Текст книги "Золото дураков"

– О боги! – выдохнул Билл, извлекая клинок.

Брызнула кровь, залила лицо. Этель пронзительно закричала, дрыгая ногами. Чуда закричала вместе с ней.

«Да чтоб Лол сглазил все это дерьмо!» – подумал Билл и махнул мечом.

При ударе лезвие издало тупой плюхающий звук.

Потребовалась еще минута рубки и пилежки, прежде чем Этель затихла, лежа в расползающейся луже крови.

Чуда сумела вылезти из-под умирающего животного и попыталась стереть с себя следы кровопролития. Билл же стоял, капая кровью, и пытался сдержать тошноту.

Неудачно.

Страж свысока поглядел на согнувшегося пополам Билла, и на его лице появилось смутное разочарование.

– Ладно, – сказал он. – Заходите. Добро пожаловать домой, в Черный замок.

14. Нелепости и стража у ворот

Когда Мантракс вылез из пещеры, Летти сидела в засаде на опушке леса ярдах в двухстах от подъемных ворот, под осыпным склоном.

Конечно, в общих чертах Летти представляла, чего ожидать. В детстве она получила кое-какое образование. Летти немного читала о прошлом и знала, что драконы – большие и могучие. Ей и самой случалось убивать больших и могучих. Например, вендиго в горах к востоку от Салерии, такого огромного, что по сравнению с ним Балур казался младенцем. Или виверну в северном Винтере. Но та настолько объелась забродившего винограда, что описалась в бою. Был еще полубог в Батарре, отпрыск Впахи, каким-то чудом сумевший прожить два с небольшим десятка лет, благословленный талантом заставлять людей упахиваться до смерти. К счастью, когда он обратил пылающие зенки на Летти, оказалось, что ее работа – убивать засранцев-полубогов.

Но даже по сравнению с сотрясающими землю чадами богов Мантракс – явление абсолютно иного калибра.

Он был не просто большой. Можно назвать большими лошадь, дерево и дом. Их размер разум сразу схватывает и оценивает. Но Мантракс был велик совершенно иным образом, он был гораздо сложнее и глубже привычных вещей. Дракон был велик, как раскинувшийся пейзаж, видимый с высоты. Велик как страна. Или как река, которой требуются месяцы, чтобы донести воду от истоков к океану. Дракон был настолько велик, что Летти с трудом могла подумать о нем как о живом существе. Он был словно кусок горы, сумевший оторваться и взлететь.

И его Летти собиралась ограбить.

По плану, Мантракса должны накормить дурманом. Но разве можно отравить тварь настолько огромную? Хватит ли собранной уют-травы?

Но это не самая большая проблема. О светлые, трижды гребаные боги пантеона, все разом и каждый в отдельности, как же, мать его, остановить Балура? Он же полезет убивать дракона. Чем больше тварь, тем пуще Балур рвется сцепиться с ней. У него крутизна самоубийственных размеров.

Да, похоже, день впереди долгий и крайне муторный.

Но прежде всего должен явиться Балур с толпой деревенских. Затащить их, охмелевших идиотов, на платформу, чтоб нажали на пластину. Главное – открыть дорогу внутрь.

Услышала она их раньше, чем увидела. Над лесом разнеслось яростное воинственное разноголосое вытье. Оно металось, обваливалось, взмывало, рассыпалось на десятки злобных тонов и собиралось в единое бешеное целое. Летти на всякий случай вскарабкалась повыше.

Несмотря на впечатляющий звук, вид у скрежещущих зубами кондоррцев был довольно запыхавшийся. От деревни досюда шесть-семь миль, а последние две – изрядного подъема. Трудно сохранять безумную жажду убийства, когда приходится тащиться наверх. На крутом склоне злобу не выместишь. Сколько его ни пыряй, кровь не брызнет.

Когда деревенские подобрались к опушке леса, выдохлись они вконец. Они ковыляли наружу, под солнце – и застывали, пыхтя.

Проклятье, а где Балур с Фиркином? Они же должны погонять это отребье. Летти присмотрелась к деревьям внизу. Если Балур занят ухайдокиванием пьяного дружка Билла, то ящер определенно нажил себе большую кучу неприятностей.

