Текст книги "Шепчущий череп"

Я была особенно сильно разочарована этим потому, что весь дом 35 по Портленд-Роу был переполнен собранными родителями Локвуда артефактами и фамильными ценностями, их книгами и мебелью. Стены гостиной и лестничной клетки были увешаны странными предметами – масками, оружием, магическими амулетами для изгнания злых духов. Совершенно очевидно, что родители Локвуда были исследователями и коллекционерами, при этом их больше всего интересовали племена и земли, лежащие далеко за пределами Европы. Но о том, где его родители (или, скорее, что с ними случилось), Локвуд не говорил никогда. Более того, во всем доме не было ни одной их фотографии, ни одной личной вещи.

Во всяком случае, в тех комнатах, куда я заходила.

И мне казалось, что я знаю, где могут таиться ответы на вопросы о прошлом Локвуда.

Была на лестничной клетке второго этажа одна дверь. В отличие от всех остальных дверей в доме 35 по Портленд-Роу, она никогда не открывалась. Когда я начала жить в этом доме, Локвуд потребовал, чтобы эта дверь всегда оставалась закрытой, и мы с Джорджем честно выполняли данное нами обещание не открывать ее. Надо заметить, что замка на двери не было – легко можете себе представить, насколько сильным было искушение, когда я каждый день проходила мимо нее. Снаружи дверь была самой обычной, если не считать прямоугольного пятна, оставшегося от снятой таблички или наклейки. Конечно, меня постоянно подмывало заглянуть в эту дверь, узнать, что за ней скрывается. Но до сей поры я держалась, не поддавалась искушению, причем не столько из благородства, сколько из предосторожности. Просто мне запомнилось, как нервно и недобро реагировал Локвуд, когда я пару раз просто мельком упомянула об этой комнате.

Ну, ладно. А что сказать обо мне, Люси Карлайл, самом молодом (по стажу работы) компаньоне? Насколько сильно я изменилась за последний год?

Внешне, пожалуй, почти не изменилась. Прическа осталась прежняя – конский хвост, защищающий шею от брызг эктоплазмы. Стройнее я за этот год не стала, симпатичнее тоже. И совсем не выросла. Я оставалась по-прежнему скорее пылкой, чем искусной, когда дело доходило до фехтования, и очень хотела стать такой же блестящей исследовательницей, как Джордж.

Но внутри я изменилась, и очень сильно. Тот год, что я проработала в агентстве «Локвуд и Компания», придал мне уверенность в себе. Я теперь, когда шла по улице с рапирой на поясе и маленькие дети, широко раскрыв рот, глазели на меня, а взрослые уважительно кивали и уступали мне дорогу, я не просто знала, что занимаю особое положение в обществе, – я искренне начала верить, что заслуживаю его.

Быстро прогрессировал и мой Дар. Внутренний слух, и без того острый, стал еще острее. Теперь я слышала шепот призраков Первого типа и речевые фрагменты призраков Второго типа, совершенно безмолвные для меня призраки становились все более редким исключением. Развилось и мое сверхъестественное Осязание. Прикосновение к предметам доносило до меня эхо давних событий, все чаще я интуитивно чувствовала намерения каждого конкретного призрака и порой могла даже предсказать его действия.

Такие способности, как у меня, встречаются очень редко, однако и их, и все остальное перевешивала сейчас загадка, нависшая над всеми обитателями дома 35 по Портленд-Роу, и в первую очередь надо мной. Семь месяцев назад случилось нечто, отделившее меня от Локвуда и Джорджа и от всех других агентов, с которыми мы конкурировали. С того времени мой Дар стал центральной точкой экспериментов Джорджа и главной темой наших разговоров. Локвуд даже верил в то, что событие, о котором идет речь, может стать основой нашего будущего благосостояния и сделает нас самым прославленным агентством во всем Лондоне.

Правда, сначала нужно было разрешить одну частную проблему.

Эта проблема стояла на столе Джорджа в толстой стеклянной банке, прикрытой куском черной ткани.

Проблема была опасной, зловещей и, возможно, способной навсегда изменить мою жизнь.

Это был череп.

