставалось сомнений, что она приукрасит свой рассказ, будет выступать с ним целый месяц и завоюет восхищение подруг.
К счастью, появилась Карла и устроилась на детском стульчике рядом с Джейком. Она тепло поприветствовала Хелен и спросила, как поживает ее недавно упавшая тетя Юна. Убийство было тотчас забыто, темой беседы стал предстоящий конкурс талантов в четвертом классе.
Челюсть Джози пока была скреплена проволокой, поэтому она не могла жевать, и ее последний больничный обед представлял собой молочный коктейль, всасываемый через трубочку. После ее попросили пересесть в кресло-каталку, вывезли из палаты и покатили по коридору. У дверей больницы Джози и Киру ждала миссис Кэрол Хафф в своем понтиаке. При выписке присутствовали пастор Чарльз Макгерри и его жена Мэг, двинувшиеся следом за миссис Хафф на маленькой «японке». Выехав из Тупело, все устремились домой, в округ Форд.
Церковь Доброго Пастыря располагалась в узком, но красивом и неподвластном времени здании. Спустя много лет после его возведения одна из общин пристроила сзади довольно уродливое двухэтажное крыло, на втором этаже которого разместились классы воскресной школы, а на первом были зал, кухня и кабинет, где пастор Макгерри готовил свои проповеди и принимал прихожан. Джози и Киру он решил поселить в одном из классов, откуда можно было спуститься в туалет и в кухню. С понедельника Макгерри трижды совещался с диаконами, чтобы решить, где разместить семью; ничего лучше классной комнаты в задней части церкви не нашлось. У одного из прихожан был дом для аренды, который он мог бы уступить примерно на месяц, однако дом служил ему важным источником дохода. У другого прихожанина, фермера, имелся амбар, переделанный в гостевой дом, но он требовал ремонта. Кто-то предложил жилой автоприцеп, но и этот вариант Макгерри отмел, зная, что Джози недавно прожила в таком целый год.
Богатых людей среди прихожан не было, по нескольку домов не имел никто. Большинство – пенсионеры, мелкие фермеры, работящий средний класс, кое-как сводивший концы с концами. Все они могли предложить любовь и горячую еду, но не более.
Джози и Кире некуда было идти, родственников у них не нашлось. Покинуть эти места казалось бы немыслимо из-за Дрю и его проблем. У Джози не было банковского счета, уже несколько лет она жила на свой скудный заработок. Кофер затребовал с нее двести долларов в месяц за кров и еду, и она постоянно была в долгу. Первоначально предполагался страстный секс и дружба в обмен на еду и приют, но эта договоренность продержалась недолго. Ни кредитных карт, ни кредитной истории у Джози не было. Последний раз ей заплатили на автомойке 51 доллар, еще 40 ей задолжал супермаркет. Она не понимала, как забрать долг, не знала даже, сохранилась ли за ней рабочее место, хотя предполагала худшее. Минимум двух из трех своих мест подработки Джози лишилась, а врач предупреждал, что трудоустройство надо отложить примерно на две недели. У нее имелись родственники на юге Миссисипи и в Луизиане, но они уже много лет не отвечали на звонки.
Чарльз показал им их новое жилье. Там сильно пахло свежей стружкой и краской. Над койками повесили полки, в углу стоял переносной телевизор. На полу лежал ковер, в окне был установлен вентилятор. В стенном шкафу нашлись постираные рубашки, штаны, джинсы, блузки, две отглаженные куртки после чистки – дар самой церкви. В маленьком холодильнике стояли бутылки с водой и с фруктовым соком. В дешевом комоде было приготовлено новое белье, носки, футболки, пижамы.
Внизу, в кухне, миссис Хафф показала Джози и Кире более вместительный холодильник, заполненный едой и напитками – все это предназначалось им. В их распоряжении имелся кофейник с фильтрами. Чарльз вручил Джози ключи от задних дверей и пожелал ей и Кире чувствовать себя как дома. Диаконы договорились, что двое-трое мужчин в целях безопасности будут совершать вечерний обход территории. Женщины составили меню на предстоящую неделю. Миссис Голден, учительница на пенсии, заниматься с Кирой в церкви по несколько часов в день, пока та не догонит свой школьный класс и не будет решено (непонятно кем), что она может продолжить учебу в школе. По мнению половины диаконов, ей следовало вернуться в свой прежний класс. Другая половина считала, что это будет слишком тяжело и лучше девочке продолжать заниматься самостоятельно, при церкви. Мнение Джози не спрашивали.