Затем она увидела обоих, бредущих вверх по склону. Непонятно, отчего и как, но Фиркин сидел на шее у Балура, шлепал ладонями по его темени и визжал:

– Яй-я-я-а! Вперед, доблестный конь! Вперед и вверх, о ты, могучее тягловое животное!

Летти глубоко поразилась выдержке аналеза. И полезла вниз – встречать сообщников.

– Эй, ваши подопечные выдохлись, – сообщила она, ступив на усыпанную иглицей почву.

– Это они, их мать, в сути выдохлись? – проворчал Балур, подойдя к Летти. – Разве им пришлось иметь, чтобы тащить в гору треклятого ерзающего идиота? Как мне в сути терпеть такое?

– Но ты же – восемь футов мышц и ярости, – сказала Летти, похлопав его по руке. – Не будь таким слюнтяем. Тебе не идет.

Балур фыркнул.

Фиркин непрерывно молотил по шее и голове ящера.

– Что такое? Эй, стиснуть зубы и вперед, разнести все к Суевой бабушке! Да, знавал я эту бабушку в молодости – такая была девушка! Очень влекущая. Вперед, к ней!

– Слушай, а какова у него в сути роль в нашем плане? – осведомился Балур. – Я бы ее имел очень поменять на роль мешка с мясным фаршем.

– Он важен для Билла, а Билл важен для плана, потому что придумал его, – объяснила Летти.

– Но план уже есть придуманный. Зачем Билл дальше?

– На тот случай, когда ты наломаешь дров. А это, как известно, неизбежно.

Летти знала, что говорит. Прецеденты были. Потому Балур, немного подумав, кивнул.

– Ну так, оно суть видится разумно.

Она направилась за деревенскими и обнаружила их толпящимися под скальным выступом у входа в пещеру Мантракса. Полтора десятка охранников с подозрением глядели на земляков, перебрасывая мечи и копья из руки в руку.

– Ох, клянусь сиськами Вруны!.. – только и сказала Летти, оценив ситуацию.

Остро ощущая враждебное внимание, Летти выбралась из леса и подошла к толпе. Ближе стало слышно, что в толпе нарастает пока тихий, но явственный ропот.

– И никакого гребаного пророка, – проворчал кто-то.

– И что, есть у нас цапы?

– Я сам ни в жисть туда не попрусь!

– Сказал же – будет долбаный пророк!

– Я подумал, он, того, побежит в атаку. Все опасности на себя.

Последнему высказыванию многократно и агрессивно поддакнули. Летти повернулась к Балуру, рассекавшему толпу, как ледокол, и на пределе ядовитости осведомилась:

– Значит, пророк?

– А-а, ну, – ответил он, переминаясь с ноги на ногу, – в общем, видишь ли…

– Нет, Балур. Я не вижу.

– В сути Фиркин позволил себе весьма унестись на крыльях артистического воображения, мотивируя толпу…

– Я не мотивирую! – заорал Фиркин с плеч ящера. – Нет! Я подстрекаю! Я надстрекаю! Я стрекаю вовсю! Я стрю и укаиваю!

– Его суть сложно понуждать к точному плану, – заметил Балур, пожимая плечами.

Летти постаралась сохранить ядовитый и холодный вид, хотя и была донельзя удивлена тем, что Фиркин не превратился в липкое пятно на пейзаже.

– Ты можешь в сути быть пророком, – предложил Балур.

– Болван, да как я могу? – отрезала Летти, естественно возвращаясь к холодной ядовитости. – По идее, я должна проскользнуть незамеченной в механизм открытия ворот, которые ты с толпой, тоже по идее, уже должен был открыть. Вряд ли я смогу возглавить атаку и остаться незамеченной.

– Эй, вы! – крикнул стражник с безопасной высоты скального выступа. – Валите отсюда!

Летти решила, что настало время для решительных действий.

– Ты! – рявкнула она на Фиркина. – Ты нас загнал в этот блуд – ты и выпутывай!

Фиркин воззрился на нее, показал рукой несколько неприличных жестов, потом завизжал:

– Толпа! Селяне! Безмозглые слушатели могучего слова пророка! Ушлепки, грязные обормоты, жирные жабьи морды! Свиные выродки! Плавильный котел, который запереплавил! Я несу вам слово пророка, и вы должны слушать команду и говорить, что да, это разумное слово, так и сделаем! И вы сделаете прямо сейчас, и спасибо за то, что он дал вашему, прежде бессмысленному существованию смысл бесценным советом, родил легкость в вашем сердце и свет в глазах. И все это я говорю вам так, как поведал мне он!

