Текст книги "Определение области юриспруденции. Часть 1. О пользе изучения юриспруденции"

Лекция I

Утверждение или заявление цели нижеследующей попытки определить область юриспруденции

Предметом юриспруденции является положительное право: право, называемое так простым и строгим образом: или право, установленное лицами, обладающими политическим превосходством, для лиц, политически подчиненных. Но положительное право (или право, называемое так простым и строгим образом) часто смешивают с объектами, с которыми оно находится в отношениях сходства, и с объектами, с которым оно соотносится путем аналогию, с объектами, которые также обозначены, надлежащим и ненадлежащим образом, с помощью широкого и расплывчатого выражения «право» ["law"]. Во избежание трудностей, связанных с этой путаницей, я начинаю свой намеченный Курс с определения области юриспруденции или с отграничения предмета юриспруденции от этих различных, смежных объектов, пытаясь определить предмет, который я намерен рассматривать, прежде чем я приступлю к анализу его многочисленных и сложных частей.

Право: понятое в самом всеобъемлющем буквальном смысле

[Можно сказать, что право, в самом общем и всеобъемлющем принятом понимании, в котором употребляется данный термин, в его буквальном значении, – это правило, положенное для руководства одним разумным существом со стороны другого разумного существа, имеющего над ним власть. Этим определением охватываются, без какой-либо неуместности, несколько видов. Необходимо точно провести линию разграничения, отделяющую эти виды друг от друга, поскольку их смешение или отсутствие их ясного различения внесло в науку юриспруденции много тумана и путаницы. В указанном выше всеобъемлющем смысле или в его наиболее широком значении, без расширения за счет метафоры или аналогии, термин "право” охватывает следующие объекты: законы, установленные Богом для его человеческих созданий, и законы, установленные людьми для людей.

Закон Божий

Все или часть законов, установленных Богом для людей, часто называются законом природы или естественным правом, в действительности, являясь единственным естественным правом, о котором можно говорить, не используя метафору или не смешивая объекты, которые подлежат широкому различению. Но, отвергая наименование "Закон природы" как двусмысленное и вводящее в заблуждение, я именую эти законы или правила, рассмотренные совокупно или в целом, Божественным правом или законом Божьим.

Человеческие законы. Два класса

Законы, устанавливаемые людьми в отношении людей, принадлежат к двум основным или основополагающим классам: классам, которые часто смешиваются, хотя они в высшей степени различны, и которые по этой причине должны быть точно разделены и противопоставлены друг другу отчетливо и ясно.

1-й класс. Законы, установленные лицами, обладающими политическим превосходством

Из законов или правил, устанавливаемых людьми в отношении людей, некоторые создаются лицами, обладающими политическим превосходством, суверенными и подчиненными: лицами, осуществляющими верховное и подчиненное правление в независимых странах, или независимых политических обществах. Совокупность установленных таким образом правил, или некоторая совокупность, образующая часть такой совокупности, является надлежащим предметом юриспруденции, общей или частной. В отношении совокупности установленных таким образом правил, или некоторой совокупности, образующей часть такой совокупности, термин «право», употребляемый простым и строгим образом, имеет исключительное применение. Но, в отличие от естественного права или закона природы (выражений, понимаемых как закон Божий), совокупность правил, установленных лицами, обладающими политическим превосходством, часто именуется положительным правом или правом, существующим в силу положения. В отличие от правил, которые я называю положительной моралью и которых я сейчас коснусь, совокупность правил, установленных лицами, обладающими политическим превосходством, для удобства также можно обозначить именем положительного права. Таким образом, ради того, чтобы наименование одновременно имело краткий и отличительный характер, а также соответствовало обычному словоупотреблению, я называю эту совокупность правил, или любую часть такой совокупности, положительным правом, притом, что правила, не установленные лицами, обладающими политическим превосходством, также положительны или существуют в силу положения, если они являются правилами или законами в надлежащем значении этого термина.

