Текст книги "Время милосердия"

– Насколько сильным было его опьянение? – спросил он.

Вопрос был с подвохом. Если бы Норман просто спросил: «Он был пьян?», то Оззи чистосердечно ответил бы «да», что позволило бы избежать неприятных подробностей.

– Кофер был сильно пьян, – признал шериф.

– Итак, он приходит домой, если я вас правильно понял, пьяный, колотит ее, отправляет в нокаут, затем в него стреляет подозреваемый. Так все произошло?

– В целом, да.

– В целом? Я в чем-то ошибся?

– Нет, сэр.

– Он подвергал детей физическому насилию?

– Об этом в рапорте ничего не сказано.

– В каком состоянии был Кофер, когда его застрелили?

– Мы считаем, что он лежал на кровати и спал. Судя по всему, между ним и Дрю не было борьбы.

– Где находился пистолет?

– Точно неизвестно.

Ричард Бленд из Лейк-Виллидж сказал:

– Итак, шериф, похоже, что мистер Кофер забылся пьяным сном и находился в беспамятстве, когда парень в него выстрелил?

– Нам не известно, спал или бодрствовал Стюарт, когда был застрелен, сэр.

Лоуэллу не нравилось направление, которое принимал разговор, поэтому он произнес:

– Хотел бы напомнить, что состояние потерпевшего и обвиняемого не является темой для обсуждения большим жюри. Утверждать, что имела место самооборона, состояние аффекта или что-либо еще, – прерогатива защитника обвиняемого, этим будут заниматься присяжные на суде, а не вы.

– Они уже, как я слышал, упирают на невменяемость, – заметил Бленд.

– Возможно, но то, что вы слышите на улице, в этой комнате не имеет значения, – сказал прокурор тоном лектора. – Здесь мы оперируем фактами. Еще вопросы?

– Вы имели дело с обвинениями в тяжком убийстве раньше, Лоуэлл? – спросила мисс Табита. – У нас это точно впервые.

– Нет, и слава Богу.

– Все выглядит слишком рутинно, – продолжила она. – Совсем как иные дела, которыми мы тут занимаемся. Нам излагают отдельные факты, ограничиваются основными подробностями, сворачивают обсуждение – и мы голосуем. Штампуем то, что вам требуется. Но сейчас все по-другому. Это первый шаг в деле, по которому человек, парень, может угодить в камеру смертников в Парчмане. Для меня все преподносится слишком просто, слишком внезапно. Кто-нибудь согласится? – Она обратилась к присяжным, но не нашла весомой поддержки.

– Хорошо вас понимаю, мисс Грин, – кивнул Дайер. – Что еще вам хотелось бы знать? Это простое дело. Вы видели труп. У нас есть орудие убийства. Кроме потерпевшего в доме, на месте преступления, находились трое. Одна была без сознания. Отпечатки пальцев второго, шестнадцатилетнего юноши, обнаружены на пистолете. Третья, его сестра, сказала помощнику шерифа Тейтуму, что ее брат застрелил Стюарта Кофера. Вот и все. Ясно и понятно.

Мисс Табита тяжело вздохнула и опустилась в кресло. Лоуэлл подождал, давая присяжным время на размышления. Наконец он сказал:

– Спасибо, шериф.

Оззи молча встал и покинул комнату.

Бенни Хэмм посмотрел через стол на мисс Табиту и спросил:

– В чем проблема? Доказательств достаточно. Чего еще вы хотите?

– Ничего. Просто все так быстро, вам не кажется?

– Уверяю вас, мисс Табита, – произнес Лоуэлл, – у вас будет много времени на выяснение всех обстоятельств данного дела. После вынесения вердикта мои сотрудники займутся расследованием и полноценно подготовятся к судебному процессу. Защита займется тем же. Судья Нуз будет настаивать на быстром процессе, поэтому очень скоро вы и остальные члены большого жюри окажетесь в главном зале здесь, неподалеку, и все увидите собственными глазами.

– Давайте голосовать, – предложил Бенни Хэмм.

– Давайте! – подхватил кто-то.

– Я проголосую за предъявление обвинения, – сказала мисс Табита. – Но все слишком поверхностно. Вы меня понимаете?

И все шестнадцать членов жюри проголосовали единогласно.

