Текст книги "Срази и спаси!"

– О, это зависит от многого. Как эта редкостная изумительная девушка может помочь мальчику не разочароваться в его ожиданиях?

– Подарив ему то, о чем он грезит.

Шарм провел пальцем по шее, оттягивая воротник, который вдруг стал тесным и обжигающим. Золия стыдливо потупила глаза, несколько раз похлопала ресницами, а затем медленно снова подняла взор на принца. Зрачки у нее расширились, в зеленых ободках радужки вспыхнули лукавые искорки. Пухлые розовые губки изогнулись в полуулыбке. В ямке между ключицами замерцала капелька пота и медленно поползла между ее грудями. Вырез платья и ее поза позволили Шарму проследить путь капельки далеко вниз.

Свечи на столе почти догорели и отбрасывали очень смутный свет. В комнате стояла глубочайшая тишина, нарушаемая лишь дыханием – ненормально учащенным и неглубоким Золии и ненормально глубоким и медленным Шарма. Медленно Золия подняла ногу так, что ее левое бедро прижалось к правому бедру Шарма. И принялась тихонечко тереться о него.

Шарм осторожно протянул правую руку и коснулся бретельки ее черного шелкового платья. Медленно он стянул платье с ее плеча. Золия не воспротивилась, а положила ладонь ему на грудь, осторожно подергивая пуговицу. Шарм тянул и тянул, пока черный шелк не спустился до ее талии. В мерцающем свете огарков ее груди словно засияли – полные, высокие и круглые, с темными напрягшимися сосками. С величайшим усилием принц перевел взгляд на лицо Золии. Ее очи были полузакрыты, влажные уста полураскрыты, ланиты пылали румянцем. Шарм прижал ладонь к ее спине, вернее, чуть пониже и привлек ее к себе. Ее обнаженные перси вжались в тонкий белый шелк его рубашки, и вновь она не воспротивилась, но, как завороженная, подставила ему губы.

– Золия?

Голос за дверью был высоким, пронзительным, исполненным крайнего раздражения. Золия замерла, будто кролик в лунном луче. Голос раздался снова, на этот раз под аккомпанемент стука в дверь.

– Золия, немедленно открой дверь!!!

– Моя крестная…

Принц оперся на спинку козетки.

– Моя жизнь словно слагается из повторений одного и то же…

Золия натянула бретельки на плечи и отперла дверь. В коридоре стояли Эсмерельда и королева Руби с ручным зеркальцем Мандельбаума в руке. Золия ухватила крестную за локоть и втащила внутрь, хрипло шепча:

– Что ты делаешь? Он у меня на крючке!

Эсмерельда смерила Шарма презрительным взглядом:

– Планы изменились. Одевайся, малыш. Мы уезжаем.

– Но… но…

– Объясню потом. – Она повернулась на каблуках, промаршировала по коридору и свернула на лестницу. Золия обернулась, бросила на Шарма недоумевающий взгляд и последовала за ней. Шарм торопливо застегнул рубашку и побежал за ними. Руби, посмеиваясь, заключила процессию.

Внизу лакеи уже держали наготове мантильи Эсмерельды и Золии. И гостьи как раз облачались в них, когда Шарм скатился с лестницы. Эсмерельда будто не заметила его.

– Королева Руби, – сказал она, – было так приятно познакомиться с вами! Благодарю вас за помощь.

– Для меня это было большим удовольствием.

– Эсмерельда! – отчаянно перебил их Шарм. – Позвольте заверить вас, что мои намерения относительно Золии чисто честные и порождены самыми высокими побуждениями. Не отрицаю, возможно, сегодня я был излишне смел, но я, право же, не имел в виду ничего дурного и всем сердцем хочу снова увидеться с вашей крестницей.

Эсмерельда бросила на него ледяной взгляд и выхватила зеркальце из пальцев Руби.

– Зеркало в руке, не на стене, кто, скажи, красивей всех в стране? – Зеркальце затуманилось, потом туман рассеялся и открыл лицо Энн. Эсмерельда швырнула зеркальце в Шарма, который поймал его одной рукой. – Даже твое зеркало треснуло, – съязвила она и вышла из дверей, чеканя шаг.

Шарм нащупал стул и сел. Он зажал голову в ладонях.