2-й класс. Законы устанавливаются людьми, не обладающими политическим превосходством

Хотя некоторые законы или правила, устанавливаемые людьми для людей, и создаются теми, кто обладает политическим превосходством, другие – не создаются лицами, обладающими политическим превосходством, или не создаются лицами, которые обладают политическим превосходством, выступающими в таком качестве.

Объекты, называемые законами ненадлежащим образом, но по близкой аналогии

[Во многом аналогичным человеческим законам рассмотренного второго класса является совокупность объектов, часто, но неправильно называемых законами, и являющихся правилами, установленными и навязанными простым мнением, то есть мнениями или чувствами неопределенной группы людей в отношении человеческого поведения. Примеры такого употребления термина «закон» составляют выражения «закон чести», «законы, установленные модой», а правила этого вида образуют большую часть того, что обычно называется «Международным правом».

Помещение двух последних разновидностей в один класс под названием положительной морали

Совокупность человеческих законов, называемых так надлежащим образом, которые относятся ко второму из вышеупомянутых классов, вместе с совокупностью объектов, называемых законами ненадлежащим образом, но в силу близкой аналогии, я помещаю в общий класс, и обозначаю их термином] «положительная мораль». Наименование «мораль» отделяет их от положительного права, тогда как эпитет «положительный» отграничивает их от закона Божьего. В целях устранения путаницы необходимо или целесообразно отграничить их от последнего этим характерным эпитетом. Ибо наименование «мораль» (или «нравы»), используемое без ограничений или само по себе, одинаково обозначает любой из следующих объектов, а именно: положительную мораль, как она есть, или вне зависимости от ее достоинств, и положительную мораль, какой она могла бы быть, если бы она соответствовала закону Божьему и, потому, заслуживала бы одобрения.

Объекты, называемые законами метафорически

[Помимо различных видов правил, которые охватываются буквальным принятым пониманием термина "закон", и тех их видов, которые, хотя и неправильно, называются законами в силу близкой и разительной аналогии, существуют многочисленные варианты применения термина "закон", которые] опираются на слабую аналогию и являются лишь метафорическими или образными. Так обстоят дела, когда мы говорим о законах, которые соблюдаются низшими животными; о законах, регулирующих рост или разложение овощей; о законах, определяющих движение неодушевленных тел или масс. Ибо там, где нет рассудка или где он слишком ограничен, чтобы принять имя разума, и, следовательно, слишком ограничен, чтобы понять цель того или иного закона, там отсутствует воля, на которую может воздействовать право, или чей долг оно может пробуждать или сдерживать. Тем не менее, из-за этих случаев неправильного применения имени, вопиющего, как данная метафора, область юриспруденции и морали погрязла в запутанных рассуждениях.

Предложив цель моей попытки определить область юриспруденции – отграничить положительное право, надлежащий предмет юриспруденции, от различных объектов, с которыми оно находится в отношениях сходства, и с которыми оно соотносится, близко или отдаленно, путем сильной или слабой аналогии – я [теперь] изложу основы, касающиеся закона или правила (понятых в наиболее широком значении, которое можно придать рассматриваемому термину надлежащим образом).

Законы или правила, называемые так надлежащим образом, являются разновидностью команд

Всякий закон или правило (понятые в наиболее широком значении, которое можно придать рассматриваемому термину надлежащим образом) представляют собой команду. Или, скорее, законы или правила, называемые так надлежащим образом, выступают разновидностью команд.

Так вот, поскольку термин "команда” охватывает термин "закон”, первый из них является более простым, а также более широким из двух. Но каким бы простым он ни был, он предполагает объяснение. А поскольку данный термин является ключом к наукам юриспруденции и морали, его значение следует проанализировать с точностью.

