Текст книги "Лодка для Фиби. История о море, непростом выборе и сбывшейся мечте"

А теперь я остался один. В рюкзаке у меня были припасы, которых должно было хватить на ближайшие неделю-две. В одной руке я держал компас, в другой книгу, раскрытую на странице со схематичной картой. Насколько она схематична, я понял, когда оказался в окружении массивных столовых гор, тепуи, которые высились на пронизанной реками саванне. Каким-то чудом они совершенно ускользнули от взгляда книжного картографа.

Я находился в Гран-Сабана, где расположен самый высокий водопад в мире. В 1912 году эти места вдохновили сэра Артура Конан Дойля, литературного отца великого сыщика Шерлока Холмса, на создание романа «Затерянный мир». Эти края настолько не похожи на окружающий нас мир, что здесь легко представить и динозавров, и птеродактилей. В придуманной Конан Дойлем фантастической истории остановки эволюции была и доля истины. В 1927 году ученые, изучавшие плато на горе Рорайма, нашли там ранее неизвестный вид мышей, которые впоследствии были обнаружены и на других тепуи Гран-Сабана. Но никаких диплодоков найти не удалось.

Меня не интересовали ни мыши, ни динозавры. Я прилетел туда в поисках племени, которое, презирая или просто не догадываясь о границах, установленных европейскими колонистами, продолжало кочевать по диким и прекрасным землям, где, как три фрагмента огромного пазла, сходятся территории Венесуэлы, Бразилии и Гайаны.

Книгу я приобрел в букинистическом магазине в английском Кембридже. Ее много десятилетий назад написал американский антрополог, который провел в этом небольшом племени несколько месяцев. Описание общества, полностью изолированного от разъедающего влияния современного мира, заинтересовало меня. Каждый член этого племени владел семью базовыми навыками, необходимыми для выживания.

К сожалению, этой книги у меня больше нет – вместе с другими вещами ее украли во время долгого железнодорожного путешествия из ада (вообще-то это был головокружительный подъем на 4000 метров от расположенной на уровне моря Арики на севере Чили в разреженную атмосферу Альтиплано и дальше в столицу Боливии Ла-Пас). Но насколько я помню, навыки эти были разнообразны: от изготовления деревянных горшков и мисок и выращивания богатой углеводами маниоки до постройки хижин, не пропускающих воду, и выдалбливания каноэ из стволов деревьев.

Я путешествовал по Южной Америке целый год, оплачивая свои походы гонорарами за статьи, которые регулярно отправлял на ныне закрывшуюся страничку «Города мира» лондонской газеты Evening Standard. Я хотел увидеть это племя собственными глазами, поэтому и прибыл сюда, а затем отправился в путь по Гран-Сабана, надеясь, что направление выбрано правильно. Как совершенно верно кто-то сказал, настоящие приключения начинаются лишь тогда, когда ты заблудился.

Через пару дней я нашел племя – или нескольких его членов. Помогло мне в этом не умение ориентироваться на местности, а оранжевый ветроуказатель, который на плоской саванне можно было разглядеть на расстоянии в несколько миль.

Никаких хижин я не увидел – только довольно удобные и основательные бунгало, «традиционные» соломенные крыши которых, похоже, играли исключительно косметическую роль. Никто здесь не охотился с помощью лука и стрел и не долбил бревна, чтобы превратить их в каноэ. Вместо некогда изолированного племени, изученного американским антропологом, я обнаружил вполне современное поселение с магазином, рестораном, гостиницей и туристическим бюро, а также пунктом проката лодок.

Мне предложили взять лодку – не из дерева, а из фибергласса, – чтобы осмотреть окрестности с воды. Хозяин пункта проката сказал, что если мне не хочется грести, то за небольшую дополнительную плату можно взять моторку. Нужна ли мне комната на ночь? Буду ли я ужинать в местном ресторане?