Фиркин умолк, и Летти поразилась стихшей и застывшей толпе. Все глядели на Фиркина.

А тот свирепо ухмыльнулся и ткнул узловатым пальцем в сторону незаметно спустившейся к ним стражи.

– Ату ублюдков!

Толпа, как один, повернулась к солдатам – и заколебалась.

– Э-э, – громко выговорил первый крестьянин.

– Да ну, – поддакнул второй.

– Насчет этого… – вставил третий.

– И да, я не то чтобы хочу ныть, – добавил четвертый, – но пророк – он как-то не очень здесь. Я думал, нас по-настоящему возглавят.

– Вот же голос пророка, – сказал пятый, и внимание толпы снова переключилось на Фиркина.

Летти приуныла.

– А с чего мы вообще слушаем Фиркина? – спросили из толпы.

Летти отметила уместность вопроса.

– Ну так иди и нападай, если охрененно умный, – посоветовал кто-то, кому вся затея уже встала поперек горла.

– Знаешь, а я не совсем против, – сказал Балур.

Летти застонала. Нужно было всего лишь загнать толпу селян на нажимную пластину. И все. Что тут трудного? Зачем людям умирать? Отчего хотя бы самая малость не получается просто и чисто?

Но Балур уже несся вверх, разнеся в пыль все сомнения Летти. Фиркин визжал и завывал, трепыхался на плечах ящера, отчаянно стараясь не упасть, пока Балур перебрасывал молот из-за спины в руки.

Толпа и стража изумленно глядели на высокую двучленную фигуру, кинувшуюся навстречу пятнадцати копьям.

Первым опомнился капитан и заорал. Солдаты, спотыкаясь, выстроились, попытались выставить копья.

Летти подумала: «Бедняги».

Балур ударил в живую стену будто таран. Древки ломались, когда острия утыкались в броню ящера, в толстую шкуру. Молот описал дугу. Выпуклый панцирь солдата стал вогнутым. Его хозяин хрипло выдохнул кровью и скончался.

Летти поняла: вот он, момент истины. Толпа или двинется на помощь – или испугается и разбежится.

– Ату! – заорала Летти, будто загоняя лошадиный табун в галоп. – Кончайте сопли! За мной! Вы, безвольные мешки дерьма, сделайте хоть что-нибудь ради своего траханного богами пророка!

Толпа заколебалась, глядя, как Балур поймал атакующий меч рукой, подтянул держащего меч солдата и хряснул головой в нос, мгновенно отправив бедолагу к праотцам.

– Мать вашу, вперед! – заорала Летти.

К немалому ее ужасу – подействовало.

«Я оратор-вдохновитель, – подумала Летти, – может, этим в дальнейшем и заняться?»

Затем она побежала вслед за толпой, подгоняя и вопя.

Увы, капитан оказался не столь тупым, как посчитала Летти. Он понял, что Балур страже не по зубам, – и оценил вес молота. Пусть ящер нечеловечески сильный, но ведь и он в конце концов устанет. Значит, нужно его отвлекать и утомлять. А вот с толпой справиться гораздо легче. Капитан торопливо выкрикнул приказы – и два самых проворных солдата заплясали вокруг Балура, тыкая остриями, раздражая и вместе с тем отчаянно стараясь убраться с траектории молота. Остальные стражники собрались вокруг командира.

Толпа ударилась в стену солдат. Крестьян было намного больше, но сталь быстро уравнивает силы. Летти пропихнулась вперед, чтобы освободить поле зрения. Оп – и кинжал уже в солдатском горле. Но на второй наткнулся спиной крестьянин, отшатнувшийся от копья. Мужчина взмахнул руками от боли, раскрывшись. Стражник не упустил момент и тут же распорол несчастному живот.

Летти выругалась. Проклятье, планировали же сделать работу чисто! Но еще не все потеряно. Всего-то один рывок, один хороший натиск – и люди окажутся на пластине. А потом пусть разбегаются.

– Давай! – зарычала она. – Дави их!

Она оказалась на самом краю толпы, на острие атаки. Балур расплющил одного солдата, но второй еще наседал.

