Текст книги "Расследования доктора Гидеона Фелла. Преступный замысел (сборник)"

Морган принялся зажигать свою трубку. Внезапная вспышка озарила его напряженное лицо. Его взгляд был направлен на пляжный зонт.

Затем спичка погасла.

– Нет, – медленно произнес Морган. – Деппингу не нужно было этого говорить.

– Еще версии?

– Еще одна версия, – сдавленным голосом ответил Морган, – которая объясняет все факты. Версия, которая превращает самых безобидных людей в Англии в группу потенциальных убийц.

Вновь повисла тишина. Хью посмотрел на небо, которое давно уже севшее солнце окрасило в бледно-розовые тона, и почувствовал, как по спине пробежал холодок. Без сомнения, сейчас все почувствовали то же самое.

– Не говори так… – вдруг сказала Маделин, ударив ладонью по подлокотнику кресла.

– Давайте же послушаем, – едко произнес Дж. Р.

– Мне и самому неприятно, – признал Морган, прикрыв глаза ладонью, – и многое основано на умозаключениях, так что легко перепутать то, что мы знаем и то, о чем мы лишь подозреваем. Но дело в том, что… Последняя часть версии, которую я вам излагал, – что Деппинг был убит сообщником – была основана на предположении, что, во-первых, этот сообщник был добровольным, знавшим о намерениях Деппинга, и, во-вторых, он в то же время вынашивал план по убийству Деппинга. Что он пришел в домик для гостей, запасшись резиновыми перчатками. Что он запер балконную дверь и притворился, что потерял ключ, вынудив Деппинга войти через главный вход и обеспечить его алиби… Верно?

– Верно, – сказал Хью. – И что?

– А то, – тихо ответил Морган, – что у сообщника изначально и в мыслях не было убивать Деппинга.

– Но послушайте…

– Возражение Дж. Р. вполне резонно. Оно убедительно и правдиво. Деппинг никогда не стал бы предлагать кому-нибудь из местных помогать ему с убийством и не позволил бы даже подозревать о своем мутном прошлом, если только… Внимание! Кто угодно согласился бы помочь Деппингу, если бы думал, что это розыгрыш.

– Розыгрыш, – хмыкнул Берк. – Странное у вас мнение о ваших соседях, юноша, если вы думаете, что они…

– Неужели вы забыли полтергейст? – спросил Морган и после паузы продолжил: – Кто-то подшутил над викарием и явно повеселился. Ну, лично я бы повеселился… Настаиваю, что нашлось бы несколько человек, которые не задумываясь помогли бы Деппингу, если бы думали, что это такое же представление. Не так тяжело сочинить историю, которая помогла бы убедить сообщника помочь. Деппинг хотел убить Спинелли. Но сообщнику не обязательно об этом знать.

– В таком случае, – сказал Донован, который пытался руководствоваться здравым смыслом, – что с убийством Деппинга? Что насчет резиновых перчаток, и ключа, который сообщник потерял, и…

– Все это лишь предположения, – спокойно ответил Морган.

Хью уставился на него.

– Господи, приятель, я знаю! Это ваши предположения. Но что с ними теперь?

– Давайте посмотрим на это дело так. Деппинг, загримированный, не смог попасть внутрь через балкон. Не смог он это сделать по очевидной причине, которая, похоже, никому не пришла в голову: его сообщник и правда не смог найти ключ. Деппинг выскользнул из дома через парадную дверь, а вернуться собирался через балкон. Но он забыл ключ – оставил в другой одежде, и его не смогли найти. Тем временем Деппинг не мог ждать под дождем. Ему пришла в голову мысль, что он может вернуться через парадный вход, но для этого сообщнику нужно выбить пробки…

– Как? – требовательно спросил Хью. – Я думал, все согласны с тем, что никто не станет голыми руками совать крючок в розетку.

– Нет, конечно. Но его можно вставить в розетку и затолкать внутрь…

– Чем?

– Носком теннисной туфли, – сказал Морган, снова зажигая спичку. – Не следует настаивать на резиновых перчатках. А так мы развенчиваем основной аргумент в пользу того, что сообщник намеревался убить Деппинга. Обычная теннисная туфля.

