Текст книги "Лодка для Фиби. История о море, непростом выборе и сбывшейся мечте"

И вот спустя семьдесят лет предпринять такое же путешествие решили Риджуэй и Блайт. Снаряжение и технология, имевшиеся в их распоряжении, оставались практически теми же. Как и два норвежца, они шли в открытой лодке на веслах. У них была обычная плоскодонка со скамьями, а не с подвижными сиденьями. Спали они под брезентом. Запас питьевой воды взяли с собой – электрических установок обратного осмоса[6]6
  Обратный осмос – технология, позволяющая опреснить соленую воду и очистить пресную от растворенных в ней примесей.


[Закрыть] еще не существовало. Как и спутниковых навигационных систем, поэтому ориентировались они по картам, пользуясь навигационным счислением и секстантом. Армейские пайки составляли запас продовольствия.

Как Гарбо и Самуэльсон, они выбрали для своего путешествия самое неудачное время – и это совершенно ясно из книги. Девяносто один мучительный день они продвигались к западному побережью Ирландии и все это время ими живо интересовались акулы и киты. У путешественников закончилась еда, лишь по счастливой случайности удалось пополнить запасы благодаря проходившему мимо судну. Испытывая постоянный страх за свою хрупкую лодочку «Английская роза III», они молились за спасение жизни и всей душой прочувствовали слова, написанные на табличке, которую рыбак с Кейп-Кода прикрепил к их лодке: «О, Господь, море твое так велико, а моя лодка так мала».

Как-то ночью разразился особенно жестокий шторм. Риджуэй и Блайт спали под промокшим брезентом. В час ночи на лодку обрушилась гигантская ледяная волна. Они оказались в самом центре урагана Альма. Риджуэй вспоминал, что лодка их все еще была «жива – как отчаявшееся животное, обезумевшее от близости смерти». Хрупкое двадцатифутовое суденышко шириной 5 футов 4 дюйма «кидало, швыряло и качало во всех направлениях, несмотря на то, что оно было почти полно воды… Мы оказались в безумном мире, мире карающего рева и яростного движения».

Риджуэй и Блайт принялись вычерпывать воду – от этого зависела их жизнь. Они делали это на протяжении семи часов. Семь часов – столько, сколько длился мой учебный день!

«Мы отчаянно цеплялись за жизнь, – писал позже Риджуэй. – Мне вряд ли удастся передать всю полноту нашего отчаяния». К чести сказать, он сумел преодолеть трудности. «Не знаю, почему мы не опустили рук, почему просто не сдались и не отдались на волю судьбы… Смерть стала бы избавлением от этих мучений… Мы обрели бы покой…»

Да, не таких слов ждешь от десантников… Это, скорее, пристало старине Чосеру и другим авторам из английского канона – по крайней мере, так казалось двенадцатилетнему мальчишке. И меня даже не насторожило короткое послесловие, где говорилось, что незадолго до отправки книги в печать небольшая лодка, пытавшаяся пройти аналогичный путь, была обнаружена посреди Атлантического океана – перевернутая и без экипажа.

Журналисты Дэвид Джонстон и Джон Хор вышли в море на две недели раньше Риджуэя и Блайта. Их 15-футовую клинкерную лодку «Тупик» (Puffin) нашел утром 14 октября 1966 года канадский военный корабль «Чодьюр». В последний раз журналистов видел живыми 11 августа экипаж американского катера береговой охраны «Дуэйн». Ныряльщики с «Чодьюра» обнаружили бортовой журнал Джонстона. Последняя запись в нем была сделана 3 сентября. Это был его 106-й день в море, к этому времени лодка проделала около 1430 миль. Предположительно, журналисты погибли в тот день или на следующий – они попали в ураган Фейт. В то же самое время Риджуэй и Блайт достигли берегов Ирландии.

Вдохновившись примером Риджуэя и Блайта – хотя следовало бы задуматься над судьбой Джонстона и Хора, – я как-то ночью позаимствовал школьное каноэ и попытался перебраться на другой берег Орвелла. Было ли это зимой? Судя по температуре воды, оставшейся в памяти, да, но я не уверен. Река в этом месте неширокая, не больше полумили, и движение по ней не особо оживленное, особенно ночью. Но иногда в ночные часы по Орвеллу поднимались большие океанские корабли, направляющиеся в маленький порт Ипсвич.

