Текст книги "Дневник для Стеллы"

Письмо XXV

Челси, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20 июня.

Все это время я провел в Уикомбе, между Оксфордом и Лондоном, с лордом Шелберном, дом которого находится на окраине города, и там же в восхитительной местности расположены его владения. С нами были также леди Керри и миссис Пратт, и мы довольно приятно провели время. Я там совершенно отвлекся от размышлений об общественных делах и всего прочего, за исключением МД, имевших наглость прислать мне туда письмо, но я буду отомщен: я на него отвечу. Возвратился оттуда вместе с леди Керри сегодня, 20-го, после обеда, вышел из экипажа на углу Гайд-парка и немного там погулял; мы проехали двадцать семь миль, и это заняло около пяти часов.

21. В полдень я пошел повидать господина секретаря в его канцелярии и застал там лорда-казначея, так что я сразу убил двух зайцев; мы были очень рады увидеться, и все такое прочее. Секретарь и я пообедали у сэра Уильяма Уиндхема[540]540
  Сэр Уильям Уиндхем (1687—1740) – член парламента, тори, в 1712 г. стал военным министром; в 1713—1714 гг. – канцлером казначейства; в распре между Оксфордом и Болинброком стоял на стороне последнего; был женат на дочери герцога Сомерсета.


[Закрыть], который женат на хорошо известной вам, как я полагаю, Кэтрин Сеймур. За обедом нас было десять человек. В мое отсутствие они, оказывается, учредили клуб[541]541
  …учредили клуб… – В письме к графу Оррери от 12 июня 1712 г. Сент-Джон рассказывает, что учреждает клуб, который будет состоять из людей «остроумных и ученых», а также обладающих «властью и влиянием» и еще других, «которых по тем или иным случайным причинам уместно будет допустить» (Letters. London, 1798. I, 150, 171). Далее в «Дневнике» Свифт часто упоминает этот клуб, называя его «наше Общество».


[Закрыть] и сделали меня одним из его членов; сегодня мы установили правила клуба, которые я должен к следующему нашему собранию несколько дополнить и получше изложить. Собрания клуба будут происходить каждый четверг, и нас будет всего только двенадцать человек. Предлагали также ввести лорда-хранителя печати и лорда-казначея, но я и господин секретарь этому воспротивились, хотя их сыновья состоят в нашем клубе, а посему их не ввели; однако же мы намерены включить герцога Шрусбери. Цель нашего клуба – споспешествовать беседе и дружеству и вознаграждать заслуживающих того лиц нашим участием и рекомендациями. Мы принимаем только людей остроумных и занимательных и если продолжим так же, как начали, то ни один клуб в Лондоне не будет заслуживать даже упоминания. Сэр Робер Раймонд, поверенный по делам казны, тоже один из членов нашего клуба, и я уговорил его без промедления написать вашему лорду-канцлеру и похлопотать за доктора Раймонда; передайте это Раймонду, если увидите его. Впрочем, это письмо, я полагаю, застанет вас уже в Уэксфорде, оно придет через три недели после предыдущего, поскольку одна неделя была пропущена; но это произошло из-за того, что меня не было в Аондоне. Ничего страшного, я думаю, в этом нет, потому что оно будет вложено в письмо, адресованное мистеру Ридингу[542]542
  Ридинг. – По-видимому, речь идет о Дэниеле Ридинге, члене ирландского парламента, состоявшем в дружеских отношениях с покойным сэром Уильямом Темплом, поэтому Свифт его знал.


[Закрыть], а почему, скажите на милость, он должен знать, как часто Престо пишет МД? – Вечер я провел с леди Бетти Батлер и леди Эшбернхем, а потом в одиннадцатом часу, когда стало прохладно, славно прогулялся домой. Вот уже две недели, как у нас нет чрезмерной жары, и даже временами идут изрядные дожди, так что тело может жить и дышать. Надеюсь, что такая погода продержится. Сегодня мы ели персики.

22. В город я нынче пришел поздно и пообедал с моим другом Льюисом. Мне встретился Уильям Конгрив, которому велено было явиться в казначейство вместе с его собратьями – комиссионерами по винным откупам. Я нередко упоминал его с приязнью лорду-казначею, и Конгрив сказал мне, что после того, как они отчитались по поводу дела, ради которого за ними посылали, милорд отозвал его в сторонку и говорил с ним с большой учтивостью, обещая свое покровительство. Бедняга сказал, что он был крайне изумлен добротой милорда, – в последние годы с ним так худо обращались, и просил меня сказать это милорду, что я и сделал нынче вечером и от всего сердца рекомендовал его. Милорд заверил меня, что он весьма почитал Конгрива и будет всегда к нему расположен и посему постарался рассеять его тревогу и неуверенность, так как знал, что ходят слухи, будто бы он намеревается сместить всех и, в частности, Конгрива[543]543
  …сместить… Конгрива… – Драматург при вигах получил несколько синекур: в одном из ведомств казначейства, на таможне, был одним из комиссионеров, ведавших наемными каретами, а также по винным откупам и боялся потерять их при новом правительстве. Позднее, в стихах «Сатира на доктора Дилени» (1730), размышляя, в частности, о Конгриве, Свифт с горечью писал о покровительстве, оказываемом вельможами литераторам за поддержку их партийных интересов (Poems, 481).


