Текст книги "Совы во льдах: Как спасали самого большого филина в мире"

8
Лед тронулся

Из-за горного хребта выглянуло солнце, оно застало нас на реке, рядом со снегоходами, которые тарахтели на холостых оборотах. Было 7 апреля, и трескучие ночные морозы давали небольшую надежду на то, что лед поутру будет прочным. Чепелев накормил нас сытным завтраком – рисом c жареным луком и маленькими кусочками оленины, – мы запили все это растворимым кофе с остатками сгущенки – подслащенного концентрированного молока, которое продается в небольших консервных банках с синей этикеткой и которое русские употребляют с неизменным энтузиазмом. Чепелев наверняка понимал, что вряд ли мы когда-нибудь снова окажемся в этих труднодоступных краях, и поэтому сказал, что двери его дома всегда для нас открыты. На прощанье он крепко пожал нам руки и пожелал удачи. Толя опять сел за руль зеленого снегохода. Шурик устроился на длинном сиденье большой «Ямахи», за спиной у Сергея. Я же встал на широкие полозья желтых саней и, схватившись за спинку, обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на Вознесеновку, которая вскоре исчезла за горизонтом.

Дорога перед нами была довольно ровная, но, помня про обрушившийся ледяной мост и весенние наледи, мы не знали, насколько продвинемся, прежде чем столкнемся с препятствием. Едва мы покинули Вознесеновку, как путь нам преградила наледь. Это был тот самый участок реки, который мы с Толей беспрепятственно преодолели не более 12 часов назад, но за это время образовалась 30-метровая полоса снежной каши в полметра глубиной, которая заблокировала нам проезд. Сергей сходил на разведку и решил, что с помощью смекалки и грубой силы можно перебраться на другую сторону, и мы, втянув голову в плечи и стиснув зубы, понеслись на полном ходу.

– Впереди вода! – завопил Сергей, перекрикивая надсадный вой мотора.

Как только мы въехали в наледь, я крепко вцепился в сани. Задние гусеницы снегохода молотили жидкое месиво, в воздух летел фонтан тяжелой шуги, который бил мне в грудь и хлестал по лицу, будто давая пощечины. Не оттого ли Шурик охотно уступил мне место на санях: ведь в прошлый раз на наледи он, скорее всего, промок ничуть не меньше, но тогда я в суматохе просто на заметил этого.

– Толкай! – заорал Сергей и поддал газу, даже не обернувшись.

Мы с Шуриком спрыгнули в ледяную жижу. Я вцепился в спинку саней и стал толкать их вперед, не обращая внимания на лед и воду, которые просочились внутрь болотных сапог и теперь медленно впитывались в мою одежду. Сергей сыпал командами, как старшина на спасательной шлюпке, и соскользнул с сиденья, чтобы помочь толкать, но руля из рук при этом не выпустил. Общими усилиями мы дали саням разгон и оказались на дальней стороне наледи, где вращающиеся резиновые гусеницы нашли сцепление с твердой поверхностью и вытянули нас на лед. Оглянувшись, я увидел, что Толя на своем легком снегоходе бороздит шугу без особых затруднений. Мы не стали тратить время на переодевание и сушку вещей, хотя намокшие шерстяные носки плотно облепили мне ноги. Впереди нас могли ждать новые наледи, и мы не могли позволить себе тратить время на привал – вскоре наши опасения подтвердились. Здесь Самарга меняла направление и текла на юго-запад до самого побережья. В шести километрах от Вознесеновки, где пойма реки становилась шире, наш путь пересекла прокатанная колея, которая шла откуда-то с запада в сторону заброшенного поселка Унты. Сразу после этого река разделялась на множество рукавов. Чепелев советовал нам быть внимательнее в местах таких разветвлений, чтобы не сбиться с пути, но он не сомневался, что мы найдем проторенные тропы, по которым охотники ездили на снегоходах и санях всю зиму. Летом выбраться отсюда было гораздо сложнее – для этого требовалось хорошо знать территорию: река, по которой, казалось бы, легко пройдет лодка, могла таить в себе опасность в виде неожиданно возникшего на пути затора.

