Текст книги "Краткая история Франции"

4. Роковая башня. 1223–1326

Он ни человек, ни зверь – он статуя.

Бернар Сессе, епископ Памье, о Филиппе IV

Около года сын Филиппа II Августа Людовик VIII заявлял права на титул короля Англии. 21 мая 1216 г. он высадился на острове Танет в Кенте, был тепло встречен баронами, прошел маршем до Лондона, и в соборе Святого Павла его объявили королем. Через три недели он взял Уинчестер и вскоре контролировал уже больше половины королевства. Он несомненно достиг бы много большего, возможно, даже добился бы коронования, если бы 18 октября король Джон не умер от дизентерии, оставив девятилетнего сына Генриха. Наверное, рассчитывая, что сын будет не так плох, как отец, многие английские бароны переметнулись на сторону малолетнего Генриха III и решили немедленно его короновать, чтобы подкрепить притязания мальчика на трон. Церемонию коронации провели 28 октября в Глостерском соборе с ожерельем его матери (Джон потерял королевские регалии во время военной кампании)[27]27
  Считается, что они были потеряны, когда королевский обоз пересекал ненадежные пески у кромки залива Уош.


[Закрыть], и для Людовика обстановка резко изменилась. Его армию разбили под Линкольном в следующем мае, его флот – у Сэндвича в августе, и ему пришлось договариваться. Можно сказать, что он легко отделался. По заключенному в Ламбете мирному договору он получил 10 000 марок за обещание больше не нападать на Англию и признание, что он никогда не станет ее законным королем.

Претензии Людовика VIII на английский престол действительно имели под собой мало оснований, но есть причины полагать, что, если бы его жизнь продлилась, он стал бы прекрасным королем Франции. Увы, жестокая дизентерия снова сделала свое дело, и Людовик VIII умер в ноябре 1226 г., оставив сына двенадцати лет (следующего Людовика) и свою вдову Бланку Кастильскую в качестве регента. Бланка была внучкой Генриха II от его дочери Элеоноры, а следовательно, племянницей Ричарда Львиное Сердце и Джона. Она целиком посвятила себя старшему сыну и даже ревновала, когда Людовик женился на Маргарите Прованской. После свадьбы ему и Маргарите отвели этажи один над другим, и, говорят, за спальнями так строго наблюдали, что любящим супругам приходилось встречаться на лестнице между этажами, чтобы избежать бдительного ока Бланки. Впрочем, им удалось завести одиннадцать детей.

Несомненно, именно Бланка привила Людовику IX чрезвычайную набожность. Каждый день утром и вечером он посещал мессу, регулярно обмывал ноги бедным. Он также принял участие в двух последующих Крестовых походах. Первый из них, по счету седьмой, лишил Францию своего правителя на шесть лет, но, как почти все походы после Первого, представлял собой череду провалов. Осенью 1248 г. королевский флот под командованием братьев короля Карла Анжуйского и Роберта д’Артуа отплыл из Эг-Морта в Египет, куда к тому моменту переместился оплот мусульманской власти. Предполагаемому маршу Людовика из Думьята на Каир в середине лета 1249 г. помешали жестокая жара и ежегодный разлив Нила, который почему-то застал короля врасплох; а затем в апреле 1250 г. в трехдневной битве при Эль-Мансуре он потерял всю армию примерно в 20 000 человек. Сам Людовик попал в плен и после клятвы никогда не возвращаться в Египет был отпущен за выкуп в 400 000 динаров. Ему бы, конечно, самое время было возвратиться во Францию, но он вместо этого провел еще четыре года на территориях, оставшихся от государств крестоносцев (уже ограничившихся Акрой, Яффой и Кесарией), помогая восстановить их укрепления и продолжая бесплодные переговоры с мусульманскими властями в Сирии. Только весной 1254 г. он наконец отплыл домой.

По возвращении во Францию Людовик обнаружил новый заговор баронов против себя, к которому, естественно, примкнул король Англии. Людовик IX поступил с заговорщиками самым неожиданным образом. Ко всеобщему изумлению и ужасу, король с готовностью уступил английскому королю Пуату, Гиень и Гасконь, поскольку, как он объяснил, «наши жены – сестры[28]28
  Генрих III был женат на сестре королевы Маргариты Элеоноре.


