Текст книги "Революция на газоне. Книга о футбольных тактиках"

Глава 6
Венгерская связка

Золотая команда. 6:3 на Уэмбли

Примеры «чудо-команды» («Вундертим») и турне «пасовочки» московского «Динамо» дали о себе знать только в будущем, и только в 1953 году Англия окончательно осознала реальность того, что континентальный футбол достиг такого уровня мастерства, что никакие потуги и ухищрения его не компенсируют.

Приезд «Золотой сборной» Венгрии на Уэмбли 25 ноября того же года – олимпийские чемпионы, непобедимые на протяжении трех лет против родоначальников футбола, все еще мнящих себя лучшими, – был окрещен «Матчем столетия». Скорее всего, это было маркетинговое преувеличение, но ни одна другая игра не имела такого резонанса в истории английского футбола. Англия проигрывала зарубежным противникам и прежде – наиболее унизительным было поражение от США на чемпионате мира тремя годами ранее, – но никогда, если не брать в расчет поражение от ирландской сборной на Гудисон Парк в 1949 году, не проигрывала дома, где погодные условия, атмосфера и судейство не позволяли оступиться. До этого матча их еще никто так не унижал. Победа Венгрии со счетом 6:3 не была началом упадка сборной Англии, но была переломным моментом в осознании этого. Том Финни, не игравший в том матче из-за травмы и наблюдавший за происходящим из ложи прессы, уходя, процитировал сравнение с лошадьми Габриэля Ано 30-летней давности: «Это была игра ломовых лошадей против скакунов».

В первой половине двадцатого века Венгрия находилась в тени Австрии как с политической, так и с футбольной точки зрения. Несомненно, ход их мыслей находился под влиянием Хуго Майзля и «Дунайского вихря», но главным было то, что они думали. В Будапеште, как и в Вене, футбол был предметом интеллектуальных дискуссий. Артур Роу, бывший игрок «Тоттенхэма», занимавший пост тренера в Венгрии до того, как его выслали домой во время войны, в 1940 году читал лекции по «дубль-вэ-эм». Впрочем, учитывая его более позднюю приверженность к тактике «бей-беги», правильнее предположить, что он сфокусировался на более тонких материях системы, нежели простое введение в центре поля стоппера, как поступало большинство английских тренеров того времени.

Если не брать во внимание отрицательные стороны, которые несет в себе система «дубль-вэ-эм», то ее главной задумкой являлось создание возможности для игры центрфорварда. Тренеры быстро устали смотреть на дриблинг и рывки с целью избавления от опеки физически более сильных стопперов в середине поля и пришли к идее использования центрального нападающего таранного типа, которого в Британии до сих пор называют «классический номер 9»; «безмозглый бык в воротах», как охарактеризовал его Гленвилл. Если Маттиас Синделар представлял собой интеллектуальный центральноевропейский идеал, то игрок «Арсенала» Тед Дрейк – сильный, мощный, храбрый и практически ни о чем не думающий – был идеалом с английской точки зрения.

Как в 1930-е в Англии на поле не нашлось бы места «Бумажному человеку» Маттиасу Синделару, точно также в 1940-е годы в Венгрии проблематично было бы представить на поле мощного нападающего. Было сложно перестроить сознание людей от системы 2–3–5 к «дубль-вэ-эм», за исключением парочки идеалистов; даже для Венгрии стояла задача либо начать развивать английский стиль игры с центральным нападающим, либо создать новую систему, которая сохранит оборонительную мощь «дубль-вэ-эм» без потребности ставить сильный акцент на атаку.

Перемещение центрфорварда: W-M меняется на М-М

Мартон Букови, тренер «МТК», нашел решение после того, как в 1949 году продали в «Лацио» его таранного форварда Норберто Хёфлинга, уроженца Румынии. Если у тебя нет подходящего нападающего на эту позицию, то, вместо того чтобы пытаться втиснуть туда кого попало, легче просто взять и отказаться от его использования. И он перевернул «дубль-вэ» в системе «дубль-вэ-эм», создав при этом фактически систему «эм-эм». Постепенно, по мере того как центральный нападающий опускался все ниже и ниже, став практически дополнительным полузащитником, два вингера выдвинулись вперед, создав при этом подвижную четверку нападения. «У центрального нападающего становилось все больше проблем из-за защитника, который сидел у него на шее, – объяснял Нандор Хидегкути, человек, сыгравший главную роль в позоре Англии на Уэмбли. – Поэтому идея состояла в том, чтобы отодвинуть его глубже, там, где было немного места для маневра».

«На краю полузащиты «МТК» был хороший атакующий игрок с очень точным пасом – Петер Палоташ. У Петера никогда не было сильного удара, но от него и не ждали забитых мячей, и когда он надевал футболку с номером «9», он просто продолжал играть в свою привычную игру. Располагаясь в центре поля, он подбирал пасы от своей защиты и продолжал снабжать передачами своих крайних полузащитников и полусредних нападающих (инсайдов)… Палоташ, отодвинутый от центрального нападающего, стал мешать одному из крайних полузащитников, поэтому один вынужден был более плотно играть в обороне, тогда как второй подключался к Палоташу как разыгрывающий полузащитник».

