Текст книги "Дьявол в бархате"
Автор книги: Джон Карр
Жанр: Исторические детективы, Детективы
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)
Джон Диксон Карр
Дьявол в бархате
Глава 1. Туманные двери отворяются
Что-то разбудило его среди ночи – возможно, тяжелый спертый воздух за задернутым пологом.
Находясь в полудреме, он никак не мог припомнить, чтобы задергивал полог у кровати, которой было триста лет. В голове мелькнуло смутное воспоминание о солидной дозе хлорал-гидрата, принятой в качестве снотворного, что, очевидно, и явилось причиной забывчивости.
Лекарство, казалось, продолжало действовать. Память пробуждала лишь неясные образы, словно скрытые туманной дымкой. Когда он пытался вспомнить слова, они получались безмолвными, как клубы дыма, поднимающиеся из трещин в земной поверхности.
– Мое имя – Николас Фентон, – сказал он сам себе, стараясь рассеять туман в голове. – Я профессор истории в колледже Парацельса22
Парацельс (Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Хоэнхайм) (1493 – 1541) – швейцарский врач и естествоиспытатель.
[Закрыть] в Кембридже. В нынешнем 1925 году мне пятьдесят восемь лет.
Теперь он сознавал, что произносит слова едва слышным шепотом. В памяти постепенно пробуждались события минувшего вечера.
Он сидел внизу, в гостиной дома, который арендовал на лето, так как в это в время года Лондон пустовал. Напротив него, на дубовом диване с парчовыми подушками, разместилась Мэри. Она не сняла шляпу-колокол, что указывало на краткость визита, и держала в руке стакан виски с содовой. Мэри была, разумеется, гораздо моложе его и почти что красива.
– Мэри, – сообщил Николас Фентон, – я продал душу дьяволу.
Он знал, что Мэри не засмеется и даже не улыбнется. И в самом деле, она всего лишь серьезно кивнула.
– Неужели? И как же выглядел дьявол, профессор Фентон?
– Знаешь, – ответил он, – никак не могу вспомнить. Казалось, он все время меняет облик. Свет был тусклый, он сидел вон в том кресле, а мое проклятое зрение…
Мэри склонилась вперед. В более молодые годы Фентон назвал бы ее глаза дымчатыми: их цвет казался то серым, то почти черным.
– И вы действительно продали вашу душу, профессор Фентон?
– Ну, вообще-то, нет. – Его сухая усмешка была почти неслышной. – Во-первых, я не вполне убежден в реальности дьявола. Это мог быть кто-то из моих друзей, обладающий актерским дарованием и склонностью к мистификациям, – например, Паркинсон из колледжа Кайуса33
Один из колледжей Кембриджского университета, основанный в 1348 г. и реформированный в 1557 г. доктором Джоном Кайусом (1510 – 1573).
[Закрыть]. Во-вторых…
– Во-вторых? – подсказала Мэри.
– За исключением, возможно, доктора Фауста, – промолвил Фентон, – дьяволу всегда удавалось слишком легко заключать сделки.
– Что вы имеете в виду?
– Вопреки популярной пословице, дьявол – не джентльмен. Его жертвы – обычно простофили, с которыми он играет краплеными картами. С умным человеком ему еще не приходилось сталкиваться. Если бы дьявол заключил сделку со мной, то угодил бы в ловушку, а я положил бы его на обе лопатки.
Профессор улыбнулся, давая Мэри понять, чтобы она не принимала его чересчур всерьез. После этого сцена в гостиной стала еще сильнее походить на сон, что, возможно, просто казалось полуодурманенному лекарством человеку, лежащему в комнате наверху, в старинной кровати с задернутым пологом.
Фентону на миг почудилось, что Мэри держит в руке не обычный стакан, а серебряный кубок, на полированной поверхности которого играет свет. Отражаемый свет по всем статьям должен быть холодным, но он сверкал, словно обжигая жаром.
Действительно ли в углу что-то шевельнулось, как будто там прячется какой-то визитер?
Нет-нет, это всего лишь иллюзия! И Мэри держит самый обыкновенный стакан.
