Текст книги "Барон и Звезды"

11

Беседа с Грюнфельдом привела Джона в отличное настроение. Он открыл банку клубничного джема и уже запустил туда ложку, как снова зазвонил телефон. Это оказалась Лорна.

– Милый, я узнала то, что вы просили. Можете меня поздравить!

– Так быстро? Как вам это удалось?

– О, вся заслуга принадлежит маме. От меня требовалось только не перебивать. Мама прекрасно знает Рутлендов, а они в родстве с Клайтонами. Ваш Ричард – паршивая овца в семействе, дорогой мой. Он внушает наихудшие опасения своим несчастным родителям. Влюбился в какую-то француженку. Клайтоны бедны, но очень горды и пуще всего на свете ценят дворянскую частицу. А посему увлечение сына их страшно беспокоит!

– Они напрасно тревожатся: эта француженка – праправнучка Людовика Шестнадцатого! Можете сообщить об этом своей матушке, ее это наверняка заинтересует.

– Как? Мари-Франсуаза? Вы могли бы предупредить меня! – возмутилась Лорна. – Ладно! Слушайте дальше. С некоторых пор Ричард совсем зачудил: получив неожиданно наследство (кажется, от дяди), он, вместо того чтобы "подремонтировать" семейный кров, оставил деньги у себя. И никто не знает, куда он их девал.

– Я знаю. Он доверил их ла Рош-Касселю, а тот позаботился как молено быстрее все истратить.

Лорна присвистнула.

– Начинаю понимать. А потом, поскольку родители довольно резко осудили все его художества, мальчик хлопнул дверью и исчез в неизвестном направлении.

– Могу просветить вас и на этот счет: Ричард живет в семейном пансионе в Стретхеме и, как вы сами понимаете, дела его не блестящи. Клайтон обручен с Мари-Франсуазой, разорен ее отцом и к тому же в курсе истории со Звездами! Если когда-нибудь все это всплывет, семейству Клайтонов придется пережить довольно неприятные деньки!

– А как выглядит этот Клайтон?

– Молодой петушок, претенциозный и раздражительный, и, кроме того, его голос действует мне на нервы.

– Раздражительный? У Мари-Франсуазы характер тоже далеко не покладистый. Похоже, в этой семейке тарелки будут летать с утра до ночи!

– Если они вообще поженятся. По-моему, оба едут не в ту сторону, – сказал Джон, даже не подозревая, насколько он близок к истине. – Дорогая моя, я охотно проговорил бы с вами еще много часов, но, кажется, в дверь звонят. Сейчас суну в карман пистолет и пойду открывать.

– Не шутите с этим, Джон!

– И не думаю шутить! Я позвоню вам вечером. А пока думайте обо мне хотя бы время от времени.

Джон и в самом деле не шутил. Он повесил трубку, вынул из ящика стола маленький пистолет калибра 7,65, положил в карман и только тогда пошел открывать. Увидев черную шляпу и неизменный зонтик сэра Дэвида, а чуть поодаль – коричневую фетровую шляпу Бристоу, Мэннеринг широко распахнул дверь.

– Долго же вы возились, дорогой друг, – сказал сэр Дэвид. – Прятали свои сокровища?

Джон поморщился: сам того не зная, сэр Дэвид попал в точку. В ящике за комодом мирно дремали белые маски, газов? е пистолеты и прочие мелочи того же рода.

– Никаких сокровищ у меня нет, но я говорил с красивой женщиной, а потом решил принять кое-какие меры предосторожности, – Джон показал гостям пистолет. – Вы даже не спрашиваете, есть ли у меня разрешение?

– Если бы его у вас не было, – насмешливо отпарировал Бристоу, – вы бы предпочли промолчать.

– Опять эти вечные подозрения! А что вы думаете о моем подарке, Дэвид?

– О, даже не знаю. Мы с вами слишком давно знакомы, – вздохнул сэр Фоулкс, усаживаясь и принимая предложенный Джоном "Бенсон". – Но я вынужден поблагодарить вас, даже если не очень верю, что вы рассказали всю правду об этой таинственной Звезде!

– А как пресса? Ничего не просочилось?

– Вы же знаете, что французская полиция просила сохранить тайну, – буркнул Бристоу. – Так что мы никому ничего не сообщали.

