Текст книги "Черные щиты"

Глава пятнадцатая

Как ни удивительно, но король Гассем не возражал против того, чтобы принцесса Шаззад присутствовала на его военных советах. Несмотря на то, что ее приковывали к стене, молодая женщина с интересом следила за происходящим. Теперь бронзовые браслеты никогда не покидали лодыжек Шаззад, поскольку уже несколько раз она пыталась спастись бегством. Однажды она сумела перерезать веревки копьем, которое кто-то из воинов по неосторожности бросил в комнате, затем она выпрыгнула из окна и бросилась на конюшню, но, к несчастью, там не оказалось ни одного кабо. Так же безуспешно закончились и все прочие попытки. Теперь рубцы от ударов плетки покрывали все тело принцессы, – такое наказание назначала ей всякий раз Лерисса. Шаззад страдала, но утешалась тем, что по крайней мере, в отличие от других пленников, ее пока не пытали каленой бронзой и не ломали пальцы на руках и ногах.

Помимо короля с королевой, в военных советах также принимали участие старшие командиры. Собирались они под открытым небом, поскольку шессины не любили душных помещений.

На последнем совете присутствовал брат омайского короля Аймос с двумя десятками офицеров. На этих людях были диковинные шаровары и шерстяные накидки, а также узорчатые сандалии. Они отпускали длинные волосы и связывали их в узел на затылке, а также носили длинные усы, – шессины, лишенные растительности на лице, немало потешались над этим, ибо считали усы и бороду признаком истинных дикарей.

Даже если омайцы и удивились, увидев пленницу, прикованную к стене, они не решились задавать Гассему никаких вопросов. Впрочем, их привели сюда слишком важные заботы, чтобы обращать внимание на рабов.

Говорили омайцы медленно, ведь их наречие сильно отличалось от языка островитян. Вот почему Денияз всегда держалась на советах рядом с королевой, чтобы, если понадобится, перевести ей, о чем говорят чужеземцы.

– Мой брат, досточтимый владыка Омайи Оланд, – торжественно провозгласил Аймос, – пришел в ярость от предательских деяний короля Пашара Невванского, который вновь попытался захватить земли, исконно принадлежащие нашей державе.

– Ясно, – кивнул Гассем. – А что, Пашар и прежде нападал на вашу страну?

– Нет, – отозвался ошарашенный Аймос. – То был один из его предшественников.

– И давно это было?

Омайец досадливо поморщился.

– Какая разница! Все земли на севере от Змеиной реки принадлежат Омайе. Там захоронен прах наших предков! Честь и справедливость не ведают времени!

– Тогда можешь передать омайскому королю, что я считаю его требования справедливыми, – заявил Гассем, – и не стану мешать ему в борьбе за эти территории, пока он не станет помехой на моем пути.

– У его величества никогда не было подобных намерений, – заверил его Аймос. – Прибрежные земли не нужны Омайе, ибо мы не строим кораблей. Подобно шессинам, мы пасем стада кагг и квилов и охотимся на диких зверей, тогда как невванцы – нация торгашей. Это недостойно великого народа!

– Совершенно с тобой согласен, – чуть заметно усмехнулся Гассем. – Наши народы должны дружить между собой.

– И не просто дружить, – предложил Аймос, который подводил разговор именно к этому. – Мне кажется, нам надлежит вступить в военный союз против Неввы.

– Эта мысль мне по душе, – промолвил Гассем, но тут же прервался, демонстрируя искреннее раскаяние: – Боюсь, я проявил себя как негостеприимный хозяин! Вы долго были в пути и наверняка проголодались. Нынче вечером я устрою пир в вашу честь, однако утолить голод вы можете немедленно.