Миссис Голден, используя свои школьные контакты, раздобыла для Киры учебники. Те, что имелись раньше, либо по воле Эрла Кофера сгорели в огне, либо остались в доме, куда ей не было доступа. Кира училась в восьмом классе, хотя должна была бы учиться в девятом, и с трудом удерживалась на уровне своих одноклассниц. Учителя считали ее прилежной, но из-за проблем и нестабильности в семье слишком много пропустившей.
Дрю был девятиклассником, отставая на целых два года от сверстников, но все равно не демонстрируя приличных результатов. Он стеснялся быть самым старшим в классе и часто отказывался сообщать свой истинный возраст. Парень не догадывался, как ему повезло, что у него запаздывает созревание и он выглядит не старше одноклассников. Миссис Голден обсуждала с директором школы затруднения Дрю. Теперь, сидя в следственном изоляторе, он, конечно, не мог посещать занятия, а в штате школы не было репетитора. На все требовалось постановление суда. Приняли решение взвалить эти заботы на адвокатов. Миссис Голден не заметила у директора нежелания помогать обвиняемому.
Покидая церковь, Чарльз и Мэг пообещали зайти за Джози и Кирой в девять часов утра, чтобы съездить с ними в город. Им нужно забрать автомобиль и, главное, навестить Дрю.
Мать с дочерью от души всех поблагодарили и попрощались. После этого они сели за столик для пикника около кладбища. Снова их маленькая семья распалась и была в шаге от потери крыши над головой. Если бы не доброта чужих людей, им пришлось бы голодать и ночевать в машине.
Джейк сидел за письменным столом и смотрел на пачку розовых бумажек с записками – результат утренних трудов Порсии и Беверли. На этой неделе он потратил на Дрю Гэмбла 18 часов своего рабочего времени. Джейк редко выставлял счета по часам, потому что его клиентами были работяги и малоимущие обвиняемые, не способные оплачивать никакие счета, просто он, как почти все адвокаты, привык учитывать рабочее время.
Вскоре после того, как Джейк начал работать у Люсьена, адвокат с противоположной стороны площади, приятный парень Мак Стаффорд, подрядился представлять подростка, получившего травмы в автомобильной аварии. Дело было нехитрым, и Мак не позаботился об учете потраченных часов, положившись на контракт, требовавший трети его рабочего времени. Страховая компания согласилась на досудебную сделку, стоившую ей 120 тысяч, из которых Маку причиталось 40 тысяч – редкость не только для округа Форд, но и для всего сельского Юга. Однако ввиду малолетства потерпевшего сделка подлежала одобрению канцлерским судом. Председатель суда Рубен Этли потребовал в открытом заседании, чтобы адвокат объяснил столь щедрое вознаграждение за простое дело. Мак не вел учета потраченного времени и не сумел убедить судью, что заслужил эти деньги. В результате длительных препирательств Мак получил неделю на восстановление и предъявление своего рабочего графика. Судья, правда, уже подозревал адвоката в недобросовестности. Мак заявил, что берет 100 долларов в час и что потратил на этого клиента 400 часов. Обе цифры казались завышенными. Этли сократил их вдвое и присудил ему 20 тысяч долларов. Адвокат был так возмущен, что обратился в Верховный Суд штата, где все девять судей проголосовали против него, поскольку суд десятилетиями исходил из того, что решения председателей канцлерских судов не подлежат сомнению. Мак забрал деньги и навсегда перестал разговаривать с Этли.
Через пять лет произошло воистину легендарное преступное нарушение профессиональной этики членом местной коллегии адвокатов – Мак похитил полмиллиона долларов у четырех клиентов и сбежал. Насколько было известно Джейку, ни одна живая душа, считая бывшую жену Мака и двух его дочерей, с тех пор не имела от него вестей. В плохие дни Джейк, как и остальные адвокаты города, жалели, что они – не Мак, поджаривающийся теперь на каком-нибудь далеком пляже с напитками со льдом.