17

Напряжение в кафе на площади существенно ослабло, когда помощники шерифа нашли другое место для завтрака. Год за годом Маршалл Празер, Майк Несбит и другие приходили с утра пораньше, чтобы поесть и посудачить. Но так происходило не каждое утро. У них имелись и другие излюбленные местечки, дежурные сменялись, а с ними и привычки. Другое дело Джейк: он являлся сюда шесть раз в неделю, много лет подряд, потому что ценил общение с помощниками шерифа. И вот теперь они объявили ему бойкот. Когда выяснилось, что адвокат не намерен менять свой ритуал, они ушли из кафе. Джейк старался не переживать из-за этого. Он уже устал от вымученных шуток, напряженных взглядов, ощущения, будто все стало не так, как раньше. Они потеряли товарища, и Джейк теперь находился на вражеской стороне.

Он уговаривал себя, что все наладится. Почти верил, что недалек тот день, когда дело Гэмбла канет в прошлое и он снова подружится с Оззи и его парнями. Размолвка огорчала Джейка, с этим он ничего не мог сделать.

Делл ввела его в курс последних событий. Не называя имен, она рассказала, что накануне за обедом все разговоры были о предстоящем вынесении обвинительного вердикта и о том, где и когда может состояться судебный процесс. Вчера, только Джейк ушел, двое фермеров стали громко бранить судью Нуза, систему и особенно его, адвоката Брайгенса. Три женщины, которых Делл не видела много лет, сели у окна и, заказав ранний ланч, принялись тихо обсуждать Джанет Кофер и ее нервный срыв. Страх, что Джейк Брайгенс снова выкинет фокус с «невменяемостью» и вытянет мальчишку, был буквально осязаем. И так далее. Делл все слышала, запоминала и кое-что докладывала адвокату в конце дня, когда в ее кафе было пусто. Она тревожилась из-за его растущей непопулярности.

Утром после обвинительного вердикта Джейк пришел в шесть часов утра и присоединился к обычным посетителям – фермерам, копам, фабричным рабочим; все это были, главным образом, мужчины, ранние пташки, заглядывавшие в кафе по пути на работу. Джейк был практически единственным завсегдатаем белым воротничком, за что и пользовался уважением. Ему случалось давать бесплатные юридические советы, комментировать решения Верховного Суда и прочие малопонятные вещи, рассказывать своеобразные адвокатские анекдоты и смеяться над ними вместе с остальными.

На противоположной стороне площади, в другой кофейне, собирались тоже утром, но гораздо позднее, белые воротнички, обсуждавшие гольф, внешнюю политику и фондовый рынок. В кофейне, куда ходил Джейк, интересовались иным: рыбалкой, футболом и местной преступностью – при всей ее незаметности.

После обычных приветствий один из знакомых спросил адвоката:

– Видел?

Он показал еженедельную газету «Форд таймс», выходившую по средам. В ней успели поместить новость вторника. Жирно набранный заголовок гласил: «ГЭМБЛ ОБВИНЕН В ТЯЖКОМ УБИЙСТВЕ».

– Ну и сюрприз! – воскликнул Джейк, хотя накануне вечером ему звонил с тем же известием Лоуэлл Дайер.

Появилась Делл с кофейником и налила ему кофе.

– Доброе утро, милая, – улыбнулся он.

– Руки прочь! – усмехнулась она и ушла. В кафе уже собралась дюжина завсегдатаев; к 6.15 здесь будет толпа.

Попивая кофе, Джейк перечитал сообщение на первой странице и не узнал ничего нового. Репортер Дамас Ли звонил им накануне под вечер, надеясь получить комментарий, но Порсия ничего ему не сказала. «Мистер Брайгенс в суде», – отчеканила она.

– Твоего имени здесь нет, – заметила Джейку Делл. – Проверено.

– Черт! Мне нужна реклама! – Джейк сложил газету и отдал ее Биллу Уэсту, мастеру с обувной фабрики, занявшему свое обычное место. Они пять минут обсуждали погоду, дожидаясь, пока подадут завтрак. Когда Делл принесла еду, Джейк спросил ее, почему она так долго шла.

– Повариха ленится. Хочешь ее пожурить?

Повариха была толстой скандалисткой, быстро выходившей из себя и в гневе швырявшейся лопатками. По этой причине ее прятали от посетителей.

