Текст книги "Иоганн Кабал, некромант"

Глава четвертая
В которой Кабал усердно работает, но получает неоднозначные результаты

Иоганн Кабал сидел за письменным столом и смотрел, как покачивается его пресс-папье. Напротив некроманта, в углу, стоял огромный длинный сундук, в котором обычно хранят одежду. Про такую мебель особо участливые дядья (самые жуткие представители этого вида) любят, прихохотнув, сказать: «Хах! Ты что, там труп прячешь?»

Так оно, собственно, и было. Внутри поверх стопки одеял лежало тело его брата Хорста – холодное словно камень и при всем при этом по-прежнему привлекательное, да настолько, что ему трудно было не позавидовать. Кабала всегда раздражала непринужденная харизматичность Хорста, ну а уж тот факт, что он даже трупом выглядел обаятельно, казался и вовсе оскорбительным.

Кабал раскрыл глаза пошире, едва заметно моргнул и подавил зевок, только зарождающийся в горле. Солнце почти село, сообразил он. Некромант поднялся и подошел к окну. За стеклом, отливая красным, проплывали сельские пейзажи. Небо заволокло облаками. Болота остались позади, и теперь поезд карабкался по низким холмам на север. Еще с минуту Кабал смотрел на закат, пытаясь отыскать в нем то, что раньше заставляло его думать, будто это явление природы красиво. Затем он повернулся и зашагал обратно к столу. На полпути он замер, прислушиваясь к свистку локомотива.

Черный поезд мчался навстречу темнеющему горизонту. Временами раздавался паровой свисток – потерянный, одинокий, пронзительный вскрик с примесью ужаса и угрозы, будто Грендель звал свою мать. Впереди на площадке под навесом Деннис и Дензил по очереди тянули шнур свистка. На них красовались рабочие комбинезоны и кепи, как у Кейси Джонса [4]4
  Американский машинист, ставший легендой после того, как сумел спасти всех пассажиров своего поезда, когда тот столкнулся с товарными вагонами. В результате удачного маневра Джонса все, кроме него самого, остались живы.


[Закрыть]. Выглядели они лучше, чем когда-либо при жизни. Дензил начальническим взглядом смотрел, как Деннис берет поленья и швыряет их в топку. Все шло хорошо, размышлял Дензил. Мысли возникали из ниоткуда, едва связанные друг с другом, как это бывает у довольно мертвых людей. Примерно так же Дензил думал, пока еще был жив, поэтому переход дался ему легко. Втайне он радовался, что ему не требовалось поглощать человеческие мозги. Его от пудинга с говядиной и почками-то подташнивало. Правда, стоило признаться, что теперь ему куда больше нравился бифштекс с кровью, но он все списывал на те богемные круги, в которых ему приходилось вращаться. Он был почти уверен, что отныне будет питаться исключительно татарскими бифштексами – настоящие деликатесы, верняк. Дензил принюхался. Если не считать отдельных завитков дыма, идущих от зеленых поленьев, воздух был чист и свеж. И все-таки ему явно слышался запах приготовляемой пищи. Вероятно, все дело в том, что он слишком много думал о еде. Тут он заметил, что прислонился к стенке топки, и его рука теперь походила на хорошо прожаренный стейк, а не на обычную руку. Будь он в ресторане, то наверняка отправил бы его обратно на кухню, приправив парой нелестных словечек в адрес шеф-повара. В этот момент Дензил произнес свое первое слово с тех самых пор, как он сменил стиль жизни. И слово это было далеко не цензурное.

За локомотивом тянулись платформы, груженные оборудованием, вагоны, где размещались существа, которых лишь при плохом освещении можно было принять за людей, и существа более знакомой наружности. Последние восемь ночей Хорст работал без устали: он исследовал их имущество, выбрасывал хлам, создавал что-то новое, составлял планы, расписания и графики, которым Кабал следовал в течение дня. Время от времени некромант мог заменить одного исполнителя на другого, но никогда не менял поставленной задачи. Ему приходилось безоговорочно доверять Хорсту. Поначалу, памятуя о том, что каждое задание расходует драгоценную кровь Сатаны, хранящуюся в Аду, он спрашивал, почему принималось то или иное решение, почему стоило поступать так, а не иначе. Почему им нужен именно такой зазывала? Почему именно эти призы? Чем этот номер лучше того?