Соответственно, в первую очередь, я обращусь к анализу значения слова "команда”, - анализу, который, боюсь, потребует терпения от моих слушателей, но который они перенесут с радостью или, по крайней мере, со смирением, если примут во внимание трудность его осуществления. Начала науки суть как раз те ее части, которые сложнее всего объяснить. Термины, которые являются наиболее широкими и, следовательно, наиболее простыми в рассматриваемом ряду, не имеют равнозначных выражений, к которым мы можем свести их кратким образом. И когда мы пытаемся дать им определение или перевести их в термины, которые, как мы полагаем, более понятны, мы вынуждены прибегать к неловким и утомительным околичностям.

Значение термина «команда»

Если вы выражаете или намекаете на желание того, чтобы я совершил некое действие или воздержался от его совершения, и если вы причините мне зло в случае, если я не исполню ваше желание, выражение вашего желания или намек на него является командой. Команда отличается от других обозначений желания не стилем, в котором выражается желание, а властью и целью стороны, приказывающей причинить зло или страдание в случае, если такое желание будет проигнорировано. Если вы не можете или не хотите причинить мне вред в случае, если я не исполню ваше желание, его выражение не является командой, пусть даже вы и выражаете его повелительной фразой. Если вы способны и намерены причинить мне вред в случае, если я не исполню ваше желание, его выражение составляет команду, пусть даже дух учтивости побуждает вас произнести его в форме просьбы. «Preces erant, sed quibus contradici non posset»[110]110
  «Это были молитвы, но им нельзя противоречить» (лат.) – прим, перев.


[Закрыть]- таков язык Тацита, когда он говорит о прошении солдат сыну и заместителю Веспасиана.

Таким образом, команда – это обозначение желания. Но команда отличается от других выражений желания той особенностью, что сторона, на которую она направлена, может подвергнуться злу с другой стороны, если первая не исполнит данное желание.

Значение термина «обязанность»

Будучи подверженным злу с вашей стороны в случае, если я не исполню обозначенного вами желания, я связан или обязан вашей командой, или на мне лежит обязанность повиноваться ей. Если, несмотря на это возможное будущее зло, я не исполню обозначенного вами желания, говориться, что я не подчиняюсь вашей команде или нарушаю обязанность, которую она налагает.

Термины «команда» и «обязанность» взаимозависимы

Таким образом, "команда" и "обязанность" являются взаимозависимыми терминами: значение, обозначаемое каждым из них, подразумевается или предполагается другим. Или (в ином выражении) там, где имеется обязанность, была обозначена команда; и всякий раз, когда обозначается команда, налагается обязанность.

Короче говоря, значение данных взаимозависимых выражений таково. Тот, кто будет причинять зло в случае, если игнорируется его желание, произносит команду, выражая или намекая на свое желание. Тот, кто может подвергнуться злу, если он проигнорирует данное желание, связан или обязан этой командой.

Значение термина «санкция»

Зло, которое, вероятно, будет претерпеваться в случае неисполнения команды или (используя равнозначное выражение) в случае нарушения обязанности, часто называют санкцией или принудительным обеспечением повиновения. Или (меняя фразу), говорится, что команда или обязанность санкционируются или принудительно обеспечиваются вероятностью оказаться подверженным злу.

Рассматриваемое таким образом как отвлеченное от команды и обеспечиваемой им обязанности, зло, которое подлежит претерпеванию в силу неповиновения, часто называется наказанием. Но, поскольку наказания, строго говоря, являются лишь классом санкций, этот термин слишком узок, чтобы выразить соответствующее значение должным образом.

Для существования команды, обязанности и санкции насильственного побуждения к подчинению не требуется

Я замечаю, что д-р Пейли, анализируя термин "обязательство", придает большое значение насилию в мотиве подчинения. Насколько я могу постичь смысл из его расплывчатого и непоследовательного изложения, замысел Пейли, по-видимому, таков: пока мотив к подчинению не будет насильственным или мощным, выражение или намек на желание не будут командой, как и сторона, которой оно адресовано, не будет нести обязанности принимать его во внимание.