Только мы проехали пару километров без происшествий, как вдруг позади нас раздался громкий раскатистый треск. Я обернулся. Полоса льда между нашим снегоходом и Толиным отделилась от остального ледяного покрова реки и начала темнеть от сочившейся по ней воды. Толя сбросил скорость и остановился, наблюдая за происходящим.

– Давай же, жми на газ! – закричал Сергей, выводя Толю из ступора.

Мотор взревел, и снегоход метнулся через мокрую льдину, которая тем временем продолжала смещаться в сторону. Она слегка просела под машиной, но все же выдержала мимолетный натиск, и Толя остановился рядом с нами, тяжело дыша и ругаясь. С того момента каждая излучина реки внушала нам страх: что ждет нас там, за поворотом. Мы двигались вперед: преодолевали наледи, терпели накатывающие на нас волны грязи, обходили стороной провалы на месте бывших снегоходных троп и видели, как река пожирает лед у нас за спиной.

Наконец мы устроили привал в обгорелом остове барака в местечке под названием Малиновка и просушили над костром, потрескивающим на месте разрушенной печки, промокшие насквозь носки. Находясь в Агзу, мы планировали здесь остановиться, но это было до того, как мы увидели состояние барака, и до того, как начался ледоход. Сергею и Толе уже доводилось бывать в Самарге, но только летом, поэтому никто из нас не знал, сколько еще продержится лед. Мы не стали задерживаться в Малиновке, но стоило нам отправиться в путь, как вдруг прямо перед нами во льду разверзлась промоина и ручеек воды свободно заструился сначала вдоль левого берега, а потом пересек реку по всей ширине, потек уже по правому берегу и скрылся из виду за поворотом. Снегоходная тропа скатывалась под воду и после этого появлялась высоко на ледяном уступе за рекой. Проскочить, как по наледи, уже не получится. Мы попали в ловушку.

– Лучшего места для обеда не найти, – сказал Сергей, прикуривая сигарету и с тоской вглядываясь в даль.

Мы уже успели немало натерпеться, а до Самарги еще оставалось около 15 километров. Толя разложил костер прямо на толстом льду, чтобы согреть чаю, а Шурик пешком отправился на правый берег посмотреть, что нас ждет впереди. Он с трудом пробирался по лесу, где все еще лежали метровые сугробы, которые в отличие от речного льда не подвергались разрушительному воздействию наледей и солнечных лучей. Минут через двадцать Шурик вернулся и сообщил, что мы сможем прорубить тропу через заснеженную чащу, как несколько дней назад по дороге в Вознесеновку, и добраться до крепкого льда, который начинался сразу за излучиной. По его подсчетам, по чаще нужно было пройти около 300 метров.

Пойма реки была заполнена растительностью: сквозь снежный покров пробивались деревья и кустарники, а поверхность была неровной от многочисленных мелких ручьев, впадавших здесь в Самаргу. Прорубить тропу так же легко, как в прошлый раз, не получилось бы. И тем не менее никто не сомневался, что это единственный доступный нам способ выбраться отсюда – иначе бы нам пришлось оставить снегоходы на берегу и пойти по Самарге на лыжах, погрузив на спины все, что можем унести. Мы с Сергеем пробирались вперед, прорубая при помощи бензопилы как можно более ровный туннель через преграду.

Местами нам приходилось работать вчетвером: мы сыпали проклятиями, с трудом перетаскивая снегоходы и сани через какой-нибудь узкий овражек или сквозь прорубленный в зарослях лаз. Мы выбились из сил и насквозь пропотели, но все же час спустя выбрались на лед. Безотлагательность нашего бегства и отсутствие альтернатив подстегивали нас как нельзя лучше.

Через несколько километров мы миновали узкую теснину между гор, а после тропа неожиданно стала забирать в сторону от реки, и Сергей остановился. Перед нами расстилалось бескрайнее снежное поле с редкими крапинками тонких прошлогодних травинок, вызволенных из-под сугробов ветром и оттепелями. С севера нас полумесяцем, тянувшимся с запада на восток, обступили низкие, поросшие дубом и березой сопки. Низина к югу от нас вселяла надежду на близость Самарги, Татарского пролива и кульминацию нашего исхода.