В общем, местная коллегия усвоила урок, и большинство адвокатов бросились вести учет времени. На иск «Смоллвуд» Джейк потратил более тысячи часов за четырнадцать месяцев с тех пор, как Гарри Рекс принял это дело и подключил к нему Джейка. Это была почти половина всего его рабочего времени, и Джейк предвкушал хорошее вознаграждение. В отличие от «Смоллвуда» дело Дрю могло потребовать больших временных затрат, не суля существенного заработка. Это была еще одна причина избавиться от него.
Снова зазвонил телефон, и Джейк подождал, чтобы ответил кто-нибудь еще. Было без нескольких минут пять, и он размышлял, не выпить ли внизу с Люсьеном, но передумал. Карла плохо относилась к выпивке, особенно по будням. Пьянка откладывалась, опять вспомнился Мак, дегустирующий где-нибудь ром, провожающий взглядом девушек в бикини и забывший о стервозных клиентах и чудаковатых судьях. Ну, вот опять!
В переговорном устройстве раздался голос Порсии:
– Джейк, звонит доктор Рукер из Тупело.
– Спасибо. – Он рассыпал по столу записки и взял трубку. – Здравствуйте, доктор Рукер. Еще раз благодарю за разговор с Дрю.
– Это моя работа, мистер Брайгенс. Далеко у вас факс?
– Близко.
– Тогда я отправлю вам копию своего письма судье Нузу. Прочитайте. Если вы согласны, я сразу отправлю это ему.
– Звучит как нечто срочное.
– Я и считаю, что это срочно.
Джейк поспешил вниз. Порсия уже снимала письмо с факса.
«Досточтимому Омару Нузу,
Окружной суд – 22-й судебный округ.
Уважаемый судья Нуз!
По обращению мистера Джейка Брайгенса сегодня днем я освидетельствовала Дрю Аллена Гэмбла, 16 лет. Его доставили в мой офис в Тупело в наручниках, в стандартном оранжевом комбинезоне из тюрьмы округа Форд. Иными словами, его одежда не способствовала успешному началу консультации. Все увиденное свидетельствовало о том, что с этим несовершеннолетним юношей обращаются как со взрослым и виновным.
Передо мной сидел подросток, пугающе отстающий физически от своих сверстников; на вид он на несколько лет младше. Я не производила осмотр, поскольку это не предусматривалось, но не увидела признаков третьей или четвертой стадии полового созревания.
Следующее крайне нетипично для юноши шестнадцати лет: 1) низкий рост, отсутствие мышечного развития; 2) никаких волос на лице; 3) отсутствие акне; 4) высокий детский голос.
В первый из двух часов нашего общения Дрю был неконтактным и неразговорчивым. Мистер Брайгенс сообщил мне подробности его истории, и, используя эти сведения, я, в конце концов, сумела вызвать Дрю на разговор, который можно характеризовать как отрывистый и напряженный. Он оказался не способен усвоить даже простейшие понятия, такие как заключение в окружной тюрьме и невозможность покинуть ее по своему желанию. По словам мальчика, порой он помнит события, иногда забывает их. Минимум три раза Дрю спрашивал меня, действительно ли Стюарт Кофер мертв, но я не отвечала. Он испытывал раздражение и дважды требовал (не просил), чтобы я “заткнулась”. Агрессивным или злым не был, часто плакал от неспособности ответить на вопрос. Дважды повторил, что хотел бы умереть, признался, что часто думает о самоубийстве.
Как я узнала, Дрю и его сестра были предоставлены сами себе, подвергались физическим и психологическим надругательствам, домашнему насилию. Не могу сказать, кто именно в ответе за происходившее, он об этом молчал. У меня возникло сильное подозрение, что насилия было много и что как Дрю, так и, весьма вероятно, его сестра пострадали от рук нескольких человек.