– Что, собственно, происходит, черт дери?

– А! – сказала Руби небрежно. – Мне кажется, она расстроилась, узнав, что вы – никакой не принц.

* * *

Принцу Шарму померещилось, что его настигла божественная кара за его грехи. Но это предположение имело бы больший вес, если бы ему удалось согрешить с Золией. А поскольку их интрижка не нашла положенного завершения, он выкинул из головы мысли о высших силах и вместо них нашел более доступный объект, чтобы сорвать на нем свой гнев. Объектом этим оказалась королева Руби.

– Идиотка приставучая! – завопил он.

– Ну и ну! – прожурчала Руби. – Выраженьице без намека на шарм.

– Все шло как по маслу! Она была на кушетке, уже обнаженная по пояс, и как раз собиралась меня поцеловать. Стопроцентный верняк!

– О да. Как вы неотразимы, Шарм! Сколько же труда надо было приложить, чтобы преодолеть целомудренность такой застенчивой и скромно одетой девочки.

– Я ее разыскивал три месяца, и в ту минуту, когда мне наконец удалось остаться с ней наедине, вам обязательно понадобилось сообщить ее крестной, где мы. Какая гадость – шпионить за людьми с помощью волшебных зеркал! Это преступное вторжение в личную жизнь! И чтобы уж совсем все испортить, вы вдруг говорите ей, что я вовсе не принц. Какого черта? Вы что – с ума сошли?

– А! Так вы все-таки не окончательно потеряли слух! Милый мальчик, мне вовсе не хотелось препятствовать вашим развлечениям. Если вам нравится вести себя по-скотски с маленькой шлюшкой, я ни в коем случае не стала бы вам мешать, хотя, разумеется, мне не следует допускать, чтобы Энн общалась с человеком, дошедшим до такого нравственного падения. Нет-нет, я ничего Эсмерельде не говорила – лишь упомянула для поддержания разговора, что принцесса Аврора и король Гаррисон сегодня вечером приватно соединились узами брака.

Шарм прищурился на нее:

– Только и всего?

– Только и всего.

– И она утащила Золию отсюда только из-за этого?

– Вот именно.

– Ничего не понимаю. Полагаю, вы сейчас скажете, что она мечтала прибрать к рукам власть, когда я сделал бы Золию моей королевой? Что романтичная история с туфелькой была частью коварного плана, с помощью которого она рассчитывала сделать светскую и политическую карьеру?

Руби словно бы удивилась:

– Видимо, я недооценивала вашу искушенность. Разумеется, они обе только этого и добивались.

– Ну и что? Да у половины принцесс в двадцати королевствах имеются советники, которые из кожи лезут вон, лишь бы устроить для них выгодную партию. Если родишься в шелку, с этим приходится мириться. Чем Золия хуже других? Кроме того, какая для Эсмерельды разница, что в Иллирии будет новая королева? Так или иначе, а королем я стану лишь через годы и годы. И она могла сообразить, что папаня рано или поздно снова женится.

– А вы не забыли, что принцесса Аврора носит под сердцем ребенка?

– Ну и что? Как первенец я все равно остаюсь наследником.

– Но этому младенцу, когда он появится на свет, будет двадцать. Он окажется на три года старше вас.

– Пер-ве-нец! – терпеливо повторил Шарм. – Дата зачатия тут ни при чем. Я родился первым.

Руби придвинула стул и села, заложив ногу за ногу. Она снова была в черных сапожках – тех, на каблуках-шпильках, – и зеркально начищенные кожаные голенища засверкали в свете ламп. Она небрежно обмахнула их носовым платком.

– Но вы ведь незаконнорожденный.

Шарм, все еще кипя нерастраченной энергией, в течение всего их разговора прохаживался взад и вперед по комнате. Но теперь он остановился как вкопанный и подозрительно уставился на Руби, словно ждал от нее признания, что все это – глупый розыгрыш.

– Чего-чего?

– Гаррисон и Аврора вступили в брак двадцать лет назад. Сонные чары сработали только после обряда. Это означает, что брак короля с вашей матерью был недействительным, так как он все еще был женат на Авроре. А раз на вашей матери он женат не был, то, боюсь, вы родились вне брака, и сын Авроры станет первым законным наследником иллирийского трона.

