Текст книги "Потерянный рай"

Между тем много совершалось достопамятных подвигов и в других местах, где подвизались полки Гавриила. Со своими неустрашимыми знаменами врезался он в густые ряды Молоха, свирепого царя, который, вызывая его на брань, грозился влачить его, прикованного, к колесам своей колесницы. Самого святого имени Бога не щадил богохульный язык. Но, вдруг рассеченный до пояса, он бежит с разбитым оружием, рыча от неиспытанной еще боли. На обоих крылах Уриил и Рафаил побеждают Адрамелеха и Асмодея[127]127
  Адрамелех – ассирийское божество, изображавшееся в виде лошади или мула; ему приносились человеческие жертвы. Асмодей, см. прим. 103, песнь 4-я.


[Закрыть], двух кичливых врагов, как ни громадна была их сила, как ни крепка алмазная броня. Пали могучие престолы, негодовавшие быть ниже Бога, но в бегстве научившиеся смирять свои мысли, когда, несмотря на щиты и кольчуги, изнемогали от жестоких ран.

И Авдиил не уставал громить нечестивое войско; в два удара он сразил Ариила и Ариоха; стихла под огненными ударами ярость Рамаила[128]128
  Ариох – начальник телохранителей Навуходоносора, получивший повеление избить всех вавилонских мудрецов (кн. пророка Даниила, 2:14). Рамаил, Ариил и Авдиил – имена, встречающиеся в Библии, но в поэме они не имеют отношения к библейским рассказам.


[Закрыть].

Тысячи других мог бы я тебе назвать и увековечить имена их здесь, на земле, но эти избранники Божий, довольствуясь славой на Небесах, не ищут человеческой похвалы. И враги наши также творили чудеса геройства и также жадно стремились к славе, но имена их изглажены из священной книги Небес; пусть навек остаются они без имени, во мраке забвения: таков их жребий! Не хвалы заслуживает сила, когда она не на стороне правды, а порицания и позора, как ни заносчиво, тщеславная, стремится она к славе и думает достигнуть этого бесчестием: итак, вечное забвение да будет их уделом.

Теперь, когда усмирены были главные вожди, вражеские полки дрогнули; в них распространился беспорядок, смятение. Все поле усеялось разбитым оружием; опрокинутые колесницы с их вождями и огненными взмыленными конями грудами лежали друг на друге. Те, что еще держались, в бессилии отступали сквозь изнеможенные ряды сатанинского войска, которое едва могло защищаться. Впервые познав страх и боль, бледнея, позорно бегут они; в такое бедствие вверг грех ослушания этих Ангелов, не знавших до той поры, что значит бегство, страх или страдание.

Не то было с несокрушимым святым воинством. Твердо наступало оно четырехсторонней фалангой, неразрозненное, неуязвимое, в непроницаемых бронях: такое высокое преимущество над врагом дала им непорочность; за то, что они не согрешили, за то, что они не ослушались, они оставались в бою неутомимо, и хотя некоторые яростью битвы вытеснялись из строя, но не испытывали боли от ран.

Уже ночь наступала, распространяя темноту над Небом; с ней вместе водворился благотворный отдых и смолк ужасный шум брани. Скрылись под сумрачным покровом и победители, и побежденные. Михаил со своими победоносными Ангелами расположился станом на поле битвы и поставил кругом стражу из пламенных херувимов. С другой стороны, Сатана со своими мятежниками, углубляясь далее и далее, совсем исчез во мраке. Но не ведает он покоя: среди ночи сзывает он на совет своих полководцев и без смущения начинает речь: «О вы, дорогие сподвижники, испытанные теперь в опасностях и доказавшие, что вы непобедимы в брани, достойны вы не только свободы, – слишком малое требование, – но всего, к чему мы стремимся: почестей, владычества, славы! Целый день вы стойко держались в сомнительном бою! (если это возможно было один день, отчего не может быть так всю вечность?) С высоты Своего трона, Властелин Небес послал на нас все, что было сильнейшего, считая эти силы достаточными для покорения нас Своей воле. Но Он ошибся! Итак, Он может ошибаться в грядущем, хотя до сих пор считался всеведущим. Правда, слабейшие по оружию, мы потерпели неудачу, познали неведомою раньше боль; но, узнав, мы ее тотчас же презрели; мы знаем теперь, что наше эфирное существо не подвержено смертельному поражению, что оно неразрушимо; сколько бы язв ни пронзило его, оно быстро исцеляется собственною силою. Против столь ничтожного зла немудрено придумать средство. Быть может, в следующей битве, лучше вооруженные, сильнейшим оружием мы поправим свое дело, ухудшим положение врага или, по крайней мере, восстановим то равенство, которое должно быть между нами по закону природы. Если же в другой, скрытой причине заключается их превосходство, поспешим в общем совете, внимательным исследованием открыть эту причину, пока не затмился наш разум, наш здравый рассудок».

