Текст книги "Барон и Звезды"

– Возможно или невозможно, но это факт. А вот и наша очаровательная приятельница.

Мари-Франсуаза казалась особенно хрупкой рядом с импозантным внушительным Линчем. Джон вышел из машины и придержал дверцу, пока девушка усаживалась, взметая вихрь голубого шелка и белоснежного английского шитья. Она бросила на Мэннеринга тяжелый, враждебный взгляд.

– Разумеется, мадемуазель, вам не следует удаляться из нашего поля зрения, – говорил тем временем Линч. – Мне бы хотелось всегда иметь возможность связаться с вами по телефону.

Мари-Франсуаза сердито пожала плечами.

Линч собрался уходить, а Джон, закрывая дверцу, вкрадчиво проговорил:

– Может быть, вы все-таки решитесь сказать правду, Мари-Франсуаза?

Девушка не ответила, хотя веки ее чуть заметно затрепетали.

– Не может быть, чтобы вы действительно надеялись и впредь все от всех скрывать!

Большие голубые глаза захлестнула волна ненависти и печали.

– Вы, очевидно, хотите, чтобы меня тоже убили? Это из-за вас погиб мой отец! Его убили, потому что он шел к вам! И без вас он был бы сейчас жив!..

Она так повысила голос, что Линч повернулся и пошел обратно к машине. А девушка вдруг разрыдалась.

– Быстро, Дики, быстро, – жалобно забормотала она, – уедем отсюда…

Кинув на Мэннеринга свирепый взгляд, Клайтон завел мотор и рванул с места.

Джон посмотрел на суперинтенданта.

– Пожалуй, на сегодня с меня хватит. Одолжите мне машину и шофера, старина, сил нет идти искать такси – эта юная пантера меня доконала.

– А что она вам сказала? – с живейшим интересом осведомился Линч.

– Что она меня обожает, черт возьми! До скорого…

9

Лорна откинула непокорную прядь каштановых волос и быстро перевернула яйца, подрумянивавшиеся в духовке. Известный портретист и, что производило гораздо большее впечатление на Джона, действительно талантливый художник, Лорна всегда работала, а частенько и ночевала в своей мастерской в Челси, хотя официально считалось, что она живет у родителей, в их роскошном особняке на Портленд-плейс. Мастерская представляла довольно своеобразное обиталище, обставленное удобными мягкими диванами ярчайших расцветок, деревянными статуями французского средневековья и увешанное дорогими коврами. Кроме того, здесь были вполне современная кухня и ванная, достойная восточного вельможи. Лорд и леди Фаунтли лишь однажды переступили порог этого приюта муз, но в конце концов, как сказал его сиятельство своей почтенной супруге:

– Лучше уж этот конек, чем какой-нибудь другой. Лишь бы она не якшалась с коммунистами и не попадала на страницы газет.

Лорна вытащила из духовки аппетитно подрумянившиеся яйца и поставила перед Джоном.

– Только не смейтесь надо мной, я вовсе не ревную, но, по-моему, эта крошка уж слишком занимает ваши мысли.

– Как вы считаете, она действительно это думает?

– Что вы повинны в смерти ее отца? О, она вполне на это способна. Ну и что? Неужели только из-за того, что какая-то истеричная девчонка наговорила вам гадостей, надо рисковать жизнью? Ради удовольствия, которое вы получите, доставив ей убийцу отца связанным по рукам и ногам? Ваш завтрак остынет, милый!

– Я скажу вам одну вещь, Лорна, о которой я не говорил еще никому – ни Флику, ни Линчу. Оба они только лишний раз обозвали бы меня Дон Кихотом. Мои противники – не просто банда гангстеров. Я почти уверен, что они торгуют наркотиками. Минкс – наркоманка, и, готов прозакладывать руку, Грюнфельд тоже. Его внезапные смены настроения и дикие приступы бешенства невозможно объяснить иначе. А вы знаете, дорогая моя, какой ужас внушает мне этот род людей – и наркоманы, и их поставщики. Именно из-за этого, а вовсе не ради прекрасных глаз Мари-Франсуазы я хочу положить конец их гнусной деятельности. Грюнфельд возглавляет мощную организацию, ее штаб-квартира, видимо, на материке, и оттуда в Англию текут наркотики. Я бы очень гордился собой, если бы сумел подарить Ярду склад "коки", как сказал бы Лаба. И я это сделаю! Только не говорите опять, что мой завтрак остынет, я хочу еще кое-что добавить. Вы упоминали, что ваша матушка собирается сегодня в Хемпшир. Так вот, вы доставите мне громадное удовольствие, согласившись сопровождать ее. Хороший курс деревнетерапии вдали от убийц мистера Грюнфельда принесет вам неимоверное благо. И не вздумайте возражать – я даже слушать не стану.