Если под насильственным мотивом Пейли имеет в виду мотив, действующий несомненно, то его суждение с очевидностью ложно. Чем большее зло подлежит претерпеванию, если желание проигнорировано, и чем больше вероятность того, что оно будет вызвано тем же самым событием, тем, несомненно, больше вероятность того, что соответствующее желание не будет проигнорировано. Но ни один мыслимый мотив не побудит к безусловному повиновению, или ни один мыслимый мотив не сделает повиновение неизбежным. Если суждение Пейли верно в том смысле, который я ему сейчас приписал, то команды и обязанности просто невозможны. Или, сводя его суждение к абсурду через следствия, которые с очевидностью ложны, можно сказать, что команды и обязанности возможны, но они всегда исполняются или никогда не нарушаются.

Если под насильственным мотивом д-р Пейли подразумевает зло, внушающее страх, он просто имеет в виду следующее: сторона, связанная командой, тем самым связана возможностью будущего зла. Ибо то, чего не боятся, не воспринимается как зло, или (меняя форму выражения) не является злом, возможным в будущем.

Истина заключается в том, что величина возможного зла и величина вероятности его претерпевания чужды рассматриваемому вопросу. Чем больше возможное зло и чем больше вероятность его претерпевания, тем больше действенность соответствующей команды и тем больше сила соответствующего обязательства; или (используя совершенно равнозначные выражения), тем больше вероятность того, что команда будет выполнена и что обязанность не будет нарушена. Но там, где есть малейшая вероятность претерпевания малейшего зла, выражение желания составляет команду и, следовательно, налагает обязанность. Санкция, если угодно, слабая или недостаточная; но все же это есть санкция, а значит, есть обязанность и команда.

Награды санкциями не являются

У ряда знаменитых авторов (Локка, Бентама и, как кажется, Пейли) термин «санкция», или «принудительное обеспечение повиновения», применяется как к обусловленному чем-либо благу, так и к обусловленному злу: как к вознаграждению, так и к наказанию. Но, при всем моем обычном почтении к именам Локка и Бентама, я думаю, что такое расширение применения данного термина чревато путаницей и затруднением.

Награды, бесспорно, являются побудительной причиной подчиняться желаниям других. Но говорить о командах и обязанностях как санкционированных или принудительно обеспеченных наградами, либо говорить о наградах как обязывающих или принуждающих к повиновению – это, конечно, большое отступление от устоявшегося значения данных терминов.

Если бы вы выразили желание, чтобы я оказал некую услугу, и если бы вы предложили награду в качестве побудительной причины или мотива к ее оказанию, то едва ли можно было бы сказать, что вы даете команду относительно этой услуги, или что я, используя обыденный язык, обязан ее оказывать. Говоря обыденным языком, вы обещали бы мне вознаграждение при условии, что я окажу услугу, тогда как я был бы побужден или убежден оказать ее в надежде получить соответствующую награду.

Опять же, если бы закон предусматривал награду в качестве побуждения к совершению некоего действия, то в отношении тех, кто действует соответствующим образом, предоставляется возможное право, а не налагается обязанность', повелительная часть данного закона адресована или направлена той стороне, от которой он требует предоставить награду.

Короче говоря, я твердо решаю или склонен подчиняться желанию другого из-за боязни ущерба или зла. Я также полон решимости или склонен подчиняться желанию другого, надеясь на выгоду или благо. Но только лишь вероятность претерпеть зло связывает или обязывает меня к подчинению. Только посредством зла, поставленного в зависимость от определенных условий, санкционируются или принудительно обеспечиваются обязанности. Именно власть и цель причинения возможного зла, а не сила и цель наделения возможным благом, позволяют именовать выражение желания командой.

Если мы включаем награду в значение термина "санкция”, мы должны будем вступить в тяжелую борьбу с текущим состоянием обыденной речи; и будем часто скатываться, бессознательно, несмотря на наши усилия, к его более узкому и привычному значению.

