Текст книги "Дьявол в бархате"

Глава 2. Скандальное поведение двух леди

– Ник! – ответила женщина, произнеся это короткое слово с какой-то странной интонацией.

Звук собственного голоса нервировал Фентона, и поэтому он продолжал молча смотреть на женщину. Мэри Гренвилл никогда в жизни не называла его Ником. И тем не менее, это был ее голос. Более того, невзирая на различия – от едва заметных до… скажем, шокирующих – Фентон скорее ощущал, чем знал, что это Мэри.

Так как профессор привык смотреть на девушку с высоты своего роста, ему было досадно обнаружить, что она всего на полголовы ниже его. Теперь его рост, должно быть, около пяти фунтов шести дюймов. А Мэри ни в каком смысле не выглядела ребенком. То, что Фентон заметил явственные свидетельства этого, весьма его напугало.

Девушка стояла перед ним, завернувшись в искусно скроенный, хотя чем-то испачканный халат из желтого шелка, отороченный белым мехом на рукавах и воротнике. При тусклом пламени свечи ее белая кожа выглядела туманной и дымчатой, какой она показалась ему вчера вечером.

Мэри слегка запрокинула голову. Улыбка и взгляд ее серых глаз вызывали у Фентона смутное беспокойство.

Внезапно он решил, что понял все.

– Мэри! – заговорил профессор, используя обычное современное произношение. – Мне не приснился этот разговор прошлым вечером, а ты сочувствовала мне искренне, а не из вежливости. Ты перенеслась в прошлое вместе со мной!

Но это оказалось неправильным подходом.

Женское кокетство моментально исчезло. Девушка испуганно отпрянула от него.

– Ник! – воскликнула она, словно умоляя прекратить глупые шутки. – Ты говоришь по-английски, как какой-то черномазый! Если ты спятил, так перенеси свое внимание на какую-нибудь другую женщину!

Слушая ее речь, Фентон вспомнил записанные им граммофонные пластинки. С помощью зафиксированных фонетически пьес и писем того времени стало возможным реконструировать тогдашнее произношение. Профессор часто имитировал его, забавляя своих коллег в Кембридже.

Взяв себя в руки, он отвесил девушке куда более глубокий и изысканный поклон, чем это мог бы сделать сэр Николас Фентон.

– Если это не слишком обеспокоит вас, мадам, – сказал он, подражая ее произношению, но выговаривая слова более мягко, – могу я попросить вас объясниться?

Девушка отлично его поняла, но подход вновь оказался неправильным.

– Безумец! – закричала она, задыхаясь от гнева и словно стараясь в него плюнуть. – Вино и шлюхи вышибли у тебя мозги, как у милорда Рочестера!88
  Рочестер Джон Уилмот, граф (1647 – 1680) – поэт и фаворит короля Карла II, прославившийся беспутным поведением.


[Закрыть]

« Должно быть, я сущий дьявол!»– с тревогой подумал профессор Фентон. Однако он наконец нашел верную тактику.

– Придержи свой язык! – внезапно заорал он. – Тело Христово! Неужели нужно визжать, как рыбная торговка, если мужчина обращается с тобой с придворной галантностью?

Правая рука женщины, поднятая, словно для защиты, безвольно опустилась. Огонек свечи колебался среди теней. Откинув назад черные вьющиеся волосы, женщина выпрямилась. Выражение ее лица стало робким и умоляющим, в глазах появились слезы.

– Прости меня! – взмолилась она, ничуть не напоминая недавнюю тигрицу. – Я расстроилась, что ты поместил меня напротив спальни твоей жены, и едва помню, что говорила.

– Ты сказала, что я пьян или спятил! – продолжал бушевать Фентон, довольный хорошим исполнением своей роли.

– Дорогой, я признаю, что была неправа!

– А я, со своей стороны, признаю, что вел не слишком праведную жизнь. Ну ничего, мы еще можем все исправить. А сейчас, – смеясь, предложил он, – давай притворимся, что начинаем все сначала, что мы с тобой никогда не встречались и не знаем друг друга. Кто вы такая?

Длинные ресницы молодой женщины удивленно приподнялись, затем вновь опустились. Выражение ее лица стало слащавым и хитрым.

– Если вы не знаете меня, сэр, – улыбаясь, ответила она, – значит, меня не знает ни один мужчина на земле!

– Чума на всех мужчин на земле! Как ваше имя?