Именно в ту ночь один из них вошел в Орвелл. Мое крохотное каноэ и несколько плоскодонок были единственными движущимися объектами на реке. Но ни штурман, ни рулевой на мостике его не видели. Я неправильно оценил собственную скорость и скорость корабля и подумал, что смогу проскочить перед ним. Типичная ошибка для новичка. Корабль навис надо мной прямо посреди реки. К этому времени я уже все понял, развернулся и принялся отчаянно грести к берегу. Помню, что в тот момент думал только об одном: вместе с каноэ следовало позаимствовать и спасательный жилет.

Корабль меня не задел, но каноэ начало отчаянно раскачивать на волнах, а потом оно перевернулось. Я беспомощно барахтался под водой, слыша и ощущая его мощный двигатель. Мне казалось, что винт вот-вот изрубит меня в куски. Когда я, наконец, выскочил на поверхность, чудесным образом целый и невредимый, то оказался позади корабля, медленно двигавшегося вверх по течению. Вроде бы все было в порядке, но река неожиданно показалась мне безумно глубокой и широкой, нарастала паника, хотя до этого момента я не испытывал страха.

«Ты избежал смертельной опасности, – твердил я. – Теперь надо лишь вернуться на берег». К счастью, тогда мне удалось взять себя в руки. (Спустя годы это удалось снова.) Гребя к берегу, я оглядывался в поисках каноэ. Но огни на берегу и огни буйков на реке сбивали с толку. Да и голова поднималась над водой лишь на дюйм. Каноэ я нигде не увидел, поэтому просто продолжал плыть. Не представляю, куда оно делось.

Благодаря адреналину в крови сначала я не замечал холода, но теперь он пробрал до костей. Я был довольно сильным пловцом для своего возраста, но плыть к южному берегу Орвелла, борясь с отливом, было, мягко выражаясь, очень непросто. Когда я наконец-то почувствовал под ногами бетон, самообладание меня окончательно покинуло. Выбравшись на берег, я разрыдался. Впрочем, жалость к себе быстро прошла.

Я жутко замерз, меня колотила дрожь – отчасти от шока, отчасти от переохлаждения. Нужно было добраться до дома.

Домом был Корнерс-Хаус. Это здание для монашеского ордена построил в 1901 году видный представитель движения искусств и ремесел Эдвин Лаченс[7]7
  Эдвин Лаченс – крупнейший представитель архитектуры британского неоклассицизма. Президент Королевской академии художеств с 1938 года.


[Закрыть]. Теперь же в нем расположились жилые помещения нашей школы. Предстояло пройти около мили по темным полям. Каким-то чудом мне удалось дойти до школы, вернуться в спальню незамеченным, снять мокрую одежду и забраться в постель. Меня колотило, зубы стучали. Помню, как кто-то из соседей по спальне укрыл меня своим одеялом.

И все же это было самое яркое событие за весь год.

4
Без руля и ветрил

Нужно браться только за одно дело… Если бы я захотел построить лодку сразу целиком, то гигантская задача сокрушила бы меня. Я вложил все свои силы в корпус и не думал ни о чем другом. Все остальное потом… с божьей помощью. То же самое с безостановочной кругосветкой. Вряд ли кто-то думает о подобном в самом начале.

Бернар Муатессье. «Долгий путь»

7 сентября 2016 года

Если мое рождение было легкомысленной случайностью, пустившей жизнь матери под откос, то зачатие Фиби стало продуманным благословением, которое вернуло моей жизни смысл.

В первый раз я полностью провалился. Для Адама я был лишь вечно отсутствующим папой, изредка присылающим письма и разные мелочи из своих путешествий. И у меня никогда не было мысли снова стать отцом. Просто не хотел этого. После долгой поездки в Южную Америку, откуда я присылал Адаму разные сувениры – от засушенной пираньи до небольшого лука со стрелами, – я решил навестить сына. В то время он с матерью жил на Тенерифе. Адаму было около восьми лет. Он встретил меня с такой радостью! Сразу же схватил за руку и потащил наверх, чтобы показать свою коллекцию, аккуратно развешанную по стенам комнаты. У меня комок подкатил к горлу, а на глаза навернулись слезы.