– О, Бога ради! – угрюмо буркнул Шарм. – Вы сорвали мое свидание с Золией из-за этого? – Он брыкнул ближайший стул. – У меня есть для вас новость, королева Руби. Мой отец и Аврора не состояли… э… они не были… э…

– Продолжайте.

– Не важно.

– Полагаю, вы собирались наговорить мне всякого вздора, будто Аврора и Гаррисон не успели вступить в брак до того, как чары сработали; будто вы и она просто состряпали эту историю, чтобы избавить ее от позора и жестокого остракизма, какому наше общество подвергает женщин, позволяющих себе вступать в подобные интимные отношения вне брака; будто вы поклялись сохранить ее тайну, не зная, что отец ее ребенка – ваш отец?

Шарм не смотрел на нее, а внимательно разглядывал скрещенные мечи, висевшие на стене. В полированной стали он увидел лицо юноши, погруженного в трясину неопределенности. Все еще стоя спиной к Руби, он сказал:

– Предположим, чисто гипотетически, что я стал бы утверждать нечто подобное?

Руби откинула голову и звонко засмеялась:

– Ах, Шарм, вы такой милый! Ваша переразвитая честь вынуждает вас держать данное Авроре слово, даже когда ваша собственная жизнь погублена. Она мешает вам сказать правду даже мне, хотя вы знаете, что обе девочки и милый Мандельбаум посвятили меня в эту тайну. Каким необычным было ваше детство, если вам сумели привить такое несгибаемое благородство! Мне следовало бы переспать с вами, когда выпал случай. Тогда вы хоть что-то получили бы за все ваши старания, бедняжечка.

Если что-то и могло разгневать Шарма сильнее, чем мысль, что его провели, то только мысль, что его жалеют. Он повернулся на каблуках и прожег Руби пылающим взором.

– А может, во мне меньше благородства, чем вы думаете!

– Я думаю, что его в вас более чем. Но какое это имеет значение? Теперь вы можете сказать правду, только если признаетесь, что прежде лгали. А стоит вам продемонстрировать, что вы способны солгать, как вы убедите людей, что говорите правду теперь? Побуждение солгать, чтобы защитить себя, бесспорно, выглядит убедительнее побуждения солгать, чтобы защитить Аврору.

Шарм было встревожился, но тотчас его чело прояснилось. Он позвонил и приказал лакею:

– Немедленно пошлите за Прюдоммом. – Лакей кивнул и удалился, а принц продолжал:

– Послушайте, королева Руби, мне не хочется лезть в бутылку, но вы гостья в этом замке, и, по-моему, вы слишком много себе позволяете, расстраивая свидания и сочиняя всякие небылицы. С преждевременным бракосочетанием Авроры, возможно, я и правда свалял дурака, не дав ей пожать то, что она посеяла. Но я не собираюсь допускать, чтобы шайка крючкотворов подвергла меня перекрестному допросу по этому поводу. Для суда общественного мнения я все еще принц Шарм, который сразил половину всех исчадий зла в этом королевстве, да и в большинстве других тоже, и мой народ не обратится против меня из-за маленькой лжи во спасение.

– М-м-м-м… – Руби задумчиво постучала кроваво-красным ногтем по переднему зубу. – Ни один король, даже самый могущественный, не может, мой дорогой, править страной без народной поддержки. И ни один принц, как бы ни бесспорны были его права, не способен обрести трон без той же поддержки. Вы уже убедились в этом. Однако общественное мнение, милый мальчик, так капризно! Простые люди любят романтичность. И когда король подарит им новую красавицу королеву, которая двадцать лет провела в колдовском забытьи, то, ах, с каким наслаждением они скушают эту историю! Она покажется куда увлекательней еще одного рассказа о том, как вы где-то сразили очередное чудовище. Ну и младенец вдобавок! До чего простые люди обожают новорожденных, а уж женщины – особенно! И до чего весело им будет любоваться, как он растет. Куда интереснее, чем жизнь семнадцатилетнего мальчика.

– Окститесь! Если папаня говорит, что я наследник трона, значит, я наследник. И простые люди возражать не станут.