Лорна упрямо нахмурила брови.

– Конечно, как только в окрестностях замаячили две красотки, вам очень захотелось отправить меня на травку!

– Замолчите! Завтрак остынет! Ах, черт, телефон…

Лорна, ни слова не говоря, встала и снова понесла яйца на кухню. Джон взял трубку.

– А, да это Флик!

– Друг мой, я узнал то, что вам нужно. Галлифе хорошо знает Лаба, но не слыхал о Грюнфельде. Французская полиция разыскивает Лаба по обвинению в трех убийствах: в одном случае он стрелял, в другом действовал ножом, а в третьем жертва была задушена.

– Черт возьми! Парень не любит однообразия!

– О, это только убийства, так сказать, официальные. Галлифе думает, что у него на совести еще много других.

Именно поэтому он сомневается, что Бидо когда-либо работал с Лаба. Бидо – честный вор, – уточнил Леверсон, для которого это сочетание не содержало ни малейшего парадокса, – и он ни разу не связывался с убийцами. Должен добавить, что и на меня он вчера произвел очень хорошее впечатление.

– Поглядим. Я приду в половине первого. Главное, не отпускайте его раньше. Покажите свою коллекцию тарелок или слоновой кости, угостите вином, но обязательно задержите.

– Договорились. Я попрошу Джанет смотреть в окно и предупредить меня, как только вы появитесь.

– А вы не могли бы подыскать мне кухарку вроде нее? Здесь кухня оставляет желать лучшего.

– Как вы будете одеты? – спросил скупщик, хорошо знавший обычаи Джона.

– О, с помощью Лорны, которая сейчас, кажется, окончательно сожгла яйца, после того как дала им остынуть, я надеюсь воскресить мистера Мура… Я несколько утратил навык, но, думаю, быстро наверстаю упущенное. А теперь, Флик, последний совет: умоляю вас, бросьте это дело! Грюнфельд слишком хорошо осведомлен, а я никогда не прощу себе, что впутал вас в эту историю, если с вами случится беда.

Леверсон весело рассмеялся и опустил трубку.

– Так вы принесете мне угли, любовь моя, или приготовите новую порцию?

Лорна сердито посмотрела на Джона.

– Почему бы вам не найти прислугу вроде Джанет? Она к тому же караулит у окон…

– И делает восхитительные булочки, совершенно верно. Вот только целовать ее не доставляет удовольствия!

В одиннадцать часов Джон принялся за работу. Устроившись перед зеркалом в ванной, он поставил перед собой коробку грима и начал с того, что состарил себя на добрых пятнадцать лет. Лорна, присев на край ванны, помогала ему советами и одновременно подпиливала ногти. Ярко-розовая крем-пудра, несколько линий, проведенных жирным карандашом, – все это в мгновение ока обрабатывается губкой, пропитанной лосьоном, – и Мэннеринг приобрел вид седеющего шестидесятилетнего брюзги. Засунув за щеки резиновые тампоны, он изменил овал лица. И наконец, картину завершила тонкая желтоватая пленка, скрывшая ослепительно ровные зубы. Теперь можно было предположить, что этот господин ни разу в жизни не переступал порога дантиста.

– Вы похожи на старого бродягу! И хоть бы догадались поцеловать меня, до того как сотворили эту кошмарную рожу! Неужели выдумаете, что в таком виде очень привлекательны?

– Я вовсе не говорил, что собираюсь целовать вас, душа моя! Мистер Мур – человек серьезный и никогда не целует молодых женщин, одетых в пижаму.

– Это не пижама! – возмутилась Лорна. – Это мой рабочий костюм!

– Мистер Мур против того, чтобы женщина работала… это мужчина, не лишенный принципов… Дайте, пожалуйста, его полосатые штаны и узкий пиджак.

– Видел бы вас ваш портной!

– Можете смеяться сколько угодно, но именно это я и подумал вчера вечером, надевая свой благословенный красный жилет. Похоже, я просто не в состоянии заниматься делами, не вызывая осуждения портного. А теперь вам остается лишь самым любезным образом распрощаться со мной и пообещать, что сегодня лее вечером вы уедете из Лондона.