– Какой же дар вы попросили у дьявола? – спросила она. – Чтобы вы смогли вновь стать молодым, как Фауст?
– Нет, такое меня не интересует.
Это было не вполне правдой, так как Фентон постоянно уверял себя, что он молод, как прежде.
– Значит, дело в том, что… что глупые люди называют вашей навязчивой идеей?
– В известной степени, да. Я попросил, чтобы меня перенесли назад сквозь века – в ту определенную дату в третьей четверти семнадцатого столетия.
– О, вы сможете с этим справиться! – прошептала Мэри.
Фентон часто хотел, чтобы она не сидела напротив, глядя на него серьезными внимательными глазами. Он не мог понять, что Мэри находит интересного в беседах со старым занудой вроде него.
– Вы единственный историк, – продолжала Мэри, – который в состоянии пойти на такое, так как знаете ту эпоху во всех мельчайших подробностях. Держитесь умно, особенно в том, что касается фразеологии, и никто вас не заподозрит.
Интересно, подумал он, где она услышала оборот «держитесь умно»? Это было распространенным выражением в семнадцатом столетии.
– И все-таки я не понимаю, – неожиданно добавила Мэри.
– Я и сам не понимаю. Но если дьявол будет придерживаться условий сделки…
– Нет, я не о том. Я имела в виду, что вы ведь, наверное, и раньше неоднократно желали перенестись в прошлое?
– «Желал» это мягко сказано. Боже! – внезапно воскликнул Фентон, ощущая озноб. – Я этого жаждал, как иные жаждут денег или положения в обществе! Но мне это всегда казалось чисто научным любопытством.
– А теперь?
– Ну, во-первых, любопытство дошло до крайней степени. Во-вторых, у меня есть определенная миссия. А в-третьих, я никогда не знал, что вызвать дьявола так легко.
Однако невозмутимую Мэри заинтересовало только «во-вторых».
– Миссия, профессор Фентон? Какая миссия?
Фентон был в нерешительности. Он машинально поправил пенсне и провел рукой по куполообразному черепу, где еще оставалось несколько прядей темно-рыжих волос, зачесанных назад. Профессор был очень худым человеком чуть выше среднего роста, сутулым от постоянного сидения над книгами; в выражении его лица своеобразно сочетались добродушие и педантизм.
Поразмыслив как следует, Фентон бы понял, что он слишком слаб для того, чтобы бросаться в мутный поток, несущий в неведомое прошлое, где быстрое течение может расплющить его о скалы. Но он решил об этом не думать.
– В этом доме, – ответил профессор, – 10 июня 1765 года определенное лицо погибло от яда. Это было медленным и жестоким убийством.
– О! – воскликнула Мэри, поставив стакан на столик. – Простите, но имеются ли у вас достоверные свидетельства?
– Да. У меня есть даже выгравированные портреты каждого обитателя дома размером ин-фолио. Войди кто-нибудь из них сейчас в эту комнату, я бы сразу же узнал его.
– Убийство, – медленно произнесла девушка. – А кто были эти люди?
– Трое были женщинами, притом очень красивыми. Нет, – поспешно добавил Фентон. – Это ни в коей мере не повлияло на мое решение.
Внезапно он выпрямился.
– Ты не слышала странный тихий смешок около этих книжных полок?
– Нет.
По обеим сторонам шляпы-колокола Мэри свешивались две пряди черных коротко подстриженных волос, казавшихся глянцевыми крыльями на фоне молочно-белого лица. Фентону показалось, что ее взгляд стал более суровым,
– Что касается владельца дома, – быстро продолжил он, – то, как ни странно, он носил то же имя, что и я, – Николас Фентон.
– Он был вашим предком?
– Нет, даже не родственником – я тщательно в этом разобрался. Сэр Николас Фентон был баронетом. Его род прекратился в конце восемнадцатого столетия. Мэри, кто же совершил это убийство?
– Вы хотите сказать, что это вам неизвестно? – недоверчиво спросила Мэри.
– Нет! Нет! Нет!