[Закрыть], наши дети – кузены, поэтому мы, конечно, должны жить в мире». В ответ он попросил от Генриха лишь принести ему вассальную клятву за эти земли и отказаться от притязаний на другие континентальные территории. Такой поступок вполне отвечал характеру Людовика IX: мир между христианами являлся его главной задачей, и он был готов на все ради достижения этой цели. Никогда христианские народы не подходили ближе к претворению в жизнь столь замечательной мечты.

Внутри Франции Людовик продолжил начатое его отцом, стараясь положить конец бесчисленным междоусобным войнам баронов, которые мучили страну. Он также радикально реформировал судебную систему, запретил судебные ордалии (испытания подсудимого физическим страданием) и, что еще важнее, ввел принцип презумпции невиновности. Сохранились предания, что Людовик IX лично вершил правосудие, сидя под вековым дубом в Венсенском лесу. Характерно, что он был ярым собирателем реликвий Страстей Христовых. Чтобы разместить самую драгоценную святыню своего собрания – Терновый венец Иисуса Христа (его отдал Людовику Балдуин II, латинский император Константинополя)[29]29
  Франки пришли на смену греческим императорам после Четвертого крестового похода (1204–1205). Греки возвратят себе Константинополь в 1261 г.


[Закрыть], он построил прекраснейшее здание во Франции в стиле ранней готики – церковь Сент-Шапель[30]30
  Однако теперь Терновый венец находится в соборе Парижской Богоматери.


[Закрыть]. Однако даже Сент-Шапель оказалось недостаточно, чтобы удовлетворить религиозное рвение короля. Требовались новые христианские подвиги. Восьмой крестовый поход он замыслил сам. Катастрофический Седьмой крестовый поход и последовавшее пленение продолжали терзать короля, и двадцать лет спустя, в 1267 г., когда ему уже исполнилось 53 года, он принял решение совершить еще одну попытку восстановить власть христиан на Святой земле. На этот раз, по совету брата – Карла Анжуйского, Людовик IX решил, что новый Крестовый поход следует начать с удара по Тунису. Три года он готовил необходимый для операции флот, но остается вопрос, извлек ли он уроки из своего предыдущего опыта боевых действий в тропиках. В целом, похоже, нет, потому что высадку флота на африканском побережье назначили на июль 1270 г. Было мало питьевой воды, и почти вся она отличалась плохим качеством. За считаные дни большинство французских солдат слегло, а месяц спустя умер и сам король. Карл Анжуйский принял командование на себя, однако без Людовика поход потерял смысл, и оставшиеся в живых французы вскоре вернулись домой.

Людовика IX Святого канонизировали в 1297 г., всего через четверть века после его кончины. Он оставил Францию совсем не той, что унаследовал. Теперь глава династии Капетингов везде воспринимался как законный король, избранный Богом (беспрецедентный шаг к абсолютной монархии), а его королевство получило моральный авторитет, неслыханный для Франции в прежние времена. Понятно, что наследовать такому человеку было делом нелегким. Его сын Филипп III известен как Филипп Смелый, но без серьезных на то оснований. Он сопровождал отца в Восьмом крестовом походе, однако ничем особенно не отличился; а по возвращении в Париж после смерти Людовика оказался застенчивым, смиренным и удивительно слабохарактерным, наверное, был задавлен властными индивидуальностями обоих родителей, особенно матери. Для грозной королевы Маргариты было в порядке вещей при жизни мужа заставить сына дать клятву, что он останется под ее опекой до тридцати лет, и, хотя папа римский формально освободил юношу от клятвы, как только ему исполнилось восемнадцать, Филипп так никогда и не вышел из тени своей матери. Филипп Смелый умер в Перпиньяне в 1285 г. и скоро был забыт.