Руби улыбнулась. Улыбка была совсем не дружеской. Улыбка была крокодильей. Это была улыбка женщины, которая испытывает злорадное удовольствие, сообщая скверные новости. Собственно говоря, эта улыбка позволяла без труда понять, почему Руби называли Злой Королевой.

– Ну хорошо, – сказала она. – Давайте поразмыслим, как поступит король. Ему ведь лет сорок, так? Относительно молодой возраст для правящего монарха. Самый расцвет жизни. Надо ли ему беспокоиться о том, есть у него наследник или нет, если он сам еще так молод? Я думаю – дело обстоит как раз наоборот. Что его может беспокоить мысль, как бы его любимый народом наследник не начал оспаривать у него трон.

– Папане это и в голову не придет! Он слишком хорошо меня знает.

– Так хорошо, что отсылает вас от двора при каждом удобном случае, чтобы вы не успели завязать полезные связи или позабавиться заговорами?

– Ничего подобного. Глупость какая!

– Неужели? Все правители в той или иной мере страдают паранойей. Профессиональная болезнь! Пожалуй, даже опасаются родных сыновей. Настолько, чтобы лелеять мысль – возможно, не отдавая себе в этом отчета, где-то в крохотном уголке подсознания, – что им, наверное, дышалось бы легче, если бы отпрыск был убит при исполнении какого-нибудь рискованного задания во славу короля и отечества.

– Чепуха.

– А только-только обзавестись сыном в такие годы – это совсем другая история. Когда малыш достигнет совершеннолетия, его величеству перевалит за шестьдесят – самое время подумать о том, чтобы удалиться на покой. А до тех пор весь вопрос можно спокойно сунуть под сукно. Если бы, разумеется, не Аврора. Думаю, вы согласитесь, что она – женщина, умеющая извлекать из ситуации все. Разумеется, свое влияние она использует во благо своему дитяти. И думаю, можно с уверенностью сказать, что ей будет гораздо легче… как это выразить… легче находить доступ к королю, чем вам.

– Прюдомм! – возопил принц.

В дверях возник личный секретарь короля. Его улыбка была не менее угодливой, чем всегда, но он нервно потирал ладони, и складки избороздили его высокий лоб. По какой-то причине ему явно не хотелось входить в комнату, и он замялся на пороге, словно на всякий случай.

– Э… да, ваше высочество? Могу ли я чем-либо услужить вам?

– Доступ? – сказал Шарм Руби. – Сейчас выясним насчет доступа! – Он снова обернулся к Прюдомму. – Прюдомм, я хотел бы немедленно увидеть моего отца!

– Э… – сказал Прюдомм и покосился через плечо в коридор. – Боюсь, король сейчас очень занят. Э… занят, и его нельзя беспокоить.

– Разумеется, – понимающе сказал Шарм. – В конце-то концов, это его брачная ночь. Как нетактично с моей стороны! – Он посмотрел на Руби. – Я хотел сказать: сразу же утром.

– Э… Он и утром будет занят.

– Завтра в любое время. Не обязательно в первую очередь. Когда ему будет удобно.

Прюдомм переплел пальцы так, что костяшки побелели, и почти прошептал:

– Король будет очень занят минимум три ближайшие недели. Или дольше. Не знаю, когда мне удастся выкроить окно, чтобы вы могли его увидеть.

– Что-о? Послушайте, Прюдомм! Он же всегда находит для меня время. Вы же сами знаете! – Шарм шагнул вперед. Из сумрака коридора возникли четыре гвардейца и перегородили дверь. Секретарь шмыгнул им за спины. – Прюдомм! – загремел принц. – Что происходит?

Физиономия секретаря возникла между плечами двух гвардейцев.

– Очень сожалею, государь.

Шарм кипел гневом, но не утратил власти над собой и сказал ровным голосом:

– Вот что, Прюдомм, хватит этой ерунды. Я хочу поговорить с папаней насчет будущего младенца. Я не собираюсь причинять никаких хлопот, но просто хочу разобраться в своем положении.

Прюдомм приободрился. Он поколебался, затем протиснулся между гвардейцами вперед.

– Да, полагаю, все стряслось слишком внезапно. Сказать правду, даже мне было трудно освоиться с подобной мыслью. Могу себе представить, каким тяжким испытанием это явилось для вас.

– Совершено верно, – согласился принц. – А о какой мысли мы говорим?

