Текст книги "Стальные короли"
Автор книги: Джон Робертс
Жанр: Зарубежное фэнтези, Зарубежная литература
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Нет, – перебил его Гейл. – Я предпочту сам ходить в такие дома и лично хвалить свой товар.
– Как пожелаете, – сказал купец слегка раздраженно. – Но десять процентов комиссии остаются в силе.
– Это понятно. В конце концов, именно вы обеспечиваете место для показа товаров и контакты. Это стоит десяти процентов комиссионных.
– Отлично. Тогда скорее приносите остальные товары. Мне не терпится их увидеть.
Это сработало даже лучше, чем Гейл смел надеяться. Он вернулся на постоялый двор и вытащил из мешков предметы, на его взгляд самые привлекательные для тех людей, которых он искал. Не желая вести через весь город своего горбунка, он нанял двух мальчишек с постоялого двора, чтобы донести товары до лавки.
Когда они все распаковали, купец по имени Птичий Нос с одобрением вздохнул.
– Мы редко видим работу такого качества. К сожалению, знатные люди нашей страны не часто проявляют интерес к художественным изделиям. А те, кому интересно, в основном коллекционеры, а не покровители искусства. Что, должно быть, за страны Чива и Невва, если даже инструменты и прочие полезные вещи украшены так богато! – Он восхищенно рассматривал лампу, сделанную из шлифованного многоцветного хрусталя в резной оправе из золота и серебра.
– Прежде, чем прибыть сюда, я опрашивал многих путешественников и купцов, – сказал Гейл. – Я решил, что если настоящих ценителей в этой стране и немного, даже практичные люди могут заинтересоваться инструментами, которые одновременно являются произведениями искусства.
– Это очень дальновидно, – ответил Птичий Нос. – Те немногие коллекционеры, которых я знаю, в большинстве своем – дамы, а они редко распоряжаются деньгами и должны потакать вкусам своих мужей. А это что такое? – он взял в руки плоский бронзовый прямоугольник. Поперек его длинной оси скользила серебряная планка. Бронза и серебро были густо испещрены линиями и символами.
– Это математический инструмент, – сказал Гейл. – Сдвигая эту центральную часть и подбирая линии и символы, получаешь, – он пожал плечами, – то или другое. Я учился прибавлять и вычитать, и немного делению, но все остальное для меня чересчур сложно.
– Неважно. Он прекрасен. – Купец положил инструмент на стол и повернулся к мальчишке, вращавшему в солнечных лучах систему зеркал. – Давайте осветим это. – Когда отраженный свет его устроил, он повернулся к Гейлу. – С зеркалами всегда сложности. Их нужно постоянно поворачивать, потому что солнце перемещается по небу, но пока это самый лучший способ освещать изящные вещи. Иначе придется выносить товары на улицу.
К тому времени, как они расположили остатки товаров, солнце опустилось слишком низко для зеркал. Довольный проделанной работой, Гейл пожелал купцу хорошего вечера, пока тот запирал лавку. Он шел к постоялому двору по темнеющим улицам, думая, все ли занимаются шпионажем такими окольными путями и шпионят ли другие короли.
Глава четвертая
Каирн проснулся от мучительной жажды. Солнце яростно палило, было душно, но его трясло от озноба. Он понимал, что болен, но не мог припомнить, где заразился. Он попробовал сесть и позвать кого-нибудь из речников, и тут его пронзила ошеломляющая боль. Тогда он начал припоминать.
Стиснув зубы от боли, он медленно, с трудом сел. Ногу ритмично дергало от бедра до пальцев и он в ужасе ахнул, увидев, как опухло бедро. Штанина натянулась, как шкурка на колбасе, и пропиталась чернеющей кровью. Каирн попытался поднять рубашку и осмотреть рану на боку, но окровавленная одежда присохла, и он сдался, решив позже отмочить рубашку.