После Филиппа II Августа и Людовика Святого третьим и последним членом великой троицы Капетингов стал король Филипп IV Красивый. Этот король всегда был в некотором роде загадкой. Он отличался молчаливостью, и никто не мог быть вполне уверенным, что он за человек. Известное изображение красивого молодого короля, нарядного и уверенного в себе, вводит в заблуждение. Старший сын Филиппа Смелого и Изабеллы Арагонской был, насколько мы можем понять, лишь относительно привлекательным внешне, неразговорчивым и угрюмым, безумно жадным и временами способным на ужасающую жестокость. И тем не менее он, бесспорно, являлся великим королем. Серьезный и трудолюбивый профессионал, он управлял при помощи юристов и чиновников, а не вельмож. Его цель ни в коем случае не совпадала с целью деда (сформировать Францию как добродетельную, мирную, а главное – христианскую монархию), Филипп Красивый скорее стремился сделать ее сильной, рациональной и влиятельной. Благодаря своему браку с королевой Иоанной I Наваррской и полученным наследствам его владения неуклонно увеличивались, а с ними росли и расходы. В течение всего своего правления он отчаянно нуждался в деньгах, и его не слишком заботило, какими средствами он их добудет. Подобное отношение неизбежно увеличивало число его врагов, из которых самым непримиримым стал папа Бонифаций VIII.

Бонифаций – наилучший образчик практичного служителя церкви. Он родился между 1220 и 1230 гг., был человеком большого ума, первоклассным знатоком законов и ученым, основал Римский университет, кодифицировал церковное право, восстановил библиотеку и архив Ватикана. Однако духовного в его натуре было ничтожно мало. Для Бонифация возвышенные директивы церкви служили лишь продвижению его интересов и обогащению его семьи. К иноземным правителям он относился скорее как к своим слугам, а не как к подданным. Собственный сан он рассматривал исключительно с точки зрения политики, вознамерившись утвердить господство папского престола над формирующимися государствами Европы. Для решения поставленной задачи ему хватало энергии, уверенности в себе и силы воли, однако он не обладал даже зачатками дипломатичности или хитрости. Такие понятия, как соглашение или компромисс, просто не интересовали его. Он двигался к своей цели, невзирая ни на что, и в итоге дорого за это заплатил.

Конфронтация между Филиппом IV и Бонифацием VIII началась в 1296 г., когда король обложил высокими податями французских священнослужителей. Взбешенный папа ответил буллой, официально запрещающей налогообложение духовенства или церковного имущества без специального согласия из Рима. Если бы Бонифаций потрудился серьезно обдумать дело, то быстро бы понял, насколько недальновидно он поступает: Филипп просто запретил вывозить из страны деньги и ценности, а также допускать во Францию римско-католических сборщиков налогов. Поскольку папская казна в значительной степени зависела от поступлений из Франции, то папе пришлось уступить, попытавшись восстановить утерянный авторитет официальной канонизацией деда Филиппа Людовика IX.

Затем, осенью 1301 г., Филипп без долгих размышлений посадил в тюрьму малоизвестного, но несговорчивого епископа Памьерского, обвинив его в измене и оскорбительном поведении[31]31
  У короля были основания: этот епископ обозвал его «бесполезным сычом».


[Закрыть]. Бонифаций, не потрудившись даже ознакомиться с делом, возмущенно потребовал освободить епископа, Филипп отказался, и война между ними вступила в заключительную фазу. Бонифаций в новой булле под названием Ausculta fili («Внимай, сын») высокомерно вызвал в Рим самого короля в сопровождении высшего духовенства на заседание Синода в ноябре 1302 г. Филипп, разумеется, не поехал, а вот тридцать девять французских епископов несколько неожиданно нашли в себе смелость присутствовать в Синоде. Именно после этой демонстрации Бонифаций дал свой последний залп: он выпустил буллу Unam sanctam («Единой Святой»), в которой многословно утверждал, что «для спасения души каждому смертному совершенно необходимо подчиняться Римскому понтифику». В его заявлении не было ничего особенно нового, подобные слова произносил Иннокентий III и несколько других пап. Тем не менее папский абсолютизм едва ли мог зайти дальше; не было никаких сомнений, что Бонифаций имеет в виду главным образом короля Филиппа.

Скорее всего, по совету своего нового министра Гийома де Ногаре (его деда-альбигойца[32]32
  См. главу 3.


[Закрыть] сожгли на костре, и он, естественно, не испытывал любви к папству) Филипп тогда вернулся к прежней тактике решительной атаки на личность Бонифация. Были заново выдвинуты все старые обвинения, добавилось и несколько новых, к примеру в нелигитимности и ереси, а кроме того, зазвучало требование созвать всеобщий собор, на котором призвать к ответу папу римского. В Италию отправили отряд в 1600 человек под командованием де Ногаре с приказом захватить папу и доставить его во Францию силой, если потребуется. Бонифаций тогда находился в Ананьи, заканчивая буллу, в которой отлучал Филиппа от церкви и освобождал его подданных от клятвы верности королю. Он намеревался огласить ее 8 сентября, но днем раньше появился Ногаре с дружиной. Бонифаций (к этому моменту ему было немногим меньше восьмидесяти) надел полное папское облачение и встретил французов без страха, предложив убить его на месте. Папу взяли под стражу, но жители Ананьи сумели освободить понтифика. Ногаре, видя, что не получится захватить папу без кровопролития, проявил мудрость и отступил.