– Ты только взгляни на них, – отвечал Хорст, поднимая две таблички – одну из кучи одобренных, вторую из кучи «На дрова».

Кабал смотрел. На одной значилось «Линяющий Марко», на второй – «Латексная Лейла».

– По мне, так они обе нелепы до крайности. Не понимаю, зачем кто-то захочет пойти на эти шоу.

– Насчет одной из них ты абсолютно прав. Марко… – Хорст поднял соответствующую вывеску, – человек, у которого выпадают волосы. Причем делают они это совершенно обыденно. Вот если бы волосы у него выпадали не по порядку, или после них оставались интересные узоры, или они бы вырастали обратно по мановению волшебной палочки. Все особые способности Марко заключаются в том, что он засоряет водосток и его недолюбливают в мебельных салонах.

Хорст швырнул табличку обратно в стопку дров.

– Напротив, Лейла… – Хорст пристально посмотрел на брата и решил, что понапрасну тратит время. – Просто люди любят подобные вещи. Поверь мне.

И у Кабала не было другого выхода. Хорст всегда знал, что нравится людям. У того за спиной был огромный социальный опыт: он прошел сквозь круги школы, затем университета и наконец взрослой жизни, оставляя за собой кильватерный след – мужчины им восхищались, женщины его обожали, а младший брат ненавидел. За непринужденность манер, за огромное количество друзей, но больше всего за омерзительное отношение всего остального мира к Хорсту, как будто мир этот был обязан Хорсту своим существованием. Брат Иоганна менял места работы и профессии как перчатки, и каждый раз ему все удавалось. Родители возлагали на Хорста большие надежды, и ему не стоило бояться, что младший брат когда-нибудь вытеснит его из сердца отца и матери. «У меня не было шансов, – с горечью думал Кабал. – Мне приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтобы заслужить их любовь».

– О чем задумался? – раздался голос за спиной некроманта.

Он обернулся и увидел, что Хорст сел в своем сундуке. Пока Кабал размышлял, солнце зашло.

– Вспоминал, как ненавидел тебя раньше, – ответил некромант и вернулся за письменный стол.

– Честность. Обычно мне это нравится. Я знал, что ты на меня злишься, но чтобы ненавидеть? Да ладно тебе, Иоганн. Это уже чересчур.

– Было, да быльем поросло. Вернемся к более насущным вещам. – Кабал развернул карту и указал на городок. – Мертон Пемберсли Нью Таун – первый порт, куда мы заходим. Мы прибудем туда как раз перед восходом. Я должен удостовериться, что мы сумеем правильно дислоцироваться.

Хорст зевнул, демонстрируя слишком длинные верхние клыки.

– Мы уже тысячу раз все проигрывали.

– Двенадцать.

– Как скажешь. Да, мы успеем установить цирк за шесть часов и будем готовы еще до захода солнца. Никаких проблем. – Он широко улыбнулся. – Эта деревенщина даже не сообразит, что с ней произошло.

В часах на полке песчинки медленно сочились в нижнюю чашу. Движение поезда ни на йоту не повлияло на их поток.

Начальник станции сурово посмотрел на поезд, затем еще суровее на самого Кабала.

– Вам нельзя здесь останавливаться, – наконец изрек он и пошел в сторону своей конторы.

Кабал быстрым шагом двинулся за ним следом.

– Но нам надо где-то остановиться. Мы должны установить цирк, – сказал некромант и улыбнулся.

Начальник станции замер, увидев выражение лица Кабала, и отшатнулся.

– Послушай, приятель, у вас должны быть разрешения. Нельзя вот так просто пригнать свой поезд, забить им подъездной путь и думать, что вам это сойдет с рук.

– Но в чем дело? Им же никто не пользуется.

– А-а-а, но ведь он может кому-то понадобиться.

Кабал тут же смекнул, что перед ним тот тип должностных лиц, общаясь с которыми он всегда выходил из себя. И он вышел из себя.