– Пожалуйста, профессор Фентон, не возбуждайтесь так! Ваш голос…
– Прошу прощения, – Фентон взял себя в руки, хотя внутри он вновь ощущал озноб. – Мне это неизвестно по той причине, – продолжал он своим обычным мягким голосом, – что из рукописного отчета Джайлса Коллинса исчезли три листа. Кто-то был арестован, судим и казнен после добровольного признания. Но страницы, повествующие об этом, пропали или были украдены. Мы можем быть уверены в невиновности только двоих.
– О! – воскликнула Мэри. – Кого же именно?
Ее собеседник скорчил гримасу.
– Один из них сам сэр Николас. Другая была женщина, ее имя не указано, но по отдельным деталям легко догадаться о ее личности. Я знаю это из примечаний в конце. Приходится полагаться на эти данные – у нас ведь нет глаз, способных видеть сквозь время.
– Но, – возразила Мэри, – ведь, безусловно, были опубликованы и другие сообщения об этом убийстве, помимо принадлежащего Джайлсу Коллинсу.
– Я тоже так считал. Но в «Судах над государственными преступниками» Хауэлла нет никаких сведений, как и в первом томе «Полного Ньюгейтского календаря»44
Издававшийся с XVIII века справочник о заключенных Ньюгейтской тюрьмы в Лондоне с описанием их преступлений.
[Закрыть], потому что капитан Джонсон выбирал отдельные дела, а не перечислял все. Целые девять лет я рылся в библиотеках и давал объявления о покупке книг, памфлетов, даже настенных плакатов того времени. И все бесполезно!
– Девять лет! – прошептала Мэри. – Вы никогда мне об этом не говорили. – Ее лицо, казалось, становится таким же туманным, как и глаза. – Вы упомянули о трех женщинах, фигурировавших в этом деле. Очевидно, ваш сэр Николас был безумно влюблен в одну из них?
– Ну… да.
Каким образом малышка об этом догадалась? Хотя Мэри было двадцать пять лет, Фентон считал ее ребенком, так как она была дочерью его старого друга, доктора Гренвилла из колледжа Парацельса.
– Ты все еще не понимаешь, – продолжал он. – С помощью Бога… вернее, дьявола, я сделал все – даже проштудировал книги по криминалистике и судебной медицине, ибо речь шла об отравлении. Думаю, что я смог бы установить имя убийцы, но я должен твердо знать…
– И поэтому, – промолвила Мэри, пожимая стройными плечами, – вы решили отправиться в прошлое и выяснить правду?
– Помни, у меня есть миссия. Возможно, мне удастся предотвратить убийство.
В последующей мертвой тишине не было слышно даже тиканья часов.
– Предотвратить убийство? – переспросила наконец Мэри.
– Да.
– Но это невозможно! Конечно, среди случившихся за минувшие века грандиозных событий, это, в общем, маленькое происшествие, но, как бы то ни было, оно состоялось! Это часть истории, которую вы не можете изменить!
– Мне это уже говорили, – сухо произнес Фентон. – И тем не менее, я попытаюсь!
– Вам говорил об этом ваш друг из преисподней? Что же именно он вам сказал?
Как трудно было описать Мэри беседу, казавшуюся такой обычной, словно разговор двух мужчин в курительной клуба! Дьявол нанес ему визит менее чем за час до прихода Мэри. Без всяких мрачных церемоний, которыми, судя по рассказам, как правило, сопровождается его появление, он опустился в стоящее в гостиной кресло.
Фентон сказал Мэри истинную правду – освещение было тусклым. Горела только настольная лампа под абажуром из пурпурного шелка. Фентон видел лишь смутные колеблющиеся очертания собеседника и слышал казавшиеся беззвучными слова.
– Да, профессор Фентон, – любезно заговорил гость на слегка архаичном английском, как подобает истинному джентльмену, коим он не являлся. – Думаю, что мне удастся устроить это дело к вашему полному удовлетворению. Другие неоднократно просили о том же. Дата, которую вы упомянули, кажется…
– 10 мая 1675 года – как раз за месяц до убийства.
– Да, я запомню.
Визитер вздохнул.