Труды Ногаре, однако, не пропали даром. Гордыня старого папы получила смертельный удар. После нескольких дней отдыха его сопроводили обратно в Рим, но он так никогда и не оправился от потрясения. Меньше чем через месяц, 12 октября 1303 г., Бонифаций VIII умер. Данте еще при жизни Бонифация поместил его в восьмом круге Ада вверх ногами. Такой приговор может показаться чересчур жестоким, но, пожалуй, понятно, за что поэт осудил Бонифация.

Преемник Бонифация VIII – Бенедикт XI – после своего избрания прожил только год, и его спокойно можно пропустить. На следующем конклаве, открывшемся в 1304 г., кардиналы разделились во мнениях практически пополам, и тупиковое положение продолжалось одиннадцать месяцев. В итоге было решено искать нового папу не среди присутствующих, а за пределами конклава. Выбор пал на архиепископа Бордо Бертрана де Го, который принял имя Климента V. Будь он итальянцем, избранным и возведенным на папский престол в Риме, то вполне мог бы стать если не великим, то, по крайней мере, сильным папой. Однако, являясь подданным короля Филиппа, он с момента избрания оказался под мощным давлением своего суверена. Филипп, продолжая собственную политику, начал настаивать на том, что раз новый папа находится во Франции, то здесь и следует его короновать.

Нет причин полагать, что Климент не намеревался со временем ехать в Рим. В последующие четыре года у него не было постоянной резиденции, он постоянно перемещался между Лионом, Пуатье и Бордо, а его кардиналы старались следовать за ним. (К тому времени большинство из них составляли французы: из десяти кардиналов, назначенных Климентом в декабре 1305 г., девять человек были французами – из них четверо являлись племянниками Климента. Французская составляющая в составе кардиналов возросла в 1310-м и еще раз в 1312 г.) Филипп прилагал все усилия, чтобы удерживать папу во Франции, но в 1309 г. Климент решил обосноваться в Авиньоне, который лежал на восточном берегу реки Рона и поэтому принадлежал тогда брату и вассалу Филиппа Карлу II Анжуйскому. Маленькому городку, который со своими 5000 жителей мало отличался от деревни, суждено было стать домом и для шести следующих пап, официальной резиденцией папства в течение шестидесяти восьми лет.

Эти годы нередко сравнивают с вавилонским пленением, однако пребывание пап в Авиньоне ни в коем случае не являлось принудительным. Они оставались там только потому, что сами хотели этого. Тем не менее Авиньон в начале XIV в. нельзя было назвать удобным местом для жизни. Поэт Петрарка описывает его как избитый мистралем «омерзительный город», как «сточную канаву, куда собирается все отребье мира». У арагонского посла вонь на улицах вызывала такое отвращение, что он был вынужден вернуться домой. Являясь папской территорией, Авиньон превратился в прибежище преступников всех мастей, а таверны и публичные дома Авиньона стали печально известны далеко за пределами страны. К тому же город не предназначался для размещения папского двора. Папа с ближайшими приближенными поселился в местном маленьком доминиканском монастыре. Некоторым кардиналам посчастливилось реквизировать дома приличного размера, остальные устроились где смогли[33]33
  Дворец, который мы видим сейчас, был построен только при Бенедикте XII, третьем из авиньонских пап.


[Закрыть].

Предполагалось, что переезд в Авиньон предоставит папе Клименту по меньшей мере некоторую степень независимости, однако Филипп имел длинные руки. Климент был слаб здоровьем (говорят, он страдал от рака желудка в течение всего своего срока на папском престоле), и вскоре стало ясно, что этот папа лишь марионетка в руках французского короля. Непреклонный в решении привлечь Бонифация к суду, уже после его смерти Филипп в 1309 г. вынудил Климента открыть официальное расследование. Последовали разного рода сложности и проволочки, а в апреле 1311 г. производство по делу приостановили. Однако папе Клименту пришлось заплатить за это большую цену – отменить все решения Бонифация, которые противоречили интересам Франции, и отпустить грехи его обидчику Гийому де Ногаре. Однако еще более суровое унижение ожидало Климента впереди: теперь Филипп вовлекал его в историю, которая станет самым постыдным преступлением в жизни папы Климента V, – в уничтожение ордена тамплиеров.

