Текст книги "Замужем за облаком. Полное собрание рассказов"

Джонатан Кэрролл
Замужем за облаком

Посвящается Беверли – с признательностью за все и вся

Jonathan Carroll

THE WOMAN WHO MARRIED A CLOUD

Copyright © 2012 by Jonathan Carroll

© В. Дорогокупля, перевод, примечания, 2015

© М. Кононов, перевод, 2015

© А. Гузман, примечания, 2015

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2015

Издательство АЗБУКА®

* * *

Джонатан Кэрролл – уникум. Он рисует мир таким, каким видит. Он открывает окно, которого вы прежде не замечали, и приглашает вас взглянуть через него на мир. И мир этот предстает новым, свежим, очищенным от всякой фальши… Такова магия Джонатана Кэрролла.

Нил Гейман

Я очень люблю книги Джонатана Кэрролла. Они поразительные и забавные, как маленькие щенки ротвейлера, – и они так же могут кусаться.

Одри Ниффенеггер

Читать Джонатана Кэрролла – все равно что смотреть «Секретные материалы», если бы сценарий сериала писали Достоевский или Итало Кальвино.

Пэт Конрой

Джонатан Кэрролл сотворил собственный мир, светящий маяком посреди унылых будней.

Джонатан Летем

Если бы Франц Кафка был оптимистом, его звали бы Джонатан Кэрролл.

Rocky Mountain News

Джонатан Кэрролл застолбил и уверенно разрабатывает территорию на пограничье между фэнтези и магическим реализмом, между волшебными сказками с их мстительным морализаторством и современным реалистично-бытовым романом.

Times Literary Supplement

Стиль Кэрролла можно охарактеризовать как своего рода гибрид Германа Гессе и Д. М. Томаса, с поправкой на то, что явную мистику заменяет сердечный романтизм, а сексуальную откровенность, искусно балансирующую на грани порнографии, – теплая чувственность.

Booklist

Джонатан Кэрролл с неизменным успехом умудряется сочетать безудержную романтическую фантазию с метафизичностью Ричарда Баха и солнечным сюрреализмом Рене Магритта.

Publishers Weekly

Рассказы Джонатана Кэрролла отмечены таким богатством воображения и такой интеллектуальной смелостью, что вы просто не решаетесь проглотить всю книгу разом, от корки до корки, а смакуете ее неторопливо, порциями по две-три истории.

National Public Radio

Хотелось бы надеяться, столь представительный сборник послужит массовому признанию этого изумительного писателя, давно заслужившего звездный статус.

San Francisco Book Review

Читатели, впервые открывающие для себя Джонатана Кэрролла, подобны кладоискателям, наткнувшимся на старинный сундук с золотом, или первопроходцам, исследующим новый континент… В своем творчестве Кэрролл выступает скорее искателем истины, нежели ее выразителем; он не пытается придать смысл хаотичной суете нашей жизни, его цель – найти крупицы смысла в этом хаосе.

Edmonton Journal

Иные из этих историй не лишены грустных и сентиментальных ноток, но в куда большей степени для них характерно настолько отчетливое и морально обоснованное ви́дение жизни, что во всей современной литературе едва ли найдется что-либо им подобное.

Locus

Цель Кэрролла – не шокировать, но показать, что жизнь порой и вправду странная штука.

Booklist

Внушительное собрание короткой прозы – от одного из редких представителей жанра, который можно условно назвать «американским магическим реализмом». Джонатан Кэрролл решительно ни на кого не похож…

Bookotron

Джонатан Кэрролл – магический реалист, отважно исследующий наше коллективное бессознательное в поисках глубоких эмоциональных истин. Волшебство разлито по всей его вселенной – вселенной, в которую хочется возвращаться снова и снова.

The Nature

Проживающий в Вене американец Джонатан Кэрролл (имя настоящее, не псевдоним, как у Доджсона) пишет книги не ради денег, по крайней мере легких путей к большим тиражам не ищет. Он прислушивается только к себе, не заботясь о критиках, которые в итоге помещают его в некоем пограничье между магическим реализмом и фэнтези. Кэрролл же на этой линии тоже стоять не собирается и в каждом своем тексте исхитряется сходить в обе стороны, при этом невзначай расталкивая локтями Стивена Кинга и прочих товарищей по сумеречной зоне.