Каирн попробовал оценить ситуацию. В то время как он был без сознания, плот наткнулся на песчаную отмель и теперь прочно сидел на ней. Взглянув, куда течет река, он понял, что находится у восточного берега. Сколько времени он провел без сознания, как далеко его снесло, он выяснить не смог. Ему отчаянно хотелось опустить голову в воду и пить, пить без конца, но он понимал, что это опасно. Каирн дотащился до бочонка, который речники наполнили из родника. Сначала он выпил полную калебасу воды, потом облился ею. После этого он почувствовал себя немного лучше и выпил еще одну калебасу, остановившись только после того, как в желудке начались колики.
Он дополз до загона и поднялся, опираясь на решетку. Кабо подошел к нему, недавние события никак не отразились на его внешнем виде. Он застонал и ткнулся носом в ладонь Каирна. Кормушка была полна, но в ведре не осталось воды. Каирн ухватился за копье, чтобы опереться на него, и выпустил животное наружу. Держась за узду, он довел кабо до края плота и дал ему напиться из реки. Потом отвел обратно в загон и оседлал. От усилий раны снова закровили, но сейчас кровотечение волновало его меньше всего.
Закончив работу, Каирн вывел кабо на берег. Держась рукой за седло, он позволил животному вытащить его вверх, на край дамбы и с ее гребня осмотрел окрестности. Он находился на плоском займище, густо поросшем лесом. Параллельно дамбе шла узкая, покрытая грязью дорога. Стиснув зубы, понимая, что дальше тянуть невозможно, Каирн взобрался на кабо.
Перекинуть раненую ногу через седло оказалось самым мучительным за всю его юную жизнь, он побледнел и взмок, несмотря на озноб. Пять долгих минут Каирн сидел неподвижно, приходя в себя. Никогда еще он не чувствовал себя так плохо. Прежде, чем направить кабо вниз по другую сторону дамбы, он привязал поводья к запястью. Он знал, что может упасть, и не хотел, чтобы кабо ушел куда-нибудь, если это случится.
Каирн съехал на дорогу и направился на юг, думая о том, что жизнь воина сложнее, чем прогулки при полном параде. Действительность могла оказаться такой же печальной, как жизнь самого убогого крестьянина. К его страданиям добавлялось полное одиночество. Чтобы отвлечься, он начал думать о других сторонах жизни воина. Сколько человек он положил во время битвы у плота и на самом плоту? Ему казалось, что шесть или семь, но битва была такой лихорадочной, что он ни в чем не был уверен.
Ему было интересно, можно ли этим хвастаться, когда он вернется домой. Шесть человек – приличный счет, но это низшие люди, обычные разбойники. Не то, что биться с благородными воинами. С другой стороны, он был очень сильно ранен, возможно, со смертельным исходом, и стыдно признаваться, что ранен низшими. Придется подчеркнуть, что нападавших было очень много, решил он.
Где-то, он не заметил, когда именно, дорога сменила направление и теперь вела в лес. Это было унылое место, наполненное жужжанием и щелканьем насекомых. Пушистые существа сновали по деревьям и выпрыгивали из-под копыт кабо. Он увидел нечто, похожее на древесных людей, но ростом с человека и с длинным хоботом. Оно так быстро проскользнуло в кусты, что Каирн подумал – это могло оказаться плодом его воспаленного сознания.
Он знал, что ему необходимо найти поселение, где можно отдохнуть и подлечить раны. Он боялся за свою ногу. Гангреной еще не пахло, но она неминуема без лечения. Но пока ничего нельзя было сделать, только ехать верхом – и он ехал верхом.
Мир вокруг появлялся и исчезал, как во сне. Вот он едет как сквозь туннель, деревья над головой переплетаются ветвями, образуя крышу, не пропускающую свет, и он прокладывает свой путь по усыпанной листвой дорожке, где тускло мерцают мелькающие насекомые. В следующий момент он едет открытым лугом, где щиплют траву большие звери, и не представляет, когда одно место сменилось другим.
Он проехал через грандиозные развалины. Выкрошенные остатки больших стен и колонн лежали, разбитые и заросшие лианами и кустами. Одна башня достигала высоты в три этажа. С разрушенных стен смотрели вниз нахмуренные лица. Ему было интересно, что за люди возвели эти сооружения, а потом исчезли. Позже он спрашивал себя, а видел ли он на самом деле эти руины. Может, и они мерещились ему в бреду.