Сэр Фоулкс снова заговорил с очень серьезным, почти суровым видом:

– Я хотел бы поговорить с вами о мадемуазель де ла Рош-Кассель, Джон. Чувствую, что вы скрываете от нас какие-то важные сведения. И мне это не особенно по душе. Во-первых, где она?

– Как это где? – искренне удивился Джон. – Я не сомневался, что Линч к ней кого-нибудь приставит!

– Да… она остановилась в семейном пансионе.

– И что же? Барышня сбежала?

– Нет, ее похитили.

– Похитили?

– Да. В ее комнате все перевернуто вверх дном и сильно пахнет хлороформом. Именно поэтому я и подумал о вас. Вы тоже часто пускали в дело хлороформ.

– Не я один, – проворчал Джон. – Им пользуются сотни врачей и еще больше дантистов. А кроме того, вы, кажется, путаете меня с кем-то другим. Честное слово, не понимаю, мне-то зачем нужен хлороформ?

– Им часто пользуется Барон…

– Снова эта старая сказка! Во всяком случае, я не похищал Мари-Франсуазу!

– Вот как? Вы уже зовете ее по имени?

– Ну… будь у нее фамилия попроще…

– Вы можете доказать, что сегодня утром не были в Стретхеме? – вмешался Бристоу.

Джон смущенно улыбнулся. Он ни в коем случае не хотел упоминать о Бидо, Гарстоне и компании.

– В какое время, дорогой мой?

– Между десятью и одиннадцатью.

– Я был в Челси. Полагаю, вы не посмеете ставить под сомнение свидетельство мисс Фаунтли?

– Конечно, нет, – отозвался Бристоу. – Но мне хотелось бы иметь еще одного свидетеля.

– Ну что ж, около десяти посыльный принес сирень. Я сам открывал ему дверь. Можете записать номер телефона цветочника – букет заказывал я. Хотите позвонить?

– Нет, пожалуй, это лишнее. Но вы могли быть в Челси в десять часов и еще до одиннадцати успеть в Стретхем.

– На хорошем реактивном самолете – да! Может, вы лучше пошевелите мозгами, Билли, и избавите себя от кучи ненужных вопросов? Как, по-вашему, на кой черт мне понадобилось похищать Мари-Франсуазу?

– О, мы просто сами ничего не понимаем, – честно признался сэр Дэвид.

– Сочувствую. Но если Линч так заботился о том, чтобы не потерять из виду эту драгоценную крошку, то почему он никого не послал следить за ней?

– Он это сделал, – желчно заметил Бристоу. – У пансиона дежурил один из наших людей.

– И он ничего не заметил? В последнее время ваши люди утратили всякий интерес к происходящему!

– Особенно когда они в больнице, в тяжелом состоянии, – отрезал Билл.

– Его сбила машина, – пояснил сэр Дэвид, – и пока все хлопотали вокруг него, мадемуазель де ла Рош-Кассель исчезла.

– Сбила машина? Так нечего искать виновного. Готов спорить, это мой приятель Грюнфельд. Линч рассказал вам об этом жутковатом типе?

– Конечно. Но сначала скажите мне, что вы знаете о Мари-Франсуазе?

– Ничего или почти ничего. Она знала, что ее отец собирался встретиться со мной вчера. Когда он не вернулся в гостиницу, девушка явилась ко мне узнать, куда я его девал. Это все. Еще Мари-Франсуаза, по-видимому, считает, что я если не прямо, то косвенно повинен в смерти ее отца. По правде говоря, я не особенно сержусь на нее за это. При всем своем мужестве – а Мари-Франсуаза смелая девочка! – она была в настоящей панике.

– А Клайтон?

– Ее жених?

– Я не знал, что они обручены, – проворчал Бристоу.

– Это меня нисколько не удивляет, мне все время приходится рассказывать вам что-нибудь новое. Ну да ладно, пользуйтесь моей добротой…

И Джон рассказал все, что услышал от Лорны.

– Просто потрясающе! – вздохнул сэр Дэвид. – Как вам удается все обо всех разузнавать?

– Увы, это не совсем так… Я ровно ничего не знаю о Грюнфельде, а он-то как раз интересует меня больше всех!

