Текст книги "Зов пространства"

– Я свою потерял, – сказал Джордж, по-прежнему глядя в бескрайнюю синеву. – Она теперь где-то там витает, а я без нее – одна видимость. Потеряв руку или ногу, человек остается человеком, а без души он просто ничто…

– Может, вам следует обратиться к хорошему психиатру? – неуверенно предложил я.

У Джорджа мигом высохли слезы.

– Психиатры! – негодующе воскликнул он. – Гнусные шарлатаны! Даже в самом названии ложь. Если эти прохвосты и разбираются немного в мозгах, что они могут смыслить в психике? Тем более – отрицая самое существование души!

Снова наступила пауза.

– Если бы я мог чем-то помочь… – неуверенно заговорил я.

– Такой шанс был. Вы могли оказаться тем, кто способен помочь. Шанс остается всегда…

Кого он пытается успокоить, себя или меня?

Дважды грянули часы под церковным шпилем. У моего собеседника сразу изменилось настроение, и он порывисто встал.

– Мне пора, – сказал Джордж. – Жаль, что вы не тот, кто мне нужен, но все равно беседа была приятной. Надеюсь, Лахуа вам понравится.

Я проводил его взглядом. Возле лотка с фруктами Джордж задержался, выбрал нечто похожее на персик, вонзил в него зубы и пошел дальше, не заплатив. Торговку это нисколько не обеспокоило; она ласково улыбалась вслед.

Ко мне приблизилась смуглая официантка и тоже посмотрела на Джорджа, который взошел по церковным ступенькам, бросил огрызок и у входа снял шляпу.

– O le pauvre monsieur Georges, – грустно сказала девушка. – Il va faire la prière, – объяснила она. – Tous les jours молится за свою душу. И утром, и вечером. C’est si triste[13]13
  О бедный месье Джордж… Он молится… Ежедневно… Это так печально. (фр.)


[Закрыть].

Я заметил у нее в руке счет. Встревожился было, что напрасно принял Джорджа за хорошего парня, но решил: не беда, завтрак-то уж точно был хорош, – и полез за бумажником.

Девушка заметила и покачала головой:

– Non, non, monsieur, non. Vous etes convive. C’est d’accord[14]14
  Нет-нет, месье, нет. Вы гость. Все улажено. (фр.)


[Закрыть]. Monsieur Georges завтра расплатится. C’est окей.

– Это нормально, не удивляйтесь, – вмешался старичок, который недавно подавал мне знаки. И добавил: – Если не торопитесь, может, посидите со мной за кофе с коньяком?

Пожалуй, Лахуа может гордиться своим гостеприимством, решил я и принял приглашение.

– Наверное, еще никто не рассказал вам историю нашего Джорджа, – предположил старичок.

Я подтвердил его догадку. Он покачал головой, адресуя немой упрек неизвестным мне людям, и продолжил:

– Не беда. Видите ли, Джордж все надеется встретить человека, который ему поможет. Иногда беднягу поднимают на смех, и нам это не нравится.

– Жаль, что вызвал у вас беспокойство, – сказал я. – Мне его состояние вовсе не показалось забавным.

– Так и есть, – кивнул старичок, – но он идет на поправку. Хотя, возможно, сам этого не замечает. Год назад Джордж мог сидеть за дежёне, не притрагиваясь к еде и тихо обливаясь слезами. Тяжело на это смотреть, пока не привыкнешь.

– Так он здесь живет, в Лахуа? – поинтересовался я.

– Не живет, а существует. Очень много времени проводит в церкви, а еще бродит по округе. Ночует вон в том белом доме на холме, у своей внучки. Она следит, чтобы Джордж не попадал в неприятные ситуации, и оплачивает его прихоти.

Я решил, что ослышался.

– У него внучка! Но он же совсем молод! Больше сорока никак не дашь…

Старичок взглянул на меня в упор:

– Вероятно, вы скоро опять с ним встретитесь. Поэтому вам стоит узнать, что с ним приключилось. Никакого секрета здесь нет, хотя семья, конечно, не желает широкой огласки этой истории.

Нам принесли кофе с коньяком. Добавив в свою чашку сливки, старичок начал рассказ.