Донован попытался подобрать подходящую к ситуации фразу, сверля злобным взглядом хозяина.

– Бред! – после некоторого размышления яростно заявил он. – Это бред!

Патриция протестующе хмыкнула.

– Нет, Хэнк, так не пойдет! – возмутилась она. – Я думала, ты сказал, что, после того как застрелили мистера Деппинга, убийца выбрался через балконную дверь, оставив ее открытой… Если все так, как ты говоришь, и убийца просто не нашел ключ, то как же он выбрался?

Морган был целиком поглощен своей новой версией. Он расхаживал взад-вперед, то и дело натыкаясь в темноте на стол и стулья.

– Все просто! – Он практически выкрикнул это. – Ха! Ха! Конечно. Когда его сообщник не смог найти ключ, Деппинг вышел из себя. О да, он был вне себя от ярости, скажем так. Он поднимается наверх, загримированный, и ведет себя так, как любой из вас повел бы себя на его месте. «Ты что, слепой? – говорит он. – Смотри сюда, олух!» Ну, или нечто подобное с похожим смыслом, какие бы слова Деппинг ни использовал. Он находит ключ и тычет им под нос сообщнику. В момент эмоционального стресса это именно та глупость, которую каждый из нас совершил бы. Деппинг, промокший до нитки, нервный, злой, в своей нелепой одежде, в покосившемся парике, стоит там и размахивает ключом перед носом у сообщника – представили себе? Даже думая об убийстве Спинелли…

– Не знаю, в курсе ли вы, – крайне вежливо вмешался Хью, – но Спинелли остался жив.

– О чем, – произнес Морган, – Деппингу известно не было. Он думал, что тело Спинелли покоится на дне реки… Мерч рассказал мне о том, что случилось прошлой ночью в «Чекерсе». Деппинг не знал, что его попытка оказалась неудачной. И что же? – Морган понизил голос. – Теперь сообщник полностью в его власти. Представляю себе Деппинга с этой его самодовольной улыбочкой, – помните? – как он сутулится и потирает руки. Он идет в ванную и быстро смывает грим. Расчесывает волосы и надевает другой наряд. Сообщник все еще теряется в догадках, но Деппинг обещает, что все объяснит, когда они уничтожат одежду и все улики. И вот Деппинг сидит напротив сообщника и снова ухмыляется. «Я убил человека, – говорит он сухо. – И ты никому не расскажешь, потому что теперь ты соучастник».

Непроизвольно Морган сымитировал голос Деппинга. Хью никогда его не слышал, но ни на секунду не усомнился в том, что Деппинг именно так и разговаривал – высоким, ровным, грубым, злым голосом. В сумерках этот человек будто бы вернулся к жизни: загадочный, чудовищный, зловеще потирающий руки. Донован увидел его сидящим в кожаном кресле, рядом на столе горела свеча, а за окном бушевала буря. Он увидел его вытянутое морщинистое лицо, спутанные волосы, злобный взгляд.

А перед ним сидел Икс…

– Вы все знаете, что в нашем присутствии он сдерживался, – резко сказал Морган. – Вы все это чувствовали. Вы знали, что он всех нас ненавидит, что он думает иначе, и в нем все время кипела злость. Он обрел новую жизнь, но не мог к ней привыкнуть. Вот почему у него случались запои. Не знаю, чем он там занимался в прошлом, но думаю, что убийством дело не ограничивалось. Думаю, он сел и обстоятельно поведал своему сообщнику о том, где он был и с кем, все это всплыло наружу, и теперь он указал сообщнику на то, что теперь тот в ловушке. Донести на него тот не мог, потому что в таком случае за убийство судили бы обоих. Сообщник думал, что это розыгрыш, но на самом деле то было преступление, и из-за него он оказался во власти Деппинга. Деппинг показал ему пистолет, положил оружие на стол. И я думаю, прозвучало что-то – не знаю что, это лишь догадка, – что ввергло одного из милых, безобидных обитателей этого местечка в безумие. Возможно, соучастника вывело из себя то, как Деппинг ухмылялся или как он кивал. Я не знаю, но я сам не раз готов был его убить. Я думаю, один из безобидных обитателей этого местечка смог обойти Деппинга со спины, схватил со стола пистолет и…

– Нет! – раздался из темноты голос Патриции. – Не говорите так! Вас послушать – так будто вы сами там были!