Солнце почти село, когда Каирн упал с седла. Ему казалось, что его сносит куда-то, и весь мир вращается вокруг. Потом он свалился на землю, боль пронзила его насквозь со страшной силой, и он вскрикнул.
Он утратил всю стойкость духа, подобающую воину, и уже не стыдился своего крика. Кажется, он больше ничего не мог сделать. Прошла вечность, боль слегка отступила и сконцентрировалась в ноге и в боку. Кабо с любопытством взглянул на него и начал жевать траву.
Каирн решил, что умирает, и это казалось не худшим выходом из положения, если означало конец страданий. Он подумал о кабо. Как тот будет обходиться, привязанный к трупу? Сможет ли разгрызть поводья? Он подтянул привязанное запястье и начал теребить петлю другой рукой. Обе руки онемели. Он пытался ослабить узел, пока хватало сил. Потом сдался и потерял сознание.
* * *
Каирн очнулся в тусклом свете и учуял запах дыма. Он лежал на тюфяке из грубой ткани, набитом чем-то благоухающим.
По оранжевому отблеску он понял, что рядом находится очаг, но боялся повернуть голову, чтобы боль не вернулась. Над головой виднелись балки, прокопченные, с неободранной корой. Птица с широкой головой сидела на одной из них и смотрела на него огромными глазами, посажеными с обеих сторон короткого кривого клюва.
Каирн попытался понять, в каком состоянии его раны. В бедре боль была сильной, пульсирующей. Бок болел меньше.
Теперь боль не была такой всеобъемлющей, как раньше, но стоило шевельнуться – и пытка возобновлялась; он не умирал от боли только потому, что лежал неподвижно. В комнате не ощущалось присутствия человека. Он снова уснул.
Его разбудили какие-то перемены. Открылась дверь, наполнив комнату светом. Свет поблек, и он услышал, как кто-то двигается рядом. Он слышал шорох, потом ощутил кожей прохладное дуновение воздуха. Кто-то откинул с него одеяло. Каирн открыл глаза.
– Там, откуда ты родом, живут крепкие люди, – сказала женщина. У нее было круглое лицо с небольшим подбородком и широко посаженные карие глаза. Черные волосы беспорядочно падали на плечи, челка свисала до бровей.
– Это правда, – сказал Каирн, пораженный слабостью собственного голоса.
– Любая из этих ран могла убить тебя. Хватило бы и потери крови. А уж заражения хватило бы с лихвой. И все-таки ты справился с потерей крови, а я своим врачеванием остановила заражение, хотя мне не раз казалось, что я тебя потеряла. Ты веришь в богов, незнакомец?
– У нас есть духи, – сказал Каирн. – Боги – это для чужестранцев.
– Я думаю, боги существуют, потому что один из них наверняка охраняет тебя. Помимо твоих ран и заражения, тебя прикончили бы голод и жара, упади ты со своего животного в любом другом месте. На расстоянии дня пути не живет больше никто.
– Кабо, – сказал Каирн. – Где он?
– Ты, верно, с равнин, – сказала она. – Сначала спросишь о животном, а уж потом о своем здоровье!
– Я или выживу, или умру, – сказал он. – Хоть так, хоть эдак, а пешком идти мне не хочется.
– Он в загоне снаружи, и у него вдоволь еды и питья. А вот ты в ужасном состоянии. Ты сильно бредил, не ел много дней, тебя рвало даже от воды. Если я тебя посажу, попробуешь попить?
Неожиданно он почувствовал страшную жажду.
– Пожалуйста.
Она подхватила его под плечи и усадила, подсунув под спину тяжелые подушки. Боль была терпимой, и он заметил, что, кроме двух гигантских повязок, на нем ничего больше нет.
– Боюсь, твою одежду придется выбросить. Она вся пропиталась кровью, и удивительно, что запах не привлек всех хищников и стервятников в окрестных лесах и холмах. В этих краях живут отвратительные летучие мыши, достаточно большие, чтобы расчленить тебя и растащить по кускам.