– Я Мэгдален Йорк, кого вы, будучи в хорошем настроении, называли Мег. А кто такая Мэри?

Мэгдален Йорк…

В рукописи Джайлса Коллинса упоминалась» мадам Мэгдален Йорк «. Слово» мадам» обозначало не обязательно замужнюю женщину, а просто даму благородного происхождения, так же как вежливое «миссис» перед фамилией актрисы подчеркивало ее респектабельность. Однако эта женщина мало походила на свое изображение, возможно, по вине гравера. Она была…

– Сэр Ник! – льстиво произнесла женщина по имени Мег, явно спрашивая себя, обнять ли ей собеседника или некоторое время держаться на расстоянии. Затем она выскользнула из-за туалетного столика, и Фентон впервые увидел в зеркале собственное отражение.

– Черт возьми! – выругался он.

На сей раз гравер сработал на славу. Из-за стекла и из-под коричневой в белую полоску шелковой чалмы на него смотрело смуглое, но отнюдь не некрасивое лицо с длинным носом и тонкой черточкой усов над добродушным ртом.

«Сэр Николас Фентон, родился 25 декабря 1649 года, умер…» Да ведь ему сейчас не больше двадцати шести лет! Он всего на год старше Мэри… вернее этой женщины, Мег. Новые тревожные мысли зашевелились в голове профессора Фентона, пребывающего в облике сэра Ника. Под коричневым, расшитым алыми цветами халатом он напряг мускулы рук и ощупал плоский живот.

– Ну что? – усмехнулась Мег за его плечом. – Надеюсь, ты не собираешься опять изображать сумасшедшего?

– Конечно, нет. Я просто проверял, – и он провел рукой по подбородку, – хорошо ли я выбрит.

– Как будто мне не все равно! – Ее тон внезапно изменился: – Дорогой, ты ведь не намерен и в самом деле изменить свой образ жизни?

– А тебе бы этого не хотелось?

Обернувшись, Фентон поставил свечу на стол, чтобы тусклый свет падал на Мег Йорк.

– Что касается общения с другими женщинами, то безусловно, – теперь она говорила серьезно, ее лицо слегка порозовело, но голос звучал мягко. – Я ведь так любила тебя эти два года! Ты не оставишь меня?

– Как бы я мог это сделать?

– Ну, просто как предположение… – пробормотала Мег.

Задумчиво глядя в пол, она как бы нечаянно позволила распахнуться халату, под которым не было положенной для леди семнадцатого столетия ночной рубашки.

Приходится с сожалением признать, что желание тотчас обуяло Фентона. У него закружилась голова от ощущения ее близости.

«Так не пойдет», – подумал член совета колледжа Парацельса, с максимальным достоинством опускаясь на стул с высокой спинкой. Но он забыл о своем уменьшившемся росте и неожиданно ударился о сиденье.

Все это время Мег наблюдала за ним из-под полуопущенных ресниц. Не разжимая губ, она издала подобие усмешки.

– Значит, ты исправившийся распутник? – заметила молодая женщина. – Фи!

Поистине, женщины обладают весьма странным чувством юмора.

Затем усмешка исчезла с губ Мег, хотя румянец по-прежнему оставался на ее щеках.

– Я уже говорила тебе, – продолжала она. – Я так на тебя разозлилась за то, что ты поместил меня напротив комнаты твоей жены, в результате чего, если бы нас поймали, начался бы страшный скандал, что готова была тебя убить! Но я уже обо всем забыла. Почему нас должно заботить, что она подумает?

– В самом деле, почему? – откликнулся Фентон хриплым голосом.

Его нервы были напряжены, точно рыба на крючке; руки тряслись от напряжения. Фентон поднялся, и Мег раскрыла объятия. Но он не должен прикасаться к ней… по крайней мере, теперь. Внезапно Мег бросила быстрый взгляд через плечо.

– Дверь! – прошептала она. – Глупец, ты забыл закрыть дверь! Слушай! Что это?

– Какой-то шум!.. В чем дело?.. Я…

– Ты не слышал треска трутницы? – осведомилась Мег, в бешенстве топнув ногой. – Мой дражайший кузен, твоя супруга будет здесь, прежде чем ты успеешь сосчитать у себя пальцы на руках! Садись скорее!

Впоследствии профессор Фентон сконфуженно признавался, что произнес в этот момент ругательство, характерное для позднего периода Реставрации99
  Имеется в виду царствование Карла II Стюарта, вернувшего трон в 1660 г..