После расставания с матерью Адама я не видел смысла участвовать в конкурсе на звание Худшего Отца Года. Кроме того, мне вполне нравилась одинокая жизнь. Но потом появилась Кейт. Мы расстались много лет назад, и с тех пор кружили друг вокруг друга, никогда не теряя связь. И вот совершенно неожиданно нам представился второй шанс.

В тридцать девять лет Кейт еще была достаточно молода, чтобы иметь детей, но она никогда этого не хотела. И она знала мое отношение к этому. А потом я неожиданно понял, что мое мнение повернулось на 180 градусов. Не знаю, почему это произошло. Возможно, все дело в силе истинной любви. А может, серьезная операция на сердце заставила меня осознать свою смертность и поменять приоритеты.

Хочется думать, что жизненная сила, позже принявшая облик Фиби, расправила крылья, нашла дорогу в наш мир и сделала все, чтобы изменить ситуацию. Но какова бы ни была причина, я чувствовал, что должен обсудить это с Кейт: уверена ли она, что не хочет детей или хотя бы одного ребенка?

Кейт задумалась. В отличие от меня она все обдумывает очень тщательно, а я научился терпеливо ждать ее ответов. Но на этот раз Кейт понадобилось всего пять минут.

«Да, – сказала она, – давай родим ребенка». Вот так просто.

Но это оказалось нелегко. Кейт забеременела быстро, но беременность была внематочная. После экстренной операции в ипсвичской больнице казалось, что удача от нас отвернулась. Это был тяжелый удар и нам обоим было очень грустно. Но потом Кейт снова забеременела. И несмотря на все страхи, девять месяцев прошли светло и радостно. Мы стали воспринимать обе беременности как одну. Просто наш ребенок после первой неудачи предпринял вторую попытку прорваться в этот мир.

Нам было неважно, кто родится, девочка или мальчик. Но еще до того, как пол стал ясен на УЗИ, мы называли нашего ребенка «она».

Она оказалась Фиби Луизой Мэй. Второе и третье имена – семейные, а вовсе не дань уважения автору «Маленьких женщин»[8]8
  «Маленькие женщины» – роман американской писательницы Луизы Мэй Олкотт.


[Закрыть]. А имя Фиби – ее собственное. Каждый из нас составил свой список имен и, не сговариваясь, поставил его первым. В греческой мифологии Феб – это бог света, лучезарный, сияющий. Кроме того, Фебом называется один из спутников Сатурна, который движется по орбите в направлении, противоположном движению остальных спутников. И это вполне соответствует упрямству и независимому духу нашей дочери, становящемуся все более и более очевидным. Определенно, она всегда будет плыть против течения.

Конечно, воспитание ребенка в возрасте пятидесяти восьми лет – особенно после того, как полжизни прошло в убеждении, что это противоречит твоему духу – занятие немного страшноватое. Но как оказалось, что нет ничего более естественного. Как только мы приняли решение, я не потерял из-за этого сон. И даже после появления Фиби с ума не сошел. Все было совершенно нормальным и правильным.

Конечно, я не буду утверждать, что рождение дочери меня не изумило – изумило, и еще как! И продолжает изумлять! Я часто смотрю на нее и не могу поверить, что участвовал в создании этого сильного, самостоятельного, мыслящего существа. Даже в те моменты, когда она жмет на все наши кнопки и вежливо, но твердо отказывается подчиняться нашим приказам. Первый и второй день рождения прошли, галочки в нужных клеточках поставлены, а за ними приходит очередь следующих…

Но не потеряв сон из-за безумного решения стать отцом, когда большинство моих ровесников думают лишь об усовершенствовании своего мастерства в гольфе, я перестал спать из-за еще более безумного плана – построить для своей дочери лодку. И Кейт тоже. Она всегда меня поддерживала, но любому терпению приходит конец от того, что по ночам муж включает настольную лампу и что-то судорожно царапает в блокноте.