– И, с вашего позволения, государь, я хотел бы заверить вас, что служить вам, пока вы были держателем титула принца, было истинной радостью и что ваша матушка, хотя бы в моей памяти, навсегда останется королевой.

– Моя мать и была королевой! – возопил Шарм, и Прюдомм вновь скрылся за спинами гвардейцев.

– Прошу извинить меня!

Напряжение разрядил отлично смазанный голос графа Норвилла. Он закинул через плечо свой черный плащ и решительным шагом вошел в комнату с черного хода. Следом за ним вошел Мандельбаум, поигрывая серебряной цепочкой, на которой болтался маленький кристалл.

– Вижу, мы позволили возникнуть излишнему возбуждению. Так разрешите заверить вас… – Норвилл внезапно перевел стрелки беседы. – Наши гостьи уже отбыли?

Руби пожала плечами:

– Золия торопилась к портнихе. Что-то о хрустальной нижней юбке, если не ошибаюсь.

– О? – Норвилл бросил на Шарма сардонический взгляд. – Так о чем бишь я? А, да, Шарм! Ну-с, молодой человек, я вижу, вас потряс этот неожиданный оборот событий, что вполне, вполне понятно. Позвольте мне, мой юный друг, заверить вас, что мы ни в коем случае не пошли бы на столь серьезную меру, как лишение вас вашего титула, без предварительной полной и точной оценки всех фактов. Более того: как министр информации я могу безоговорочно утверждать, что мой отчет, если мне будет поручено расследование этого дела, не будет содержать ничего, кроме бесспорно установленной и неприкрашенной истины.

– Отлично! – сказал Шарм с облегчением. – Потому что я могу все объяснить. Я признаю, что поступил непродуманно, скрыв от…

– Разумеется, – перебил Норвилл, – поскольку единственными живыми свидетелями случившеюся остались лишь король Гаррисон и королева Аврора, расследование это завершится быстро. Собственно, я рискну сказать, что все уже и так ясно как Божий День. Да кто я такой, чтобы усомниться в слове короля, тем более данном под присягой?

– К черту, Норвилл! Если папаня и Аврора были уже женаты, на кой ляд они сочетались браком нынче вечером?

– Обновили брачные обеты. Сейчас это очень в моде.

– Мандельбаум! Скажи им, что случилось, когда мы возвращались?

Пальцы Мандельбаума, пока он внимательно вглядывался в крохотный кристалл, чуть дрожали. Он упорно избегал взгляда Шарма. Очень-очень бережно он смотал серебряную цепочку и положил ее во внутренний карман, все это время глядя в пол, на потолок, на картины по стенам – ну, словом, всюду, только не на принца Шарма. Остальные ждали. Наконец он медленно произнес:

– Как принимающий жалованье от короля я отдаю себя в полное его распоряжение. Как гражданин Иллирии я обязан безоговорочной преданностью ее монарху.

– Угу. Спасибо, Мандельбаум. Большое-большое спасибо!

– Так вот, Шарм, – Норвилл пошарил в кармане и вытащил пачку листков, – ваш батюшка составил список особо важных и срочных заданий, которые требуют вашего личного и незамедлительного присутствия. И, кстати, выполняя их, вы должны будете довольно долгий срок странствовать за границами Иллирии. Нет, вас отнюдь не отправляют в изгнание, и, не думайте! Нет-нет. Отнюдь. Ваше обычное щедрое содержание будет высылаться вам, где бы вы ни находились, и мы надеемся, что вы будете поддерживать связь с нами через дипломатические представительства…

Блик отраженного света, легкий свист рассекаемого воздуха – и пачка, аккуратно разрубленная пополам, выпала из рук Норвилла. Граф невольно попятился, глядя на клинок в кулаке Шарма. Гвардейцы, заслонявшие Прюдомма, обнажили мечи, а с черного хода в комнату вбежали еще четыре гвардейца, сопровождавшие Норвилла.

– Тише, тише, милый! – вполголоса предостерегла Злая Королева.

Шарм повернулся на каблуке, и кончик его меча почти впился в горло Руби. Его лицо хранило ту недоумевающую растерянность, какую испытывают кошки и небольшие собаки, угодившие под колеса кареты.

– Ты! – рявкнул он. – Все это твоих рук дело. Ну, так я не намерен терпеть.