– Это было жестокое и кровавое время, если память мне не изменяет. Но дамы! – Он звучно причмокнул губами, вызвав у Фентона чувство отвращения. – Дорогой сэр, какие дамы!
Фентон не ответил.
– К несчастью, – с огорчением продолжал гость, – двоим джентльменам придется обсудить деловые вопросы. Но вы, очевидно, знаете мои условия и мою… э-э… цену. Не могли бы мы заключить сделку теперь же?
Профессор улыбнулся. Он обладал высоким мнением о могуществе посетителя, но не о его уме.
– Вы слишком торопитесь, сэр, – мягко промолвил Фентон, приглаживая ладонью редкие волосы на макушке. – Прежде чем заключать какую-либо сделку, я бы хотел, чтобы вы выслушали мои условия.
– Ваши?
Фентон ощутил исходящую из кресла угрозу, способную сокрушить весь дом. До сих пор «не испытывавший страха, он на мгновение был напуган. Однако угроза сменилась скучноватой вежливостью.
– Давайте выслушаем ваши условия, – зевнул визитер.
– Во-первых, я хочу отправиться в прошлое в качестве сэра Николаса Фентона.
– Вот как? – Гость казался удивленным. – Ну что ж! Принято!
– Так как мне не удалось многое разузнать о сэре Николасе, возникают дополнительные условия. Он был баронетом, но, как вам известно, в те дни этот титул иногда носили самые отъявленные сумасшедшие.
– Совершенно верно. Но…
– Так вот, – продолжал Фентон. – Я должен обладать солидным состоянием и благородной кровью. Должен быть молодым и не страдать никакими телесными или душевными недугами и уродствами. Вы не станете создавать никаких обстоятельств, которые могли бы нарушить упомянутые требования.
На миг Фентону показалось, что он зашел слишком далеко.
Из кресла на него пахнуло чисто детским огорчением, словно маленький мальчик топнул по полу ногой.
– Я отка… – Последовала сердитая пауза. – Ладно. Принято!
– Благодарю вас. Теперь, сэр, я слышал, что одна из ваших любимых шуток состоит в перепутывании дат и часов, как в старомодной детективной истории. Когда я называю вам 10 мая 1675 года, то именно эту дату я и имею в виду. Не должно быть также никакого извращения фактов. Например, вы не станете подстраивать, чтобы меня заключили в тюрьму и повесили за это убийство. Я проживу свою жизнь, как прожил ее сэр Николас. Принято?
Хотя детского топота ножкой не последовало, ощущение гнева оставалось.
– Принято, профессор Фентон. Надеюсь, это все?
– Еще только одно, – ответил Фентон, потея от напряжения. – Хотя я буду пребывать в теле сэра Николаса, я должен сохранять собственные знания, ум, память и опыт такими, какими они являются в этом. 1925 году.
– Одну минуту! – прервал его гость мелодичным успокаивающим голосом. – Боюсь, что здесь мне не удастся удовлетворить вас полностью. Заметьте, что я веду с вами дело открыто и честно.
– Будьте любезны объясниться.
– В сущности, – замурлыкал визитер, – вы добрый и хороший человек. Вот почему я нуждаюсь в вашей ду… вашей компании. Должен заметить, что в душе сэр Николас во многом походил на вас. Он был добрым, щедрым и доступным чувству сострадания. Но, являясь сыном своего века, он был гораздо грубее, обладал иным темпераментом и часто подвергался приступам бешеного гнева.
– Я все еще не понимаю.
– Гнев, – объяснил посетитель, – сильнейшая из всех эмоций. Поэтому, если вы сами – профессор Фентон в теле сэра Николаса – выйдете из себя, то сэр Николас будет владеть вашим умом, пока не иссякнет ваш гнев. На этот отрезок времени вы станете сэром Николасом. Все же, в качестве части сделки, я торжественно заявляю вам, что его приступы гнева никогда не продолжались более десяти минут. Если вы на это согласны, то я принимаю ваши условия. Что скажете, сэр?
Вновь ощущая выступивший на лбу пот, Фентон задумался над словами гостя, пытаясь обнаружить в них ловушку.