[Закрыть]; и это правда: бедняга говорил мне, что он этого побаивался. Расставшись с лордом-казначеем, я повидал Конгрива, поскольку знал, где он обедает, и рассказал ему о моем разговоре с милордом; так что я совершенно успокоил этого достойного человека, – вот доброе дело, совершенное мной сегодня. Я предлагаю милорду учредить общество, или академию для исправления и упорядочения нашего языка, чтобы он не менялся непрестанно, как это у нас происходит. Он чрезвычайно этим заинтересовался, точно так же как и декан Карлайла, и я намерен изложить свои предложения на сей счет в виде письма[544]544
  …изложить свои предложения… в виде письма… – Речь идет о письме «Предложение касательно исправления, усовершенствования и закрепления английского языка в виде письма к достопочтенному Роберту, графу Оксфорду и Мортимеру, лорду-казначею Великобритании», которое было опубликовано 12 мая 1712 г. (см. в кн.: Свифт Дж. Памфлеты, 69).


[Закрыть] лорду-казначею и опубликовать его. Милорд отнесся к моему намерению одобрительно. Вчерашний «Экзаминер» был из рук вон плох, а на прошлой неделе – весьма посредствен, хотя кое-какие проблески прежнего духа в нем все же проглядывали, словно кто-то ему подсказывал; однако вчерашний – это жалкая пачкотня, совершенно очевидно, что рука переменилась.

23. Я не был сегодня в Лондоне, потому что вместе с доктором Гастрелом[545]545
  Гастрел Фрэнсис (1662—1725). – Был капелланом Гарли, когда тот исполнял обязанности спикера палаты общин, затем стал каноником Крайстчерч в Оксфорде, а с 1714 г. епископом Честерским.


[Закрыть] был приглашен на обед к моему соседу – декану Карлайла. Так что я понятия не имею о том, что происходит на свете, одним словом, обычный сельский житель. Не стыдно ли вам обеим отправляться на лоно природы тогда же, когда и я, и оставаться там десять дней, точно так же, как и я, обезьянки вы эдакие? Но я ни разу не ездил верхом, ведь я не держу лошадей, а наша карета была неисправна, так что мы поехали и вернулись в наемной. Оставите ли вы за собой свою квартиру, отправляясь в Уэксфорд? Полагаю, что да, ведь едва ли вы пробудете там больше двух месяцев. Нынче вечером я гулял в окрестностях нашего городка, и, должен признаться, это довольно гнусное место для прогулок. Я подумываю о том, чтобы покинуть Челси и возвратиться в Лондон, поскольку все ирландцы изволили уже отбыть восвояси. Форд уезжает через три дня. А чем развлекается Дингли, в то время как Стелла ездит верхом? Трудится или читает, или гуляет? Читает ли когда-нибудь Дингли вам, Стелла? Брали ли вы с собой в деревню хоть какую-нибудь книгу? Или вы все это оставили дома? Признайтесь! Ну что ж, мне пора в постель, уже двенадцатый час, а я теперь укладываюсь спать рано; нынче вечером я ничего и никому, кроме МД, не писал.

24. Стрэтфорд, я и пасторальный Филипс, только что возвратившийся из Дании[546]546
  …возвратившийся из Дании… – Амброз Филипс состоял там с января 1709 г. секретарем при английском после.


[Закрыть], обедали нынче у Форда, который уже заплатил за дорогу и во вторник уезжает в Ирландию. Граф Питерборо возвратился из Вены один, без единого слуги, он их всех растерял в разных немецких городах. Четыре дня тому назад я получил от него письмо из Ганновера, в котором он просил меня немедленно ответить ему в его дом в Парсонс-Грин, в пяти милях отсюда. Я никак не мог взять в толк, что это за причуда, пока не узнал, что он уже приехал. Он отправил письмо с нарочным, а сам прибыл в Англию раньше, обогнав его. Уже за пятьдесят человеку, а он все такой же неугомонный, впору двадцатипятилетнему. Я его еще не видал, и не знаю, когда увижу и где его искать.