– Мы этим займемся. Кстати, последний совет, Джон: если я услышу о Бароне, то очень рассержусь! И уж тогда найду способ упрятать его за решетку хоть на несколько дней.

– Будь я знаком с Бароном, Дэвид, не преминул бы передать ему ваше предупреждение. Но у меня нет никаких связей с этим господином. И очень жаль, – добавил он с невозмутимостью, – потому что именно сейчас он мог бы мне ох как пригодиться!

Сэр Дэвид пожал плечами.

– Упрямец! Ну раз, вы ничего не хотите понимать…

И, поднявшись, он направился к двери.

– Можете меня не провожать. Бристоу останется с вами, он хочет записать показания насчет Грюнфельда.

– Неужели вы намерены заставить меня повторить весь роман-фельетон еще раз? – возмутился Джон.

– Право слово, вам следовало трижды подумать, прежде чем предлагать помощь полиции. Мы люди требовательные… Кстати, Джон, у этой Минкс, о которой мне вчера говорил Линч… наверное, очаровательные ножки…

Он, смеясь, открыл дверь и остановился на пороге.

– Восхитительные! А плечи…

Джон не договорил. Послышался негромкий хлопок: хлоп! Словно кто-то откупорил бутылку шампанского, деликатно придерживая пробку салфеткой. Но Билл и Джон сразу же поняли, что это значит!

Они кинулись к Фоулксу, который со стоном прижал руку к груди и медленно оседал на пол. Бристоу склонился над ним.

– Этажом выше живет врач, Билл! – крикнул Мэннеринг, выбегая в коридор. Он окинул взглядом лестничную площадку и бросился вниз, перепрыгивая через четыре ступеньки. Впереди мчался какой-то очень смуглый тип.

Когда Мэннеринг выбегал в холл, мужчина уже добрался до входной двери. Джон вытащил из кармана пистолет и поднял руку, собираясь выстрелить, но в холл, весело болтая, вошли две женщины в огромных, украшенных цветами шляпах. Джон опустил руку и крикнул:

– Задержите же его, черт возьми!

Незнакомец обернулся, поднял руку и выстрелил. Женщины завизжали. Джон успел нагнуться, и пуля пролетела мимо.

Женщины завизжали еще громче. Отшвырнув их, незнакомец выбежал на улицу. Джон вскочил и в три прыжка тоже оказался за дверью. Слишком поздно! Беглец вскочил в красный "остин" и рванул с места.

Джон проследил за ним взглядом. Тот мчался как сумасшедший. Машина проскочила между двух "даймлеров", поцарапала "санбим" и едва не сшибла девушку, задумчиво переходившую дорогу. Прохожие останавливались. Послышался резкий свисток, и с Пикадилли прибежали двое полицейских. Скоро весь воздух дрожал от свиста.

Беглец потерял голову и резко нажал на акселератор. Машина рванула вперед и врезалась в огромный грузовик. Послышались скрип и скрежет. Незнакомец открыл дверцу и выскочил с револьвером в руках. Но его уже ждал полисмен. Страж порядка невозмутимо опустил дубинку на голову гангстера, и тот, не успев выстрелить, рухнул как подкошенный.

Через десять минут Джон вернулся домой. Он дал полисмену все необходимые разъяснения, и пленника уже везли на Бау-стрит, где его ждал готовый к встрече сержант Тринг.

Мэннеринга трясло от холодной ярости. Больше всего его огорчало, что Фоулкс получил пулю, предназначенную ему.

Бристоу и врач, старый знакомый Джона, хлопотали вокруг бледного, потерявшего сознание сэра Дэвида.

– Я думаю, его можно везти в больницу, – наконец объявил врач. – Где у вас телефон, Мэннеринг? Я вызову машину.

– Идите сюда, доктор. Надеюсь, постовой Генри получит повышение – благодаря ему дело обошлось без новых жертв. Наш приятель готов был стрелять в кого угодно.

– Его поймали? – яростно сверкая глазами, спросил Билл.

– Да, он упакован и отправлен в Ярд.

– Сволочь! Если только сэр Дэвид…

Джон прервал его и пошел за бутылкой и бокалами.

– Думаю, мы можем позволить себе выпить, Билл. Нам это сейчас не помешает.

– Он стрелял в вас?

– Да, в холле, но, как видите, промазал.

Вернулся врач.