Стражник заорал. Летти швырнула нож, и он проткнул крикуну глаз. Солдат упал. Нужно скрыться из виду, исчезнуть, затаиться до времени, когда откроют ворота. Но где ж тут затаишься? Что делать? Кто кого?

Солдаты наседали, толпа поддавалась. Но потом стражники отступили, чтобы перегруппироваться. Селяне неуверенно пошли вперед. Ура, план сработает!

Внезапно все пошло прахом.

Внезапно все замерли.

Внезапно звук крыльев.

Ху-уп!

Ху-уп!

Хуп!

Мантракс приземлился, подняв облако пыли, растопырил крылья, широко раззявил пасть. От рева задрожал воздух. Огромная голова повернулась, зависнув над всеми. Хвост хлестнул – и оказавшиеся на его пути крестьяне разлетелись, будто кегли.

От драконовой тяжести и мощи затрясся горный склон. Весь мир сжался, и чудовищный зверь стал его центром – его глазами, челюстями, зубами. Все звуки мира сосредоточились в его реве. Весь ветер – в биении его крыльев. Вся твердь – в тяжкой поступи его лап. Весь мир стал драконом.

Вопреки этой чудовищности, ничтожности всех чувств и дел перед нею, Балур заревел – крошечный, ничтожный звук, затерявшийся в ярости драконьей глотки. Но все же он смог зареветь. Балур не сдался, не пожелал склонить голову.

Ящер кинулся в атаку!

Летти видела, как Мантракс взирает на бегущего Балура. Оба наблюдали, как ящер занес боевой молот и заревел изо всех сил, раздувая вены на шее, вкладывая в удар всего себя.

Но молот не коснулся дракона.

Тот слегка двинул лапой – незаметное, равнодушное движение, – и Балур взлетел. Он описал дугу в небе, врезался в деревья и рухнул, круша ветки.

Толпа проследила за полетом, затем поглядела на Мантракса, оценила, в какую задницу попала, и понеслась прочь так, словно Лол спустил всех демонов преисподней. Летти видела, как посреди толпы несся вприпрыжку Фиркин, истошно вопя.

Летти не побежала. И даже не отошла от края площадки.

Пещера открылась. Мантракс сидел на нажимной пластине, ревя и рыча вслед убегающим крестьянам. За ним зиял вход. Ворота – настежь, за ними – зазывно темнеет дыра в горе.

Летти видела черную железную цепь, соединявшую ворота с противовесами. Огромная. Каждое звено – толще ее талии. И уходит вниз сквозь дыру в скале. Сквозь дыру можно протиснуться. И сделать именно то, ради чего Летти сюда пришла.

Осталось только пробраться туда не замеченной драконом и стражей. Но нет времени тихонько красться, придумывать хитрости. Осталось лишь пригнуться и мчаться со всех ног.

Единственный недостаток этого плана в том, что он стопроцентно самоубийственный.

Летти прижалась к скале. Еще пару секунд – и план потеряет смысл. Стражники заметят, укажут дракону. Потом будет свидание с драконьей глоткой. Интересное зрелище, наверное. Правда, недолгое – пока не разжуют. И это все потому, что Летти поверила в план, придуманный фермером.

Она покачала головой.

Следовало мягко намекнуть на то, куда ему лучше засунуть свой план, а еще дать понять, что не худо бы отвезти Летти на какую-нибудь новую ферму, а там кувыркаться в соломе и растить свиней.

Последняя мысль явилась непрошеной, и прежде чем Летти успела загнать ее в темный угол подсознания, сверху послышался шум – словно набирали воздух в огромные мехи.

Летти посмотрела. Мантракс вдыхал, широко разинув пасть.

О долбаные боги, что сейчас будет!

Мантракс выдохнул.

Мир заполнила ревущая пелена огня. Она просвистела мимо, опалив кожу. Огонь полетел вслед бегущим селянам, проломившись по дороге сквозь стражу. Истошно завопили; кто-то, шатаясь, выбрел из пламенной стены, с него валилась обгорелая плоть, обнажая кости.

На мгновение Летти оцепенела, завороженная жутью и великолепием. Такая мощь! Такая первобытная сила, стирающая жизнь с лица земли!

Затем явилось понимание: вот он, долгожданный момент.

Она пригнулась и побежала. Она пронеслась мимо дракона, мимо входа в пещеру – прямиком к темной сырой дыре, куда уходила цепь. Ни один стражник не поднял тревогу, не закричал, показывая пальцем. Они были очень заняты. Их жарил разъяренный хозяин.