Сегодня нам трудно понять и даже просто поверить, что в Средние века тамплиеры имели огромный вес. Орден, основанный в начале XII в. для защиты паломников, толпами хлынувших к святым местам после Первого крестового похода, за пятьдесят лет твердо упрочился почти во всех королевствах христианского мира, от Дании до Испании, от Ирландии до Армении. Через сто лет «бедные братья-воины Иисуса Христа» (несмотря на бенедиктинские обеты бедности, целомудрия и послушания) уже являлись самыми могущественными международными банкирами цивилизованного мира. К 1250 г. считалось, что им принадлежат примерно 9000 поместий. В Париже и Лондоне дома тамплиеров использовались как цитадели для хранения королевской казны. У английских тамплиеров Генрих III занял деньги на покупку острова Олерон в 1235 г.; у французских Филипп Красивый получил приданое для своей дочери Изабеллы к свадьбе с Эдуардом II Английским. Людовику IX они предоставили больше половины выкупа, а Эдуарду I ссудили не менее 25 000 ливров. Наибольшую силу орден приобрел во Франции, где тамплиерам фактически удалось создать государство в государстве. Их влияние постоянно росло, поэтому неудивительно, что Филипп серьезно обеспокоился. Однако у короля имелись и другие причины для действий, которые он теперь предпринял против ордена тамплиеров.

Филипп IV жаждал их денег. Он уже разобрался с евреями: в 1306 г. отобрал все принадлежавшее им имущество и выслал из Франции[34]34
  Эдуард I Английский поступил практически так же уже в 1290 г.


[Закрыть]. Теперь наступила очередь тамплиеров. Подобная операция с ними избавила бы короля от финансовых затруднений раз и навсегда. Он понимал, что орден окажется грозным противником; к счастью, у него имелось под рукой подходящее оружие. Многие годы ходили слухи о тайных церемониях, которые тамплиеры устраивают на своих ночных встречах. Все, что ему требовалось сделать, – это начать официальное расследование. Найти очевидцев, которые за небольшое вознаграждение дадут нужные показания, сложности не составляло. И такие свидетельства принесли даже больше, чем он мог надеяться в своих самых смелых мечтах. Тамплиеры, объявил король, – сатанисты. При обряде посвящения они отрицают Иисуса Христа и попирают распятие. Содомия у них не только разрешена, но и активно поощряется. Если же у них все-таки появляются незаконнорожденные дети, то от них избавляются, заживо зажаривая.

В пятницу 13 октября 1307 г. в Париже арестовали Великого магистра ордена тамплиеров Жака де Моле и шестьдесят ведущих братьев. Чтобы добиться признания, их подвергли пыткам – сначала дворцовые чиновники, затем официальные инквизиторы. В течение последующих шести недель допросам подверглось не менее 138 рыцарей, из которых (что неудивительно) 123, включая самого Великого магистра, признали по меньшей мере часть выдвинутых против них обвинений. Филипп тем временем написал послания собратьям-монархам, побуждая их следовать его примеру. Эдуард II Английский, который, вероятно, чувствовал себя не слишком уверенно, поначалу намеревался поспорить со своим тестем, но, получив строгие наставления от папы Климента V (как всегда, готового содействовать французскому королю всем, чем может), больше не колебался. 9 января 1308 г. английского Великого магистра тоже взяли под стражу. Вскоре за ним последовали все его рыцари.

Открытый судебный процесс над орденом тамплиеров начался в Париже 11 апреля 1310 г. На этом заседании было объявлено, что любой обвиняемый, который попытается отказаться от сделанного ранее признания, будет сожжен на костре. 12 мая пятьдесят четыре рыцаря пошли на костер, в следующие две недели эту участь выбрали еще девять человек. В целом это грязное дело тянулось четыре года, в течение которых папа Климент V и король Франциск I продолжали вести переговоры (верный признак сомнений, которые никак не рассеиваются) и обсуждать, как распорядиться огромным богатством ордена. Тем временем Великий магистр томился в тюрьме, дожидаясь приговора. Лишь 14 марта 1314 г. власти вывели его на эшафот, воздвигнутый перед собором Парижской Богоматери, чтобы он в последний раз повторил свое признание.