Пока Джейк вытрясал из бутылочки соус «Табаско», Уэст произнес:

– Вчера я чуть не поссорился из-за тебя. Тут один сказал, что слышал, будто ты хвастался, что к восемнадцати годам выпустишь этого парня на свободу.

– Ты надавал ему по шее?

– Нет, он крупнее меня.

– И глупее.

– Вот и я ему говорю: «Глупец!» Во-первых, говорю, Джейк не болтает почем зря, а во-вторых, ты бы не стал обманывать систему ради убийцы полицейского.

– Ну, спасибо.

– А что, стал бы?

Джейк намазал ломтик белого хлеба клубничным джемом и откусил большой кусок. Прожевав, он ответил:

– Нет. Я все еще стараюсь избавиться от этого дела.

– Ты часто это повторяешь, Джейк, – заметил Билл. – Но дело все еще твое, ведь так?

– К сожалению, да.

Крановщик Вэнс подошел к их столику, остановился и уставился на адвоката. Указав на него пальцем, он громко сказал:

– Щенку поджарят задницу, Джейк, как бы ты ни крутился.

– И тебя с добрым утром, Вэнс, – усмехнулся Джейк. На них уже оглядывались. – Как семья?

Вэнс захаживал сюда раз в неделю, и его все знали.

– Не заговаривай мне зубы. Лучше тебе не защищать этого щенка в суде.

– Не надо вмешиваться не в свое дело, Вэнс. Занимайся собственными проблемами, а я позабочусь о своих.

– Застреленный коп – это касается всех, Джейк. Если ты применишь какую-нибудь свою хитрость и выкрутишься, то тебе не поздоровится.

– Это угроза?

– Нет, сэр, обещание.

Делл возникла перед Вэнсом и прошипела:

– Или сядь, или уйди.

Он нехотя вернулся за свой столик, и несколько минут в кафе было тихо. Потом Билли Уэст произнес:

– Наверное, в эти дни ты часто слышишь нечто подобное.

– Не то слово! – вздохнул Джейк. – Что ж, это часть моей работы. Хоть когда-нибудь адвокаты были всеобщими любимцами?

Джейку нравилась его контора в 7 утра, до начала рабочего дня, когда еще не надрывались телефоны, и так до 8 часов, когда приходила Порсия со списком дел для босса и с вопросами, требовавшими ответов. Позже появлялся Люсьен, наливал себе кофе, поднимался к Джейку и мешал ему работать.

Он включил внизу свет, заглянул во все комнаты, подался в кухню – сварить первую чашку кофе. Потом поднялся к себе наверх, снял пиджак. Посредине его стола лежало приготовленное Порсией двухстраничное ходатайство о передаче дела Дрю Гэмбла в суд по делам несовершеннолетних. После подачи этого ходатайства ожидался новый всплеск злобных сплетен.

Ходатайство было чистой формальностью, ведь Нуз уже пообещал его проигнорировать. Но у Джейка как у состоящего в реестре адвоката не было выбора. В случае удовлетворения его ходатайства (об этом не приходилось даже мечтать) обвинение в убийстве рассматривалось бы судьей по делам несовершеннолетних без участия присяжных. При признании Дрю виновным его поместили бы в учреждение для несовершеннолетних где-то в штате и держали там до 18-летия, после чего юрисдикция данного суда прекращалась. Процедурного механизма последующего перехода под юрисдикцию окружного суда не существовало. Иными словами, 18-летний Дрю Гэмбл вышел бы на свободу, проведя за решеткой менее двух лет. Признать этот закон справедливым не поворачивался язык, однако не в силах Джейка было его изменить. Именно по данной причине судья Нуз оставлял дело за собой.

Джейку было страшно даже подумать о том, какое возмущение вызвало бы освобождение его клиента после столь короткой отсидки, да он и не был сторонником подобной развязки. При этом знал, что Нуз станет защищать и его, и стабильность системы.