Однако это ему не удалось. Фентон раздраженно теребил лежащие рядом на полочке трубки. Конечно, человек, охваченный гневом, может наделать достаточно вреда за десять минут. Но другие условия Фентона, уже принятые его гостем, надежно защищали его от любых неприятностей, словно крепкие гвозди, заколоченные в дверь, которая служит препятствием дьяволу.
Кроме того, с какой стати у него может случиться приступ бешеного гнева? У него, профессора Фентона? Черт бы побрал наглость гостя! Он вообще не впадает в гнев! Это просто чудовищное предположение!
– Ну? – осведомился визитер. – Вы согласны?
– Согласен! – фыркнул Фентон.
– Отлично, мой дорогой сэр! Тогда нам остается только скрепить сделку.
– Постойте! – начал Фентон и поспешно добавил: – Нет-нет! Больше никаких условий! Я только хочу задать вопрос.
– Ну, разумеется! – проворковал посетитель. – Спрашивайте, друг мой.
– Будет ли нарушением правил, если я захочу изменить историю, и в состоянии ли вы обеспечить мне это, или подобное находится за пределами даже вашего могущества?
Чувства, хлынувшие на сей раз со стороны кресла, можно было охарактеризовать как чисто детское удивление и веселье.
– Вы не можете изменить историю, – просто ответил визитер.
– И вы в самом деле полагаете, – настаивал Фентон, – что, обладая всеми ресурсами двадцатого столетия и подробными знаниями того, что должно произойти, я не в состоянии изменить даже политические события?
– О, вы можете изменить незначительные детали, – откликнулся собеседник. – Особенно в семейных делах. Но что бы вы ни сделали, общий результат останется тем же самым. Однако, – любезно добавил он, – вы в полном праве пытаться это сделать.
– Благодарю вас. Обещаю, что непременно попытаюсь.
Вскоре дьявол удалился без всяких церемоний, как и при появлении. Николас Фентон долго сидел, успокаивая нервы трубкой крепкого табака, пока не пришла Мэри.
Когда он во всех подробностях пересказал ей свой разговор с гостем, она некоторое время не могла произнести ни слова.
– Значит, вы продали вашу душу, – сказала наконец девушка. Это прозвучало скорее заявлением, чем вопросом.
– Надеюсь, что нет, дорогая Мэри.
– Но вы же сделали это!
В этот момент Фентон ощутил стыд, чувствуя, что его тактика была несколько неспортивной, хотя и направленной против прародителя зла.
– Дело в том, – неуверенно промолвил он, – что у меня в рукаве… э-э… так сказать, козырной туз, который полностью побьет дьявола. Нет, не спрашивайте, что я под этим подразумеваю. Возможно, я и так нагородил множество несусветной чепухи.
Мэри резко поднялась.
– Я должна идти, – заявила она. – Уже поздно, профессор Фентон.
Фентон испытывал угрызения совести. Ему не следовало задерживать малышку позже десяти вечера – ведь родители могут начать беспокоиться. Тем не менее, провожая ее к дверям, он чувствовал себя задетым тем, что она не сделала никаких комментариев.
– Что ты об этом думаешь? – осведомился профессор. – Только что ты, как будто, меня одобряла.
– Одобряла, – ответила Мэри, – и сейчас одобряю.
– Ну, тогда…
– Вы смотрите на дьявола так, как вам подсказывает ваш ум, – продолжала она. – Все ваши интересы сконцентрированы, как зажигательное стекло, только на истории и литературе. В дьяволе вы видите комбинацию умного светского человека и наивного злого мальчишки – то есть подобие личности конца семнадцатого столетия.
Девушка быстро сбежала по ступенькам на южную сторону Пэлл-Молл55
Улица в Лондоне.
[Закрыть]. Фентон остался у открытой двери, впускающей сырой вечерний воздух. Застарелый ревматизм напомнил о себе резкой болью. Закрыв и заперев дверь, профессор вернулся в тускло освещенную гостиную.
В доме не было ни души – даже собаки, чтобы составить ему компанию. Пожилая и энергичная особа, миссис Уишуэлл, обещала приходить по утрам готовить завтрак и убирать. Каждую неделю она и ее дочь проделывали то, что они с энтузиазмом именовали» генеральной уборкой «.