– Это действительно необходимо?

– Лорна, я дорожу вами больше всего на свете и не желаю подвергать вас даже самому ничтожному риску. Неужели вы этого не знаете?

Молодая женщина улыбнулась.

"Когда Лорна улыбается, – говорили ее подруги, – она становится настоящей красавицей. Но вот несчастье – она почти никогда не улыбается".

При Джоне Лорна улыбалась очень часто.

– Знаю, конечно, но люблю слышать это из ваших уст. Хорошо, обещаю вам уехать, а вы поклянитесь звонить каждый вечер, как бы ни было поздно. Имейте в виду, не пожелав вам спокойной ночи, я даже не стану ложиться спать!

– Клянусь! Кстати, дорогая, чуть не забыл. Ваша матушка – настоящий "who is who". Спросите у нее, слышала ли она что-нибудь о некоем Клайтоне, Ричарде Клайтоне.

Через пять минут Джон уже спускался по лестнице. Необъяснимое предчувствие беды сжало ему сердце, и он едва не вернулся обратно, но посмотрел на часы и передумал: надо торопиться, иначе можно упустить Бидо.

В двадцать пять минут первого мистер Мур подошел к дому Флика. Занавеска шевельнулась, и на улицу выглянуло хорошенькое смешливое личико – Джанет караулила добросовестно. Джон, рискуя испортить репутацию почтенного мистера Мура, подмигнул девушке. Та улыбнулась в ответ и исчезла. Джон остановился, делая вид, будто ищет спички. Ждать долго не пришлось – через несколько минут из дома Флика вышел мужчина. Молодой, стройный, с тщательно зачесанными назад каштановыми волосами. Его легкий голубой костюм слегка лоснился от времени, но стрелка на брюках была отутюжена безукоризненно. Мужчина направился к Алгейт-стейшн. Он шел не торопясь, легким размеренным шагом, и Джону было нетрудно следовать за ним.

Даром что француз, Бидо, по-видимому, неплохо знал Лондон. Спокойно, прогулочным шагом, оборачиваясь на всех хорошеньких девушек, он добрался до Турс-гарденс.

Сидя на солнышке, клерки и машинистки болтали, ели сандвичи, бросали хлеб чайкам, с криком кружившим вокруг. Бидо остановился возле пушки, нацеленной на противоположный берег Темзы. Джон в замешательстве начал искать глазами, где бы присесть, и едва не плюхнулся на колени молодой рыжеволосой особе. Та бросила на него уничтожающий взгляд. Наконец Мэннеринг нашел свободное место и устроился. В это время как раз пробило час. Бидо пришел явно на свидание.

Теперь Джон мог как следует рассмотреть его. Флик, кажется, не ошибся: молодой человек и в самом деле производил хорошее впечатление. Его очень светлые голубые глаза глядели насмешливо и твердо, а приятно очерченный рот выдавал ироничную и чувствительную натуру. На правой щеке виднелась тонкая светлая полоса – шрам. Джон вдруг подумал о Минкс и содрогнулся, живо представив ее запертой в роскошной комнате. Уже сегодня вечером она начнет невыносимо страдать. Джону приходилось видеть наркоманов, вовремя не получивших дозы. Минкс станет выть, кататься по полу, ломать руки о стены и дверь, а Грюнфельд будет злобно наблюдать все это и не шевельнет пальцем.

Вдруг взгляд француза выхватил кого-то в толпе. Джон осторожно повернул голову и заметил мужчину, одетого элегантно, но со слишком явной претензией на изысканность. Он важно двигался вперед, не глядя на "мелкую сошку" вокруг. Джон чуть не прыснул. "Да он же совершенно овальный", – подумалось ему. Действительно, форма головы с длинным мясистым носом, туловище в виде бутыли из-под ликера – все в незнакомце наводило на мысль о яйце. "И умственные способности его, кажется, столь же остры", – отметил про себя Мэннеринг.

