Текст книги "Темные завесы"

И вот тут-то она и вспомнила о черном платье Ребеки, висевшем рядом с обнаруженным туалетным столиком. Бо́льшую часть фальшивой стены Рассел уже снес, но маленькое святилище оставил нетронутым. И там оно и находилось. «Живанши». Простое и сдержанное. Сексуальное, но не эксгибиционистское. Гламур без показухи. Только вот придется ли впору?

Имелся лишь один способ это выяснить.

То, что произошло дальше, оказалось настолько невероятным, что Кэтрин отказывалась принять это даже гораздо позже, поскольку упорно цеплялась за сценарий, основанный на соображениях здравого смысла, а не на том, что случилось на самом деле. Потому что в следующие несколько мгновений началось погружение в некое бредовое состояние, выбраться из которого ей удалось не скоро.

Стоило Кэтрин надеть платье, как у нее сразу же помутилось в голове. Оно сидело на ней как вторая кожа – нигде не морщилось и не провисало. Она попятилась в комнату и крутнулась на месте, чтобы глянуть на себя во всех ракурсах в зеркале туалетного столика, ощутив себя настоящей красавицей – женственной, манящей. Кэтрин так отлично не выглядела уже несколько месяцев и была почти смущена тем, что произвела на себя такое впечатление, но чем дольше она смотрела в зеркало, тем быстрей улетучивалась ее неуверенность в себе. В этом платье она чувствовала себя более чем уверенно, даже дерзко. Кэтрин 2.0 – горячая штучка, черт возьми!

И вот тут-то она и увидела ту бабочку. В отражении зеркала. Та спокойно сидела на подоконнике позади нее, грациозно покачивая украшенными алым крылышками. Но когда Кэтрин обернулась, там ее уже не было. В поисках бабочки она оглядела комнату, но та бесследно исчезла.

И почти сразу же кто-то запел. «Осенние листья».

Кэтрин ахнула, узнав мелодию, и ее захлестнула волна гнева. Первым побуждением было забарабанить в стену и наорать на мисс Дюпре. Но на сей раз не было никаких сомнений касательно того, откуда доносилась музыка. Откуда-то в ее собственном доме. Снизу.

Кэтрин остановилась у двери своей спальни, прижавшись к ней ухом, чтобы подтвердить свои подозрения. Никаких сомнений: музыка просачивалась вверх по лестнице из гостиной. Она как можно тише повернула дверную ручку, чтобы звук проник сквозь тонкую щель. Это оказалась не просто музыка. А еще и какие-то разговоры, смех и звяканье кубиков льда в коктейльных бокалах. Вдобавок Кэтрин была просто уверена, что ощутила запах сигаретного дыма. Когда она приоткрыла дверь чуть шире, ее вдруг словно парализовало. Там, где раньше ничего не было, стояла дорогая мебель. На стенах висели картины. На полированном деревянном полу лежали толстые ковровые дорожки с восточным орнаментом. Свет от бра, которого раньше здесь не было, был тусклым и туманным, но все чувства Кэтрин мгновенно обострились и гиперболизировались. Зрение – 4K, слух – Dolby 7.1. Даже ее кожа ощущала сюрреалистическое давление в атмосфере. Босиком она прошлепала к лестнице и посмотрела вниз, углядев еще больше мебели, больше произведений искусства. На антикварной тумбе у входной двери красовалась великолепная композиция из гардений. Фойе теперь было выложено плиткой в классическом черно-белом стиле, по которой скользили тени из гостиной. Кэтрин попыталась нацелить взгляд туда, чтобы увидеть, кто там находится, но, как и во всем остальном доме, свет внутри был туманным и призрачным. Она так и не сумела разобрать, о чем говорят. Разговоры гармонично наслаивались друг на друга, складываясь в некое подобие собственной музыки.

Все словно происходило за полупрозрачной тюлевой занавесью. Кэтрин внезапно ощутила опьяняющий душевный подъем, чуть ли не экстаз. «Могли ли эти таблетки подействовать так быстро?»