– Машина приедет через пять минут. Вероятно, придется оперировать. Хирург разберется в этом лучше меня. Ну а вы идите разговаривать в другую комнату.

Они с бокалами в руках перебрались в спальню Мэннеринга. Джон тяжело опустился на кровать. Бристоу расположился в большом кресле и, обведя суровым взглядом мебель из красного дерева и голубые шторы, с отсутствующим видом произнес:

– Вам нужна жена, Мэннеринг, и семейная жизнь! Может, тогда вы уйметесь и всем сразу станет легче дышать.

Джон, осторожно разбалтывая виски в бокале, кивнул.

– Я чертовски расстроен, Билл, ведь приходили по мою душу, а досталось Дэвиду. Парня, конечно, послал Грюнфельд.

– Ну, такова наша служба, уж тут вы не виноваты.

– Нет! Перед вашим приходом мне звонил Грюнфельд, и я имел глупость вывести его из себя. Я хотел, чтобы он потерял самообладание и сотворил какую-нибудь дурость. Но я никак не думал, что за битую посуду придется расплачиваться Дэвиду! Если Патриция узнает, что ее муж получил пулю вместо меня, я никогда больше не решусь показаться ей на глаза.

– Кое-что вам удалось: ваш Грюнфельд сделал-таки глупость. Его наемник попался, и, уверяю вас, он заговорит. Я сам этим займусь.

– Да, вероятно, заговорит. Но сомневаюсь, чтобы он рассказал много интересного. Я знаю моего Грюнфельда, как вы его называете. Если он подослал ко мне убийцу, можете не сомневаться, что тот не имеет отношения к банде. Лаба его просто где-то подцепил и дал задание. Но попробовать вы можете.

– Положитесь на меня. – Обычно любезное лицо Бристоу стало жестким и суровым. – Эти скоты явно перегнули палку: вчера ла Рош-Кассель, утром агент, охранявший Мари-Франсуазу, а теперь еще сэр Дэвид…

– Меньше всего вас, кажется, волнует мое похищение, а между тем это нисколько не напоминало увеселительную прогулку!

– Если бы это еще могло послужить вам уроком!

В комнату вошел врач.

– Санитары приехали, инспектор. Я буду сопровождать их… Хотите присоединиться? Мы едем в Лондонскую больницу.

– Иду.

– Позвоните мне сюда, Билл, и расскажите, как идут дела. До вашего звонка я никуда не уйду.

Оставшись один, Джон налил себе еще бокал виски и, вытянувшись на кровати, стал наводить порядок в путанице мыслей. Что за хаос!

"То, что Грюнфельд подослал ко мне убийцу, нормально. Намерение похитить Мари-Франсуазу тоже вполне объяснимо: он надеется, что, допрашивая ее, сможет узнать что-то новое о Звездах. Но каким образом Лаба узнал о свидании у Башни – вот это уже совсем другое дело. Я уверен, что за Бидо никто не следил. К тому же и нападение явно подготовили заранее… И кто украл Звезды? Впрочем, это еще одна линия! Не думаю, что это работа Гарстона. Он продал бы их все вместе. Насколько я знаю, у него нет острой нужды в деньгах, а такому типу должно быть отлично известно, что коллекция ценится дороже, чем разрозненные камни. Стало быть, какой-то таинственный похититель продал Гарстону одну-единственную Звезду… Но кое-что у меня не вызывает сомнений: Грюнфельд ищет эти проклятые бриллианты, и благодаря этому я до него доберусь! Только бы не опоздать!"

Джон представил себе белокурую головку Мари-Франсуазы, и при мысли о том, что девушка в руках Грюнфельда, ему стало страшно.

"А ведь она меня не пощадила. Конечно, доля истины в ее словах есть… Ее отца убили, когда он нес Звезды мне… Но Мари-Франсуаза преувеличивает: ла Рош-Касселя точно так же отправили бы на тот свет, если бы он собирался продать камни кому-нибудь другому… А что, еслила Рош-Кассель действительно предложил камни другому коллекционеру и потом сообщил, что отдает предпочтение мне? Этот человек мог прийти в ярость, мог попытаться заполучить бриллианты. Да, но в таком случае он ни за что не стал бы их тут же перепродавать! Ах, что за "компот", как сказала бы моя няня! Меня утешает только то, что Грюнфельд, должно быть, тоже ни черта не понимает. А не вздремнуть ли мне немножко? Кто знает, что еще мне сегодня предстоит? Билл позвонит – не даст спать слишком долго!"