– Прекратите молоть чепуху. Трава на путях выросла уже по пояс. Да здесь поезда уже несколько лет не ходят. Если вы хотите получить своего рода, ну не знаю, плату за постой, так и скажите. Только прекратите, черт подери, строить из себя идиота.

– Плата за постой? Вы что, пытаетесь меня подкупить? – вскричал начальник станции, при этом голос его прозвучал так мелодраматично, что едва ли можно было укорить железнодорожника в неискренности. – Да я работал на эту компанию всю свою жизнь. Тридцать девять лет. Думаете, можно такую преданность купить паршивой мелкой взяткой? Что ж, вас ждет неприятный сюрприз.

Начальник станции ворвался в собственный офис. Кабал вошел следом.

– Как тогда насчет неприлично большой взятки? – спросил он ради эксперимента.

– Я, сэр, преданный сотрудник. Так что убирайтесь вон отсюда со всеми своими непристойными денежными предложениями. И заберите свой чертов поезд!

Кабал видел, что тонкая дипломатия не работала. Несколько секунд мужчины испытующе глядели друг на друга, а затем начальник станции решил, что он вполне может испепелять Кабала взглядом с бóльшим удобством и уселся в огромное кожаное кресло. Пока начальник станции устраивался, на глаза ему попался ящик стола, который он оставил открытым. Некромант заметил, с каким перепуганным выражением железнодорожник его захлопнул. Однако сделал он это недостаточно быстро – Кабалу в голову уже пришла идея, что именно начальник станции мог там прятать. Некромант сдвинул затемненные очки на самый кончик носа, чтобы его собеседник видел – Кабал пристально на него смотрит, а затем вернул очки на место, развернулся и вышел.

Вернувшись к поезду, Кабал застал Костлявого сидящим на ступеньке служебного вагона.

– Ну что, шеф, судя по всему, ждать нам от этого парня неприятностей? – спросил он, когда Кабал был уже совсем рядом.

Костлявый легко спрыгнул на рельс, который невозможно было разглядеть в высокой траве, и продолжил:

– Мы с парой ребят можем навестить его, потолковать. Ну ты понимаешь, о чем я.

Кабал вытащил свои детские черные перчатки и натянул их, а сам в это время глядел на станцию.

– Не думаю, что в этом есть необходимость, Костлявый. Уверен, мы сумеем прийти к соглашению. У начальника станции в столе… спрятаны журналы весьма интересного содержания. Полагаю, у него зудит в одном месте, только он никак не может дотянуться и почесать.

Костлявый поставил костлявый локоть на костлявую коленку и положил сверху на костлявую ладонь костлявый подбородок.

– И что за журнальчики? «Дерматология сегодня» или что-то в этом роде? – поинтересовался он любезно.

– Да я не о таком зуде. Найди Лейлу и отправь ее на станцию. Только проверь, чтобы она надела пальто.

– Лейлу? Латексную Лейлу? Но зачем, босс?

– Она сделает ему предложение, от которого он не сможет отказаться, – ответил Кабал и улыбнулся так зловеще, что Костлявый порадовался – хорошо, что у него на голове нет волос, которые могли бы встать дыбом.

– А пока, – продолжил некромант, – начинайте разгрузку. Мы расположим цирк на лугу, вон там.

– Ты получил разрешение?

– Мне не нужно разрешение. – Снова эта улыбка. – Если кто-то выступит с претензиями, отправь их ко мне.

А желающие выступить с претензиями нашлись. Фермер, этак лет за пятьдесят, с красным лицом, ворвался в кабинет Кабала и завел ужасно скучную бессвязную речь о сельском хозяйстве и законах этой страны. Кабал внимательно его слушал, а если быть точным, внимательно на него смотрел: у фермера были очень любопытные надбровные дуги, которые редко встретишь у людей. Сам того не осознавая, Кабал принялся набрасывать их на листке бумаги, а фермер все продолжал негодовать. Когда гость увидел, что Кабал водит карандашом по бумаге, он разошелся еще сильнее и потребовал сказать, что это Кабал там записывает.