Судя по всему, моему плану ночевать и готовить пищу под звездами не суждено было сбыться. Спать предстояло не под пение экзотических птиц и стрекот цикад, а под гул генераторов на бензине.

А потом я заметил на берегу старую долбленку. Или что-то очень на нее похожее. Именно на таких лодках слетевший с катушек полковник Перси Фосетт в 1925 году отправился на роковые поиски затерянного города Z в бразильских джунглях. Нельзя ли мне взять эту лодку?

Хозяин неохотно согласился, хотя долго говорил об опасностях и трудностях подобного путешествия. Трудности – это было слишком слабое слово. Когда я сложил свои вещи и поднялся на борт, каноэ погрузилось на несколько дюймов. Удержать его над поверхностью воды было почти невозможно – любое колебание приводило к тому, что вода переливалась через борт. Все мои вещи тут же промокли, я тоже. Страх перед обитателями рек заставил меня быстро овладеть искусством вычерпывания воды из каноэ, плывя рядом с ним. Я заплывал то с одной, то с другой стороны, вычерпывал воду с одного конца, потом с другого, и быстро забирался внутрь, пока мной не заинтересовалась какая-нибудь проплывающая мимо анаконда.

На берегу за моими мучениями весело наблюдала группа детей. Их крики я воспринимал как поддержку и одобрение. Я повторил этот процесс раз пять, пока не достиг поворота и не скрылся за ним. Полностью обессиленный, выбрался на песчаный берег и всерьез задумался о преимуществах лодок из фибергласса.

Хотя в то время я этого не знал, но только что пережил тот же самый печальный опыт, который заставил древнего человека задуматься об усовершенствованиях водного транспорта. По-видимому, именно так и родилась клинкерная лодка.

В знаменитой книге 1976 года «Археология лодки» Бэзил Гринхилл выявил «четыре истока судостроения». Первые три – это лодка-плот (связанные между собой бревна или тростник), кожаная лодка (шкура животного, ткань, натянутая на каркас из дерева либо кости – как ирланский курраг или каяк инуитов) и лодка из коры (сплошной цилиндр коры, снятый с дерева и укрепленный рамой из обструганных веток). Но я имел дело с четвертым истоком – лодкой-долбленкой, от которой произошли самые разные виды лодок, начиная от погребального корабля Саттон-Ху и длинных кораблей викингов до прочных пляжных лодок Восточной Англии и (хотя и гораздо более скромной) лодки Фиби «Стриж». «Долбленка, – писал Гринхилл, – сыграла гораздо более важную роль в судьбе современных лодок, чем первые три». И понятно почему. Три первых вида лодок были технологическим тупиком, тогда как простейшее выдолбленное бревно «можно было совершенствовать практически бесконечно».

Никто точно не знает, когда и где появились первые долбленые лодки. Древние лодки были обнаружены археологами в разных странах – сотни их нашли только в Англии и Уэльсе. В некоторых частях света ими пользуются и по сей день. Древнейшую (и самую большую) лодку откопали в Британии, когда велись работы по углублению гавани в Пуле в 1964 году. Углеродный анализ показал, что сделана она была примерно в 300 году до нашей эры. Эту 32-футовую дубовую долбленку сегодня можно увидеть в музее Пула.

Но самая древняя лодка, найденная в мире, это каноэ Пессе, долбленка, обнаруженная в торфяном болоте в Голландии в 1955 году. Углеродный анализ показывает, что она относится примерно к 8000 году до нашей эры. Длина ее составляет около 10 футов, а ширина – полтора фута. Она была выдолблена из соснового бревна, и на ней до сих пор можно различить следы кремневого топора, которым работал мастер.

Тяга к водным путям кажется универсальной, но нашему давно позабытому доисторическому предку все же должна была прийти в голову подобная идея. Возможно, он задумался о возможности плавания по воде, заметив, как плывет вниз по течению упавшее дерево, покачиваясь на волнах. А может быть, свою роль сыграл голод. Если твой ужин пасется на другом берегу водного потока, то переплыть реку на упавшем дереве, чтобы догнать и убить добычу, куда привлекательнее, чем умереть с голоду.