Сказано – сделано. Как Сара Бернар, Наполеон и Ингрид Бергман, Барон умел мгновенно засыпать по собственному приказу.

12

Звонок вырвал его из сонного оцепенения. Было около шести. Джон подскочил к телефону, но тут же замер: звонили в дверь!

Не боясь показаться смешным, он взял пистолет и, прислушиваясь, подошел к двери. Из-за тонкой деревянной панели явственно слышалось быстрое прерывистое дыхание, дыхание совершенно запыхавшейся женщины. Мари-Франсуаза?

Джон с осторожностью приоткрыл дверь, но с первого же взгляда успокоился.

– Джанет? – изумленно пробормотал он.

Перед Джоном стояла горничная Леверсона, но ее лицо, которое он привык видеть всегда улыбающимся, было залито слезами. Увидев Джона, девушка зарыдала.

– Что-нибудь случилось с Фликом?

– О, мистер Мэннеринг! – кинулась Джанет к Джону, и ему пришлось почти нести ее до кресла. – Вы должны его найти! Разыщите его, мистер Мэннеринг!

– Успокойтесь, Джанет!

Он быстро налил изрядную порцию виски и протянул девушке.

– Выпейте! А потом все мне расскажете.

Она проглотила виски и с жалобной улыбкой вернула ему бокал.

– Хозяин отдыхал после полудня… Двое мужчин позвонили в дверь… и… я виновата – мне ни за что не следовало этого делать… Но я открыла… и прежде чем успела понять, в чем дело, меня так отшвырнули, что я упала без чувств. А когда я пришла в себя, они терзали моего несчастного хозяина… Они хотели знать, где Звезды! Звезды! Подумать только! Полный идиотизм, правда?

– Нет, – очень серьезно ответил Джон, – нисколько.

– А, так вам это о чем-то говорит? Тем лучше! Ведь они увели его, обращались с ним самым непозволительным образом, толкали и ругали на чем свет стоит! Его, такого вежливого! Я не осмелилась звонить в полицию и решила сначала поговорить с вами… только не по телефону – вдруг вас подслушивают?

– Как хорошо вы меня знаете! Вы поступили совершенно правильно, Джанет. Эти двое мужчин – черноглазые брюнеты, так?

– Да… один из них – даже красивый парень… но взгляд у него просто жуткий! Что они сделают с мистером Леверсоном?

– Возвращайтесь домой, Джанет, вдруг Флик позвонит. И если он это сделает, немедленно перезвоните мне. Не отзовусь – набирайте номер, пока я не возьму трубку. Вечером мне придется уйти.

Джанет снова расплакалась, и Джон погладил ее густые каштановые волосы.

– Я сделаю все возможное, чтобы отыскать его как можно скорее. Эти подонки увезли Флика из-за меня! Скажите, Джанет, у вас есть какой-нибудь друг, который мог бы заехать за вами сюда и проводить домой? Мне было бы тяжело думать, что вы сегодня вечером останетесь одна в доме…

Джанет покраснела.

– Да, сэр, у меня есть двое друзей. Два брата. Они, конечно, приедут. Я могу позвонить. Оба всегда сидят по вечерам в одном и том же баре, я знаю, где это.

И девушка стала набирать номер, продолжая объяснять Джону:

– Мы уже три года знакомы, и я могу на них положиться… Это близнецы… и оба хотят на мне жениться! Но как я могу выбрать, если они похожи как две капли воды? Вот и встречаюсь с обоими.

В нескольких повелительных фразах Джанет объяснила своим близнецам, что те ей нужны.

– Я подожду их внизу, сэр.

– Скажите, Джанет, ваши близнецы – клиенты Флика?

– Да, сэр. В основном они работают на скачках.

– Люди надежные?

– О да! Мистер Леверсон их очень любит.

– Тогда не отпускайте их далеко. Они могут мне понадобиться в ближайшие несколько часов.

После ухода Джанет Джон, превозмогая нетерпение, принялся ждать. Наконец телефон соблаговолил зазвонить: это был Бристоу.

