Текст книги "Страна потерянных вещей. Книга 2"

– Вы, часом, не знаете, что случилось с семьей, которая когда-то жила в хижине на берегу моря? – спросила у него Моргиана.

– Так ведь в этом доме давно уже никто не живет – с тех самых пор, как я был мальчишкой! – изумленно ответил старик. – Дочь хозяйки дома исчезла – боялись, что она утонула, а ее мать и отец так и не оправились от горя. Не прошло и года, как они оба умерли, а хижина была брошена на произвол судьбы, поскольку это было место, из которого бежало все, помимо злосчастий.

Моргиана поехала дальше и увидела, что деревня тоже изменилась – стала больше, и по пути ей встречались лица, которые она не узнавала или в которых остались лишь тени утраченной юности. Но никто из этих пожилых людей не помнил Моргиану, поскольку фейри оставили на ней свой след, скрыв ее истинную внешность.

Когда солнце начало клониться к закату, Моргиана поскакала обратно к берегу, и на сердце у нее было тяжело от гнева и утраты. Ее мать и отец покинули этот мир в тоске и печали, полагая, что их единственная дочь утонула, а все остальные, кого она когда-то знала, либо уже умерли, либо доживали свой век. Она была чужой в своих собственных краях, и среди фейри ей тоже не было места, кроме как в качестве объекта для развлечения, пока она чахла прямо у них на глазах. В тот момент, когда копыта ее лошади застучали по песку, а волны уже разбивались о берег прямо перед ней, Моргиана была совсем близка к тому, чтобы услужить Фейре и спрыгнуть с седла на пляж, покончив с собой.

Но когда она совсем уже собралась бросить поводья и высвободить ноги из золотых стремян, то заметила на берегу какого-то мальчишку. Тот тащил два больших мешка, наполненных пойманными им крабами и моллюсками, причем мешки были настолько нагружены, что ему приходилось волочь их за собой. Он остановился перед Моргианой, любуясь красотой всадницы и ее скакуна, богатой отделкой седла, золотом стремян и уздечки. Мальчишка поклонился ей, и Моргиана поклонилась в ответ, отбросив на время все мысли о смерти.

– Я вижу, ты неплохо потрудился, – сказала она.

– Море было сегодня щедрым, – отозвался мальчишка.

– Я хотела бы купить у тебя эти мешки, – сказала Моргиана, – но только мешки, без их содержимого. Если ты найдешь какой-то другой способ донести до дома свой улов, то можешь оставить его себе.

Мальчишка посмотрел на нее, как на сумасшедшую.

– Но одни только мешки мало чего стоят, – заметил он.

– Для меня они стоят вот этой уздечки, – ответила Моргиана, сняв ее и протягивая мальчику. Она знала, что сможет управлять лошадью и так.

– Но я не хочу вас обманывать… – нерешительно произнес тот, когда золото заблестело у него в руках.

– Меня и раньше обманывали, – сказала Моргиана, – но на эту сделку я иду по собственной воле.

Тогда он опорожнил мешки и передал их ей.

– Я хочу попросить тебя еще об одном одолжении, – добавила Моргиана. – Я бы хотела, чтобы ты наполнил эти мешки песком, – насыпал в них столько, сколько они смогут вместить. А потом нашел мне какую-нибудь веревку, чтобы можно было связать их вместе и перекинуть через седло.

Мальчик выполнил ее просьбу – наполнил мешки песком, перевязал их куском веревки, взятым из лодки, вытащенной на дюны, и забросил на лошадиную спину позади седла. Моргиана поблагодарила его и приготовилась покинуть свою родину в последний раз.

– А не скажете мне, кто вы такая? – спросил напоследок мальчишка. – Если я вернусь к своей матери с этой уздечкой и не смогу ответить, кто мне ее дал, она обвинит меня в краже.

– Скажи ей, что меня зовут Моргиана и что много лет назад я жила в домике на холме. Скажи всем, что я заключила плохую сделку с фейри, но, похоже, нашла способ сделать так, чтобы они пожалели о ней больше, чем я.

С этими словами она пришпорила лошадь, и море поглотило ее.

* * *

Наконец воды расступились, и Моргиана вновь оказалась на суше. Перед ней лежала тропинка, ведущая от берега к дворцам фейри. Солнце позади нее скоро должно было закатиться и в этом мире. Выехав на тропинку, она вытащила из волос булавку и проткнула ею мешки за седлом, так что песок одного мира стал сыпаться на песок другого – эта чужеродная пыль была совершенно неотличима от пыли здешнего царства. Моргиана все скакала по тропке взад и вперед, взад и вперед, пока мешки не опустели.