4

К этому времени Джордж уже покинул фехтовальный зал и ушел в наш главный офис. Я взяла свою чашку с чаем и отправилась следом. Вошла в офис, пробираясь между кипами старых газет, мешков с солью, аккуратно сложенных цепей и коробок с серебряными печатями. Сквозь выходившее в наш маленький дворик окно офиса лился солнечный свет, в его лучах вспыхивали подвешенные в воздухе пылинки. На столе Локвуда, между мумифицированным сердцем и коробочкой с леденцами, лежал наш гроссбух в черной кожаной обложке. В него мы вносили отчеты о каждой проделанной нами работе. Вскоре туда же придется записать отчет о расследовании Уимблдонских Рейзов.

Джордж стоял возле своего стола и мрачно смотрел на него. Да, на моем собственном столе тоже частенько царил беспорядок, но то, что сегодня творилось на столе Джорджа… Это было нечто. На нем валялись груды сожженных спичек, лавандовые свечки, повсюду виднелись застывшие лужицы расплавленного воска, мотки перепутанной проволоки, батарейки, извлеченные из лежащего рядом распотрошенного электрического нагревателя. В углу стола приткнулась опрокинутая набок паяльная лампа.

А на противоположном от нее краю стола стояло еще кое-что, скрытое под куском черной атласной ткани.

– Нагреватель не работает? Давай посмотрю, – предложила я.

– Нет, – ответил Джордж. – Пустой номер. Совсем не греет. Я сегодня собираюсь выставить его на солнечный свет, посмотреть, расшевелит он его или нет, – продолжил он, глядя на прикрытый тряпкой предмет.

– Думаешь, расшевелит? Раньше дневной свет на него не действовал.

– Но он и таким ярким не был. Ближе к полудню отнесу его в сад.

Я стояла, легонько барабаня пальцами по столешнице. Потом решилась наконец сказать Джорджу то, о чем давно думала:

– Но ты же знаешь, что от солнечного света ему больно. Он обжигает плазму.

– Ну разумеется, – кивнул Джордж. – Так и задумано.

– Да, но это вряд ли заставит его стать разговорчивей. То есть я хочу сказать, не думаешь ли ты, что это может только ухудшить положение? Насколько я вижу, все твои методы воздействия предполагают причинение боли, так?

– И что из того? Это же Гость. Между прочим, кто-нибудь может доказать, что Гости в самом деле способны чувствовать боль? – Джордж сдернул черную тряпку, и под ней оказалась стеклянная банка – цилиндрическая, по размеру чуть большая, чем обычная офисная мусорная корзинка для бумаг. Сверху банка была закупорена сложной по устройству пластиковой крышкой, из которой торчали многочисленные вертлюжки[1]1
  Соединительное приспособление, элемент рыболовной снасти.


[Закрыть] и фланцы[2]2
  Специальные детали с отверстиями, служащие для соединения труб.


[Закрыть]. Джордж наклонился над банкой и отвернул один из верхних клапанов крышки – показалась впаянная в пластик клапана мелкая металлическая сетка – и проговорил прямо в эту сетку:

– Эй, на палубе! Люси полагает, что ты испытываешь дискомфорт. А я с ней не согласен! Потрудись ответить, кто из нас прав!

Он подождал. Вещество в банке оставалось темным и неподвижным. В середине этого мрака угадывалось что-то выпуклое.

– День, – сказала я. – При таком свете он, конечно, не захочет отвечать.

– Из-за вредности он не хочет отвечать, – буркнул Джордж, опуская на место клапан. – По своей злобной натуре. Именно так ты сама выразилась после того, как он заговорил с тобой.

– Если честно, откуда нам знать, что у него за натура? – заметила я, глядя на темную тень за стеклом банки. – Что мы вообще о нем знаем?

– Ну, знаем, например, его предсказание о том, что всех нас ждет смерть.

– Нет, Джордж, он сказал «Смерть приближается», а это не одно и то же.

– По-любому, это вряд ли признание в добрых чувствах к нам, – хмыкнул Джордж, начиная сгребать разбросанное электрооборудование в большую коробку, стоящую рядом с его креслом. – Как ни крути, он настроен к нам враждебно, Люси. Так что нечего с ним миндальничать.

– Я и не собираюсь этого делать. Просто думаю, что пытками ничего не добьешься. Нужно укрепить его связь со мной как-то иначе.

– Мм… Ну да, – уклончиво промычал Джордж. – Укрепить вашу таинственную связь.