Она помогла ему поднести ковш к губам, и восхитительная прохлада воды оросила горло. Внутри все настолько пересохло, что он ощутил, как жидкость начинает впитываться в ткани, едва достигнув желудка.
– Еще, – сказал Каирн, когда ковш опустел.
– Позже. Если ты сейчас выпьешь еще, тебя опять вырвет. Пусть вода задержится внутри, а потом попробуешь поесть, но не торопи события. Будет досадно потерять тебя из-за излишеств после того, как ты столько пережил.
Слегка утолив жажду, он снова лег и осмотрелся. Похоже, он находился в маленьком однокомнатном домике, размером не больше хижины, но чистом и аккуратном. Крестьянские хижины, которые ему встречались раньше, так не выглядели. С потолка свисали связки сухой и свежей травы. Самые разные склянки выстроились на полках вдоль стены. Еще больше склянок и ступка стояли на широком столе среди горшков.
– Кто ты? – спросил он, и чуть погодя. – Прости, я забыл о приличиях. Меня зовут Каирн, я пришел с равнин на северо-востоке, из королевства короля Гейла.
– Я в общем догадалась. Меня зовут Звездное Око.
– Ты целительница? Знахарка? – он сумел слабо махнуть рукой в сторону ее принадлежностей.
– К твоему большому счастью. – Она отклонилась назад, сложив руки. На ней было плотно зашнурованное облегающее платье. Ее стройная полногрудая фигура казалась одновременно выносливой и податливой. Похоже, она проводила больше времени под открытым небом, чем в доме.
– А почему целительница живет так далеко от людей?
Она ответила встречным вопросом.
– А почему житель равнин путешествует в одиночестве в чужой стране? Я знаю, что у вас родовой строй, а член клана редко покидает свое племя.
– Я кое-кого ищу, – сказал он, – человека из моего рода, который отправился в эту страну некоторое время назад и пропал. Я должен его найти.
– Не скоро ты начнешь его снова искать, – сказала она. – Ты сначала должен оправиться от своих ран.
Голова Каирна бессильно упала на подушку.
– Похоже, мне это необходимо.
Она накрыла его одеялом.
– Постарайся поспать, потом я дам тебе еще воды, а может, и поешь. Раны заживают хорошо.
Каирн лег, глядя, как она хлопочет по дому. Двигалась она грациозно и аккуратно, без излишней суетливости. Чуть позже вышла из дома, а он заснул глубоким целительным сном, без лихорадки и бреда.
Проснулся он, умирая от жажды и голода. От очага тянуло стряпней, и в желудке забурчало. Женщина, склонившись, стояла над очагом. Услышав, что Каирн зашевелился, она взглянула на него и улыбнулась.
– Проснулся? Посмотрим, что ты сможешь съесть. – Она снова усадила Каирна и принесла ковш с водой. Он с благодарностью выпил все, на этот раз женщина налила еще. – Пей небольшими глотками. Я дам тебе немного поесть, только запивай. – Она отошла к очагу и налила что-то из горшка в миску.
Каирн рассматривал содержимое, пока миска согревала его трясущиеся пальцы. Пахло непривычно, но еда оказалась аппетитной, тушеное мясо и дикорастущие овощи, залитые крепким бульоном. Странный запах шел от трав, мелко накрошенных в бульон. Он взял ложку, сделанную из рога, и начал есть, уговаривая себя не торопиться. От трав вкус был пряным, но приятным.
– Это не пряности, это лекарства, – сообщила женщина. – Одни от воспаления, другие облегчают боль или дают твоему телу все необходимое.
Миска и ковш опустели, он отставил их в сторону.
– Ты не простая травница. Ты говоришь, как образованный человек.
– Ты тоже говоришь не как дикарь, – парировала она.
– Среди моего народа я считаюсь хорошо образованным.
– И высокородным, – сказала она.
– Некоторым образом. У нас нет знати, простолюдинов и рабов, как у других народов.
– Это не значит, что все одинаковые, – заявила она. Потом поднялась с места. – Мне надо идти. Одна женщина собралась рожать, семья просит помочь.
