Текст книги "Мужчина, который забыл свою жену"

– Ну, знаешь, это даже звучит подозрительно. Я, разумеется, ревновал к другим мужчинам. Ты очень привлекательная женщина, и, возможно, этот галерист тоже так считал.

– Но это лишь подтверждает, что ты видел во мне только юбку. Я и так чувствовала себя неуверенно, а из-за тебя стало в сто раз хуже, ты все время старался принизить мои достижения.

– Хорошо, согласен. Да, ты не чувствовала поддержки с моей стороны, и вдобавок я тебя обижал.

– Ну почему он не мог устроить выставку просто по той причине, что я хороший фотограф? Почему обязательно надо предполагать, что у Ральфа исключительно романтический интерес ко мне?

Я чуть не выронил стакан – не ожидал, что она проговорится.

– Что?! Так этот «владелец галереи» и есть Ральф? И ты утверждаешь, что у меня не было оснований ревновать, подозревать, что он за тобой ухаживает, хотя завтра уезжаешь с ним в Венецию?

– Да, сейчас все изменилось. Однако в тот момент у нас были исключительно профессиональные отношения.

– Ага, просто он за тобой ухлестывал! Я был прав.

– Ты не можешь этого знать!

– Разумеется, могу! Боже правый, ты ведешь себя так, будто это я во всем виноват, – но я хотя бы не сбегал с другой! Я никогда тебе не изменял!

– О чем это ты? Я тебе не изменяла.

– Вот как? И это не твой чемодан стоит у дверей? С двумя билетами до Венеции в боковом кармане?

– В этом все дело, верно? Ты не можешь смириться с тем, что я встретила другого.

– Нет, я не могу смириться с тем, что ты не даешь нам шанса все исправить, между тем как я по-прежнему не понимаю, почему мы разводимся.

Когда рано утром Мэдди спустилась в кухню, я уже ждал ее, хлопоча по хозяйству.

– Вот это да – ты поднялся ни свет ни заря!

– Да, хотел разгрузить посудомойку и приготовить детям завтрак, пока твоя мама не застукала меня за этим занятием и не посвятила в рыцари. Я приготовил тебе чай – держи.

Тьма за окном придавала нашей встрече оттенок нелегальности: она улетала в отпуск с любовником, но сейчас шутила с бывшим партнером.

– Как тебе спалось на диване?

– Неплохо. Только Вуди захапал все одеяло…

Звякнул телефон Мэдди – сообщение.

– Ой… машина пришла.

Она подкатила чемодан к дверям, мы оба замерли в нерешительности.

– Ну ладно… пока. – Она помахала ладошкой; так энергично машут тем, кто далеко-далеко, и у меня, конечно, не осталось шанса хотя бы чмокнуть ее на прощанье. – Передай мой самый теплый привет своему замечательному папе.

– Мы с детьми навестим его в среду. Не возражаешь?

– Нет, конечно, отличная идея.

– Что ж, приятного отдыха.

– Спасибо. – Она с трудом выдавила улыбку и открыла дверь.

– Просто так, из интереса… – задумчиво проговорил я. – А мы бывали в Венеции?

– Нет. Я всегда хотела съездить, и ты много раз обещал… – она отвела взгляд, – но так и не сдержал слова.

– Прости…

– Да ладно. Я ведь сейчас туда отправляюсь, верно? Ну, пока.

Дверь захлопнулась, я услышал приглушенный мужской голос, щебет Мэдди, а потом звук отъезжающего автомобиля, увозящего ее от меня.

Глава 14

Название места может породить в душе приятное волнение и ожидание, но со мной этот номер не проходит. Я готов был поверить, что «Город Брызг» – это и вправду такой город; ему, конечно, недостает грамотного управления и муниципальной инфраструктуры, иначе он смог бы получить статус городского поселения. И когда дети с жаром обсуждали план посещения громадного аквапарка, я не мог разделить их энтузиазма.

– Город Брызг?

– Это такой огромный комплекс с водными горками, волнами и прочим.

– И еще там есть настоящий пляж, где песок и все остальное, что должно быть на пляже.

– В смысле, мертвые бакланы, измазанные нефтью?