Вполне возможно, что наш доисторический судостроитель с запозданием пришел к пониманию таких важных концепций морской архитектуры, как поперечная остойчивость. Он рисовал неудачные варианты, а потом снова возвращался к своим чертежам.

Кто знает, сколько раз повторялся этот процесс, прежде чем кому-то пришла в голову блестящая идея улучшить остойчивость бревна, выдолбив его. Этот очень эффективный прием означал, что появлялась возможность сидеть внутри прототипа современной лодки, а не с трудом балансировать на нем. Он позволил опустить центр тяжести и улучшить остойчивость. Кроме того, появлялось место для добычи, которую гордый охотник мог доставить к семейному очагу.

Должны были пройти тысячи лет, прежде чем появилась технология, способная улучшить базовую конструкцию. Гринхилл пишет, что долбить дерево – «утомительный и трудный процесс», но при наличии примитивных орудий «это было гораздо легче, чем изготавливать планки и соединять их вместе, чтобы получить водонепроницаемую лодку».

Потребность – мать изобретений, а также орудий и навыков. Когда прошла первая радость от возможности добраться из точки А в точку Б по спокойным рекам и озерам, наш доисторический кораблестроитель (или, возможно, его первый клиент) задумался о том, что неплохо было бы забраться подальше – может быть, через более бурные прибрежные воды. В этот момент он оказался в том же положении, что и я в Гран-Сабана. Его перегруженная долбленка погрузилась в глубокие воды.

В «Археологии лодки» Гринхилл описывает следующий эволюционный шаг: древние корабелы поняли, что для путешествий по морю долбленки нужно «значительно усовершенствовать, размягчив их бока огнем и водой, а затем установив деревянные распорки».

Именно такую «модель года» обнаружили археологи: долбленки с распорками до сих пор используются в разных уголках мира. Это был значительный шаг вперед, требовавший понимания физики и природы материалов. По-видимому, кто-то догадался, что дерево можно сделать более пластичным подобным образом, а потом понял, что после остывания оно сохраняет ту форму, которая была ему придана.

Сам по себе этот процесс стал очередным эволюционным тупиком. Размеры подобных лодок были ограничены диаметром стволов, из которых их делали, – их возможно было увеличивать лишь незначительно. Но затем произошел прорыв, ставший первым шагом к появлению клинкера, – он полностью изменил картину мира. Как только появились орудия и навыки, необходимые для расщепления дерева, пишет Гринхилл, широкую долбленку стало возможным «усовершенствовать, нарастив борта планками». Сначала добавили одну планку, потом две, а потом и три. Поначалу их «сшивали» натуральными волокнами, позже стали соединять деревянными втулками или нагелями. Первоначально размеры таких лодок все еще были ограничены размерами деревьев, из которых выдалбливали основной корпус. Но по мере того как приемы изготовления деревянных планок и скрепления их между собой совершенствовались, значение долбленого корпуса снижалось, а потом и вовсе исчезло. Иногда долбленым оставался только киль лодки, а весь корпус был сделан из планок.

Прорыв в клинкерной технологии произошел в Северной Европе. Гринхилл считает, что это было связано с появлением нового приема расщепления бревен. Сегодня готовить доски из бревен нам помогают электрические инструменты.

Чаще всего бревна распиливают тангенциально, то есть по касательным к линиям годовых колец ствола на некотором расстоянии от его сердцевины. Но до появления качественных пил, не говоря уже об электрических моторах, северные судостроители придумали собственный прием изготовления досок путем вбивания клиньев и топоров в бревно по всей его длине. Соединить доски, полученные подобным образом, стык в стык было чрезвычайно трудно. Гринхилл пишет, что из этой исторической ситуации вытекало «естественное решение – перекрытие планок».