Однако им пришлось горько пожалеть об этом решении. Едва ли можно сказать, что де Моле отличился достойным поведением за прошедшие семь лет. Он признался, отказался от признания и снова признался; он проявил малодушие и не выказал качеств, присущих вождю. Однако теперь он был стариком, которому за семьдесят, и готовился к встрече с Богом: ему больше нечего было терять. И поэтому, поддерживаемый своим товарищем Жоффруа де Шарни, Великий магистр заговорил громко и ясно: «Господь – свидетель, я и мой орден совершенно невиновны во всех делах, в которых нас обвиняют». Королевские маршалы немедленно свели его и де Шарни с эшафота, гонцы поспешили к Филиппу. Король больше не стал откладывать решение. В тот же день двух старых рыцарей доставили на маленький остров на Сене, где их ждали костры.

Впоследствии поползли слухи, что перед смертью де Моле предсказал, что и папа Климент, и король Филипп предстанут перед Богом еще до конца года, а затем проклял королевскую династию до тринадцатого колена. Не осталось незамеченным, что папа умер уже через месяц, а король, которому было всего сорок шесть лет, получил смертельный удар на охоте в конце ноября[35]35
  Вторая часть проклятия тоже, кажется, возымела определенный эффект. Филипп и пять его предшественников правили в общем 177 лет, а его три сына, наследуя один другому, оставались на троне по шесть лет каждый и умерли в двадцать семь, двадцать восемь и тридцать три года соответственно, не оставив наследника мужского пола, несмотря на всех их шесть жен.


[Закрыть]. А оба старых рыцаря мужественно взошли на костер и достойно встретили смерть. Когда спустилась ночь, монахи расположенного неподалеку августинского монастыря пришли и собрали их кости, чтобы почитать как мощи святых и мучеников.

Истинно великий папа (такой, как, например, Григорий VII или Иннокентий III) смог бы спасти тамплиеров. Увы, Клименту V было далеко до величия. Его малодушная подчиненность Филиппу в этот самый постыдный период правления короля остается несмываемым пятном на репутации понтифика. Лишь однажды он все-таки предпочел пойти собственным путем: Филипп, который затеял дело против тамплиеров, исключительно чтобы завладеть их деньгами, вряд ли порадовался папской булле от 2 мая 1312 г., передающей все достояние ордена (за пределами королевств Кастилии, Арагона, Португалии и Майорки, по которым папа отложил решение) их братьям рыцарям-госпитальерам. Рыцари Мальтийского ордена неожиданно стали богаче, чем могли мечтать.

Тем временем рана англо-французских отношений продолжала кровоточить. В Англии в 1272 г. Эдуард I наследовал трон отца Генриха III. При росте шесть футов два дюйма [ок 1 м 88 см] он возвышался над всеми вокруг, хотя полуопущенное левое веко и шепелявость несколько портили общее впечатление. К счастью для короля Филиппа, он в основном был занят, сначала Девятым Крестовым походом, позже баронскими войнами в Англии, Шотландии и Ирландии; однако в 1293 г., когда французские моряки пострадали у британского побережья Гаскони, в отношениях наступил кризис. Филипп нагловато потребовал, чтобы Эдуард как герцог Аквитанский явился для объяснений в парижский Parlement[36]36
  Не путайте французский Parlement с английским парламентом. У французов это скорее парламентский суд.


[Закрыть].