Gazeta.ru

Джонатан Кэрролл (не имеющий никаких родственных связей с классиком, который писал под псевдонимом Льюис Кэрролл) рассказывает «сказки для взрослых» – мудрые и увлекательные. Он пишет о том, из чего сделана эта нелепая реальность, где запрятан ее художник-творец и какой же он, наверное, забавный парень.

Новые Известия

Сдержанный и четкий стиль автора, слегка сентиментальный, но не слащавый. Эстетика в духе Дэвида Линча, сюжетные ходы от Стивена Кинга…

Книжная витрина

Есть писатели, которые берутся за перо, только продумав в подробностях сюжет, характеры персонажей и прочее. Но многие пишут первую фразу, не зная следующей, – и так до самого конца. Джонатан Кэрролл, по его собственному признанию, относится ко второму типу. Подкупает у Кэрролла и рассказ о том, как люди бывают счастливы. Истории благополучных, любящих пар в литературе редкость. Видно, все писатели поверили Льву Толстому, что «все счастливые семьи счастливы одинаково», и решили, что сочинять о них неинтересно. А напрасно, потому что читать об этом очень занимательно. Особенно если автор, как Кэрролл, красиво и тонко умеет рассказать о любви и счастье – романтично, но без пафоса, лирично, но без слащавости.

Time Out

Мистер Фиддлхед

На мое сорокалетие Ленна Роудс пригласила меня к себе на обед. Такова традиция – когда у кого-то из нас день рождения, устраивается обед, дарятся подарки, и весь вечер мы веселимся, стараясь не замечать тот факт, что спустились вниз по лестнице еще на одну ступеньку.

Мы познакомились много лет назад, когда нас угораздило войти в одну и ту же семью – через шесть месяцев после того, как я сказала «да» Эрику Роудсу, Ленна сказала то же его брату Майклу. Ей досталась лучшая часть этой добычи: Ленна и Майкл до сих пор в восторге друг от друга, в то время как мы с Эриком ссорились по любому поводу и без повода и в конце концов развелись.

Но, к моему удивлению и облегчению, при разводе они оказали мне огромную помощь, хотя, конечно, и непросто было продираться сквозь тернии семейных и кровных связей.

Ленна и Майкл живут на 100-й стрит в большой, тускло освещенной квартире с длинными коридорами. Но полумрак в комнатах компенсируется разбросанными повсюду детскими игрушками, сваленными в кучу цветными курточками, кофейными чашками с надписями «Самая лучшая в мире мама» и «Дартмут». Их дом наполнен любовью и вечной спешкой, детскими рисунками на холодильнике рядом с напоминанием купить «Ла Стампу». Майкл держит очень изысканный магазин авторучек, а Ленна вне штата работает на «Ньюсуик». Их квартира – как вся их жизнь: с высокими потолками, тщательно продуманная, переполненная интересными комбинациями и возможностями. Всегда приятно заглянуть туда и на какое-то время стать частью этого.

* * *

В сорок лет я чувствовала себя неплохо. В конце концов, в банке у меня лежали кое-какие денежки, и было с кем поговорить о совместной поездке весной в Египет. Сорок лет – это, конечно, веха, но в данный момент она для меня не так уж много значила. Хотя я уже подумывала о себе как о даме младшего среднего возраста, но у меня было хорошее здоровье и хорошие – еще какие! – перспективы начать пятый десяток.

– Ты подстриглась!

– Тебе нравится?

– Ты выглядишь очень по-французски.

– Да, но тебе нравится?

– Пожалуй, да. Нужно привыкнуть. Проходи.

Мы сидели в гостиной и ели. Элбоу, их бультерьер, положил голову мне на колени и не спускал глаз со стола. Закончив обед, мы убрали тарелки, и Ленна протянула мне маленькую красную коробочку.

– Надеюсь, тебе понравится. Я сама их сделала.

В коробочке лежала пара самых прекрасных золотых сережек, какие я только видела.

– Боже, Ленна! Какие изысканные! Ты сама их сделала? Я и не знала, что ты ювелир.

Она, казалось, была смущена и обрадована.