Легким, но явно намеренным движением незнакомец дважды коснулся василька, украшавшего бутоньерку его жемчужно-серого костюма. Бидо поднес к губам сигарету. Поверхностный наблюдатель не заметил бы ничего необычного, но для Джона этот язык жестов был достаточно красноречив. Бидо, кивнув головой, остановил незнакомца, словно прося прикурить. В тот же миг он быстро вытащил из внутреннего кармана плоский пакет и протянул овальному господину, не давая, однако, в руки. Сердито передернув плечами, тот вынул небольшой конверт, отдал Бидо и только тогда получил пакет. Джон оценивающе посмотрел на обоих мужчин – за кем теперь следить, за Бидо или незнакомцем? В пакете, конечно, деньги, полученные от Флика. Значит, Звезду продал "овальный", а Бидо выступал лишь посредником. Стало быть, следить надо за незнакомцем.

Джон медленно поднялся и тут же замер: к месту встречи быстрым шагом приближалось новое лицо. Джон мгновенно узнал эту загорелую и мрачную фигуру с надвинутой на глаза темной фетровой шляпой. Лаба! Дальше все произошло с невероятной быстротой. Лаба подошел к яйцеобразному человечку и с великолепной наглостью вырвал из рук пакет. Тот инстинктивно потянулся к правому карману. Движение гангстера! Но Лаба быстрым прямым ударом в солнечное сплетение остановил его, и яйцеобразный, согнувшись, замер. Что касается Бидо, то еще один пришелец – Арамбур! – поверг его на землю сильным ударом в спину. До сих пор никто ничего не замечал, но теперь окружающие начали волноваться. Несколько молодых людей вскочили и бросились на помощь потерпевшим. Но Лаба и Арамбур уже убегали. Известная удача Барона и на этот раз не изменила ему: Лаба двигался в сторону Джона и никак не мог проскочить мимо него. Джон подставил ножку – убийца споткнулся и потерял равновесие. Мэннеринг спокойно выхватил у него из рук пакет и направился к полицейскому, уже спешившему на место происшествия. Лаба на секунду заколебался, не зная, стоит ли преследовать незнакомца, но, видимо, решил не рисковать и растворился в толпе.

10

Тем временем яйцеобразный господин пытался внушить молодому полисмену, что с ним ни в коем случае не следует обращаться как с первым встречным.

– Меня зовут Гарстон, Мэтью Гарстон, мой друг, – верещал он крайне неприятным высоким металлическим голосом, – я совершенно не понимаю, зачем вам мои документы. В конце концов, и я, и этот господин – жертвы нападения! На нас напали, когда этот джентльмен, – он кивнул на Бидо, – просил у меня прикурить. Впрочем, возьмите все-таки мою визитную карточку.

– Вы знаете этих людей, сэр?

– Видел первый раз в жизни.

– Я тоже, – добавил Бидо чистым, приятного тембра голосом.

– Если хотите знать мое мнение, вероятно, произошла какая-то ошибка, – назидательным тоном заявил Гарстон. – Лучше всего было бы забыть этот неприятный инцидент.

Полисмен, на которого, очевидно, произвел впечатление покровительственный и несколько раздраженный тон Гарстона, легко согласился и стал уговаривать толпу разойтись, забыв даже проверить документы у Бидо. Гарстон и француз холодно раскланялись и разошлись в разные стороны. Бидо скользил быстро, как ящерица, Гарстон – с подобающим ему величием. Мэннеринг решил последовать за ним. Они вышли из сада и направились к тихой улочке. Джон понял, что его добыча, скорее всего, прибыла сюда на машине и в любую минуту может ускользнуть прямо из-под носа. К счастью, мимо проезжало такси. Джон остановил его и протянул шоферу два фунта.

– Возьмите это для начала и подождите. Скоро я скажу, куда ехать.

Водитель пожал плечами, но спорить не стал.

Гарстон даже не подозревал, что за ним следят. Сначала он, правда, пару раз оглянулся, но, не заметив ни одного знакомого лица, больше этим не занимался.

"Он подумал, что Бидо, может быть, следит за ним, но, не увидев француза, успокоился", – сказал себе Джон.

Гарстон сел в красную "уолсли", стоявшую у тротуара, и медленно тронулся в путь.

– Поезжайте следом за "уолсли", – приказал "мистер Мур", – но не слишком приближайтесь к, ней.

– У вас неприятности с подружкой, сэр?

Джон улыбнулся.

– Возраст избавляет меня от такого рода огорчений, приятель.

– О, не говорите, – проницательно заметил шофер. – Вы и представить себе не можете, сколько я видел пожилых мужчин вроде вас, сэр, гонявшихся за своими молоденькими птенчиками.