А когда солнце стало красным, вернулась к морю и стала дожидаться появления фейри.

* * *

– Какая жуткая история, – тихонько произнесла Церера, когда Лесник закончил.

– Они часто оказываются самыми интересными.

– Мой отец согласился бы с вами, и моя дочь тоже.

При упоминании о Фебе на глаза у нее вновь навернулись слезы, но она взяла себя в руки.

Лесник достал из кармана кисет с табаком, взял с полки над камином трубку и принялся набивать ее.

– Знаете, это очень вредно для здоровья, – сказала ему Церера.

– В самом деле? Тогда тебе не предлагаю.

Подобрав вощеный фитиль, он зажег его от огня в очаге и с явным удовольствием раскурил трубку, выпустив в воздух густое облако пахучего дыма. Для Цереры это было все равно что запах старых носков, тлеющих на гнилом дереве. Скрестив руки на груди, она сердито посмотрела на Лесника.

– А ты уверена, – спросил он, – что ты не шестнадцатилетняя девочка?

– Совершенно уверена.

– Просто чтобы убедиться.

Церера поднялась на ноги.

– Ладно, я спать.

– Пожалуй, это хорошая мысль. У тебя был очень насыщенный день.

– Но завтра вы ведь поможете мне попасть домой?

Лесник поворошил угли в очаге.

– Обязательно попробую, – отозвался он.

Что Церера сочла не слишком-то обнадеживающим.

XIX
EALDOR-BANA (староангл.)
Губитель жизней, душегуб

Дриада – Калио – присматривалась к хижине, контуры которой почти терялись в темноте, и лишь отблески света, проникающие сквозь щели в ставнях, и запах дыма из трубы намекали на то, что та обитаема.

Калио сидела на камне, расположенном на клочке голой, свободной от деревьев земли. Это были владения Лесника, и он подчинил их природу своей воле, так что летучие мыши и ночные совы стали его глазами и ушами, а местный плющ – его защитником. Калио ощутила, как растительность вокруг беспокойно зашевелилась при ее приближении. Если б она рискнула приблизиться к хижине, плющ попытался бы опутать ее до прихода Лесника, а Калио очень не хотелось предстать перед правосудием в его лице.

О, но как же страдала Калио, и до чего же ей хотелось отыграться за понесенный ущерб! Та, которую звали Церера – ребенок-который-не-был-ребенком, – ранила Калио. У нее болела голова, она на один глаз ослепла, а ее камуфляж стал спорадическим – так что она могла сливаться с окружающей обстановкой лишь на совсем короткое время, а потом опять становилась видимой. Без своей способности скрывать свое обличье Калио была крайне уязвима, а показав свой истинный облик, рисковала стать легкой добычей. Но хуже всего было то, что она сильно ослабла, а Те, Кто Вернулся, не терпели слабости. Если получится разобраться с Церерой, это докажет им, что Калио все еще полезна.

И все же незваная гостья находилась под покровительством Лесника. Он не сдаст ее без боя, а Калио была не в том положении, чтобы бросать ему вызов. Пожалуй, для начала хватит просто наблюдать за ней, следить за каждым ее шагом, а затем поделиться с другими тем, что удалось выяснить. Ее дальним сородичам потребуется какое-то время, чтобы вновь приспособиться к этому миру, поскольку тот сильно изменился с тех пор, как они в последний раз бродили по нему, так что вряд ли они знали о появлении в нем Цереры.

И все же: почему она здесь? У всего в этом мире своя цель, а значит, и у Цереры она тоже имелась. Пришельцы из других миров не были тут таким уж невиданным явлением, но обычно они принадлежали к двум категориям: либо к случайно попавшим сюда не по своей воле, либо к тем, кого привела сюда память о ком-то другом. Калио отнесла Цереру к числу первых, поскольку она казалась совсем потерянной и сбитой с толку. Если она перенеслась из своего мира в этот, то только лишь потому, что этого хотелось чему-то на этой стороне, а совсем немногие здесь обладали подобной властью.