– Пап, ты все время повторяешь одну и ту же шутку.

– Правда? Наверное, потому, что все время об этом думаю. Идея отличная, ребята, только, боюсь, сегодня все закрыто.

– Открыто, мы проверили в Интернете.

– Вот как. Но у меня, кажется, нет плавок.

– Есть – они так и болтаются в сумке в сушилке.

– Угу, но дело в том, что… – Я запнулся. – Не уверен, что могу повести вас в аквапарк, дорогие дети, потому что… забыл, как плавать.

В первый момент они растерялись.

– Мы тебя научим! – взвизгнула Дилли.

– Ну да, мы научим тебя плавать! Как ты когда-то учил нас!

Спустя час я, в длинных шортах, стоял перед мелкой ванной, отделявшей зону раздевалок от бассейна. Большой плакат гласил, что дети младше четырнадцати допускаются в бассейн только в сопровождении взрослых. И ни слова о детишках, которые вынуждены учить своих родителей держаться на воде.

Размеры сооружения потрясали. Грандиозный постмодернистский собор во славу божеств-близнецов – водных забав и грибка ногтей. Широченная труба, поглощавшая людей, извивалась над головами; дети и взрослые, пожираемые ею, один за другим с воплями исчезали в пластиковой глотке. Очередь полуголых беглецов дрожала на винтовой лестнице в надежде на спасение, но выяснялось, что туннель вел не на свободу, а в то же самое здание и выплевывал их в глубокий бассейн у подножия такой же лестницы.

Влажность и шум полностью подавили меня, я стоял и никак не мог прийти в чувство. Когда раздался рев сирены, я с надеждой подумал, что это пожарная тревога, но дети уже схватили доски и приготовились плыть к муляжу пляжа, утыканному пластиковыми пальмами. Джейми и Дилли договорились встретиться со мной «на пляже», как только они скатятся со своей любимой горки. Я ждал их, подозрительно сухой, прислонившись к урне в форме кита-убийцы. Урок должен был начаться в дальнем углу, в бассейне для «головастиков», где под присмотром бдительных родителей плескались малыши младше четырех лет. Здесь же бултыхалась и огромная надувная белая акула, на боку которой было недвусмысленно указано, что она не является спасательным средством.

Теплая вода доходила мне до середины бедер, и я решил, что лучше бы присесть на корточки, пока дети обсуждали, какую методику избрать для первого урока с папой.

– Мы сможем вдвоем поддерживать его снизу, а он будет учиться работать ногами? – предложил Джейми.

– Ага, он меня так держал, я помню. Или вон там, в корзинке, есть нарукавники. Может, он наденет?

– Ни за что! – возмутился я. – Это для малышей!

– В бассейне нельзя огрызаться! – грозно предупредила Дилли.

– Да, будь хорошим мальчиком, и, если не станешь бояться, мы купим тебе мороженое!

Детям, похоже, понравилась эта смена ролей. Другие родители косились в нашу сторону, и я постарался принять вид ответственного папаши, присматривающего за великовозрастными детками, которым, вообще-то, уже полагалось уметь плавать.

– И если захочешь писать, НЕ СМЕЙ делать это в бассейне! – чересчур громко объявила Дилли.

– Особенно с бортика!

Они уже корчились от смеха. Убежден, когда я учил их плавать, это вовсе не сопровождалось публичным унижением.

– Ну, так когда же мы приступим? – потребовал я, наблюдая, как четырехлетний кроха уверенно плывет мимо.

– Э-э… давай ты просто оттолкнешься от бортика, и, может, оно само вспомнится? – посоветовал Джейми.

– Как это?

– Просто начнешь колотить руками и ногами по воде. Вдруг все само получится?

– Это вот так выглядит ваше обучение?

Мои дети словно превратились в пособие для серьезных родителей, 1930-х годов выпуска. «Тема: Как научить плавать. (1) Бросьте ребенка, не умеющего плавать, в воду. (2) Прикажите ему плыть».

Но вынужден признать, в этом была определенная логика: просто оттолкнуться и посмотреть, что получится.

– Ладно, я попробую…

– Давай, вперед!

– Я только попробую, как это делается…

– Вперед! Сделай это!