Приложенную Порсией 4-страничную пояснительную записку к делу Джейк прочитал с восхищением. Как обычно, Порсия была весьма обстоятельна и описала дюжину предшествующих дел с участием несовершеннолетних, одно из которых разбиралось еще в 50-е годы. Она убедительно доказывала, что несовершеннолетние не такие зрелые, как взрослые, отстают от них в умении принимать решения и так далее. Тем не менее у всех описанных ею дел было единое завершение: несовершеннолетний оставался за окружным судом. У штата Миссисипи была богатая история выведения несовершеннолетних, совершивших серьезные преступления, на судебные процессы.

Порсия потрудилась на славу. Джейк немного подправил ходатайство и пояснительную записку, а когда Порсия пришла на работу, обсудил с ней свою редактуру. В девять часов утра он перешел на противоположную сторону улицы и зарегистрировал свое ходатайство в суде. Девушка-секретарь приняла его без комментариев, и Джейк ретировался, не позволив себе привычных любезностей. Даже секретарь обошлась с ним холоднее, чем раньше.

Гарри Рекс всегда мог найти причину, чтобы сбежать из города по делам, так он спасался от хаоса своей склочной бракоразводной практики и от сварливой жены. Днем Гарри Рекс незаметно выскользнул из офиса и с удовольствием прокатился до Джексона, не сетуя на долгую дорогу. Там он сел за дальний столик в своем любимом ресторане Hal & Mal’s, заказал пиво и стал ждать. Через десять минут повторил заказ.

За время учебы на юридическом факультете Гарри Рекс выпил много пива в обществе Доби Питтмана, бабника с Восточного Побережья, лучшего ученика курса, избравшего после выпуска работу в крупных юридических фирмах Джексона. Теперь он был партнером в группе, на которую трудились пятьдесят юристов, представлявших интересы страховых компаний в делах, чреватых серьезными выплатами за понесенный ущерб. В деле «Смоллвуд» он не участвовал в отличие от другого партнера, Шона Джилдера, главного представителя стороны ответчиков.

Месяц назад, попивая пиво в этом же ресторане, Питтман шепотом сообщил своему старому собутыльнику, что железная дорога склоняется к тому, чтобы предложить Джейку досудебное соглашение. Дело пугало обе стороны. На опасном переезде, некачественно оборудованном и плохо содержавшемся железной дорогой, погибло четверо. Смоллвуды неминуемо должны были вызвать огромное сострадание. Джейк уже произвел на ответчиков сильное впечатление своей настойчивостью и требованиями провести судебный процесс. Он проявлял упорство при доследственном анализе доказательств и жаловался Нузу на ответчиков всякий раз, когда те допускали проволочки. Они с Гарри Рексом наняли двух опытных железнодорожных экспертов, а также экономиста, готового сообщить присяжным, что четыре потерянные жизни тянут на многие миллионы. Величайший страх железной дороги, как говорили Доби коллеги-адвокаты, заключался в том, что Джейк станет добиваться новой громкой победы в суде.

Однако ответчики не сомневались, что смогут свести сострадание к погибшим на нет, доказав очевидное: Тейлор Смоллвуд врезался в четырнадцатый вагон грузового состава, не затормозив.

Каждая сторона могла и многое выиграть, и многое проиграть. Для обеих безопаснее всего было договориться.

Гарри Рекс уж точно хотел соглашения. Тяжба представлялась недешевым удовольствием. Они с Джейком заняли на ее финансирование 55 тысяч долларов в банке «Секьюрити». И это было только начало. Ни один адвокат истцов не располагал такими средствами.

Про кредит Питтман, конечно, ничего не знал. О нем вообще никто не знал, не считая банка и Карлы Брайгенс. Своей жене, четвертой по счету, Гарри Рекс ничего не рассказывал о проблемах.

Доби опоздал на полчаса и не извинился. Гарри Рекса его опоздание ничуть не обидело. Они выпили пива, заказали красные бобы и рис, обсудили внешность сидевших поблизости молодых особ и перешли к профессиональным темам. Доби никогда не понимал стремление своего друга специализироваться на разводах в захолустном Клэнтоне, а Гарри Рекса смущала политика, неизбежная в столице штата. Но обоим осточертела юриспруденция, они мечтали с ней распрощаться. Этим они ничем не отличались от большинства своих коллег.

Оба оказались голодны и с аппетитом набросились на еду. Вскоре Доби произнес:

– Я смотрю, твой напарник здорово влип.

Гарри Рекс ждал этого разговора.