25. Бедный герцог Шрусбери был очень болен лихорадкой, и мы все чрезвычайно за него тревожились. Благодарение господу, теперь ему лучше. Обедал я с леди Эшбернхем, а самого милорда не было дома. Она очень славная девочка и всегда была моей любимицей. Стерн говорит, что он попросил приятеля разыскать вашу посылку в Честере и взять ее с собой. Боюсь, что ему откажут в казначействе, потому что его ходатайство поступило туда прежде, нежели о нем похлопотали. Сам я тоже намеревался замолвить за него словечко, но только в поддержку других; что же карается до всех его друзей, то они ничем ему не помогли. Однако ради вас я сделаю для него все, что в моих силах, и завтра с этой целью повидаюсь с секретарем казначейства.

26. Сегодня за обедом у лорда-казначея собралась большая компания. Прайор никогда своего не упустит: он куда более ловкий придворный, нежели я, и мы со дня на день ожидаем, что он будет назначен комиссионером по таможенным пошлинам. Говорят, что в непродолжительном времени еще множество должностных лиц будет смещено со своих постов. Лорда-казначея порицают за медлительность в этом деле, однако, думается мне, он мешкает неспроста. Моего соседа Эттербери все еще кормят обещаниями, хотя место декана Крайстчерч-колледжа вот уже шесть месяцев как пустует, и Эттербери, конечно, весьма этим раздражен. Вы сейчас, я думаю, готовитесь к поездке в Уэксфорд, и бедняжка Дингли вся в заботах и волнениях и то и дело бранится. Как долго вы там пробудете? Окажусь ли я в Дублине до вашего возвращения? Не падайте и не ушибайтесь, и не переверните карету. Любите друг друга, будьте примерными девочками и пейте за здоровье Престо воды, мадам Стелла, и добрый эль, мадам Дингли.

27. Секретарь взял с меня слово, что я приду к нему сегодня на обед, нам предстояло обсудить с ним множество всяких дел, но вместо этого он явился только к четырем и привел с собой Прайора, совсем забыв о нашем уговоре, и мы так с ним ничего и не сделали. Я оставил его в восемь и, зайдя к миссис Ваномри, чтобы переодеться, застал там cэра Эндрю Фаунтейна за ломбером с леди Эшбернхем и леди Фридерикой Шомберг, а леди Мери Шомберг[547]547
  Шомберг Фридерика и Мери – дочери герцога Шомберга.


[Закрыть] и леди Бетти Батлер и прочих за беседой; это напомнило мне, как бывало декан, Стойты, Уоллсы и Стелла сидели за картами, а мы с Дингли наблюдали за их игрой. Я, как последний олух, проторчал там до десяти. Леди Эшбернхем чем-то напоминает Стеллу, поэтому я помогал ей и желал хороших карт. Уже поздно.

28. Так-с, однако мне уже пора ответить на письмо от наших МД. Приближается суббота, а я еще не исписал даже эту страницу. Престо, право же, стал изрядным лентяем, но через неделю Престо переедет в Лондон: так велел господин секретарь, и после этого мы с ним, по-видимому, отправимся на несколько дней в Виндзор, где у него будет досуг поразмыслить над одним делом, которым мы с ним теперь заняты. Сегодня наше Общество (его не следует называть клубом) обедало у господина секретаря; нас было только восемь человек, а остальные либо прислали свои извинения, либо находились в отъезде. Мы просидели до восьми и выработали устав нашего Общества, а потом я пошел попрощаться с леди Эшбернхем, которая завтра уезжает из города, как и многие мои знакомые, так что Лондон теперь очень опустел. Сам я намерен совершать нынешним летом только непродолжительные поездки и не стану надолго отлучаться из Лондона. Дни становятся все короче. На фрукты нынче рассчитывать не приходится из-за урагана. Ваш герцог Ормонд все еще в Честере, и, возможно, что это письмо прибудет к вам одновременно с ним. Дело Стерна потерпело полную неудачу; в казначействе настаивают на том, чтобы оно было направлено обратно в Ирландию и рассмотрено местными таможенными чиновниками, и я, при всем своем влиянии, ничего не мог изменить, хотя чуть было не рассорился с секретарем казначейства, который доводится двоюродным братом лорду-казначею и мой добрый друг. Похоже, все шаги, которые он предпринимал до сих пор, были ошибочными; так, по крайней мере, говорят, что в сущности одно и то же. Я от души об этом сожалею и держусь мнения, что они неправы и обошлись с ним очень уж сурово, но ничего больше поделать не могу.

29. Стиль имел наглость написать мне, чтобы я уговорил лорда-казначея сохранить должность за одним из его приятелей; я, кажется, уже рассказывал вам, как они с Аддисоном удружили мне за все услуги, оказанные мной Стилю, и что я обещал лорду-казначею никогда больше не заступаться ни за одного из них. Обедал вместе с сэром Эндрю Фаунтейном у миссис Ваномри. Дилли Эш эти две недели был в Лондоне, я дважды видел его; он провел четыре дня в поместье лорда Пемброка, состязаясь с ним в сочинении каламбуров. Его физиономия в полнейшем порядке. Нынче вечером я провел два или три часа у лорда-казначея, который раз двадцать именовал меня доктором Томасом Свифтом: это его способ дразнить меня. Я оставил его в девять и к десяти добрался домой, как подобает джентльмену, а на ваше маленькое письмо, плутовки, отвечу завтра утром.

