Текст книги "Гнев ангелов"

Глава 13

В окрестностях Фоллс-Энда[13]13
  Здесь и далее обсуждается происхождение названия городка Фоллс-Энд (Falls End): Falls – водопады и End – конец, край (англ.).


[Закрыть] не наблюдалось никаких водопадов, а если там и заканчивалось что-то существенное, то лишь преимущества цивилизации, отголоски амбиций и в конечном итоге следы общественной жизни. Отцы-основатели этого поселения благоразумно решили, что названия наподобие «Конец Цивилизации», «Конец Амбиций» или попросту «Тупик» могли бы резко замедлить прогресс в этих краях, поэтому пришлось подыскивать альтернативный вариант. Быстро обнаружили какую-то речушку, впадающую в озеро Пратер; сама речка брала начало на скалистом возвышении, известном под названием Холмы, и скатывалась оттуда так игриво, что налицо было сходство с настоящим водопадом. К тому же на тот момент не существовало канонического определения водопада, подкрепленного соответствующими параметрами. Так и появилось название Фоллс-Энд, что-то вроде «Последних Водопадов», без всяких топографических уточнений, способных вызвать претензии встревоженных французов, живущих на канадской границе.

Вышеупомянутая речушка больше не вливается в озеро Пратер. В начале прошлого века она попросту перестала журчать на окраинах этого городка. И одна любознательная экспедиция, сопровождаемая парой местных выпивох, воображавших себя местными краеведами, обнаружила, что с Холмов больше не спадает даже мелкого ручейка. Появилось несколько гипотез, пытавшихся объяснить исчезновение родника: сейсмическая активность, изменение русла, вызванное вырубками леса, и, как сказал один из тех выпивох, происки самого дьявола. Последнее предположение быстро отбросили, но позднее оно нашло отражение в названии местного феномена, известного как Дьявольские Холмы. Было замечено, что под определенным углом очертания некоторых скал имеют сходство с профилем некоего демонического персонажа. Впрочем, подготовленный и пристрастный наблюдатель не преминул бы отметить тот факт, что если взглянуть на эти скалы, слегка изменив угол зрения, то их очертания уже напоминают профиль кролика, а если еще чуток изменить ракурс, то и ассоциаций никаких не останется.

Соседство городка с Большим Северным лесом, известным своими отличными охотничьими угодьями, сделало Фоллс-Энд если не процветающим, то по крайней мере жизнеспособным местечком, что вполне устраивало большинство жителей, особенно тех из них, кто осознавал, с какими трудностями сталкиваются в их округе небольшие городки, имевшие менее выгодное соседство. В Фоллс-Энде круглый год работали несколько скромнейших мотелей, а чуть менее скромные охотничьи домики открывались в апреле и принимали гостей до начала декабря, предлагая как индивидуальные хижины, так и фирменные номера для охотников и ботаников, которым денежки жгли карманы. В городке имелась парочка ресторанов, один чудней другого. Горожане в них заглядывали только по особым случаям: свадьба, окончание учебного заведения, юбилей или выигрыш в лотерею.

Особую гордость Фоллс-Энда составляли два местных бара: один, названный «Таверной Лестера», находился на западной окраине, а другой, «Маринованная щука», расположился в центре узкой полосы складов и деловых контор, то есть в самом сердце Фоллс-Энда. Там же можно было отыскать банк, кофейню, аптеку, ателье таксидермиста, адвокатскую контору и популярный магазинчик «Приманка & Рыбка». В последнем предлагалось охотничье и рыболовное снаряжение, а также перышки – недавно изобретенный сопутствующий товар, снискавший популярность среди владельцев салонов: некоторые дамы полагали, что прически будут выглядеть гораздо привлекательней и экзотичнее, если их украсить этими пушистыми штучками. В результате в «Таверне Лестера» возникла основательная дискуссия, поскольку большинство людей из разных поселений, включая Фоллс-Энд, полагали, что перышки следует использовать по прямому назначению, то есть на конце удочки, и украшать они должны исключительно крючок, хотя по мнению Гарольда Бокуэра, владельца «Приманки & Рыбки», женские прически с перышками выглядят чертовски сексуально. Правда, он не рискнул бы упомянуть об этом при своей супруге, поскольку миссис Бонкуэр предпочитала перманент и подкрашивающие седину ополаскиватели. Вряд ли бы она стала украшать свою прическу перьями, и также маловероятно, что она отнеслась бы с благодушием к сексуальным фантазиям супруга.