Хидегкути играл в «МТК» на позиции крайнего полузащитника, поэтому, когда Густав Шебеш решил использовать эту систему в сборной, логичным выглядело решение поставить именно Палоташа на позицию оттянутого нападающего. Так и было вплоть до олимпийского триумфа в 1952 году, где Хидегкути играл в основном на правом фланге, но в том же сентябре, во время товарищеского матча со сборной Швейцарии, при счете 0:2 не в пользу венгров, Нандор заменил Палоташа. Шебеш делал подобные изменения и ранее, в товарищеских матчах против Италии и Польши, опираясь на выводы, которые сделал комментатор Дьердь Шепеши, он экспериментировал, дабы понять, хватит ли сил у 30-летнего Хидегкути продолжить играть роль, отведенную ему в команде. Венгрия отыгралась и выиграла со счетом 4:2, и Хидегкути был настолько важен, что его присутствие на поле сомнению не подлежало. «Он был чудесным игроком и великолепно читал игру, – говорил Ференц Пушкаш. – Он идеально подходил для этой задачи – находиться под нападающими, делая при этом впечатляющие передачи и разбивая защитные построения противников, совершая фантастические проходы, которые сам же и завершал взятием ворот».

Триумф в Будапеште

Хидегкути постоянно называли оттянутым центральным нападающим, но, вероятно, это происходило из-за того, что многих вводил в заблуждение номер на его футболке. Выражаясь современной терминологией, он играл на позиции атакующего полузащитника. «Обычно я занимал позицию где-то в середине поля на фланге Йожефа Закарьяша, – объяснял он, – в то время как Йожеф Божик на противоположной бровке часто продвигался вперед прямо до штрафной и тоже много забивал. В передней линии чаще всего отличались Пушкаш и Кочиш, два крайних нападающих, они и действовали ближе к воротам противника, чем это обычно происходило… при использовании системы «дубль-вэ-эм»… После нескольких игр по новой схеме Густав Шебеш сказал двум крайним полузащитникам, чтобы они играли чуть глубже, чтобы подбирать пасы, которые будут идти от Божика и меня, – это придало законченности данному тактическому построению».

В принципе именно Хидегкути уничтожил Англию. Их игроки выросли в культуре, где номера на спине обозначают позиции. Правый крайний № 7 играл против левого защитника № 3; центральный полузащитник № 5 опекал центрального нападающего № 9. И это было настолько непоколебимо, что телевизионный комментатор Кеннет Уолстенхолм был вынужден первые минуты встречи объяснять зрителям расстановку игроков противника. «Вас, наверное, сбивают с толку некоторые венгерские номера, – говорил он со скрытым недовольством. – Причина кроется в том, что они дают их игрокам достаточно логично, центральному полузащитнику – номер 3, а защитникам номера 2 и 4». Другими словами, эти номера можно было прочитать, лишь глядя на поле сверху: как было англичанам справиться? И, это более важно, что было делать центральному полузащитнику, когда центрфорвард постоянно исчезал из центра поля? «Для меня, – писал в автобиографии Гарри Джонсон, игрок сборной Англии в то время, – трагедией была полная беспомощность… все, что я мог сделать, это устрашающе на него посмотреть». Если он следовал за ним, это оставляло дыру в обороне; если оставлял его без присмотра, то Хидегкути мог беспрепятственно носиться вокруг, диктуя игру. В конце концов Джонсон не смог усидеть на двух стульях, и Хидегкути сделал хет-трик. Сид Оуэн, заменивший Джонсона в ответном матче в Будапеште, справился не лучше – Англия проиграла 1:7.

Англичане были повержены не только благодаря Хидегкути. Вся их система и стиль игры были чужими. Как говорил Оуэн, «это было все равно что играть с инопланетянами». Капитан сборной Англии Билли Райт отмечал: «Мы полностью недооценили преимущества, которых достигли венгры». Многое об общей технической подготовке англичан говорит и тот факт, что, пока игроки ждали введения мяча в игру от ворот, Пушкаш ненавязчиво бросил несколько ободряющих слов Уолстенхолму. Если сейчас это напоминание заставляет мурашки бегать по позвоночнику англичан, то что было говорить о словах Фрэнка Коулза наутро в «Daily Telegraph». «Великолепных венгерских футбольных кудесников, – Коулз истово и трогательно верил в неисчерпаемую мощь английской отваги, – стоит проверить жесткими подкатами». Неудивительно, что Гленвилл говорил – это поражение «открыло глаза слепцу».

В конце концов, дело не только в технике, даже в первую очередь не в ней. Да, у Венгрии были Пушкаш, Хидегкути, Кочиш, Божик и Золтан Цибор, пять величайших игроков той эпохи, и Шебеш – воодушевляющий и педантичный тренер, но, как отметил правый защитник венгров Ене Бузански, «Венгрия победила благодаря тактике. Матч показал пропасть между двумя расстановками, и, как это часто случается, новое оказалось намного лучше». Возможно, неправильно их разделять, ведь техника расцветает тогда, когда это позволяет делать тактика, но без техники тактика не имела бы значения. Англия долго реагировала на проблемы (и, конечно же, не посчитала нужным их решить до матча-реванша в Будапеште шестью месяцами позже), однако тяжело спорить с тем, что их тренер Уолтер Уинтерботтом выбрал не ту тактику на матч. Это была характерная проблема.