Блокнот был полон вопросов, а вот драгоценных ответов на них совсем немного. Где найти время и, что не менее важно, деньги? У меня не было возможности серьезно задуматься над финансовыми вопросами. В прошлом году я предпринял неудачную попытку облицевать деревом ванную комнату, что было совершенно глупо. Но зато я узнал, какой длины шпунтовые еловые доски можно купить на рынке (5,27 фунта за трехметровую доску). Впрочем, я не имел ни малейшего представления о том, какое дерево нужно для лодки. Вроде где-то слышал, что самый традиционный материал – это дуб. Еще меньше я представлял, где взять этот дуб и сколько он будет стоить.

Меня волновало не только дерево. Почему-то я пообещал жене, что если начну строить лодку, то либо закончу все работы за год, либо полностью откажусь от этой идеи. Я заявил, что начну работать в январе 2017 года и к декабрю уже спущу свою мечту на воду.

– Нашу мечту, – спокойно, но твердо поправила Кейт.

Считая в своем невежестве, что год – это вполне достаточно, я тогда еще и не догадывался, что ждет меня впереди. Знал только одно: уже сентябрь 2016 года, назначенная дата – январь 2017-го – приближается очень быстро, а я и представления не имею о том, что, как и где нужно делать.

Паника нарастала так стремительно, что я сразу же поставил телегу впереди лошади. Какое-то время я обдумывал идею строить лодку (плохо представляя себе, какую именно лодку) дома.

После рождения Фиби мы переехали из своей чудесной квартиры на берегу Стаура в более удобный дом в центре полуострова. Дом мы не любили, но мирились, потому что у нашей дочери появилась возможность расти в саду. И ушло беспокойство, что она будет «гулять» на застекленном балконе на девятом этаже.

Садик был небольшой, но вполне достаточный для малышки. И я был уверен, что в нем поместится одна из тех передвижных мастерских, которые я нашел в Интернете в половине четвертого утра. А потом Кейт напомнила, что мы переехали в этот дом исключительно для того, чтобы у Фиби был собственный садик, а я хочу отобрать его на целый год (по меньшей мере). И подумал ли я, как наши соседи отнесутся к постоянному шуму?

Об этом я не подумал. Мое невежество в отношении поставленной задачи было настолько велико, что до этого момента мне и в голову не приходило, что строительство лодки может быть связано с сильным шумом, который вряд ли понравится окружающим. Как корабль, руль которого положили на борт, я ходил круга ми.

Столкнувшись с таким количеством неопределенностей, решил вообще о них не думать, по крайней мере, пока. Вместо этого, я, как тонущий человек, свалившийся с этого двигающегося по кругу корабля и хватающийся за все, что плавает на поверхности, уцепился за то немногое, что знал наверняка.

«Первое, – записал я в своем блокноте как-то на рассвете. – Эмоционально и интеллектуально я полностью готов к строительству традиционной лодки».

«Второе. Лодка, скорее всего, будет клинкерной».

Теперь-то я понимаю, что фраза «скорее всего» в списке «определенностей» была совершенно неуместной. Но как абсолютному любителю мне нужно было, чтобы профессионал подтвердил, что я выбираю самый тяжелый путь.

Это нечто большее, чем простой мазохизм. Перефразирую Дэвида Джонстона, который в 1966 году исчез посреди Атлантики, пытаясь пересечь океан в совершенно непригодной для этого 15-футовой открытой лодке: если вы собираетесь предпринять нечто экстремальное, то и сделать это нужно максимально экстремально, «пройти путем искупления во имя желанной чистоты идеи». Хотя нужно признать, что принимая во внимание обстоятельства, Джонстона вряд ли можно считать лучшим образцом для подражания.

Если личный экзистенциальный кризис заставляет вас лезть на гору, то вполне вероятно, что вы устремитесь на Эверест. Если же в планах долгое одиночное плавание на веслах, то вы проложите курс через Атлантику. А если вы решили, невзирая на полное отсутствие навыков и знаний, построить традиционную деревянную лодку, то единственный вариант – это клинкерная лодка.

Потому что в клинкере есть нечто очень важное: нет в кораблестроении приема более древнего, более соблазнительно прекрасного и более трудного! Строить лодку из фибергласса или листов клееной фанеры в сравнении со строительством клинкерной лодки – это все равно что использовать материалы из ИКЕА для создания кресла XVIII века в стиле «чиппендейл».