Он хлопнул в ладоши, и по знаку короля тотчас выбежали рабы с подносами, уставленными едой и напитками. Королю они подали огромную чашу из огненного дерева, украшенную богатой резьбой, где плескалась густая розоватая жидкость со странными красными вкраплениями. Король взял чашу обеими руками и сделал большой глоток, после чего протянул сосуд шессину, сидящему от него справа, а тот в свою очередь, отпив немного, вручил чашу соседу. Причмокивая от удовольствия, те вкушали странный напиток, в то время как королева с любопытством наблюдала за гостями. Что до омайцев, то они словно окаменели и забыли о голоде, наблюдая за шессинами. Шаззад знала, что в чаше находится молоко, смешанное с кровью каггов, – среди дикарей это было основной пищей младших воинов. Ей также было известно, что сам Гассем давно отказался от этого напитка, отныне предпочитая более изысканные блюда народов материка, но сейчас он намеренно пугал гостей, чтобы выбить тех из седла. В этом намерении он преуспел. Гассем давно позаботился о том, чтобы повсюду шли слухи, как шессины пьют кровь своих врагов.

– Теперь, – объявил Гассем по окончании трапезы, – я желаю знать, чего хочет от нас король Оланд.

Аймус откашлялся.

– Мой брат король намерен выступить в поход, пересечь Змеиную реку и…

– А вот это уже любопытно, – перебил его Гассем. – Кажется, ты говорил, что ваш король заявляет свои права на земли, лежащие севернее Змеиной реки?

– Совершенно верно, – поспешил с ответом Аймус, – ведь мы не сомневаемся, что вероломный невванский король собирается вторгнуться в Омайю, чтобы захватить наши земли. Мы желаем опередить его и первыми разгромить армию Пашара.

– Ты имеешь в виду те жалкие остатки его войска? – пожелал уточнить Гассем. – Ведь его армию уже давно разгромил я сам.

– И потомки восславят тебя за это! – пробормотал Аймус вне себя от ярости. – Тем не менее мы намерены захватить столицу Неввы и расправиться с Пашаром.

– Насколько мне известно, Кассин – это самый крупный порт к северу от Чивы, – заявил Гассем. – К чему доблестным воинам-пастухам короля Оланда город на побережье?

Аймус пожал плечами.

– Захватить столицу – это значит одержать полную победу. Если твое доблестное войско пожелает объединиться с нашим, то ты сумеешь должным образом использовать кассинские верфи и местных корабелов. В этом городе немало полезного для мореходов.

– Согласен, – кивнул Гассем. – И, разумеется, я намерен захватить Кассин. Для этого мне никакие союзники не нужны.

– Ты прав, мы оба способны одолеть Пашара и завоевать Невву без помощи со стороны…

– Стало быть, вы все же желаете захватить куда более обширные земли, чем те, о которых ты говорил в начале?

– Неправда, – рявкнул Аймус. – Мы просто вынуждены обороняться. Хитрец Пашар наверняка заключил союз с Чивой. В эскадре Пашара, которую ты разгромил, было два чиванских катамарана. Эта морская битва наверняка войдет в историю. Но сейчас король Диваз IX жаждет мщения. Для него стало огромным позором потеря двух кораблей, которыми командовали его сыновья. Если отряды чиванцев вольются в армию Пашара, и они вместе двинутся на север, то даже столь великим полководцам, как ты и мой брат Оланд, будет разумно заключить союз между собой.

– Здесь есть над чем поразмыслить, – с важным видом кивнул Гассем. – И в знак этого, на пути домой тебя в качестве моих представителей и посредников между нами будут сопровождать несколько воинов. – Он обернулся к двоим суровым старшим воинам сидящим слева от него. – Люо и Пенда, отберите людей, которые последуют вместе с вами за этими почтенными посланниками. – Затем он снова обратился к Аймусу: – Эти двое – мои лучшие доверенные командиры. Мы все когда-то были младшими воинами в общине Ночного Кота. Они будут поддерживать связь между нашими армиями.

– Воля короля – закон для нас, – хором отозвались воины, но даже не попытались скрыть страдальческого выражения на лицах.

Аймус откланялся, объяснив, что им надо подготовиться к вечернему пиршеству. Когда они удалились, шессины разразились взрывом долго сдерживаемого хохота.