Летти врезалась в цепь, ухватилась и, верткая и гибкая, будто угорь, соскользнула в темень и безопасность.

15. Потроха и чудовище

Как и все замки, драконий построили с единственной целью – отбиваться от нападающих. Центральный форт окружали стены с воротами, смещенными друг относительно друга так, чтобы заставить агрессора подолгу бегать между стен под перекрестным обстрелом.

Конечно, стратегия разумная – но не для того, кто тащит коровий труп. В особенности если труп неподъемно тяжелый, а с напарницы никакого проку.

– Трижды проклятая дочь коровьей шлюхи, – бормотал Билл, хватаясь за копыто. – И какого хрена я все пихал тебе лишнее зерно? Ты, жирная стерва!..

Затем последовал ворох неприличностей.

– Не понимаю, на что ты жалуешься, – проворчала Чуда, изо всех сил подталкивая коровий зад. – Ты же фермер. И днями напролет занимаешься физическим трудом. А вот я создана для умственных упражнений.

– А разве ты не колдунья? – спросил Билл, чьи сомнения в Чуде росли с каждой минутой.

Да, она варит зелье, сомнений нет, но ведь алхимия и знание трав – это совсем не мистические силы, плюющие в лицо божественным и природным законам. Пусть Чуда и никудышный маг, но хоть как-то помочь она могла бы?

– А ты можешь наслать заклятие, чтобы корова поднялась над землей или вроде того? – спросил он.

– Я пытаюсь с этим покончить, – прошипела Чуда, зарывшись лицом в коровий зад и упираясь ногами в землю.

– И как это понимать? Что это за колдун, если он не хочет колдовать? Разве самая суть не в том, чтобы призвать богатство и власть всякими колдунскими силами?

– Это колдун, у которого есть моральные принципы! – отрезала Чуда.

– Но ты здесь, чтобы ограбить дракона!

Чуда оторвала лицо от коровьего зада и тяжело уставилась на Билла.

Тот вдруг очень остро ощутил, что стоит одетый в мертвецкие доспехи рядом с мертвой отравленной коровой посреди вражеского замка, окруженный людьми, умеющими и любящими убивать людей.

Бровь Чуды медленно поползла вверх.

Билл пригнулся и снова потянул переднее копыто Этель.

Они успели пройти вторые ворота, когда стало ясно: что-то пошло не так. Совсем. Первый признак – рев, такой громкий, что задрожала земля и затряслась мертвая плоть Этель.

Билл с Чудой тут же уставились друг на друга – и каждый увидел едва сдерживаемую панику. Билл глубоко вдохнул, быстро перебрал в уме детали плана. Да, точно – никакого драконьего разъяренного рева ни на какой стадии. По сути, каждый пункт плана был продуман с целью избежать этого самого рева.

Дело дрянь.

– Мы удираем? – спросила Чуда шепотом, когда рев прекратился и перестало звенеть в ушах.

Не успел Билл ответить, как послышался шелестящий, свистящий звук. Пламя. Мантракс кого-то поджаривал.

Летти!

«Нет, – сказал себе Билл, покачав головой. – Ее не могли убить. Она умная. И очень сильная».

«Это ты виноват, – произнес тихий предательский голос откуда-то из подсознания. – План твой».

«Но я ведь пытался отговорить их!»

«И так замечательно справился! Только представь, как ты выкладывал им ваш с Фиркином план. Отличный способ отговорить, правда? А теперь Летти мертва. Тебе следовало бы сказать ей, в какое место засунуть план, и увести куда-нибудь на новую ферму, где вы бы кувыркались в соломе и растили свиней».

«Нет, она жива!»

Наконец в подсознание пробился шепот Чуды:

– Билл, так мы отступаем?

Она посмотрела на корову, на ворота.

Билл не мог решиться.

«Да разрази тут все гром, оно того не стоит! Я…»

– Нет! – рявкнул он.

Чуда замерла, а затем попросила:

– Давай уйдем, пожалуйста. Что-то ведь сорвалось.

Билл кивнул. Скорее всего, так и есть.

– Однако, если бросить все и помчаться, визжа, подальше отсюда, это покажется подозрительным, – возразил он.

Чуда закусила губу.