– Это нечестно, ты же знаешь…

Мужской шепот прозвучал так близко от ее уха, что она отмахнулась от него, словно от надоедливого комара. Он стоял прямо у нее за спиной, тот мужчина с фотографии, которую она нашла в шкатулке с памятными вещицами, – тот, что обнимал Ребеку Райт. Половина лица его была скрыта в темноте, но никаких сомнений не было. Узкое, точеное лицо с высокими скулами, темными бровями и густыми ресницами. Исключительно мужественное, аристократическое лицо. Жесткое и отстраненное, за исключением глаз, которые так и приковывали к себе взгляд.

– То, как ты выглядишь, это просто нечестно, – услышала она его слова, когда он подплыл к ней. Мерцание лацканов его смокинга завораживало. Дым сигареты лениво окутывал его лицо, а рука в кармане то и дело пощелкивала чем-то вроде одной из тех старомодных бензиновых зажигалок «Зиппо», открывая и захлопывая крышечку.

Клик-клик-клик.

– Ну как тебе не стыдно вызывать у меня такие чувства… – Его голос был едва слышен. Кэтрин не могла сказать, видела ли она, как шевелятся его губы, или же этот голос звучал лишь у нее в голове, но когда мужчина протянул руку, чтобы погладить ее по щеке, его прикосновение оказалось жаляще холодным. А когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, губы его показались вязкими и липкими, как клей.

– Это еще что такое? – прошипела она, стараясь умерить дрожь в голосе.

– Да ладно тебе, дорогая… Давай немножечко пошалим. Никто не узнает. – Его голос просочился в ее сознание, когда он попытался затащить ее обратно в спальню.

Кэтрин стряхнула с себя его руки. «Почему никак не получается разглядеть остальную часть его лица?» На нее вдруг пахну́ло чем-то зловонным, и она ощутила слабость. От накатившего волной ужаса судорожно сжался желудок – но ужаса не из-за галлюцинации, стоявшей перед ней, а от состояния ее собственного разума.

– Я схожу с ума… – произнесла она так тихо, что подумала, он не услышит. Но он услышал.

– А я как, по-твоему, сейчас себя чувствую? Ты и самого Аполлона свела бы с ума!

И теперь его руки вновь оказались на ней, лаская ей грудь, задирая подол, когда он вновь попытался увлечь ее в спальню. И вот тут свет наконец упал на другую сторону его лица. Кэтрин чуть не вскрикнула. Эта половина была мертвенно-бледной и словно лишенной всяческих человеческих черт – разорванной протянувшимся сверху вниз огромным зазубренным шрамом. Кожа на щеке обвисла, губы искривились в зловещей усмешке, а глаз представлял собой пустую дыру, в которой не было ничего, кроме бесконечной черноты. Кэтрин оттолкнула мужчину в сторону и была поражена тем, насколько невесомым и нематериальным он оказался. Это было все равно что распахнуть хорошо смазанное окно. Метнувшись в свою спальню, она захлопнула дверь. Сердце у нее колотилось как бешеное, воздух едва попадал в легкие.

«Это все из-за лекарств, – твердила себе Кэтрин. – Не надо было принимать сразу обе эти таблетки. У меня на них плохая реакция». Глубоко вздохнув, она закрыла глаза и прислушалась. Музыка смолкла. Как и гул голосов. «Нужно будет поговорить с Фрэнкл насчет уменьшения дозы…» Еще один глубокий вдох, и она опять медленно приоткрыла дверь. Галлюцинации как не бывало. От мебели, картин, статуэток и ковров не осталось и следа.