– Процент от сделки, который вы получите за аренду земли, – ответил некромант. – Я подумывал о двадцати пяти.

– Чистыми или грязными? – подозрительно спросил фермер.

– Чистыми.

– Тридцать процентов.

– Давайте обойдемся без той части, где мы пытаемся друг друга обжулить. Двадцать семь.

– Тридцать, – настаивал фермер с растущим энтузиазмом.

– Но вы сами сказали, что земля под паром – посевов на ней нет. Вы ею даже не пользуетесь.

Фермер сощурился и упрямо посмотрел на Кабала – тот пожал плечами, спокойно признавая капитуляцию.

– Вижу, мне не удастся вас переубедить. Что ж, ладно, тридцать так тридцать.

Он потянулся через стол и пожал фермеру руку. Гость уже самодовольно уселся на стул напротив. Кабал отпер ящик стола и вытащил из него напечатанный мелким шрифтом контракт.

– Боюсь, мне понадобится ваша подпись, вот здесь. Не волнуйтесь, – добавил он, заметив выражение лица гостя. – Сборщики налогов ни за что не узнают о нашей маленькой договоренности. Документ нужен мне для личной отчетности и для главного офиса.

Фермер взял лист пергамента и внимательно изучил его. Кабал изобразил на лице полное безразличие, хотя в глубине души он радовался, что Артур Трабшоу остановился на четырехкеглевом жирном курсиве, который оказался совершенно нечитабельным.

Кабал лично прочел весь контракт, вооружившись лупой ювелира, и к своему удовольствию обнаружил, что подписывающей стороне совершенно необязательно было точно знать, что именно она подписывает, – контракт все равно вступал в силу. Выяснив это, некромант задумался над более прямыми способами добыть подписи, однако все они показались ему грубыми и опасными. Только не хватало, чтобы в этот жизненно важный и неповторимый год за ним повсюду гонялись блюстители закона и порядка, а то и полиция сидела на хвосте. Нет уж, он будет играть в игры Сатаны по правилам. Хотя иногда, если представится ситуация вроде нынешней, можно немного и смухлевать.

– Что это за раздел – «Заполняется анафементом»? – фермер снова косо смотрел на Кабала. – Что за анафемент?

– Просто устаревший юридический термин. Наверное, сохранился со времен средневекового права. Не желаете выпить? – некромант сделал шаг к шкафчику со спиртным.

– Ага, виски с водой. И не слишком разбавленный, – бросил фермер, тем временем подписывая контракт.

Кабал передал ему стакан, забрал договор и надежно запер его в ящике стола.

«Минус один – осталось девяносто девять», – подумал он.

На лугу быстрыми темпами возводили цирк – рабочим Кабала чужды были человеческие потребности вроде постоянных перекуров и перерывов на чашку чая, что значительно ускоряло процесс. Словно гигантские грибы вырастали шатры, от которых тянулись канаты-растяжки, и временные деревянные здания. Везде красовались яркие плакаты, которые должны были завлекать и восхищать зрителей.

Среди всей этой кипучей активности вышагивали Кабал и рядом с ним Костлявый. Некромант не понимал, почему нужно делать именно так, но беспрекословно следовал схеме, которую нарисовал Хорст, а уж тот выглядел абсолютно уверенным в своих решениях.

– Это наша первая остановка. В чем-то мы все равно ошибемся. Но извлечем из этого урок.

«До чего же Хорста тянет на эти раздражающе избитые фразы», – думал Кабал.

Некромант и его помощник дошли до каллиопы. Этот огромный, украшенный резьбой механический музыкальный инструмент занимал целый вагон во время их путешествия. Из ярко выкрашенной деревянной основы со множеством завитушек вверх тянулись величественные органные трубы, напоминающие мортиры в стиле барокко. Спереди располагалась модель сцены, на которой механические куклы держали муляжи инструментов. Ближе всех к краю стоял дирижер с палочкой. Его фигуру изготовили гораздо тщательнее, чем фигуры остальных музыкантов: автор запечатлел дирижера весело подмигивающим публике. «По крайней мере, – подумал Кабал, – это задумывалось как веселое подмигивание». Хотя лично ему взгляд дирижера казался недобрым. Позади каллиопы о чем-то спорила толпа монтажников.