Пойти лечь спать? Фентон знал, что не сможет заснуть. Его врач выписал ему пузырек хлорал-гидрата, который он тайком спрятал в стоящий в гостиной дубовый посудный шкаф.
Профессор Фентон был человеком весьма воздержанным, позволявшим себе только небольшую порцию виски с содовой на ночь. Налив себе стакан, он подошел к шкафу, достал оттуда пузырек с прозрачной жидкостью и добавил в виски солидную дозу, после чего, опустившись в кресло, стал потягивать приготовленную микстуру.
Минут через десять профессор начал ощущать ее действие, возможно, слишком быстрое. Очертания предметов стали расплываться…
Это все, что он мог воскресить в памяти, проснувшись среди ночи или, вернее, рано утром и едва не задохнувшись из-за оказавшегося задвинутым полога кровати. Его сердце напряженно колотилось, напомнив о предупреждении врача. Выветрив из мозга то, что он считал хлоралом, Фентон заставил себя снова лечь и восстановить в памяти события прошлого вечера.
– Удивительно! – пробормотал он вслух, как обычно делают одинокие люди. – Какой странный сон! Очевидно, я выпил проклятое лекарство раньше, чем припоминаю теперь.
Машинально профессор поднес руку к голове. Его ладонь притронулась к затылку, двинулась выше и задержалась.
Все оставшиеся на его черепе пряди волос куда-то исчезли. Его голова была выбрита, как у заключенного в былые времена.
Впрочем, выбрита она была не вполне чисто. Повсюду ощущалась колючая щетина, словно волосы росли на всей голове.
Присев в постели, Фентон обратил внимание, что впервые за много лет на нем нет ни пижамы, ни вообще чего бы то ни было.
« Ну знаете ли!»– подумал он. Перекатившись на левую сторону – простыни казались грубыми и сырыми – профессор притронулся к занавесу. Несмотря на темноту, он понимал, что находится в спальне дома, где недавно поселился. Полог был изготовлен из неотбеленного полотна и украшен с наружной стороны рисунком, вышитым красными нитями. Фентон видел кровать несколько дней назад, когда осматривал дом, и сидел тогда на ее краю, упираясь ногами в пол.
Все еще с путаницей в голове профессор отодвинул полог с треском деревянных колец и повернулся, чтобы присесть на краю постели. Он должен найти на столике пенсне и нащупать выключатель у двери.
Машинально проведя рукой по простыне, Фентон обнаружил то, что, как говорило ему подсознание, должно там находиться, – свободное, доходившее до лодыжек одеяние из шелка с подкладкой с полосками меха на воротнике и рукавах.
Ночной халат! Профессор набросил его на себя, сунул руки в рукава и сделал взволновавшее его открытие. Его длинная и тощая фигура полностью преобразилась. У него появились широкая грудь, плоский живот и крепкие, мускулистые руки. Однако, когда он свесил ноги с кровати, они оказались не настолько длинными, чтобы достигнуть пола.
Из горла Николаса Фентона, профессора истории Кембриджского университета, вырвалось чисто звериное рычание, куда более низкого тембра, нежели его обычный легкий баритон. Он не мог понять, ему ли принадлежит этот голос.
Паника охватила профессора. Он боялся темноты, боялся самого себя, боялся неведомых первобытных сил. Фентон сидел на кровати, весь покрытый холодным потом, с нелепо болтающимися ногами.
– Прыгай! – казалось, кричал ему чей-то громкий голос. – Пьяница, распутник, игрок, прыгай немедленно!
Фентон прыгнул и тут же коснулся пятками пола, расстояние до которого оказалось весьма небольшим.
– Где я? – крикнул он, отвечая таинственному голосу. – Кто я?
Ответа не последовало.
Окна плотно закрывали портьеры, поэтому в комнате было так темно. Правая нога Фентона неуверенно коснулась плотной кожи. Обнаружив, что это пара комнатных туфель) он быстро надел их на ноги.