Вновь усевшись за туалетный столик, Кэтрин попыталась успокоить нервы. «Возьми себя в руки, девочка, – сказала она своему отражению в зеркале, ухитрившись даже слегка усмехнуться. – Это просто очередной мозговой высер». Голос у нее в голове звучал так, будто она вправду в это верила. Впрочем, ничего другого ей не оставалось. Еще один глубокий вдох. Возвращение к реальности. Немного макияжа, аккуратно нанесенного, – может, стоит зачесать волосы назад, плюс хорошая доза визина, – и она будет выглядеть вполне презентабельно, а может, даже и привлекательно. Кэтрин тряхнула головой, чтобы прогнать все эти навязчивые образы, возникшие откуда-то ниоткуда мгновение назад. «Глупая девчонка… Только потому, что ты уже несколько месяцев не была на свидании, твои чертовы нервы начинают сдавать? Не будь таким ничтожеством!»

Она потянулась за одним из флакончиков духов, которые Ребека оставила у зеркала. «Шанель». Классический и утонченный аромат. Как раз то, что нужно. Она нанесла капельку на запястье.

Зеркало треснуло.

Кэтрин дернулась.

Стекло еще раз треснуло, превратив ее отражение в какой-то кубистический портрет. Она была слишком ошеломлена, чтобы даже просто пошевелиться. Это было больше не ее лицо – то, что смотрело на нее в ответ. Лицо, разбитое на причудливые геометрические осколки, принадлежало Ребеке Райт. Кэтрин отшатнулась и, словно защищаясь, выставила перед зеркалом руки. Не для того, чтобы прикрыть свое лицо от осколков стекла, а чтобы отогнать инкуба с другой стороны. А когда вновь посмотрела в зеркало, Ребеки там уже не было. Оттуда на нее смотрело ее собственное лицо с отвисшей от ужаса челюстью.

А тут ее шея вдруг вскрылась. Сначала появилась тонкая красная линия, из которой густо потекла кровь и полезли какие-то окровавленные потроха – по мере того как рваная рана расходилась все шире и шире, обнажая мышцы и ткани. Кэтрин поперхнулась и схватилась за горло. Вскочила на ноги и уставилась на свои пальцы. Никаких следов крови.

Мир погрузился во тьму.

А она осела на пол.

Глава 6

Над ней нависало чье-то лицо, загораживая прикроватную лампу; словно при лунном затмении, голову окутывал бронзовый ореол, и Кэтрин никак не могла решить – ангельский или демонический. В ее собственной голове билась пульсирующая боль, но мыслилось ясно. Она точно знала, где находится. На своей собственной кровати. Вопрос был только в том, как она туда попала.

– Что случилось? – прошептала Кэтрин.

– По-моему, вы упали в обморок. – Голос был явно Джека. Тот самый мягкий, интимный, слегка тревожащий тон, который он использовал в «Равноденствии». – Я приехал, чтобы забрать вас. И входная дверь была открыта.

– В самом деле? – Она была уверена, что заперла ее, вернувшись домой с работы.

– Мне послышалось, будто здесь что-то упало, но когда я крикнул, всё ли в порядке, вы ничего не ответили. Я вовсе не хотел заходить без спросу.

– Нет, пожалуй, я рада, что вы это сделали.

– Я нашел вас на полу. Вон там. – Джек мотнул головой в сторону туалетного столика и треснувшего зеркала, но не остановил на них взгляд. – Вот, выпейте.

Райт помог ей сесть и придержал за затылок, пока она потягивала воду из стакана, который он держал в руке. Рука у него была мягкой, а выражение лица – ободряющим.

– Я в порядке, – сказала Кэтрин. – Просто была безумно занята на работе и забыла поесть. Все нормально. Правда. – Передвинувшись к краю кровати, она выпрямилась, чтобы подчеркнуть эту мысль. – Простите, что нашли меня в таком виде. Я испортила вам вечер?

– Нисколько. Прием начинается только в половине девятого, так что я собирался попробовать уговорить вас где-нибудь по-быстрому выпить перед этим.

– Похоже, от этой части нам лучше отказаться. – Кэтрин попыталась рассмеяться, но вышло это довольно жалко.

– Там, куда мы направляемся, еды и напитков полным-полно. Вы всё еще хотите пойти?

– А вы всё еще хотите, чтобы столь хрупкая барышня весь вечер провисела у вас на руке?