– В чем проблема? – поинтересовался некромант. – До захода солнца меньше часа. К этому времени каллиопа должна играть.

К нему подошел один из работников. В руках он комкал кепи.

– Мы не можем установить музыку, – стыдливо признался он. – Инструмент не играет, как бы мы ни старались. А если что-то и получается, то вот они не дают использовать пар от двигателя.

– Кто они? – спросил Кабал.

Монтажник указал на махину локомотива. Из кабины торчали Деннис и Дензил с безумными улыбками на лицах. Создавалось впечатление, будто доставлять людям неприятности входит в их обязанности. Дензил радостно махал рукой; некромант заметил, как с левого предплечья отслаиваются куски плоти. «Нужно с ним что-то делать, а то он распугает всех клиентов. Точнее простолюдинов», – поправился Кабал.

Он подошел к локомотиву и уставился на Денниса и Дензила, скрестив руки.

– И чем это вы двое тут занимаетесь?

Дензил мгновенно прекратил размахивать руками и улыбаться. Денниса пришлось пихнуть локтем, да с такой силой, что у него сломалось ребро. А то и два. Только тогда он перестал семафорить руками, потому что грохнулся на пол и скрылся из виду. Послышался удар головой о металлическую обшивку и громкий треск. Пришел черед Денниса произнести свое первое после смерти слово. Оно тоже было далеко не цензурным.

– Позорище. Посмотри на себя, – Кабал ткнул в зажаренную на углях руку Дензила.

Тот поспешно спрятал конечность за спину, нижняя губа его задрожала, а на глазах выступили слезы. Некромант сильно побледнел.

– Даже не думай мне тут нюни распускать. Слезай сюда немедленно.

Дензил спустился и замер перед Кабалом, понурившись. Некромант щелкнул пальцами – поскольку на нем были кожаные перчатки, звук получился противным, скользким.

– Покажи.

Дензил медленно поднял руку. Кабал внимательно изучил ее, затем сбросил кожаную перчатку и надел хирургическую, что сильно изумило Костлявого.

– И зачем тебе резиновые перчатки, босс?

Кабал спокойно посмотрел на подчиненного, а затем засунул палец в предплечье Дензила до самого сустава. С хлюпающим звуком плоть полезла наружу, словно незастывшее бланманже. Дензил сопел и пронзительно, перепуганно попискивал, но Кабал не обращал на это внимания.

– Вот зачем.

С громким хлопком некромант стянул хирургическую перчатку – во все стороны полетели шарики полужидкой плоти, не запачкав разве что самого Кабала.

– Избавься от этого, – некромант швырнул перчатку монтажнику, который машинально поймал ее. – Вот молодец, хороший малый.

Кабал повернулся к Дензилу.

– Надо было бросить тебя, хныкающего болвана, там на дороге. Ты и при жизни был бесполезной тратой биологического материала, а теперь, после смерти, вообще забыл о том, что о себе нужно заботиться.

Некромант ударил обожженную руку Дензила тыльной стороной ладони и тут вспомнил, что уже успел снять резиновую перчатку. Он отер слизь о комбинезон Дензила.

– Эту рану не залечить. Понимаешь ты это? Я ничего не могу сделать. Придется либо отрезать… либо… – Кабал задумался. – Я могу ампутировать руку, прижечь обрубок и попытаться оживить кости. Интересная задача. Завтра в моем офисе в девять тридцать. Пока все.

Взгляд его упал на монтажника, и Кабал вспомнил, зачем он вообще пришел сюда.

– Да, и вот еще, помогите монтажникам подсоединить котел к каллиопе. Сделайте все, что они попросят. Понятно?

Над головой раздалось карканье, и некромант поднял глаза. Ворона уселась на самую высокую органную трубу и теперь глядела на него сверху, всем своим видом демонстрируя ничем не обоснованное превосходство.

– А ты, – Кабал ткнул в нее пальцем. – Только попробуй что-нибудь сделать с трубами, я лично сверну тебе шею. Ясно?