– Нравится? Хочешь верь, хочешь нет, это настоящее золото.

– Верю. Это просто чудо! Ты сама их сделала, Ленна? Не могу прийти в себя. Это настоящее произведение искусства; с виду – прямо работа Климта. – Я осторожно вынула их из коробочки и надела.

Ленна, как девочка, захлопала в ладоши.

– О Джульет, они тебе и правда идут!

Наша дружба действительно важна для нас и длится уже с давних пор, но это был поистине царский подарок – такое дарят супруге или кому-нибудь, кто спас тебе жизнь.

Прежде чем я успела сказать это (или что-либо другое), свет погас, и два юных сына Ленны внесли подарочный торт на сорок свечей.

* * *

Через несколько дней, когда я прогуливалась по Мэдисон-авеню, мое внимание привлекла одна вещь на витрине ювелирного магазина. Это были они – подаренные мне на день рождения серьги. В точности они. Разинув рот, я рассмотрела их повнимательнее и увидела ценник. Пять тысяч долларов! Я стояла так, наверное, несколько минут. Как ни крути, это было потрясение. Получается, Ленна соврала, что сама сделала их? И потратила пять тысяч на подарок ко дню рождения? Раньше за ней не водилось врать, и она была не так богата. Ладно, пусть она сделала копию из бронзы или чего-то еще и только сказала, что они золотые, чтобы сделать мне приятное. Но и это не в ее стиле. Что за чертовщина?

Недоумение придало мне смелости зайти в магазин. Точнее, подойти к двери и нажать на кнопку звонка. Через какое-то время мне открыли. Появившаяся из-за шторы продавщица выглядела так, будто закончила Рэдклифф, защитив диссертацию по синим чулкам. Возможно, только таких и брали на работу в этом магазине.

– Чем могу быть полезна?

– Я хотела бы посмотреть серьги, что у вас на витрине.

От одного взгляда на мои уши в ее отношении ко мне как будто поднялся занавес – то есть, когда я вошла, я была просто очередным нулем в клетчатой юбке, просящим о дозволении хоть немного подышать воздухом их заведения. Но то обстоятельство, что на моих мочках висели знакомые пять тысяч долларов, все полностью изменило: эта женщина будет моей рабыней – или подругой – на всю жизнь, мне стоило лишь сказать кем.

– Да-да, конечно, «Дикси».

– Конечно что?

Она улыбнулась, словно услышала что-то очень смешное. До меня быстро дошло, что я, по ее мнению, наверняка прекрасно знаю, что такое «Дикси», раз ношу их.

Продавщица взяла с витрины сережки и осторожно положила их передо мной на бархатную подставку. Они были так прекрасны, что в восхищении я на какое-то время забыла, что на мне точно такие же.

– Я так удивилась, увидев у вас такие же. Мы получили их всего неделю назад.

Быстро сориентировавшись, я сказала:

– Мне купил их муж, и они мне так нравятся, что я подумала, не купить ли такие же сестре. Расскажите мне о мастере. Его зовут Дикси?

– Я сама немного знаю, мадам. Лишь хозяин знает, кто такой Дикси и откуда они пришли… Но кто бы это ни был, он поистине гений. И «Булгари», и люди из группы «Мемфис» уже интересовались, кто это и как с ним связаться.

– Откуда же вы знаете, что это мужчина? – Я положила серьги и прямо посмотрела на нее.

– О, я не знаю. Просто работа выглядит так по-мужски, и я предположила… Может быть, вы правы: возможно, это действительно женщина. – Она взяла одну сережку и поднесла к свету. – Вы заметили, что они не столько отражают свет, сколько усиливают его? Золотистый свет. Вы можете любоваться им в любое время, когда захотите. Никогда не видела ничего подобного. Завидую вам.

* * *

Они были настоящие. Я отправилась к ювелиру на 47-й стрит, чтобы оценить их, а потом в один из двух городских магазинов, где продавались «Дикси». Об авторе этих изделий никто ничего не знал, или просто они не хотели говорить. Торговцы держались почтительно и любезно, но на вопрос о происхождении украшений отвечали молчанием.

– Этот джентльмен просил не разглашать о нем каких-либо сведений, мадам. Мы должны уважать его желание.