В общем, можно сказать, что Фоллс-Энд не возглавлял список мест, непригодных для жизни. Грейди Веттерсу довелось пожить в паре куда более отвратных местечек, и поэтому он судил о родном городке с бо`льшим знанием дела, чем многие из его сверстников, включая Тедди Гэттла, друга детства, дружба с которым выдержала даже долгие периоды отсутствия Грейди. Поддерживая добрые отношения, Грейди и Тедди при очередной встрече просто возобновляли предшествующий расставанию разговор, не обращая внимания на то, что с того времени могли пройти долгие месяцы, а то и годы. Так уж повелось между ними с самого детства.

Тедди ничуть не обижало, что Грейди надолго уезжает из Фоллс-Энда. Грейди всегда имел другие интересы, и казалось естественным, что ему следует попытать счастья за пределами их маленького мирка. Тедди всегда с нетерпением ждал возвращения друга. Тот привозил уйму занятных историй о девицах Нью-Йорка, Чикаго и Сан-Франциско. Все эти города Тедди видел по телевизору, но у него никогда не возникало желания посетить их – его пугали огромные размеры и размах деятельности крупных центров. Он и в своем-то городке чувствовал себя несколько неуютно, потому и держался за свой привычный образ жизни в Фоллс-Энде, как пьяный держится за кровать, чувствуя головокружение. Тедди не мог даже представить, каково это – быть брошенным на произвол судьбы в лабиринтах больших городов. Он полагал, что там ему не выжить. Пусть уж лучше Грейди, подобно следопытам из прошлых веков, исследует джунгли мегаполисов, а Тедди останется в Фоллс-Энде при своих любимых лесах.

Что же привлекало его в попытках Грейди приобрести известность в мире небоскребов и подземок? Тедди не смог бы, да и не захотел бы ответить, поскольку не позволял себе задумываться над этим вопросом. Но, возможно, хотя и не факт, в глубине души Тедди радовался тому, что Грейди не осуществил свою детскую мечту стать знаменитым художником и что телки, которых друг трахал в дальних городах, оставались лишь героинями его забавных историй, а не являлись сюда во плоти, чтобы разжечь огонь тайной зависти в душе Тедди.

И вот Грейди и Тедди снова вместе, дымили сигаретами позади «Таверны Лестера», сидя на скамьях за столиками, поставленными там именно для этой цели. Черноту небес над ними прорезали булавочные уколы мерцающих звезд. Грейди рассказывал как-то, что в больших городах порой и звезд не увидишь, слишком ярко горят их собственные огни, и Тедди вдруг передернулся, представив такой ужас. Он любил здешние безоблачные ночи, любил отыскивать созвездия, любил находить дорогу в лесу по их расположению в небе. Он не видел никакого противоречия между своим страхом перед громадами мегаполисов и спокойной искренней любовью к безграничной Вселенной. Тедди смотрел на падающие с небес звезды, сгорающие в атмосфере, и, глядя на лучшего друга, думал, что Грейди Веттерс очень похож на одну из таких падающих звезд, и так же, как тем звездам, ему суждено без толку сгореть дотла.