– Долго тебя не будет? – спросил Каирн. – Ты говорила, что здесь нет никого ближе одного дня пути.
– Не беспокойся, я не покину тебя. Это бродячий люд, актеры и мелкие торговцы. Они стоят лагерем в часе ходьбы отсюда. Если осложнений не будет, к утру я вернусь. Оставлю тебе кувшин с водой вот тут, рядом. Не пей много сразу, но за утро нужно выпить все.
Она подняла большую корзину и перекинула ее на лямке через плечо. Потом взяла у двери посох и вышла. Вверху мелькнули крылья, и Каирн увидел широкоголовую птицу, слетевшую с балки и вылетевшую за дверь в каком-то зловещем молчании. Птица махала крыльями совершенно бесшумно. Потом дверь закрылась, и женщина ушла.
Каирну не пришло в голову поинтересоваться, не опасно ли ей идти сквозь тьму одной. Потом он обругал себя за глупость. Женщина жила здесь в одиночестве, она наверняка привыкла заботиться о себе самостоятельно… И явно не хотела сообщать хоть что-нибудь о себе. Всякий раз, как он задавал подобный вопрос, она тут же спрашивала о чем-нибудь сама. Она была загадкой, и ему хотелось попробовать разгадать ее, прежде чем он покинет это место. На следующий день Каирн почувствовал себя значительно лучше. Острая боль в ранах поутихла, и он смог сесть в постели без посторонней помощи. Решив проверить, вернулись ли силы, он повернулся и сел на край кровати, коснувшись ногами утрамбованного земляного пола.
Осторожно попробовал встать, но ноги дрожали, и раненое бедро пронзила боль.
– Что ты делаешь? Я не говорила, что ты уже готов самостоятельно ходить! Как ты сумеешь подняться, если упадешь? Ложись немедленно!
Эту властную манеру лекарей Каирн узнал бы повсюду и сразу повиновался. Она несколько минут суетилась вокруг него, трогая лоб и приподнимая веки, чтобы посмотреть в глаза.
Потом стала снимать бинты. Рана на боку заживала, ее края уже начали зарастать. Женщина промыла рану и наложила новую повязку.
Раненое бедро выглядело гораздо хуже, то место, откуда он выдернул копье, превратилось в месиво из кожи и плоти. Из разрыва сочилась жидкость, но крови не было, а воспаление осталось только по краям.
– Если бы появились расходящиеся красные и черные полосы, – объяснила она, – это было бы проблемой. Если яд попал в кровь, я мало чем могу помочь. Я боялась, что у тебя начнутся судороги, когда тело становится негнущимся, а челюсти плотно сжаты. Похоже, все обошлось.
– Ты замечательный лекарь, – сказал он.
– Это правда. А ты лучше большинства больных, хотя иногда я думаю – зачем мне это было нужно.
– Почему?
– Потому что ты воин. Об этом не сложно догадаться – ты с равнин, верхом, а половина твоего имущества – оружие. Все, что делают воины – добавляют мне работы. Стоит мне их подлечить – они уходят и добавляют еще больше работы. Я вернула тебя почти с того света, но для тебя эти шрамы – повод похвастаться у лагерного костра. Следовало оказать этому миру услугу и дать тебе умереть, но я так не умею.
Каирн не очень знал, что на это отвечать. Он еще никогда не сталкивался с теми, кто не проявлял должного уважения к воинам.
– Я буду счастлив вознаградить тебя за труды.
Она уставилась на него.
– Ты чего-то не понимаешь. Лучшая награда – дать людям возможность жить в мире. Но мир жесток, и не мне винить тебя за то, что ты живешь по его правилам. Кстати о вознаграждениях… ты явно не нуждаешься в деньгах. И твое вооружение все из стали. Здесь это большая редкость, и держу пари, даже в государстве Гейла, Стального Короля, это не так уж распространено.
– Ты не в меру любопытна, – раздраженно сказал Каирн.
Она пожала плечами.
– Несколько дней назад я была готова сдаться и позволить тебе умереть, поэтому и решила глянуть на твои вещи. Иначе я бы так не поступила.