– Но это мужчина?

Профессиональная улыбка.

– Да.

– Могу я связаться с ним через вас?

– Да, я уверен, это возможно. Могу быть полезным чем-нибудь еще, мадам?

– Что он еще делал?

– Насколько мне известно, только серьги, авторучки и вот этот брелок.

Он уже показывал мне авторучку, в которой не было ничего особенного. Теперь он принес маленький брелок с женским профилем. Профилем Ленны Роудс.

* * *

Я вошла в магазин, звякнул колокольчик. Майкл был занят с посетителем и только улыбнулся мне, давая понять, что подойдет, как только освободится. Он открыл «Чернила» почти сразу же по окончании колледжа, и с самого начала дела пошли успешно. Чернильные авторучки – капризные, не дающие спуску вещи, требующие полного внимания и терпения. Но они также полны блеска и обаяния старины: эта восхитительная медлительность, не предлагающая никакого иного вознаграждения, кроме вида блестящих чернил, влажно стекающих на сухую страницу. Посетители «Чернил» были богаты и не очень, но у всех в глазах горел огонек коллекционера и неутолимое желание наркомана. Пару раз в месяц я работала там, когда Майклу не хватало рабочих рук. Это научило меня восторгаться старыми детальками из бакелита и золота – страсть не хуже всякой прочей.

– Привет, Джульет! Утром заходил Роджер Пейтон и купил тот желтый «Паркер» – «Дуофолд». Знаешь, на который он несколько месяцев любовался?

– Наконец-то. Заплатил полную цену?

Майкл усмехнулся и отвел взгляд.

– Родж не может себе позволить полную цену. Я продал ему в рассрочку. А у тебя какое дело?

– Ты когда-нибудь слыхал о ручке «Дикси»? Она слегка напоминает «Сантос» Картье.

– «Дикси»? Нет. Похожа на «Сантос»? – По его лицу я поняла, что он говорит правду.

Я достала брошюру, которую взяла в ювелирном магазине, и, открыв на странице с фотографией авторучки, протянула ему. Реакция Майкла была незамедлительной.

– Вот ублюдок! Сколько мне еще терпеть этого типа?!

– Ты его знаешь?

Когда Майкл оторвал глаза от фотографии, на лице его боролись злоба и замешательство.

– Знаю ли я его? Еще бы не знать. Он живет в моем доме, и я знаю его прекрасно! Значит, «Дикси»? Милое название. Милый человек… Погоди. Я кое-что покажу тебе, Джульет. Только оставайся здесь. Не двигайся! Вот дерьмо.

В «Чернилах» за прилавком висит зеркало. Когда Майкл вышел в служебное помещение, я взглянула на свое отражение и сказала:

– Ну вот ты и добилась своего.

Он тут же вернулся.

– Вот, полюбуйся. Хочешь увидеть что-то красивое? Посмотри вот на это.

Он протянул мне синий бархатный футляр. Я открыла и увидела… авторучку «Дикси».

– Но ты же сказал, что никогда не слышал о них.

Его голос звучал обиженно и громко.

– Эта авторучка – не «Дикси». Это «Синбад». Оригинальный цельнозолотой «Синбад», изготовленный компанией Бенджамина Суайра в Констанце, Германия, году в пятнадцатом. По слухам, ее автор – итальянский футурист Антонио Сант-Элиа, но это не подтверждено. Красивая, не правда ли?

Ручка была действительно красивая, но Майкл был так рассержен, что я бы в любом случае не посмела сказать «нет» и потому с готовностью кивнула.

Он забрал ручку обратно.

– Я продаю авторучки двадцать лет, но за все время видел лишь две таких. Одна принадлежала Уолту Диснею, а другая мне. Сколько за такую даст коллекционер? Тысяч семь долларов. Но, как я уже сказал, ее просто нигде не найдешь.

– А разве людям из «Дикси» ничего не будет за подделку?

– Нет, так как я уверен, что они или купили права на этот дизайн, или между оригиналом и этой новой ручкой есть небольшие различия. Дай-ка мне снова взглянуть на брошюру.

– Но у тебя же оригинал, Майкл. Он сохраняет свою ценность.