– Мой король! – воскликнул Люо. – Неужто нам с Пендой и впрямь надо идти за этими трусливыми пожирателями падали? – Он скривился от отвращения. – Мы готовы умереть за своего короля, но якшаться с этими ничтожествами…

Гассем усмехнулся:

– Служба не всегда бывает легкой и приятной. Урлик, ты видел армию омайцев. Что ты о ней скажешь?

Человек, к которому обратился Гассем, был командиром племени асаса, которые внешне были очень похожи на шессинов, если не считать темных глаз и волос.

– Сегодня утром мы возвратились из дозора, – пояснил Урлик для тех, кто еще не слышал его донесения. – С холма мы наблюдали за подготовкой омайской армии. Мне кажется, они не обладают ни дисциплиной сухопутной армии Неввы, ни воинским духом чиванских мореходов. Они достойны только презрения. Лишь твоя победа под Флорией подстегивает их алчность.

Присутствующие надменно рассмеялись. Никто не поинтересовался численностью армии Омайи: для островитян значение имел только боевой дух. Однако королева, которая за это время не произнесла ни слова, нахмурилась. После короткого совещания Гассем отпустил командиров. День выдался на редкость погожим, и король с супругой не стали возвращаться во дворец.

– Что-то тревожит тебя, моя королева? – спросил Гассем. – Это на тебя не похоже: обычно ты не молчишь, особенно, если слышишь речи глупцов.

– Я не успела сообщить тебе последние вести, мой господин, – промолвила Лерисса. – Прямо перед советом пришло донесение от моих шпионов в Касине. В столицу прибыл Гейл во главе шеститысячной армии.

Король погрузился в молчание. Сердце Шаззад запело.

– Этот сопляк! – воскликнул наконец король. – Неужели это и правда он?

– Да, и никто иной. В донесении говорится, что всадников возглавляет шессин по имени Гейл. Шаззад утверждает, что встречала его вскоре после того, как он был изгнан с острова. А потом он отправился на восток и там провозгласил себя королем.

– И почему только я не убил его, когда имел такую возможность?! – в ярости воскликнул Гассем.

Лерисса обняла его за плечи.

– В ту пору это было немыслимо: обычаи запрещали тебе кровопролитие. Но сейчас ничто больше не сдерживает тебя!

Лицо короля прояснилось.

– Воистину, так. К тому же всего шесть тысяч воинов… Это не так уж много!

– Но меня все же терзают дурные предчувствия, – возразила королева. – Мы ничего не знаем об этих всадниках.

– Мы уже сражались против кавалерии, – возразил Гассем. – Верховые животные нам не страшны.

– Однако Гейл тоже шессин, и он лучше, чем кто бы то ни было в нашем племени умел понимать животных. Я боюсь, что он нашел новые возможности для их применения в бою, как ты сам сделал это с захваченными кораблями. Не делай ошибку, недооценивая этого человека! И еще: шпионы докладывают, что его всадники вооружены луками.

– Для защиты от стрел достаточно хороших щитов, – поморщился король. Поразмыслив, он добавил: – Я приму к сведению твои предостережения, моя проницательная королева, и буду осторожен. Похоже, эти омайцы появились как раз вовремя.

– Что ты задумал? – Королева откинулась на ложе, взирая на Гассема взглядом, полным обожания. Шаззад всегда содрогалась от таких взглядов, поскольку слишком хорошо понимала, что последует дальше.

– Лучший способ выяснить, на что способен Гейл, это стравить его с другой армией.

Королева восторженно рассмеялась.

– Любовь моя, ты мудрее всех людей!

Гассем с довольным видом усмехнулся.

– Чем больше я размышляю, тем сильнее мне все это нравится. Подумай сама: Невва – страна землепашцев, с которых хорошо брать дань, но не более того. Омайя – это и вовсе ничтожное захолустье. На Островах мы были вынуждены воевать с другими племенами за лучшие пастбища, и в этих схватках гибли отличные воины. Но теперь, закрепившись на материке, мы могли бы привезти с Островов не только людей, но и кагг. К ним добавятся и стада омайцев, после того как мы обратим их в рабство. Это куда быстрее и проще, чем превращать в пастбища невванские пашни.