В комнате ощущался слабый, но неприятный запах, усиленный духотой. Что он искал? Ах да, пенсне и выключатель. Но если…
Вцепившись в полог кровати, чтобы не потерять ориентацию, Фентон двинулся к изголовью. У стены и впрямь стоял стол. Он протянул руку и коснулся человеческих волос.
На этот раз Фентон не вскрикнул и не почувствовал мурашек на коже. Он сразу понял, что притронулся к большому парику с локонами до плеч, который стоял на высокой подставке, приготовленный к утру.
Профессор кивнул. Рядом с париком должно находиться еще кое-что. Его пальцы, скользнув направо, нащупали большой шелковый платок, сложенный в несколько раз и, вероятно, сверкающий яркими красками, как и его халат.
Фентон развернул и встряхнул платок, а затем, с удивительным проворством, учитывая дрожащие руки, обмотал его вокруг головы наподобие тюрбана. Благодаря глубокому изучению эпохи, вплоть до мельчайших подробностей, он знал, что каждый джентльмен скрывал таким образом бритую голову, бродя по дому en deshabille66
В халате (франц.).
[Закрыть].
Хотя дыхание все еще со свистом вырывалось из его легких – сильных легких молодого человека, нетронутых отравляющими газами во время второй битвы при Ипре77
22 апреля 1915 г. во время второго сражения при Ипре (Юго-Западная Бельгия) германская армия впервые использовала газовую атаку в нарушение международной конвенции, вызвав массовые отравления в войсках противника.
[Закрыть] – профессор заставил себя успокоиться. Все же он сделал еще одну проверку.
Тщательно ощупывая стол, Фентон не обнаружил своего пенсне. Двигаясь вокруг стола, он добрался до довольно плохо пригнанной двери. Рядом с ней не было выключателя. На двери он не нашел фарфоровой ручки, а только деревянную щеколду, загнутую наружу и вниз наподобие когтя.
– Ничего себе! – произнес вслух профессор и едва не рассмеялся, чувствуя банальность собственных слов.
На столе стояла свеча в подсвечнике, но не было спичек… вернее, трутницы. Фентон физически не мог пребывать в темноте до утра. Однако, если произошло то, что он подозревал и в чем все еще сомневался, в доме должен находиться кто-то еще.
Кто-то еще… Воображаемые лица поплыли перед ним.
Профессор Фентон поднял щеколду и открыл дверь.
Снова темнота. Но так как он выбрал большую спальню в задней части дома, значит, перед ним находится коридор с маленькими спальнями на каждой стороне. Впереди слева из-под двери выбивалась узенькая полоска света.
Фентон двинулся вперед, ноги его дрожали. В коридоре ощущался тот же неприятный запах, что и в комнате. Добравшись до двери освещенного помещения, он не стал стучать, а просто, приподняв запор, открыл ее наполовину.
Профессор почувствовал, как будто с его теперь ставших острыми глаз внезапно спала вуаль и он вышел из длинного тоннеля на открытое пространство.
У стены, напротив двери, стояло нечто вроде туалетного столика. Единственная свеча, оплывающая в раскрашенном фарфоровом канделябре, отбрасывала тусклые отблески на золотую раму продолговатого зеркала, расположенного у стены узкой стороной к туалетному столу.
Перед зеркалом кто-то сидел на дубовом стуле спиной к профессору. Но он не мог видеть лица, так как узкая спинка стула, обитая желтым узорчатым материалом с рядами маленьких круглых дырочек, загораживала ему зеркало.
Фентон лишь понял, что это женщина, так как ее длинные черные волосы свободно опускались на плечи, прижимаясь к спинке стула. Казалось, незнакомка поджидала его, так как даже не шевельнулась при щелканье запора и скрипе открывающейся двери.
На мгновение профессор испугался, что увидит ее лицо, чувствуя, что в этом случае рухнет последний барьер между его собственной жизнью и происходившим двести пятьдесят лет назад.
Но женщина не дала Фентону времени задуматься над этим, даже если бы он того хотел. Она поднялась, отодвинула стул и повернулась к нему. Несколько секунд профессор смотрел на нее в тупом изумлении.
– Мэри! – воскликнул он.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.