Когда я сам взялся за незнакомые инструменты, чтобы приступить к совершенно неизвестному мне процессу постройки клинкерной лодки, то не мог не взирать с почтением на эволюционный путь, который начался не два тысячелетия назад, когда была сделана первая настоящая лодка, а более десяти тысяч лет назад, когда первобытный человек впервые выдолбил каноэ.

Почти тридцать лет назад в Южной Америке я попытался управлять такой первобытной лодкой и потерпел полную неудачу! Так, сам не желая, я столкнулся с тем самым, что произвело революцию в человеческом развитии. Но одновременно стал свидетелем распада культурной идентичности.

Я сидел в тени, пытаясь залечить уязвленную гордость ледяным пивом (в модернизации были и свои хорошие стороны), и наблюдал, как пять-шесть местных жителей меняют шорты, шлепанцы и футболки (на одном из них я заметил полную форму «Манчестер Юнайтед»!) на традиционную одежду. Делали они это для туристов. Туристы прилетали сюда на самолетах на этнические вечера с барбекю. Мне было совершенно ясно, что члены этого племени более не испытывают нужды в овладении семью базовыми навыками, необходимыми их предкам для выживания. Теперь у каждого из них была профессия: работник гостиницы, повар, техник по лодочным моторам. И все эти профессии были связаны с удовлетворением потребностей туристов. И никому, насколько я заметил, не приходило в голову заняться тяжелым и утомительным делом – выдалбливанием каноэ из бревен.

Даже тогда мне было понятно, что мое разочарование – это несправедливое проявление культурного империализма. Кто я такой, чтобы рассчитывать на то, что эти люди остановятся в своем развитии ради моих фотографий? Почему они не должны улучшать свое положение с помощью всего, что может предоставить им современный мир? Я купил сувенирный лук и стрелу и стал ждать самолета, который должен был доставить меня в Сьюдад-Боливар.

Тридцать лет назад в Гран-Сабана мне стало ясно, что далекие величественные края, которые некогда вдохновили сэра Артура Конан Дойля, кардинально изменились. Теперь же я чувствовал себя членом быстро распадающегося племени, отрезанного от недавнего прошлого приливной волной перемен. И перемены эти отучили всех нас работать руками – только скользить пальцами по экранам смартфонов и планшетов.

8
Поздоровайся с моими маленькими друзьями

Эта работа трудна даже для европейцев с их железными орудиями. Они же выполняют ее безо всякого железа и с поразительной ловкостью… Их орудия сделаны из человеческих костей, чаще всего из тонкой кости предплечья; их они затачивают очень остро и закрепляют в деревянной рукоятке…

Джозеф Бэнкс, главный ученый в первом путешествии капитана Джеймса Кука, об орудиях, используемых жителями архипелага острова Товарищества в Тихом океане, 1769.

23 января 2017 года

Я никогда не любил приобретать инструменты по той простой причине, что никогда ими не пользовался. Неудачный и весьма дорогой опыт доказал, что самостоятельная работа и неизбежные вложения в оборудование и инструмент – это ложная экономия. Гораздо лучше заплатить тому, кто знает, что делает, и выполнит работу в разумное время, чем тратить часы или даже дни на катастрофу, которую потом придется исправлять опять же тому, кто знает, что делает.

Но после первого визита в институт Ноттаджа стало ясно, что для того, чтобы построить лодку, мне придется заиметь орудий больше, чем у меня есть. Фабиан и его помощник по курсам Ноттаджа Джон Лейн пообещали прислать мне по электронной почте «минимальный» список необходимых инструментов. Список Фабиана был рассчитан на тех, кто строит лодки Ноттаджа, а Джон собрал все то, что было необходимо для учеников судостроительных курсов фонда Пайонир в Брайтлингси.