30. Утро. По утрам я чувствую всегда ужасную сонливость. Не иначе, как вечерние прогулки очень располагают меня ко сну. Поверите ли, бьет восемь, а я только-только проснулся. Патрик будит меня по пять-шесть раз, но у меня всегда наготове оправдания, и, хотя я еще наполовину сплю, я уверяю его, что поздно лег и плохо спал ночью, и это почти всегда враки. А теперь я кладу перед собой маленькое письмецо МД № 16, да-да, я не перепутал – № 16, ни больше и ни меньше. Дингли говорит: «В этом письме будет не больше шести строк», и я испугался, приняв ее слова всерьез, хотя и видел, что лист исписан с обеих сторон. Епископ Клогерский сообщил мне, что вы уезжали в деревню и что у вас, как он слыхал, все в порядке. От души рад слышать, что МД знай себе ездит, ездит и ездит верхом. Жаркая погода держалась у нас в мае, а весь этот месяц было довольно терпимо, но тогда стояла такая жара, что я не в силах был это переносить; не было такой минуты, когда бы я не чувствовал себя несчастным, я по любому поводу раздражался и выходил из себя. Если бы мне довелось очутиться в очень жаркой стране, это, я полагаю, просто довело бы меня до бешенства. – С головой у меня по-прежнему обстоит вполне сносно, и я объясняю это прогулками. Ест ли Стелла фрукты? Я ем понемногу, но потом всегда раскаиваюсь и вознамерился отказаться от них совсем. Нет, в очень жаркую погоду я обычно добираюсь в город водою, но обратно всегда иду пешком, потому что к тому времени солнце уже садится. Стало быть, миссис Проби отправляется вместе с вами в Уэксфорд, и она восхитительная спутница; вы теперь знаетесь с такими людьми, что, пожалуй, станете чертовски умными. Подумать только – миссис Тейлор[548]548
  Миссис Тейлор. – Возможно, жена дублинского пивовара.


[Закрыть] и миссис Проби; смотрите, как бы вам от них не заразиться! Мои двести фунтов будут все же мне, я полагаю, выплачены, но этот сэр Александр Кэрнс очень уж дотошный малый: я передал вексель мистеру Стрэтфорду, который должен получить деньги. Так, а теперь, мадам Стелла, о чем вы говорите? Что вы каждый день ездите верхом? Мне это уже известно, плутовка, и если вы будете ездить ежедневно круглый год, вы будете себя чувствовать все лучше и лучше. Надеюсь, у Парвисола не хватит бесстыдства заставить вас битый час дожидаться денег: ради бога, дайте мне знать и я его изпарвисолю. О господи, как мы торопимся; Стелла не может писать и писать без передышки, ей надобно погарцевать верхом на палочке, и притом сию минуту! Хорошо, но ведь пока еще лошадей не подвели к дверям; конюх никак не может найти уздечку, и ваше стремя сломалось. – Дингли, куда вы засунули хлысты? – Маргрет, долго вы еще будете искать ленты, которыми миссис Джонсон подвязывает платье? – Подайте мне мою газовую вуаль! – Выпейте глоточек перед тем, как ехать. – Так, так, галопом, галопом, сидите крепко в седле, плутовочка, и осторожнее скачите по камням. – Ну вот, теперь, когда Стелла уехала, скажите-ка мне, Дингли, хорошая ли она девочка, и какие-такие новости вы хотели мне рассказать? – Нет, я все же думаю, что посылка не потерялась; Стерн, во всяком случае, утверждает, что нет. – Я держусь мнения, что вам следует поехать в Уэксфорд, не дожидаясь герцога Ормонда, если только у вас нет еще какой-нибудь причины задержаться; уж на это, надеюсь, у вас хватит благоразумия. – Говорю вам, что это ваше шестнадцатое письмо; неужели вы никогда не будете довольны? Нет, нет, я больше не буду гулять допоздна; уж кому-кому, а мне-то не следует рисковать, и мне уже об этом говорили[549]549
  …и мне уже об этом говорили. – Свифт намекает на возможность мести ему со стороны политических противников.