– Мы придерживаемся плана, – сказал Билл. – Мы скормим Мантраксу Этель. Затем спрячемся в подвале и выждем. Когда дракон отключится, постараемся встретиться с Летти.

– А если не сможем?

Глаза Чуды заполнил ужас. Пальцы тряслись, выбивали стаккато. Похоже, она уже решила, что не сможет.

– Значит, окажемся в полной золота пещере при спящем драконе! – прошипел Билл.

Он попытался взять себя в руки. Лучше бы паника обуяла его, а не Чуду. Это неправильно, что она забирает весь доступный страх, а Биллу остается лишь заниматься выживанием.

– Мы набьем карманы монетой, ты сделаешь свои измерения, или что там еще тебе надо, и мы проскользнем назад через замок под покровом ночи.

Чуда никак не могла решиться. Биллу захотелось схватить ее и хорошенько потрясти.

– Нам можно только так, и не иначе, – сказал он.

И это было правдой.

Но Чуда не решалась. Билл подумал о том, что дела говорят громче слов, и ухватился за копыто.

– Ну, давай! – призвал он, напрягаясь.

Мгновение спустя Чуда налегла всем весом на коровий зад, и перетаскивание коровьего трупа возобновилось.

– Вы! – гаркнули сзади. – Стоп! Бросайте эту херню немедленно!

«Ну конечно, вылетело из головы, – подумал Билл. – Боги ненавидят меня. Вся хренова шайка: Лол, Вруна, Звяк, Впаха, Суй, Нолла, даже отсутствующий Рыг. Все они, сидя на небесах, прокляли мою жизнь до последнего кусочка. Небось до самой говенной минутки разобрали, чтоб не упустить малейшей возможности трахнуть меня».

Билл почти восхитился такой основательности. Вот оно, настоящее божественное провидение.

Он медленно обернулся. Чуда еще упиралась плечом в зад Этель, еще отталкивалась ногами. Еще отчаянно сражалась с реальностью.

Безуспешно.

Здоровенный солдат уже стоял рядом. Шлем на нем был с погнутым наносником. На лице большая ярко-красная опухоль от ожога – след супа, выплеснутого Биллом несколько дней назад.

Билл замер. В глотке внезапно и страшно пересохло. Вот оно, тихое предвестие будущей боли.

Солдат шлепнул Чуду по затылку.

– Разве я не сказал оторвать морду от гребаной коровьей жопы?

Чуда поднялась – и Билл заметил ее стиснутые кулаки. И где же ее пацифизм? Тут он бы ой как пригодился. Затевать драку сейчас – не слишком уместно. Сейчас следовало бы вести себя тише воды и ниже травы.

Солдат скривился. Чуда пошатнулась и сумела превратить кулачную стойку в неуклюжий салют. Солдат презрительно хохотнул. Билл попробовал отвернуться.

– У Мантракса очередной припадок, – сообщил наконец стражник. – Нужно больше людей на подъемные ворота. Ты, шевели задом! – добавил он, указывая на Чуду.

Она застыла, салютуя, и на ее лице отобразился ледяной ужас.

– Но ведь корова… она для Мантракса. Это же для него. Его ужин.

Биллу захотелось прокричать: «Нет! Соглашайся! Кивай! Улыбайся! Делай все, чтобы он отстал, чтобы увел тебя и больше не обращал внимания на меня!» И тут же из-за страха выглянул тихий ехидный голосок здравомыслия, добавивший: «Ага, останься один в замке, тащи Этель сам. Боги, ты просто набит гениальными идеями!»

Чуда по-прежнему стояла неподвижно, словно в ее телесном устройстве отказала важная деталь, механизм заклинило и стала очевидна его неестественность и фальшь.

– Значит, эта корова – еда Мантракса? – осведомился стражник с очевидным безразличием. – Ну-ка, подумаем секунду, не наплевать ли мне раза три на ваши заботы?

Он приложил палец к подбородку, изображая задумчивость.

– Знаешь, устал я от чужих забот. И так хлопотно, гоняю всяких дятлов днем и ночью, – сообщил он, затем побагровел здоровой щекой так, что она сравнялась цветом с обожженной и, наклонившись к Чуде, добавил: – Я сказал тебе тащить свою вонючую червивую задницу к воротам? Сказал или нет?! Ну так тащи, пока я не превратил тебя в кучу кровавого дерьма! Ясно?