– Все в порядке, Мэннеринг. Пулю вытащили, и сэр Дэвид вне опасности. Я мчусь в Ярд допрашивать нашего негодяя. Тяжеловес уже беседовал с ним и не узнал ничего интересного, как вы и предполагали. Это француз, он получил приказ по телефону. Лаба, которого он знал по Парижу, назвал ваш адрес и приметы и велел поскорее отправить вас на тот свет. Завтра этот красавец должен был явиться за платой в один бар – адрес он сказал Тяжеловесу. Я, конечно, пошлю туда человека… но надежды никакой. Мы будем продолжать вести расследование по всем каналам, какие только обнаружим. И я не желаю, чтобы вы встречались на моем пути, Мэннеринг!

– Но выходить из дома мне, надеюсь, можно?

– Только днем. И без переодеваний!

– Можете на меня положиться, я – образец послушания!

Иронически улыбаясь, Джон повесил трубку… и немедленно вытащил из тайника маленький кожаный чемоданчик…

13

Мэннеринга воспитывали как отпрыска благородной фамилии и совершенно не подготовили к тому, что его ожидало. Но на протяжении своей богатой случайностями жизни он не раз убеждался, как важно иметь под рукой все необходимое. Поэтому у него всегда было не менее четырех комплектов того, что Лорна называла «доспехами Барона»: газовый пистолет, белая маска, набор грима, хлопчатобумажные и резиновые перчатки и большой полотняный пояс, сделанный по специальному заказу, с множеством карманов для его усовершенствованных инструментов. Один комплект «доспехов» хранился в Челси, другой – у Леверсона, а два других – в квартире Джона. И сейчас он решил перенести один на Фуллер-мэншнс.

Весело насвистывая, Джон уложил снаряжение в кожаный чемоданчик, добавил к нему костюм мистера Мура, очень легкий черный плащ и пару туфель на микропоре, надел шляпу с опущенными полями и вышел.

Десять минут спустя, купив по дороге все необходимое для того, чтобы приготовить хороший кофе, он уже открывал дверь мастерской на Фуллер-мэншнс.

Еще десяти минут Джону хватило на то, чтобы "сотворить голову" мистера Мура, затем он облачился в соответствующий костюм и обернул вокруг талии пояс, набитый инструментами, из-за чего его вид стал сразу внушительным и солидным. Наконец Джон надел черный плащ, сунул в карман газовый пистолет Барона и белый шарф с прорезями для глаз, служивший ему маской. В другом кармане лежал кольт… незаряженный. Когда Барону случалось прогуляться по чужому дому, он, помимо прочих принципов, свято придерживался одного, никогда не брать с собой заряженного оружия. Опыт научил его, что пистолет очень быстро переходит из рук в руки и гораздо лучше попытаться захватить оружие противника, чем рисковать вооружить его своим собственным! К тому же Барон всегда стремился оставаться в глазах закона безоружным и безобидным.

Если днем Джону отчаянно хотелось наведаться к яйцеобразному денди Гарстону, то теперь сама необходимость толкала его туда: только обыск у Гарстона мог дать какие-то сведения о Грюнфельде. А тот держит под замком Леверсона. И может быть, сейчас бандит допрашивает старика! Джон знал, что никто и ничто не сможет заставить скупщика заговорить, но он трепетал, думая о способах, которыми не преминет воспользоваться Грюнфельд.

Около полуночи Мэннеринг под вымышленным именем нанял маленькую "М.Г.". Хозяин гаража явно удивился, что пожилой господин плотного сложения втискивается в такую хрупкую машинку, но Джону нужна была техника легкая и быстрая. Около часа ночи он остановился на Лоуэр Ричмондс-стрит и поставил "МГ" возле тупика, где побывал днем.

Ночь выдалась очень темная, а в тупике почти не было фонарей. Из сада доносился свежий запах деревьев и цветов. В окнах "Минкс" ни единого огонька. Вдали кто-то неумело играл на пианино, и в ночи простенькая мелодия обретала неожиданную силу и красоту.

Барон всегда питал пристрастие к черному ходу, поэтому он быстро обошел сад. И не ошибся: если на воротах центрального входа красовался солидный засов, то маленькая дверца в глубине сада была заперта на обычный замок. Когда-то один из лучших слесарей Лондона целых шесть месяцев обучал Барона всем тайнам своего ремесла. Впрочем, он так никогда и не узнал, какое применение его урокам найдет талантливый ученик. И на сей раз не прошло и нескольких минут, как замок послушно открылся. Пересечь сад тоже не составило труда, и Джон беспрепятственно добрался до задней стены виллы.