Лет пять назад… да, точно, в 2194-м молодой Джеральд Трун повел корабль к одному из крупнейших астероидов, к тому самому, который был открыт в 1852 году де Гаспарисом и получил имя Психея. Построенный в космосе грузовоз назывался «Селеста», а базой ему служила Луна. Экипаж из пяти человек жил в довольно комфортабельном носовом отсеке. Кроме носового и двигательного отсеков у кораблей этого типа есть еще трюм, в полете к астероиду либо пустующий, либо заполненный оборудованием для новых выработок. «Селеста» в этот раз шла порожняком, ей нужно было лишь забрать партию руды с высоким содержанием урана. Психея наполовину состоит из этой породы – доставляй технику, забуривайся да выгребай сколько хочешь.

Никто не ждал от этого рейса сюрпризов.

Но Пояс Астероидов, как известно, местечко не из простых. Найти крупное небесное тело или скопление мелких на карте – совсем не то, что найти его в космосе. А еще там полным-полно безымянного щебня, который невозможно закартировать и с которым надо держать ухо востро. Пожалуй, самый лучший способ добраться до цели – это как можно ближе подойти к Поясу, сбросить скорость почти до местной орбитальной и дальше двигаться с предельной осторожностью, избегая столкновений. Вот только лететь таким манером придется тысячи миль, если не сотни тысяч. А это занятие настолько скучное, что экипаж теряет бдительность и даже иногда сознательно идет на риск, чтобы сократить маршрут. Я не знаю решения этой проблемы. Можно находить радаром крупные камни и программировать курсопрокладчик на уклонение от них, но ведь и мелкие смертельно опасны, а их в Поясе столько, что самому чуткому корректору курса не уберечь корабль от столкновений на протяжении всего маршрута. Вот если бы существовал механизм, способный отталкивать камни в радиусе, скажем, ста миль – но он еще не изобретен. Так что работа в Поясе Астероидов, как я уже сказал, далеко не проста.

Началась эта деятельность в 2150-м, и сразу погибло полдюжины кораблей, а еще дюжина получила различные повреждения. Не курорт, с какой стороны ни посмотри. Однако уран – это уран…

Джеральд – славный парень. Истинный Трун, влюбленный в космос, но не склонный к авантюрам. К тому же Психея летала не слишком далеко от внутренней границы Пояса, и добираться до нее было не в пример проще, чем до Цереры. На счету у Джеральда уже было несколько рейсов к этому астероиду.

Ну так вот, «Селеста» приблизилась к Поясу, а потом виляла, петляла и лавировала, пока не очутилась в трехстах милях от Психеи. Остался последний этап – совершить посадку. Видать, к тому времени Джеральд малость расслабился – он был уверен, что орбита астероида чиста. И вскоре ему пришлось об этом горько пожалеть.

От удара корабль загудел, как исполинский колокол. Для космоплавателя нет ничего страшнее этого звука, ведь его можно услышать за миг до смерти.

В этот раз, однако, команде «Селесты» повезло. Когда она столпилась у приборной консоли, выяснилось, что повреждения не опасны. Люди вздохнули с облегчением.

Изучив показания датчиков, Джеральд передал управление второму пилоту, чтобы самому выйти наружу вместе с бортинженером Стивом.

Они вынули из шкафчиков и надели скафандры, открыли внешний люк шлюзовой камеры, накинули пружинные карабины страховочных фалов на тросы-проводники и направились к корме, ступая по корпусу магнитными подошвами. Вскоре выяснилось, что удар пришелся не по той стороне, где люк, и космоплаватели осторожно двинулись по дуге поперек корабля.

Что бы ни ожидали они обнаружить, находка повергла их в шок. Не застрявший в обшивке камень, не рваная дыра в трюмном отсеке – торчащая из корпуса «Селесты» половина миниатюрного космического корабля.

С первого же взгляда стало ясно, что удар был относительно слаб. Двигайся кораблик с большей скоростью, он пробил бы насквозь трюм грузовоза. Ведь этот трюм – просто тонкостенный цилиндр, не содержащий воздуха, не сохраняющий тепла, не подвергающийся трению в планетарной атмосфере. На корабль типа «Селесты» воздействует только лунная гравитация, а команде достаточно небольшого жилого отсека.