– Друзья, мы почти у цели! – победоносно воскликнул Сергей, перекинул ногу через сиденье снегохода и придвинулся к рулю, довольно крякнув при этом.

По этому радостному поводу они с Шуриком закурили по сигарете, а Толя поднял на лоб защитные очки и с кряхтением потянулся. Компания из пяти лошадей недоверчиво посматривала на нас издалека; я подошел поближе, чтобы разглядеть их, но они отпрянули, сохраняя разумную дистанцию. Это были одичавшие животные, потомки стада, привезенного сюда в 1950-е годы для развития сельского хозяйства. После того как они выполнили свое предназначение, их отпустили на волю, предоставив им самостоятельно справляться с наводнениями и тиграми и не обременять своим присутствием колхозников, которые больше не нуждались в них. И хотя численность лошадей потихоньку росла и жилось им в целом неплохо, эта зима не пощадила их: костлявые, они стояли в глубоком снегу с похожими на рождественские украшения ледышками на длинных прядях хвостов.

Приободренные тем, что под нами твердая поверхность, мы помчались к Самарге. Толя чуть не разбил свой снегоход, когда нечаянно съехал с тропы и оторвался от земли, наскочив на скрытую кочку. Приземлившись в некотором смущении, он вернулся в строй.

Когда мы доехали до окраин Самарги, она показалась нам совершенно пустынной. С Татарского пролива налетал низкий шквалистый ветер, который безжалостно продувал поселок насквозь, не давая жителям носа высунуть наружу без надобности. В отличие от Агзу, где дома теснились вплотную друг к другу, в Самарге постройки стояли рассредоточенно, небольшими группами. Я догадался, что под снегом, льдом и деревянными мостиками скрываются речные протоки и болотца, и дома здесь строят на небольших сухих участках между ними, отчего в Самарге чувствуется атмосфера некой разобщенности.

Первые русские – три торговца пушниной – наведались в эти края в 1900 году. Один из троих вскоре умер от обморожения стоп, тем самым показатель выживаемости получил скромные 66 %{49}49
  Арсеньев В. В горах Сихотэ-Алиня. – М.: Молодая гвардия, 1937.


[Закрыть]. Восемь лет спустя в устье Самарги появилась деревня старообрядцев, представителей русской православной общины, которые подвергались жестоким гонениям за то, что не признавали церковных реформ XVII века. Старообрядцы спасались бегством из центральных областей России: некоторые из них добрались аж до Аляски и Южной Америки, но большинство переселилось в глухие приморские леса, где никто не мешал им исповедовать свою религию.

Исследователь Владимир Арсеньев стал свидетелем зарождения Самарги. Он писал, что в 1909 году в устье реки Самарги стояло два дома{50}50
  Арсеньев В. Краткий военно-географический и военно-статистический очерк Уссурийского края 1901–1911 гг. – Хабаровск: Типография Штаба Приамурского военного округа, 1912.


[Закрыть] и жило восемь человек, у которых имелось две коровы, две свиньи, семь собак, три лодки и десять ружей. С тех пор было предпринято несколько неудачных попыток наладить здесь жизнь. Первой из них стал рыболовецкий колхоз «Самарга-рыба», организованный здесь в 1932 году и прекративший свое существование ровно три десятилетия спустя, возможно вследствие мощного землетрясения, которое изменило направление океанских течений, в результате чего где-то в 1950-е годы сельдь ушла из прибрежных вод. Второе предприятие – производство мяса и дичи, которое поддерживало и Агзу, – закрылось в 1995 году. Не так давно лесозаготовительная компания построила неподалеку от Самарги порт, и с появлением новых рабочих мест полторы сотни жителей поселка вновь обрели надежду на светлое будущее.