Внезапная и насильственная утрата любимого человека может вызывать у детей травматический стресс. Мистер Кофер применял насилие к Дрю и его сестре. Они не просто так полагали, что он убил их мать и снова поднимет руку на них. Этого более чем достаточно, чтобы вызвать травматический стресс.
Травма у ребенка может привести к различной реакции, включая широкий спектр эмоций, приступы депрессии, тревогу, страх, неспособность есть или спать, ночные кошмары, ухудшение школьной успеваемости и многие другие проблемы, которые я подробно опишу в полном отчете.
Если не предпринимать усилий, то состояние Дрю будет только ухудшаться и причиненный ему вред может стать неизлечимым. Изолятор для взрослых – последнее место, где этому мальчику стоит находиться в настоящий момент.
Я настоятельно рекомендую незамедлительный перевод в психиатрическую лечебницу штата в Уитфилде, где имеются охраняемые помещения для несовершеннолетних, приспособленные для углубленного обследования и длительного лечения.
К утру я закончу свой отчет и направлю его Вам по факсу.
С уважением,
д-р Кристина А. РукерТупело, Миссисипи».
Прошел час, а Джейк все еще сидел за своим столом, не обращая внимания на телефон и сильно скучая по дому. Порсия, Люсьен и Беверли уже ушли. Услышав снизу знакомый звук факс-аппарата, он, глядя на часы, стал гадать, кто же работает в пять минут седьмого вечером в четверг. Потом забрал пиджак и портфель, выключил свет и спустился к факсу. С аппарата сошел всего один лист с «шапкой»: «Окружной суд округа Форд, штат Миссисипи. Дело Дрю Аллена Гэмбла». Номера дела не было, поскольку обвиняемый еще не представал перед судьей, обвинительное заключение пока еще не вынесено. Кто-то, вероятно сам судья Нуз, напечатал: «Настоящим суд предписывает шерифу округа Форд максимально быстро, предпочтительно в пятницу 30 марта 1990 г., сопроводить вышеназванного обвиняемого в психиатрическую лечебницу штата и передать его на месте мистеру Руперту Истли, начальнику службы безопасности, до последующих распоряжений данного суда. Подпись: судья Омар Нуз».
Джейк с довольной улыбкой положил листок на стол Порсии. Он выполнил свою работу, защитил интересы клиента. Он уже слышал ропот в здании суда, пересуды в кафе, брань помощников шерифа.
Джейк сказал себе, что ему больше нет до всего этого дела.
14
Погода была в самый раз для похорон, хотя обстановка оставляла желать лучшего. В субботу, в последний день марта, повисла пугающая облачность, подул холодный колючий ветер. Неделей ранее, в последний день своей жизни, Стюарт Кофер отправился с приятелями на озеро удить рыбу. Был прекрасный теплый денек. Рыбаки в майках и шортах пили на солнышке холодное пиво, будто уже началось лето. За неделю все изменилось, по случаю его похорон свирепствовал ветер, добавляя тоски.
Церемонию прощания устроили в манеже Национальной гвардии, безликом блочном сооружении 1950-х годов, предназначенном для смотров войск и для общественных собраний, а никак не для похорон. Здесь могло поместиться человек триста, столько семья и ждала. Даже не являясь прихожанами, Коферы жили тут лет сто и знали многих. Стью был популярным копом, имел много друзей, знакомых и коллег с семьями. Похороны были открыты для публики, а трагические смерти всегда привлекают любопытных и бездельников. В 13.00, за час до начала службы, приехал первый фургон телевизионщиков, припарковавшийся в специально отведенном месте. Повсюду стояли полицейские в форме, готовые встречать толпу и прессу и наблюдать скорбную церемонию. Ворота манежа распахнулись, парковка начала заполняться. Прибыл еще один фургон телеканала, приступили к съемкам. Нескольких репортеров с камерами подпустили к флагштоку.
Внутри рядами вокруг временной сцены с кафедрой расставили триста арендованных кресел. Около стены за сценой сложили цветы, у боковых стен тоже лежали букеты. В углу сцены стояла на треноге большая цветная фотография Стюарта Кофера. К 13.30 зал почти заполнился, женщины заранее всхлипывали. Вместо гимнов, которыми провожали бы в последний путь верующего христианина, кто-то из родных погибшего составил список печальных мелодий в исполнении какого-то певца в стиле кантри, и теперь из дешевых динамиков доносились его тоскливые завывания. К счастью, было негромко, но достаточно для усугубления безрадостного настроения.