[Закрыть], к тому же в следующий четверг я переселяюсь в Лондон. Прошу вас, миссис Дингли, по возвращении из Уэксфорда отправить письмо стряпчего мистеру Бенджамину Туку, книготорговцу в Лондоне, адресовав его мне, а уж он уладит ваше дело. Ваши бумаги в надежном месте в Лондоне. – О, мадам Стелла, с благополучным вас возвращением; приятная ли была прогулка? Споткнулась ли ваша лошадь? Часто ли грум спешивался, чтобы поправить вам стремя? Проехали девять миль? и, конечно, все галопом? Что ж, прекрасно, но где же обещанная мне славная вещица? Ведь я вел себя, как пай-мальчик; пожалуйста, можете спросить у Дингли. Вам, я полагаю, просто не встретился торговец славными вещицами; ох, право же, вы обманщица! Значит, вы повидаетесь в Триме с Раймондом и его благоверной. Поверьте, эти ваши поездки в Ларакор исторгают у меня невольные вздохи, точно так же, как и у вас. Все дни, проведенные мной здесь, – мерзость в сравнении с теми. Врагов я наживаю себе дюжинами, а друзей – единицами, что противоречит правилам благоразумия, ведь не зря говорят, что один враг может принести больше вреда, чем десять друзей содеять добра. Но, во всяком случае, если я не добился ничего другого, то, по крайней мере, расквитался. А далее предоставим решать судьбе. – Ну вот, теперь я считаю, что ответил на ваше письмо; а мое будет короче обычного, потому что оно непременно должно быть сегодня отправлено. В последние несколько дней у нас то и дело принимался накрапывать дождь, и, тем не менее, он лишь чуть-чуть прибил пыль. – У нас в Челси состоялись спектакли, и Патрик удостоил один из них своим присутствием, м-да-с. А на днях, когда он в который раз напился, его нещадно поколотили; он подрался со своим собратом-лакеем, и тот волочил его рожей по земле, да так, что даже через неделю у него был такой вид, будто он заболел проказой, и я с немалым удовольствием им любовался. Я бы уже десять раз спровадил его к вам, но беда в том, что у него теперь новая ливрея и шляпа, отделанная тесьмой, которую шляпник принес по его приказу, и Патрик предложил мне заплатить за эту тесьму в счет его жалования. – Обедать буду нынче вместе с Дилли у сэра Эндрю Фаунтейна, купившего новый дом, который ему через полгода надоест. А сейчас мне надобно встать, побриться и прогуляться пешком в город, если только я не надумаю поехать с деканом в его карете в двенадцать часов, хотя это слишком поздно. Я все еще не повидал лорда Питерборо. Герцог Шрусбери почти выздоровел и через день-два станет выходить, но какая вам о том забота. Так уж теперь повелось, что дела моих друзей вас не заботят! Прощайте, драгоценнейшие мои существа и услада; я люблю вас больше, чем когда бы то ни было, если это только возможно, клянусь надеждой на спасение; люблю и буду любить вечно. Да благословит вас господь всемогущий и пошлет нам счастье быть вместе; я молю об этом дважды на дню и уповаю, что господь услышит мои смиренные сердечные молитвы. Помните, что если со мной обойдутся так же скверно и неблагодарно, как обошлись прежде, то я к этому готов и не буду удивляться. Да, сейчас мне завидуют, считая, что я в большом фаворе, каждый день множество важных персон пристают ко мне, чтобы я за них похлопотал, и министры со мной чрезвычайно учтивы, а все, кто их окружает, уверяют, что они меня любят, – и все-таки я ни на что не могу, да и не хочу рассчитывать, кроме как на любовь и доброту МД. – Я им полезен, они это прекрасно понимают и говорят, что никого так не боялись, как меня, и посему решили непременно меня заполучить; они уже не раз в этом признавались, но меня это не трогает. – Чума забери все эти размышления! Они нагоняют на меня хандру, а я не рожден для этого недуга. Оставьте меня, наконец, одного, плутовки, и удовольствуйтесь тем, что я говорю: пока МД и Престо живы, им только и нужно, что немного достатка, побольше здоровья, да жить неприметно, вдали от злословья – вот и все, что нам нужно! Итак, прощайте, дражайшие МД; Стелла, Дингли и Престо должны быть всегда вместе, ныне и присно. Еще и еще раз прощайте.

Письмо XXVI

Челси, 30 июня 1711.

[суббота]

Посмотрите, какой большой лист бумаги мне пришлось взять для письма к МД, а все потому, что Патрик принес мне неразрезанную бумагу, но, право же, для следующего письма я воспользуюсь листом поменьше. Как я уже говорил вам, я обедал нынче вместе с Дилли у сэра Эндрю Фаунтейна, и мы отчаянно каламбурили и сочинили общее послание лорду Пемброку. Дилли точно такой же пустобрех, как всегда, и после столь долгого перерыва смотреть на него было довольно забавно. Мое двадцать пятое было отнесено на почту нынче вечером, а следующее (то, что я пишу сейчас) я думаю адресовать мистеру Карри с тем, чтобы он переслал его вам в Уэксфорд, а следующее после него я отправлю вложенным в письмо, адресованное Ридингу. Пришлите мне, пожалуйста, указания на сей счет. Я жажду получить от вас что-нибудь из Уэксфорда, и опишите, что это за место? Лондон опустел и становится очень скучным. Нынче вечером я получил письмо от пасторального поэта мистера Филипса с просьбой выхлопотать ему у лорда-казначея какую-нибудь должность. Почти все поэты-виги стали теперь моими просителями, и я был небесполезен Конгриву, Стилю и Гаррисону, но для Филипса ничего делать не стану; он, как я убеждаюсь, стал еще большим пустобрехом, чем когда бы то ни было, так что я не собираюсь за него ходатайствовать; да к тому же я не намерен беспокоить лорда-казначея, разве что по каким-нибудь чрезвычайным обстоятельствам.