Морган опустил голову. Бросив взгляд на жену, молча откинувшуюся на спинку кресла, он подошел и сел рядом с ней, а затем продолжил обыденным тоном:

– Но какой смысл говорить об этих ужасах? Уверен, что нам не помешал бы еще один коктейль. Подождите, я включу свет, возьму еще льда и наполню шейкер…

– Нет уж, так легко вы не отделаетесь, – мрачно сказал Хью.

– Нет. Нет, – ответил Морган тем же тоном. – Я и не надеялся. Что ж… Остается лишь один вопрос: кого из нас выбрал бы Деппинг для своего розыгрыша?

Понадобилось время, чтобы смысл этих слов дошел до присутствующих. Затем, кашлянув, заговорил Дж. Р. Берк:

– Пожалуй, я должен сознаться в препятствии правосудию.

– В каком смысле?

– Я не желаю помогать расследованию, не желаю! – прорычал Дж. Р. – Полиция всегда так назойлива. Должен быть закон, запрещающий это. И все же, если Гидеон Фелл думает так же, я должен высказаться. Юноша, вы полагаете, что был сообщник, верно? В какое время этот сообщник пришел к Деппингу в домик для гостей?

Морган удивленно на него посмотрел.

– Я не знаю. В любое время после того, как Деппингу принесли ужин, – наверное, с полдевятого до девяти.

– Хмф. Что ж, вы ошибаетесь.

– Откуда вы знаете?

– Я в это время разговаривал с Деппингом, – спокойно ответил Дж. Р. – О, не смотрите на меня так, черт побери! – Он развинтил свою трубку и продул мундштук. – Теперь вы скажете, что я под подозрением, да? Пха! Человек просто приходит с обыкновенным визитом, и нате вам.

Морган поднялся.

– Во имя святого Патрика! – сказал он. – Так это вы ведете себя подозрительно… Вы сказали об этом Мерчу?

– Нет. С чего бы? Но теперь мы все замешаны в этой забавной истории…

– Извините, сэр, – сказал Хью, – вы оставили следы ботинок?

Дж. Р., не стесняясь в выражениях, разъяснил, что ему безразлично, оставил ли он отпечатки ботинок, что он об этом не знает, и закончил вопросом о том, какое это, собственно, имеет значение.

– Я имею в виду, – настаивал Хью, – вы ходили к нему в ботинках Морли Стэндиша?

Дж. Р. указал на нелепость этого предположения. Он отметил, что необходимость надевать чужие туфли, чтобы посетить своих партнеров, возникает у него крайне редко. Затем Морган вспомнил о слепке следа, который они с Мерчем сделали, а Хью объяснил происхождение этого следа.

– Но дворецкий, – продолжил он, – не упоминал о чьем-либо визите прошлым вечером, и мне стало любопытно, не воспользовались ли вы балконной дверью.

– Да, я вошел через балконную дверь, – ответил Берк. – Ах, понятно, понятно. Я уже предвкушаю. Не ожидал, что вы устроите мне трибунал испанской инквизиции. Что ж, нет ни одной чертовой причины, почему я должен вам это рассказывать, но ладно. – Он нахмурился. – Я поднялся наверх, потому что увидел свет в кабинете, а это единственная комната на втором этаже, которой он пользуется. Почему бы мне было не войти через балконную дверь? Так куда проще.

Повисла напряженная тишина. Морган кашлянул, побуждая Берка продолжить.

– То, что я вам сейчас скажу, разрушит все ваши версии. Хмф. Вся эта история с ключами… Слушайте. Прошлым вечером я пришел к Деппингу сразу после ужина – было где-то четверть девятого, только начинало темнеть. Дам Гидеону Феллу еще одну подсказку – Деппинг собирался уезжать из Англии. Не спрашивайте, почему или куда. Я говорил с ним о делах, и вас они не касаются. Но могу поклясться, что он никого тем вечером не ждал… Я поднялся на балкон и посмотрел через дверь – можно заглянуть внутрь сквозь прозрачные кусочки витража. Он стоял у стола без плаща, рубашки и воротника и рылся в ящиках. Я не видел, что он держал в руке, но, возможно, это был парик.