Тотчас же стало ясно, что с меньшим кораблем случилась не одна беда. В какой-то момент что-то срезало ему почти всю корму – исчезли и сопла двигателей, и даже смесительные камеры.

Джеральд не обнаружил отверстия, которое позволило бы попасть на борт незваного гостя. В пробоине кораблик сидел плотно; люк воздушного шлюза, должно быть, находился дальше, в трюме «Селесты». Требовались инструменты; капитан послал Стива за резаком и ключом. Пока ждал, переговорил с радистом, объяснил ситуацию. В конце спросил:

– Джейк, можешь настроиться на Лунную станцию?

– Связь прекрасная, кэп, – ответил Джейк.

– Вот и отлично. Попроси, чтобы дали дежурного офицера.

Он слышал, как Джейк работал на частоте Лунной станции, посылал запрос. Последовала неизбежная пауза – радиоволны преодолевали расстояние в миллионы миль, – а затем зазвучал голос:

– «Селеста», как слышишь? «Селеста», как слышишь? Это Лунная станция. Говори, Джейк. Прием.

Джеральд терпеливо ждал. Есть процессы, которые ускорить невозможно, и к ним относится движение радиоволн. Но наконец в шлемофоне заговорил другой голос:

– «Селеста», как слышишь? Это Лунная станция, дежурный офицер. Где ты находишься и что стряслось? Прием.

– Привет, Чарльз. Это Джеральд Трун. «Селеста» сейчас на орбите Психеи, на высоте примерно триста двадцать миль. Докладываю о столкновении. В экипаже потерь нет. Бедствие не терпим, повторяю, бедствие не терпим. Пробит пустой трюмный отсек, других повреждений не обнаружено. – Он подробно описал причину аварии и заключил: – Я с этим разбираюсь. Буду докладывать, прошу оставаться на связи.

Вернулся инженер, буксируя на коротком тросе резак с автономным питанием и держа в руке трубный ключ. Джеральд забрал ключ, вставил его в отверстие возле трюмного люка и уперся ногами в приваренные к борту скобы.

Снова заговорил человек на Луне:

– Привет, Маятник. Мы поняли, что с вами ничего страшного не случилось. Но все-таки не рискуйте, ребята. Удалось ли идентифицировать «гостя»?

– Повторяю: у нас все в порядке, – сказал Трун. – Здорово повезло: на шесть бы футов ближе к носу, и была бы проблема. Я открыл малый трюмный люк, хочу взглянуть на нос «гостя». Может, получится опознать.

В трюме кромешная мгла сразу заставила включить нашлемные фонари. Передняя часть неизвестного корабля занимала почти половину трюма. Пробоину окружали металлические лепестки, словно корпус «Селесты» был сделан не из сверхпрочного сплава, а из мягкой жести. До его противоположной стороны нос кораблика не достал каких-то двух футов.

Несколько минут Джеральд и Стив занимались осмотром «гостя». Бортинженер обнаружил в его борту рваную дыру шириной пять-шесть дюймов, примерно посередине между носом и местом соприкосновения с бортом «Селесты». Трун мрачно кивнул: жуткий смысл этой находки ему был ясен.

Он медленно вскарабкался по покатому боку кораблика. Наверху нашел люк воздушного шлюза, такой же, как у «Селесты». Примерил ключ – не подходит.

– Чарльз, слышишь меня? – спросил Трун. – На погибшем корабле нет опознавательных знаков. Строился он не в космосе, мог применяться в атмосфере. Похоже, старая модель – трубные ключи давно стандартизированы. Значит, придется повозиться. Максимальный внешний диаметр… ну, скажем, двенадцать футов. Насчет длины ничего не скажу – неизвестно, какой была корма, пока ее не отшибло. В корпусе пробоина. Вероятно, от метеорита размером примерно пять дюймов… И, похоже, летел он очень быстро. Секундочку… Да, пробил насквозь, входное отверстие очень маленькое. Новый ключ делать хлопотно, проще дыру в корпусе прорезать. Оставайся на связи.

Джеральд слез с кораблика и посветил в метеоритную пробоину. Шлем не позволял достаточно приблизить лицо, чтобы разглядеть интерьер; Трун увидел лишь кусочек борта напротив, с выходным отверстием.

– Стив, надо расширить пробоину, – сказал он.