Ленивый ветерок еле шевелил китайские фонарики, украшавшие, как ни странно, именно тылы, а не фасад бара, согласно особому распоряжению, которого Тедди не понимал, поскольку не мог представить, что местные власти, сочтя Фоллс-Энд достаточно красиво украшенным, не допускали возможности добавить новые огоньки на центральную улицу городка. Но именно благодаря фонарикам задний двор «Лестера» окутывала атмосфера своеобразной волшебной дымки. Иногда, возвращаясь в городок из лесного похода, выполнив обязанности проводника, поохотившись в одиночку или просто с удовольствием отдохнув от людей, Тедди мельком окидывал взглядом лестеровские фонарики, мерцающие в ветвях, и их вид внушал ему спокойствие и чувство родного тепла. Они ассоциировались у Тедди с домашним уютом.

Грейди не разделял нежной привязанности друга к заведению Лестера. Нет, конечно, по возвращении в городок он всегда с удовольствием проводил в баре первый вечер, добродушно болтая со знакомыми и подшучивая над старым Лестером, который питал к Грейди особую любовь. Лестер ведь и сам считал себя несостоявшимся художником. Его уродливые акварели висели на стенах бара и всегда предлагались на продажу, хотя Тедди не припоминал случая, чтобы кто-то принял предложение хозяина заведения, сколь бы низкую цену тот за них не просил. Эти картины менялись пару раз в году, дабы создать впечатление, будто кто-то способен оценить примитивное искусство и уникальное видение Лестера Лефоржа. Однако реальность заключалась в том, что его картины занимали так много места в гараже, что машину ему приходилось оставлять на подъездной дорожке. Грейди Веттерс в глазах Лестера символизировал успех: его работы выставлялись во второстепенных галереях, а в две тысячи третьем году он даже удостоился упоминания в пятничной публикации «Нью-Йорк таймс» как участник выставки «начинающих художников» где-то в Сохо. Лестер аккуратно вырезал эту статью, заламинировал, поместил на стену за барной стойкой и сделал приписку от руки: «Местный парень покоряет Большое Яблоко!» – так в народе прозвали Нью-Йорк.

Это было лучшее из того, чего смог достичь Грейди Веттерс в жизни. Теперь же Тедди казалось, что его друг – не начинающий, а скорее утопающий художник, постепенно втягиваемый в омут водоворотом собственных несбывшихся ожиданий. Его тянули на дно неспособность удержаться ни на одной работе, постоянные любовные интрижки с падшими женщинами, выпивка, травка и ненависть к отцу, которая не ослабла, даже когда старик отдал Богу душу, исполнив наконец самое безумное желание сына.

Все вокруг, включая Тедди Гэттла, считали, что Грейди Веттерс умнее своего лучшего друга. Но Тедди знал, что при всей задиристости Грейди и упрямстве старого Харлана, твердившего о полном равнодушии к единственному сыну, Грейди стало совсем худо, когда его старик умер. Несмотря ни на что, Веттерс-младший хотел произвести впечатление на своего отца, и любой успех, которого он достиг в жизни, был возможен именно благодаря этому желанию. Не будь отца, Грейди не стал бы ни к чему стремиться. В нем не было тех амбиций и самомнения, которые могли послужить достаточной мотивацией для достижения успеха в живописи.

«Ему суждено, – подумал Тедди, – жить с осознанием того, что его отец умер, не примирившись со своим единственным сыном, и как минимум пятьдесят процентов вины за это, а то и больше, лежит на совести Грейди».