Тогда я просто упал лицом вниз в воду отчаянно и неестественно. Но я решительно зажмурился и бросил вызов бездне для головастиков. Я вытянул руки вперед и, к своему удивлению, коснулся дна, поэтому пришлось оттолкнуться и всплыть. Но тут мои руки сами собой сделали гребок, потом еще один, а ноги задвигались, подталкивая вперед, а когда двигаетесь вперед, вы, оказывается, не тонете. Я плыл! Я помнил, как плавать, – и это было самым естественным делом на свете.

Я слышал, как дети радостно кричат и аплодируют, но не хотел останавливаться, доплыл до противоположного конца бассейна, развернулся и ринулся в обратный путь, гоня перед собой мощную волну, поворачивая голову для вдоха на каждом третьем гребке, – и вот я уже у бортика. Безупречный поворот, толчок и вновь брасс, кроль, на спине, даже баттерфляй – все стили в моем репертуаре. Я «самец альфа», пловец-мачо, проверяющий возможности своего тела. А потом я услышал-таки свисток охранника, остановился, встал на ноги и заметил разгневанных родителей, прижимавших к себе напуганных крошек в надувных нарукавниках.

– Эй, парень, это детский бассейн! – рявкнул молодой австралиец.

– Я умею плавать! – счастливо объявил я.

– Ага, это мы видели. Если хочешь так поплавать, иди в олимпийский бассейн, идиот.

Ланч с детьми был незабываем. Ресторанные гиды пока не определили этому заведению количество звезд, но, убежден, это лишь вопрос времени, ибо вскоре на них обрушится все миролюбие и любезность бургер-мафии, обосновавшейся в недрах аквапарка. Люди приходили сюда семьями, на весь день, и поэтому самые удобные места у воды были оккупированы многочисленными «кормушками». Здесь было принято обедать в ультрасвободной одежде – то есть мокрые плавки и ничего больше. Ни в одном ресторане мира не увидишь столь явно и одновременно саму еду, процесс приема пищи и последствия нездорового питания. Постоянных клиентов видно издалека: пускай ресторан без мишленовских звезд – зато настоящие мишленовские человечки, словно составленные из бубликов жира, втискивались в узкие стулья, поедая «вопперы» и чипсы, а объемные животы свисали поверх тесных плавок Speedo. После ланча они брели на мелководье и валялись там, пока активисты «Гринпис» поливали их водой из ведер и пытались столкнуть обратно в море.

– Будьте любезны, гамбургер и… э-э, картошку, пожалуй, и… э-э… лимонад.

– Желаете Большой Обед?

– Разумеется, я желаю пообедать, иначе зачем бы я заказывал эти блюда…

Дети поспешно взяли дело в свои руки, не обращая на меня внимания.

– А когда мама вернется, ты опять переедешь куда-то? – печально спросила дочь, на миг оторвавшись от громадного шоколадно-ванильного коктейля.

– Дилли! Замолчи!

– Да все в порядке, Джейми.

Я с трудом подавил радость, вызванную вопросом. Без сомнения, дочь определенно хотела сказать, что предпочла бы, чтобы я остался с ними навсегда.

– Я тут подумала, что ты мог бы жить в сарайчике.

– Дилли, заткнись!

– Это, конечно, неплохая мысль, но вообще-то, когда люди разводятся, они живут порознь. Я постараюсь подыскать небольшую квартиру как можно ближе к дому – проблема в том, что они все жутко дорогие. Но где бы я ни жил, мы все равно будем часто видеться.

– Я хочу, чтобы ты вернулся домой, – решительно заявила дочь.

– Мне очень приятно это слышать… – Но моя улыбка мгновенно погасла, едва я увидел жуткую гримасу на лице Джейми.

– Нет! Не смей возвращаться! – выкрикнул он. – Вы с мамой опять будете орать друг на друга… – Слезы рекой текли по раскрасневшемуся лицу. Пластиковый стул отлетел в сторону, Джейми вскочил и бросился прочь.

– Джейми! Джейми, вернись!