Эдуард, разумеется, не собирался делать ничего подобного. Сначала он отправил в Париж представителей, которых сразу выслали. Затем снарядил брата Эдмунда Горбатого, графа Ланкастера (он приходился Филиппу и двоюродным братом, и тестем), чтобы он поговорил от его имени не только о проблемах в Гаскони, но и о своем новом браке. Эдуард еще страдал после смерти в 1290 г. любимой жены Элеоноры Кастильской (этот брак был одним из самых счастливых в английской истории), но заставил себя согласиться (исключительно по политическим мотивам) вступить в брак со сводной сестрой Филиппа Бланкой. В случае успеха переговоров Ланкастер должен был доставить ее в Англию. К сожалению, договориться не удалось: Филиппу пришлось с некоторым смущением признаться, что Бланка уже помолвлена с Рудольфом III Габсбургским. Эдуард в ярости снова объявил войну, а ведь прошло всего пять лет после заключения откровенно ненадежного мирного договора. В конце концов в 1299 г. серия соглашений обеспечила двойной брак: во-первых, Эдуарда с сестрой Бланки Маргаритой, во-вторых, сына Эдуарда, будущего Эдуарда II, с дочерью Филиппа Изабеллой. Первый из этих браков, безусловно, помогал сохранять мир между двумя странами, хотя вряд ли доставил много радости бедной Маргарите, которая была на сорок лет моложе своего мужа. Второй стал бедствием, поскольку привел, как мы скоро увидим, к Столетней войне.

Филипп Красивый умер в 1314 г., но последние годы его жизни были омрачены страшным скандалом в доме Капетингов. Дочь Филиппа Изабелла, королева Англии, публично обвинила трех его невесток в нарушении супружеской верности. Большинство встреч с любовниками, по ее утверждению, происходило в темной и таинственной Нельской башне, сторожевой башне старой городской стены на левом берегу реки Сены. У Филиппа было три сына, каждому из которых судьба сулила стать королем Франции. Старший сын, будущий Людовик X, был женат на Маргарите, дочери Роберта II, герцога Бургундии. Их брак оказался несчастливым: Людовик, как говорят, игнорировал супругу, потому что она была «злобная и тощая», и предпочитал играть в мяч с друзьями. Второй сын, Филипп, женился на Жанне, старшей дочери Оттона IV Бургундского. Этот союз был намного успешнее: у пары быстро появилось четверо детей, и до нас дошли страстные любовные письма Филиппа к жене. Карл, третий сын, судя по всему, отличался занудством, его семейная жизнь с сестрой Жанны Бланкой тоже стала невеселой.

История началась в 1313 г., когда королева Изабелла приехала в Париж навестить отца. Ее супружество, несомненно, протекало нелегко. Эдуард гораздо больше времени проводил со своим фаворитом Пирсом Гавестоном, чем со своей женой. В Париже, однако, оба вели себя пристойно, а Изабелла подарила вышитые кошельки своим братьям и их женам. Несколько месяцев спустя в Лондоне, на обеде по случаю возвращения королевской четы, Изабелла заметила, что кошельки, подаренные невесткам, носят два молодых рыцаря, братья Готье и Филипп д’Онэ[37]37
  В романах Мориса Дрюона «Проклятые короли» великолепно излагается эта история. Есть еще пьеса Александра Дюма «Нельская башня» (мне не приходилось ее видеть на сцене) и замечательный фильм 1954 г. Абеля Ганса, который я смотрел.


[Закрыть]. Она сразу сделала выводы и довела их до сведения отца.

Король установил за двумя мужчинами слежку, и постепенно факты вышли на свет. Выяснилось, что Готье и Филипп регулярно наслаждались встречами с Маргаритой и Бланкой в Нельской башне. Третья невестка, Жанна, как посчитали, предпочла просто присутствовать. Как бы там ни было, Филипп решил предать дело огласке и арестовал всех пятерых. Братьев д’Оне допросили, оба сознались и были признаны виновными. Их сначала кастрировали, потом с них содрали кожу, четвертовали и, наконец, повесили. Бланку и Маргариту допрашивали в парижском Parlement, тоже признали виновными и приговорили к пожизненному заключению. Им обрили головы и сослали в тюрьму замка Шато-Гайар. Как только муж Маргариты унаследовал трон, ее задушили, чтобы король мог жениться снова. Бланка оставалась в тюрьме восемь лет, а затем ее отправили в монастырь. Жанну тоже судили, но признали невиновной.

Были ли обвинения против трех принцесс и их любовников обоснованными? Возможно, да, однако Изабелла незадолго до того родила сына Эдуарда, а устранение всех трех ее невесток, несомненно, значительно повышало шансы мальчика занять французский престол. Собственный брак Изабеллы через несколько лет потерпел окончательную катастрофу, и, по широко распространенному мнению, она несет прямую ответственность за омерзительное убийство своего мужа Эдуарда II, совершенное после того, как в 1326 г. она со своим любовником Роджером Мортимером захватила власть в Англии. Ее не без оснований называли «французской волчицей».