[Закрыть], даже не подозревая, что оно ему известно. Очевидно, на мгновение он полностью перевоплотился в сэра Ника.

Но профессор опустился на стул, и сэр Ник исчез.

Фентон пытался сконцентрировать внимание на чисто академических проблемах. Закусив губу, Мег продемонстрировала зубы, ровные и белые, как у собаки, хотя в то время только самые отчаянные чистюли уделяли зубам большее внимание, нежели редкая чистка их намыленным прутиком. Без сомнения, причина состояла в грубой и твердой пище. Однако тело Мег было белым и чистым, хотя в те годы… Стоп! Рассуждения на отвлеченные темы вновь устремили его мысли в ненужном направлении.

В коридоре щелкнул запор. Шелест тафты и движущийся огонек свечи свидетельствовали, что в комнату кто-то вошел.

– Дражайшая Лидия! – вполголоса произнесла Мег, закутываясь в халат и придавая взгляду выражение детской невинности.

«Женщина, – подумал Фентон, не осмеливаясь глянуть через плечо, – изображение которой я… э-э… лелеял девять лет».

Сделав над собой усилие, он повернулся.

Лидия, леди Фентон, была полностью одета, словно отправляясь на бал при дворе. Платье из розовой тафты не имело рукавов; низкий вырез в форме сердца был оторочен венецианским кружевом; юбка, начинаясь от тонкой талии, доходила до лодыжек. Мягкие светло-каштановые волосы были уложены в виде чепца, с несколькими локонами, нависающими над ушами в соответствии с модой, введенной Луизой де Керуаль1010
  Луиза де Керуаль, герцогиня Портсмутская и Обиньи (1649 – 1734) – французская аристократка, фаворитка Карла II.


[Закрыть].

Фигура также отличалась привлекательностью. Лидия была чуть ниже Мег; к тому же Фентон знал, что розово-голубая юбка скрывает высокие каблуки. Лидию Фентон можно было бы назвать более чем хорошенькой, если бы не одна деталь.

Ее руки, плечи и грудь покрывал толстый слой белой пудры. Наскоро наложенная косметика превращала лицо в красно-белую маску. На белой, как у трупа, коже выделялись алыми пятнами щеки и губы. В углу рта и рядом с левым веком чернели микроскопические бумажные «мушки»в форме сердец.

Результат получался более чем плачевным. Казалось, что на лице двадцатилетней девушки намалевана маска семидесятилетней старухи. Она выглядела восковой фигурой, спустившейся с постамента.

– Дражайшая кузина! – любезно произнесла Мег.

Нетвердой походкой Лидия двинулась к камину слева от нее. Накрыв свечу колпачком, она поставила ее на каминную полку. Фентон не мог разглядеть как следует ее лицо, но красивые голубые глаза, наполненные слезами, были видны и под безобразной маской.

Тогда Фентон проделал странную вещь. Приподняв стул за высокую спинку, он с грохотом швырнул его на пол.

– Наш добрый повелитель Карл II1111
  Карл II Стюарт (1630 – 1685) – король Англии с 1660 г..


[Закрыть], – забубнил он, словно в трансе, – милостью Божией король Англии, Шотландии и Ирландии, почивает сейчас во дворце Уайтхолл1212
  Королевский дворец в Лондоне.


[Закрыть]…

– Или где-нибудь в другом месте, – хихикнула Мег, приподняв плечо. – А в чем дело?

Лидия не удостоила ее вниманием.

– Сэр, – тихим и нежным голосом обратилась она к Фентону, – признайтесь, что я терпела многое. Но чтобы вы и эта тварь в трех ярдах от моей двери…

Мег облокотилась спиной на туалетный столик. Ее открытый рот символизировал удивление и оскорбленную невинность.

– Это мерзко! Чудовищно! – Мег поежилась. – Любезная кузина! Надеюсь, вы не думаете, что Ник и я…

Лидия по-прежнему не смотрела на нее. Возможно, именно это удерживало Мег от бегства, а может быть, поведение профессора Фентона. Низко поклонившись Лидии, он поднес к губам ее руку.

– Миледи, – вежливо заговорил Фентон, – я не пребываю в неведении по поводу моей жестокости в отношении вас. Могу я попросить у вас прощения? – Опустившись на колени, он поднялся вновь. – Я ведь не грубый и бесчувственный мужлан, каковым вы меня считаете. Будет ли мне позволено изменить мое поведение?