Впрочем, на бумаге все кажется не таким уж страшным. Клинкер, или обшивка край на край (в разных точках мира этот процесс называют по-разному) – процесс построения корпуса лодки из отдельных поясов. Пояс состоит из одной или нескольких планок, соединенных между собой край в край. Каждый пояс слегка находит на соседний и соединен с ним железными или медными гвоздями, вбитыми через равные интервалы. С внутренней стороны концы гвоздей подбивают круглыми шайбами или бородками, чтобы соединить планки максимально плотно. И – та-дам!

Звучит довольно просто, верно? Но ни вы, ни я (по крайней мере, в сентябре 2016 года) не имеем об этом процесс никакого представления. Ни малейшего.

Я делал вид, что взвешиваю все «за» и «против» строительства клинкерной лодки, но в действительности я просто витал в облаках, очарованный ее прозрачной красотой и романтикой. Немыслимой романтикой. Может быть, вы даже не знаете слов «клинкер» и «внакрой», но увидев лодку, инстинктивно понимаете, что она построена именно таким образом, потому что от восточного побережья Англии до восточного побережья Америки именно на такие лодки всегда обращают внимание. Именно они заставляют обернуться, потянуться за камерой или пожалеть, что вы не художник. Или не кораблестроитель.

В 1973 году английский судовой инспектор и известный писатель-маринист Джон Лезер поэтично воспел форму такой лодки и ее роль в истории. «Значительная часть морской истории была написана на клинкерных лодках», – говорил он в своем труде «Строительство клинкерных лодок». Клинкерные длинные корабли викингов, «вероятно, совершили первые в истории путешествия в Северную Америку, а спустя века клинкерные корабли западного мира дошли до берегов далеких континентов и островов».

К XVIII веку легкость и крепость клинкера способствовали тому, что этот метод стал считаться «самым удобным для постройки быстроходных парусных кораблей. Одномачтовые парусные корабли доставляли домой известия о великих победах или страшных катастрофах на море. Их стремительность была сопоставима с головокружительной скоростью большого люггера[9]9
  Люггер – тип двух– или трехмачтового парусного судна.


[Закрыть] контрабандистов, преследуемого столь же большим, построенным внакрой парусным кораблем флота Его величества». Со временем «фалмутские корабли неслись через Атлантику, чтобы сообщить о беспорядках в американских колониях. Под мощными пирамидами парусов они соперничали в скорости с фруктовыми кораблями, возвращавшимися домой из Испании с ящиками душистых апельсинов в трюмах, предназначавшимися для лондонского рынка…»

Лезер пишет, что «на протяжении жизни многих поколений американские эмигранты прощались с родиной в английской клинкерной лодке, которая доставляла их на большой парусный корабль, а их первое знакомство с новым миром происходило в клинкерном яле, который спускали с подветренной стороны шхуны почти в 300 милях от американского побережья».

Подобные описания способны очаровать любого. И очень легко недооценить все трудности и сложности, скрывающиеся в прекрасной прозе Лезера: «Люди, строившие эти корабли, были искусными мастерами, за плечами которых стояли целые поколения традиций и опыта…» (курсив мой. – Д. Г.).

В клинкере соблазняет и другое: это не просто внешняя красота. Со временем любой метод кораблестроения либо развивался, либо исчезал, уступая место более совершенному. Лук и стрелы заменили копье, им на смену пришли арбалеты, которые в свою очередь были вытеснены огнестрельным оружием. Сегодня месяца не проходит, чтобы как-то не совершенствовались чипы, эти двигатели современной цифровой эпохи. А вот клинкерное кораблестроение, за исключением неких местных вариаций и мелких изменений, происходящих то там, то сям, практически не изменилось с момента своего зарождения в туманах североевропейской мифологии 2000 лет назад. И любому мало-мальски романтичному человеку это кажется настоящим чудом.

Конечно, никто точно не знает, когда была построена первая клинкерная лодка, но археологические раскопки говорят, что эта техника существовала уже в 190 году нашей эры.