Скоро в зале не осталось ни одного свободного места. Тех, кому не досталось кресел, попросили встать вдоль стен. К 13.45 зал заполнился, припозднившихся перестали впускать, им предложили слушать службу снаружи, куда она будет транслироваться.
Семья собралась в административном крыле. Ждали катафалк из похоронного бюро «Мегаргел», последнего в округе Форд, занимавшегося только белыми покойниками. Чернокожими – их хоронили на своих кладбищах – ведали два других похоронных бюро. Белых хоронили на «белых» кладбищах: даже в 1990 году в этом вопросе сохранилась сегрегация. Смерть – повод для строгой сортировки.
Ввиду размаха похорон, привлекших много народу и телекамеры, мистер Мегаргел одолжил у коллег по бизнесу машины поприличнее. За его сверкающим черным автомобилем на аллее за манежем выстроились шесть точно таких же длинных седанов. В данный момент они пустовали. Мистер Мегаргел вылез из автомобиля, синхронно с ним выбралась группа помощников в строгих темных костюмах. Открыв заднюю дверцу катафалка, он подозвал восьмерых носильщиков. Те медленно вынули гроб и водрузили его на каталку, накрытую бархатной накидкой. Родные вышли и встали за гробом. Маленькая процессия, возглавляемая Мегаргелом, двинулась вдоль здания к впечатляющему батальону мужчин в форме.
Не зря шериф провел неделю на телефоне – ему никто не отказал. Гроб встречал почетный караул в составе подразделений из дюжины округов, полиции штата и муниципальных полицейских. В тишине были отчетливо слышны щелчки камер.
Гарри Рекс не попал внутрь манежа. Позже он так описал происходившее Джейку: «Черт, можно было подумать, будто Кофера убили при исполнении служебных обязанностей, в процессе подавления преступности, как подобает истинному копу, а не когда он валялся в пьяной отключке, избив свою подружку».
Толпа расступилась, гроб внесли в манеж. Когда он появился в центральном проходе зала, пастор поднялся на кафедру и громко произнес в микрофон:
– Прошу всех встать!
Присутствующие шумно поднялись с мест и сразу замолчали. Гроб медленно плыл по проходу, за ним шли Эрл и Джанет Коферы и еще примерно сорок членов семьи.
Целую неделю они спорили на тему о закрытом гробе. Существовала традиция открывать гроб во время панихиды, чтобы любимые, друзья и другие скорбящие могли взглянуть на почившего. Это добавляло ситуации драматизма и до предела усиливало горе собравшихся, что и являлось целью, хотя никто этого не признавал. Сельские священники отдавали предпочтение открытым гробам, ведь это позволяло подхлестнуть эмоции и заставляло людей вспомнить о собственных грехах и неминуемой кончине. Порой звучали реплики, обращенные непосредственно к усопшему, словно тот мог восстать из гроба и возопить: «Покайтесь!»
Эрл потерял родителей и брата, и те панихиды проходили при открытых гробах, хотя священники их почти не знали. Но Джанет Кофер понимала, что служба станет душераздирающей, даже если у нее не будет возможности взглянуть на мертвого сына. В конце концов, она настояла на своем, и гроб остался закрытым.
Когда гроб достиг предназначенного ему места, его накрыли широким американским флагом. Гарри Рекс сказал потом Джейку: «Сукина сына выперли из армии, однако хоронили его как героя Вооруженных Сил».
Семья села в первом ряду, в кресла, огороженные бархатным канатом с монограммой Мегаргела. Священник жестом усадил зал и сделал знак франту с гитарой, в бордовом костюме, черной ковбойской шляпе и ковбойских сапогах. Тот подошел к микрофону, тронул струны, дождался, пока все успокоятся, и запел в тишине первый куплет «Старого креста». У него был приятный баритон, гитарой он владел виртуозно. В свое время он играл в кантри-группе вместе с Сесилом Кофером, но чести водить знакомство с его почившим братом не имел.