В голубых глазах Лидии появилось выражение, пронзившее его сердце жалостью, подобной физической боли.

– Вы просите моего прощения? – прошептала она. – А я от всего сердца прошу у вас того же.

Затем в ее взгляде мелькнул страх.

– Поклянитесь, – взмолилась она, – что вы не играете мной!

– Клянусь рыцарской честью, которая еще во мне осталась.

– Тогда избавьтесь от нее! – заявила Лидия, сжимая руки. – Не удерживайте ее здесь ни на ночь, ни на один час! Умоляю! Я знаю, что она погубит вас! Она…

Без колебаний Мег схватила со стола ручное зеркало и запустила им в Лидию. Не задев ни ее, ни Фентона, зеркало вылетело через открытую дверь и разбилось в коридоре.

«Право, – подумал профессор Фентон из Кембриджа, – эти люди, кажется, абсолютно лишены сдерживающих центров». Однако он почувствовал, что вены у него на шее набухли от гнева, впадать в который вовсе не входило в его намерения.

– Сука! – завизжала Мег.

– Шлюха! – ответила Лидия.

– Уродина!

– Охотница за мужчинами!

– Охотница за мужчинами, вот как? – повторила Мег, взбешенная этим самым страшным оскорблением. Резко повернувшись и не обращая внимание на состояние своего халата она указала на разбросанные на туалетном столике носовые платки, пузырьки и коробочки с мазями для удаления косметики.

– Значит, это я не могу показать свое лицо, не намазавшись, потому что у меня французская болезнь?1313
  То есть сифилис.


[Закрыть] – осведомилась она. – Или невинная добродетельная жена, дочь полоумного индепендента1414
  Индепенденты – протестантская религиозная секта в Англии, занимавшая во время революции середины XVII в. наиболее радикальную антимонархическую позицию.


[Закрыть], внучка повешенного и проклятого цареубийцы, которая опасна для мужчин, потому что у нее…

Мег снова сделала паузу.

Фентон ощутил, как его лицо исказилось от бешеного гнева; тьма заволокла его зрение, разум и душу. Обеими руками он поднял над головой тяжелый стул, словно тот был сделан из фанеры, явно намереваясь размозжить им голову Мег Йорк.

Впервые испугавшись по-настоящему, Мег завизжала, отскочила и опустилась на четвереньки, так что волосы полностью закрыли ей лицо. Пальцы с длинными ногтями подняли тучи пыли с яркого ковра.

Жизнь ей спасло то, что сэр Ник питал к ней слишком сильную страсть, чтобы убить, а профессор Фентон, словно с усилиями удерживающий крышку гроба, откуда рвалась наружу душа сэра Ника, почувствовал, что борьба прекратилась, и позволил крышке захлопнуться.

Руки и ноги Фентона дрожали, когда он опустил стул на пол. Внутри он ощущал тошноту. Заметив в зеркале собственное смертельно-бледное лицо с изогнутыми черными бровями и тонкой линией усов, Фентон не узнал себя и стал дико озираться в поисках постороннего. Наконец он начал успокаиваться.

– Надеюсь, я не испугал вас, мадам? – хрипло осведомился профессор у Лидии, а не у Мег.

– Только немного, – ответила Лидия. – Вы отошлете ее?

За спиной Фентона послышалось тихое насмешливое хихиканье.

Мег, все еще стоя на четвереньках между столом и кроватью, посмотрела на него сквозь пряди черных волос, прищурившись и усмехаясь плотно сжатым ртом. Он понимал, что, за исключением краткого момента испуга, эта царственная потаскуха наслаждалась происходящим.

Фентон направился к двери, справедливо считая, что перенес более чем достаточно испытаний для одной ночи.

– Все будет, как вы желаете, – сказал он Лидии, положив руку на ее обнаженное плечо. – Но… не сейчас. Этой ночью, дорогая мадам, я буду спать один. Мне надо подумать о будущем. Так что, – закончил он, стоя на пороге, – доброй ночи вам обеим.

Хотя Фентон захлопнул за собой дверь, он забыл о деревянном запоре. Дверь вновь приоткрылась на дюйм, пропуская бледную вертикальную полоску света в темный коридор. На полпути к собственной спальне Фентон прислонил голову к стенной панели, пытаясь собраться с мыслями.