Лерисса бросилась мужу на грудь.

– Ты – настоящий провидец! И как только такие глупцы, как Оланд, Пашар и Диваз могут мнить себя королями?!

– Скоро на свете не останется других владык, кроме меня, – засмеялся Гассем. – Я завоюю весь мир и подомну его под себя. Островитяне расселятся повсюду и будут процветать, а шессины станут править всеми народами и племенами. В мире не будет места жалким слабакам! – Он впился губами в уста Лериссы, мощными руками обхватив ее талию.

Покуда королевская чета предавалась утехам плоти, Денияз приблизилась к прикованной к стене Шаззад. Поставив на пол кувшин, она, скрестив ноги, уселась перед сестрой.

– Теперь ты знаешь, что тебя ждет, – промолвила она. – Бегство для тебя – единственное спасение.

– Боюсь, что ничего не выйдет. Я погибну, Денияз. В отличие от тебя, я не создана для рабства.

– Случаются вещи и похуже, чем жить в любимицах у королевы Лериссы.

– Ты останешься с ней, пока не утратишь красоту. Но что будет потом, Денияз. Сделаешься простой служанкой? Станешь рожать и растить новых рабов для своих повелителей?

Денияз протянула указательный палец и ногтем провела по телу Шаззад от пупка до ключицы… На коже принцессы сразу возникла тонкая алая полоса.

– Так, стало быть, ты, моя дорогая сестрица, рабству предпочитаешь смерть? Зато я могу сказать, какая смерть ждет тебя. Ты ведь знаешь, что порой королева оказывает мне небольшие милости.

Королева, тем временем, часто задышала, а затем начала издавать протяжные стоны. Теперь Шаззад уже не могла притворяться, будто не видит происходящего у Денияз за спиной.

– Как могут эти чудовища в человеческом обличье так любить друг друга? – удивилась она.

– Они же дикари, Шаззад, – ответила Денияз. – И как все дикари, они чувствуют острее, чем мы. Разве ты не завидуешь им? Для этих двоих на свете больше никто не существует. Они беспомощны друг без друга. Разве ты не видишь, сколь неполной была бы его власть, если бы рядом не было обожающей Лериссы.

Шаззад задумчиво кивнула.

– Ты права.

– В свою очередь и она великолепно дополняет его, словно две половинки одной вазы. По одиночке они ничто, зато вместе составляют могучее целое. Они знакомы почти с рождения. У него – сила. У нее – осторожность. Он мгновенно принимает решения, враз просчитывая массу вариантов. Она же продумывает все более глубоко и прорабатывает подробности. К тому же они не ведают угрызений совести и ни о чем не жалеют. Они знают, что не похожи на прочих людей.

Шаззад откинулась к стене, дабы уменьшить боль в пояснице и запястьях.

– Прежде я думала, что высокое положение ставит меня над законами, которым вынуждены подчиняться простые смертные. Но даже я не ведала столь полной свободы. Как такое возможно?

В этот миг любовники, судя по страстным стонам, достигли высшей точки наслаждения.

– Ты по-прежнему не понимаешь их природы, Шаззад. Я ведь говорила тебе, что они – дикари. Они происходят из малочисленного, никому не ведомого народа, обитающего на далеких островах. В их мире нет никаких писаных законов и королевской власти, – лишь запреты и традиции. Обычаи и табу для дикарей играют роль высших законов. Гассем и Лерисса один раз нарушили их, и после этого любые запреты вообще перестали существовать для них. Чему же удивляться, если подданные боготворят их? В цивилизованном мире все совсем иначе. Даже повинуясь монаршей власти, мы никогда не забываем, что на троне не всегда оказываются самые достойные, но лишь самые ловкие и беспощадные. Разве твой собственный отец не сбросил с престола продажного немощного правителя? Варвары воспринимают Гассема как человека, явившегося из ниоткуда, дабы объединить племена в единую нацию и поработить все прочие народы мира. – Она придвинулась к Шаззад. – Этим двоим не стоило бы именовать себя королем и королевой. Они – боги, даже если еще сами не знают об этом.