Но боже, в каком же дерьмовом настроении пребывал Грейди в тот вечер! Кэтлин Кавер заявилась в «Лестер» со своим муженьком, в компании других супружеских пар. Кэтлин с Грейди славно порезвились в свое удовольствие пару лет назад, пока Дейви Кавер сражался с азиатами в местечке, название которого не смог воспроизвести даже он сам, и вряд ли сумел бы отыскать его на карте. Может, кто-то счел бы подлым и непатриотичным – трахать жену солдата, пока тот служит своей стране. Но солдат Дейви Кавер был самым зловредным клопом на заднице жизни. Даже президент Соединенных Штатов наверняка почувствовал бы себя обязанным трахнуть Кэтлин Кавер, отомстив таким способом ее мужу за то, что приходится проводить время в паршивой компании Дейви. Задира и, как это обычно бывает, трус Дейви Кавер обладал замашками скорпиона и превосходил умственными способностями разве что тех насекомых, что могли продолжать существовать на базовом уровне даже с оторванной головой. Он вступил в Национальную гвардию, мечтая обрести тот показной авторитет, который придавала парадная военная форма, и официальное одобрение собственной задиристости, подразумеваемой таким нарядом. Потом самолеты принялись врезаться в здания, и Штатам вдруг начали грозить войны со всеми странами, чьи земли изобиловали песчаными пустынями, за исключением разве что Австралии, и Дейви пришлось проститься со своей молодой, успевшей порадовать его всего лишь полгода женой и матерью Дейви-младшего, хотя факт их женитьбы не был связан с появлением на свет этого малыша. Подавляющее большинство обитателей Фоллс-Энда, включая некоторых родственников Дейви, испытали искреннее облегчение после его отъезда и с надеждой ждали появления его имени в похоронной колонке.

Как ни странно, Дэйви Кавер преуспел в армии, чему в немалой степени способствовало его назначение в тюремное подразделение. Бо`льшую часть военной службы он измывался над полуголыми пленниками, поочередно избивая их, мучая жаром или холодом и облегчаясь в их пищу. Ему настолько понравились армейские игры, что он развлекался на службе лишние девять месяцев и задержался бы еще дольше, однако его чрезмерный энтузиазм и рвение в делах, не предусмотренных контрактом, привлекли внимание совестливых вышестоящих офицеров. Благодаря их угрызениям совести, а еще больше – желанию защитить собственную репутацию, Дэйви Кавера быстренько уволили в запас.

К тому времени благоразумно скрываемый, но бурный роман Грейди Веттерса и Кэтлин Кавер продолжался почти год, и Грейди даже подумывал предложить Кэтлин сбежать с ним. Она могла бы взять с собой и Дэйви-младшего: он рос славным малышом, особенно без дурного влияния папаши. Но потом вернулся домой Дэйви Кавер, и Кэтлин бросила Грейди с той же легкостью, с какой запустила этого нытика в свою постель. А когда он начал настаивать на продолжении отношений, пригрозила, что расскажет мужу, как упорно Грейди приставал к ней в его отсутствие и однажды даже пытался изнасиловать на заднем дворе «Лестера». Вскоре после этого Грейди вновь уехал из Фоллс-Энда и не возвращался больше года. Он просто не понял, что произошло в итоге между ним и Кэтлин, и, судя по сегодняшнему настроению, все еще пребывал в недоумении.

Зато Тедди все отлично понимал: в некоторых делах он проявлял гораздо больше сообразительности, чем его друг. Тедди знал, что Фоллс-Энд вошел в плоть и кровь Кэтлин. И что она никогда не уедет отсюда, ведь бескрайний мир страшил ее почти так же, как самого Тедди. У Кэтлин с мужем имелось больше общих интересов, чем Грейди мог вообразить, а интрижка с Веттерсом просто помогла ей скоротать время до возвращения Дэйви. Грейди считал себя своего рода экзотическим подарком, разительно отличающимся от ее примитивного муженька, и, пожалуй, был прав. Но Кэтлин втайне как раз презирала его экзотичность, и Тедди подозревал, что самым счастливым моментом их интрижки она считала тот день, когда бросила Грейди и вновь забралась в постель к мужу. Будь у нее возможность, она заставила бы Веттерса поглядеть, как Дейви трахает ее, а сама бы улыбалась наблюдателю из-под волосатой, покрытой жарким потом страсти мужниной спины.