– Только это и сделает подобное мероприятие более-менее терпимым. – И опять эта искренняя, улещивающая улыбка. – Как думаете: сможете оставаться в сознании, пока мы не доберемся туда? – пошутил Джек.

– Просто дайте мне минутку. Мне нужно слегка прийти в себя.

– Я подожду внизу, – сказал он и направился к двери, обходя туалетный столик с треснувшим зеркалом как можно дальше. Перед тем как выйти за дверь, обернулся. – Только будьте осторожней, спускаясь по этим узким ступенькам.

– Вы ведь в случае чего поймаете меня?

Джек ничего не ответил. Просто еще раз улыбнулся и вышел.

«Господи, девочка, да что же с тобой такое? Он застает тебя в отрубях на полу, а ты начинаешь с ним заигрывать?»

Зайдя в ванную, Кэтрин ополоснула лицо водой и быстренько подкрасилась. Оглядев себя в зеркале, решила, что выглядит после этого происшествия ненамного хуже. Ни синяков, ни налитых кровью глаз. По-прежнему вполне презентабельно. По крайней мере, внешне. Внутри же она представляла собой полнейшую развалину. Которой постоянно видится и слышится всякая безумная фигня, отчего она готова в любой момент брякнуться в обморок. Это было все, чем Кэтрин могла убедить себя, что все это лишь последствия того ее нервного срыва, которые и устроили ей такую подлянку. Доктор Фрэнкл предупреждала ее, что время от времени об это обязательно споткнешься. Хитрость в том, чтобы увидеть происходящее таким, какое оно есть, противостоять его иррациональности. «Распознать врага, чтобы одолеть его, точно?» Не раздумывая, Кэтрин потянулась было за бутылочкой пролаксиса, которую дала ей Фрэнкл, но тут же отдернула руку, поскольку здравомыслие победило. Лучше весь остаток вечера бороться со своими нервами на трезвую голову, чем искушать судьбу, решила она. Однако когда Кэтрин выходила из комнаты, вид треснувшего зеркала едва не заставил ее передумать.

Спускаясь по лестнице, она видела тень Джека на полу фойе. Он стоял у окна – того самого, из которого много лет назад смотрел, как умирает его мать. Кэтрин не могла не задуматься, каково это – жить с подобной картиной в голове. Пусть даже тогда он был всего лишь младенцем, подобное зрелище не забудешь никогда. Оно наверняка прочно угнездилось где-то в подсознании, где постепенно нагнаивалось. Кто знает, когда нечто подобное может всплыть на поверхность и к чему это приведет?

Услышав, как она вошла в комнату, Джек обернулся. Такой великолепный в своем сдержанном классическом сером костюме и лазурном галстуке, очень подходящем к его прекрасным глазам… Она ни разу не споткнулась, но его пристальный взгляд заставил ее почувствовать себя немного неуверенно. Это был тот застывший, слегка хищный взгляд, который бывает у мужчин, которые хотят тебя.

– Надеюсь, я одета подобающим образом, – сказала Кэтрин.

– Вы что, шутите? Да на вас это платье выглядит как настоящее произведение искусства!

– Надеюсь, вы не против…

– С чего бы это вдруг?

Кэтрин решила не вдаваться в подробности. Либо Джек знал, что это платье его матери, либо нет. В любом случае это его вроде как нисколько не волновало. Когда они вышли, она убедилась, что входная дверь надежно заперта.

* * *

Ночь была ясной. Город сиял огнями. Ехали они в полном молчании, пока из динамиков звуковой системы «Теслы S1» не выплыл Майлз Дэвис[22]22
  Майлз Дэвис (1926–1991) – американский джазовый трубач и бэнд-лидер, оказавший значительнейшее влияние на развитие музыки XX в. и стоявший у истоков множества стилей и музыкальных направлений, таких как модальный джаз, кул-джаз и фьюжн.