Чуда отшатнулась от брызг слюны из солдатского рта и умоляюще поглядела на Билла.

Тот сжался. Вот оно. Ему сейчас придется открыть рот.

– Но нам по-настоящему нужно… – заговорил он, понизив голос на октаву.

Солдат ткнул кулаком, не глядя. Металл его перчатки рассек Биллову губу.

– Научись молчать, пока не спрашивают! И…

Он умолк и наконец повернулся к Биллу. У того сердце замерло, а потом попыталось сломать грудную клетку и выскочить наружу.

– Конечно, клево наблюдать, как вы, тупые задницы, волочите тушу, – продолжил стражник. – Но мать вашу, мозги ж от вас кипят! Чурки стоеросовые, вам хренову тачку взять не пришло в голову?

Он грустно покачал головой.

– Эх, сельское пополнение. Клянусь, вы с каждым набором все тупее, – сообщил он и повернулся к Чуде, более не удостаивая Билла вниманием.

– Ну?! – яростно заорал солдат. – Какого хрена ты торчишь здесь и пялишься на меня?! Вперед!

Наконец Чуда очнулась и исполнила приказ почти бегом, на ходу бросая на Билла несчастные взгляды.

Билл понуро встал над трупом Этель, думая, что все кончено. Затем пришла мысль, что еще слишком рано приходить к подобным выводам. Солдат по-прежнему стоял в нескольких шагах, глядя вслед Чуде. Он снова покачал головой.

– Благой Рыг плюнь им в мозги! – спокойно пожелал стражник.

И ушел.

Как вскоре обнаружил Билл, стражники Мантракса проявляли к коллегам не больше благодушия, чем к фермерам. А если и случались проблески, то в них часть, созвучная «душить», заметно опережала «благо». Билл долго расспрашивал, где найти хреновы тачки. Спрошенные лишь равнодушно отмалчивались либо описывали родственников Билла до седьмого колена, причем представляли их в очень извращенном виде.

Тачка отыскалась ближе к вечеру. Целиком запихнуть в нее Этель оказалось невозможным, пришлось рубить на части. Билл, конечно, имел мясницкий опыт, но тупой солдатский меч – не лучший инструмент для работы. Хотя нет худа без добра: после разделки Билл с головы до ног заляпался кровью, надежно укрывшей старые кровавые пятна.

Солнце уже садилось, когда Билл, хлюпая и оставляя за собой темно-красные отпечатки, побрел к цитадели. Все встречные таращились на него, отчего у Билла тряслись руки. Но никто не решился подойти близко.

«И о чем я думал? – спрашивал он себя, катя останки Этель, сопровождаемые свитой ожиревших мух, через главные ворота цитадели. – Я же фермер. Я не вор. Я ввязался в полное безумие».

Во дворе Билл огляделся. В памяти вспыли полузабытые разговоры с Фиркином. Старик говорил что-то про путь вниз.

И не просто путь – эстакаду. Вот она – слева, за освещенной факелами аркой. Пол спускается по спирали.

Вот бы привести сюда старого забулдыгу! То-то он обрадовался бы: сбывается мечта всей жизни. Но увы: немыслимо выдать Фиркина за солдата. Однако, если бы он увидел, что был прав, что план может сработать, – может, вылечился бы и не захотел топить рассудок в пойле?

Как знать?

Впрочем, фантазировать нет времени. Билл побрел налево и вниз, по спирали, все дальше и ниже. Факелы на подставках, вделанных в стену, казались все дальше друг от друга. Пламя шипело, и в его мерцающем свете дрожали испятнанные сажей стены.

Останки Этель уже смердели, причем отнюдь не свежиной. Слишком сладко. До тошноты. Обеспамятевшие мухи усеивали всю тачку – уют-трава работала.

Билл оглянулся, обуянный сомнениями. Еще внизу, в долине, Чуда вручила последнюю бутылку с зельем, чтобы втереть в мясо непосредственно перед доставкой Мантраксу. Эдакий последний штрих, подводящий к совершенству.

«А если не хватит? – осведомился ехидный голосок в разуме Билла. – Чуда не имела понятия о размерах дракона. Она о них вообще ничего не знает. А вдруг его пищеварение устроено совсем не так, как у обычных тварей?»

Билл слабо разбирался в анатомии, но имел понятие о животноводстве. Он хорошо знал, какими непослушными ублюдками бывают звери и как любят пускать прахом человеческие планы.