Мы стояли и смотрели на банку. В обычном дневном свете, как сегодня, стекло выглядело толстым и слегка голубоватым. Но при лунном свете или искусственном освещении стекло приобретало серебристый оттенок, как и положено устойчивому к воздействию потусторонней силы серебряному стеклу, которое производит корпорация «Санрайз».

За стеклом, как в тюрьме, в банке сидел призрак.

Что это за призрак, чей он – это нам было неизвестно. Мы знали лишь, что это призрак человека, чей череп сейчас привинчен к донышку банки.

Это был желтовато-коричневый, поцарапанный, но в целом самым обыкновенный череп. Судя по размеру, он принадлежал взрослому, но мужчине или женщине, сказать было сложно. Внутри банки сидел магическим образом привязанный к этому черепу призрак. Чаще всего он манифестировал себя как плавающее облачко мутной зеленоватой плазмы. Иногда – причем в самый неподходящий момент – например, когда вы проходите мимо банки с чашкой горячего чая в руке или спешите по малой нужде в туалет, – плазма внезапно принимала вид гротескного полупрозрачного лица с носом картошкой, выпученными глазами и широким лягушачьим ртом. Лицо начинало злобно пялиться на всех, кто в это время находился в комнате. Однажды – правда, лишь по голословному утверждению Джорджа – призрак даже начал посылать воздушные поцелуи. Довольно часто казалось (и это видели все мы), что призрак пытается заговорить. Именно эта загадочная тяга призрака к общению и была главной причиной, по которой Джордж постоянно держал банку на своем столе.

Гости, как правило, не разговаривают – во всяком случае, более или менее осмысленно. Большинство из них – Тени, Луркеры, Холодные Девы, Сталкеры и прочие представители Первого типа – практически безмолвны, если не считать очень ограниченного, бесконечно повторяющегося набора стонов и вздохов. Призраки Второго типа, более сильные и опасные, иногда могут произнести несколько более или менее вразумительных слов, которые способны уловить экстрасенсы с хорошо развитым, как у меня, внутренним Слухом. Как правило, эти слова тоже повторяются по кругу словно пластинка и практически никогда не меняются. Обычно слова призраков выражают самое сильное чувство, пережитое этим духом во время его земной жизни, – страх, гнев, страстное желание отомстить. Нормально призраки говорить и общаться не могут, за исключением легендарных Гостей Третьего типа.

Еще давным-давно Марисса Фиттис – одна из первой пары британских исследователей-парапсихологов – объявила, что ей иногда встречались призраки, с которыми она могла общаться. Об этом Марисса упомянула в нескольких своих книгах, намекая (к сожалению, она никогда не утруждала себя подробностями и деталями) на то, что в ходе этих бесед призраки поделились с нею целым рядом удивительных тайн, имеющих отношение к смерти, душе и перемещению между мирами – нашим и загробным. После смерти самой Мариссы многие исследователи пытались повторить ее опыты, некоторые даже утверждали, что им это удалось, однако представить доказательства никто из них не смог. Большинство агентов верят в существование призраков Третьего типа, однако считают, что встретить их очень сложно, почти невозможно. Лично я тоже всегда верила в существование Гостей Третьего типа.

А потом сидящий в банке призрак – тот самый, с уродливым лицом – заговорил со мной.

В тот момент я находилась в цокольном этаже одна. В темноте я ударилась об эту банку, от удара один из лепестков крышки повернулся на своем шарнире, и обнажилась впаянная в пластик металлическая сетка. А затем я услышала – внутренним слухом, разумеется – голос призрака. Он говорил со мной вполне осмысленно и связно, обращался ко мне по имени и сообщил ряд вещей – очень неприятных, смутно намекая на то, что ко всем нам приближается смерть. Затем я опустила клапан на место, и наш разговор прервался.

Возможно, мне не нужно было тогда так резко обрывать беседу, потому что с тех пор призрак ни разу со мной не заговорил.

Когда я рассказала о заговорившем призраке Локвуду и Джорджу, они поначалу загорелись, помчались вниз, вытащили банку из кладовки, подняли клапан – сидящее за стеклом лицо не произнесло ни слова. Мы принялись экспериментировать: поворачивали клапан под разным углом, пробовали заговорить с призраком то днем, то ночью, часами просиживали рядом с банкой в ожидании… Призрак молчал. Время от времени он превращался, как раньше, в лицо, злобно таращил на нас глаза и… молчал.