Единственный зрячий глаз Калио уловил среди опавших листьев какое-то движение: полевая мышь искала себе пропитание, пытаясь укрыться от ночных охотников. Неподвижность дриады, пусть даже и не пытающейся выдать себя за что-то еще, вселила в мышь ложное чувство безопасности. Левая нога Калио метнулась вперед, придавив зверька, и один из ее длинных ногтей вспорол ему шкурку от шеи до хвоста, смертельно ранив его.

Опустившись на колени рядом с мышью, Калио приблизила свое лицо к ее мордочке и вдохнула ее сущность, пока та умирала.

* * *

В хижине между тем Лесник делил свое внимание между Церерой, которая спала, свернувшись калачиком на соломенном тюфяке, и тлеющими углями в очаге. В языках его пламени он различал лица: того, кого звали Лерой, предводителя ликантропов – полулюдей-полуволков, вобравших все худшее из обоих видов; гномов и гарпий, и юного Дэвида; и, наконец, там появился Скрюченный Человек, который некогда правил здесь из тьмы, пользуясь человеческим страхом и слабостью и манипулируя детьми, затянутыми из своего мира в его мир, – мальчишками и девчонками, которые, поддавшись его коварным посулам, становились марионеточными королями и королевами во имя его низменных интересов.

Но Церера не была ребенком – до взрослой женщины она не дотягивала лишь телом, а не умом, – и время таких властителей прошло. Когда Лесник закрыл глаза, чтобы погрузиться в сон, мир Иноземья уже начинал переписываться заново, и стал возникать новый порядок второстепенных властителей и властительниц, зоны влияния которых очерчивались реками, горами и ущельями – границами, определенными взаимными соглашениями. Однако большей части этих земель предстояло оставаться общим пространством, открытым для передвижения и даже для проживания абсолютно для всех – до тех пор, пока кто-нибудь не вторгался на территорию горгоны, циклопа или еще какого-нибудь существа с дурным характером. В этом случае их путешествие наверняка было бы внезапно и навсегда прервано, а их судьба стала предметом предостерегающей сказки, которой можно поделиться с детьми; или же их дом превратился бы в руины, а их останки разлагались бы в нем в качестве напоминания о том, что если вы чего-то и не видите, то из этого вовсе не следует, что этого не существует.

Так что Лесник покинул свой мир в состоянии трансформации, хотя и не полной нестабильности, только лишь для того, чтобы по возвращении застать его под облаком неизвестности. Дриада – существо, которого не видели столетиями, – появилась вновь и имела неосторожность напасть на человека, что было почти неслыханно. Между тем человеческая особь, о которой идет речь, не принадлежала этому месту. Эта то ли женщина, то ли совсем юная девушка явилась сюда не по собственной воле, а либо совершенно случайно попала в этот мир, либо ее преследовали таким образом, что ей просто ничего другого не оставалось. Лесник не думал, что выйдет вернуть ее обратно, пока это не выяснится. В последний раз глубоко затянувшись своей трубкой, он еще раз вспомнил историю, которую только что ей рассказал, – сказку о Моргиане и принце фейри.

«Интересно, – размышлял Лесник, – откуда же эта сказка взялась?»

Появление дриады предлагало возможный ответ, но именно этого он и опасался.

XX
HLEО́W-FED-ER (староангл.)
Взять кого-то под свое крыло; обнять кого-либо за плечи с целью ободрить или защитить от опасности

Церера пережила ужасную ночь. Ее начал бить озноб – временами было так жарко, что она пыталась сорвать с себя одежду, пока не вмешивался Лесник, или же настолько холодно, что в хижине не хватало мехов и шкур, чтобы согреться. Ее преследовали видения зверей с двумя головами, с несколькими головами, а потом и вовсе безголовых, пока Церера не уверилась, что во мраке под карнизом притаилась Калио, невидимая для Лесника, но которая тем не менее присутствовала там, ожидая шанса утащить ее в темноту. Левая рука стала такой чувствительной, что она не могла опереться на нее, а шея настолько затекла, что Церера не могла пошевелить головой, не вскрикнув от боли. Лесник бросил свои попытки поспать, чтобы посидеть рядом с ней, то покрепче укутывая ее в покрывала, то убирая их в соответствии с накатывающими на нее волнами жара и холода и протирая ей лицо влажной тряпкой, и то и дело поил Цереру тем настоем, которым отпаивал ее от укуса Калио.

К рассвету лихорадка спала, но рука оставалась опухшей, и Церера с трудом могла повернуть голову. Она не думала, что еще одна подобная ночь окажется ей по силам.