Дважды за эту ночь сэр Ник почти, если не полностью, одержал над ним верх. И не только при помощи гнева. Дьявол (которого в дальнейшем не следует недооценивать) из осторожности упомянул только гнев, обойдя молчанием физическое влечение, каким-то непостижимым образом связанное с гневом и не уступающее ему в силе. Но физическое влечение подразумевалось само собой – оно становится автоматическим при двадцатишестилетнем возрасте и крепком здоровье.

Фентон начинал понимать характер сэра Ника, Испытывая страсть к Мег Йорк, он не мог прогнать ее или причинить ей вред. Однако сэр Ник не мог так поступить и с женой, которую по-своему любил. Может ли справиться с подобной ситуацией мужчина в возрасте пятидесяти восьми лет? А так как это еще не возраст дряхлого старика, то хочет ли Фентон с ней справиться? Он с ужасом ощутил, что в глубине души разделяет чувства сэра Ника, хотя и обещал избавиться от Мег на следующий день.

Однако его подлинная проблема заключалась не в этом, а в аккуратном манускрипте Джайлса Коллинса.

Ровно через месяц, если ему не удастся это предотвратить, Лидия должна погибнуть от яда. Жертвой была она. А лицом, которое он давно подозревал в убийстве, благодаря определенным указаниям в рукописи, являлась Мег Йорк!

Скрипя кожаными туфлями, Фентон двинулся к двери своей спальни.

Глава 3. Лидия в коричневом и яд

Проснувшись на следующее утро, Фентон не испытывал ощущения, как будто он спит, а сразу же понял, где находится.

Тусклый утренний свет проникал сквозь полог кровати, вновь плотно задвинутый и усиливавший неприятный запах в комнате. Однако Фентон редко чувствовал себя таким счастливым и бодрым. Напрягая мускулы под ночным халатом, он глубоко втягивал воздух в легкие.

Удивительно, когда испытываешь ощущение такой свежести в пятьдесят… нет, ведь ему только двадцать шесть! Ночные беспокойства казались ему легкими как перышко. Вышвырнуть Мег из дома и спасти жизнь Лидии – что может быть проще?

Даже если Мег невиновна, все равно, скатертью ей дорога!

– Мир, плоть и дьявол, – пробормотал профессор Фентон. – Я бросил вызов всем троим, – он улыбнулся. – Однако, «Si la jeunesse savait, si la vieillesse pouvait»1515
  Если бы молодость знала, если бы старость могла (франц.).


[Закрыть], а так как во мне сочетаются молодость и старость, то я имею шанс выйти победителем.

Внезапно кто-то резко отодвинул полог с левой стороны.

В отверстии стоял худой низкорослый человек в темном костюме хорошего покроя и шелковых чулках. Чтобы определить его личность, Фентону оказалось достаточным вспомнить гравюру.

Это был Джайлс Коллинс, слуга и секретарь сэра Ника. Его ярко-рыжие волосы торчали ежиком над длинной и тощей физиономией, как у пуританина1616
  Пуритане (от лат puritas – чистота) – последователи кальвинизма в Англии XVI-XVIII вв; выступали за углубление реформации, проповедовали строгость нравов.


[Закрыть], однако в глазах и складке рта ощущалось нечто порочное. Природная наглость нередко побуждала его дерзить хозяину, правда, до известных пределов. В то же время, как Фентон знал не из рукописи Джайлса, а из других источников, он был во всех отношениях преданным слугой.

– Доброго вам утра, сэр и хозяин, – подобострастно произнес Джайлс.

Перевернувшись на другой бок, Фентон быстро продумал фразы и тон, которые ему следовало использовать.

– Привет, проклятый мошенник! – проворчал он, абсолютно верно воссоздавая утреннюю манеру разговора сэра Ника. – Уже явился приставать со своими делами?

– Да, и с вашими тоже. Вижу, что вчера вечером вы опять надрались. И почему вы не одеваете нормальную ночную рубашку, даже когда я ее для вас приготовлю?

– Она чертовски неудобна.

– В некоторых отношениях, безусловно, – согласился Джайлс, насмешливо улыбаясь. – Ох уж эти леди! Конечно, когда мадам Йорк… – последовало подробное и весьма пикантное описание действий упомянутой дамы, которое нет нужды здесь воспроизводить.

– Придержи язык, черт бы тебя побрал!

Рыжеволосый Джайлс сжался, словно воздушный шар, который проткнули иглой, и казался оскорбленным.

– Ну-ну, – буркнул Фентон. – Я не хотел тебя обидеть.