1 июля. Дилли поселился очень удобно для меня: как раз по дороге, когда я по воскресеньям иду из Челси в город, направляясь обедать к секретарю, поэтому нынче утром я зашел к нему и, послав за своей сутаной, переоделся у него. Дилли получил письмо от епископа[550]550
  …получил письмо от епископа… – То есть от своего брата – епископа Клогерского.


[Закрыть], который сообщает, что вы выехали в Уэксфорд в то самое утро, когда он писал это письмо, что происходило 26 июля, а письмо Дилли получил тридцатого. Это очень быстро. Епископ пишет, что вы собираетесь пробыть там месяца два или больше. Дилли получил также письмо от Тома Эша с целым ворохом ирландских новостей, что ваша леди Линден[551]551
  Леди Линден – вдова судьи Джона Линдена, служившего в суде королевской скамьи в Дублине.


[Закрыть] преставилась и еще много другого, уж и не припомню чего, и что доктор Когилл[552]552
  Когилл Мармадюк (ум. 1739) – судья. Дин Свифт в примечании к этому месту рассказывает, что Когилл ухаживал за некоей дамой и собирался уже на ней жениться, но в это время ему довелось рассматривать в суде дело одного человека, избивавшего свою жену. Когилл будто бы в своем решении сказал, что избивать жену немилосердно нельзя, однако муж имеет все же право делать ей умеренное внушение, пользуясь небольшой палкой или хлыстом, как поступал подсудимый. Узнав о таком высказывании Когилла, его дама отвергла его домогательства, и он остался холостяком.


[Закрыть] будто бы остался без своей шлюхи, и прочее. Секретарь уехал в Виндзор, поэтому я пообедал у миссис Ваномри. Лорд-казначей сейчас тоже в Виндзоре; они будут все лето ездить взад-вперед, пока королева живет там. Лондон опустел, и я опасаюсь, что иной раз принужден буду поступаться своим достоинством и посылать за обедом в трактир. Ну что, сударыни, хорошо ли вы добрались до Уэксфорда? Пили ли вы по дороге эль? Не опрокинули ли вас? Много ли вещей вы забыли? Подстелили ли вам хоть соломки на новом месте? Как бог свят, следующее письмо Престо получит из Уэксфорда. С кем вы там водите компанию? И завели ли себе новых знакомых? Вы, конечно, должны постоянно писать миссис Уоллс и миссис Стоит? И, конечно, декан сказал: Неужели, Стелла, мы так ничего от вас не получим? – Отчего же, господин декан, мы возьмем на себя смелость побеспокоить вас своим письмом. – А в Уэксфорде, встречая какую-нибудь даму, вы, небось, спрашиваете: Хорошо ли вам пилась водичка нынче утром, мадам? Неужто и Дингли тоже пьет воды? Готов поручиться, что да, ради регулярного стула. Я полагаю, что все вы в Уэксфорде изрядные картежники; смотрите, сударыни, не проигрывайте свои денежки вдали от дома. Судя по всему, я через несколько дней поеду в Виндзор, по крайней мере так уверяет меня секретарь. У него там небольшой домик, в котором как раз будет достаточно места для него и для меня, и я не прочь время от времени проводить там несколько дней. А теперь, сударыни, позвольте мне лечь спать: ведь у нас в Челси уже за полночь.

2. Утром ко мне заходил Стерн, он сказал, что у него все же есть некоторые надежды добиться успеха в своем деле: он беседовал с Томом Гарли, секретарем казначейства, и заставил того чуточку усомниться в его правоте. Бедняга говорит, что в случае неудачи он будет почти разорен. Нынче же утром я навестил Уилла Конгрива; он большей частью живет один и для препровождения времени принужден читать, хотя не может обходиться без увеличительного стекла. Я отлично уладил его отношения с нынешними министрами и надеюсь, что ему теперь не грозит опасность лишиться места. Обедал я в Сити с доктором Фрейндом, но не в обществе моих приятелей купцов, а с одним щелкопером – орудием моих тайных козней, о котором я никогда вам не упоминал и не намерен упоминать. Ну, а чем сейчас заняты вы, две маленькие нахальные уэксфордианки? Небось, попиваете тамошние воды? Попиваете воды и совершаете променад. Молю бога, чтобы они пошли вам на пользу, если же нет, то, верьте слову, будущим летом вы поедете в Бат.