Значение термина «команда» в новой краткой формулировке

Таким образом, на основе изложенных предпосылок представляется, что идеи или понятия, охватываемые термином "команда”, состоят в следующем. 1. Желание, осмысленное одним разумным существом относительно того, что другому разумному существу следует совершить некое действие или воздержаться от его совершения. 2. Зло, исходящее от первого и претерпеваемое вторым, если последний не исполняет соответствующего желания. 3. Выражение или намек на желание с помощью слов или других знаков.

Неразрывная связь трех терминов: «команда», «обязанность» и «санкция»

Из приведенных предпосылок также следует, что термины "команда", "обязанность" и "санкция" неразрывно между собой связаны: что каждый из них охватывает те же идеи, что и другие, однако каждый из них обозначает эти идеи в особом порядке или последовательности.

"Желание, осмысленное одним и выраженное или доведенная до сведения другого, вместе со злом, которое должно причиняться и претерпеваться в случае, если соответствующее желание будет проигнорировано", прямо или косвенно обозначается каждым из указанных трех выражений. Каждое из них является наименованием одного и того же сложного понятия.

Способ этой связи

Но когда я прямо говорю о выражении или намеке на желание, я употребляю термин "команда”: выражение или намек на желание делаются наиболее заметными для моего слушателя, тогда как зло, подлежащее причинению, вместе с вероятностью его претерпевания, удерживаются (если мне можно так выразиться) на заднем плане картины.

Когда я прямо говорю о вероятности претерпевания зла или (меняя выражение) подверженности злу, я употребляют термин "обязанность” или термин "долг”: подверженность злу ставится вперед, а остальные части сложного понятия обозначаются косвенным образом.

Когда я непосредственно говорю о самом зле, я употребляю термин "санкция” или термин с аналогичным значением: зло, подлежащее претерпеванию, обозначается прямо, в то время как подверженность этому злу, вместе с выражением или намеком на соответствующее желание, обозначаются опосредованного или косвенно.

Для тех, кто знаком с языком логиков (языком, непревзойденным по краткости, ясности и точности), я могу безошибочно выразить свою мысль на одном дыхании: каждый из трех рассмотренных терминов обозначает одно и то же понятие, но каждый означает различные части данного понятия, соозначая остальные.

Отграничение законов или правил от команд, которые являются единичными или конкретными

Команды бывают двух видов. Некоторые из них суть законы или правила. Другие не получили подходящего наименования, как и язык не предлагает выражения, которое обозначило бы их кратко и точно. Поэтому я должен отметить их настолько хорошо, насколько моту, с помощью многозначного и невыразительного наименования «единичные или конкретные команды».

Учитывая, что термин "законы" или "правила" нередко применяется к единичным или конкретным командам, вряд ли возможно описать линию разделения, которая будет во всех отношениях соответствовать устоявшимся формам речи. Но, как полагаю, разграничение между законами и конкретными командами можно представить следующим образом.

Посредством всякой команды сторона, к которой она обращена, обязывается к некоему действию или воздержанию от действия.

Так вот, когда она обязывает общим образом к действиям или воздержанию от действий какого-либо класса, команда является законом или правилом. Но там, где она обязывает к специфическому действию или бездействию, либо к действиям или воздержанию от действий, которые она определяет специфическим или индивидуальным образом, команда является единичной или конкретной. Другими словами, класс или описание действий определяется законом или правилом, и действия, которые охватываются этим классом или описанием, предписываются или запрещаются общим образом. Но там, где команда является единичной или конкретной, действие или действия, которые предписывает или запрещает такая команда, выделяются или определяются через их специфическую или индивидуальную природу, а также класс или описание, к которому они принадлежат.

Изложение, представленное мною в отвлеченных выражениях, я попробую теперь проиллюстрировать на подходящих примерах.

Если вы приказываете своему слуге идти по данному поручению или не покидать ваш дом в указанный вечер, или вставать в такой-то час в такое– то утро, или вставать в этот час в течение следующей недели или месяца, такая команда является единичной или конкретной. Ибо предписанное или запрещенное действие или действия определены или выделены особенным образом.