А я пока что решил произвести инвентаризацию в доме. Из-под лестницы вытащил свой пластиковый ящик с инструментами, который в последний раз доставал во время великого фиаско в ванной комнате в 2015 году. Я забыл, что защелки крышки ящика отвалились через пару дней после покупки. Когда я взялся за ручку, ящик раскрылся и разнообразные гвозди, отвертки, винты и болты неизвестного назначения раскатились по полу. От неожиданности я выпрямился и сильно ударился головой о низкий наличник двери. По лбу потекла кровь – не последняя в последующие месяцы.

Я стал рассматривать жалкое содержимое ящика. Два рулона малярной ленты (не использовались), один большой паук (сдох), пара отверток, гаечный ключ (понятия не имею, откуда он взялся), нож Стэнли (лезвие заржавело), молоток, плоскогубцы, монета в 1 фунт, дрель из ИКЕА за 20 фунтов (куда делся кабель, совершенно непонятно) – однажды я пользовался ею, чтобы установить столь же дешевые жалюзи из ИКЕА (криво и косо). Монету я положил в карман, уверенный, что она мне скоро понадобится (а также еще много таких же).

Ожидая получения списков, я решил забежать вперед и проконсультироваться с одним из моих мертвых экспертов, Лезером. В своей книге он привел обширный список орудий, необходимых любому, кто хочет заняться традиционным судостроением. Судя по всему, настало время воспользоваться его советом.

Нужнее всего были пилы. Лезер буквально воспевал достоинства «хорошей пилы-ножовки, 20 дюймов длиной, с 10 зубцами на дюйм, с узким лезвием, по возможности… зубья должны быть тонкими и не слишком редкими». Но ведь пила – это просто пила, верно? Оказалось, что нет. Дальше шло перечисление продольных пил, обушковых пил, лучковых пил и лобзиков, не говоря уже об абсолютно необходимых напильниках для заточки и наборов для установки или исправления угла наклона зубцов…

Так, нужно остановиться, подумал я. Что-то слишком много пил и всего, что с ними связано. А еще была целая уйма того, о чем я вообще не имел представления: фуганки, шерхебели, шлифтики, зензубели…

Я обратился к другим членам Лиги, чтобы как-то прояснить вопрос инструментов, но, к моему удивлению, они мне совсем не помогли. Майкл Верни вообще ничего не написал по этому вопросу. И это в очередной раз убедило меня, что наши мастеровые навыки стремительно исчезают в зеркале заднего вида. Возможно, в 1948 году, когда вышло первое издание книги Верни, в Англии не было мужчины, который не имел бы полного набора инструментов для работы по дереву, свисающих с кожаного ремня на поясе.

Макки писал в 1972 году, но пребывал в том же убеждении. Он лишь мельком упомянул о «самых распространенных ручных инструментах», полагая, что любой читатель точно знает, что это такое. Гарднер тоже считал, что тот, кто взялся за его книгу, не нуждается в поучениях, как разбивать яйца для яичницы. Ну или как пользоваться инструментами.

Список же Лезера становился все длиннее и длиннее. Каждое незнакомое название повергало меня в отчаяние. Когда я дошел до промежуточного списка, снабженного кошмарной ремаркой «эти инструменты любителю придется сделать самому», то просто отложил книгу Лезера в сторону.

Я все еще размышлял о расширяющейся пропасти между людьми моего поколения и поколения Лезера, когда пришел список Джона, а сразу за ним и Фабиана. К моему облегчению, оба оказались значительно более короткими и более прагматичными, чем список Лезера. Оба понимали, что я не собираюсь начать карьеру судостроителя и открывать собственную верфь, поэтому советовали мне приобрести лишь самый необходимый минимум инструментов для стоящей передо мной задачи.

Джон разделил свой список на «необходимые», «полезные» и «неплохо было бы иметь под рукой». Список необходимого, к моей радости, включал в себя лишь двадцать четыре пункта – три типа рубанков, набор стамесок, скобель, пару пил, длинный и короткий спиртовой уровень и фигурный молоток с круглым бойком и полусферическим обушком для склепывания.