– Да не в этом дело! Дело не в цене. Я все равно никогда его не продам… Ты знаешь классический «порше»-«лоханку»? Это один из самых необычных, великолепных автомобилей всех времен. Какой-то ушлый, циничный тип понял это и теперь делает фиберглассовые копии. Они очень хорошо изготовлены и напичканы всеми новейшими прибамбасами… Но это фальшивые машины, Джульет. Вдохни их запах – они пахнут сегодняшним днем, это машина с пластмассовыми штучками и разумно срезанными углами, которых тебе не видно. Собственно для машины это несущественно, но это важно для настоящей вещи. Чудо, что Порше спроектировал ее так хорошо и продуманно столько лет назад. Это – искусство. Но все оно – в оригинале, а не просто в облике убедительной копии. Гарантирую тебе, что у этой ручки «Дикси» внутри тоже пластмасса, а в золотом пере, наверное, лишь треть того золота, что есть в оригинале. Выглядит хорошо, но в этих срезанных углах теряется вся суть… Знаешь, рано или поздно ты сама докопаешься, так что, я думаю, лучше тебе узнать сейчас.

– О чем ты говоришь?

Майкл достал из-под прилавка телефон и сделал мне знак немного подождать. Он позвонил Ленне и в нескольких словах рассказал ей об изделиях «Дикси» и как я их обнаружила…

Глядя на меня, Майкл спросил:

– Ленна, он тебе говорил, что делает это?

Не знаю, что она долго говорила ему в ответ, но его лицо оставалось бесстрастным, как сковородка.

– Знаешь, я собираюсь привезти к нам Джульет. Хочу, чтобы она с ним познакомилась. Что? Потому что мы должны что-то с этим делать, Ленна! Может быть, у нее возникнет мысль, что именно. По-твоему, это нормально? Ах, да? Это интересно. Думаешь, и для меня это нормально?

Он брызгал слюной на весь магазин.

* * *

Когда Майкл открыл дверь, сразу за порогом стояла Ленна, скрестив руки на груди. Ее нежное лицо скривилось в вызывающей гримасе.

– Все, что он тебе, наверное, рассказал, – неправда, Джульет.

Я подняла руки:

– Он ничего мне не рассказывал, Ленна. Я даже не собиралась сюда ехать. Я лишь показала ему фотографию ручки.

Это было не совсем правдой. Я потому и показала Майклу фотографию ручки, что хотела разузнать побольше о «Дикси» и, возможно, о моих сережках за пять тысяч. Да, иногда я любопытна. Мой бывший муж говорил мне это даже слишком часто.

Роудсы, и Майкл, и Ленна, были спокойными и рассудительными людьми. Кажется, я никогда не видела, чтобы они не соглашались в чем-то важном или повышали голос друг на друга.

Но теперь Майкл прорычал:

– Где он? Опять жрет?

– Возможно. Ну и что? То, что он ест, тебе все равно не нравится.

Он повернулся ко мне:

– Наш гость – вегетарианец. Его любимая пища – сливовые косточки.

– О, Майкл, это низко. Это в самом деле низко. – Она повернулась и вышла из комнаты.

– Значит, он на кухне? Ладно. Пошли, Джульет. – Майкл взял меня за руку и потянул за собой к их гостю.

Еще не добравшись до кухни, я услышала музыку. Пианино играло регтайм. Скотта Джоплина?

За столом спиной к нам сидел какой-то человек. Его длинные рыжие волосы свешивались поверх воротника спортивного пиджака. Веснушчатая рука крутила ручку настройки радио.

– Мистер Фиддлхед? Я бы хотел познакомить вас с Ленниной лучшей подругой Джульет Скотчдопоул.

Человек начал оборачиваться, но еще прежде, чем он успел посмотреть на меня, я поняла, что пропала. Что за лицо! Возвышенно-худое, с высокими скулами и глубоко посаженными зелеными глазами, одновременно веселыми и задумчивыми. Эти сказочные глаза, морковного цвета волосы и веснушки повсюду. Как веснушки могут вдруг оказаться такими чертовски соблазнительными? Они были созданы для детей и тонкой рекламы. Мне хотелось потрогать каждую.