[Закрыть]. Ни к чему чисто для приличия портить простую изысканность момента пустой болтовней, убеждала себя Кэтрин. Судя по всему, Джек чувствовал то же самое. Он лишь улыбнулся, когда заметил, что она смотрит на него. Его машина настолько легко, без всяких усилий, катила по Висконсин-авеню, что ей казалось, будто они парят над дорожным полотном. Но когда они свернули за Военно-морскую обсерваторию и стали приближаться к британскому посольству, в руках у нее стало нервно покалывать.

– Вы не говорили, что это будет здесь, – заметила она.

– А вы думали, в Лосиной ложе?[23]23
  Лосиная ложа (англ. Elk’s Lodge), она же Лосиный орден (Benevolent and Protective Order of Elks, BPA), – американский общественный клуб, основанный в 1868 г. и представляющий собой нечто вроде масонской ложи, хотя изначально задумывался как сообщество артистов бродячих театров.


[Закрыть]

Как только Джек подкатил к подъезду, машину немедленно окружили слуги. Кэтрин вздрогнула, когда ее дверца вдруг распахнулась сама собой и молодой человек в белой куртке с безупречными манерами и акцентом диктора Би-би-си протянул руку в перчатке, чтобы помочь ей выйти. При первой же возможности, когда это не выглядело жестом отчаяния, она схватила Джека за руку, вцепившись в нее как в спасательный круг, и попыталась вернуть себе хотя бы часть самообладания и уверенности, которыми обычно прикрывалась в подобных ситуа́циях.

Где-то в отдалении играл оркестр. Толпа так и сверкала от влиятельных персон, вращающихся в вашингтонских политических кругах, многих из которых Кэтрин сразу же узнала. С искусностью человека, прямо-таки рожденного для этого, Джек запросто ориентировался в этой толпе сильных мира сего, как должное принимая теплые благодарности и восхищенные взгляды. Похоже, все до единого знали, кто он такой, не нуждающийся в представлении, и жаждали зрительного контакта и признания. Даже к Кэтрин здесь отнеслись как к старой знакомой, когда он представил ее, – как будто она тоже по праву принадлежала к собравшемуся здесь избранному обществу. Вероятно, просто потому, что она с ним, призналась она себе, но все же испытала облегчение оттого, что если кто-то и помнил Кэтрин 1.0, то никак этого не показал, и была почти уверена, что не заметила никаких знакомых из тех времен, что предшествовали ее грехопадению. Она позволяла себе чувствовать себя комфортно, даже расслабленно, делая вид, будто одаривает своим присутствием симпатичного, равного себе Джека Райта.

– Так вы обычно и проводите свои вечера? – спросила Кэтрин, когда тот по-хозяйски отобрал поднос с крошечными канапе с говядиной по-веллингтонски у проходившей мимо симпатичной официантки с соломенными волосами.

– Издержки профессии, – усмехнулся Джек. – Поешьте. – Он протянул ей три канапе в салфетке, придержав еще три про запас. – Тогда можно будет выпить немного шампанского.

– Надеюсь, вы получите свои боевые[24]24
  Имеются в виду combat pay – деньги или надбавки, которые получают военнослужащие за участие в боевых действиях.


[Закрыть], – сказала она, стараясь не ронять крошки изо рта. – Я уже видела тут двух членов кабинета министров, госсекретаря и нескольких конгрессменов.

– Вас это впечатлило?

– Не моя тусовка, – отозвалась Кэтрин, чуть было не добавив: «Во всяком случае, с некоторых пор», но вовремя спохватилась.

– Это легко, когда как следует вызубришь сценарий, – засмеялся он, – и не пытаешься импровизировать.

Кэтрин вдруг почувствовала, как ее пробрала дрожь. Она так и купалась в его пристальном взгляде. Выяснил ли он что-нибудь предварительно про нее? Знал ли ее историю?

Оркестр заиграл новую мелодию. На паркете закачались пары.

– Ну как, справитесь? – произнес Джек, мягко обнимая ее за талию.