Это было большим разочарованием для всех нас, правда, по разным причинам. Если бы можно было доказать факт общения с призраком, Локвуд вполне мог рассчитывать поднять престиж нашего агентства, Джордж представлял, сколько бесценной информации и удивительных вещей можно узнать, общаясь с выходцем из потустороннего мира. Для меня же стал потрясающим откровением потенциал моего Дара. Он пугал меня, рождал дурные предчувствия, и в глубине души я даже была рада, что мое общение с призраком не возобновляется. Но при этом я была и разочарована тоже. Всего один короткий разговор с призраком, и оба они – Локвуд и Джордж – стали смотреть на меня с восторгом и уважением. Если бы мне удалось повторить такой «сеанс связи», это, несомненно, сразу сделало бы меня самым прославленным агентом во всем Лондоне. Но призрак, скотина, упрямо продолжал молчать. Шли недели и месяцы, и я все чаще начинала сомневаться в том, что тот разговор действительно имел место.

Практичный Локвуд в конце концов переключил свое внимание на другие вещи, хотя, начиная новое расследование, каждый раз интересовался, не слышу ли я какие-нибудь голоса.

Что касается Джорджа, то он продолжал возиться с черепом, не теряя надежды «разговорить» его. Неудачи Джорджа ничуть не огорчали, напротив, только подстегивали его любопытство.

Вот и сейчас я заметила, как остро блестят за стеклами очков глаза Джорджа, когда он рассматривает молчащую банку.

– Совершенно очевидно, что он ощущает наше присутствие, – бормотал он себе под нос. – В определенном смысле эта тварь понимает все, что происходит вокруг. И знает, как тебя зовут. И меня тоже – ты сама мне об этом говорила. Следовательно, он способен слышать звуки сквозь стекло.

– Или умеет читать по губам, – заметила я. – Мы часто разговариваем, стоя рядом с неприкрытой банкой.

– Хм… Возможно, – кивнул Джордж. – Кто знает, может, и по губам… Столько вопросов! Почему он в этой банке? Чего он хочет? Почему он тогда заговорил с тобой? Я вожусь с этим приятелем уже несколько лет, но со мной он почему-то ни разу не попытался заговорить.

– Ну, с этим все более или менее понятно, у тебя же нет этого Дара – Слышать, – сказала я, постукивая ногтем по стеклянному боку банки. – А сколько времени у тебя эта банка, Джордж? Ведь ты ее украл, верно? Только я забыла, где и как.

Джордж грузно опустился в свое кресло – оно затрещало под его тушей.

– Это было, когда я еще служил в агентстве «Фиттис», незадолго до того, как меня вышвырнули оттуда за непокорность и дурной характер. Я работал в офисе «Фиттис Хаус» на Стрэнде. Бывала когда-нибудь там?

– Только на собеседовании.

– Огромное здание, – сказал Джордж. – На первом этаже знаменитая приемная, куда люди приходят за помощью. Стеклянные будки, в которых регистраторы обстоятельно беседуют с просителям. Конференц-залы, где выставлены легендарные реликвии агентства. Обшитый панелями из красного дерева зал заседаний с окнами на Темзу. Помимо этого в здании множество тайных помещений и хранилищ, о которых широкой публике не известно. Доступ в них закрыт даже для большинства рядовых агентов. Например, Черная библиотека, где под семью замками хранится оригинальное собрание книг Мариссы. Я всегда мечтал побывать там, но увы… Однако больше всего интересовавшие меня вещи находились в подземных хранилищах. Подвальные этажи в «Фиттис» глубокие и необъятные, говорят, они тянутся под Темзой до противоположного берега, а там уходят еще дальше. На моих глазах старшие инспекторы заходили в идущие на подземный уровень специальные служебные лифты, а несколько раз я даже видел банки вроде нашей, которые они ввозили в лифты на тележках.

Я пару раз спросил, что это за банки и куда их везут. Мне сказали, что в банках заточены призраки, а везут их в особо защищенное подземное хранилище для опасных Гостей, где они будут находиться до тех пор, пока их не переправят для сожжения в печи, расположенные на самом нижнем уровне.

– Печи? – переспросила я. – Но печи «Фиттис» находятся в Клеркенвелле, разве не так? Это всем известно, и все агентства пользуются ими. Зачем же «Фиттис» еще одни печи, под землей?