Он сел; за ним встает Низрох[129]129
  Низрох – ассирийский бог, в храме которого, в Ниневии, ассирийский царь Сеннахериб был убит своими двумя сыновьями (IV Книга Царств, 19:37).


[Закрыть], первый из князей. Измученный, с раздробленным, смятым оружием, он имел вид воина, бежавшего с поля жестокой битвы. Он мрачно возражает:

«Избавитель от новых Владык, ты ведешь нас к свободе, ты хочешь завоевать нам наши божественные права: но и для самих богов тяжел и слишком неравен этот бой против врага неуязвимого, нечувствительного к боли. Такое неравенство грозит нам неминуемой гибелью. К чему послужат нам мужество и сила, хотя бы и несравненные, когда их побеждает страдание, которое покоряет себе все и заставляет опускаться самые могучие руки? Может быть, мы могли бы отказаться от чувства наслаждения жизнью и, не сетуя, жили бы довольные, а это самая спокойная жизнь; но страдание есть верх несчастия, ужаснейшее из зол, и доходя до крайней степени, превосходит всякое терпение. Кто придумает средство, каким мы могли бы ранить неуязвимого до сих пор врага, или даст нам оружие одинаковой силы, – тому, по моему мнению, мы будем обязаны не менее, чем нашему избавителю».

На это Сатана отвечает со спокойным взором: «То, что ты справедливо считаешь столь важным для нашего успеха, уже придумано мною. Кто из нас, созерцая блестящую поверхность этой эфирной почвы, на которой мы стоим, этой обширной тверди, украшенной растениями, плодами, цветами, с благоуханием амврозии, драгоценными каменьями и золотом, – кто смотрит на эти вещи столь поверхностным оком, чтобы не задуматься о том, как они зарождаются в глубоких недрах земли? Из кипящей огненной пены возникают черные, грубые семена; когда же их коснется небесный луч, оживотворенные им, они выходят на поверхность и развиваются во всей красе при озаряющем их свете. Вот это-то вещество, насыщенное внутренним огнем, похитим мы из его мрачного родника, крепко сожмем его в стволах, длинных и круглых, и с другого отверстия зажжем его; лишь только огонь прикоснется к нему, мгновенно расширясь, стремительно, с громовым треском вырвется оно, разрушая все на своем пути, и разорвет врагов на части. В страхе они подумают, что мы обезоружили Громовержца, Который Один владеет этим страшным оружием. Наш труд не потребует много времени; мы окончим его до утра. Мужайтесь, отбросим страх; к силе присоединив разум, мы ничего не должны считать трудным, а тем более приходить в отчаяние».

Он окончил, и слова его вновь пробудили упавшую бодрость и оживили ослабевшие надежды. Все дивились открытию; каждый недоумевал, как ему не пришло этой мысли; раз открытое средство казалось теперь столь простым, между тем как раньше большинство сочло бы его невозможным. Быть может, в грядущие века, если зло проникнет в мир, один из твоих сынов, Адам, для своих злобных целей, по дьявольскому наущению, изобретет подобное оружие на муку сынов человеческих, которые, узнав грех, будут воевать и уничтожать друг друга.