Ворона помотала головой в очень человеческой манере, как делают люди, когда хотят сказать: «Ну вот, черт подери, ты никогда не даешь мне развлекаться». Затем она слетела вниз и пристроилась на колышке палатки.

Кабал развернулся на пятках и уже было собрался уйти, как раздался звук, заставивший его обернуться. Из кабины высунулась окровавленная фигура с отслаивающейся плотью. Неуклюжие пальцы пытались пристроить на место скальп, но он то и дело вываливался вперед и висел, подобно козырьку совсем непривлекательной новой шляпы. Фигура взглянула на Кабала и протянула руки, покрытые темной запекшейся кровью, а затем, сотрясаясь, застонала. Все вокруг, кроме самого некроманта, сделали шаг назад.

– Так, хватит уже переигрывать, – рявкнул Кабал. – Завтра в десять.

В каллиопу все еще требовалось установить перфорированную ленту. Кабал включил логику и наметанным глазом изучил механизм. Быстрым движением он схватил рычаг внутри каллиопы, потянул его назад – вместе с ним поменяла положение поперечная балка. Затем некромант откинул имеющиеся с двух сторон держатели, забрал у одного из изумленных монтажников рулон, взглянул на стрелки, нарисованные на нем, перевернул, вытянул немного перфорированной бумаги, заправил ее в небольшое отверстие, выровнял перфорацию так, чтобы она попадала на зубцы, пропихнул основную часть рулона в углубление и, придерживая одной рукой, второй защелкнул держатели, после чего вернул на место рычаг.

– Не понимаю, с чем у вас возникли трудности. Надеюсь, вы запомнили, как это делается.

Монтажник неуверенно улыбнулся. Кабал встал и размял затекшее плечо.

– Что у нас с давлением пара?

Костлявый постучал костяшкой пальца по стеклу датчика, прищурившись, посмотрел на мечущуюся стрелку и наконец дал отмашку. Кабал открыл клапан и зафиксировал его в таком положении.

Какое-то время, пока пар шел по трубам, каллиопа лишь пыхтела и щелкала. Затем с черепашьей скоростью бумагу начало затягивать внутрь, медленно закрутился регулятор вращений. Каллиопа считала первые отверстия, и труба печально ухнула. После ударил большой барабан. Еще несколько труб нестройно засвистели и умолкли, прерванные очередным барабанным боем, звоном треугольника и чрезвычайно скорбным парадидлом на малом барабане. Деревянная фигурка дирижера прекратила подмигивать, что далось ей с трудом, и развернулась к остальным механическим оркестрантам. Движения дирижера выглядели странно, словно он был авангардистским танцором с травмой позвоночника.

– Смотрите и учитесь, – наставлял Кабал монтажников. – Сперва открываете клапан.

Он показал им клапан.

– Затем ждете, пока он разгонится… – некромант указал на регулятор, – потом фиксируете.

Он постучал по рычагу.

– Эти медленные звуки в самом начале просто невыносимы.

Теперь, когда барабан крутился все быстрее и быстрее, рассмотреть шары на конце регулятора было практически невозможно. Все превратилось в мерцающую полоску призрачной меди. Постепенно, по мере того, как регулятор достиг нужной скорости, его кольцо расширилось и поднялось. В воздух взвилась тонкая струйка пара, и Кабал переключил все свое внимание на музыку.

Некромант не очень хорошо разбирался в ней, но знал, что именно ему нравится. Из этого логично следовало то, что Кабал также знал, какая музыка ему не нравится. Однако, как выяснилось, вывод этот оказался ложным. Каллиопа играла произведение в ритме вальса со множеством каденций и намеренных диссонансов. Пока некромант выбирал следующую композицию, он следил за тем, как механический дирижер взмахивает палочкой через примерно одинаковые промежутки времени и поглядывает через плечо каждые двадцать один с небольшим такта. Кабал выбрал один тубус, в котором хранилась перфорированная лента, и прочел название. «Манеж» Ж. Ласри. Некромант отложил тубус, так и не определившись.

Из задумчивости его вывели липкие руки, настойчиво дергающие за пальто. Кабал посмотрел вниз и обнаружил двух маленьких мальчиков, лет восьми или девяти.