Он хотел сказать что-нибудь колкое, но сообразил, что его имущество казалось этой женщине большим богатством, к тому же она спасала его жизнь. Один его меч стоил в этой стране целое состояние, а кабо был еще дороже. Она могла просто дать ему умереть.
– Мой отец говорит, что у каждого в жизни есть свое предназначение, и есть вещи, которые может сделать только воин.
– Твой отец философ, – сказала она.
– Я не знаю такого слова. Он Говорящий с Духами. – Это было не совсем ложью.
– Говорящий с Духами, – повторила она. – Хотела бы я встретить одного из них. У нас их нет. Власти не одобряют общение со сверхъестественным.
– Похоже, эти ваши власти пытаются контролировать каждый ваш шаг, – заметил он.
– Чаще всего им это удается.
– Какое им дело, верят люди в духов, в богов или еще во что-то?
– Конкуренция. Они хотят, чтобы люди оставались преданы только им. Даже солдат растят в военных лагерях, а забирают их туда детьми. Так в них не остается преданности семье, и ничто не мешает преклоняться перед Ассамблеей Великих Мужей. – В ее голосе звучала настоящая горечь. – Их рекрутируют по районам, все равно что налоги взимают – столько-то детей мужского пола со ста акров.
– Почему люди это терпят? – спросил Каирн.
– Люди будут терпеть, что угодно, когда привыкнут к этому. Они страшатся перемен и неопределенности больше, чем знакомого им зла.
* * *
Через два дня она разрешила Каирну встать с кровати и, пошатываясь, он обошел хижину. Дальше выздоровление пошло быстро. Теперь он редко видел Звездное Око. Целыми днями она собирала лечебные травы.
Каирн не понимал, как ей удавалось лечить людей, живя так далеко от них. Она объясняла, что раз вмесяц отправляется в близлежащие деревни, лечит больных и раненых, продает свои травы и возвращается домой.
– Уж раз ты целитель, – рассказывала она, – люди обращаются к тебе в любое время дня и ночи. Поэтому лучше селиться от них подальше.
Он немного рассказал, зачем он здесь, но умолчал, что ищет своего отца и короля.
– Не хочется этого говорить, но самое вероятное место, где ты можешь найти своего странствующего друга – это Крэг, – сказала она.
– Именно туда я и направлялся, когда напали разбойники. А почему ты не хочешь, чтобы я туда шел?
– Потому что это ужасное место. Это резиденция правительства, там собирается Ассамблея. Там нет ничего, кроме продажности и жесткости.
– А богатство? – спросил он.
– И это тоже. Все великие и богатые люди находятся там большую часть времени. Если он продает предметы роскоши, только туда и стоит ехать.
– А что делает Крэг таким ужасным?
– Великие шпионят друг за другом и устраивают заговоры. Члены Ассамблеи бесконечно интригуют, создают новые альянсы и уничтожают один другого. Полиция следит за каждым. Лучше умереть, чем находиться в этом месте.
– Похоже, ты многое о них знаешь, – заметил Каирн. На это она ничего не ответила.
С этой женщиной все время получалось так. Она могла бесконечно говорить о своем деле. Она знала животных и растения этих лесов лучше, чем он свои равнины. Похоже, даже самое скромное растение для чего-то годилось, и она знала, как его применить. Она говорила о своих «соседях», но не очень подробно. Некоторые оказались полукочевыми и проходили через ее территорию несколько раз за год.
Но стоило спросить ее о прошлом, и она отклоняла вопрос. Почему она оказалась здесь, чем занималась раньше – одни запретные темы. Он мог только догадываться, объединяя свои наблюдения и крупицы информации, нечаянно ею оброненные.
Каирн был уверен, что она из знати. Подобные манеры и такт можно усвоить только при воспитании в богатом доме. Она была образованной. Умела читать и писать, повсюду в хижине лежали листы пергамента, заполненные исследованиями о лекарственных свойствах растений, и излагала она языком настоящего мастера.
Она много знала о дальних странах. Шел ли разговор о равнинах, о Каньоне, Чиве далеко на юге или Невве на западе – она знала все об этих местах, и о других тоже. Крестьяне редко уходили дальше, чем на пять миль от места своего рождения, и любое место за пределами их скудного воображения считали непостижимой тайной.