– Если вы не выпустите меня из рук, – отозвалась она, беря его за руку. «Черт, я опять за свое!» Но он без особых усилий затянул ее в свои объятия и увлек на центр зала. Джек оказался отличным танцором, и Кэтрин быстро почувствовала, что они неразделимы, хотя не могла не замечать украдкой брошенных в их сторону взглядов и любопытного шепота, плохо замаскированных смехом и притворным безразличием.

– Забавно, никогда не подумала бы, что вы такой важный бизнесмен, – сказала она.

– А почему?

– Ну, не знаю… Ваши глаза… Они не кажутся мне… достаточно жесткими.

– А за кого бы вы меня приняли?

– Наверное, за учителя, – ответила Кэтрин. Вообще-то она не думала, что это хоть сколько-нибудь соответствует истине, но надо же было что-то ответить.

– Для этого у меня недостает терпения. – Он снова рассмеялся.

– Тогда за врача.

– Недостает ума.

Она скептически прищурилась на него.

– Как насчет журналиста?

– Недостает цинизма.

– Тогда, полагаю, остается только бизнесмен.

– А почему не адвокат? – спросил Джек, и Кэтрин была уверена, что в этот момент он прижал ее к себе еще крепче.

– Недостает пронырливости, – сказала она.

– А вам-то откуда знать?

Тут они встретились взглядами, и у нее внезапно перехватило дыхание. Джек определенно обнимал ее еще сильней. Это не было неприятно, но Кэтрин почудилась в этом некая опасность.

К ним сквозь толпу целеустремленно пробирался какой-то мужчина, совершенно безразличный к танцующим парам, которым приходилось уворачиваться, чтобы убраться с его пути. Казалось, он каким-то неестественным образом просачивался сквозь них, ни разу не признав их присутствие и узнающие взгляды. Даже глазом не моргнул. Взгляд его был так и прикован к ней, а на лице у него застыло слегка удивленное выражение, как будто он впервые в жизни увидел нечто совсем уж экстраординарное.

Это был тот самый мужчина из ее галлюцинации! Тот, который пытался поцеловать ее перед тем, как она потеряла сознание. Левая сторона его лица не была изуродована, но это определенно был тот самый человек. Сейчас, конечно, заметно постаревший – может, лет шестидесяти пяти, – но все еще довольно красивый и мужественный.

– Это потрясающее создание с тобой? – спросил он у Джека.

Кэтрин вдруг почувствовала, что застыла во времени.

– Я все думал, когда же ты наконец появишься, – ответил Джек. – Это Кэтрин Филдс, а это мой дядя, Уоррен Райт. Человек, ответственный за это замечательное благотворительное мероприятие.

– Итак, это та молодая дама, которая купила таунхаус Боба… – Человек, которого Джек называл дядей Уорреном, взял Кэтрин за руку и поцеловал ее. Губы его были липкими. Ее едва не передернуло.

– Будь осторожней, Уоррен, – сказал Джек. – Она адвокат. Знает, как защитить себя.

– Ничуть в этом не сомневаюсь. Но я слишком стар для политкорректности. Джек сказал мне, что вы полностью перестраиваете этот дом.

В горле у Кэтрин пересохло.

– Понемножку, – прохрипела она.

– Находите там замурованные кладовки, полные старой одежды и забытых безделушек…

– Вижу, Джек вам уже рассказал.

– Ничего такого особенного, – с некоторой досадой вставил Джек. – Все свои лучшие воспоминания я продал вместе со зданием.

– От воспоминаний не так-то легко избавиться, Джек, – сказал Уоррен, по-прежнему не сводя глаз с Кэтрин.

– Что-то у вас голос какой-то пересохший, – сказал ей Джек. – Думаю, мы готовы выпить шампанского. Будьте поаккуратней с этим неполиткорректным стариком. Он попытается украсть вас. Он в этом деле мастер.

– Обязательно буду, – заверила его Кэтрин, наблюдая, как Джек отходит к молодому человеку, скользящему над полом с подносом, уставленным хрустальными фужерами.