Морган присвистнул.

– О, вам это нравится, – сказал Берк, – то, что другие попадают в такие ситуации? Признаюсь вам, мне, когда я узнал утром об убийстве, это не понравилось… Хмф. Так о чем я? Я постучал в дверь, и Деппинг едва из ботинок не выпрыгнул. Он выглядел обезумевшим. Я подумал, что у него очередной запой. Он спросил: «Кто там?» Разве бы он так выглядел, если бы кого-то ждал, а?

– Ну…

– Ничего не «ну». Он вынул ключ из кармана – да, из кармана – подошел и отпер дверь. От него разило виски. Он сказал: «Сегодня не могу с вами говорить». Я сказал: «Это важно, и я не хотел бы, чтобы вы снова начинали пить». Мы немного побеседовали, но каждую минуту он смотрел на часы, не предлагая мне присесть. Наконец я сказал: «Ладно, катитесь к черту» – и ушел… Он запер за мной дверь и положил ключ в карман. Вот все, что мне известно. Ключ, наверное, там и лежит.

– Его там нет, – сказал Морган. – Мерч обыскал его одежду, и ключа не оказалось ни в одном из костюмов в его гардеробе. Интересно…

Долгие минуты они сидели в тишине. Наконец Патриция предложила вернуться на «Ферму» поужинать. Когда она подала Хью руку, чтобы он помог ей подняться с кресла, ему показалось, что девушка дрожит.

Глава 11
Полтергейст и красный блокнот

Тем вечером на «Ферме» состоялся не совсем обычный ужин. Войдя в дом около семи вечера, они узнали, что незадолго до них прибыл мистер Тесей Лэнгдон, адвокат покойного, в сопровождении мисс Элизабет Деппинг, прилетевшей самолетом из Парижа. Адвокат сейчас находился в библиотеке вместе с доктором Феллом и инспектором Мерчем, а Элизабет – в своей комнате, и страдала она, как прямо заявила Патриция, не столько из-за смерти отца, как от дурноты после авиаперелета. Но ее недомогание было воспринято женой полковника Стэндиша в столь романтичном ключе, что та развела бурную деятельность, перевернувшую вверх дном весь дом. Она проводила у кровати Бетти Деппинг больше времени, чем на заседаниях местного женского клуба. Патриция присоединилась к ней, и, похоже, они немного повздорили. Как бы то ни было, на стол подали лишь холодные закуски, и безутешным гостям пришлось довольствоваться тайком сооруженными сэндвичами.

Хью удалось лишь мельком узреть прославленную Матушку Стэндиш. Она спустилась по лестнице, чтобы поприветствовать его, – миловидная женщина ростом пять футов десять дюймов, в туфлях на низком каблуке, с копной пепельных волос, развевающейся над головой, будто боевой штандарт, и грубым, но приятным лицом. Она уверенно заявила ему, что на «Ферме» ему понравится, ткнула пальцем в несколько портретов на стене холла и назвала художников, похлопала по резной раме зеркала в нише рядом с лестницей и важно произнесла: «Работа самого Гринлинга Гиббонса!»[15]15
  Гринлинг Гиббонс (1648–1721) – английский резчик по дереву. Считается одним из наиболее выдающихся английских резчиков-декораторов. (Примеч. ред.)


[Закрыть]

Донован ответил: «Ах!» – после чего она принялась перечислять известных людей, которые бывали в этом доме, включая Кромвеля, судью Джеффриса и королеву Анну. Кромвель, как оказалось, забыл здесь пару сапог, а Джеффрис отбил кусок облицовки – одна королева Анна, похоже, тут не безобразничала. Затем хозяйка дома одарила его пристальным взглядом, будто пыталась оценить, достоин ли он такой чести, и наконец сообщив, что пациентка нуждается в ней, ушла наверх.