– Чего вам надо? – резко спросил он.

– Когда будут карусели и остальное, мистер? – спросил тот, что понахальнее и посопливее, и вытер нос о рукав, тем самым как бы ставя точку.

Кабал посмотрел в сторону ворот. Ограждение установили уже довольно давно. Затем взгляд его снова вернулся к мальчикам.

– Как вы сюда попали?

Менее нахальный и сопливый извлек сильно помятый кусок картона и показал некроманту.

– У нас бисплатные белеты.

– Сомневаюсь, – возразил Кабал и взял картонку большим и указательным пальцами.

Слегка расправив ее, некромант прочел: «Цирк чудес братьев Кабал! Бесплатный билет на одного человека. Действителен только одну ночь».

– И у меня есть, – сказал мальчишка с сопливым носом и протянул Кабалу свой билет, мало того что смятый, так еще и в соплях.

– Хорошо. – Кабал вернул мальчикам билеты. – Могу я узнать, кто их вам дал?

– Он, – сопливый указал на кого-то за спиной Кабала.

Кабал медленно обернулся.

– Добрый вечер, Хорст. Не знал, что тебе уже пора вставать, – некромант оглядел наряд брата. – Где ты достал этот костюм?

– А, так, попросил галантерейщика раздобыть. Нравится?

На Хорсте красовался необычный костюм цвета королевской пурпурной мантии. Он слегка посверкивал в свете ламп. Поверх изысканно расшитого в серебристых, красных и черных тонах жилета был надет длинный фрак. Под мышкой Хорст держал трость с серебряным набалдашником, а для пущего эффекта коснулся кончиками пальцев свободной руки темно-фиолетового цилиндра.

– О да, – ответил Кабал без намека на энтузиазм. – Ты тут точно свой.

– Проходите, мальчики, – обратился Хорст к детям, искоса поглядывая на брата. – Все начнется с заходом солнца.

Мальчишки умчались на ярмарочную площадь, где уже начинали запускать карусели, а вокруг зазывал перед входами в шатры собирались небольшие беспорядочные группки людей. Губы Хорста расплылись в улыбке, пока он наблюдал за детьми. Затем он посмотрел на Кабала.

– А вот ты совсем не выглядишь как человек из цирка. Как бухгалтер, да. Но уж точно не как владелец цирка или конферансье. На твоем месте я бы завтра первым делом отправился к галантерейщику.

– Я – не ты, – возразил Кабал. – Ты руководишь со сцены, я – из-за кулис. Таков был уговор.

– Да, – признал Хорст. – Таков был уговор.

На лице Хорста заиграла улыбка, от которой пауки бросаются врассыпную.

– Нет, нет и нет. Каков бы ни был твой маленький забавный сюрприз, мой ответ: «Нет, ни за что на свете».

– Мы просчитались с номерами.

– Как так?

– Судя по всему, количество представлений и зазывал не совпадает. Необходимо решить эту проблему.

– Зазывалы. Это те, что стоят перед шатрами и кричат, какие чудеса творятся внутри, да?

Хорст кивнул и спокойно улыбнулся:

– Именно.

Кабалу совершенно не нравилось, какой оборот принимало дело.

– Слишком много зазывал? – рискнул предположить он без особой надежды.

Улыбка Хорста стала еще шире. Кабал нахмурился еще сильнее.

– Нет. Нет. Нет. Если тебе непонятно хотя бы одно из этих слов, можешь получить у меня консультацию в офисе.

– Разве ты не хочешь вернуть душу? – Хорст был сама невинность, на лице его играла приторная улыбка, от которой зубы начинали ныть.

Кабал закусил губу.

– Всего одно представление. Но может статься, оно окажется самым-самым, тем, что тебе нужно. Никогда не загадывай. Да и потом не так много у нас номеров.

Кабал изобразил серьезные раздумья, хотя знал, что Хорст прав. Выбора не было.

– Хорошо. Но только на сегодня.

– Только на сегодня. – Хорст сделал жест в сторону воображаемой вывески и продекламировал: – Исключен из лучших университетов, объявлен неверным всеми известными и неизвестными религиями, недавно вернулся из командировки в Ад. Дамы и господа, представляем вашему вниманию Иоганна Кабала, Некроманта! Та-да-а-а!