Не спрашивая, Уоррен обхватил ее и продолжил танец, оказавшись столь же грациозным и властным, как Джек. Она была бессильна выпутаться из его объятий.

– Дорогая, мы с вами никогда раньше не встречались? – спросил Уоррен, крепко обнимая ее.

– Не понимаю, как это могло бы произойти, – ответила Кэтрин, стараясь не смотреть на него.

– Вы выглядите так знакомо… Какое милое платье!

– Наверное, вы меня с кем-то путаете, – сказала она.

– Сомневаюсь, что есть еще кто-то, с кем бы я мог вас спутать.

На миг он словно полностью ушел в собственные мысли, и в его хладнокровной уверенности проглянуло нечто меланхолическое. Уоррен все еще смотрел на нее, но взгляд его был устремлен куда-то вдаль, как будто он пытался найти ее в каком-то ином времени и пространстве.

Кэтрин выдержала его взгляд со всем холодным безразличием, на какое только была способна. И все равно – все равно где-то глубоко внутри нее что-то вдруг шевельнулось. Что-то таинственное и настойчивое. Какое-то запретное возбуждение, которого она не могла понять. Был ли это страх перед ее галлюцинацией, внезапно ожившей и теперь стоящей прямо перед ней? Или что-то более напряженное и опасное? Ее и вправду влечет к этому мужчине?

– Вы вся дрожите, дорогая… Всё в порядке?

Кэтрин поняла, что он прав, и разозлилась на себя.

– Наверное, я подхватила вирус или что-то в этом роде, – ответила она, отстраняясь. – Не хочу заразить еще кого-нибудь.

– Ваше здоровье! – сказал Джек, подходя к ним и вручая обоим фужеры. – Итак, мой дядя уже сотворил с вами свое волшебство? – спросил он, легонько чокаясь с Кэтрин шампанским.

– Боюсь, что у нее иммунитет, – с притворным разочарованием ответил за нее Уоррен.

– Я все еще чувствую себя немного одурманенной, – сказала Кэтрин, беря Джека за руку. – Пожалуй, сегодня мне стоит пораньше лечь спать.

– Лучше сделай, как она говорит, Джек, – рассмеялся Уоррен. – Иначе она может подать на тебя в суд за оставление в опасности.

– Простите, – шепнула она Джеку.

– Да о чем речь, – отозвался тот. – Давайте отвезу вас домой. Уоррен, конечно, справится со сбором средств и без меня.

Кэтрин выдавила улыбку.

– Было приятно познакомиться, – сказала она Уоррену, постаравшись не добавить «еще раз». Тот кивнул ей с таким видом, что Кэтрин почти уверилась: он думает про то же самое.

В машине Джек включил музыку так тихо, что ее было едва слышно. Давал ей шанс что-то сказать? Кэтрин мельком глянула на свое отражение в боковом зеркале заднего вида. Бледное, как цемент, и такое же холодное.

– Хотите, прибавлю тепла? – спросил Джек. Неужели она так заметно трясется?

– Вашему дяде кажется, что мы раньше встречались. – Часть о том, как всего пару часов назад она столкнулась с его более молодой версией в своем собственном таунхаусе, Кэтрин предпочла опустить.

Джек усмехнулся себе под нос.

– Вы бы такое запомнили, если б это и в самом деле было так, уж поверьте мне. Уоррен Райт не из тех людей, которые позволяют людям забывать о себе.

И это было как раз то, чего опасалась Кэтрин.

* * *

Когда они добрались до ее таунхауса, Джек проводил ее до двери, а затем отступил, дожидаясь, пока она не вставит ключ в замок и не откроет ее.

– В следующий раз обещаю не уходить так рано, – сказала Кэтрин, опять поворачиваясь к нему.

– Значит, будет и следующий раз?

Восторг, прозвучавший в его голосе, едва не заставил Кэтрин покраснеть.

– Простите. Вовсе не хотела намекать…

– А зря. Вам это очень идет, – сказал он.

Они постояли еще с минуту. Попробует ли он поцеловать ее? Позволит ли она ему?