– Видели птенчика, за которым слежу я? У него, между прочим, черные усы!

Шофер расхохотался и поехал следом за "уолсли". Гарстон вел машину осторожно, и его было нетрудно догонять у каждого светофора. Неожиданно "уолсли" остановилась возле табачной лавки на Лоуэр Ричмондс-стрит. Гарстон вошел в лавку. Мэннеринг решил отпустить такси, думая, что лучше поймать другое, а то – неровен час – Гарстон сообразит, в чем дело. Чуть дальше табачной лавки на противоположной стороне улицы виднелся гараж. Джон укрылся там, стараясь не терять из виду "уолсли". Молодой человек с плутоватой физиономией, в лихо сдвинутой на ухо кепке ремонтировал маленькую "М.Г.". Мэннеринг подошел.

– Не хотите ли заработать пару фунтов, потратив впустую немного времени?

– За два фунта – уже не впустую!

– Могли бы вы отвезти меня, куда я скажу?

– Пожалуйста, куда угодно! А далеко?

Джон указал механику на машину Гарстона.

– Не знаю. Надо проследить за этой машиной.

Парень вытаращил глаза:

– Не думаю, чтобы нам пришлось далеко ехать, мистер. Гарстон обычно оставляет машину у нас.

Джон пришел в легкое замешательство. К добру это или к худу? Теперь он, конечно, узнает, где живет Гарстон, но механик может заподозрить неладное и предупредить клиента.

– Вы уверены? – спросил он.

– Еще бы!

– И он хороший клиент?

– Гм… во всяком случае исправный.

Сдержанность молодого человека навела Джона на мысль, что Гарстон не пользуется большой популярностью. Он нахмурил густые брови с серьезным и озабоченным видом, вполне приличествующим мистеру Муру.

– Понимаете, мой юный друг, мне предложили вложить деньги в предприятие мистера Гарстона, но я хочу предварительно навести справки. Скажите, вы не прочь получить этот маленький листок бумаги? – Джон захрустел новеньким фунтовым банкнотом.

– Ода, сэр!

Успокоенный его блаженным вздохом, Джон продолжал:

– Мне бы хотелось взглянуть на дом мистера Гаротона. Я считаю, что дома очень многое говорят о своих хозяевах. Вы не согласны со мной?

По-видимому, парень впервые задумался над таким вопросом.

– Честное слово, вы правы, сэр! У дома мистера Гарстона даже есть имя, очень странное – "Минкс". У меня когда-то была кошка, которую так звали!

Второй раз в течение часа Джон представил себе красивое лицо, темные глаза и губу, изуродованную шрамом… Минкс! Название дома Гарстона не могло быть совпадением!

Он задумчиво последовал за механиком к старенькому "хэмблеру", и они медленно поехали к небольшому тупичку, где стояли, по-видимому, только жилые дома: три справа и три слева. Центральный дом на одной стороне окружал огромный сад.

– Вот этот, в середине, и есть "Минкс", – сказал механик.

– Какой большой дом! У мистера Гарстона есть семья?

– Нет, только двое слуг. И, если хотите знать, довольно странные типы! Не хотел бы я столкнуться с ними на темной улице!

– А теперь отвезите меня на Пикадилли, молодой человек. Кажется, мистер Гарстон неплохо устроился и мне нечего беспокоиться о состоянии его финансов.

Мистер Мур добродушно рассмеялся, и молодой человек последовал его примеру.

– О, еще бы! – воскликнул он. – У Гарстона не меньше пяти табачных лавок, и та, что напротив нашего гаража, чертовски бойко торгует!

– Да, что-то вроде этого мне и говорили, – пробормотал Джон, а про себя подумал: "Табачные лавки! Черт возьми, каким образом Звезда могла попасть в руки табачника?"

– К тому же, – продолжал парень, – он не спускает глаз со своей лавки. Так и торчит там целыми днями! Уж от него-то ни одна ошибка в счетах не ускользнет. И в гараже то же самое! И притом ужасный жмот! Ни разу не видел, чтобы он раскошелился, и не слышал ничего вроде "мне некогда ждать, оставьте сдачу себе".

– Зато я довольно часто говорю эту фразу. Кажется, мы с вами сумеем столковаться. Но ни слова Гарстону. Договорились?

– Само собой разумеется!

Парень явно радовался возможности отомстить неприятному клиенту, и Джон вполне успокоился.