Руби прикрыла ладонью рот, зевнула, медленно зажала острие меча между большим и указательным пальцами и отвела его в сторону. Не отводя глаз от Шарма, она поднялась с кресла, выпрямилась во весь свой рост плюс высокие каблуки, наклонилась к плечу Шарма и зашептала ему на ухо:

– Слушай, дурачок, не вини меня в своем несчастье. Ты бы еще за милю увидел, чем все обернется, если бы не вживался в роль сказочного принца так долго, что уверовал во всю чушь о чести и долге. Ну что же, теперь тебе преподали хороший урок прагматизма. И первое правило гласит: «честь» – пустое слово, которое умные правители вроде твоего отца пускают в ход, чтобы использовать желторотых мальчишек вроде тебя в своих целях.

– Хватит! – рыкнул Шарм, прижал ладонь к ее груди и толкнул назад в кресло. Потом отступил на середину комнаты и, вызывающе взмахнув мечом, нацелил его сначала на Прюдомма, затем на Мандельбаума, а затем на Норвилла. – Ладно, я удалюсь. Далеко. Но только чтобы подумать. Так легко вы от меня не избавитесь. Потому что я вернусь. А когда я вернусь, все вы пожалеете об этом вечере!

Принц засунул меч в ножны, направился к высоким дверям и злобно ударил их каблуком. С громовым треском створки распахнулись, и Шарм скрылся в ночи, ни разу не оглянувшись. Это был на редкость эффектный уход. Такой эффектный, что остальные почти две минуты пребывали в оцепенении, ожидая, что вот-вот что-нибудь испортит мелодраматичность этой сцены. Но ничего не произошло. Принц не вернулся.

– Ну, – наконец сказал Прюдомм, – конфронтация, бесспорно, была пренеприятнейшая. Вы знаете, мы ведь даже еще не знаем, что родится мальчик.

– Не важно, – сказал Норвилл. – По иллирийскому обычаю, трон наследует первенец независимо от его пола.

– Будет мальчик, – сказал Мандельбаум, извлек из кармана кристалл, взглянул на него и положил назад. – Тоже мальчик.

– Ну что же, при наличии надлежащей матери, которая обеспечит ему нравственное руководство, можно надеяться, что этот новый принц вырастет в порядочного молодого человека.

– Шарм мне всегда нравился, – сказал Прюдомм.

– Не то чтобы Шарм не имел своих хороших качеств, но его пренебрежение к общепринятой морали могло довести до отчаяния. Особенно мерзким был его нездоровый интерес к… э… – Норвилл тревожно покосился на королеву Руби.

– К сексу? – подсказала она.

– Э… да. Крайне нездоровый. Тот, кто способен пригласить эту Золию в круг королевских приближенных, бесспорно, нуждается в том, чтобы ему преподали урок хорошего вкуса. Хотя, должен признать, ее крестная проявила похвальное благоразумие.

– Ах так! Мандельбаум, милый, я скоро вернусь к вам. Прежде мне надо посмотреть, как дела у моей прелестной маленькой падчерицы.

Королева Руби величественно вышла из комнаты. В коридоре ее поджидала крайне встревоженная Энн.

– Он попался на это?

– О да, и еще как, бедный мальчик! Был совсем расстроен. Ну и кто его за это осудит?

– Боже мой! – Энн заломила руки. – Надеюсь, он не чересчур потрясен. Для него было так важно, что он принц! Наверное, мне самой следовало сказать ему. Как-то смягчить сокрушительную новость.

– Милая моя, сейчас не время для сантиментов. Ты знаешь, у мужчин есть привычка винить во всех несчастьях тех, кто сообщает дурные вести. Нельзя, чтобы его гнев обратился на тебя. Это все испортит. Ты же сама так говорила!

– Да, я знаю. Ты права. Просто мне больно видеть его таким печальным.

– Ну, теперь можешь догнать его и предложить ему утешение. И тебе лучше поторопиться, пока он еще не ускакал слишком далеко.

– Не страшно. Я знаю, куда он направляется.

– Назад в Аласию?

– Верно. Кое-кто уцелел и может подтвердить, что бракосочетание так и не состоялось. Их можно найти в «Колючем шиповнике».