Не медля, из совета летят они к работе; никто не противится, бесчисленные руки готовы. В одну минуту глубоко перерывают они огромное пространство небесной почвы и там, в глубине, видят первобытные элементы природы в их грубых зачатках; они находят пену селитры и серы, смешивают их, пережигают хитрым способом и, очистив, превращают в черные зерна и насыпают их целые груды.

Одни разрывают скрытые жилы металлов и камней (также устроена внутренность и этой земли), из них куют они орудия и делают ядра – вестники разрушения; другие добывают зажигательные фитили, одного прикосновения которых достаточно для гибельного залпа. Так, до рассвета, без всякого свидетеля, кроме ночи, в величайшей тайне, окончили они свою работу и все привели в порядок осторожно, безмолвно, не возбудив ничьего подозрения.

Лишь только прекрасное утро появилось на восточной стороне Небес, встали победоносные Ангелы; утренняя труба призывает к оружию! Быстро сбирается воинство в полных доспехах, сияющих золотом. Некоторые с высоты холмов озирают местность сквозь первый проблеск утра, и разведчики в легком вооружении рассыпаются на все стороны, чтобы узнать – далеко ли враг, где его стан, бежал он или готовится к битве, идет или стоит на месте? Вскоре они завидели его: медленным шагом, но густо сомкнутыми рядами, шли вражеские полки, распустив знамена. Поспешно летит назад Зофиил, самый быстрокрылый из херувимов, и среди воздуха громко восклицает: «К оружию, воины, к оружию! Враг близок! Напрасно мы думали, что он обратился в бегство; сегодня он избавляет нас от труда преследовать его. Не бойтесь, он не бежал; он идет, как черная туча; на лицах у всех уверенность и мрачная решимость. Крепче утвердите адамантовые латы, надвиньте шлемы; подымая или опуская широкий щит, крепче держите его. По всем признакам, не мелкий дождь стрел посыплется на нас сегодня, но, подобно страшной буре, огненные, полетят они на нас».

Так предостерегал он светлое воинство; все знали об опасности. Быстро построившись и отбросив все, что могло замедлить движение, тронулись вперед легионы. Вдруг видят: невдалеке приближаются к ним необъятные массы вражеских войск; тяжело ступали они, влача в середине свои адские орудия, окруженные со всех сторон густыми рядами всадников, чтобы скрыть хитрость. Увидев друг друга, обе рати стали; но вдруг Сатана появляется во главе своих войск, и слышно было его громкое повеление: «Передние ряды, раздвиньтесь вправо и влево, пусть видят все, кто нас ненавидит, как мы ищем примирения; с открытой грудью стоим мы, готовые принять их в объятия, если они не отвернут их и ожесточенно не обратят к нам тыла. В этом я сомневаюсь. Но, что бы ни случилось, Небо свидетель, будь свидетель, о Небо! С нашей стороны предложение радушно. Вы, кого я назначил, к делу! Коснитесь слегка того, что мы предлагаем, но громко, чтобы все могли слышать». Так, издеваясь, едва произнес он загадочные слова, как вправо и влево раздвинулись передние ряды, отойдя к флангам. Вдруг что-то невиданное, странное открылось нашим взорам: в три ряда, возвышаясь друг над другом, лежали на колесах столбы медные, железные, каменные с виду (их можно было принять за столбы и выдолбленные и очищенные от ветвей стволы срубленных в лесу дубов и сосен, если бы ужасное отверстие их не разевало на нас широкой пасти и не предвещало коварного перемирия). За каждым орудием стоял серафим; в руке держал он трость с зажженным концом. Мы стояли в ожидании, колеблясь между неизвестностью и удивлением. Но не долго! Вдруг все эти серафимы протянули вперед свои трости и чуть-чуть прикоснулись ими к узким отверстиям тех столбов. Мгновенно заревом вспыхнуло Небо и тотчас же стемнело в клубах дыма; глубокие пасти адских машин, изрыгавшие их, диким ревом своим потрясали воздух и разрывали свои собственные внутренности, выбрасывая адское пламя, пучки громовых стрел и град железных шаров. Они направлены были в ряды победоносного войска и поражали с такой неистовой силой, что воины, стоявшие прежде непоколебимо, как скалы, не могли устоять против них и валились тысячами. Ангелы, Архангелы падают друг на друга; тяжелые доспехи увеличивают их бедствие; без этих броней, как Духи, они легко могли бы избегнуть ужасных ударов, быстро удалясь или внезапно уменьшив свой объем; теперь же все пришли в постыдное смятение, все ищут спасения в бегстве. Что было делать? Устремиться вперед? Но они были бы со стыдом отброшены, опрокинуты снова, и только подвергли бы себя еще большим насмешкам врага. Легко было различить, как выступает вперед другой ряд серафимов, готовясь пустить в нас второй залп громовых ударов. Вернуться, потерпев поражение, страшило нас всего более. Сатана, поняв наше трудное положение, с насмешкой взывает к своим собратьям: «Друзья, что же не двигаются вперед эти гордые победители? А как грозно они приближались; когда же мы радушно встретили их с открытыми челом и грудью (что же мы могли еще сделать?) и предложили им условия мира, вдруг они изменили мысли, бегут и так странно кривляются, точно пляшут. Однако, для танцев движения их казались несколько сумасбродными, может быть, они обезумели от радости, от предложенного мира? Но я полагаю, если бы они еще раз услышали наши предложения, то, верно, живо пришли бы к решению».