Сама «Ферма», как Хью выяснил, была очень милым местом: прохладным, дремотным, с большими комнатами, расположенными вдоль трех сторон прямоугольника. Здание модернизировали – электрические светильники, установленные на стенах или свисающие с высоких потолков, казались тут неуместными, но о древних традициях этого дома – и высоких устоях духовности – свидетельствовал выложенный камнем пол в центральном коридоре, огромный камин из белого песчаника и багровая облицовка стен, с которых торжественно взирали изображенные на портретах знаменитости, красуясь в золоченых рамах. За холлом находилась мрачная столовая, за окнами которой рос самый большой падуб из всех, когда-либо им виденных. Здесь сидел Дж. Р. Берк, потягивая пиво в состоянии угрюмой задумчивости.

Бродя по западному крылу, Хью наткнулся на гостиную, обставленную каким-то предком Стэндишей со столь безвкусной роскошью, что она даже казалась забавной. Стены украшали картины, повествующие о жизни Венеции: гондольеры принимали удивительнейшие позы, высовываясь из лодок. Поблескивали золоченые рамы зеркал, стеклянным куполом нависала люстра, пестрели китайские узоры на шкатулках.

С другой стороны коридора до него доносились приглушенные голоса из-за двери библиотеки. Похоже, именно там доктор Фелл проводил допрос. В этот момент дверь открылась и наружу вышел дворецкий. Хью успел разглядеть большую комнату, наполненную сигарным дымом, и доктора Фелла, сидящего за столом и делающего заметки.

Окна гостиной выходили на вымощенную камнем террасу. Хью увидел там огонек сигареты и вышел наружу. Терраса подступала к кромке сада позади дома, обесцвеченного багряным закатом, а в восточном крыле свет горел лишь в нескольких створчатых окнах. На эти окна смотрел, облокотившись на каменную балюстраду, Морли Стэндиш. Заслышав шаги, он обернулся.

– Кто… О, здравствуйте, – сказал он и вернулся к своему занятию.

– Что у вас тут произошло? – спросил Хью, зажигая сигарету. – Ваша сестра и я были у Морганов. Они нашли…

– Я тоже хотел бы это знать, – сказал Морли. – Но они чертовски скрытные. Никому нет до меня дела. Мать говорит, что мне не стоит видеть Бетти… Мисс Деппинг, она приехала. Я не знаю, чем они заняты. Они пригласили в библиотеку каждого слугу в доме. Кто знает, что там творится?

Он отбросил сигарету и перегнулся через балюстраду.

– Прекрасный вечер, – безразлично сказал Морли. – А где вы были в ночь убийства?

– Я?

– Они у всех это спрашивают – формальность. Начиная со слуг, чтобы вызывать меньше подозрений. Где мы могли быть? Куда тут идти после заката? Мы все были в своих постелях. Если бы я только мог объяснить, что произошло с этими ботинками…

– Вы спрашивали о них?

– Я спросил Кеннингса – слугу, о котором я рассказывал. Он не знает. Помнит только, что не так давно убрал их в кладовку. Кто угодно мог взять их. Но сейчас их в кладовке нет, так что… Эй!

Хью проследил за его взглядом. В западном крыле зажглось еще одно окно.

– Интересно, – Морли потер ладонью лоб, – кто это сейчас зашел в дубовую комнату?

– Дубовую комнату?

– Комнату с полтергейстом, – мрачно пояснил Морли и добавил после паузы, во время которой он смотрел на свет в окне: – Мне одному пришла в голову идиотская мысль, что мы должны пойти и посмотреть?

Они переглянулись. Хью почувствовал, что Морли напряжен, будто готов взорваться, но сдерживается. Он кивнул. Они покинули террасу, едва не срываясь на бег. Когда Морли заговорил снова, они уже спускались по главной лестнице.