– Заходите в дом и сделайте себе что-нибудь перекусить. А потом немного поспите. Завтра будете как новенькая. – И опять все та же улыбка. Райт повернулся, чтобы уйти, и ей вдруг захотелось, чтобы он этого не делал.

– Джек! – позвала она. – Спасибо. Давненько я не выбиралась никуда на свидание. Было просто замечательно.

– Вышел скорее короткий рассказ, чем роман. Но все же… – Он рассмеялся, пожимая плечами.

Кэтрин тоже не смогла удержаться от смеха. Она посмотрела, как он садится в свою машину и уезжает, проследив за ней до самого конца улицы, пока не налетел резкий порыв холодного ветра и она не поняла, что опять дрожит.

Проигнорировав совет Джека приготовить себе что-нибудь поесть, Кэтрин сразу поднялась наверх, чтобы заглотить таблетку пролаксиса. Весь этот вечер оставил у нее жутковатое ощущение. Особенно встреча с Уорреном Райтом. Хотелось поскорей забыться сном.

– Да что же это с тобой такое? – сердито пробормотала Кэтрин сама себе, снимая черное платье и вешая его обратно на стену рядом с туалетным столиком с треснутым зеркалом, на которое она старалась не смотреть. Ну и как объяснишь все это доктору Фрэнкл?

Крышечка флакона с пролаксисом нагло выскочила у нее из руки, и ей пришлось перехватить пару таблеток, прежде чем они укатились в слив раковины. Проглотив на сухую одну, она скривилась и закрыла глаза, понадеявшись, что вскоре последует волна спокойной отстраненности.

Вместо этого в зеркале сбоку от нее вдруг что-то шевельнулось. Кэтрин заметила это краем глаза. Обернулась она как раз вовремя, чтобы увидеть, как это «что-то» летит ей прямо в лицо. Она машинально вскинула руки, чтобы отогнать его, но, что бы это ни было, оно продолжало стремиться к ней, задевая по лицу, запутываясь в волосах. Кэтрин бешено отмахивалась, пока эта штука не высвободилась и не присела на кран. Невероятной красоты черная бабочка, которая просто сидела там, обмахивая воздух своими крылышками. Та самая, которую она уже видела, обнаружив потайной встроенный шкаф. Почти наверняка та самая – больно уж уникальная бабочка.

– Все нормально, не бойся, – сказала ей Кэтрин. – Ты ведь хочешь выбраться отсюда, насколько я понимаю?

Бабочка отреагировала тем, что расправила и вновь сложила свои крылышки. Кэтрин нарочито медленно подошла к окну ванной, надеясь не спугнуть ее.

– Смотри, выход вот тут, – произнесла она, осторожно открывая окно. – Давай, у тебя все получится.

Но бабочка даже не пошевелилась. Поэтому Кэтрин протянула палец и медленно, безобидно стала вести его по блестящей поверхности раковины к крошечному созданию, которое оставалось неподвижным, даже когда она придвинулась совсем близко.

Наконец бабочка перелезла ей на кончик пальца и осталась там. Кэтрин подняла руку и внимательно изучила ее. В свете лампы под потолком ванной алые отметины на крылышках словно светились сами собой. Шажок за шажком, терпеливо, она подошла к окну и положила руку тыльной стороной на подоконник.

– Видишь, вот ты теперь где. Все небо в твоем распоряжении. А теперь лети уже, всё в порядке.

Бабочка даже не попыталась слезть с ее пальца, и Кэтрин задумалась, как долго сумеет так стоять, прежде чем придется стряхнуть эту штуку. Но тут вдруг бабочка расправила крылышки и взмыла в воздух. Немного покружив возле окна, наконец резко сменила направление, метнулась прочь от таунхауса и скрылась из виду. Кэтрин быстро захлопнула окно. Немного постояла там, глядя сквозь стекло, а потом медленно опустилась на сиденье унитаза, поняв, что ей опять не хватает воздуха. И дрожа всем телом.