Мы проехали мимо выбеленных ветром и иссушенных солнцем бревенчатых изб с потрескавшейся краской, пересекли Самаргу и остановились у ряда домов, обращенных на Татарский пролив, как первая линия обороны. Ветер сдувал с ног, напоминая о том, что, несмотря на нашу удачную переправу, здесь все-таки властвует стихия. Сергей повел нас к одному из домов, компактной трехкомнатной избе, которую местная администрация держала специально для приезжих. Обычно в ней останавливались полицейские, которые по двое наведывались из Тернея, где располагался ближайший полицейский участок, якобы для поддержания порядка в отдаленных деревнях, на деле же такие поездки нередко оборачивались попойками, кое-как замаскированными под официальный визит. Сергей заранее договорился с главой Самарги, что мы поживем в доме в ожидании транспорта, который отвезет нас обратно на юг. Я посмотрел на часы. Казалось, мы провели на реке целую вечность, а на самом деле покинули Вознесеновку всего шесть часов назад.

Наше временное пристанище окружал неряшливого вида заборчик из разномастных штакетин, особенно крупные щели в котором были затянуты зеленой нейлоновой сетью. Неподалеку в снегу грустно стояла пятнистая корова; увидев, что мы приближаемся, она замерла и неподвижно смотрела на нас. Мы пересекли крошечный, заваленный рухлядью и занесенный снегом двор, чтобы поскорее укрыться от ветра. Позже я не раз перебирался через эти препятствия, чтобы попасть в расположенный за домом нужник, который стоял без двери, накренившись, словно стыдился своих многочисленных недостатков. Чтобы попасть в дом, нам волей-неволей пришлось разгрести сугробы перед крыльцом. Мы вошли в сени, заваленные коробками и ржавыми железяками, будто кто-то пожалел или просто забыл их выкинуть. За внутренней дверью, выкрашенной бледно-оранжевой краской, открывалась кухонька, а из нее можно было попасть в две смежные комнаты: вход в первую был сразу за печкой, а во вторую – слева, за раковиной, рукомойником и помойным ведром. Я обратил внимание, что изнутри бледно-оранжевую дверь украшало множество надписей, среди которых особенно выделялась одна: «Закрой дверь – и желательно с той стороны!», следом шли какие-то бредни о жизни и судьбе. Похоже, никто не обременял себя поддержанием порядка в доме, и все же в нем было относительно чисто. При беглом осмотре мы не обнаружили ни обвалившейся штукатурки, ни мясных куч в дальних комнатах – только голые матрасы на односпальных кроватях, письменный стол с телефоном, из которого сквозь помехи доносился слабый гудок, да книжный шкаф с потрепанными томиками и периодическими изданиями 1980-х годов.

Шурик принялся растапливать печь, а все остальные отправились разгружать сани и переносить вещи. Еще на подъезде к дому мы заметили колодец, поэтому я взял два пустых ведра и пошел за водой. Я не доверял деревенским колодцам: в Тернее мой друг{51}51
  Чад Машинг, в 1999–2000 годы служил добровольцем Корпуса мира в Тернее, теперь работает инженером-экологом в Колорадо.


[Закрыть] нашел в одном из них мертвую кошку. Но на этот раз выбирать не приходилось, так как вся остальная вода вокруг нас была солоноватой. Вернувшись, я поставил одно из ведер на печку, чтобы согреть воды для мытья, а второе разделил поровну между чайником и рукомойником. Мы планировали восстановить силы с помощью короткого отдыха и колбасы. И поскольку до сумерек было еще далеко, Сергей обещал свозить нас после этого к гнездовому дереву рыбного филина, которое он обнаружил прошлым летом на островке между протоками в устье Самарги.

9
Деревня Самарга

Оставалась еще пара часов до захода солнца. Мы с Сергеем оседлали снегоход, а Толик с Шуриком устроились на санях: они сели задом наперед, спиной к ветру. Мы доехали по снегоходной тропе до реки, оставили машину у пешеходного мостика и перебрались по нему на остров. Подождав, пока мы наденем лыжи, Сергей с несвойственной ему нерешительностью повел нас на поиски гнездового дерева. Спустя какое-то время он признался, что не видит ориентиров, на которые рассчитывал. Досконально изученный в летний период лес зимой выглядит совершенно иначе. Помимо листвы, потерять смысл могут любые ориентиры, когда во время паводка в одночасье меняются русла рек.