Наконец, король ушел, а королева велела приготовить ей ванну, и Денияз тут же бросилась прислуживать своей госпоже. Отчасти Шаззад было жаль ее: Денияз добровольно стала рабыней у бездушных дикарей и искренне восторгалась ими. Но затем принцесса вспомнила, как плеть впивалась в ее тело, – и все теплые чувства исчезли.

Теперь она думала об одном лишь Гейле.

Глава шестнадцатая

Лишь когда до столицы Неввы оставалось два дня пути, Гейл дал разрешение своим воинам поупражняться в стрельбе из лука. В пустыне переход давался слишком тяжело, и у них не было такой возможности, а на землях Неввы Гейл слишком опасался вражеских соглядатаев. Однако, теперь он мог больше не думать об этом: Гассему все равно не успеть разгадать все замыслы своего молочного брата.

Войско короля Пашара шло следом за всадниками Гейла. Теперь Гассему, несомненно, донесут, что противник намерен осадить Флорию, – Гейлу это будет лишь на пользу. Разумеется, от осады он отказываться не собирался, но отнюдь не намерен был лично принимать в ней участие.

По настоянию Гейла командование невванской армией поручили Хараху. Правда, тот не имел достаточно опыта ведения масштабных боевых действий на суше, но Гейл прежде всего желал иметь рядом с собой преданного человека, а Хараху он доверял, как никому другому. Ему пришлось долго уговаривать Пашара, льстить и даже угрожать ему, но он все же убедил короля остаться в Касине и позволить другому человеку возглавить войско. Основным аргументом послужило то, что если Пашар вновь оставит столицу, то может возникнуть опасность измены среди придворных.

Гейл также уговорил короля отпустить с ним Шаулу. Приличия ради писец попытался сопротивляться, утверждая, что слишком стар для нового похода, однако Гейл прекрасно знал, что в душе его друг жаждет приключений.

Гейл выслал вперед дозорных, которых, несмотря на все возражения, заставил облачиться в невванскую одежду, вооружиться местным оружием и даже для кабо использовать невванскую упряжь: он не желал, чтобы враги раньше времени узнали о его присутствии здесь.

Гейл был уверен в своих силах, но все же сознавал, что грядущая битва станет первым серьезным испытанием для его войска. Ему и прежде доводилось объединять силы племен, дабы очистить равнину от многочисленных разбойничьих шаек, а затем – против воинственных племен, нападавших с юга и юго-востока. Но никогда прежде им не доводилось сражаться против армий цивилизованных государств. Гейл не представлял себе, на что способен его молочный брат. Бесспорно, тот был безумцем, но безумие это отнюдь не лишало его разума в том, что касалось военных дел. Напротив, его хитроумные замыслы словно бы получали благословение самих небес.

Забот у Гейла хватало, и думал он не только о грядущей битве. Повелитель Равнинных Земель хотел привести домой всю свою армию, а не ее жалкие остатки. Если цена победы окажется слишком высока, это будет равносильно поражению.

В этом он отличался от Гассема, который мог позволить себе бездумно тратить людей. Для него жизнь воинов не значила ничего. Люди были лишь средством для удовлетворения честолюбивых устремлений. Судя по донесениям соглядатаев, Гейл понимал, что единственными, кого ценит Гассем, были шессины, а прочими он жертвовал без всякой жалости. Сомнительно также, чтобы он ценил шессинов лишь потому, что они были его соплеменниками: просто это были лучшие воины.

Как мог, Гейл старался гнать прочь мысли о Лериссе, но это ему не удавалось. Некогда он без памяти любил ее, а она предала его ради Гассема. Теперь она повсюду сопровождала своего супруга и правила во Флории как королева. Пашар показывал ему послания от Лериссы к Шаззад. Их писала двоюродная сестра принцессы, ныне ставшая пленницей Гассема, и потому говорить об этом Пашару явно не доставляло удовольствия. Но тщетно силился Гейл в этих письмах отыскать хоть какие-то черты той Лериссы, которую знал прежде. Та девочка отличалась от всех прочих детей так же, как и он сам, – именно поэтому они сдружились с малолетства. Он был сиротой и ощущал интерес к миру духов, отнюдь не свойственный шессинам. Впрочем, уже тогда между ними были важные различия: в отличие от низкорожденного Гейла, Лерисса была дочерью племенного вождя. Повзрослев, девушка превратилась в удивительную красавицу.