– А я хотел только верно служить вам, сэр, – льстиво ответил Джайлс.

– Что касается шлюхи по имени Мэгдален Йорк, то она оставит этот дом, как только мы сможем найти для нее карету. Куда она отправится, меня не заботит. Я с ней покончил, понятно?

Фентон умолк, видя, что Джайлс, склонив набок свою пуританскую физиономию, устремил на него взгляд, который нельзя было назвать ни льстивым, ни дерзким.

– Что теперь беспокоит тебя, Джайлс?

– Ничего, сэр, – ответил Джайлс. – Просто те же слова я неоднократно слышал от вас и раньше.

Фентон сел в постели. Джайлс неслышно шагнул к столу у изголовья, где черный парик, заново причесанный и завитый, по-прежнему стоял на подставке. Рядом с ним теперь находился тяжелый серебряный поднос с серебряной чашкой; наполненной горячим шоколадом.

Подняв поднос, Джайлс искусно поместил его на колени Фентону. Столь же проворно он отодвинул остальные занавесы, прикрепив их петлями к шестам в ногах кровати. Фентон, потягивая шоколад, украдкой оглядывал комнату.

В окне сзади он мог видеть только клочок серого неба и колеблемые ветром верхушки деревьев. Оконные портьеры из красно-белой парчи были раздвинуты. Восточный ковер на полу играл такими яркими красками, что Фентон зажмурил глаза. Тяжеловесная дубовая мебель не вносила радости в обстановку. Профессору казалось, что низкий потолок и стены с коричневыми панелями сдавливают его со всех сторон.

Он недовольно морщился над шоколадом, отличавшимся резким и приторным вкусом, однако молодое горло способно проглотить все что угодно. Джайлс внимательно наблюдал за ним.

– Сэр, вам следует поторапливаться, – заныл он, ломая руки. – Уже поздно…

– Как поздно?

– Девятый час. А лорд Джордж скоро должен прийти.

– По-твоему, это поздно? – осведомился Фентон, изображая зевоту с похмелья. – Ну, ты, Морковная Башка, быстро говори, какие сейчас день, число и месяц. А если хочешь, можешь назвать и год.

Окинув его недовольным взглядом, Джайлс сообщил, что сегодня вторник, 10 мая 1675 года от Рождества Христова.

Значит, подумал Фентон, он перенесся в прошлое сразу же после полуночи. Дьявол всегда придерживается если не духа, то буквы сделки. А лорд Джордж, очевидно, Джордж Харуэлл, второй сын графа Бристольского, ближайший друг и собутыльник сэра Ника.

– Ваша одежда, дорогой сэр! – сказал Джайлс, бегавший от стула к стулу, на которых лежали различные детали костюма. – Скромные цвета, но они подчеркивают ваше благородство. Черные бархатные камзол и штаны, черные чулки и шпага работы Клеменса Хорнна.

Джайлс задержался у стула, где висел узкий кожаный пояс, к которому была прикреплена шпага с серебряным эфесом.

– Вам сегодня, возможно, предстоит кровавая работа, – добавил он. – Думаю, вы заходите слишком далеко.

– Кровавая работа? – переспросил Фентон. – Захожу слишком далеко?

Ни о чем подобном в манускрипте не упоминалось – возможно, это событие вовсе не произошло, или же о нем умолчали из деликатности.

– Вам подходит одежда, хозяин?

Фентон окинул ее взглядом. По многочисленным изображениям он хорошо знал, как она выглядит на людях, но понятия не имел, как ее надевать. Поэтому ему пришлось отдать единственно возможное распоряжение, впрочем, вполне естественное для того времени.

– Одень меня! – скомандовал Фентон, чувствуя себя дураком.

Джайлс подвел его к столу, похожему на туалетный столик Мег, но стоящему в углу между левым окном и стеной. На нем Джайлс поместил серебряный таз, огромный кувшин с горячей водой, большую бритву с прямым лезвием вместе с точильным камнем (при виде ее Фентону стало не по себе), несколько кусков душистого мыла, а также нагретые простыни и полотенца.

У стола находился стул с круглым сиденьем, покрытым мягкой подушкой. По знаку Джайлса Фентон уселся на стул лицом к зеркалу. Слуга аккуратно снял с Фентона головной убор, торжественно, не расплескав ни капли воды, вымыл ему руки на два дюйма выше запястий и тщательно их высушил.

Триумфальный возглас Джайлса «Voila!»1717
  Вот! (франц.).