Дендрохронология – метод определения даты и даже места происхождения древесины путем сравнения колец роста с образцами, хранящимися в международной базе данных – говорит нам, что древнейшая дошедшая до нас клинкерная лодка, обнаруженная археологами в болоте близ небольшого датского городка Остер Соттруп в 1859–1863 годах, была построена в период с 310-го по 320-й год нашей эры. На удивление хорошо сохранившаяся дубовая лодка из Нидама сегодня выставлена на всеобщее обозрение в замке Готторф на севере Германии. А не так давно на том же месте были обнаружены фрагменты клинкерных лодок, относящихся ко второму веку от рождества Христова.

На таких лодках англосаксы пересекали Северное море, устремляясь на Британские острова в V веке, а триста лет спустя викинги двинулись на них на запад из Скандинавии – сначала чтобы грабить и разбойничать, а потом чтобы осесть, заняться сельским хозяйством, править и собирать налоги (это был более надежный и не столь опасный вариант грабежа). В эпоху воздушных сообщений нам трудно оценить влияние на историю технологии, сейчас кажущейся всего лишь любопытной. Но как писал в 1925 году датский историк Иоганнес Брундштед, корабли викингов «были высшим достижением их технического мастерства… основой их власти, их радостью и их самым ценным имуществом». Он говорил, что «корабль для викингов был тем же, чем для греков храм: полным и гармоничным выражением редкой способности».

Эта редкая способность и привела к тому, что звук вытаскиваемого на берег корабля викингов на каком-то давно позабытом пляже восточного побережья Британии стал увертюрой к самому первому путешествию европейцев в Америку – за добрых 500 лет до того, как Колумб пересек Атлантику и высадился на Кубе и Багамах.

Клинкер – это не технология исключительно викингов. Она возникла задолго до эпохи, которую мы называем эпохой викингов, – с конца VIII до середины XI века. Морские археологи предпочитают говорить о «нордической клинкерной традиции». Когда в 1939 году ученые вскрыли крупный англосаксонский погребальный курган в Саттон-Ху, совсем рядом с тем местом, где мы живем, то обнаружили там корабль-призрак. По монетам и другим предметам, найденным на борту, его датировали примерно 600 годом. Обшивка не сохранилась, но по кислотности почвы было совершенно ясно, что 90-футовый корабль обшили деревянными планками, что делает его древнейшим клинкерным кораблем, найденным на территории Британии. Железные заклепки, некогда скреплявшие дубовые планки, лежали там, куда упали, когда дерево рассыпалось.

Вот на такую благородную территорию я ступил бы, если бы пошел «путем искупления» и решился бы построить клинкерную лодку, предшественники которой появились на самой заре европейских морских путешествий.

В начале сентября я попытался вырваться из ловушки нерешительности. Прыгнул в машину и покатил по берегу в ближайший саффолкский городок Олдебург. Олдебург был любимым местом Фиби. Конечно, полюбила она его, когда мы ездили во Фринтон, приморский городок в Эссексе с ближайшим «приличным» пляжем – песчаным и с ярко раскрашенными домиками. Но ей быстро надоело строить песочные замки и гоняться за мелкими рыбками в маленьких озерцах, оставшихся после отлива. Она предпочитала суровый галечный пляж Олдебурга. Ей нравилось штурмовать покатые холмы, а потом скатываться с них. Несчастные мама и папа лишались последних сил, но Фиби это занятие никогда не надоедало.

Те времена, когда Олдебург был скромной рыбацкой деревушкой, давно остались в прошлом. Но рыбацкие лодки на галечном пляже все еще можно было увидеть, и Фиби их просто обожала. Одна такая лодка называлась «Викинг» – и сейчас она стояла близко к берегу. Это настоящая крепкая клинкерная лодка. Длина ее составляет около 18 футов, она очень прочная и спокойно выдерживает биение о галечный берег под натиском волн. Я сфотографировал ее и поспешил обратно к машине. Я чувствовал, что эта красивая, прочная лодка настоящий перст судьбы. Следуй за клинкером – гласил этот указатель. А на случай, если я не пойму его смысла, судьба приготовила новую карту, и карта эта оказалась тузом.

Мне редко удается пройти мимо букинистических магазинов, чтобы не порыться в выставленных на улицу коробках. И этот день не стал исключением. Я стоял и перебирал погрызенные собаками любовные романы, устаревшие атласы, старые комиксы и написанные «литературными неграми» автобиографии давно позабытых знаменитостей. И вдруг замер. Другой любознательный книголюб справа от меня тоже копался в коробке, уже держа под мышкой несколько книг. В правой руке у него была тоненькая книжечка, название которой сразу же привлекло мое внимание. Она называлась «Клинкерная лодка». На обложке была изображена симпатичная маленькая лодка.