– Но отправится ли он за Граалем?

– Думаю, да. Шарм настолько зол на тебя, что постарается его отыскать, лишь бы он не достался тебе.

– Очень хорошо. Тем не менее попытайся догнать его поскорее. Ты ведь не хочешь, чтобы создалось впечатление, будто ты за ним гоняешься.

– Но ведь я гоняюсь за ним!

– Тем больше причин не создавать такого впечатления. Отправляйся сейчас же. Я уже упаковала твою сумку.

Энн кивнула и повернулась, чтобы уйти. Но тут же остановилась и посмотрела на Руби:

– Знаешь, я всегда считала тебя стервой.

Руби улыбнулась:

– Так я же очень большая стервоза, милочка, когда не получаю того, чего хочу. А теперь я вот-вот получу это. И хочу, чтобы и ты получила то, чего хочешь.

Энн снова кивнула:

– Ну так до свидания! – И она ушла.

Руби смотрела ей вслед, задумчиво улыбаясь. Затем потратила еще несколько минут, поправляя волосы перед зеркалом в коридоре, после чего вернулась к мужчинам.

– Мандельбаум, милый, я готова к уроку астрономии.

* * *

Аврора сидела перед зеркалом у себя в будуаре и расчесывала длинные золотые волосы щеткой в серебряной оправе. Она была очень довольна собой. Бросила взгляд на безымянный палец с кольцом – подлинным кольцом, символом нерасторжимых уз брака, а не маскировкой, и улыбнулась. Забавно, какие штуки выкидывает жизнь! Заснуть принцессой, проснуться нищенкой, а через несколько дней стать королевой Иллирии. Достаточно, чтобы уверовать в судьбу или в рок, или в кисмет, или как там еще?

Собственно говоря, даже прошлая жуткая неделя имела свои светлые стороны. Аврора не сомневалась, что, найдись у нее время спокойно обдумать на досуге все с ней случившееся, то уж конечно, она убедилась бы, что получила крайне важные уроки касательно смирения, умения полагаться на себя и прочего в том же духе. И она не из тех, кто позволяет знаниям, приобретенным такой тяжкой ценой, пропадать втуне. О нет! Она употребит пожатую мудрость на то, чтобы стать очень хорошей королевой и помогать Гаррисону править, не пренебрегая милосердием. А маленького Гаррисона она научит всему, чему выучилась сама, как только разберется чему именно, и он вырастет не избалованным и испорченным, а исполненным чести и благородства.

Как принц Шарм.

Ну, конечно, с принцем Шармом получилось не слишком хорошо, но он переживет. И, разумеется, она ему все полностью компенсирует. Во-первых, он ей очень нравится, во-вторых, она обязана ему жизнью, да и Иллирия ему тоже многим обязана. Новая королева не допустит, чтобы от такого достойного юноши просто отмахнулись. Во всяком случае, не раньше, чем маленький Гаррисон станет много-много старше.

Тут ей в голову пришла мысль, такая простая, такая чудесная в своей простоте, что она от восторга обняла себя обеими руками. Она возведет Шарма в кронпринцы Аласии!

Такое замечательное сочетание! Шарм получит в управление маленькую страну, не требующую особых хлопот и расположенную на расстоянии, позволяющем часто ездить в гости домой. Аласия, ее возлюбленная родина, получит в правители зерцало доблести и благородства. Что может быть лучше?

Аврора так возгордилась собой, придумав столь несравненный план, что надела пеньюар и побежала рассказать о нем Энн. Увы, Маленькую Принцессу нигде найти не удалось, хотя ей и встретилась королева Руби, которая направлялась в башню Мандельбаума с пакетиками разных сушеных трав. Аврора восхищалась теплым отношением Руби к падчерице, а потому захотела узнать ее мнение.

– Королева Руби, вы не видели принца Шарма?

– Да нет, милочка. По-моему, он на некоторое время покинул страну. Немножко расстроился из-за вашего бракосочетания.

– А… да… понимаю и не ставлю это ему в упрек.

– Если не ошибаюсь, он сказал, что едет в Аласию, чтобы обдумать свое положение.

– В Аласию? – переспросила Аврора, несколько обескураженная тем, что ее блистательную идею словно бы предвосхитили. – Но зачем в Аласию?