Впрочем, Гейл прекрасно осознавал, насколько бесплодны все его мысли и сожаления. Даже если бы шессины не изгнали его из племени, Лерисса никогда не стала бы его женой. А теперь об этом и вовсе нечего говорить. Он порвал с племенем, и теперь у него было королевство, любимая жена и дети.. И все равно, он не мог думать о Лериссе без боли. Боль причиняла любовь, что он прежде питал к ней… И ее предательство. Возможно, Гассем подкупил ее или же изначально зло таилось в ее душе? Впрочем, как мог он рассуждать о добре и зле? Вера Гейла давно уже не была столь наивной и чистой, как в юности, и он не знал ответа на все эти вопросы.

Прежде он полагал, что и Шаззад воплощает в себе зло. Он даже подозревал, что именно она наняла человека, пытавшегося прикончить Гейла, но теперь он понимал, что стать такой ее вынуждало общество, где никто не принимал всерьез любые моральные устои.

Но все изменилось после вторжения Гассема: Шаззад по сути стала править королевством. Действия ее были решительными и беспощадными, так что даже многое повидавшие на своем веку невванцы со страхом вспоминали о людях, распятых на крестах и о пытках, которым подвергались подозреваемые. Однако, жестокость ее была отнюдь не бессмысленной. Гейл видел, что она действовала ради укрепления Неввы и власти отца. При битве в гавани Флории она пожертвовала собственной свободой, а, возможно, и самой жизнью ради спасения короля, – и всей державы. Сейчас Гейл готов был предположить, что в ту пору много лет назад не принцесса, а именно Пашар нанял для него убийцу, но, впрочем, теперь это не имело никакого значения. Сейчас нужно было победить Гассема!

Ибо в одно Гейл по-прежнему верил твердо: Гассем воплощал в себе мировое зло.

Тем временем, разведчики принесли важное донесение.

– Впереди стоит войско Омайи, государь. Их великое множество. Они выстроились в шеренги, но воинским искусством явно уступают невванцам. Вооружены лишь щитами и копьями, и мало у кого есть мечи. Однако, их армия очень велика и почти вдвое превосходит нас числом.

– Одолеть их будет нелегко, – с невозмутимым видом добавил другой разведчик.

– А были ли среди них воины Гассема? У них должны быть волосы того же оттенка, что и у меня, а из вооружения – длинные копья и черные щиты.

– Мы не сумели подобраться достаточно близко, так что трудно сказать наверняка, – отозвался первый разведчик. – Их войска выстроились посреди чистого поля, а в окрестных лесах слишком много людей, чтобы мы могли проскользнуть там беспрепятственно.

– Придется отправиться и взглянуть самому, – решил король.

Своим помощникам он отдал приказ разбивать лагерь. Если бой должен состояться, – то не раньше, чем на завтра.

Взяв с собой разведчиков, Гейл двинулся по направлению к неприятельскому войску. Они по-прежнему находились далеко к югу от Змеиной реки, но король был уверен, что омайцы совершат переправу. Однако, сейчас самым главным было узнать, успела ли армия Омайи объединиться с войсками Гассема. Если это случилось, то бой будет очень нелегким, хотя Гейл и надеялся застать врага врасплох и одним ударом сокрушить обоих неприятелей. В том же случае, если войска еще не успели объединиться, то следует начать с небольших стычек. У его всадников не было большого военного опыта, и сейчас им как никогда нужны были победы, дабы укрепить свой дух.

Час спустя Гейл и его спутники остановилась около поросшего лесом холма. Дорога вела между двумя вершинами к седловине горы.

– Их можно увидеть с вершины, мой король, – сказал разведчик.

Гейл слез с седла и передал поводья одному из своих людей, а затем достал мощную подзорную трубу.