Перед ним было несколько окон – открывай любое, но, странное дело, ни на одном не было ставней. Барон выбрал чуть ли не первое попавшееся, надел хлопчатобумажные перчатки, вытащил из пояса металлическую отвертку, быстрым движением всадил ее между рам, но тут же отскочил, яростно кусая губы, чтобы не закричать: страшной силы электрический разряд почти парализовал руку. Шок был настолько сильным, что на мгновение Джону показалось, будто у него сломано запястье. Несколько секунд он простоял неподвижно, задыхаясь от боли и чувствуя, как по лбу и затылку струится холодный пот. Но, к своему великому изумлению, Джон не услышал никакого сигнала тревоги и ничто вокруг не шевельнулось.

Во время работы Барон умел быстро приходить в себя. Итак, дом Гарстона тщательно охраняется, повсюду проведена электропроводка! Что же там может таиться, если приняты такие меры?

Джон ощутил прилив мужества и сил. Какое-то шестое чувство подсказывало, что он пришел сюда не зря. При том условии, конечно, если удастся проникнуть в дом. Барон не слышал звонка сигнализации, но не исключено, что Гарстон узнал о его попытке открыть окно. Если Джон попытается снова проникнуть тем же путем, то, во-первых, потратит кучу драгоценного времени на возню с проклятым проводом, а во-вторых, рискует сразу попасть в западню… Выход один – пробраться там, где никто не ожидает его появления.

Джон не удержался от улыбки: Барон в роли деда-мороза! Он поднял голову – всего три этажа и не слишком покатая крыша. В конце концов, почему бы не попробовать? Только бы отыскать лестницу!

Не желая получить еще один электрический заряд, он оставил отвертку в рамс и направился к гаражу или сараю, очертания которого смутно выступали в темноте. Дверь была не заперта. При свете фонарика Джон увидел множество садовых инструментов и огромную складную лестницу. Удача и не думала отворачиваться от Барона! Он быстро вернулся к вилле. Лестница оказалась достаточной длины и доходила до основания крыши. Джон поставил ее у желоба. По-прежнему спокойно: ни гласа, ни воздыхания…

Барон вытащил белую маску, тщательно обвязал лицо и стал осторожно взбираться по лестнице. Ветер шумел в вершинах деревьев… А пианино все с той же трогательной неловкостью играло теперь сонату Моцарта…

Джон добрался до крыши. Дождя не было уже несколько дней, и черепица была совершенно сухая. Одна беда: на крыше не было ни малейшего выступа, за которым можно было бы укрыться. Он пополз к крошечной платформе – дальше начинался подъем. Карабкаться по крыше в тяжелом поясе, набитом инструментами, было очень неудобно, и Барон тихонько проклинал всех архитекторов вообще и строителя "Минкс" в частности. Но неожиданно его фонарик высветил гладкую поверхность, похожую на стекло. Отсвет получился слабым – стекло оказалось толстым и почти совсем матовым. Моля Бога, чтобы Гарстон оказался хорошим хозяином, заботящимся о состоянии крыши, и стараясь не думать, что будет, если отвалится черепица, Джон дополз до окошка.

Он не испытывал ни малейшего желания повторить опыт с рамой, а потому тщательно осмотрел стекло – нет ли там электропроводки. Кажется, нет! Во всяком случае, снаружи чисто.

Барон знал, что единственный способ делать все быстро – это вести себя так, словно у тебя в запасе много времени. Поэтому он спокойно вытащил из пояса алмазный резец стекольщика, резиновую трубку и большой вантуз. Потом он плюнул на вантуз, чтобы смочить поверхность, и приставил его к стеклу. Следующая операция – вставить в вантуз один конец трубки, а второй обмотать вокруг запястья. Так… теперь можно резать стекло.

Резец тихо поскрипывал в ночи.

"Они подумают, что это мышь, – сказал себе Джон. – В конце концов, должны же быть там, на чердаке, мыши!"