На это Велиал отвечает в таком же игривом духе: «О вождь, условия мира, что мы им послали, условия полновесные, тяжелого содержания, и выражены с такою силой, что, как мы видели, всех заняли и многих сбили с ног. Кто получил их прямо в лицо, тот уже, наверное, хорошо понял их с головы до пят; если же они не будут поняты, то за ними есть еще одно преимущество: они показывают нам, когда наши враги перестают ходить прямо».

Так подшучивали они и издевались над нами; в гордых мыслях они считали победу несомненной; посредством их изобретения им казалось так легко сравняться с Всевышним; теперь они презирали Его гром, смеялись над Его воинством, пока стояло оно в смущении; но так стояло оно не долго. Гнев ускорил его решимость и открыл орудия, способные бороться с адским оружием. Вдруг (дивись силе, какую вложил Господь в Своих могучих Ангелов!) они бросают оружие, и, быстрые как молния, бегут, летят к отдаленным горам (на земле это приятное разнообразие гор и долин есть подражание Небу). Они расшатывают эти горы, срывают их с глубокого их основания и, подняв за косматые вершины, со всем, что на них есть – с утесами, реками, лесами, тащат их в могучих руках.

Вообрази смятение и ужас, объявшие мятежных воинов, когда они увидели, что на них грозно идут горы, сорванные с основания. И вот громады эти наваливаются на тройной ряд их проклятых орудий и глубоко погребают под своей тяжестью все их надежды; потом поражение распространяется и на них-, громадные скалы, мысы летят на их головы, затмевая воздух, и подавляют целые легионы. Их собственное оружие, раздробленное, смятое, вдаваясь в их естество, причиняет им невыразимые муки. Долго слышались их тяжкие стоны; долго боролись они под давившими их громадами, пока освободились из этой темницы, хотя были Духами чистейшего света. Да, некогда были они такими, теперь же их естество огрубело от их преступления.

Следуя нашему примеру, они прибегают к тем же орудиям-, они также исторгают ближайшие горы; тогда в воздухе горы сталкиваются с горами, яростно швыряемые с обеих сторон, и падают с грохотом. Как бы под землею, сражались мы под их грозной тенью. Адский был шум и треск! В сравнении с этой борьбою, война показалась бы мирною забавой. Страшное смятение возрастало с каждой минутой, все Небо обратилось бы в развалины, если бы Всемогущий Отец, восседающий в Святилище Небес на неприступном Своем троне, Сам не положил предела этой битве. Он предвидел все и допустил распрю, дабы исполнить Свое великое решение: прославить Помазанного Сына и явить все могущество, дарованное Ему для сокрушения врагов. Он так вещает Своему Сыну, Соучастнику Его трона: «Возлюбленный Сын! Лучезарное сияние Моей славы! Сын, видимый образ невидимого Моего Божества! Твоя десница да исполнит Мои веления.