3. Лорд Питерборо изъявил желание повидать меня нынче в девять утра; мы еще не виделись с ним со времени его возвращения домой. Я застал у него миссис Мэнли, которая просит исхлопотать ей какую-нибудь пенсию или вознаграждение за услуги, оказанные ею делу сочинением «Атлантиды», а также за гонения, коим она подвергалась[553]553
  …за гонения, коим она подвергалась… – После опубликования «Новой Атлантиды» виги подвергли миссис Мэнли недолгому аресту; в это время она была издателем оставленного Свифтом «Экзаминера».


[Закрыть], и прочее. Я поддержал ее ходатайство, и, надеюсь, они что-нибудь сделают для бедной женщины. Милорд продержал меня два часа, рассуждая о политике; он возвратился домой в крайне воинственном расположении духа; ему несомненно удалось многого добиться во время переговоров в Савойе и в Вене. Он ярый противник заключения мира и согласен с моим мнением, что министры по всей видимости готовы его подписать. Рассуждает он недурственно, но я, тем не менее, стою за мир. Я попрощался с леди Керри, которая завтра уезжает в Ирландию и увозит с собой хозяина дома – лорда Шелберна – и миссис Пратт. Вечер я провел нынче с лордом-казначеем; там находился и Том Гарли, который шепнул мне, что он стал сомневаться в своей правоте касательно дела Стерна. Я сказал, что он был неправ и что он в этом еще убедится. Лорд-казначей, у которого я просидел часа два или три, все посмеивался по поводу моего отказа принять его в наш клуб и сказал присутствовавшему при этом судье, что меня зовут Томас Свифт. У меня было намерение воспрепятствовать отправке в Испанию сэра Г. Белэзиса[554]554
  Белэзис Генри (ум. 1717) – генерал-лейтенант; участвовал в операциях английских войск в Испании, член парламента, а с 1713 г. губернатор Бервика.


[Закрыть], самого алчного из всех мошенников, и я принялся высмеивать корыстолюбие, повернув разговор таким образом, что лорд-казначей догадался, к чему я клоню, и назвал Белэзиса. Тогда я сказал, что посылать такого проходимца позорно, и он согласился, но попросил меня назвать хоть кого-нибудь, кто понимал бы дело и при этом не любил деньги, потому что сам он найти таковых не мог. Я сказал, что его светлость, например, в этом отношении несколько отличается от других и что вообще-то не следует назначать человека епископом, если он не любит религию, или генералом того, кто не любит войну, и что я удивляюсь, почему королева назначила лордом-казначеем человека, равнодушного к деньгам. Он остался чрезвычайно доволен этими моими словами. Потом он завел речь о первинах в Англии, и, воспользовавшись случаем, я сказал ему, что и за тысячу фунтов не хотел бы, чтобы кто-нибудь другой, а не он, добился их отмены для Ирландии, поскольку именно он добился их отмены и в Англии. Он попросил меня принять в соображение, что тысяча фунтов – сумма немалая; я ответил, что хотел бы довести до его сведения, что я так же мало ценю тысячу фунтов, как он ценит миллион. – Ну, не глупо ли писать вам все это? Но вы все же получите некоторое представление, о чем мы беседуем при посторонних. Я снял квартиру на Саффолк-стрит и перееду туда в четверг, и намерен гулять в парке и по городу взамен моих прежних прогулок из Челси. Впрочем, я все же буду совершать прогулки и сюда, навещая время от времени декана. Когда я уже почти добрался до дома, Патрик вдруг вспомнил, что у него есть для меня два письма, и передал их мне в темноте, но я все-таки сумел разобрать, что одно из них было от дерзких МД. Я зашел на полчаса навестить декана, а потом, возвратясь от него, сперва прочитал второе письмо, которое было от епископа Клогерского, сообщавшего мне о том, что архиепископ Дублинский упомянул в присутствии всего духовенства, что королева даровала первины. Он сказал также, что этого добился лорд-казначей, и много говорил о моих заслугах в этом деле. Однако же в вашем письме я не нашел об этом ни слова. Быть может, епископ выдумывает из желания доставить мне удовольствие? Обедал я у миссис Ваномри. Ну что ж, сударыни, вы, стало быть, укатили в Уэксфорд? Так я настигну вас там.