– Видите вот этого парня? – спросил он, указав на один из портретов. На картине был изображен грузный мужчина в отделанном кружевами камзоле и пышном парике, с толстыми пальцами, воздетыми в уклончивом жесте, и бегающими глазками. – Это один из олдерменов Бристоля, который, говорят, участвовал в восстании 1685 года. На самом деле он ничего такого не делал – кишка была тонка, полагаю, – но, по слухам, поддерживал Монмута. Когда судья Джеффрис прибыл для суда над бунтовщиками, всё имущество подозреваемого конфисковали. Джеффрис гостил здесь у сквайра Редлендса, которому в то время принадлежала «Ферма». Этот человек, олдермен Уайд, прибыл сюда, чтобы обжаловать решение суда. Джеффрис пришел в ярость и наговорил ему всякого. После этого Уайд покончил жизнь самоубийством в дубовой комнате – перерезал себе горло. С тех пор…

Они шли по боковому коридору, узкому и плохо освещенному. Морли все время оборачивался, будто опасался, что за ними кто-то следует. Дом казался покинутым. Морли остановился у двери в конце коридора. Подождав несколько секунд, он расправил плечи и постучал.

Ответа не последовало. Доновану стало не по себе – из-под двери явно выбивался свет. Морли постучал снова.

– Ладно! – наконец сказал он и толкнул дверь.

За дверью располагалась просторная комната, производившая гнетущее впечатление из-за дубовой облицовки стен. Единственным источником света в ней была лампа с абажуром из матового стекла, которая стояла на столике у кровати с балдахином, не убранной и не накрытой покрывалом. На стене напротив них находилась деревянная каминная полка, по обе стороны от которой располагались узкие, точно бойницы, окна с мозаичными витражами. В стене справа от Хью была еще одна дверь. Комната оказалась пуста.

Шаги Морли по деревянному полу отдавались гулким эхом.

– Эй! – крикнул он, подходя ко второй двери, которая была закрыта, но не заперта.

Морли распахнул ее и уставился в темноту.

– Это кладовка, – сказал он. – Она…

Он резко обернулся. Хью последовал его примеру. От камина донесся треск. Часть стены между камином и окном, размером примерно с дверь, открылась, в темноте мелькнул огонек. В проеме возник епископ Мэпплхэмский со свечой в руке.

Хью изо всех сил постарался не рассмеяться.

– Послушайте, сэр! – с деланным возмущением сказал он. – Не стоило вам этого делать. Монопольное право на подобное появление принадлежит исключительно таинственным злодеям. Когда же вы появляетесь таким образом…

Лицо его отца в отблесках пламени свечи казалось усталым. Он повернулся к Морли.

– Почему никто не сообщил мне об этом проходе? – спросил епископ.

Морли молчал лишь секунду.

– Об этом? Я думал, вы о нем знаете. Это не тайный ход какой-нибудь. Если вы приглядитесь, то заметите петли. И отверстие, чтобы открыть дверь. Он ведет…

– Я знаю, куда он ведет, – прервал его епископ. – Вниз, к потайной двери в саду. Я исследовал этот ход. Ни та, ни эта дверь не заперта. Вы понимаете, что посторонний мог проникнуть в дом незамеченным в любое время?

Морли кивнул. Судя по выражению его лица, он понял, о чем подумал епископ.

– С тем же успехом посторонний мог бы войти через парадный вход, – тем не менее возразил он. – Мы никогда не запираем двери.

Епископ поставил свечу на каминную полку и принялся отряхивать плащ от пыли. Его лицо казалось осунувшимся, мрачным, будто он был очень зол или долго не спал.

– Однако, – сказал епископ, – недавно здесь кто-то проходил. В пыли остались следы. А вот кладовка, из которой взяли ваши ботинки.

Наклонив корпус вперед, он тяжелой поступью подошел к кровати. Хью увидел, что взгляд епископа направлен на красные пятна на стене и на полу. На мгновение юноше пригрезился джентльмен семнадцатого века в парике, перерезающий себе горло, но потом он с сожалением вспомнил о чернилах.

Именно здесь бушевал полтергейст.

Эта история казалась одновременно загадочной, нелепой и пугающей.

– Поскольку облеченные официальной властью господа́, – горько продолжил епископ, – то есть доктор Фелл с его обширными познаниями в истории криминалистики и блестящий детектив инспектор Мерч, не посчитали нужным привлечь меня к этому делу, – что ж, я предпринял собственное расследование… Скажите мне: обычно этой комнатой не пользуются, так?