Список Фабиана перекликался со списком Джона почти во всех деталях – но был еще более скромным. «Я бы советовал вам поначалу купить как можно меньше инструментов, – писал он. – Вы должны почувствовать, что подходит вам наилучшим образом». Это максимально соответствовало моему настрою – и ограниченному бюджету. А вот пара верстаков Black & Decker, писал Фабиан, жизненно необходима.

Как показало время, я постоянно пользовался лишь определенным набором инструментов. Пару дешевых стамесок разной ширины я нашел в хозяйственном магазине, а чуть более специализированное узкое ручное долото купил в соседней лавке подержанных инструментов. У долота было длинное лезвие и небольшая ручка, что оказалось очень удобно при работе над желобками на концах планок.

Кроме того, всегда под рукой у меня были три вида рубанков. Самый большой – это рубанок № 4, многофункциональный инструмент с лезвием шириной в два дюйма и деревянными ручками. Когда я брался за него, у меня возникало ощущение, что я режу дерево собственными руками. С его помощью можно было снять много дерева, а потом переходить к более деликатному инструменту для тонкой обработки. Для этой цели я приобрел небольшой рубанок Стэнли, которым можно было работать одной рукой. Он был очень удобен.

А самым полезным рубанком стал небольшой зензубель, Стэнли 92. В английских сетевых магазинах – и даже в специализированных магазинах инструментов – найти его нелегко. К счастью, мне удалось купить подержанный. Лезвие этого рубанка проходит по самому краю, отсюда и другое название – «плечиковый». С его помощью можно обрабатывать перпендикулярные поверхности, а, как я обнаружил, в лодке таких предостаточно. Инструмент в магазине назывался «винтажным» и стоил недешево, но как выяснилось впоследствии, построить традиционную деревянную лодку без него невозможно. Впрочем, в сравнении с одним безумно дорогим инструментом, который числился в обоих списках как совершенно обязательный, цена его оказалась весьма гуманной. Я узнал, что у всех современных судостроителей, занимающихся постройкой традиционных лодок, есть один маленький грязный секрет, связанный с высоковольтным электричеством. Это ленточная пила. Честно признаюсь: пока я не увидел ее в действии в институте Ноттаджа, когда она отрезала тонкую планку по всей длине бревна за секунду, то даже не представлял себе, что это такое.

На севере клинкерная революция произошла около 1200 лет назад. В те времена разбойничьи банды англосаксов, а затем викингов бесчинствовали на берегах Европы. А потом они стали строить корабли, способные пересекать моря и океаны. Это был тяжелый и долгий труд, где главным являлось владение наследственными навыками и грубая сила. И конечно же, множество инструментов, удивительно похожих на те, что сегодня можно купить в хозяйственном магазине. В 1936 году шведский фермер, вспахивая поле на острове Готланд, наткнулся на деревянный ящик с инструментами. Позднее было установлено, что относятся они к периоду VIII–XI веков – к эпохе викингов. В так называемом сундуке из Мастермира обнаружились десятки инструментов, более или менее знакомых современным мастерам. Среди них ножницы по металлу, фигурный молоток, напильники, шила, ножовка, долота, ручная пила (только одна, мистер Лезер!) и пара скобелей – увеличенный вариант современного скобеля, которым нужно работать двумя руками.

Только ручные топоры и большой плотницкий топор в мастерской современного судостроителя оказались бы неуместными.

Конечно, ими можно пользоваться, приступая к изготовлению килей, форштевней, ахтерштевней, планок и т. п. Но, как написал Фабиан, «у кого сегодня есть столько времени? Жизнь слишком коротка».