Именно поэтому сейчас друзья торчали позади «Лестера», покуривая и поплевывая. Грейди, упершись взглядом в стол, молча злился, а Тедди сидел с ним рядом, как обычно, дожидаясь, пока тот примет решение по поводу их дальнейших вечерних действий. Тедди уже подготовил почву для возможного отступления из бара и удаления из памяти друга Кэтлин Кавер: он рассказал Веттерсу о вечеринке у Дэррила Шиффа, а уж Дэррил умел устраивать славные вечеринки. Он прилично подрабатывал, занимаясь производством самогона, используя для этого пару пятигаллонных канистр из-под масла, две скороварки и хитроумное устройство очищения из пластиковых и медных трубочек. К тому же Дэррил добивался отличного качества: он выдерживал самогон в закопченных и обожженных дубовых бочках, обеспечивая натуральную карамелизацию сахара. Это придавало доморощенному напитку особый вкус и цвет, и как раз сегодня самогонщик предлагал на пробу партию, выдержанную больше года.

Значит, сегодня будет дармовая выпивка и вдобавок, если верить слухам, – заезжие куколки. Грейди нуждался в женской сговорчивости даже больше самого Тедди, который вечно шлялся по городу с содержимым штанов, напоминавшим, как иногда говорят, штат Флорида в миниатюре.

Грейди выпустил череду колечек дыма, стараясь, чтобы каждое последующее вписывалось в рассеивающуюся окружность предыдущего. Тедди прихлопнул какое-то насекомое на шее и вытер о брюки ладонь, испачканную останками, принадлежавшими, судя по виду, жирной комарихе. Если их сидение тут затянется, то утром под скамейкой найдут именно его истощенные останки, потому что прожорливые комарихи Мэна выпьют из Тедди всю кровь до капли. В этих северных краях зимующие комары встречались редко, и вообще им давно пора сдохнуть. Гэттл с интересом подумал, уж не связана ли такая живучесть насекомых с глобальным потеплением, но держал это предположение при себе: подобные высказывания в Фоллс-Энде сочли бы равносильными коммунистической идее.

– Долго мы еще будем торчать здесь, Грейди? – спросил он. – Я только что прихлопнул комариху размером с реактивный самолет.

– Тебе хочется посидеть в зале? – вяло откликнулся Грейди. – Вперед, можешь проваливать хоть сейчас.

– Нет, без тебя мне не хочется. А тебе самому? Ну, может, ты хочешь, чтобы я ушел?

– Ну, уж не настолько.

Тедди кивнул.

– Подозреваю, бессмысленно говорить тебе, что она того не достойна.

– Не достойна чего?

– Всех твоих мечтательных терзаний и досады.

– Ты когда-нибудь имел ее?

– Боже упаси! – с чувством воскликнул Тедди, и Грейди, казалось, понял смысл опасения приятеля, действительно осознав, что Кэтлин играла в другой лиге.

Впрочем, Тедди не согласился бы лечь в постель с Кэтлин Кавер, даже если бы сам Господь послал к нему архангела Михаила с хорошими рекомендациями и предписаниями. Появление этой женщины было настолько дурной новостью, что вслед за Кэтлин следовало бы послать пастора и письменное соболезнование от правительства. Короче, при случае Тедди предпочел бы общение с комарихами. По крайней мере с ними у него оставался шанс сохранить хоть какие-то живительные соки.

– Она потрясающа, – промямлил Грейди. – Просто великолепна.

Тедди не собирался спорить и просто пришлепнул еще пару кровопийц. Но одна все-таки взяла свое. Проклятье, так к утру можно и опухнуть! Да, бессмысленное кормление комаров тоже было выше его понимания.

– Как дела у твоей сестрицы? – меняя тему, спросил Тедди.