Тогда Толя рассказал, что в прошлом месяце, когда команда только-только прибыла в Самаргу, он самостоятельно нашел гнездовое дерево, и предложил отвести нас к нему по свежей памяти. Сергей нехотя уступил ему роль проводника, и Толя повел нас уже в новом направлении. Мы пробирались сквозь заросли низкого кустарника, отбивались от веток, которые норовили застрять в креплениях или зацепиться за шапку, регулярно останавливались и снимали лыжи, чтобы пересечь вброд мелкие протоки между поросшими ивняком островками в дельте реки. Это был мой первый настоящий поход по территории рыбного филина. До сих пор я в основном скользил по безлесым ровным просторам замерзшей Самарги, забираясь в прибрежные заросли, только если видел достойное дальнейшего изучения дерево. Все перипетии этого дня оказались скорее обычным делом, чем исключением: каждого, кто изучает рыбных филинов, ждут колючие шипы, хлесткие прутья и неожиданные падения.

Наша одиссея затянулась почти на час, пока мы пересекли дельту, затем сделали большой крюк на восток, и в этот момент Сергей не выдержал, и копившееся в нем недовольство прорвалось откровенными обвинениями нашего провожатого в слепоте.

– Не может быть, чтобы я настолько сбился с пути! – огрызнулся он, после того как Толя поднял лыжную палку и указал ею на старую чозению, дерево из семейства ивовых, которое уходило на 30 метров далеко ввысь, словно колонна древнегреческого храма. Там, где раньше торчал огромный сук, теперь виднелась узкое дупло.

– Вот оно, – спокойно сказал Толя.

Прищурившись, Сергей с минуту внимательно всматривался в дерево.

– Это не то дерево, которое я нашел. Шурик, полезай-ка наверх и загляни в дупло.

Шурик прикинул, как лучше забраться по массивным шишковатым выступам ствола, подкатил на лыжах к его основанию, скинул башмаки и, недолго думая, начал подниматься наверх. Он быстро поравнялся с дуплом, посмотрел оттуда на нас и помотал головой:

– Слишком мелкое и узкое для рыбного филина.

Итак, мы отыскали то дерево, к которому вел Толя, но оказалось, что оно не представляет для нас интереса. Толя начал извиняться, но Сергей оборвал его взмахом руки:

– Неважно. Я пойду дальше. Вы трое возвращайтесь к саням и, если я не вернусь до темноты, разделитесь и послушайте, не кричат ли где-нибудь поблизости филины.

Навигатор показывал, что мы находимся примерно в километре от снегохода. Вместо того чтобы вернуться по нашему собственному извилистому следу, мы двинулись напрямик в направлении, которое указывала серая стрелка на экране прибора. В какой-то момент я заметил впереди, метрах в пятидесяти от нас, вытянутый силуэт птицы – похоже, длиннохвостой неясыти, – которая сидела на ветке спиной ко мне. Этот вид сосуществует бок о бок с рыбным филином и довольно часто встречается в местах обитания последнего. Я поднес бинокль к глазам и пискнул, изображая потревоженного грызуна, чтобы привлечь внимание птицы. Сова повернула голову, впившись в меня желтыми глазами, и я опешил от неожиданности. Это была не длиннохвостая неясыть, довольно распространенная птица с темно-бурыми радужками глаз, а бородатая неясыть, обитательница непроходимых дебрей северной тайги от Аляски и Канады до Скандинавии и России. Учитывая, что известно лишь о нескольких зарегистрированных находках{52}52
  Елсуков С. Птицы Северо-Восточного Приморья: Неворобьиные. – Владивосток: Дальнаука, 2013.


[Закрыть] бородатой неясыти в Приморье, они довольно редки на юге{53}53
  Иногда в так называемые годы нашествия низкая численность полевок гонит бородатых неясытей к югу от их ареала обитания, и тогда их можно встретить в огромных количествах в таких местах, как Северная Миннесота. Например, в начале 2005 г. мой однокашник по Университету Миннесоты (Эндрю Джонс, который теперь работает куратором в отделе орнитологии Кливлендского музея естественной истории) насчитал 226 неясытей за один день.