Поэтому на верфях место таких топоров заняли электрические ленточные пилы, которые режут дерево как масло. Я посоветовался с Фабианом. Он подтвердил, что ленточная пила вещь незаменимая, и она мне просто необходима. С ее помощью я смогу быстро отрезать куски дерева – с ручной пилой придется потратить гораздо больше времени. Кроме того, без ленточной пилы я просто не смогу сформировать киль, форштевень, ахтерштевень и все планки. Вопрос был решен.

Я не представляю, почему Лезер не включил ленточную пилу в свой список – ведь этот инструмент в той или иной форме существовал уже в XIX веке. Могу лишь предположить, что такая пила каким-то образом оскорбляла его эстетические вкусы. И я это уважаю. Но сам действовать подобным образом не собираюсь. Ленточными пилами пользовались все традиционные судостроители – от Гаса из Пин-Милл до Фабиана и Джона. В фонде Пайонир в Брайтлингси, где работал Джон, занимались восстановлением старинного 70-футового устричного судна, построенного в 1864 году, 120-летнего лихтера[12]12
  Лихтер – небольшое плоскодонное парусное судно для погрузки и разгрузки больших судов.


[Закрыть], словно сошедшего с картины Джона Констебля, и одной из спасательных клинкерных шлюпок с последнего великого чайного клиппера «Катти Сарк». И они не справились бы с подобной работой без помощи мощных ленточных пил.

Мне придется пилить много дерева – для начала нужно будет сделать 36 планок длиной 10 футов. Сделать это вручную вряд ли удастся. В течение следующих нескольких месяцев, когда я избавился от страха случайно оттяпать себе руку, ленточная пила стала незаменимым инструментом. Ножовкой я пользовался лишь в тех случаях, когда нужно было отпилить кусок дерева, уже закрепленный на лодке. Для этой цели я купил в хозяйственном магазине обычную ножовку за 9.99 фунта.

Наивный покупатель может совершить массу ошибок, особенно при покупке ленточной пилы. Такие пилы действуют по одному принципу: электрический мотор приводит в движение расположенную вертикально сплошную петлю металлической ленты с зубцами. Скорость движения способна напугать кого угодно.

Когда эта стремительно движущаяся лента касается дерева, она проходит сквозь него с той же эффективностью, с какой гильотина проходила сквозь шею французского аристократа.

Но когда я попытался заказать ленточную пилу через Интернет, оказалось, что все они абсолютно разные.

После долгих часов, проведенных в Сети, я выбрал пилу за 350 фунтов и подумал, что принял правильное решение. Но что-то все же заставило меня остановиться и позвонить на горячую линию. И выяснилось, что инструмент, который я решил заказать, предназначался для судомоделирования, то есть только для мелких работ.

К счастью, помощь оказалась близка. В закоулках ближайшего ко мне крупного города Ипсвич я обнаружил хозяйственный магазин, словно пришедший из 50-х годов. Elmers Hardware – «хороший старомодный хозяйственный магазин, для которого по-прежнему важнее всего персональный подход и удовлетворение покупателей» – открылся еще в 1959 году. Его секрет заключался в том, что здесь можно было найти практически все, что относится к категории «инструмент». Именно здесь я обнаружил и несколько ленточных пил.

Когда я приехал, в магазине было многолюдно. Повсюду сновали взъерошенные профессионалы в тяжелых ботинках, обмениваясь с продавцами загадочными терминами. Похоже, что здесь все знали, что им нужно. Я же пришел в магазин прямо с серьезной официальной встречи и мне сразу стало ясно, что к этому миру я не принадлежу.

В конце концов один из продавцов освободился.

– Мне нужна цепная пила, – сказал я, и тут же осекся. – В смысле ленточная.

Он кивнул и оценивающе окинул меня взглядом.

– Могу я поинтересоваться, для какой цели, сэр?

– Чтобы пилить дерево. Лес. Для лодки. Я строю лодку.

Хотя и не уверен в этом. Продавец улыбнулся и склонил голову набок с выражением легкого любопытства или откровенного недоверия.