– Спрячьтесь получше и ждите меня здесь. Дальше я пойду один.

Король знал, что эмси, к племени которых принадлежали разведчики, гораздо лучше чувствовали себя верхом, чем пешими.

Гейл ступил под сень деревьев. Свой длинный меч он оставил притороченным к седлу – это оружие сейчас только мешало бы ему. Он сунул сложенную подзорную трубу за пояс и достал из кармана длинный мягкий чехол, который надел на острие копья, чтобы блеск не выдал его. Каждый шессинский воин всегда имел при себе подобный чехол для защиты оружия от непогоды.

Король стал подниматься на холм. Торопиться было ни к чему, и он продвигался медленно, прислушиваясь к своим ощущениям. Пробудившиеся от долгой спячки птицы и животные спаривались, строили гнезда и метили свою территорию. Их совершенно не тревожило близкое соседство людей.

Судя по картам, имевшимся у Гейла, между рекой и грядой холмов лежала широкая затопленная равнина. Во время сезона бурь с гор стекали потоки воды, и уровень воды в реке резко повышался. Дорога, по которой двигалась армия Гейла, упиралась в место, где существовал брод, когда вода стояла низко, и где было удобно переправляться на пароме, когда вода поднималась. Король прикинул, что если омайцы построят плоты, то переправа займет у них не больше пары дней.

С вершины холма Гейл оглядел лагерь омайской армии, который был разбит между холмами и рекой. Гейл оценил численность войска Омайи примерно в пятнадцать тысяч человек. Его разведчики почти не ошиблись, хотя и брали в расчет только всадников. Если бы армии Омайи и Неввы встали друг против друга в открытом поле, они оказались бы почти равны. Небольшое преимущество Омайи ничего не значило. Если все пойдет по намеченному плану, то появление верховых лучников Гейла окажется для противников неприятной неожиданностью.

Гейл ощутил приближение омайских разведчиков и лесорубов задолго до того, как те смогли бы его заметить. Он ощущал тревогу лесных обитателей, которую те испытывали при приближении человека. Король бесшумно прокрался между деревьями и, достигнув зарослей кустарника, уселся, скрестив ноги и положив рядом с собой копье. Потом он достал подзорную трубу.

Это замечательное устройство позволяло рассмотреть все в подробностях, но расстояние между ним и объектом наблюдения все же оставалось слишком большим. Люди казались крошечными фигурками, а их одежду и внешность различить было и вовсе невозможно.

Однако Гейл мог видеть шатры всех цветов, форм и размеров, что явно указывало на большое число племен, принимавших участие в походе.

Воины Омайи не готовились к сражению – казалось, они просто бездельничают, собравшись у костров. Их оружие было свалено без присмотра. В этом лагере не чувствовалось никакого порядка. Дозоры были выставлены только вокруг лагеря, что Гейл счел серьезной ошибкой. Он сам расставил бы часовых вдоль гребней холмов и выслал бы конные дозоры на несколько миль ниже по дороге. Омайцы не узнают о приближении невванской армии до тех пор, пока не окажутся с врагом лицом к лицу. Это было на руку Гейлу, и в то же время он испытывал определенную досаду, что солдаты – пусть они и воевали на стороне противника – вынуждены подчиняться легкомысленным болванам. Да, похоже, этим войском командует отнюдь не Гассем.

Посреди лагеря стоял большой шатер, принадлежавший, должно быть, королю Оланду или его верховному военачальнику. Гейл направил подзорную трубу в ту сторону. По обе стороны от входа стояли двое мужчин, вооруженные длинными копьями, напомнившими ему оружие шессинов. Но на таком расстояния наверняка сказать было нельзя.

Хорошо бы еще взять пленника, но сидеть в засаде и ждать, пока сюда забредет какой-нибудь омайский лесоруб, было невозможно. Гейл сложил подзорную трубу и вновь заткнул ее за пояс. Он и так узнал почти все, что его интересовало.