– Джейк обязательно избавится от этого дела, – сказал он.

– Болтают другое.

– Валяй, Питт, расскажи, что вам доносит Уолтер Салливан с опасных улиц Клэнтона. Наверное, он каждый день звонит с пересказом судебных сплетен, половину которых придумывает сам. Он никогда не был надежным источником горячих новостей. Я знаю гораздо больше. Выкладывай, я исправлю его ошибки.

Доби усмехнулся и впился зубами в свиную колбасу, потом вытер салфеткой рот и хлебнул пива.

– А я его не слушаю. Это же не мое дело. Я знаю совсем немного. Мой источник – один из помощников в суде. Джилдер старается не допускать утечек.

– Что тебе наплели?

– Мол, Брайгенс ужасно огорчил ваш городок тем, что давит на невменяемость. Мальчишка-то уже в Уитфилде.

– А вот и нет. Мальчишка в Уитфилде, но лишь для первичного освидетельствования. О невменяемости речь может пойти в суде, но уже без Джейка.

– Пока он его адвокат. Джилдер и его приятели думают, что Джейк столкнется с трудностями при подборе присяжных в железнодорожном деле.

– Разве железная дорога не хочет сделки?

– Похоже, нет. Но и с процессом не торопится. Они намеренно тянут в надежде, что Брайгенс увязнет со своим парнем. Процесс об убийстве может получиться весьма неприятным.

– Тянут? Впервые слышу такое от фирмы, специализирующейся на защите.

– Это одно из направлений нашей деятельности.

– В том-то и беда. Судья Нуз крепко держит в кулаке свой реестр дел. Сейчас он перед Джейком в долгу. Если Джейку хочется быстрее устроить процесс, он его получит.

Доби вернулся к еде, а потом запил съеденное пивом.

– Джейк продумал цифру?

– Два миллиона, – без колебания ответил Гарри Рекс с набитым ртом.

Доби, опытный адвокат, состроил гримасу, словно речь шла о двух миллиардах. Оба продолжили молча есть и размышлять о цифрах. По контракту, который Гарри Рекс обсуждал с родственниками Смоллвудов, ему полагалась треть в случае соглашения и четверть в случае судебного процесса. Они с Джейком договорились поделить гонорар поровну. За бобами и пивом арифметика шла на ура. Это была бы самая крупная выплата в истории округа Форд, и в ней нуждались все – и истцы, и их адвокаты. Гарри Рекс еще на начал тратить денежки, но явно мечтал об этом. Все, чем владел Джейк, было заложено. Не говоря о предстоявшем возмещении банковского кредита на расходы по тяжбе.

– Что со страховым покрытием? – с улыбкой спросил Гарри Рекс.

– Не могу ответить, – усмехнулся Доби. – Высокое.

– Не сомневаюсь. Он потребует, чтобы жюри утвердило сумму гораздо выше двух миллионов.

– Это же округ Форд, там еще не видели вердикта даже на миллион.

– Держу пари, мы сможем отыскать дюжину людей, не слышавших об убийстве.

Доби засмеялся, Гарри Рекс тоже выдавил улыбку.

– Брось, Гарри Рекс, ты даже двоих не найдешь, кто бы об этом не слышал.

– Не исключено, но мы постараемся. Нуз даст нам достаточно времени на отбор присяжных.

– Разумеется. Слушай, мне бы хотелось, чтобы вы отхватили большой куш и потрепали этих грязных страховщиков. Хорошие отступные снимут напряжение. Но для этого Брайгенс должен избавиться от мальчишки. Сейчас тот – обуза, во всяком случае, с точки зрения Шона Джилдера и Уолтера Салливана.

– Всему свое время.

18

Как известно, юридический бизнес достигает пика активности в полдень пятницы, а потом резко стихает. Адвокаты, обычно толпившиеся в коридорах здания суда, после ланча разбегались кто куда. Большинство, навешав лапши на уши своим секретарям, покупали пиво и в блаженном одиночестве разъезжались. Убедившись, что телефоны молчат, а начальство сбежало, многие секретари следовали их примеру. Ни одного уважающего себя судью нельзя было застать во второй половине пятницы в судейской мантии. Многие отправлялись на рыбалку или на гольф. Девушки-клерки, обычно носившиеся взад-вперед с важными документами наперевес, бежали куда-то по не менее важным делам и уже не возвращались, а оседали в салонах красоты или около прилавков бакалеи. К концу второй половины пятницы колеса юстиции уже не просто буксовали, а наглухо вязли.