Но что толку теперь сомневаться? Уже увяз по уши. Билл открыл бутылку, вылил булькающую жижу на мясо, быстро втер, выдавливая пальцами кровь. После чего липкие скользкие пальцы едва не отказались держать тачку.

Стараясь дышать ровно и размеренно, Билл опустился еще на два витка эстакады и очутился в маленькой сумрачной комнатушке, содержащей один табурет, одного стражника и одну очень солидно выглядящую железную дверь, так густо усеянную шипами, что казалась: ее создатель пытался компенсировать личную нехватку торчащего и твердого.

Стражник не столько сидел на табурете, сколько обвисал с него. Табурет казался странным наростом на седалище – так бывает, когда растущее дерево постепенно поглощает забытый на нем предмет. Кольчуга пыталась обтянуть брюхо, но не справлялась и оставляла под собой мясистую голую складку, которую стражник задумчиво почесывал. Кожу покрывал слой пота. Несколько горящих в комнатушке факелов давали больше тепла, чем могли поглотить каменные стены и низкий потолок.

– Ты опоздал, – выговорил стражник голосом, казалось клокочущим из кучи вязкой липкой плоти. – На гребаные часы!

– У меня, э-э, были, э-э, проблемы с тачкой.

Стражник рыгнул.

– Тебе повезло, что Мантракс согнал злость на бедолагах, охранявших ворота. Иначе…

Он покачал головой, родив серию мелких тектонических колебаний, волнами побежавших по жировым складкам.

Билл с опаской подумал, что если стражник вспотеет чуть больше, то растечется и просочится в щели между камнями пола.

– Ну я же сейчас тут, – выговорил Билл, с трудом уняв дрожь. – Так пропусти меня, и пусть Мантракс получит свой ужин.

Фальшивая бодрость в голосе даже самому Биллу показалась слегка истеричной.

Глаза стражника, торчащие поверх покатых объемистых щек, отступили глубже в мясистые складки. Билл кивнул в сторону двери – как надеялся, с энтузиазмом. От усилия с его носа закапал пот.

– Знаешь, давай я зайду да и выложу все для него, – выговорил Билл, с каждой секундой теряя решительность и подозревая, что вовсе не понимает, о чем говорит.

Брови стражника попытались вылезти из складок над глазами и взобраться на лоб.

– Зайти туда? Ты что? Жена бросила? Или проигрался в пух и прах?

Биллу не осталось ничего, кроме как выдать нечленораздельное:

– Э-э?

– Обычно они такие нервные, слезливые. Ну, которые самоубийства хотят, – пояснил стражник.

– Э-хм, – выговорил Билл, решив слегка расширить словарь междометий.

Страж разразился отрывистым, захлебывающимся хохотом. Складки затряслись, и Билл подумал, что если бы кольчуга умела глядеть укоризненно, то, наверное, поглядела бы.

– Внутрь! – выговорил солдат, тяжело дыша, – смех, очевидно, требовал от него больших усилий.

Его щеки стали зловеще-фиолетовыми.

– Внутрь! – выдохнул он снова, колотя в грудь мясистым кулаком. – Долбаный тупарь, никто не ходит внутрь. Там же личные апартаменты лорда Мантракса! Там не место простым смертным. И уж точно не место для гребанных в мозги молодых идиотов вроде тебя. А теперь…

Он протянул руку, схватил рычаг, скрытый среди шипов на двери и потянул за него. Нижняя треть двери поднялась, открыв проход.

– Бросай все мясо туда! И убирайся, пока не провалился, на хрен, в преисподнюю!

Билл быстро исполнил приказ. А пока исполнял, стражник кривился.

– Мать твою, оно и видно, что опоздал! Воняет жутко!

Билла мутило – но не от вони. Ведь ему нужно было попасть в пещеру, собственноручно запихать отравленное дерьмо в пасть дракону. А Билл не в пещере, и мясо так смердит зельем, что запах ощущает даже гнилая куча жира на табурете, хотя сама жутко воняет под мышками. Значит, почует и Мантракс. И увидит, как Летти вылезает из укрытия – конечно, если она еще жива, – и сожрет ее вместо несчастной Этель, умершей напрасно. А когда появятся Фиркин с Балуром, дракон пожрет и их. И наверное, проглотит Чуду.