Хорст сделал вид, будто трубит в рог.

– Да ты просто неиссякаемый источник веселья, – с серьезным лицом произнес Кабал. – И, к твоему сведению, меня ни разу не исключали из университета. Я уходил по собственной воле. Каждый раз.

– И всегда рано утром, – добавил Хорст. – Послушай, Иоганн. Мы хоть и разные, но ты мне всегда нравился. До того как ты отрекся от людского рода, сердце у тебя было там, где надо. Для тебя справиться с этим раз плюнуть. «Дом медицинских уродств» словно придумали для тебя. Ты знаешь все о человеческом теле: когда оно работает, а когда нет, если нет, то почему, и как заставить его работать вновь. Вроде того.

Хорст засмеялся, и Кабал догадался, что брат вспомнил Денниса и Дензила. Некромант негодующе дернул головой: чертова испытательная партия отправится в канализацию, как только он разработает что-нибудь получше.

– Это же то, что тебя вдохновляет. Поверь мне, когда человек говорит о том, что его восхищает, он и других людей заражает своим энтузиазмом. Настроение передается.

– Настроение передается? – эхом повторил Кабал.

Ни на секунду он в это не поверил. Еще в юности ужасно скучные люди загоняли его в угол и принимались рассказывать об ужасно скучных вещах, которые сами находили восхитительными. И таких было много. Только вот их энтузиазм не передавался ему ни в коей мере.

На лице Хорста отразилась неуверенность: возможно, на Иоганна этот принцип не распространялся.

– Я напишу для тебя небольшую речь, – сказал он примирительным тоном.

Кхе-кхем. «Собирайтесь! Подходите! Готовьтесь! Вас ждет незабываемое зрелище, которое потрясет вас до глубины души. Готовьтесь увидеть самые жуткие шутки, что матушка-природа сыграла с человеком. Готовьтесь войти в „Дом медицинских уродств“».

Кабал умолк и поднял глаза от своих записей. Публика его состояла из одной маленькой девочки, которая изо всех сил показывала некроманту язык, высовывая его так далеко, что это могло даже причинять ей небольшое неудобство. Кабалу оставалось только надеяться. Глубоко вдохнув, он продолжил.

– Стены за моей спиной скрывают подлинный ужас: там собрались самые жуткие мутанты, самые гротескные фрики. Там вы увидите самые отталкивающие производственные травмы. Смотрите, – в самый последний момент он осознал, что его фразе не хватает восклицательного знака. – Смотрите! Мужчина с кишечником снаружи! Двухголовая Алисия-Зенья. Смотрите!

Некромант все никак не мог понять, зачем ему нужно постоянно повторять «Смотрите!». «Ни один деревенский простофиля не захочет трогать, нюхать и пробовать на вкус звезд этого шоу, – подумал он. – Ну, по крайней мере, ни один среднестатистический простофиля».

– Смотрите! Живой скелет по прозвищу Костлявый!

Это было очень любезно со стороны Костлявого – пополнить ряды шоу. Хотя на самом деле он просто с радостью ухватился за шанс послоняться среди толпы и ничего не делать весь вечер.

Кабал снова поднял глаза. Рядом по-прежнему стояла лишь маленькая девочка. Она все так же показывала язык. Тут подоспела ее мама.

– Вот ты где! Я повсюду тебя ищу! Что я тебе говорила по поводу рожиц? Будешь их корчить – подует ветер, и останешься такой навсегда.

– Подобного эффекта можно добиться при помощи ряда хирургических вмешательств, – заметил Кабал.

Мать девочки посмотрела на него с привычной враждебностью.

– А вы кто такой? – спросила она. – Выглядите как распорядитель похорон.

Пусть он и был одет во все черное, на распорядителя похорон он нисколько не походил. Кабал точно это знал. Ему никогда не удавалось изобразить набожность, пусть и поддельную, – не помогали даже месяцы тренировок.

– Мэм, – промолвил некромант. – Или мне стоит называть вас красной фурией?