– Мои познания на исходе, – сказал Лесник. – Я сдерживал яд дриады, но избавить тебя от него выше моих возможностей.

– Просто отправьте меня домой, – жалобно попросила Церера. – Пожалуйста! Как только я вернусь в свой собственный мир, то там найдутся врачи, которые смогут меня вылечить.

Лошадь Лесника заржала в конюшне – ей не терпелось снова пуститься в путь, хотя утреннее небо было затянуто тяжелыми тучами, обещавшими дождь. Когда он осмотрел лес сквозь ставни, все было в порядке, но, чтобы убедиться в этом, Лесник оставил Цереру в хижине и дошел до первых деревьев. Там он поднял руку к плющу и позволил ему обвиться вокруг пальцев, читая своей кожей послание, которое тот ему передавал: незваный гость на опушке леса ночью – какое-то жутковатое существо, теперь исчезнувшее. И некое движение под землей, похожее на толчки далекого землетрясения, или же…

Кто-то вгрызался в землю, стремясь проникнуть поглубже и тревожа ее.

Лесник убрал руку, и плющ отпустил его.

«Что-то не так, – подумал он. – Все тут как-то не так…»

Когда он возвращался в хижину, собственные шаги показались ему неуютно гулкими. На самой верхней ветке давно засохшего дерева сидел на страже одноглазый грач, и лишь когда за Лесником закрылась дверь, птица взмыла в воздух и полетела на север. В клюве у нее все еще сияла пятипенсовая монетка: сокровище из иного мира и подтверждение.

«Эта женщина уже здесь».

* * *

На то, чтобы подготовить Цереру к предстоящему путешествию, ушло некоторое время. Левая рука у нее настолько опухла, что она не могла самостоятельно завязать шнурки на ботинках, и Леснику пришлось помочь ей дойти до лошади, прежде чем усадить ее ей на спину. Он вооружился топором, и Церера сидела прямо перед ним. В другой ситуации Лесник усадил бы ее позади себя, но не хотел, чтобы она свалилась на землю, если ее одолеет слабость. А значит, ему приходилось править, обхватив ее левой рукой и держа поводья правой. Топор при этом лежал поперек седла. Если б на них кто-нибудь напал, отбиться было бы затруднительно, поэтому он положился на плющ, чтобы проверить, насколько безопасен путь впереди.

По настоянию Цереры они сначала направились к ручью. С помощью Лесника спешившись, она беспомощно оглядела деревья вокруг себя и сказала, указывая на десятки и сотни массивных стволов:

– Это может быть любое из них.

Церера неуверенно переходила от одного к другому, постукивая по коре в надежде обнаружить внутри какую-нибудь полость, но все они казались ей удручающе цельными. Она посмотрела на Лесника, но тот остался рядом со своей лошадью, поглаживая ее по шее.

– Вы не хотите помочь? – спросила Церера.

– В этом нет смысла. Даже если б монета все еще была на месте, я сомневаюсь, что и вход остался там же. Я уже говорил тебе: ты оказалась здесь неслучайно. Разворачивается действие новой сказки, и тебе предстоит сыграть в ней свою роль.

– Но я не хочу быть частью какой-то там сказки! – возмутилась Церера. – Я хочу – я должна! – вернуться к своей дочери!

– Этому миру, как и любому другому, совершенно все равно, чего ты хочешь. Сколько бы тебе ни было лет, ты уже достаточно взрослая, чтобы знать подобные вещи.

Церера пришла к мысли, что Лесник прав. Новый мир столь же ничего ей не должен, как и старый, хотя все равно она чувствовала себя обманутой – как тем, так и другим.

– Ну что ж, хотя бы побеспокойте птицу, которая украла мою монетку, – произнесла Церера, возвращаясь к нему.

– А ты уверена, что это была та самая, что привела тебя к дому?

– Я не большая специалистка по одноглазым грачам, – проворчала Церера, – поэтому не могу в этом поклясться.

Она пошатнулась и ухватилась за лошадь, чтобы удержаться на ногах. Лесник протянул ей фляжку, и Церера глотнула налитого в нее настоя. Ее уже начинало тошнить от его вкуса, но когда она выпила его, то почувствовала себя лучше.

– Так что же нам теперь делать? – спросила она.

– Нужно, чтобы кто-нибудь вылечил твой укус, – сказал Лесник, – а не исключено, что по пути мы побольше узнаем о том, что тут происходит, что даст нам некоторый ключ к пониманию того, почему ты тут вообще оказалась. Когда мы это узнаем, у нас будет больше шансов придумать, как вернуть тебя домой.