Я не знал, бежать следом или лучше дать ему время успокоиться. К тому же со мной была еще Дилли, которая, воспользовавшись удобным случаем, принялась таскать картошку фри с тарелки брата.

– Дилли, перестань. Он и так расстроен!

– Если вышел из-за стола, значит, уже наелся. Ты сам так всегда говорил…

Я наблюдал, как мой сын бредет вокруг бассейна, постепенно замедляя шаг, потом садится, все так же возмущенно, – ну, насколько можно быть возмущенным, устраиваясь на пластиковом осьминоге. Убедившись, что он тоже время от времени украдкой посматривает в нашу сторону, я подумал, что картошка все же остывает и глупо было бы напрасно терять ценный продукт. Потом предпринял не совсем искреннюю попытку убедить Дилли, что не следует бежать в бассейн сразу после еды, но, если начистоту, сам не слишком верил этой древней формуле. «Если прыгнешь в воду с полным желудком, обязательно разболится живот. А потом начнутся судороги, и лебедь сломает тебе руку, и бог весть что еще». Так что пока Дилли ждала своей очереди к гигантской горке, я медленно обошел бассейн и присел рядом с Джейми.

– Можешь столкнуть меня в бассейн, если хочешь.

– Да ладно, все нормально.

– Мы съели твою картошку.

– Ну и фиг с ней.

– Понимаешь, я потому и ушел из дома, чтобы вам с Дилли не пришлось больше выносить все это дерьмо.

– Ага, но взамен мы получили другое дерьмо.

– Что ты имеешь в виду?

– Мама плачет ночами в своей комнате. Нам придется продать дом.

– Но постепенно привыкаешь и понимаешь, что новое дерьмо вовсе не такое дерьмовое, как прежнее. Знаешь, я не думаю, что если начну ругаться как портовый грузчик, то вмиг превращусь в крутого папочку…

Джейми наконец-то улыбнулся.

– Хочешь, куплю тебе еще чего-нибудь пожрать?

– Не говори «пожрать», пап, у тебя это глупо получается.

Дома я попросил Джейми помочь мне вспомнить, не разучился ли я кататься на велосипеде, и, к своему удивлению, обнаружил, что этот навык тоже относится к инстинктивным. Джейми прыгал от восторга и гордо заявил, что научил отца кататься на велосипеде, и я не стал разрушать этот исторический миф. Хотя все оказалось предельно просто, как и с плаванием: главное решиться двигаться вперед, и тогда все будет в порядке.

– Ага, не то что в браке, – подтвердил Гэри, когда мы вечером болтали по телефону. – Тут нельзя пустить дело на самотек, все время бываешь вынужден работать над отношениями… ЛИНДА, ЗАТКНИСЬ! Я, ТВОЮ МАТЬ, ГОВОРЮ ПО ТЕЛЕФОНУ!

Плавание и велосипед легко вернулись в жизнь, но прочие базовые навыки, очевидно, придется осваивать заново. Я изо всех сил старался справляться с домашними обязанностями, но из-за своей амнезии полностью забыл, как пользоваться утюгом и пылесосом.

– Ого, папа пылесосит! – кричал Джейми. – Никогда в жизни такого не видел!

– Это что, утром он гладил белье!

Я убрал постельное белье, на котором спали родители Мэдди, и когда Джин позвонила сообщить, что они благополучно добрались до дома, этот факт ненароком проскользнул в разговор.

– Да, Джин, убирая постель, я нашел вашу заколку и положил на тумбочку рядом – пускай дожидается следующего вашего визита.

– Ты слышал, Рон? Он убрал постели. О, ты невероятный!

– Да ничего особенного. Хорошо, что обнаружил заколку прежде, чем сунул белье в стиральную машину.

– Ты что, еще и стирку затеял? Ты слышал, Рон, – он стирает!

Открытие, что амнезия не повлияла на память тела, вдохновило меня. «Итак, если я умею делать то, что умел прежде, – рассуждал я, – значит, водить машину тоже смогу. Это же как плавание и велосипед – надо только начать!» Я дождался, пока дети отправятся гулять с друзьями, и достал ключи от машины. «Я тысячи раз садился на водительское место, – убеждал я себя. – Сейчас заведу и поеду!»