Он считал потрясающей, даже великолепной, как раз Мариэль Веттерс. Разумеется, не пытался приударить за ней, уж точно не в присутствии драгоценного дружка. И вообще парень сомневался, что Мариэль хотя бы просто обратит на него внимание. Тедди так долго общался с семейством Веттерсов, что считался уже почти родственником, но вовсе не давнее знакомство могло вызвать замешательство Мариэль. Гэттл не отличался привлекательностью: низкорослый толстячок, начавший лысеть едва ли не с достижением юношеской зрелости. Он с детства и по сей день жил в доме, оставленном ему матерью по завещанию наряду с пятьюстами двадцатью пятью долларами и «Олдсмобиль Катлас Суприм» четвертого поколения. Его гараж и двор заполняли беспорядочные груды запчастей мотоциклов и автомобилей, приобретенные как легальным, так и нелегальным путем. Когда требовалось, он выполнял обычные заказы и постоянно что-то ремонтировал в своем жилище. Тедди хорошо поднаторел в такой работе. Некоторые байкеры охотно пользовались его услугами, расплачиваясь наличными или травкой и наркотой; а порой, оставшись более чем довольными его работой, они подкидывали ему на сладкое подопечных шлюх. У Гэттла еще сохранились остатки травки; он приберегал ее для особого случая, но сейчас прикидывал, не попытаться ли увести Грейди из «Лестера», предложив раскурить дома по косячку.

– Да более-менее нормально, – ответил Грейди. – Хотя тоскует по нашему старику. Они всегда были близки.

– Есть какие-то новости насчет того, когда тебе еще что-нибудь перепадет?

Тедди знал, что Харлан Веттерс поровну поделил между детьми свое мирское благосостояние. Банковский счет был невелик, но дом мог чего-то стоить даже в наши трудные времена. Старые, беспорядочно разросшиеся постройки Веттерсов стояли на большом земельном участке, с трех сторон окруженном лесом, так что вряд ли кому-то взбредет в голову начать строиться по соседству. Кроме того, Харлан до самого конца поддерживал свое хозяйство в порядке.

– Мариэль поговорила в банке насчет ссуды под залог дома, чтобы выкупить у меня половину.

– И?

– Переговоры продолжаются, – коротко бросил Грейди, выразительно показав тоном, что ему не хочется продолжать эту тему.

Тедди глубоко затянулся, докурив сигарету практически до фильтра. Он слышал кое-что об этих переговорах. Его старый приятель Крейг Меззер собирался жениться на одной цыпочке, работающей в том банке, и она сообщила, что Роб Монтклер-младший, чей папочка управлял банком, вовсе не собирался помогать Грейди Веттерсу, а, напротив, делал все возможное, чтобы убедить банк не давать денег его сестре. Причина этой ненависти терялась в тумане учебы в средней школе, но такова уж жизнь в маленьких городах: мелкая ненависть обманчиво покоится в их почве, на самом деле укореняясь и давая ростки. Мариэль могла обратится за ссудой в другое место, но Тедди отлично знал, что ее сразу спросят, почему она не пошла в ближайший банк, и опять же кто-то из другого банка мог позвонить Робу Монтклеру-младшему или его предку, и вся история со ссудой зайдет в тупик.

– Ты же знаешь, Тедди, я ненавижу эту глухомань, – проворчал Грейди.

– Догадываюсь, – признался Гэттл.

Он не обижался. Грейди просто по-другому смотрел на Фоллс-Энд. С самого детства.

– Не представляю, как ты можешь здесь жить.

– И у меня нет ни малейшего желания куда-то уезжать.

– Но Тедди, ведь мир так велик.

– Не для таких, как я, – возразил Тедди, и от правдивости собственных слов ему вдруг стало до смерти тоскливо.

– А мне не терпится вернуться в мегаполис, – заявил Грейди, и Тедди понял, что разговор у них идет не на равных.

Грейди Веттерс не был главным центром его собственной вселенной, скорее он напоминал планету, вокруг которой вращались поклонники вроде Тедди. И такую перемену темы разговора друг Грейди Веттерса воспринял как лучшее, на что он мог надеяться: «Довольно уже страданий, скажи лучше, что ты думаешь обо мне?»

– И в какой же город? – спросил Тедди.

В его тоне проскользнула легкая обида, которую Грейди попросту не заметил.

– Да в любой большой город. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда.

– Чего же ты тогда медлишь? Уезжай, куда хочешь, и дожидайся там своих денег.

– Мне позарез нужны бабки. Я на мели. Последние полгода спал как бомж, где придется.