Джейк собирался позвонить Гарри Рексу с целью изучить возможность рекогносцировочной выпивки. К 15.30 он завершил все дела и размышлял, что бы солгать Порсии, чтобы не выставить себя лентяем. Он оставался поборником положительного примера, подаваемого руководством подчиненным, а Порсия легко поддавалась влиянию. Правда, двухлетний опыт работы с Джейком обучил Порсию как его расписанию, так и всем вариантам отговорок.

Но в 15.40 она сообщила по переговорному устройству, что к нему явился посетитель. Нет, не по записи. Да, она понимает, что уже конец пятницы, но посетитель – пастор Чарльз Макгерри, утверждающий, что у него срочное дело.

Джейк пригласил его к себе в кабинет. Они сели в углу – Чарльз на старом кожаном диване, Джейк в кресле столетней, если не больше, давности. Священник отказался от кофе и от чая, было заметно, что он встревожен. Чарльз рассказал, что во вторник отвез Джози и Киру в Уитфилд, оставил их там, а на следующий день забрал. Джейк все это уже знал: он дважды беседовал с доктором Сэйди Уивер и слышал, что семья провела вместе в три приема в общей сложности почти семь часов.

– Утром во вторник, по дороге в Уитфилд, Киру укачивало и дважды рвало, – сообщил Чарльз. – По словам Джози, дочь плохо переносит езду в машине. Я не обратил на это большого внимания. Когда я пришел за ними в среду, медсестра сказала мне, что утром Киру опять рвало – без всякой машины, понимаете? Я подумал, что это довольно странно. Они ночевали в кампусе. Дорогу обратно Кира перенесла хорошо. Вчера утром миссис Голден – она делает с Кирой уроки в церкви – сказала, что ей снова стало дурно, была рвота, и это уже не первый раз. Я рассказал об этом своей жене. Сами знаете, женщины сообразительнее нас. У нас с женой один ребенок, через два месяца она ждет второго. Мы счастливы и сильно взволнованы. С прошлого года у нас остался неиспользованный тест на беременность…

Джейк слушал и кивал. После рождения Ханны он уже несколько раз покупал тесты, и результат, к большому их с Карлой разочарованию, всякий раз был отрицательным.

– Мэг согласилась поговорить с Джози. Кира сделала тест, и он оказался положительным. Сегодня утром я отвез их в Тупело, к врачу. У нее трехмесячная беременность. Об отце она ничего не сказала ни врачу, ни его медсестре.

У Джейка было такое чувство, словно его пнули в живот.

Священника было не остановить:

– Сегодня утром на обратном пути ей опять стало дурно, ее вырвало прямо в машине. Грязи было! Бедная девочка… Мы привезли Киру в церковь, Джози уложила ее в постель. Они с Мэг по очереди у нее дежурили, пока девочке не полегчало. На обед Кира поела суп. Мы сидели вместе в кухне, и вдруг она как разговорится! По ее словам, Кофер начал к ней приставать с Рождества, он насиловал ее раз пять-шесть и грозился убить, если она проболтается. Джози ничего об этом не знала и сейчас чуть не умерла от ужаса. Сегодня был день слез, Джейк, в том числе моих. Представляете? Мерзавец насилует и запугивает четырнадцатилетнюю девочку! Кира так напугана, что никому ничего не говорит. Она не знает, настанет ли этому конец и когда. Утверждает, что уже хотела покончить с собой.

– А Дрю знал? – произнес Джейк. Ответ мог иметь серьезные последствия.

– Не знаю, спросите ее об этом. Вы должны побеседовать с ней и с Джози. Сами понимаете, в каком они состоянии. Страшно подумать, что они переживают эти две недели. Убийство, операция, больницы, Дрю за решеткой, поездка в Уитфилд и обратно… Они потеряли все то немногое, что у них было, и теперь ютятся в коморке позади нашей церкви. А тут еще болтают, будто Дрю ждет газовая камера… Они раздавлены, Джейк, им необходима ваша помощь. Они вам доверяют и нуждаются в вашем совете. Я делаю все, что могу, но кто я такой? Начинающий проповедник, колледжа и то не окончил… – Чарльз закашлялся, его глаза наполнились слезами. Он отвернулся, покачал головой, попытался справиться с волнением. – Простите! У нас выдался тяжелый бесконечный день. И им обязательно надо с вами поговорить.