Инженер кивнул и подступил к пробоине с включенным резаком.

– Маловато информации, Маятник, – сообщил дежурный с Луны. – Эти приметы подходят к четырем пропавшим кораблям.

– Терпение, дорогой Чарльз, – сказал Трун. – Стив уже колдует.

Через двадцать минут Стив выключил инструмент, ухватился левой рукой, и от корабля отделились и поплыли прочь соединенные друг с другом круглые куски металла.

– Луна, это «Селеста». Чарльз, я иду на борт «гостя». Жди доклада.

Трун наклонился, взялся обеими руками за края отверстия, разорвал контакт магнитных подошв с металлом и легким рывком послал себя вперед. Двигаясь, как пловец под водой, Джеральд вскоре заговорил снова, и его тон теперь был другим:

– Чарльз, докладываю: на борту трое. Все в скафандрах… Скафандры давно устаревшего образца. Двое пристегнуты к койкам. Третий… О господи, он без ноги! Должно быть, метеоритом отсекло… Жуткая картина… И шар из замерзшей крови плавает…

Через минуту-другую Трун сообщил:

– Нашел бортовой журнал, но в перчатках его не полистаешь. Заберу с собой, отправлю тебе подробный отчет. Двое на койках вроде целы – в смысле, скафандры не повреждены. У них узкие визоры, мне не разглядеть лиц. Должно быть… Странно… У каждого книжица привязана проволокой к замку крепления на скафандре. На обложке «Danger – Perigoso»[15]15
  «Опасность» на английском и португальском.


[Закрыть] красным шрифтом, а ниже на португальском: «Скафандр не снимать! Читать инструкцию!» И еще: «Спассистема Хэпсона». Что бы это значило, а, Чарльз? Прием.

В ожидании ответа Джеральд неуклюже ощупал похожую на контейнер книжку и обнаружил, что она раскрывается как гармошка: несколько металлических пластинок соединены друг с другом, на каждой с одной стороны английский текст, с другой – португальский. На первой странице текста совсем немного, но зато он кричащий: «Осторожно! Не разгерметизируйте скафандр, пока не прочтете эту инструкцию, иначе убьете носителя!»

Как только Джеральд это прочел, на связь вышел дежурный офицер:

– Маятник, слышишь меня? Я связался с доктором. Он предупреждает: поаккуратнее с этими двумя! Жди, сейчас док сам тебе все объяснит. Скафандры Хэпсона, по его словам, списаны больше тридцати лет назад. А вот и он…

Зазвучал другой голос:

– Маятник? Это Лэйсолл. Чарльз говорит, ты нашел пару неповрежденных скафандров Хэпсона. Прошу подтвердить и сообщить подробности.

Трун выполнил требование. Спустя некоторое время он снова услышал врача:

– Ясно. Это хорошая новость. А теперь, Маятник, запоминай все, что я скажу. Судя по твоим словам, эти двое не мертвы. Они… скажем так: на холодном хранении. В этом отношении система Хэпсона надежна. Штуковина, которую ты видишь слева на груди скафандра, – что-то вроде пульта управления. В аварийной ситуации стукнешь по нему хорошенько – и получишь многочисленные инъекции. Тут и усыпляющие препараты, и предовращающие образование крупных ледяных кристаллов, способных повредить ткани, и… Впрочем, об этом позже. Главное, у этой техники почти стопроцентная надежность. Ты просто позволяешь матушке-природе заморозить тебя в космосе, но живешь, если только не подвергаешься прямому солнечному облучению, и ждешь, когда на тебя кто-нибудь наткнется. Правильно ли я понял: эти двое находились в темном безвоздушном отсеке своего корабля, а потом вдобавок оказались в твоем темном безвоздушном трюме?

– Все верно, док. Там две крошечные метеоритные пробоины, но прямые лучи на людей не попадали.

– Отлично. Вот пусть так и остается. Следи, чтобы люди не нагрелись. Не пытайся ничего делать по инструкции. Хэпсонова система жизнеобеспечения замораживает почти идеально, но о размораживании этого сказать нельзя. Двадцатипятипроцентная вероятность оживления – согласись, это маловато. К летальному исходу приводят разные факторы, в частности кристаллизация биожидкостей. У нас есть аппаратура, которая максимально повысит шансы парней, а твоя задача – обеспечить их транспортировку в целости и сохранности. Сможешь?