Он вырезал большой кусок стекла вокруг вантуза – благодаря резине оно не упало и не разбилось. Стекло оказалось на редкость толстым, но Джон все-таки справился. Он тихонько потянул за трубку и вынул вырезанный кусок вместе с вантузом. Дыра получилась достаточно широкой. Джон нагнулся и внимательно осмотрел внутреннюю поверхность рамы. Он углядел провода, но, по счастью, достаточно далеко от дыры.

Внизу было темное помещение. При свете фонарика Барон увидел множество чемоданов и ящиков. Он сложил инструменты, оставив только вантуз, и скользнул в проделанное отверстие… Секунду ноги висели в пустоте, пока Джон нащупал более высокий, чем прочие, чемодан. Тихонько, с бесконечными предосторожностями Барон встал, опасаясь, что чемодан сломается, не выдержав его веса. Но чемодан лишь зашатался, и Джон бесшумно приземлился на пол.

Он включил фонарик и огляделся. Это и в самом деле был чердак. Вокруг – аккуратно расставленные чемоданы и ящики. Похоже, прислуга Гарстона не любит пыли. В глубине виднелась дверь. Джон подошел, нажал ручку и очень удивился, почувствовав сопротивление, – на двери оказался великолепный яйловский замок. Самое интересное – это была новая и очень дорогая модель, такую можно увидеть скорее на сейфе ювелира, чем на двери какого-то чердака. Все более изумляясь, Барон обнаружил, что основная часть замка находится по ту сторону двери, то есть Гарстон хотел помешать не столько вторжению в дом через чердак, сколько преградить обитателям дома вход на него.

Джон пообещал себе разобраться с этой странностью позже, а пока необходимо было открыть замок. К счастью, Гарстон не предусмотрел здесь электрической защиты, и дело не представляло особых затруднений. Меньше чем через десять минут Барон открыл дверь чердака и оказался на лесенке. Оставив дверь открытой на случай, если придется возвращаться той же дорогой, Барон стал бесшумно спускаться по ступенькам. Внизу – еще одна дверь и снова замок, копия первого!

Или Гарстон питает неумеренную страсть к замкам… или же он прячет на чердаке что-то чертовски ценное! Джон едва не вернулся обратно, но вовремя вспомнил, что прежде всего надо найти Флика, то есть добраться до Грюнфельда… Он набросился на второй замок и так же легко с ним справился.

Коридор… еще одна лестница… Спустившись по ней, Барон попал прямо в роскошную ванную. Из предосторожности он тут же погасил фонарик и кошачьим шагом стал подкрадываться к единственной двери.

Внезапно в окружающей его полной тишине послышался голос, вернее, отвратительный металлический скрежет Гарстона.

Барон прижал ухо к двери.

– Я же говорил вам, что здесь кто-то есть, чертовы идиоты! Тащите его сюда, и живее!

Джон инстинктивно обернулся и посветил фонариком – никого! Нежно-зеленая ванная была совершенно пуста. Как же Гарстон мог столь категорически приказать: "Тащите"?!

Значит, сигнализация все же сработала… и хозяин дома знает о посещении Барона… Но в ванной по-прежнему не слышалось ни малейшего шума, и так же тихо было на лестнице.

Зато Гарстон в соседней комнате, по-видимому, все больше выходил из себя.

– Свяжите его сначала. Так, только не успокойте навеки. Он был вооружен?

Никто ему не ответил. Может, Гарстон говорит по телефону? Или у него глухонемые слуги? Все это сильно напоминало какой-то кошмар.

Джон пожал плечами, и вдруг его осенило.

"Ну что я за дурак! Речь вовсе не обо мне – просто у Гарстона сегодня еще один гость. Я включил сигнализацию, а бедняга попался вместо меня… Надо же было явиться в такой хорошо охраняемый дом одновременно с Бароном!"

Подавив нервный смех, Джон нагнулся и поглядел в скважину. Гарстон сидел за большим столом у селектора… "Да-а, нечего сказать, вся эта публика оснащена просто блестяще".

В дверь комнаты, где находился Гарстон, постучали, и Джон снова услышал скрипучий голос:

– Шесть месяцев вам потребовалось, чтобы научиться стучать в дверь, но если вы не ждете, пока я скажу "войдите", обучение пошло насмарку! А ну-ка покажите, что вы мне приволокли!