Краем глаза я внимательно следил за этим человеком. Он просмотрел пару страниц и сунул книгу под мышку. Я решил, что если он двинется к дверям магазина, то опережу его и упрошу отдать эту книгу, которая так много значит для меня. Судьба и без того многое сделала – последний ярд придется преодолевать самому.

Минуты шли. Соперник отбирал все новые и новые книги. Я рылся в коробке, стоявшей передо мной, и изображал живой интерес к поразительно чистой для букинистического экземпляра книге «Пособие начинающего свиновода». «Если вы один из тех, кто понимает, что свинья, как никакое другое животное, дает больше, чем забирает, мы вас поздравляем», – читал я. Но прежде, чем я смог углубиться в удивительный мир разведения свиней, мой сосед неожиданно выпрямился, полез в карман за бумажником и вытащил бумажку в 10 фунтов. Вероятно, это были все деньги, что имелись у него при себе. Он осмотрелся вокруг – по-видимому, в поисках банкомата, потом вздохнул и начал перебирать отобранные книги. Дойдя до «Клинкера», он остановился, явно не желая с ней расставаться, но все же положил ее обратно в коробку.

Я кинулся к коробке словно ястреб. Приличные книголюбы так себя не ведут!

Вернувшись на пляж, я нашел свободную скамейку и раскрыл свою добычу. Книжка была совсем маленькой, скорее, брошюра в твердом переплете, а не настоящая книга. Всего тридцать страниц! Я прочел ее от корки до корки прямо на пляже.

Книга была издана в 1972 году Национальным морским музеем Гринвича и посвящалась искусству и истории этого вида кораблестроения. Вступление написал директор музея Бэзил Гринхилл. Он называл этот метод «одним из древнейших навыков жителей Северной Европы» и писал, что «в повседневной жизни мало предметов столь же красивых, как настоящие клинкерные лодки».

Большие клинкерные корабли саксов и викингов «по праву считались крупнейшим техническим достижением эпохи до строительства великих соборов».

Но хотя книга была написана в честь исторического способа кораблестроения, по тону она более напоминала эпитафию. Гринхилл предсказывал, что в течение лет десяти клинкерная деревянная лодка превратится в «дорогую редкость». Автор книги, известный морской эксперт и консультант музея по кораблестроению Эрик Макки тоже не проявлял оптимизма в этом вопросе. Он печально замечал, что за последние двадцать пять лет «появилось больше новых материалов и методов, чем за прошедшие двадцать пять веков». Судостроительная фанера, синтетические клеи и фибергласс «стремительно вытесняют дерево в качестве судостроительного материала и делают старинные методы работы с деревом устаревшими». Количество тех, кто способен построить клинкерную лодку, писал он, «уже чрезвычайно мало, мастера почти не готовят учеников, и недалеко то время, когда постройка подобной лодки будет считаться экстравагантной странностью».

Хоть это и глупо, но я почувствовал себя особенным.

Описывая постройку простой клинкерной лодки, Макки надеялся возродить славу этого метода судостроения, «который уже стал считаться таинственным и слишком трудным для любителя». Но истинный энтузиаст, по его мнению, «способный обращаться с самыми распространенными ручными орудиями… вполне в состоянии построить себе лодку».

Автор явно имел в виду меня. Правда, моя способность обращаться с орудиями оставляла желать лучшего.

Чтобы показать, насколько простым может быть весь процесс, Макки включил в книгу «простую» вырезную бумажную модель клинкерной лодки, напечатанную на специальном картонном листе. Я тут же развернул книгу в середине и убедился, что лист на месте – он немного поблек, но прекрасно сохранился. Тот, кто владел этой книгой в течение сорока пяти лет с момента ее издания, устоял перед искушением.

Но прежде чем взяться за ножницы и клей, не говоря уже о пиле и резце, мне нужна была поддержка. Может ли современный белоручка овладеть навыками, необходимыми для постройки клинкерной лодки? Честно говоря, я этого не представлял. Но знал человека, который может это знать.