Эвакуатор прибыл через сорок минут и оттащил машину от декоративной ограды дома номер 23. Прежде палисадник Паркеров был отгорожен от проезжей части, но сейчас приобрел гораздо более современный облик с открытой планировкой. Опять же, я решил проблему парковки, создав новое уютное местечко поверх руин заборчика, – если хозяева не против, что передние колеса попадут точно в пруд с золотыми рыбками.

– Бога ради, простите. Я ужасно виноват. Разумеется, я заплачу за нанесенный урон, – успокаивал я миссис Паркер, очень нервную американку, которая только сейчас решилась выйти из дома.

– Я решила, что это нападение террористов! – лепетала она. – Подумала, что настало мое личное 11 сентября.

После аварии она не сразу появилась на пороге. Наверное, ждала, что сейчас в противоположную стену врежется вторая машина.

Полицейские прибыли очень быстро, хотя и не были членами антитеррористического подразделения, как можно было ожидать, учитывая личность и интонации вызвавшего их. Один что-то записывал в лэптоп – видимо, подробности инцидента, – а второй с возрастающим недоумением выяснял, что алкоголя в крови у меня нет и звонков на моем мобильном телефоне в момент аварии не зарегистрировано.

– То есть другого транспортного средства рядом не было, – повторил пожилой полицейский. – Все произошло средь бела дня, на пустой и широкой дороге… Я просто пытаюсь понять, как вы умудрились врезаться в ограду.

– Видите ли, я как бы разучился водить машину.

– Разучились водить машину?

Он растерянно посмотрел на руины декоративной ограды, на застрявшую в них «хонду».

– Э-э… Дейв, здесь нет такой графы…

– Чего?

– В новой форме – там нет графы «разучился водить машину».

– Дай-ка глянуть. Хм. А вы уверены, что не «резко свернули, чтобы избежать столкновения с пешеходом или животным», сэр?

– Абсолютно.

– Может, «занос на скользком дорожном покрытии»?

– Нет, нет, это исключительно моя вина. Я подумал, что умею водить машину, но, вероятно, разучился.

– И когда именно разучились?

– Двадцать второго октября.

– Вы намерены продолжать попытки? – осторожно поинтересовался пожилой полицейский.

– Пока не вспомню – нет.

Полицейский за компьютером сдавленно хихикнул, но тут же притих под грозным взглядом старшего. Пора было кончать с этим делом.

– Напиши, что он резко свернул, чтобы не задавить кошку.

– Точно!

– Пестрая такая, да, сэр?

– Нет.

– Резко свернул, избегая столкновения с животным, – прошептал себе под нос полицейский, внося сведения в нужную графу и очередной исторический миф получил документальное подтверждение.

– Что это тебе взбрело в голову? – возмутилась Мэдди по телефону когда я решил быть честным до конца и сообщить о нескольких крошечных царапинах на автомобиле. – С чего вдруг ты вообразил, что умеешь водить машину?

– Ты что, хочешь сказать, я не умел?

– Никогда! Не хотел учиться из принципа. Это одна из тех вещей, которые приводили меня в бешенство. Ты заявлял, что беспокоишься об экологии и потому пользуешься общественным транспортом, а сам вечно просил меня подбросить куда-нибудь.

– Мне очень жаль, это была такая красивая машина…

– Что значит была?

Когда «хонду» вернули из автосервиса, я тщательно помыл ее прямо на улице перед домом, вызвав нездоровый интерес безалаберного соседа, того самого, одалживавшего у нас ножницы для стрижки изгороди.

– Приветствую, Воган. Решили привести в порядок старушку?

– Да вот… – вежливо улыбнулся я. – Не влезает в посудомоечную машину.

Сосед посчитал шутку крайне забавной, а я никак не мог решить, удобно ли продолжать заниматься своим делом, пока этот придурок заходится от смеха. Очень трудно найти баланс между банальной вежливостью и дружеской беседой, и, видимо, в какой-то момент я утратил бдительность, чуть живее ответил, не вовремя посмотрел в глаза – и сосед пошел в атаку.

– Арабелла предложила, пока Мэдди нет дома, вы могли бы вечерком привести детишек к нам на чай. Она приготовит им рыбные палочки или еще какую вкусняшку?