4. Стерн опять приходил ко мне нынче утром, чтобы посоветоваться, как ему составить памятные записки и получше обосновать свое прошение, и мы вместе с ним отправились в город водою, а так как делать мне было нечего, то я сначала прошмыгнул украдкой в Сити, к орудию моих тайных козней, а потом навестил бедняжку Пэтти Ролт, которая два последних месяца гостит в Лондоне у своей кузины. Она кое-как перебивается в одном из провинциальных городишек, стараясь расходовать как можно меньше, а когда сбегает оттуда, то лишь для того, чтобы переселиться в какое-нибудь еще более дешевое место или погостить месяц в Лондоне. Будь я богат, я облегчил бы ей существование, тем более что для этого потребовалось бы совсем немного. Несколько месяцев тому назад я послал ей гинею, что помогло ей заткнуть двадцать дыр. Она собирается теперь в Беркхемстед в Хартфордшире. Сегодня разразился проливной дождь с градом, а по временам и с громом. Это последняя ночь, которую я провожу в Челси. Я возвратился домой пораньше и провел два часа с деканом, и перекусил чем бог послал, потому что обедал нынче прескверно. На ваше письмо я отвечу, когда окончательно обоснуюсь в Лондоне, и тогда вы получите от меня славный лондонский ответ, но сперва я лягу спать, и мне будут сниться МД.

Лондон, 5 июля. Сегодня я навсегда простился с Челси[555]555
  …простился с Челси… – Начиная с этого дня Свифт не раз жалуется на то, что принужден будет провести лето в Лондоне, а если и будет отлучаться, то ненадолго, когда сумеет выкроить время, он чаще встречается с Болинброком, с которым у него какие-то дела (как раз в это время секретные переговоры с французами о мире перешли в руки Болинброка); Свифт то и дело сопровождает его в Виндзор, где живет с ним в одном доме, а 3 августа едет с ним в поместье Болинброка – Баклбери; Свифт досадует, если очередная встреча с секретарем почему-либо не состоялась, – все эти детали позволяют почти с уверенностью утверждать, что именно в это время – в июле 1711 г. он начал работу над памфлетом «Поведение союзников», о чем он сообщил своим корреспонденткам лишь несколько месяцев спустя, завершив памфлет.


[Закрыть], выражаясь высоким стилем, и обосновался на Саффолк-стрит. Обедал нынче в нашем Обществе, и мы решили прервать на месяц свои заседания, потому что большинство из нас уезжает в деревню. Обед происходил у лорда-хранителя печати, но потчевал нас младший Харкур, а сам милорд принужден был незаметно удалиться, чтобы пообедать с лордом-казначеем, который звал также секретаря и меня, однако мы пренебрегли его приглашением, считая для себя недостойным покинуть нашу компанию, как это сделал Джордж Грэнвил, которому мы пригрозили за это исключением. Однако вечером я все же пошел к лорду-казначею и в числе прочих застал у него двух судей. Один из них, судья Пауэл[556]556
  Пауэл Джон (ум. 1713) – судья королевской скамьи, барон казначейства.


[Закрыть], уже в летах и седовласый, оказался самым веселым пожилым джентльменом, какого я когда-либо видел; он смеялся собственным шуткам, а потом отфыркивался, пока не разражался какой-нибудь новой остротой. Я засиделся до одиннадцати, ведь мне не нужно теперь идти в Челси.

6. Мерзкий дождливый день. Сделал визит миссис Бартон, а затем наведался к миссис Ваномри, где сэр Эндрю Фаунтейн и дождь задержали меня до обеда и где я, как последний олух, проторчал весь день просто из лени и оттого, что погода не позволила мне погулять, но больше я так делать не стану. На пользу ли вам в такой дождь ваши воды в Уэксфорде? Я жажду услышать, как вы там устроились, как и кому делаете визиты, какое у вас жилье и как вы развлекаетесь? Вы забрались порядком на юг; я все же думаю, что вам не следует есть фрукты, пока вы пьете воды. Третьего дня я съел несколько кентских вишен и уже успел в этом раскаяться, потому что вскоре почувствовал небольшое головокружение. – За весь июнь у нас не было ни одного жаркого дня, да и после тоже, что я считаю необычайным везением. Оставили ли вы Ридингу какие-нибудь указания относительно пересылки писем в Уэксфорд. Как я уже говорил, это письмо я отправлю Карри, а следующее – Ридингу, хотя не исключено, что рискну отправить его прямо в Уэксфорд, но было бы очень досадно, если бы оно где-нибудь затерялось. Нынче вечером я получил письмо от Парвисола с извещением, что Уайт уплатил большую часть причитавшихся мне денег, и другое – от Джо, о том, что у них в Триме состоялись выборы, но ни слова о том, кого же все-таки избрали помощником мэра. Бедняга Джо только и знает, что жаловаться, он утверждает, что у него есть враги, и опасается, что никогда не получит свои двести фунтов, да и я, признаться, опасаюсь того же, хотя сделал все, что в моих силах. – На ваше письмо я отвечу, когда сочту нужным, да-да, сударыни, когда нахальный Престо сочтет нужным. Пока еще мне недосуг; вот когда мне совсем нечего будет делать, я, возможно, снизойду до этого. – О, господи! а сейчас, мои уэксфордские дамы, я лягу, чтобы увидеть вас обеих во сне.