Но если вы приказываете ему просто вставать в этот час, или всегда вставать в этот час, или вставать в этот час вплоть до дальнейших распоряжений, то можно сказать, что вы устанавливаете правило для руководства поведением вашего слуги. Ибо никакое конкретное действие не устанавливается данной командой, но эта команда обязывает его общим образом к действиям определенного класса.

Если полк получил приказ атаковать или защищать какой-либо пункт, подавить мятеж или выступить из своих нынешних казарм, то данная команда носит единичный или конкретный характер. Но приказ проводить тренировки ежедневно до тех пор, пока не будут получены дальнейшие указания, именовался бы общим приказом и мог бы быть назван правилом.

Если бы Парламент запретил просто вывоз зерна либо на данный период либо на неопределенный срок, он установил бы закон или правило, определяя соответствующей командой некий род или вид действий, и в общем запрещая действия такого рода или вида. Но приказ, отданный Парламентом в ответ на грядущий дефицит и останавливающий вывоз зерна, в тот момент находящегося на погрузке и в порту, не был бы законом или правилом, хотя и был издан суверенной законодательной властью. Приказ, относящийся исключительно к оговоренному количеству зерна, отрицательные действия или воздержание от действий, предписанные командой, будут определяться специфическим или индивидуальным образом посредством определенной природы их предмета.

Будучи изданным суверенным законодательным органом и облеченный в форму закона, приказ, который я только что вообразил, скорее всего, был бы назван законом. Отсюда и трудность в проведении четкой границы между законами и единичными командами.

Еще раз: действие, которое не относится к правонарушениям по существующему праву, вызывает недовольство суверена, и, хотя те, кто совершил соответствующее действие, юридически невиновны и не являются правонарушителями, суверен отдает приказ об их наказании. Предписывая конкретное наказание в этом конкретном случае и не предписывая общим образом действия или воздержание от действий какого-либо класса, приказ, произнесенный сувереном, не является законом или правилом.

Будет ли такой приказ называться законом, по-видимому, зависит от обстоятельств, не имеющих какого-либо существенного значения: т. е. не имеющих значения по отношению к текущей цели, хотя и значимых по отношению к другим. Если бы такой приказ был сознательно издан суверенным собранием и с помощью форм законодательства, он скорее всего был бы назван законом. Если бы данный приказ был провозглашен абсолютным монархом без раздумий и церемоний, его вряд ли бы путали с законодательными актами и именовали бы произвольной командой. Однако при любом из этих предположений, природа рассматриваемого приказа была бы той же самой. Он представлял бы собой не закон или правило, а единичную или конкретную команду суверенного лица или группы лиц.

В заключение приведем пример, который лучше всего иллюстрирует обсуждаемое различие и наиболее ярко показывает его важность: судебные команды обычно бывают единичными или конкретными, хотя команды, которые они предназначены обеспечить, обычно являются законами или правилами.

Например, законодатель повелевает вешать воров. При условии, что имеется конкретная кража и конкретный вор, судья постановляет, что данный вор подлежит повешению, согласно велению законодателя.

Так вот, в данном случае законодатель определяет класс или описание действий; запрещает деяния этого класса общим образом и на неопределенный срок, а также повелевает с той же степенью общности, что наказание должно следовать за правонарушением. Соответственно команда законодателя представляет собой закон или правило. Но команда судьи носит единичный или конкретный характер. Ибо он предписывает конкретное наказание как следствие конкретного правонарушения.

В соответствии с линией разделения, которую я только что попытался описать, закон и конкретная команда различаются следующим образом: первый предписывает действия или воздержание от действий какого-либо класса общим образом, последний предписывает или запрещает действия, определенные специфически.

Другая линия разделения была проведена Блэкстоуном и другими. По их мнению, закон и конкретная команда различаются следующим образом: закон обязывает в общем членов данного сообщества, или закон обязывает в общем лиц данного класса. Конкретная команда обязывает отдельное лицо или лиц, которых она определяет индивидуально.