– Мы говорим о «Куин Мэри»[13]13
  Трансатлантический лайнер, спущенный на воду в Глазго 26 сентября 1934 года.


[Закрыть], сэр, или о чем-то поменьше? О какой ширине пропила идет речь?

– О небольшой. Ну, около десяти футов длиной… Лодки, конечно, а не… ширины пропила…

Я понятия не имел, что такое ширина пропила. Мне следовало взять с собой чертежи. Я напряг память: самое толстое дерево предназначалось для киля и деталей, которые с ним соединялись, то есть форштевня и ахтерштевня. Какова же его толщина? 50 мм? Или 75 мм?

– Мне нужна пила, с помощью которой я смогу распилить доску толщиной 100 мм, – пытаясь говорить уверенно, ответил я.

Продавец терпеливо объяснил мне, что ширина пропила – это не максимальная толщина дерева, с которым способен справиться инструмент, а горизонтальное расстояние между лезвием и вертикальной опорой на краю пильного стола. Каким будет самый широкий кусок дерева, который мне нужно будет пилить?

Я не представлял. Судя по всему, без чертежей не обойтись. Больше всего мне придется пилить планки, а планки, насколько я помнил, не бывают шире 100 мм. Но ведь еще будут транцы, форштевень…

– Около 150 мм, – максимально уверенно ответил я.

– Тогда вам понадобится 12-дюймовая ленточная пила Record Premium, – сказал продавец. – BS300E вам подойдет. Она может резать дерево толщиной 190 мм, а ширина пропила у нее составляет 305 мм.

И стоила она 500 фунтов. А следующая модель, как я узнал, стоила больше 1000 фунтов, так что решение оставалось за мной.

– Вам повезло, сэр, – улыбнулся продавец. – У нас на складе есть одна такая пила. У вас минивэн?

Мою машину так назвать было нельзя. Я ездил на «хонде джаз», но задние сиденья складывались, а перед выездом я убрал детское сиденьице Фиби. Мы втроем с трудом разместили огромную, тяжелую картонную коробку в багажнике. Рессоры жалобно заскрипели и осели – казалось, они никогда больше не выпрямятся. Ленточная пила весила 80 кг, примерно столько же, сколько и я. Но когда я вез ее в новый дом, то чувствовал, что мой бумажник заметно полегчал.

Добравшись до сарая, я каким-то чудом сумел самостоятельно вытащить коробку из машины и ничего не повредить. С помощью рычагов удалось затащить ее в сарай. Сняв упаковку, я понял, что многое придется собирать самостоятельно, и это повергло меня в тоску. При такой цене от этого меня могли бы избавить. Я целый день потратил на то, чтобы собрать эту штуковину и запустить ее. В конце концов все получилось. Какое-то время я любовался ленточной пилой, восхищаясь собственным мастерством. Только что у меня вообще не было электроинструмента, а теперь появился ого-го какой! И это было, признаюсь, очень приятно.

Другим крупным предметом, без которого не обойтись, был верстак. Но покупка верстака полностью исчерпала бы мои средства, поэтому я решил сделать его самостоятельно. Кроме того, подобная работа станет хорошей тренировкой – вообще-то я не брался за долото со школы.

Поискав в YouTube руководство по изготовлению верстака, я нашел огромное множество поучительных роликов и просмотрел с десяток, прежде чем остановился на четырнадцатиминутном ролике «Как построить профессиональный верстак» с миллионом просмотров.

Советы давал некий «Зак, мастер из Западной Вирджинии». В своем кожаном поясе с инструментами он выглядел весьма профессионально. Кроме того, его верстак показался мне вполне приличным и надежным, а также (по крайней мере, в его исполнении) достаточно простым в изготовлении. Я записал все, что мне понадобится, и уже готов был отправиться в хозяйственный магазин, как вдруг зазвонил телефон. Это был Джон. У него есть старый 10-футовый верстак, причем совершенно ненужный, и он с радостью отдаст его мне.