– Привет, Джульет! Скотчдопоул, верно? Хорошая фамилия. Я бы сам не возражал иметь такую. Знаете, гораздо лучше, чем Фиддлхед. – У него был глубокий голос с очень сильным ирландским акцентом.

Я протянула руку, и мы обменялись рукопожатием. Опустив глаза, я быстро и мягко провела большим пальцем по его кисти. Меня охватил жар, и закружилась голова, как будто тот, кого я давно хотела, впервые нежно положил руку мне между ног.

Он улыбнулся, возможно почувствовав это. На столе рядом с радио стояла желтая тарелка с чем-то. Чтобы перестать обалдело разглядывать этого мужчину, я сосредоточилась на ней и поняла, что она полна сливовых косточек.

– Любите их? Они восхитительны. – Он взял одну из блестящей оранжево-коричневой кучи и, засунув твердое как камень лакомство в рот, разжевал. Что-то громко хрустнуло, как сломанный зуб, но он с ангельской улыбкой продолжал жевать.

Я взглянула на Майкла, который только покачал головой. В кухню вошла Ленна, она крепко обняла мистера Фиддлхеда и поцеловала. Тот только улыбнулся и продолжал есть… косточки.

– Джульет, прежде всего ты должна знать, что я соврала насчет моего подарка. Это не я сделала те сережки, а мистер Фиддлхед. Но поскольку он и есть я, на самом деле я не соврала. – Она улыбнулась, словно не сомневаясь, что теперь-то я поняла, о чем она говорит.

В поисках помощи я взглянула на Майкла, но он шарил в холодильнике. А прекрасный мистер Фиддлхед продолжал есть.

– Как это понять, Ленна, «он и есть ты»?

Майкл вытащил пакет молока и вместе с ним сливу, которую демонстративно предложил своей жене. Состроив ему рожу, она выхватила плод.

Откусив сливу, Ленна сказала:

– Помнишь, я рассказывала тебе, что была единственным ребенком в семье? Как и многие одинокие дети, я решила эту проблему как смогла – придумала воображаемого друга.

Выпучив глаза, я уставилась на рыжеволосого мужчину. Он мне подмигнул.

Ленна продолжала:

– Я придумала мистера Фиддлхеда. Я много читала и мечтала, и из всего этого у меня постепенно сложилось представление о совершенном друге. Во-первых, его будут звать «мистер Фиддлхед», потому что это имя казалось мне самым забавным на свете, и, когда мне станет грустно, оно меня развеселит. Потом, он должен быть из Ирландии, потому что это родина всех гномов и фей. В общем, мне хотелось что-то вроде гнома в человеческий рост. У него должны быть рыжие волосы и, когда мне понадобится, магические способности, чтобы делать золотые браслеты и украшения для меня прямо из воздуха.

– Вот, значит, откуда в магазинах ювелирные изделия «Дикси»?

Майкл кивнул:

– Он сказал, что ему наскучило просто слоняться, и я предложил ему сделать что-нибудь полезное. И довольно долго все шло прекрасно, пока это были просто серьги и брелок. – Он хлопнул стаканом по стойке. – Но до сегодняшнего дня я ничего не знал про авторучку. Что это ты придумал, Фиддлхед?

– Я просто захотел попробовать и это. Мне понравилась одна, которую ты мне показывал, и я решил воспользоваться ею как образцом. Почему бы и нет? Совершенство не превзойдешь. Единственное, что я сделал, – это добавил в нее там и сям золота.

Я подняла руку, как ученица на уроке:

– Но кто такой Дикси?

Ленна с улыбкой ответила:

– Это я. Это было тайное имя, которое я придумала себе в детстве. Единственный, кто еще знал его, – это мой тайный друг. – Она большим пальцем указала на мистера Фиддлхеда.

– Прекрасно! Значит, теперь каждый болван в Нью-Йорке, кто может себе позволить часы «Пьяджет» или портфель «Эрме», будет покупать авторучки «Дикси» – жалкий закос под «Синбада». Меня тошнит от этого. – Майкл уставился на рыжего ирландца и с воинственным видом ждал ответа.

В ответ мистер Фиддлхед рассмеялся, как дятел Вуди.

Отчего прыснули и мы с Ленной.

Отчего ее муж вихрем вылетел из кухни.