Он вышел на Пикадилли и направился к Гайд-парку. Все эти переодевания – хорошая вещь, но как теперь вернуться домой? Если в окрестностях бродит Бристоу или Тринг, придется по меньшей мере давать неприятные объяснения. Но перед Джоном такая проблема вставала не впервые. На Фуллер Мэншнс он знал довольно приличный дом, где в любое время можно было снять меблированную комнату… правда, за большие деньги. Однако подобные мелочи никогда не смущали Мэннеринга. Через пятнадцать минут он снял на месяц небольшой номер с ванной. Оставшись один, сразу же вскрыл пакет, так ловко отобранный у Лаба, и убедился, что не ошибся: 8000 фунтов в старых бумажках – плата за Звезду. Джон потерял на этой операции две тысячи – комиссионные Флика. Но он считал это не слишком дорогой платой скупщику за помощь. Двадцать минут спустя Мэннеринг вышел на улицу уже без грима, сильно помолодевший, но все так же плохо одетый.

Вернувшись домой, Джон немедленно забрался в холодильник. Он страшно проголодался, но не успел сесть за стол, как зазвонил телефон.

– Можно подумать, этот чертов аппарат подключен к моей вилке, – буркнул Джон. – Стоит мне приняться за еду – и проклятая штуковина тут же начинает тарахтеть.

Звонил Бристоу.

– Где вас носило, Мэннеринг? Я с утра пытаюсь вам дозвониться!

– А в чем дело? Вы нашли остальные четыре бриллианта или логово Грюнфельда?

– Нет, – проворчал инспектор, – но сэр Дэвид хочет вас видеть. Он ждет вас в три часа.

– Так передайте ему, что я терпеть не могу приказного тона и что в три я занят, но постараюсь заскочить в пять.

– Вы сегодня встали не с той ноги?

– Я днем и ночью мыкаюсь с ворчливыми полицейскими и, кажется, становлюсь на них похожим!

Мэннеринг повесил трубку.

Большой кусок курицы и полбутылки бордо вернули его в доброе расположение духа. Он сменил наряд мистера Мура на прекрасно сшитый костюм. Когда Джон завязывал галстук, телефон зазвонил опять.

– Вы наконец вернулись домой, Мэннеринг? И, я полагаю, в добром здравии? Воспользуйтесь же этим, вам недолго осталось!

– Ах, если бы вы знали, как мне не терпелось услышать ваш голос, – весело отозвался Джон. – Я так хотел описать вам то, что сейчас лежит передо мной на столе… Это маленькая стопочка бумажек, не новых, конечно, но все-таки очень привлекательных. Лаба так любезно мне их отдал, что я, право же, не мог отказаться!

– Что??? Вы были…

– У Башни? Ода! Видите ли, ваш Лаба ужасно бросается в глаза. Я встретил его совершенно случайно и тут же пошел следом, раздумывая, кого же он собирается прикончить в этот раз. Честное слово, меня сильно удивило, что Лаба ограничился боксом и остался при своих трех убийствах, по официальному исчислению…

Грюнфельд буквально задохнулся от ярости.

– Кто вам сказал?

– О, вы и вообразить не можете, как я популярен – все меня обожают, везде друзья. В Париже, например… Вотя и узнал всякие замечательные истории о вашем Лаба. В следующий раз, когда вы позвоните, я наверняка буду знать и вашу подноготную.

– Следующего раза не будет, – холодно и угрожающе, но спокойно проговорил Грюнфельд.

– Как вы еще молоды! Поверьте старому дедушке вроде меня: не стоит делать таких категоричных заявлений – рискуешь ошибиться. И на вашем месте, Грюнфельд, я бы подлечился!

– Что?

– Не разыгрывайте удивление, Грюнфельд. Я, конечно, говорю не о минеральной водичке и не о сыроедении. Но если вы будете продолжать нюхать кокаин, то скоро не сможете управлять ни своими людьми, ни делами! Вы слишком легко теряете голову. Я просто содрогаюсь, вспоминая, как вы обошлись вчера вечером с беднягой Минкс. А теперь прощаюсь с вами – прогулка к Башне меня задержала, и я не успел толком позавтракать. Впрочем, беседа с вами доставила мне массу удовольствия.

Джон повесил трубку, представляя себе, как бесится Грюнфельд. В слепой ярости человек чаще делает ошибки или глупости, чем когда он хладнокровен.