– Я думал об этом, – ответил Джордж. – Я много о чем передумал тогда. И меня все сильнее раздражало, что я задаю вопросы, но не получаю на них ответа. Наконец я стал так назойлив, что меня выгнали. Моя начальница, женщина по имени Суини, с лицом, похожим на вымоченный в уксусе старый носок, дала мне час, чтобы я очистил свой стол и проваливал. Я стоял возле стола, собирал в картонную коробку свое барахло и тут увидел, как к лифту толкают тележку с двумя или тремя призрак-банками. В эту минуту служащего, который вез тележку, кто-то окликнул, и он отошел. Ну что мне оставалось делать? Разумеется, я подобрался к тележке, схватил первую попавшуюся банку и сунул в свою коробку. Спрятал под старым джемпером и вынес прямо под носом у Суини! – Джордж мечтательно улыбнулся, вспоминая свой триумф. – Откуда мне было знать, что в этой банке сидит чистопородный Гость Третьего типа?

– Если это действительно Третий тип, – неуверенно заметила я. – Он заговорил ненадолго один раз за много лет и снова замолчал. Может быть, это какой-то ненастоящий Третий?

– Не беспокойся, мы найдем способ заставить его снова заговорить, – заверил меня Джордж, протирая очки футболкой. – Мы должны его заставить. Слишком уж высока ставка, Люси. Проблема возникла полвека назад, а мы все еще почти ничего не знаем о природе призраков. Повсюду, куда ни взгляни, нас окружают загадки и тайны.

Я рассеянно кивнула. Рассеянно потому, что, подобно Джорджу, слишком легко позволяла своим мыслям разлетаться во все стороны. Сейчас я отрешенно смотрела на пустой чистый стол Локвуда. На куртку, оставленную им на спинке старого потрескавшегося кресла.

– Кстати, о тайнах, – медленно сказала я. – О тех, что рядом с нами. Тебе когда-нибудь хотелось узнать, что прячется за запретной дверью на лестничной площадке?

– Нет, – повел плечами Джордж.

– Не верю.

Он немного посопел носом, затем кивнул:

– Ну конечно хотелось. Но нельзя. Не наше дело.

– Мне тоже очень интересно, что бы там могло быть. Локвуд так ревниво относится к этой своей тайне. На прошлой неделе я просто вскользь упомянула о той комнате, так он мне чуть голову не откусил.

– И это лишний раз напоминает, что лучше всего выбросить ту комнату из головы, – сказал Джордж. – В конце концов, это не наш с тобой дом, и если Локвуд хочет что-то сохранить в тайне, это его право. На твоем месте я постарался бы забыть обо всем этом.

– Просто я думаю, что нельзя быть таким скрытным, как Локвуд, – бесхитростно заметила я. – Это даже стыдно.

– Ну, давай, давай, – скептически хмыкнул Джордж. – Ты обожаешь загадочную ауру, которая окружает Локвуда. А еще млеешь, когда он напускает на себя отсутствующий вид, будто решает какие-то глобальные проблемы или придумывает сногсшибательный план. И не говори мне, что это не так. Я-то знаю.

– Что ты хочешь всем этим сказать? – уставилась я на Джорджа.

– Ничего.

– Все, что я хотела сказать… По-моему, Локвуд не прав в том, что держит все в себе, – сказала я. – Мы же его друзья, разве не так? Значит, он не должен ничего таить от нас. Это заставляет меня думать, что…

– Что думать, Люси?

Я резко обернулась. На пороге стоял Локвуд – умытый, переодевшийся, с влажными после душа волосами. Его темные глаза смотрели прямо на меня. Интересно, давно ли он стоит на пороге и как много успел услышать?

Я ничего не ответила, лишь почувствовала, что густо краснею. Джордж сделал вид, что усердно прибирается на своем столе.

Какое-то время Локвуд продолжал смотреть мне в глаза, потом отвел взгляд в сторону. Только теперь я заметила в его руках какой-то маленький прямоугольный предмет.

– Я спустился сюда, чтобы показать вам вот это, – сказал Локвуд. – Это приглашение.