Как-то он с восхищением высказался об ее тщательном систематичном исследовании и замечательно полезном способе вставлять в текст рисунки. Он не знал алфавита, на котором она писала, но видел готовый текст с прекрасными иллюстрациями.
– У каждого свой талант, – сказала она. – Вы, жители равнин, известные воины, связанные близкими отношениями с духами вашей страны. Невванцы, как я понимаю, энергичны и любят приключения, кроме того, они очень артистичны и умеют наслаждаться дальними странствиями и красивыми вещами. Мой народ, если заглянуть поглубже в историю, изучал материальную природу вещей. Мы рылись в земле в поисках минералов, а потом изучали их свойства и придумывали, как их использовать. Так мы и научились многим нужным вещам и добились превосходства в промышленности, но умы наши склонны к утилитаризму в чистом виде. Мой народ не ценит вещи, от которых не добиться пользы. Души нет ни в чем, только полезные вещи. Они не думают о красоте. А без всего этого вряд ли они умеют ценить самих себя так, как это делают другие народы.
Это опять было абсолютно чуждым. Его народ не был высокообразованным по стандартам великих, цивилизованных наций, но жил богатой духовной жизнью, и искусство его было жестоким, но мощным. Дажежизнь воина больше склонялась к жизни духа, а не силы и умения. Его отец настоял, чтобы сыновья изучали обычаи и знания других народов, и привез для этого наставников из дальних стран.
Будучи ребенком, Каирн сильно негодовал против этих занятий, мечтая быть свободным на широких равнинах, с луком и хорошим кабо, охотясь или патрулируя с великими воинами. Жить описанной Звездным Оком жизнью для него было все равно, что наполовину похоронить себя.
– Почему ты так отличаешься от них? – спросил он.
– Кто сказал, что отличаюсь? – услышал в ответ.
Как-то Каирн заикнулся, что кабо, должно быть, страдает от недостатка движения. Чуть позже в этот же день он очнулся от вызванного травами сна, заслышав знакомый топот копыт. Он поднялся и прильнул к небольшому окну. Звездное Око скакала на кабо через поляну. Она сбросила юбку и осталась только в плотно облегающем фигуру корсаже. Седла не было, ее красивые ноги уверенно сжимали бока кабо. Зрелище оказалось одновременно волнующим и ярким. Каирн оправился достаточно, чтобы взволноваться, увидев ее выставленную напоказ красоту. Умение управляться с животным только подтвердило все его предыдущие догадки. Он не знал ни одной страны, за исключением своей собственной, где умение ездить верхом не являлось привилегией высшей знати. Каирн вновь лег в постель. Когда она вернулась, он не упомянул о том, что видел.
Как она и отметила с самого начала, Каирн обладал необыкновенной выносливостью. Процесс выздоровления шел полным ходом, и он обретал форму с впечатляющей скоростью. Вот он легко обошел вокруг хижины. Потом прогулялся по поляне и немного прошел по лесу. Потом сумел проехаться верхом.
Звездное Око радовалась и одновременно огорчалась его успехам.
– Я уже привыкла лечить тебя, – сказала она, когда начались его верховые прогулки. – Будет жаль, когда ты уедешь.
– Если бы не моя важная миссия, – серьезно заявил Каирн, – я бы остался.
Она улыбнулась.
– Разумеется, нет. Ты можешь немного побыть с интересной женщиной, но никогда не сумеешь долго обходиться без своего животного, а, раз сев верхом, снова окажешься в пути, направляясь в дальние страны.
Каирн вспыхнул, понимая, что она права. Он спешился и отправил кабо в загон, где находились еще несколько странных животных.
В доме Каирн и Звездное Око разделили трапезу, а свет дня гас, и на небе высыпали звезды. Он чувствовал, что должен ей больше, чем обычная благодарность, что она имеет право на объяснения. Он не знал, почему это так. Он был ранен, при смерти, но удача помогла ему воспользоваться услугами, которые Звездное Око оказывала другим. Должно хватить благодарности и обычной платы. Но он знал, что этого недостаточно.