Два дня протекло, два дня по небесному счету, как Михаил со своими Силами усмиряет непокорных. Ужасна их брань, иною и быть она не могла между двумя подобными соперниками. Я предоставил их собственным силам, и Ты знаешь – Я создал их равными, один грех положил между ними различие; теперь оно еще нечувствительно, так как Я отлагал их приговор; поэтому брань их и держится в равновесии; она вечно может продолжаться без решительного исхода.

Утомленная война истощила все свои средства, дала полную волю неукротимой ярости, горы сделала оружием, так что грозит опустошить Небо и опасно для всей природы. Два дня протекли; третий принадлежит Тебе, Тебе определил Я этот день. Я терпел до сих пор, чтобы предоставить Тебе славу окончания этой великой брани: никто, кроме Тебя, не может укротить ее. В Тебя Я вложил такую великую силу и благость, чтобы и на Небе и в Аду все познали Твое несравненное могущество. Я допустил это безумное восстание для того, чтобы Ты явил Себя достойнейшим Наследником и Царем: по заслуженному праву царствуешь Ты, Царь, Помазанный Мною. Гряди, Ты, Сильнейший в силе Твоего Отца, воссядь на Мою колесницу, со всей быстротой направь ее колеса, пусть потрясутся ими основы Небес, возьми все Мое ополчение, Мой лук и гром: все Мое непобедимое оружие. Рази этих сынов мрака, изгони их из пределов Небес в глубочайшую бездну; пусть узнают там, как сами того хотели, что значит отвергать Бога и Мессию, Помазанного Им Царя!»

Он изрек, и свет Его лица прямо воссиял на Сына, и Сын неизреченно отразил в Себе Отца. Бог-Сын отвечал:

«Отец, Владыка небесных престолов! О Первый, Высочайший, Святейший, о Ты, Несравненный, всегда Ты ищешь прославить Твоего Сына, Который, как подобает, вседа славит Твое имя. Мою славу, величие, все Мое счастие полагаю Я в том, чтобы Ты, довольный Мною, изрек, что воля Твоя исполнена; творить Твою волю, в том все Мое блаженство! Скипетр и могущество, Твои дары, Я принимаю; еще радостнее сложу их в Себя, когда, по окончании веков, Ты будешь все во Всем, Я в Тебе буду вечно, а во Мне все возлюбленные Тобою.

Но кого Ты ненавидишь – Я ненавижу. Я, образ Твой во всем, могу облечься Твоим гневом, так же как облекаюсь Твоим милосердием. Вооруженный Твоею силою, Я очищу Небо от мятежников, низвергну их в приготовленное им печальное жилище, в оковы тьмы, где червь их не умрет[130]130
  Книга пророка Исайи, 66:24…червь их не умрет…


[Закрыть] за то, что могли они восстать против Тебя, когда повиновение Тебе есть величайшее блаженство. Тогда все Твои Святые, отделясь от нечистых Духов, окружат Твою святую гору и воспоют Тебе непритворное аллилуйя, и в гимнах громко восхвалят Твое имя, и Я буду стоять во главе их», – сказал Он, склонился на скипетр и восстал с престола, где Он сидел одесную вечной Славы; и наступило на Небесах третье священное утро. Как вихрь понеслась колесница Отчего Божества; густое пламя отбрасывалось от нее; сами собой вращались колеса, оживленные Духом[131]131
  Кн. пророка Иезекииля, 1:4-27; Откровение Св. Иоанна, 5:8.