За его спиной появились Джейми и Дилли – возвращались после прогулки с собакой. Дети разыграли абсолютно недвусмысленную пантомиму: «Нет!» – одними губами, несколько раз подряд, подкрепив протест добровольным расстрелом, повешением и вскрытием вен.

– А, м-да, конечно, это очень любезно с вашей стороны, – промычал я, с трудом подавив то ли смех, то ли кашель. – Но я составил меню и закупил продукты на всю неделю, так что, наверное, в другой раз.

Я уже пообещал детям пиццу вечером, и теперь пришлось назначать место встречи курьера подальше от дома, чтобы стрекот мотороллера нас не выдал. Впрочем, я все увереннее чувствовал себя на кухне, научился пользоваться поваренной книгой и готовил детям их любимые блюда по специальному заказу. Они всеми силами поддерживали меня, подсказывая, как все бывало раньше. Оказывается, я всегда убирал со стола и мыл посуду сразу после обеда, а им не приходилось помогать, потому что мы с мамой отправляли их смотреть «Гриффинов», «чтобы еда лучше усвоилась».

Я понимал, что они водят меня за нос, но позволял смотреть телевизор в награду за то, что сумели меня рассмешить. Правило таково: если их просьбы или оправдания достаточно остроумны, считается, что они своего добились.

– Пап, я не получил свои карманные деньги – ты приготовил шесть с половиной фунтов?

– Шесть пятьдесят? Мама сказала, ты получаешь пятерку.

– Да, но фунт пятьдесят – проценты.

Дилли попросила, чтобы подружки из класса переночевали у нас, и сначала я отказал. Но она продолжала настаивать, объясняя, что бедные близняшки не могут оставаться дома, потому что в их доме поселился Антихрист.

– Да не может быть!

– Точно, – подтвердил Джейми. – Муниципалитет уже вызвал экзорциста, но придется ждать своей очереди еще целых шесть недель.

И вот я уже волоку матрасы в спальню Дилли.

Собственная кровать Дилли представляла собой шедевр столярного искусства. Винтовая лесенка сбоку, как у старого лондонского автобуса, вела на уютные полати, а внизу располагалась настоящая каморка, с откидным столом, выдвижными ящичками, укромными закутками и специальными полками для книг и мягких игрушек. В изголовье встроены автомобильные динамики, присоединявшиеся к айподу, радио и CD-плееру. Аудиокниги, ради которых эта конструкция и задумывалась, лежали нераспакованными, зато повсюду были разбросаны диски с музыкой, а в специальной подставке для стаканчика с водой красовалась банка «Доктор Пеппер».

– Ух ты, просто фантастика! – выдохнул я. – Откуда у тебя такая красота?

– Ты сам сделал! – гордо доложила дочь.

Я осмотрелся внимательнее, любуясь своим мастерством, проверил прочность креплений. Должно быть, у меня природная склонность к дизайну и столярным работам, которой я в себе и не подозревал.

– А облака на потолке? Тоже я нарисовал?

– Нет, это мама. Сказала, эту идею она подсмотрела в «Крамере против Крамера», там у мальчика в спальне был такой рисунок.

– Верно. Фильм с Дастином Хоффманом, да? Кажется, я помню. Они в конце помирились?

– Нет, они развелись.

Снаружи этот дом был обычным викторианским комодом, как прочие здания в округе, но внутри в каждой комнате царила особенная атмосфера нашей семьи. Я мог часами рассматривать фотографии Мэдди, ее характерные работы – тщательно подобранные цифровые коллажи, составленные из сотен крошечных снимков интересных мест или людей, из которых складывался один огромный портрет. Меня восхищала способность Мэдди отобрать это множество картинок. Я смотрел на себя в зеркало и видел только собственное отражение, не в силах вообразить те тысячи людей, мест, событий, из которых я состоял. После больничной палаты и детской спальни в чужом доме я почувствовал, что в конце концов обрел свое истинное место.