– Человек, которого я ищу, – начал он, запинаясь, – это не просто человек. Во-первых, это мой отец.
– Несомненно, только один человек может предъявлять права на это звание, – сказала она. – Одно это делает его уникальным.
– Ты что, насмехаешься надо мной? – он попытался прочитать что-либо на ее лице.
– Ни в коем случае. Продолжай, пожалуйста. – Если она и веселилась, то хорошо скрывала это.
– Ну, он самая важная персона среди моего народа, и кое-что ужасное случилось в… случилось дома, и теперь мне нужно найти его и рассказать об этом.
– Он, должно быть, действительно значительный человек, раз вы в нем так нуждаетесь, – заметила она.
– Ну, он… в общем, на самом деле он король. Король Гейл. – Почему он все это рассказывает?
– А ты, получается, сын короля Гейла, то есть принц.
– Некоторым образом. Я хочу сказать, я его сын, но у нас нет членов королевской семьи и принцев в том смысле, как вы это понимаете. Я просто воин.
– Понятно. Должна признать, что дело действительно неотложное.
– Не похоже, чтобы ты очень удивилась, – разочарованно произнес он.
– Я высоко ценю твою искренность. Понятно, что это своего рода попытка объяснить, почему тебе так срочно надо уезжать. Но кое о чем я уже сама догадалась. Ты много бредил, когда я принесла тебя сюда.
Его лицо вспыхнуло.
– И что я говорил?
– У тебя была лихорадка, поэтому все звучало бессвязно. И говорил ты на своем диалекте, а я понимаю его с трудом. Но «Гейл» и «отец» всегда относились к одному человеку. Ты бормотал что-то о стальных шахтах. И еще говорил о каких-то ужасных людоедах Гассеме и Лерисе.
– Они не людоеды. Они…
– Я знаю, кто они. Много времени требуется, чтобы вести с дальнего востока достигли наших краев, но однажды это происходит. Репутация Гассема Завоевателя и Лерисы – его королевы, хорошо известна здесь. Ненависть между Гассемом и Гейлом Стальным Королем превратилась в символ взаимной вражды. Ты очень наивен, если всерьез думал, что наш народ до сих пор в неведении.
Каирн слегка упал духом.
– Наверное. Я привык к медленному обмену новостями, с караванами, пересекающими нашу страну.
– Они и сюда добираются. Но гораздо важнее, что у нас есть моряки. Наши корабли торгуют в южных портах, даже в Чиве. Новости быстро передаются по морю.
– Следовало об этом задуматься. Мой отец в юности немного плавал по морю. Но я никогда не видел океана. Меня и Великая Река потрясла.
– Вот что значит путешествовать вдали от дома. Радуйся, что я понимаю важность твоей миссии. Я-то знаю, что не смогла бы удержать тебя здесь, даже если бы захотела.
Каирн не очень понял, что она хотела этим сказать.
– Но мне действительно хочется, чтобы ты остался еще на несколько дней. Я знаю, тебе кажется, что ты совсем здоров, но это не так.
Он разрывался между необходимостью отыскать отца и желанием остаться со Звездным Оком.
– Возможно, еще день-два не будут лишними. Чем крепче я стану, тем быстрее смогу передвигаться.
Убирая со стола, она улыбалась. Прежде, чем выйти наружу и позаботиться о животных, она велела Каирну ложиться. Он послушался, но на этот раз не провалился в тяжелый сон и осознал, что лечение почти завершилось.
Ее не было долго. Она вернулась с влажными волосами, одежда облепила мокрое тело. Ничего ему не сказав, она уселась у очага и долго расчесывала волосы, пока они, сухие и блестящие, не улеглись ей на плечи. Каирн с удовольствием наблюдал за этим простым, чувственным действом. Она отложила щетку и поднялась. В отличие от предыдущих ночей, она не пошла в свою постель, но остановилась рядом с ним. Каирн услышал шелест ткани, и платье упало на пол. Он почуял запах духов, изготовленных ею из цветочных лепестков, смешанный с ароматом ее тела.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?