– Это правда?

Оба кивнули.

– У меня в детстве тоже был воображаемый друг! Бимбергунер. Но я никогда не видела его живьем.

– Возможно, вы вообразили его недостаточно живым. Может быть, вы просто состряпали его, когда вам было грустно или хотелось поговорить с кем-нибудь. А Ленна – чем больше она нуждалась во мне, тем живее я становился. Я был очень ей нужен. И однажды остался насовсем.

Я посмотрела на подругу:

– Ты хочешь сказать, что он с тобой с детства? Жил у тебя?

Она рассмеялась:

– Нет. Когда я выросла, я уже не так нуждалась в нем. Я стала счастливее и завела больше друзей. Моя жизнь стала полнее. И он появлялся реже. – Она протянула руку и коснулась его плеча.

Мистер Фиддлхед улыбнулся, но улыбка его была грустной, полной воспоминаний.

– Я могу дать ей огромные горшки золота и творить великие фокусы. Я даже практиковал чревовещание, я немножко умею это. Но вы удивитесь, как мало женщин любят чревовещателей… А теперь прошу прощения, я, пожалуй, пойду в другую комнату и посмотрю с мальчишками телевизор. Скоро начнутся «Три придурка». Ленна, помнишь, как мы их любили? Мы смотрели одну и ту же серию, наверное, раз десять. Ту, где они открывают парикмахерский салон в Мексике.

– Помню. Тебе нравился Мо, а я любила Курчавого.

Они просияли от общих воспоминаний.

– Но погоди, если он… то, что ты говоришь, как же он вернулся теперь?

– Ты не знала этого, но недавно мы с Майклом пережили очень плохие времена. Он даже съехал на две недели, и мы оба думали, что нашему браку конец. Однажды ночью я легла спать, плача, как дура, и мне чертовски хотелось, чтобы рядом оказался мистер Фиддлхед и утешил меня. И вдруг он оказался рядом – стоял в дверях ванной и улыбался мне. – Она снова коснулась его плеча. А он накрыл ее руку своей.

– Боже, Ленна, и что же ты сделала?

– Заорала! Я не узнала его.

– Что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что он вырос! Мистер Фиддлхед, которого я придумала в детстве, был моим ровесником. Наверное, он рос вместе со мной. В этом есть смысл.

– Я присяду. Мне нужно сесть, потому что это самый странный день в моей жизни.

Фиддлхед вскочил и пододвинул мне свой стул. Я села, а он ушел смотреть с детьми телевизор. Я проводила его взглядом, а потом машинально взяла стакан Майкла и допила его молоко.

– Все, что ты рассказала, – правда?

Ленна подняла правую руку:

– Клянусь нашей дружбой.

– Этот прекрасный мужчина там – твоя давняя мечта?

Она вскинула голову:

– О-о-о, тебе он кажется прекрасным? В самом деле? Сказать по правде, мне его внешность кажется забавной. Я люблю его, как друга, но… – Она с виноватым видом посмотрела на дверь. – Мне никогда не хотелось выйти с ним куда-то или еще что-нибудь.

* * *

Но мне хотелось, и мы встречались. После первых нескольких свиданий, пожелай он этого, я бы отправилась с ним в Южный Бронкс охотиться на крыс. Как и следовало ожидать, я совершенно втюрилась в него. Форма мужской шеи может круто изменить вашу жизнь. От того, как он роется в карманах в поисках мелочи, могут холодеть руки и замирать сердце. Прикосновение к вашему локтю, расстегнутая пуговица на манжете – все это демоны, которых мужчина выпускает, даже не сознавая этого. И они незамедлительно овладевают нами. Этот мужчина мог добиться чего угодно. Я хотела оказаться достойной его присутствия в моей жизни и стать способной на что-то большее, чем представляла раньше.

Наверное, он тоже полюбил меня, но ничего такого не говорил. Только о том, что счастлив и хочет поделиться тем, что копил всю жизнь.