[Закрыть]. Четыре небесных вида, подобные херувимам, сопровождали колесницу: у каждого было четыре чудных лика, подобно звездам, тела их и крылья усеяны очами; очи блестят на колесах из берилла[132]132
  Берилл – драгоценный камень, называемый в продаже аквамарином.


[Закрыть] и из них сыпятся искры. Над главами херувимов хрустальный свод, а на нем – сапфирный трон, выложенный чистейшим янтарем и всеми цветами радуги.

Ополченный небесным оружием как лучезарным Уримом[133]133
  Урим – по-еврейски свет, название первосвященнического нагрудника Аарона.


[Закрыть], творением божественного искусства, восходит Мессия на колесницу. Одесную Его села Победа с орлиными крылами; на раменах Его висит лук и колчан, наполненный трехконечными громовыми стрелами. Кругом разливаются волны пламени, сыпятся страшные искры из густых клубов дыма. Тысячи тысяч Святых окружают Его; далеко сияло Его шествие. Двадцать тысяч Господних колесниц сопровождало Его, по десяти тысяч с каждой стороны (я слышал это число). Восседая на сапфирном троне, в лучезарном сиянии, величественно несся Он на крыльях херувимов на хрустальном небе. Верные Ангелы первые увидели Его. Неописанной радостью наполнились их сердца, когда, несомое Ангелами, высоко засияло широкое знамя Мессии, Его великий знак на Небе. Под эту хоругвь быстро собирает Михаил свое далеко растянутое по обоим крылам войско, и под начальством Божественного Вождя оно составляет одну могучую рать.

Божественная сила очищает перед Ним путь; Он повелевает вырванным горам возвратиться каждой на свое место, и они покорно повинуются Его голосу. Небо приняло свой обычный вид; снова улыбались холмы и усеялись цветами долины.

Несчастные враги видят все это, но продолжают коснеть в упорстве; они собирают свои силы для мятежного боя. Безумцы в отчаянии думают черпать надежду! Такая злоба возможна ли в небесных Духах! Ко какое знамение убедит гордеца, какое чудо смягчит закоснелое сердце? Что более всего могло бы обратить их, лишь ожесточает их еще сильнее. При виде славы Сына Божия, они приходят в ярость; зависть терзает их; стремясь к такому же величию, отважно готовятся они к новому бою, возмечтав, что если не силой, то хитростью они, наконец, одолеют Бога и Мессию или погибнут во всеобщей, конечной гибели. И вот они двинулись на последний бой, презирая бегство или постыдное отступление.

Тогда преславный Сын Божий так обращается ко всему Своему воинству, по правую и по левую Его руку:

«Оставайтесь на ваших местах, в этом порядке; вы, все Святые, стойте спокойно; верные Ангелы, да будет этот день для вас днем отдыха. Верно, бесстрашно служили вы правому делу; служба ваша угодна Богу; как было даровано вам, так и действовали вы непобедимо; но наказание мятежников, проклятых Богом, принадлежит другой руке: Единый их мститель[134]134
  Пятая книга Моисея. 32:35.