Вряд ли Стюарт когда-либо слышал старый госпел[3]3
Жанр духовной христианской музыки.
[Закрыть], как и большая часть его безутешной родни, но он соответствовал скорбной атмосфере и даже усугублял ее. Допев третий куплет, певец слегка поклонился и вернулся на свое место.
Со священником семья познакомилась два дня назад. Одной из самых сложных задач этой ужасной недели оказался поиск священника, который согласился бы провести службу для совершенно незнакомых людей. Несколько сельских проповедников годами пытались достучаться до сердец Коферов, однако ничего не могли добиться. Все вместе они признали лицемерием тщетные попытки переубедить людей, совершенно не годившихся в прихожане. Но один из кузенов все же сумел нанять за триста долларов безработного проповедника без духовного сана, из пятидесятников. Его звали Хьюберт Вифонг, он жил в Смитфилде, в округе Полк. Преподобному Вифонгу требовалась наличность, к тому же он ухватился за шанс выступить перед внушительным собранием. Появилась возможность произвести впечатление на кого-нибудь, знавшего о потребности того или иного прихода в священнике-совместителе.
Вифонг произнес длинную цветистую молитву, потом кивнул милой девочке-подростку. Та подошла к микрофону с Библией в руках и зачитала 23-й псалом.
Оззи, сидевший рядом со своей женой и внимательно слушавший службу, удивлялся разнице между белой и черной панихидой. Он и его помощники вместе с супругами занимали три ряда слева от семьи. Они явились в парадных мундирах и в начищенной обуви. За ними плотной массой сидели полицейские с севера Миссисипи, сплошь белые.
Уилли Хастингс, Скутер Джиффорд, Элтон Фрай, Парнелл Джонсон, он сам, плюс жены, всего ровно десять чернокожих лиц на толпу. Оззи понимал, что их терпят только благодаря его положению.
Вифонг прочитал еще одну молитву, покороче, и сел. К микрофону шагнул с листком бумаги, волнуясь, 12-летний двоюродный брат Стюарта. Он поправил микрофон, опасливо посмотрел в зал и продекламировал собственное стихотворение про то, как он удил рыбу вместе с любимым «дядей Стью».
Шериф немного послушал и задремал. Накануне он три часа вез Дрю на юг, в Уитфилд, где передал его ответственным сотрудникам психиатрической клиники штата. Вернувшись обратно, Оззи убедился, что весь округ уже облетела новость: парень покинул тюрьму и прикидывается психом. Джейк Брайгенс прокручивал новую хитрую аферу, вроде той, что удалась ему пять лет назад, когда он убедил присяжных, будто Карл Ли Хейли временно лишился рассудка. Хейли хладнокровно, прямо в здании суда, убил двоих – и вышел на свободу. Вылетел, как вольная пташка! На исходе пятницы Эрл Кофер примчался в «тюрьму» и набросился на шерифа. Тому пришлось предъявить ему подписанное судьей Нузом распоряжение. Кофер уехал, бранясь и угрожая расправой.
В данный момент все оплакивали трагическую смерть, но многие из сидевших вокруг Оззи кипели гневом.
В юном поэте обнаружился кое-какой талант, присутствующие встретили его выступление благодушным смехом. Рефреном его сочинения стали слова: «Но уже без дяди Стью, но уже без дяди Стью». Закончив, он не выдержал и разрыдался. Волнение передалось залу, там тоже послышались всхлипы.
Вифонг снова встал и вооруженный Библией начал проповедь. Он читал Псалтырь, цитировал ободряющие слова, обращенные Всевышним к умирающим. Сначала Оззи слушал с интересом, а потом снова стал подремывать. Рано утром он звонил Джейку с последними новостями о подготовке похорон и с предупреждением о гневе Коферов и их друзей. Адвокат ответил, что переговорил в пятницу вечером с Гарри Рексом, от которого узнал о наполнивших город слухах.