– Хорошо.

– И еще, Джейк. Первой реакцией матери было: нужен аборт! Она твердо в этом уверена, во всяком случае, сейчас. Я, по понятным причинам, резко против аборта, буду стоять до конца. Джози, похоже, твердо убеждена, но и я тоже. Если Кира сделает аборт, то ей не будет места в моей церкви.

– Об этом мы еще успеем поволноваться, Чарльз. Значит, она была у врача в Тупело?

– Да. Джози понравился врач, делавший ей операцию, она позвонила его медсестре. Они связались с другим медиком, тот согласился осмотреть Киру. Сказал, что она здорова, просто беременна.

– Мэг в курсе?

– Она находилась с нами в комнате, Джейк. Сейчас она с ними.

– Так, главное – избежать огласки. У меня голова кругом идет от одной мысли, что может произойти… Уж я-то знаю, как быстро разлетаются слухи в нашем городишке.

– Что верно, то верно.

Как мухи по кафе… Но сейчас Джейку было не до сравнений.

– Живот уже заметен?

– Я старался на нее не пялиться. По-моему, нет. Может, вы сами поедете и посмотрите? Они ждут вас в церкви.

Кира дремала наверху, когда Джейк вошел через заднюю дверь в кухню. На одном краю длинного стола лежала стопка учебников и тетрадок – доказательство какого-никакого учебного процесса. Мэг и Джози складывали огромную мозаику-головоломку, младший Макгерри, 4-летний Джастин, тихо играл в углу.

Джози обняла адвоката как давнего друга. Мэг встала, чтобы сварить еще кофе. Несмотря на открытые окна и на пузырившиеся от ветра занавески, в комнате царило ощущение тяжести, пахло человеческой драмой.

Дорога от центральной площади Клэнтона до церкви Доброго Пастыря заняла 22 минуты. В этот короткий промежуток времени Джейк безуспешно пытался проанализировать главные юридические коллизии ситуации, распутать весь этот клубок. Если Кира действительно беременна и отец – Кофер, то как преподнести это на процессе Дрю? Раз она находилась на месте преступления, то, без сомнения, будет вызвана как свидетель обвинения. Можно ли упоминать о ее беременности? Будут ли в курсе присяжные? Если Дрю знал, что Кофер насилует его сестру, то не помешает ли это защите? Он убил, чтобы положить этому конец. Убил из мести. Независимо от причины убийства, Лоуэлл Дайер станет убедительно доказывать, что Дрю хорошо знал, что делал. Как доказать, что отец ребенка – Кофер? А если не он? Учитывая непростое прошлое Киры, разве не могла она начать половую жизнь еще раньше? Вдруг где-то есть ее прежний дружок? Обязан ли Джейк уведомить прокурора, что главная свидетельница беременна от потерпевшего? В зависимости от того, когда состоится процесс, разумно ли будет вызывать Киру в суд с заметным животом? Не выйдет ли, что, доказывая растление и изнасилование, Джейк превращает в подсудимого самого Стюарта Кофера? Если Кира решится на аборт, то кто за него заплатит? А если нет, то что будет с ребенком? Оставят ли его бездомной Кире?

По пути Джейк решил, что для распутывания этого клубка потребуется целая бригада: адвокат, священник, минимум парочка психиатров, несколько консультантов.

Глядя в упор на Джози, Джейк задал прямой вопрос:

– Дрю знал, что Кофер насиловал Киру?

Вопрос спровоцировал слезы, Джози не постеснялась своих эмоций.

– Кира отказывается отвечать. Мой вывод – да, знал. Иначе, почему бы ей не ответить, что нет, не знал? Лично я не знала. Только мне не верится, что она говорила Дрю, раз не рассказала даже мне.

– Вы ни о чем не догадывались?

Джози покачала головой и разрыдалась. Мэг налила Джейку кофе в бурую от многих десятилетий службы фарфоровую чашку. Как и все в этой кухне, чашка много чего повидала, но сохранила чистоту.