[Закрыть], и на сегодняшний день этот экземпляр остается единственным, который я видел на Дальнем Востоке России. Любой орнитолог всякий раз приходит в восторг при встрече с чем-то редким или неожиданным, а для любителя сов наблюдать за бородатой неясытью – всегда удовольствие. Не успел я достать фотоаппарат из рюкзака, как она исчезла.

Сергей вернулся к саням вскоре после нас. Он все-таки наткнулся в лесу на гнездовое дерево и обещал отвести нас к нему поутру. Когда мы приехали назад в Самаргу, свет фар выхватил из темноты ждавшего нас у дома человека. Его звали Олег Романов – удивительно русское имя для удэгейского охотника. Это был худой мужчина лет пятидесяти в больших очках с коричневой оправой, и курил он ничуть не меньше Сергея. Олег слыл у местных знатоком Самарги и помог Сергею с организацией поисков рыбных филинов, подсказывая, где лучше остановиться на реке и где нужно оставлять запасы топлива. Ему очень хотелось послушать, как прошла экспедиция.

– Я начал было беспокоиться, когда вы не вернулись на прошлой неделе, – сказал он, пожав Сергею руку. – Поверить не могу, что вы проскочили по реке, когда на носу весна.

Он рассказал, что жители Агзу и Самарги с увлечением следили за нашими передвижениями и гадали, удастся ли нам попасть на побережье прежде, чем тронется лед. Мы стали последними, кто проехал по реке той зимой, – позже мы узнали, что примерно через день после нашего отъезда один охотник из Агзу пытался добраться до Самарги по реке, но под натиском воды был вынужден вернуться домой. Из-за погодных условий сообщение между поселками остановилось на несколько недель до окончания ледохода. Мы приехали на побережье по последнему зимнему льду.

Сергей, Шурик и Олег курили и разговаривали, сидя у печки. Нам предстояло еще несколько попыток поиска рыбных филинов в районе Самарги, а тем временем Олег сообщил, что завтра с утра пораньше к нам собирался заглянуть председатель сельсовета, чтобы помочь спланировать возвращение в Терней. И действительно, когда наутро шум мотора за окном предупредил меня о приближении трактора, часы показывали около восьми. Председатель оказался молодым мужчиной лет тридцати с небольшим. В утреннем свете блеск его ярко-голубых глаз наводил на мысль о том, что без бутылки дело не обошлось. Когда он приблизился, чтобы пожать нам руки, я уловил легкий спиртовой душок, который только усилил мои подозрения. Как бы там ни было, советы он давал дельные и полезные. Мы с Толей собирались забронировать билеты на следующий вертолет, но вместо этого Олег предложил нам плыть на судне под названием «Владимир Голузенко»{54}54
  Увидеть фотографии и узнать о местонахождении судна можно на http://ship-photo-roster.com/ship/vladimir-goluzenko.


[Закрыть]. Оно выходило в рейс через два дня. Лесозаготовительное предприятие использовало пассажирский корабль «Голузенко», чтобы доставлять рабочих в расположенные вдоль побережья труднодоступные порты, а после возвращать их на базу в порт Пластун, находившийся чуть южнее Тернея. На этом самом судне Сергей и остальные участники экспедиции прибыли сюда перед ее началом. Председатель мог договориться о такой поездке, и вроде бы путешествие для нас предполагалось бесплатное.

– По морю до Пластуна семнадцать часов, – уверял он. – Но сколько вы проторчите в Самарге, если понадеетесь на вертолет, неизвестно. Корабль – самый надежный вариант.

Потом он уточнил у Сергея, сколько места нам потребуется для снаряжения на следующем грузовом корабле, выход которого запланировали на конец недели. Нужно было согласовать с лесозаготовительным предприятием транспортировку снегоходов и остального оборудования обратно на юг, и Сергею с Шуриком выпало сопровождать груз.

Обсуждение подошло к концу, и председатель сказал, что опаздывает на очередную встречу. Он выглядел на удивление занятым человеком, притом что разъезжал на тракторе и представлял всего лишь 150 избирателей. Прощаясь, он предложил нам вечером попариться в бане. И добавил, что если мы решим принять его приглашение, то дорогу к его дому нам укажет любой житель поселка.