Оказывается, я приложил немало усилий к обустройству жилища. Это я переоборудовал кухню, сам соорудил встроенные шкафы, даже построил деревянный сарайчик в дальнем конце сада и навес у кухонной двери. Странно, конечно, но я гордился своими достижениями. Словно все дурное не имело никакого отношения к новому Вогану.

Если дом продадут, облака в детской замажут краской, мою самодельную кровать разберут на части и выкинут, заменив чем-нибудь по вкусу новых хозяев. А как же та невидимая глазу работа, которую мы с Мэдди делали вместе, воспитывая наших детей? Скоро они повзрослеют, и каково будет подросткам, утратившим безопасность семейного очага, как они перенесут эти метания между разведенными родителями?

Я все никак не мог понять, каким образом наш дом превратился в «разоренное пепелище», как обозвала его Джин. Вечером, когда дети уснули, я тайком подсоединил старый видеомагнитофон, который отыскал под лестницей, и решил посмотреть домашнее видео, подписанное «Рождество-2007». Несмотря на легкое чувство вины, я был уверен, что все мужчины украдкой просматривают старые записи, заново переживая счастливые супружеские годы. Может, в Интернете отыщется что-нибудь покруче – к примеру Воган и Мадлен идут по пляжу рука об руку или бегут по цветущему лугу?

Звездой, конечно, был Джейми, блистая в главных ролях в захватывающих дух лентах типа «Первое банановое пюре Джейми» или «Джейми видит море!» (интересная интерпретация роли – актер предпочел мгновенно заснуть). Второй ребенок, по-видимому, провалил пробы, поскольку почти не появлялся в кадре. Я смотрел на своих карапузов – и радостно на душе, и сердце щемит. Как будто видел наших детей впервые, но знал, какими они вырастут.

Детки подросли, и записей стало больше, что и понятно: можно отложить ребенка и взять в руки камеру. Малютка Дилли в скаутской форме ангельским голоском поет песенку, хотя едва ли в скаутах ее научили петь: «Одни лишь знают небеса, как мерзко мне». А вот Джейми пересекает финишную черту на школьных спортивных соревнованиях. Здесь я совсем расчувствовался, потому что Джейми бежал первым – мой сын почти победил! И вдруг, в трех шагах от финишной ленты, он заметил, что я снимаю, остановился и помахал мне, и какой-то парнишка обогнал его.

Я принес еще пару пива, прежде чем продолжить этот видеомарафон. Мы с женой и детьми на берегу моря, голоса едва слышны за шумом ветра. Вуди еще щенок, побаивается воды, но все равно лезет в воду, лает на волны, потом несется прочь как бешеный, путаясь в собственных лапах, и вновь – к кромке прибоя. Дети маленькие и удивительно милые, хотя в них уже видны те, сегодняшние, знакомые мне. Наверное, они вспомнят эти каникулы, если посмотрят фильм, и будут уверены, что действительно вспомнили тот день на пляже, а не запись, которую смотрели гораздо позже.

Опыт научил меня: воспоминания постоянно трансформируются – люди переписывают разговоры, изменяют порядок событий. В ходе судебного заседания у Мэдди всплывут исключительно негативные воспоминания, ей нужна ее версия совместно прожитых лет, чтобы представить искаженную картину событий, в духе канала «Фокс Ньюс». Я перебирал кассеты в поисках более оптимистичных свидетельств для Стороны Защиты. Вот оно (пару лет назад, судя по возрасту детей) – у нас на заднем дворе, готовим барбекю, а Джейми снимает и за кадром комментирует происходящее.

– Давай я сначала запеку мясо в духовке. А потом ты просто положишь его на жаровню и доведешь до готовности? – предлагала Мэдди, поскольку куриные ножки на вид даже не стали теплее, а тонкие облачка дыма от углей постепенно таяли.

– Не надо, все почти готово, – настаивал шеф, несмотря на очевидные свидетельства обратного.

Ехидные комментарии Джейми становились все менее и менее сардоническими, в них появлялись голодные нотки, а ближе к финалу мальчик, судя по голосу, оказался на грани голодной смерти. В последних лучах заходящего летнего солнца Дилли выступила на камеру с обращением от имени голодающих детей Южного Лондона, после чего в кадре появилась Мэдди со сковородкой, дабы перенести мясо в свои владения, где оно будет готово через двадцать минут.