Зная, что рано или поздно ему придется уйти (куда – он никогда не говорил, а я удерживалась от расспросов), он словно отбросил всю осмотрительность. Но я до встречи с ним никогда ничего не отбрасывала, в том числе и осмотрительность. Я всегда внимательно изучала расписания, по утрам аккуратно заправляла постель и терпеть не могла немытой посуды в раковине. Моя жизнь в сорок лет была удобно ограниченной и упорядоченной. Делать что-то как попало или необдуманно – не в моем репертуаре, и я всегда косо смотрела на тех, кто так себя ведет.

Я поняла, что влюбилась и что ситуация вышла из-под контроля, в тот день, когда я научила его играть в ракетбол. Поиграв где-то с час, мы уселись на галерее и стали пить кока-колу. Он двумя пальцами смахнул пот со лба. На мое запястье упала горячая капля. Протянув руку, я быстро втерла ее в кожу. Он не заметил. Тогда я поняла, что должна отбросить всякие расчеты и просто следовать за ним, куда бы это меня ни занесло. В тот день я осознала, что пожертвую ради него всем, и в течение нескольких часов ходила, чувствуя себя чем-то вроде святой, религиозным фанатиком, сотканным из любви телом.

* * *

– Почему Майкл позволяет тебе жить там?

Он взял у меня из пачки сигарету. Курить он начал за неделю до того и полюбил это занятие. По его словам, почти так же, как пить. Совершенный ирландец.

– Не забывай, что это он бросил Ленну, а не наоборот. Вернувшись, он чуть ли не упал перед ней на колени. Пришлось. И вряд ли он мог возразить против моего пребывания там. Особенно узнав, кто я такой. Нет ли у тебя сливовых косточек?

– Вопрос номер два: ради всего святого, почему ты их ешь?

– Это просто: потому что сливы – любимые Леннины фрукты. В детстве она устраивала нам чай на двоих. Музыка Скотта Джоплина, воображаемый чай и настоящие сливы. Она ела фрукты, а косточки клала на мою тарелку. Вполне разумно.

Я поворошила его рыжие волосы; мне нравилось, как пальцы застревают в густых кудрях.

– Это отвратительно. Все равно что рабство! Как я дошла до того, что уже не так люблю свою лучшую подругу?

– Если ты любишь меня, должна любить и ее, Джульет, – ведь это она меня создала.

Я поцеловала его пальцы.

– Эту ее часть я люблю. Ты никогда не помышлял переехать ко мне?

Он поцеловал мне руку.

– Я бы с радостью помышлял об этом, но должен тебе сказать, вряд ли я останусь тут надолго. Если хочешь, я буду жить у тебя, пока, гм, мне не придется уйти.

Я выпрямилась:

– О чем ты говоришь?

Он поднес руку к моему лицу:

– Посмотри внимательно и увидишь.

Прошло какое-то время, прежде чем я обнаружила, что, глядя под определенным углом, я могу видеть прямо сквозь его руку. Она стала слегка прозрачной.

– Ленна снова счастлива. Старая история – когда ей плохо, я ей нужен, и она зовет меня. – Он пожал плечами. – А когда снова счастлива, я больше не нужен, и она меня отсылает. Не сознательно, но… Слушай, мы все знаем, что я ее маленькое чудовище Франкенштейна. Она может делать со мной, что хочет. Даже выдумать, что я люблю есть эти дерьмовые сливовые косточки.

– Это так несправедливо!

Вздохнув, он выпрямился и стал натягивать рубашку.

– Это несправедливо, но это жизнь, милая девочка. И ты знаешь, что мы ничего не можем поделать.

– Но мы можем! Мы кое-что можем.

Он сидел спиной ко мне. Мне вспомнился первый раз, когда я увидела его. Длинные рыжие волосы свешивались поверх воротника.

Не дождавшись продолжения, он обернулся и с улыбкой посмотрел на меня через плечо.

– Мы кое-что можем? Что же мы можем? – В его глазах была нежность и любовь, эти глаза я хотела видеть всю оставшуюся жизнь.

– Мы можем вызвать у нее печаль. Можем сделать так, чтобы ты был ей нужен.

– Что ты хочешь сказать?

– Только то, что сказала, Фидди. Ты ей нужен, когда ей плохо. Нам нужно лишь решить, что может надолго ее опечалить. Может быть, что-нибудь с Майклом. Или с детьми.

Его пальцы замерли на пуговицах. Тонкие, артистичные пальцы. Веснушки.