Джози вытерла лицо бумажным полотенцем и спросила:

– Как все это повлияет на дело Дрю?

– Либо поможет, либо навредит. Некоторые присяжные могут посочувствовать парню, взявшему все в свои руки и защитившему сестру, если это было у него на уме. Пока ничего не известно. Обвинители используют тот факт, что Дрю убил Кофера, чтобы его остановить, а значит, он понимал, что делал, и не сможет утверждать, будто действовал в состоянии аффекта. Честно говоря, я пока не знаю, как все повернется. Не забывайте, что меня временно назначили вести это дело. Не исключено, что к началу процесса судья Нуз назначит кого-нибудь другого.

– Вы не можете бросить нас, Джейк! – воскликнула Джози.

Еще как могу, подумал он. Особенно теперь.

– Посмотрим. – Подыскивая тему полегче, он произнес: – Как я понял, вы побыли с Дрю.

Она кивнула.

– Ну, и как он?

– Ему дают лекарства, какие-то антидепрессанты, он говорит, что стал лучше спать. Дрю нравятся врачи, еда. Он бы предпочел остаться там, а не возвращаться в здешнюю тюрьму. Почему нельзя его освободить, Джейк?

– Мы уже это обсуждали, Джози. Дрю предъявлено обвинение в тягчайшем убийстве. В подобных делах никого не выпускают под залог.

– А как же школа? Он и так отстает на два года, и теперь с каждым днем отставание все усиливается. В Уитфилде Дрю не определят в класс, он же там временно, а еще по правилам безопасности. Если его вернут сюда ожидать суда, то никто не станет его учить. Почему нельзя отправить Дрю в какое-нибудь учреждение для несовершеннолетних? Куда-нибудь, где он сможет учиться?

– Проблема в том, что с ним поступают не как с несовершеннолетним. Теперь он взрослый.

– Знаю, знаю… Взрослый? Вы шутите? Дрю еще маленький, он даже не бреется. Одна из местных консультанток сказала мне, что никогда не видела таких физически незрелых шестнадцатилетних подростков, как Дрю. – Джози помолчала, закрыв ладонями красные щеки. – Его отец был такой же.

Джейк покосился на Мэг, та – на Чарльза. Джейк решил копнуть глубже.

– Кто его отец?

Джози усмехнулась, пожала плечами, чуть не сказала «какого черта?», но спохватилась, что она в церкви.

– Его звали Рей Барбер, сосед, мы вместе росли. В четырнадцать лет мы начали с ним встречаться, то да се, мы сделали это, а потом еще и еще. Мы понятия не имели ни о предохранении, ни о биологии, были просто заигравшимися безмозглыми детьми. Я забеременела в пятнадцать лет, и Рей не захотел на мне жениться. Он боялся, что его кастрируют… Мать отправила меня рожать к тетке в Шривпорт. Не помню, чтобы обсуждалось прерывание беременности. Я родила, меня уговаривали отказаться от ребенка. Напрасно я не отказалась. То, что я заставила пережить своих детей, это тяжелый грех.

Джози вздохнула, глотнула воды из бутылки.

– Но сейчас не об этом… Помню, Рей волновался, что другие парни уже бреются, у них ноги волосатые, а у него еще нет. Он боялся, что отстает в развитии, как раньше его отец. Хотя все остальное у него работало как надо.

– Что было с ним дальше? – спросил Джейк.

– Не известно. Я не вернулась домой. Когда отказалась отдать ребенка, тетка меня выгнала. Знаете, Джейк, забеременеть в пятнадцать лет было худшей ошибкой всей моей жизни. Она все изменила, и не к лучшему. Я люблю Дрю, люблю Киру, но, когда рожаешь так рано, твое будущее летит к чертям. Извините, сорвалось… Девочка вряд ли доучится, удачно выйдет замуж и найдет хорошую работу. Будет, как я, прыгать от одного урода к другому. Поэтому Кира не станет сейчас рожать, понимаете, Джейк? Даже если мне придется ограбить банк, чтобы раздобыть денег ей на аборт, я сделаю это. Не позволю ей погубить свою жизнь. Черт, ей даже не хотелось этого секса! Мне-то в ее возрасте хотелось… Простите.