Наедине с собой и со своей женой Оззи был готов признать, что мальчишка совсем плох. За всю долгую поездку в Уитфилд он ни слова не сказал ни шерифу, ни его помощнику. Те сначала пробовали его разговорить, но не преуспели. Нет, Дрю их не игнорировал, скорее, до него просто не доходили их речи. Несмотря на наручники, он ухитрился улечься на заднем сиденье и поджать колени к груди. Потом парень стал издавать тоскливый вой. Более двух часов Дрю стонал, выл, даже шипел. «Как ты там?» – спрашивал его Мосс Джуниор, когда звук нарастал. Парень успокаивался, но оставлял вопрос без ответа. На обратном пути помощник шерифа решил от скуки передразнить мальчишку и тоже завыл. Оззи велел ему прекратить, иначе он сдаст в Уитфилд также и его. Оба посмеялись – это пошло на пользу.
У Эрла Кофера была к священнику одна просьба – «не затягивать». Вифонг уложился в пятнадцать минут, не давил на эмоции, зато умело успокаивал. Прочитав под конец еще одну молитву, он кивнул певцу. Тот исполнил песню об одиноком ковбое, прозвучавшую весьма кстати. Женщины опять зарыдали, церемония продолжилась. Носильщики обступили гроб, из динамиков негромко полилась старая добрая песня You’ll Never Walk Alone. Родственники потянулись за гробом по проходу, Эрл обнимал за плечи рыдающую жену. Музыка зазвучала громче, процессия замедлила шаг.
Снаружи люди в мундирах образовали коридор к катафалку с распахнутыми задними дверцами. Носильщики подняли гроб и осторожно задвинули его внутрь. Мегаргел и его сотрудники рассадили членов семьи покойного по седанам. Остальные выстроились сзади, и процессия неспешно тронулась с места: вереница черных машин, за ней колонна полиции, возглавляемая представителями округа Форд, дальше – друзья, родственники и все желающие посетить кладбище. От манежа маршрут процессии пролегал по Уилсон-стрит, где выставили ограждения, за которыми молча стояли дети. Одни горожане выстроились на тротуарах, другие провожали павшего героя, выйдя из своих домов.
Джейк терпеть не мог похороны и по мере сил избегал их. Он считал похороны недопустимой тратой времени, денег и, главное, нервных клеток. Посещение похорон не давало ничего, кроме удовлетворения от того, что гость показался на глаза горюющей семье. Какой от этого прок? После того как в него стреляли на процессе Хейли, Джейк подготовил новое завещание и письменную инструкцию: его тело надлежало без промедления кремировать и похоронить в родном Карауэе в присутствии только ближайшей родни. Для округа Форд это являлось радикальным решением, не понравившимся Карле. Ей социальные аспекты привычных похорон нравились.
В субботу днем Джейк покинул свой офис, проехал через город и остановился позади оздоровительного центра. Пройдя по «зеленой тропе», он поднялся на невысокий холм и спустился по гравийной дорожке на опушку, к столику для пикника, откуда было видно кладбище. За деревьями чернел катафалк, остановившийся посреди множества старых надгробий. Толпа дошла до яркого погребального навеса с вышитым золотом логотипом Мегаргела. Гроб, сопровождаемый родней, пронесли на руках еще футов сто.
Джейк вспомнил популярный рассказ об адвокате из Джексона, похитившем клиентские деньги, сфальсифицировавшем собственную кончину и наблюдавшем за своими похоронами с ветки дерева. Хитреца сцапали и вернули в Джексон, где он отказывался общаться с друзьями, не пришедшими на его панихиду и похороны.
Насколько обозлена толпа там, внизу? Пока в ней преобладало горе, но много ли времени пройдет, прежде чем оно перерастет во взрыв негодования?
Гарри Рекс, твердо решивший пренебречь всей церемонией, был убежден, что Джейк перечеркнул их шансы выиграть дело «Смоллвуд». Он ведь превратил себя в самого ненавистного адвоката в округе, из-за чего железная дорога и ее страховая компания непременно откажутся от переговоров о досудебном соглашении. Как теперь им отбирать присяжных? Если все обязательно будут знать, что Джейк защищает Дрю Гэмбла.
Расстояние было слишком велико, чтобы услышать похоронную музыку. И через несколько минут Джейк побрел обратно к своей машине.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?