[Закрыть] пробудил в Фентоне профессорское чувство юмора.

– Отлично! – воскликнул он, обследуя правую руку. – Но достаточно ли этого? Что если я в настроении принять ванну?

Рыжие брови Джайлса взлетели вверх двумя полукругами.

– Что вы имеете в виду, дорогой хозяин? – удивленно спросил он.

– Я слыхал, – ответил Фентон, – что королева Екатерина Браганца1818
  Португальская принцесса, с 1662 г. супруга Карла II и королева Англии.


[Закрыть], когда она вышла замуж за нашего короля более десяти лет назад, поставила в своих апартаментах в Уайтхолле большую ванну с насосом, накачивающим воду.

– Это верно, – усмехнулся Джайлс. – Но тот, кто моется в воде из Темзы, может с таким же успехом набирать ее из Флитского рва. – Он обернулся и сплюнул на ковер. – Эти иностранцы – ужасные грязнули!

– Тогда не изображай из себя француза, Морковная Башка! В тебе слишком много английского.

Джайлс Презрительно проигнорировал это замечание.

– У нас есть ванна, – заметил он. – Большому Тому приходится шесть раз в году таскать ее из погреба, потому что миледи Фентон и мадам Йорк поднимают шум по этому поводу.

– А ты считаешь, что им следует быть более умеренными?

– Я ничего такого не говорил, – заявил Джайлс.

Все это время пальцы его правой руки шевелились в мыльнице, готовя душистое и пенистое мыло для бритья.

– Однако леди из нашего дома, – продолжал он, – могли бы мыться без этой огромной лоханки, куда нужно качать воду насосом. Естественно, что они моют шею, руки и плечи, которые показывают в общественных местах – например, на балу или в игорном доме. Но, насколько я понимаю, они иногда моются с ног до головы.

При этом Джайлс подмигнул, явно намекая на нечто непристойное, однако он проделал это так весело, что его гримаса не казалась неприятной.

– Джайлс, – заметил его хозяин, – ты просто сукин сын!

– Покажите мне человека, который таковым не является, – ответил слуга. – Утверждать, что такие люди существуют, было бы лицемерием, а этот порок многократно осужден в Священном Писании.

В этот момент по мановению левой руки Джайлса вокруг шеи Фентона скользнула теплая простыня. Его голова оказалась запрокинутой назад, а шея плотно и довольно болезненно прижатой к округлому верху спинки стула. Уставившись на участок грязного оштукатуренного потолка, он ощущал, как Джайлс ловко намыливает ему лицо.

– Развивая далее мой тезис… – заговорил слуга.

– Черт бы тебя побрал! Когда ты закончишь?

– Сэр Ник, вы слишком много ругаетесь. Пожалуйста, голову назад. – Голову Фентона запрокинули в очередной раз, вызвав мучительную боль в шее. – Так вот, женщины – начиная от мадам Каруэлл1919
  То есть Луизы де Керуаль.


[Закрыть], французской шлюхи, каким-то образом поймавшей в ловушку его величество, и кончая мисс Китти, нашей кухаркой, на которую вы часто бросаете похотливые взгляды…

– Что?!

– Закройте рот, сэр, или в него попадет мыло… Женщины должны заботиться о чистоте и красоте своего тела, ибо они часто появляются не вполне одетыми, дразня и соблазняя бедных мужчин.

Мыло приятно холодило кожу, хотя его резкий запах раздражал Фентона. Он открыл один глаз.

– Осторожней с этой бритвой! Мне так же хочется ею бриться, как и двуручным палашом!

– Можете на меня положиться, – заверил Джайлс: – Она будет касаться вас легко, как перышко.

Это оказалось правдой. Фентон едва ощущал прикосновение бритвы даже к шее и скулам.

– Что касается мужчин, – продолжал Джайлс, – то им, особенно джентльменам, также иногда приходится мыться целиком. К тому же, следует почаще открывать окна в доме, дабы изгонять дурные запахи.

– Кстати, объясни мне, – воскликнул Фентон, приподнявшись столь резко, что только благодаря проворству Джайлса его горло не оказалось перерезанным, – почему в этом доме такой скверный запах?

Джайлс, стиравший мыло с простыни, пожал плечами.

– Ну, сэр, если бы в этом был повинен я, а не вы…

– Я? Каким образом?

На сей раз плечи Джайлса поднялись почти до ушей.