Руби пожала плечами:

– Понятия не имею.

Аврора нахмурила лобик. Ей показалось странным, что принц Шарм решил отправиться в Аласию именно тогда, когда она подумала, не отправить ли его туда. Она не замечала, чтобы он так уж заинтересовался ее страной. Тем не менее, если Аласия ему настолько нравится, это лишь утверждало ее в решении сделать его тамошним правителем.

– Ах так… А где Энн?

– Я не видела ее с утра, – не моргнув глазом ответила Руби.

– Принцесса Энн? – спросил Норвилл, возникая у них из-за спины. – Согласно моим сведениям, она вчера вечером отбыла в Аласию.

– В Аласию? Да неужели? – не моргнув глазом сказала Руби.

– О, хо! – сказала Аврора. – Так Энн на пути в Аласию? Гоняется за принцем Шармом. Я знала, она просто разыгрывает из себя недотрогу, чтобы вернее добиться его.

Норвилл потер виски.

– Последнее время, ваше величество, Аласия словно бы вызывает небывалый прежде интерес. Утром я получил донесение, что госпожа Эсмерельда и девица Золия поспешают по дороге в Аласию вдвоем в карете.

– Видимо, Шарм сумел-таки покорить эту девчонку.

– Нет, они выехали раньше него.

Аврора нахмурилась. Почему вдруг все посрывались с места и отправились в Аласию?

– Ну, чем дальше эта баба будет от меня, тем лучше, с моей точки зрения. Если ей взбрендило рыскать по развалинам замка в поисках сувениров, Граалей и прочего хлама, пусть ее! Но если она попробует вернуться в Иллирию, я преподам ей урок!

– Граалей? – повторила Руби. – Вы сказали – Граалей?

– Эсмерельда с самого начала заявляла, будто папочка прячет всякие талисманы и магические культовые предметы, которые ей требуются. Одна из причин их вечных свар. Принц Шарм тоже искал Грааль плодородия, – объяснила она королеве Руби. – Вот так он и нашел меня.

– Неужели! – произнесла Руби слабым голосом.

– Надо будет позаботиться о получении добавочных сведений из Аласии, – сказал Норвилл. – А пока, ваше величество, мне бы хотелось обсудить с вами систему охраны на время вечернего приема, который вы устраиваете.

– Ну конечно, – ответила Аврора, увлекая его дальше по коридору. – Желаю приятно провести день, королева Руби.

– Э… – сказала Руби. – Благодарю вас.

* * *

Энн не удалось нагнать Шарма с легкостью, на которую она надеялась. Обычно скакать верхом ночью – дело рискованное, однако светила полная луна, и искусный наездник вполне мог надеяться, что до утра покроет достаточное расстояние, а Шарм был искусным наездником и забрал из конюшни самого быстрого коня. Энн не была настолько уж искусной, и лошадь ей пришлось выбирать наугад. В первую ночь принц быстро увеличил разрыв между ними. И хотя она вернулась из Аласии с Шармом, дорога ей запомнилась плохо, и в последующие дни она неоднократно с нее сбивалась. И вот, когда она на рассвете в очередной раз свернула не туда, ее опередил Венделл, тоже поскакавший вдогонку за своим господином. Но даже и на правильной дороге у нее, как она вскоре поняла, не было никаких шансов догнать принца, несущегося бешеным карьером. Однако ее успокаивала мысль, что ей известен пункт его назначения, и она удерживала лошадь на ровной рыси.

Венделл понятия не имел, что затеял Шарм. За обрядом бракосочетания последовал кратенький прием – ничего из ряда вон выходящего, а просто шампанское, свадебный торт и изобилие здравиц, которые провозглашали самые приближенные к королю лица.

Венделл пренебрег шампанским и сосредоточился на торте. После окончания приема он спускался по лестнице со второго этажа, держа в каждой руке по куску торта, и наткнулся на поднимавшихся по ней Мандельбаума и королеву Руби. Мандельбаум спросил, а как там Шарм, и Венделл ответил, что очень даже хорошо, чего вы вдруг спрашиваете, а Мандельбаум вроде смутился и сказал: «да так, просто», а Злая Королева все это время ну просто сверлила Венделла глазами, а потому он решил тут же отправиться на поиски Шарма.