[Закрыть] – Бог или Тот, Кому Он поручит. Не число и не множество совершит дело этого дня; стойте спокойно и вы увидите, как негодование Божие изольется через Меня на нечестивых. Не вас, Меня ненавидят они, Мне завидуют, на Меня направлена вся их ярость за то, что возвеличил Меня всевышний Отец, Которому принадлежит на Небе царство, сила и слава. Поэтому и суд над ними предоставил Он Мне; они хотят в битве измерить со Мною свои силы: желание их исполнится; они узнают, кто сильнее: все они вместе против Меня, или Я Один против их всех. Одною силою измеряют они все, не признавая других достоинств в своем владыке; пусть сила решит наш спор, – другой борьбы Я их не удостою». – Так сказал Сын Божий, и лик Его покрылся такою грозою, что ничей взор не мог вынести ее, и гневно обратился на врагов. Мгновенно четыре херувима, распустив звездные свои крылья, простерли кругом ужасную тень, и колеса грозной Его колесницы покатились с шумом, подобным шуму бурных волн или бесчисленного войска. Мрачный как ночь, мчится Он прямо на нечестивых врагов; под горящими колесами Его колесницы все дрожит на неподвижной тверди небесной, все, кроме трона Господня. Скоро Он влетает в середину врагов; в правой Его руке десять тысяч громов; Он мечет их перед Собою как язвы, пронзающие глубь души. Ошеломленные, они лишаются способности сопротивляться; мужество покидает их; они бросают бесполезное оружие. Он попирает щиты и шлемы, и гордые головы павших престолов, распростертых могучих серафимов. О, как желали бы они теперь, чтобы снова были брошены на них горы, чтобы под ними укрыться от Его гнева! Такой же страшной грозой летят на них тучи стрел из очей четырех Четырехликих, из живых колес, усеянных бесчисленными очами. Один Дух управлял ими, и каждый глаз, горя молниями, жжет преступников палящим огнем. Последние силы их оставляют, изменяет им обычная отвага, и в изнеможении падают они под бременем стыда и горя. А Он не явил еще и половины Своей силы; Он сдержал Свои громы, потому что не хотел истреблять мятежников, но только навек изгнать их с Неба. Он поднял поверженных ниц, и как робкое стадо козлищ, от страха теснящихся друг к другу, погнал их перед Собою, разя громами. Так преследовал Он их всеми ужасами страха до самых пределов хрустальной ограды Неба. Широко разверзлась она в обе стороны, и в это обширное отверстие открылся их взорам зияющий мрак пучины.

При виде чудовищной бездны, они с ужасом отступают назад; но снова отпрянув от большего еще ужаса, сами бросаются стремглав с края Небес и, объятые пламенем вечного гнева, летят в бездонную пропасть.

Ад услышал нестерпимый грохот; Ад увидел Небеса, низвергающиеся с Небес, и бежал бы от ужаса, но слишком глубоко было мрачное его основание и слишком крепко был он прикован там неумолимой Судьбою.

Девять дней низвергались они: встревоженный Хаос ревел и в десять раз увеличивался его беспорядок, когда летели они через его дикое царство; таким разрушением грозило всему это страшное падение. Наконец Ад, принял их в свою разверстую пасть и, поглотив добычу, закрылся: Ад, горящий неугасимым огнем, обитель страданий и скорби, достойное их жилище. Успокоенные Небеса радовались, небесная стена сошлась снова, и отверстие в ней быстро заградилось.

Изгнав врагов, Мессия, Единый Победитель, обратил назад победоносную колесницу; навстречу Ему, с кликами восторга, идут все Святые, неподвижно и безмолвно взиравшие на Его великие подвиги; все блестящие легионы шли по порядку, осененные пальмовыми ветвями, воспевая Его победу, славя Его, победоносного Царя, Сына Божия и Господа, Кому дано владычество, как достойнейшему Владыке.

В славе, торжественно проносится Он посреди Неба к Всемогущему Отцу, восседающему на троне в своей обители на высоте высот. Отец принял Сына в сияние славы, где Он пребывает ныне одесную вечного блаженства.

Так, облекая небесные вещи земными образами, исполнил я твою просьбу, Адам, для того, чтобы прошедшее послужило тебе уроком в будущем. Я открыл тебе то, что, быть может, навеки оставалось бы скрытым от людского рода: раздор и войну на Небе между ангельскими силами, глубокое падение тех, что стремились слишком высоко и восстали вместе с Сатаною, этим мятежником, который теперь измышляет, как бы погубить тебя. Он завидует твоему блаженному состоянию и хочет соблазнить тебя на ослушание для того, чтобы, лишенный счастья, ты разделил его кару, вечные муки: он насмеялся бы над Творцом, сделав тебя участником своего бедствия, и это мщение было бы для него величайшей отрадой. Но не слушай его обольщений, предостерегай твою подругу, как слабейшую. Да послужит тебе уроком пример страшной кары за ослушание. Они могли бы остаться твердыми, однако пали; помни это и страшись преступления».