Локвуд швырнул предмет через комнату – он прошелестел по воздуху мимо протянутой руки Джорджа, скользнул по поверхности его стола и замер прямо передо мной. Небольшой кусок картона – жесткого, серебристо-серого и блестящего. На верхнем краю карточки герб – вставший на дыбы единорог с зажженным фонарем в высоко поднятом переднем копыте. Ниже – логотип:

АГЕНТСТВО «ФИТТИС»

Госпожа Пенелопа Фиттис и исполнительный совет агентства «Фиттис» приглашает

Энтони Локвуда, Люси Карлайл и Джорджа Каббинса

На празднование 50-летия образования нашей компании, которое состоится в Фиттис Хаус, на Стрэнде, в субботу, 19 июня, в 20.00

Форма одежды: смокинг, черный галстук-бабочка

Развоз гостей по домам в 1 час ночи

ПППП (Просьба письменно подтвердить приглашение)

Я тупо смотрела на карточку, забыв про свое смущение:

– Пенелопа Фиттис? Приглашает нас на прием?

– И не просто на какой-нибудь прием, – подчеркнул Локвуд, – а на торжественный. На прием года. Там будут все, кто что-то собой представляет.

– В таком случае, почему они решили пригласить нас? – спросил Джордж, глядя на карточку через мое плечо.

– Потому что мы стали достаточно известным агентством, – обиженным тоном ответил Локвуд. – А также потому, что Пенелопа Фиттис очень дружелюбно относится к нам. Вы же помните, мы нашли в Кум Кэри Холл тело ее друга детства. У подножия Кричащей лестницы. Как бишь его звали? Сэм… Сэм… Одним словом, она была нам благодарна и написала об этом в письме. А может быть, на нее произвели впечатление и новые, недавние наши успехи.

Я подняла брови. Пенелопа Фиттис, глава агентства «Фиттис» и внучка первой великой исследовательницы-парапсихолога Мариссы Фиттис, входила в число самых влиятельных людей страны. Ее порог обивали министры, любое ее высказывание о Проблеме немедленно публиковалось во всех газетах и обсуждалось на каждом углу. Она редко покидала свои апартаменты на верхних этажах Фиттис Хаус и, как говорят, железной рукой управляла своим агентством. Я очень сомневалась, что она могла интересоваться тем, как идут дела у «Локвуд и Компания». Мне казалось, Пенелопа Фиттис вообще не знала о нашем существовании.

Но в то же время она прислала нам приглашение – вот оно.

– Девятнадцатое июня, – пробормотала я себе под нос. – Это же ближайшая суббота.

– Так мы… пойдем? – спросил Джордж.

– Еще бы! Разумеется, пойдем! – ответил Локвуд. – Это прекрасная возможность обзавестись новыми полезными знакомствами. На этом приеме будут главы всех агентств, все большие шишки из ДЕПИК, руководители соляных и железных компаний, может быть даже председатель корпорации «Санрайз». Другого шанса увидеть их у нас просто не будет.

– Прелестно, – наморщил свой нос Джордж. – Провести весь вечер в душной пропотевшей комнате, переполненной десятками старых, жирных, скучных деловых людей… Что может быть лучше? Предложите мне на выбор пойти на этот прием или сразиться с Бледной Вонью, и я предпочту встретиться с пукающим призраком.

– Ты стал недальновидным, Джордж, – неодобрительно покачал головой Локвуд, – и слишком много времени проводишь с этой штуковиной, – он наклонился вперед и точь-в-точь как я перед этим пощелкал ногтем по толстому стеклу призрак-банки. Стекло отозвалось тонким нестройным звуком. Масса внутри банки колыхнулась, но тут же успокоилась вновь. – Это небезопасно, а ты буквально не расстаешься с этой стекляшкой.

– Не согласен, – нахмурился Джордж. – В данный момент для нас нет ничего важнее этой, как ты выразился, стекляшки! Если довести расследование до конца, это может стать настоящим прорывом в понимании природы призраков. Только представь – если мы научимся заставлять мертвых говорить по нашему требованию, отвечать на наши вопросы…

Зажужжал висящий на стене зуммер – это значит, что кто-то нажал кнопку звонка, стоя у нашей входной двери.

– Кто бы это мог быть? – поморщился Локвуд. – По-моему, мы ни с кем не договаривались.

– Может, рассыльный из бакалейной лавки? – предположил Джордж. – Принес нам фруктов и овощей на неделю?

– Нет, – покачала я головой. – Рассыльный от бакалейщика должен прийти завтра. А сейчас это, наверное, наш новый клиент.

– Так чего же мы ждем? – сказал Локвуд, пряча в карман приглашение от Пенелопы Фиттис. – Поднимись и посмотри, кто там.