– Никогда, – подтвердил Морли. – Здесь сыро и нет отопления. Ам… а почему вы спрашиваете, сэр?

– В таком случае, как оказалось, что мистер Примли остался здесь в ночь, когда… в ночь, когда кому-то захотелось продемонстрировать свое примитивное чувство юмора?

Морли уставился на него.

– Ну, вы должны знать, сэр! Вы были с нами, когда это произошло. Он попросил…

Епископ раздраженно отмахнулся.

– Я спрашиваю для того, – объяснил он, – чтобы об этом услышал мой сын. Я хочу, чтобы он понаблюдал, как осуществляются подобные допросы.

– О! – ответил Морли. В его глазах блеснуло веселье. – Понятно. Что ж, вы с моим отцом, мистером Примли и мной обсуждали историю о человеке, который покончил с собой здесь, и о «воздействии на место», как вы это называли. И потом мистер Примли решил провести здесь ночь и сам попросил постелить ему именно в этой комнате.

– А. Да. Да, именно так. Это… – Епископ кивнул, а затем с вызовом вздернул подбородок. – Это именно то, что я хотел обозначить. Слушай, Хью. Но мистер Примли изначально не собирался оставаться на ночь, верно?

– Не собирался, сэр. Он опоздал на автобус домой и…

– Следовательно – обрати внимание, Хью, – следовательно, никто посторонний не мог знать о намерении викария остаться на ночь, даже в том маловероятном случае, если он знал, что викарий здесь. Это было спонтанное решение, принятое позже тем вечером. Тем более посторонний не мог знать о намерении мистера Примли ночевать в той комнате. Поэтому произошедшее с очевидностью не было шуткой, которую сыграл с мистером Примли посторонний.

– Ого! – воскликнул после паузы Хью. – Ты хочешь сказать, что некто пробрался сюда через этот ход, чтобы залезть в кладовку и взять туфли, но он не ожидал, что в комнате кто-то будет.

– Именно. Боюсь, ты забегаешь вперед, – раздраженно осадил его епископ, – что, должен предупредить тебя, не очень хорошо. Тем не менее именно это я и имел в виду. Он не рассчитывал, что в комнате кто-то будет, и, входя в нее или выходя из нее, – скорее последнее, – разбудил мистера Примли. И прикинулся призраком, чтобы скрыться. – Кустистые брови епископа сошлись на переносице. Он сунул руку в карман. – Более того, я могу назвать вам человека, который это сделал, и могу доказать, что он был здесь.

Епископ достал из кармана небольшой блокнот в обложке из красной кожи, покрытой грязью. На обложке виднелись позолоченные инициалы.

– Эта небольшая, но очень любопытная улика была найдена мною у лестницы, ведущей к этому ходу. Сделайте мне одолжение и взгляните. К несчастью для потерявшего ее, она помечена инициалами «Г. М». Следует ли мне развернуто поведать вам о том, что подобные инициалы принадлежат юному мистеру Генри Моргану, или указать на его подозрительное стремление сунуть нос в это расследование, чтобы запутать инспектора Мерча? Полагаю, именно он привлек внимание Мерча к следу у дома для гостей и предложил ему сделать гипсовый слепок.

– ЧУШЬ! – яростно воскликнул Хью. Он сглотнул. – То есть… Простите, сэр, но это невероятно. Это не сработает. Это…

Морли откашлялся.

– Должен признать, сэр, – попытался он убедить епископа, – что в это сложно поверить. Я не имею в виду улику, я имею в виду Хэнка. Да, он вполне способен подшутить над мистером Примли или над кем угодно, кто ночевал бы здесь, подобным образом, но все остальное не может быть правдой.

Епископ развел руками.

– Молодой человек, – сказал он, – я не настаиваю. Я лишь ставлю вас в известность. Знал ли Генри Морган о том, что мистер Примли останется здесь на ночь?

– Н-нет. Но он наверняка видел, как тот пришел.

– И ни при каких обстоятельствах он не мог узнать, что мистер Примли останется на ночь?

– Полагаю, нет.