Позавтракав на скорую руку, мы втроем с Сергеем и Шуриком кое-как разместились на сиденье черной «Ямахи», Толя же отправился осматривать места возможного обитания рыбных филинов к северу от поселка. Мы поехали через Самаргу к устью реки тем же путем, что и накануне. Одна из целей моего пятилетнего исследования состояла в том, чтобы установить, как и почему рыбные филины выбирают то или иное гнездовое дерево. Зависит ли это только от подходящего по размеру дупла, или окружающая растительность также играет роль при выборе? Для описания структуры растительного покрова в местах гнездовий с целью научного анализа и сравнения я принял стандартную методологию{55}55
  См.: Jonathan Slaght, "Management and Conservation Implications of Blakiston's Fish Owl (Ketupa blakistoni) Resource Selection in Primorye, Russia," Ph.D. dissertation (University of Minnesota, 2011).


[Закрыть], требующую множества измерений. Мне хотелось испытать эту методологию на примере гнездового дерева и освоить практические приемы. Я захватил с собой рулетку и другие инструменты. Мы очень быстро нашли гнездовое дерево; в прошлый раз Сергей был совсем близко. Он списал вчерашнюю путаницу на то, что за прошедший год протоки, по которым он ориентировался, сместились под действием непогоды, и он пошел по ним не в ту сторону.

Когда такие виды деревьев, как тополь Максимовича, приземистый вяз или чозения, достигают зрелости – за 200–300 лет они вырастают до 30 метров высотой, а диаметр ствола у них составляет более метра, – размер и возраст становятся для них обузой. Верхушки крон сносит ураганным ветром, и остаются стволы, торчащие, словно печные трубы. Иногда отламывается только сук, обнажая мягкую древесину внутри ствола. Со временем на этом месте выгнивает большая полость, где может легко поместиться и устроить удобное гнездо рыбный филин.

Судя по всему, рыбные филины предпочитают гнездиться в «боковых дуплах»{56}56
  Jeremy Rockweit, Alan Franklin, George Bakken, and Ralph Gutiérrez, «Potential Influences of Climate and Nest Structure on Spotted Owl Reproductive Success: A Biophysical Approach,» PLoS One 7 (2012): e41498.


[Закрыть], поскольку они надежнее защищают птиц от стихии, чем другие варианты. В углублении, образовавшемся на вершине сломанного ствола, сидящий на гнезде филин гораздо более уязвим. Самке приходится всем телом прикрывать кладку или выводок от ветра, снега или дождя. Однажды Сурмач наблюдал за птицей, которая сидела в таком гнезде в метель, сохраняя неподвижность под натиском грозных вихрей, даже когда снежная шапка скрыла все, кроме хвоста.

Конечно, встречаются и исключения из правил. В тех районах, где рыбные филины давно забыли (или никогда не знали) о такой роскоши, как древесное дупло, они обходятся тем, что есть. В Магадане{57}57
  Утехина И. Г., Потапов Е. Р., Макгради М. Дж. Гнездование рыбного филина в гнезде белоплечего орлана, Магаданская область, Россия //Пернатые хищники и их охрана. 2016. № 32. С. 126–29.


[Закрыть], на северном побережье Охотского моря, недавно видели птенца рыбного филина, который выглядывал из старого гнезда белоплечего орлана, сложенного из толстых сучьев высоко в развилке ствола молодого тополя. А в Японии{58}58
  Takenaka, «Ecology and Conservation of Blakiston's Fish Owl in Japan,» 19–48.


[Закрыть], где старые деревья в наши дни редкость, пара филинов вывела птенцов на уступе скалы.

Шурик сунул в карман рулетку и маленький цифровой фотоаппарат и полез на указанное Сергеем дерево, крупную чозению с множеством ветвей и сучков, ведущих по главному стволу к полости, образовавшейся на его обломанной верхушке в семи метрах от земли. Пока он обмерял и фотографировал дупло, я занялся другими делами: определил диаметр ствола, оценил его состояние и сосчитал росшие поблизости деревья, обращая внимание на их размер. Явной проблемой было то, что мы выполняли работу зимой: под ногами лежал толстый слой снега, а деревья и кустарники стояли голыми. И дело было не только в лыжах, из-за которых мы теряли маневренность, но и в очевидной неточности некоторых измерений (таких, как сомкнутость полога и густота подлеска). И тем не менее мы неплохо поупражнялись. В тот раз замеры отняли у нас примерно четыре часа, но позже, когда я овладел приемами, весь процесс стал занимать у меня не больше часа.