Вернувшись в лагерь, он двинулся прямиком в штабной шатер, где его ждали Шаула и Харах. Писец с улыбкой взглянул на Гейла:

– Такой же деятельный, как и всегда. Впрочем, в молодости я сам был таким. А сейчас радуюсь, когда не слишком ноет спина. Обычно к этому времени она разламывается от боли. И что тебе удалось разведать?

– Омайцы разбили лагерь у переправы, – сообщил Гейл. Шаула с торжествующим видом взглянул на Хараха:

– Я же говорил, что они там! – Затем он снова повернулся к Гейлу: – Они точно намерены переплыть Змеиную реку?

– Я видел, как омайцы на веревках перетягивали через реку плоты. Похоже, они пока переправляют припасы, а значит, окажутся на нашем берегу завтра утром. Тогда мы нанесем удар. – Гейл повернулся к часовому, который стоял снаружи, облокотившись на копье: – Собери всех командиров.

Часовой окликнул горниста, и тот дал сигнал сбора командного состава. Через пару минут все командиры Гейла уже были в походном штабе.

– Утром мы начнем сражение, – объявил король. Воины радостно загомонили.

– Выступаем за два часа до рассвета, – продолжил Гейл. – Я хочу, чтобы наша армия выстроилась на равнине до того, как враги догадаются о нашем присутствии. – Он описал им местность, где предполагал дать сражение. – Я лично назначу командира каждого подразделения. Сразу после того как воины закончат вечернюю трапезу, погасите костры. Я не хочу, чтобы кто-нибудь наступил на горячие угли, когда мы будем покидать лагерь. Пусть не берут с собой ничего, кроме оружия. Команды отдавать только голосом, причем негромко. Мы не станем использовать факелы, даже в темноте. Последнюю милю предстоит преодолеть в полном молчании. А теперь слушайте особо внимательно. Резерва не будет! К неприятелю мы выйдем в следующем порядке… – И он начал перечислять названия подразделений, а командиры делали пометки на своих вощеных табличках.

Когда все наконец разошлись, король присел под навесом вместе с Шаулой и Харахом. Все было сделано, и он радовался короткой передышке, чтобы слегка расслабиться перед сражением.

– Ты хочешь идти в бой, не оставив резерва? – озабоченно спросил Шаула. – Ты хорошо подумал? Я читал немало военных отчетов, и везде говорится, что мудрый полководец всегда имеет резерв на случай непредвиденных обстоятельств.

– Наш резерв составляют лучники, – пояснил Гейл. – Они в десять раз проворнее пеших бойцов. Кроме того, с невванскими солдатами мне придется придерживаться самой простой тактики ведения боя. Я просто укажу им место, где они должны будут сражаться. Если они выдержат первый натиск, то можно считать, что победа будет за нами.

– Мне бы твою уверенность, – вздохнул Шаула.

Харах промолчал. Все равно, его слова уже ничего бы не изменили.

Луны серебрила дорогу. Толком не проснувшиеся солдаты вяло шагали вперед под приглушенный лязг оружия. Когда очередное подразделение отправлялось в путь, командиры будили людей из следующего. Солдаты сперва сонно спотыкались, но затем взбодрились при мысли, что они наконец-то идут в настоящий бой, о котором так долго мечтали. Все воины, от ветеранов до зеленых юнцов, прекрасно сознавали, что далеко не каждый, кто встретил сегодня рассвет, доживет до заката.

И все же они ничуть не сомневались в победе. Они будут сражаться не с наводящим ужас королем Островов, а лишь с презренными омайцами, известными своей трусостью и глупостью. Разумеется, невванские пехотинцы и не подозревали, что точно так же думают о них самих и омайцы… Более всего веру в победу поддерживало присутствие появившегося из ниоткуда чужеземного короля, так не похожего на настоящего правителя. Его войско также не походило ни на одно войско цивилизованных государств, где в кавалерии всегда служили аристократы. Но это была прекрасно организованная армия дикарей, беззаветно преданная своему владыке. Они казались непобедимыми. А король Гейл ничуть не походил на изнеженных сановников, которые уже едва не привели Невву к гибели. Все это внушало людям уверенность.