Джеральду Труну пришлось взять паузу, чтобы подумать.

– Нам бы не хотелось вернуться без груза. А как его взять, когда в трюме чужой корабль? Но если уберем «гостя», то хотя бы половину руды примем на борт. Распределим ее как следует, а чтобы не высыпалась, снова заткнем пробоину кораблем. Как будто и не вынимали. Годится?

– Что ж, хорошо, если получится, – ответил врач. – Но прежде чем займетесь этим, позаботьтесь о парнях. Убедитесь, что они надежно закреплены на койках. Пожалуй, единственное, что им грозит в космических условиях, – это сорваться при резком ускорении и повредить скафандр.

– Обязательно позаботимся. Да и не бывает у нас резких ускорений – тут не погоняешь. Третьему бедняге устроим космические похороны…

Через час вся команда собралась в жилом отсеке «Селесты», и второй пилот начал спиральный маневр сближения с Психеей. Джеральд и бортинженер сняли скафандры. Трун вынул из внешнего кармана журнал чужого корабля, пристегнулся к своему креслу и приступил к чтению.

Через пять минут на него с противоположного кресла озабоченно уставился Стив:

– Что-то не так, кэп? Видок у тебя малость обалделый.

– Обалдеешь тут… Парень, которого мы сейчас вынули и предали космосу, – Теренс Райс, так ведь?

– Это имя на его диске, – подтвердил Стив.

– Гм… Трун помолчал, затем постучал пальцем по книге. – А это журнал «Астарты». Она взлетела с Лунной станции третьего января две тысячи сто сорок девятого, сорок пять лет назад, и взяла курс на Пояс Астероидов. В экипаже три человека: капитан Джордж Монтгомери Трун, инженер Луис Гомпес, радист Теренс Райс… Теренс погиб, и это означает, что один из двух оставшихся – Гомпес, а второй… Второй – Джордж Монтгомери Трун, тот самый, что в две тысячи сто сорок четвертом высадился на Венере… Не кто иной, как мой дедушка!

– Итак, – продолжал мой собеседник, – их доставили в целости и сохранности. Правда, Гомпесу в итоге не повезло, его не смогли спасти. Ну, а Джордж, как вы знаете, с нами…

Но если бы простое оживление организма решало проблему! Воскрешаемый неизбежно получает физический шок, а тому, кто отсутствовал так долго, обеспечено еще и сильнейшее психическое потрясение.

Джордж уснул, когда сам был молод и его семья была молода. А проснувшись, узнал, что он теперь прадед, жена вышла за другого и состарилась, и друзья, кто не умер, тоже дряхлые старцы. Погибли и его товарищи из экипажа «Астарты».

А хуже всего то, что о системе Хэпсона он знает все. Знает, что у включившего ее человека очень скоро полностью прекращается метаболизм. По всем меркам, по всем понятиям этот человек мертв… Да, он не разлагается, но все процессы жизнедеятельности остановлены, не наблюдается ни единого признака жизни…

И если вы, как Джордж, верите в независимое существование души – или психики, да как ни назовите, – то обязательно придете к выводу, что ваша душа покинула бездыханное тело. И как же ее теперь вернуть? Вот вопрос, с которым Джордж каждый день приходит в церковь, надеясь вымолить у Бога ответ.

Я откинулся на стуле и взглянул через площадь на темный проем церковных ворот.

– Так вы говорите, что этот молодой человек, только что сидевший здесь, – тот самый Джордж Монтгомери Трун, который полвека назад первым добрался до Венеры?

– Тот самый, – подтвердил старичок.

Я покачал головой – не с недоверием, а с сочувствием к Джорджу Труну, – и спросил:

– Что его ждет?

– Это одному Всевышнему известно, – сказал мой собеседник. – Но Джордж идет на поправку, его уже не так одолевает тоска. И даже появляются признаки знаменитой фамильной одержимости космосом. Вот только к добру ли это? Ни в один экипаж его не возьмут. Можете себе представить капитана с навязчивой идеей разыскать где-то на просторах космоса свою душу?

Что до меня, то я надеюсь умереть один-единственный раз…