Мы вернулись в Самаргу с намерением найти дом председателя и попариться в бане. По дороге мы заскочили к себе, чтобы забрать Толю, но, поскольку он еще не вернулся, поехали без него. Проходивший мимо рыбак рассказал нам, где живет председатель, и когда мы добрались до него, то с радостью увидели, что баня уже натоплена. Это было маленькое, низкое строение с гниющими половицами, способное вместить одновременно не больше двоих. Я попарился и помылся первым, после чего настала очередь Сергея с Шуриком. Председатель предложил мне подождать их в доме, а заодно выпить чаю с вареньем. Сам он тем временем умчался по делам. Меня усадили за один стол с девушкой и мужчиной в годах, и, хотя нас никто не представил друг другу, я догадался, что это отец либо тесть председателя и его дочь. Худые, бледные хозяева угрюмо смотрели на меня поверх банок с вареньем и медом, плошек с хлебом и сахаром. После нескольких безуспешных попыток начать разговор я стал молча пить чай под их пристальными взглядами, то и дело вытирая со лба пот – следствие посещения парной.

Утром мы получили подтверждение, что отплывающий на следующий день «Владимир Голузенко» готов взять нас с Толей на борт. Мы отправлялись из Адими, грузового порта, расположенного в 12 километрах к северу от Самарги. Председатель сообщил, что дорога вполне сносная и трудностей в пути можно избежать, если выехать до того, как солнце превратит ее в кашу. После этого начался обратный отсчет: до отъезда из Самарги оставалось 24 часа, и мы хотели посвятить это время поискам рыбных филинов. В конце концов, таяние льда вынудило нас значительно сократить обследование последнего участка реки. Подняться по Самарге, не столкнувшись при этом с открытой водой, было невозможно, поэтому мы с Толей на одном из снегоходов направились в тот район, который он обследовал накануне, а Сергей с Шуриком спозаранку поехали на юг к устью реки Единки, где прошлым летом Сергей слышал рыбного филина. Когда мы с Толей ехали по тропе через долину, он вдруг оторвал руку в перчатке от руля и указал на пухлое коричневое пятно размером с орла в доброй сотне метров от нас среди деревьев – это был рыбный филин, один из той пары, что жила в устье реки Самарги. Я впервые отчетливо увидел рыбного филина с тех самых пор, как столкнулся с одним из них в 2000 году.

Толя притормозил, чтобы мы могли получше разглядеть птицу, но, как только мы остановились, она вспорхнула, попятилась, а потом исчезла среди голых ветвей. Несмотря на радость от этой короткой встречи, я заволновался: ловля птиц был важной частью исследовательского проекта, но рыбные филины, похоже, всеми силами избегали внимания со стороны людей. Непонятно, каким чудом мы рассчитывали поймать их, если они не подпускают к себе ближе чем на пушечный выстрел?

Мы продолжили путь, а за нашими спинами в воду узких протоков, которые мы миновали, с треском падал лед. Если бы я впервые передвигался на снегоходе по тающему льду, то непременно встревожился бы, но теперь это воспринималось не более чем досадное обстоятельство, а не как опасные для жизни испытания, подобные тем, с которыми мы столкнулись в верховьях реки. Окружающий нас лес казался идеальным местом для рыбных филинов, но мы смогли осмотреть только часть территории. Так ничего больше и не увидев, мы вернулись в поселок, а через какое-то время туда приехали и Сергей с Шуриком. Им тоже не удалось ничего обнаружить. Сергей рассказал, что они видели умирающую от голода лошадь на каменистом побережье чуть южнее Самарги.

– Она лежала на боку… такая тощая… в судорогах… и медленно умирала, – сказал он, содрогаясь при одном воспоминании об этом. – Будь у меня ружье, я бы ее пристрелил.