– Наш погреб наполовину забит нечистотами из дома, которые некуда девать, – печально промолвил он. – Вы, член парламента, горячий сторонник короля и придворной партии, пятьдесят раз ругались, стучали кулаком по столу и клялись, что заставите сэра Джона Гилеада2020
  Очевидно, тогдашний лорд-мэр Лондона.


[Закрыть] провести трубу на три дюжины ярдов к основному канализационному стоку, но каждый раз забывали это сделать.

– На сей раз не забуду, обещаю тебе, – сказал Фентон, вновь запрокидывая голову и подставляя шею под бритву.

– Правда, есть еще один способ, – заметил Джайлс.

– Какой?

– Мы могли бы спускать все на улицу, как это делал сэр Франсис Норт2121
  Норт Франсис, барон Гилфорд (1637 – 1685) – английский государственный деятель и юрист, с 1682 г. лорд-хранитель большой печати.


[Закрыть]. Но боюсь, что это разозлило бы соседей.

Теперь слова Джайлса отнюдь не казались забавными.

«Интересно, – подумал Фентон, – каким образом они все еще не перемерли от тифа, не говоря уже о чуме?» Тем не менее он разразился хохотом.

– В самом деле, – начал Фентон, – Роджер Норт рассказывает в своей биографии о… – Тут он спохватился: – Мистер Норт рассказывает об этом каждый вечер, когда выпьет пинту-две в «Дьяволе» за Темпл-Баром2222
  Темпл-Бар – арочное строение в Лондоне, стоявшее на границе Темпла – района, где проживали адвокаты и стряпчие.


[Закрыть].

Бритва прекратила движения. Фентон чувствовал, что Джайлс прекратил свои дерзкие проповеди, потому что его охватил страх.

– Надеюсь, – заговорил слуга, – вы не пьете в таверне «Дьявол», а тем более в «Голове короля» на углу Чансери-Лейн?

– А почему бы и нет?

Здесь Фентон совершил первую крупную ошибку, хотя ни он, ни даже Джайлс этого не заметили. Озабоченный тем, чтобы не выдать себя в мелочах, Фентон не обратил внимания на более существенный момент. Узнав от старика, что сэр Ник – член парламента и принадлежит к придворной партии, он очень обрадовался, так как именно эти политики периода Реставрации вызывали его симпатии.

Однако в тот момент Фентон не связывал эти факты с таверной «Голова короля». Холодное серое небо, казалось, давило на зловонную комнату.

– Теперь наклоните голову над тазом, – велел Джайлс, – чтобы я мог вымыть вам лицо.

Двадцать минут спустя, стоя перед большим зеркалом, Фентон недоверчиво взирал на свое отражение. Глянцевый черный парик с падающими на плечи локонами выглядел бы нелепо на голове профессора Фентона с пенсне на носу. Но когда он обрамлял широкое смуглое лицо сэра Ника с мрачными серыми глазами и узкой черточкой усов, то лишь подчеркивал его мужественные черты.

Камзол из черного бархата был довольно длинным – почти до колен – но удобным. Хотя он был свободным и не предназначенным для застегивания, с правой стороны виднелась вертикальная полоска серебряных пуговиц. Драгоценности отсутствовали, за что Фентон был искренне благодарен. Небольшой кружевной воротник нависал над жилетом из черного атласа с красными полосами; бархатные штаны и чулки также были черными. Возражения вызвала лишь одна деталь туалета.

– Послушай, ты, нахал, – заговорил Фентон. Он намеревался лишь слегка толкнуть в грудь Джайлса, чтобы тот прекратил суетиться вокруг него, но забыл о силе своих рук, в результате чего слуга отлетел в сторону и распростерся у противоположной стены.

Джайлс сел, бормоча под нос ругательства.

– Я одену все, что угодно, – взмолился Фентон, – только не эти нелепые туфли на высоких каблуках, да еще с бантами!

Джайлс пробормотал что-то нечленораздельное и щелкнул пальцами.

– На каблуках высотой в четыре дюйма, – продолжал Фентон, – я не смогу сделать и шести шагов, чтобы не упасть. Что касается лент на коленях и бантов на туфлях, я знаю, что их носят не только хлыщи и щеголи, но и достойные люди, но особой любви к ним не испытываю.

Джайлс отпустил нелестное замечание относительно роста своего хозяина.

– У меня вполне нормальный средний рост, – решительно заявил Фентон. – Джайлс, неужели у меня нет обычных кожаных туфель с низкими каблуками?