– А что-то происходит? – отозвалась Церера, когда он помог ей снова забраться на лошадь.

– Помимо того, что ты здесь – что и само по себе достаточно тревожно? Да, что-то тут и вправду происходит.

Он стукнул каблуком по земле, все еще влажной от утренней росы. Цветочки с детскими личиками неодобрительно нахмурились.

– По-моему, – произнес Лесник, – что-то пробуждается.

* * *

В хижине они запаслись едой, водой и постельными принадлежностями в дорогу. Церере, которая чувствовала себя неуютно в своей одежде после ночи, проведенной в поту, Лесник посоветовал поискать подходящую замену в маленьком шкафу.

– В этом нет смысла, – возразила она. – Ничего из вашего мне не подойдет.

– Тогда только и к лучшему, – сказал он, – что в этом шкафу нет никаких моих вещей.

Открыв шкаф, Церера обнаружила в нем одежду самого разного размера и, немного закатав рукава и штанины, смогла подобрать вполне сносный наряд. Нашлась тут и пара коротеньких сапожек, которые оказались ей впору, поскольку ее теннисные туфли теперь решительно ни на что не годились.

– Откуда все это взялось? – спросила она. – У вас есть дети?

– Ты не первая, кто прошел этим путем, – туманно ответил Лесник.

– Не первая из кого, кто прошел этим путем?

– Да кого угодно.

– Знаете, – возмутилась Церера, – если я когда-нибудь встречу в этом мире кого-то, кто сможет дать мне прямой ответ на какой-нибудь вопрос, у него появится друг на всю жизнь.

Лесник добавил в свой колчан еще несколько стрел и прикрепил к седлу ножны. Топор он приторочил к спине. А после недолгих колебаний вручил Церере совсем коротенький меч в ножнах, уже пристегнутых к поясу. Она потянула за рукоять, обнажая чистый острый клинок.

– Ну и что прикажете мне с ним делать? – спросила Церера.

– Заостренный конец входит первым, – ответил Лесник. – Остальное последует само по себе.

– Я не собираюсь никого пырять этой штуковиной! За кого это вы меня принимаете?

– Вообще-то ты была только рада ударить дриаду камнем.

– Это совсем другое дело.

– И в чем же отличие?

– Ну не знаю… – Церера на пару секунд задумалась. – Клинок просто кажется чем-то куда более откровенным и окончательным.

– Это так, если ты правильно им пользуешься, – сказал Лесник, прежде чем немного смягчиться. – Послушай, вид этой железки заставит задуматься любого, кто может желать тебе зла. Частенько этого бывает достаточно.

К этому времени они уже стояли во дворе, готовые двинуться в путь, хотя хижина представлялась Церере вполне безопасным местом, которое вряд ли захочется покидать.

– Я уже давно хотела вас спросить, – произнесла она, – зачем вы добавили все эти стальные шипы к стенам и крыше?

– Это не я, – ответил Лесник. – Они уже были там, когда я проснулся.

– Тогда кто же это сделал?

– Не кто, а что. Хижина решила, что это необходимо.

– Хижина, – сказала Церера, – это всего лишь хижина. Как она может что-то решить?

В этот момент входная дверь хижины, которая до сих пор оставалась открытой, резко захлопнулась, и Церера услышала звук задвигаемого изнутри тяжелого деревянного засова. Если б дома умели иронически хмыкать, то это оно и было.

– Беру свои слова назад, – поспешно произнесла она.

Лесник с впечатляющей для человека его возраста живостью вскочил в седло и протянул руку, чтобы помочь ей тоже забраться на лошадь.

– Я могу ехать у вас за спиной, – сказала Церера. – Я знаю, почему вы держали меня спереди, но это вряд ли практично и не очень удобно. Если меня начнет укачивать, я дам вам знать.

Потребовалось быстро переложить притороченные к лошадиной спине припасы, но вскоре Церера обнаружила, что сидит позади Лесника, держась руками за его пояс для дополнительной подстраховки.

– Там, куда мы направляемся, есть лошади, – сообщил он. – Мы сможем одолжить или купить такую, которая тебе подойдет.

– Я не планирую пробыть здесь достаточно долго, чтобы обзавестись лошадью.

– Позволь мне напомнить тебе, – сказал Лесник, трогая кобылу с места, – что ты вообще не планировала здесь оказаться.