То, что законы и конкретные команды не следует различать таким образом, станет ясно после минутного размышления.

Ибо, во-первых, команды, которые в общем обязывают членов данного сообщества, или команды, которые в общем обязывают людей данного класса, не всегда являются законами или правилами.

[Так, в предложенном ранее примере, когда суверен повелевает остановить и задержать все зерно, на тот момент отгружаемое на вывоз, эта команда обязательна для всего сообщества, но поскольку она обязывает их лишь к совокупности действий, выделяемых индивидуально, она не является законом. Опять же, предположим, что суверен издает подкрепленный штрафными санкциями приказ о всеобщем трауре] по случаю общественного бедствия. Так вот, хотя он адресован сообществу в целом, этот приказ едва ли образует правило в обычном принятом понимании этого термина. Ибо, хотя он общим образом обязывает членов всего сообщества, он обязывает к действиям, которые он выделяет специфично, вместо того, чтобы обязывать общим образом к действиям или воздержанию от действий какого-либо класса. Если бы данный суверен повелел, чтобы его подданные одевались только в черное, его команда была бы законом. Но если бы он приказал им надеть черное по оговоренному случаю, это было бы лишь его конкретной командой.

И, во-вторых, команда, которая обязывает исключительно лиц, определяемых индивидуально, может, несмотря ни на что, составлять закон или правило.

Например, отец может установить правило для своего ребенка или детей, опекун – для своего подопечного, хозяин – для своего раба или слуги. И некоторые из Божьих законов столь же

обязывали первого человека, сколь они обязывают и в этот час миллионы тех, кто произошел от его чресел.

Действительно, большинство законов, устанавливаемых лицами, обладающими политическим превосходством, или большинство законов, которые называются так простым и строгим образом, обязывают в общем членов политического сообщества или в общем лиц определенного класса. Составить систему обязанностей для каждого индивида в сообществе было просто невозможно, а если это и было бы возможным, то было бы совершенно бесполезным. Поэтому большинство законов, устанавливаемых лицами, обладающими политическим превосходством, являются общими в двояком смысле: предписывающими или запрещающими общим образом действия какого-либо рода или вида, а также обязывающими сообщество в целом или, по крайней мере, целые классы его членов.

Но если мы предположим, что Парламент создает и предоставляет должность и что он обязывает ее получателя оказывать услуги определенного характера, то мы предполагаем закон, установленный теми, кто обладает политическим превосходством, который, однако, обязывает исключительно оговоренное или определенное лицо.

Законы, устанавливаемые теми, кто обладает политическим превосходством, и обязательные исключительно для оговоренных или определенных лиц, на языке римских юристов именуются privilegia. Вместе с тем, в действительности, это название, которое вряд ли будет обозначать такие законы отчетливо, ибо, подобно большинству основных терминов в нынешних системах права, это название не определенного класса объектов, а множества разнородных объектов […].

Определение закона или правила, называемого так надлежащим образом

На основе изложенных посылок представляется, что закон, в его надлежащем смысле, можно определить следующим образом.

Закон – это команда, которая обязывает лицо или совокупность лиц.

Но, в отличие или в противоположность единичной или конкретной команде, закон есть команда, которая обязывает лицо или совокупность лиц и обязывает общим образом к действиям или воздержанию от действий какого-либо класса.

В языке более расхожем, но менее отчетливом и точном, закон есть команда, которая обязывает лицо или совокупность лиц к определенной линии поведения.

Значение взаимозависимых терминов «лицо, обладающее превосходством» и «подчиненное лицо»

Говорится, что законы и другие команды исходят от лиц, обладающих превосходством, и связывают или обязывают лиц подчиненных. Поэтому я проанализирую значение этих взаимозависимых выражений и попытаюсь лишить их некоторой таинственности, которая, по-видимому, затемняет их простое значение.