И атмосфера мгновенно изменилась.

– Ты что, не можешь, черт побери, просто позволить мне закончить? – рявкнул я, отбирая цыпленка. – Я сказал, что приготовлю, и занимаюсь этим.

Джейми опустил камеру, и на фоне размытого изображения шаркающих ног слышно было, как мы с Мэдди орем друг на друга.

– Ну почему ты так помешана на правилах и порядке?

– Я не помешана на правилах, я просто хочу накормить детей.

– Да, обед немного задерживается, – ну и что? То ты ноешь, что я совершенно не помогаю по кухне, а как только я берусь за стряпню, тут же вмешиваешься и начинаешь командовать.

– Стряпню? Но тут же нет огня! Прошло два часа, а цыпленок абсолютно сырой! Я предлагала тебе заняться этим пораньше, но ты велел мне не совать нос!

В кадре появилось изображение дома внутри, потому что Джейми сбежал, не в силах вынести эту сцену, и голоса персонажей отвратительной пьесы о семейных склоках звучали все глуше, пока камеру все же не выключили. Наш спор очень быстро перешел в личную плоскость, где неправильные поступки обобщались до уровня личных качеств партнера, а аргументы должны были не подтвердить мнение, но побольнее ранить оппонента.

Я просмотрел запись еще пару раз, обратил внимание на бутылку в своей руке и несколько пустых – на столике рядом. Был момент, когда камера переместилась, ухватив печальное выражение лица Дилли, – печальное и усталое, словно она уже не первый раз наблюдает подобные сцены. Сам я совершенно не помнил, как испортил семейный летний вечер, и, невзирая на неоспоримые доказательства, поверить не мог, что это и в самом деле я.

Потом я перемотал пленку к окончанию комического заявления Дилли и нажал кнопку «запись». Последние пять минут этой истории должны быть уничтожены начисто; мрачный финал произвел настолько негативное впечатление при просмотре, что студия заказала другой сценарий.

Я представил, как Мэдди с ласковой улыбкой вспоминает наше прошлое:

– Помнишь тот чудесный вечер, когда мы затеяли барбекю, а угли все никак не хотели разгораться, а Джейми постоянно подтрунивал над твоей стряпней?

– Ага. Дилли тогда еще выступила с просьбой о помощи?

– Веселый вечер получился, да?

– Угу…

Войдя в кухню, я сразу заметил пустые бутылки в мусорном ведре. И рядом картонная упаковка с пивом. Вытащил первую банку потянул за кольцо и аккуратно вылил содержимое в раковину. Выливая следующую, я вдыхал манящий аромат. Открыл третью. Да уж, от такой работы поневоле начнешь страдать от жажды, и вообще выглядит как-то неэкономно. Покупать пиво и выливать его в раковину – не слишком экологично. К исходу вечера я уничтожил все пиво в доме, но менее расточительным образом – просто выпив его.

А потом нашел в кухне визитку Ральфа и, хотя уже была глубокая ночь, набрал его номер.

«Привет, это Ральф. – Голос автоответчика. – В настоящее время я нахожусь в Венеции. Пожалуйста, оставьте сообщение, и я перезвоню вам в новом году».

Не стоило ему этим хвастать.

В канун Нового года я посмотрел отредактированное видео еще раз, вместе с детьми, и они пришли в восторг от того, как весело мы прежде жили. Потом Дилли сбегала к себе и притащила альбом с фотографиями, и дети наперебой рассказывали мне о друзьях нашего семейства, родственниках и знакомых, которые попали в кадр и не оказались закрыты тенью от моего большого пальца.

– Это дедушка Саймон, брат бабушки, который уехал в Австралию…

– Хорошо его понимаю…

– Ну, пап!

– Посмотри, какая мама здесь красивая!

К некоторым фотографиям, особенно плохого качества, приклеены бумажки с уточнениями. Объект не в фокусе. Причина: возможно, неаккуратно присоединен объектив. Объект слишком темный. Причина: вероятно, вспышка не сработала. Невозможно узнать объект. Видимо, у фотографа амнезия, в результате которой стерлись все личные воспоминания.