Это было новостью для Тедди. Раньше он слышал лишь, что в целом художественная деятельность приносила Грейди приличный доход. Он продал несколько картин и имел заказы на будущее.

– Я думал, у тебя дела идут прилично. Ты же говорил мне, что кое-что продал.

– Но платят-то мало, Тедди. К тому же едва у меня появляются деньжата, как я умудряюсь тут же спустить их. Иногда даже еще до того, как получаю. Похоже, в последнее время я сильно подсел на наркоту.

Вот это Тедди понимал. Героин жутко пугал его самого. Травку можно покурить и бросить, но героин превращал человека в полное дерьмо, готовое, как говорится, питаться отбросами и согласное ради очередной дозы продать родную сестру за четвертак. Впрочем, если бы до этого дошло, Тедди с удовольствием заплатил бы за Мариэль Веттерс гораздо больше.

– Ладно, но сейчас ты ведь уже оклемался?

– М-да, стало получше, – проворчал Грейди.

Но он произнес это так вяло, что Тедди испугался за него.

– Ну да, мне лучше, чем раньше.

– Уже кое-что, – растерянно произнес Тедди, не зная, что еще сказать. – Послушай, я понимаю, что Фоллс-Энд – не для тебя, но по крайней мере здесь у тебя есть крыша над головой, кровать в теплом доме и готовые помочь люди. Если уж тебе надо дождаться появления денег, то лучше тут, чем на какой-то помойке. Все относительно, приятель.

– М-да, все относительно. Может, ты и прав, Тедди.

Он обхватил ладонью затылок друга и улыбнулся. В его взгляде сквозила такая жуткая печаль, что Тедди готов был пожертвовать самым дорогим, лишь бы избавить друга от грусти. Забыв все обиды и тут же простив эгоизм Грейди, он просто предложил:

– Тогда, может, заедем к Дэррилу? Здесь-то оставаться нет никакого проку.

– Конечно, почему бы нет. – Грейди выбросил окурок сигареты. – А у тебя есть травка? Я не в силах слушать бредятину Дэррила на ясную голову.

– Ну есть немного. Хотя мне не хотелось бы заявляться с ней к Дэррилу. Там она исчезнет еще до того, как я успею свернуть цигарку. Давай заедем ко мне, разомнемся пивком и покурим. А когда ты достаточно поглупеешь, присоединимся к той пьянке.

– Звучит заманчиво, – согласился Грейди.

Они допили пиво и удрали из «Лестера», обогнув бар сбоку, чтобы не видеть больше Кэтлин Кавер с ее задиристым петухом. По пути к пикапу Тедди комары успели еще больше покусать друзей, поэтому, зайдя в дом, Тедди отыскал флакончик каламина, пока Грейди ставил музыку – знаменитый в 70-х годах прошлого века альбом фолк-рок-группы «Кросби, Стиллз, Нэш и Янг» «Улица четырех дорог». Их музыка не звучала бы более расслабляющей, даже если бы на подпевках выступал сам Будда. А потом Тедди достал пакет с травкой, чертовски славной травкой, и они вовсе не поехали на вечеринку к Дэррилу Шиффу, а проболтали чуть ли не до рассвета. Грейди поведал другу много такого, о чем никогда не рассказывал прежде, включая историю про самолет, найденный его отцом и Полом Сколлеем в дебрях Северного леса.

– Ну класс! – выдыхая сладковатый дым, покачал головой Тедди. – Значит, у тебя есть шикарный выход.

Он проковылял в спальню, и Грейди услышал, как друг шарит по шкафам, вываливая на пол содержимое ящиков. Вскоре Тедди вернулся с какой-то визитной карточкой, счастливо ухмыляясь, словно держал в руке выигрышный лотерейный билет.

– Самолет, приятель. Ты расскажешь им о самолете…

В ту ночь на автоответчике Дарины Флорес появилось сообщение, и впервые за много лет сообщение приняли к сведению.

И началось…