– Или о том, что он займет эту комнату? Что ж, благодарю. – Епископ осторожно засунул блокнот обратно в карман, отряхнул жилет и принял благожелательный вид. – Полагаю, что теперь мне следует дождаться, когда представители власти закончат свои дела в библиотеке. Не отправиться ли нам вниз? Морли, не задуете ли свечу? Нет, оставьте ее здесь – уверен, она скоро нам понадобится.

Они шли по коридору, когда Морли заговорил вновь.

– Уверяю вас, сэр, – сказал он, – ваше предположение… ну, нелепо, мягко выражаясь. Хэнк, конечно, не любил старика, это правда. Все с этим согласятся, включая самого Хэнка. Но нет никакой причины для… – Он поколебался, будто не мог заставить себя произнести это слово, и упрямо продолжил: – И то, что ему понадобилось проскользнуть сюда, чтобы взять мои туфли? Нет-нет, это не работает. Это домыслы.

– Мальчик мой, будьте осторожны. Поймите, что я никого не обвиняю. Даже в мыслях своих я пока не дошел до того, чтобы обвинить кого-то в… гхм… убийстве. Но, если уважаемый господин Фелл предпочел воспользоваться данными ему полномочиями для того, чтобы исключить меня из его сомнительного расследования, вряд ли он имеет право требовать от меня, чтобы я не занимался этим делом самостоятельно, в обход его полномочий.

Хью никогда раньше не видел, чтобы хобби его отца становилось причиной такой агрессии. Более того, он вдруг понял, что епископ постарел и потерял уверенность в себе. Кто бы что ни говорил, но никто раньше не мог усомниться в ясности его ума. Теперь же Хью казалось, что он видит перед собой лишь пустую оболочку, да и та истрепалась: седина в волосах, дряблые щеки, горестные морщинки у рта. Епископ прожил долгую насыщенную жизнь, но теперь вел себя совершенно по-детски. Всего за год… Хью только тогда понял, насколько отца подкосило неуважение окружающих, – словно само провидение, которое он превозносил всю свою жизнь, выставило его дураком, смешным стариком, над чьими конфузами не грех посмеяться. Но это было не смешно. Безумнейшая шутка заключалась в том, что епископ воспринимал это всерьез. Да, в этом определенно можно найти мораль.

Хью не верил в виновность Моргана. В глубине души он смутно сознавал, что такие люди, как Морган, не способны на убийство. Морган писал детективные романы и воспринимал убийц как сказочных чудовищ, столь же далеких от реальной жизни, как единороги или грифоны. Хью предполагал, что и его отец не верит в виновность Моргана. Но молодому человеку почудилось – и это пугало его больше всего, – что епископ готов обвинить кого угодно, если только сумеет найти доказательства вины, и не важно, считает ли он сам обвиняемого виновным или нет.

Мысли Хью путались, слишком многое на него навалилось, ему хотелось поскорее увидеть Патрицию, и казалось несправедливым, что вся эта суета поднялась именно сейчас. Хью как раз вошел в гостиную вслед за отцом, когда в доме кто-то хлопнул дверью. Звук доносился со стороны библиотеки. В комнату ввалился Дж. Р. Берк. На его губах играла сардоническая улыбка, пенсне победоносно поблескивало. Вытащив трубку изо рта, он указал ею за спину.

– Добрый вечер. – Берк обратился к епископу. – Они велели мне привести вас. И вас тоже, молодой человек. Я уже дал показания, а уж что они с этими показаниями будут делать – это меня не касается. Набьют ими трубки да покурят всласть. Гхм. – Он удовлетворенно склонил голову набок. – Ну же, идите. Чем больше народу, тем веселее. Там, знаете ли, сущий ад.

Епископ напряженно подобрался.

– Я подозревал, что рано или поздно мое присутствие понадобится. К тому же мне представляется, что я смогу удивить наших сыщиков. Что именно там происходит, мистер Берк?

– Дело в адвокате Деппинга. Как выяснилось, он оказывал юридическую помощь не только Деппингу, но и Спинелли. И разбирался в их делах как никто другой. Идите в библиотеку. И вас, и вашего сына там ждут.