Сборная Англии, писал на следующее утро в «Times» Джеффри Грин, «очнулась чужой в чуждом мире, мире мелькающих красных привидений – по крайней мере, так выглядели венгры в своих ярко-красных футболках во время обезоруживающих атак, подкрепленных превосходным мастерством и мощными ударами. Ведутся разговоры о новой концепции футбола, которая разработана на континенте и в Южной Америке. Основным источником критики игровой манеры всегда является малое количество ударов по воротам. Некоторые в то же время полагают, что совершенство футбола, возможно, находится где-то между сильными ударами и методом, открытом в Британии, и эти другие ближе к истине. Вчера сборная Венгрии великолепной командной игрой показала эту середину совершенства».

Не то чтобы Шебеш видел сборную Венгрии, в которой найдена золотая середина. Он всегда говорил то, что хотело слышать правительство, показав себя истинным коммунистом, когда организовал рабочую забастовку на заводе «Рено» в Париже. Поэтому нельзя было полностью доверять его словам о том, что благодаря командному взаимодействию сборная Венгрии одержала победу над индивидуалистичной игрой Англии, что это была победа социализма. Хотя, конечно же, в тот ноябрьский вечер, когда даже унылое спокойствие флагов в тумане, опустившемся на Уэмбли, подтверждало общее настроение, не было бы преувеличением признать символическое поражение Империи.

W-M в 1954 году и конец «Венгерской сказке»

Конечно же, в футбол не играют на доске. Как бы хорошо ни звучала система, успех на поле обеспечивает компромисс, который в лучшем случае является результатом симбиоза между теорией и игроками, которые есть в тренерском распоряжении. Идея Букови для Венгрии была идеальной потому, что четыре человека сзади и оттянутый центральный нападающий позволяли постепенно развивать атаки, что очень подходило для их восприятия. Это становится очевидным при просмотре записей той игры, когда во второй половине первого тайма Уолстенхолм, на грани удивления и восхищения комментируя матч, говорит, что «левый крайний Цибор перешел направо, чтобы подобрать мяч».

Подвижность – это, конечно, очень хорошо, но становится очевидным, что чем более подвижна команда, тем тяжелее ей обороняться. В этом Шебеш был лучшим. Для него были так важны детали, что, когда он тренировал свою команду, то использовал такие же тяжелые мячи, как и в Англии, такое же поле, как на Уэмбли, и его записная книжка содержала тот же тактический рисунок игры. Он поощрял подключения вперед защитников Бузанского и Михалы Лантоша, но это означало, что центральный полузащитник Гьюла Лоран опускался еще глубже, практически на позицию «чистильщика» в системе Карла Раппана «болт». Пушкашу разрешалось перемещаться, тогда как Божик – номинально правый полузащитник – должен был выдвигаться вперед для помощи Хидегкути. Это требовало надлежащего обеспечения обороны, которая, в свою очередь, поддерживалась левым полузащитником Закарьяшем, который в тактическом плане Шебеша на игру, нарисованном в его записной книжке, оказывался настолько глубоко, что практически играл между двух центрдефов. Два номинальных защитника, два игрока, выполняющих оборонительные функции, два человека в середине поля и четверо впереди – венгерская система была на волосок от 4–2–4.

И все же «Золотая команда» навсегда останется непревзойденной. После 36 игр без поражений Венгрия растранжирила преимущество в два мяча и уступила сборной ФРГ в финале чемпионата мира в 1954 году. Этому способствовал ряд причин: невезение в концовке матча, ужасное поле, которое свело на нет их игру в пас, чрезмерная самоуверенность, а также простая уловка немецкого тренера Хорста Экеля – взять Хидегкути в персональную опеку. Система, созданная с целью освободить центрального нападающего от тисков личной защиты, развалилась при более плотной опеке.

Англия – Венгрия (3:6), товарищеский матч, «Уэмбли», Лондон, 25 ноября 1953 г.

Также может быть, что это была высокая плата за хрупкость обороны. Даже возведя стандарты нападения на новый уровень, венгерская оборона оставалась отнюдь не монолитной. Три гола, которые они пропустили от немцев, довели счет пропущенным мячам на чемпионате до десяти. В то же время, в 1953-м они пропустили одиннадцать голов в шести матчах – кульминацией стала достопамятная победа на Уэмбли со счетом 6:3. Практически ни у кого не было сомнений, что те три мяча были утешением для Англии, лишь подчеркивающим превосходство Венгрии. Однако в то же время их можно рассматривать и как критику их слабости.

Проблема обороны в три защитника была в том, что она действовала как бы на стержне: левый защитник страховал центрального, если атака развивалась правым флангом, и наоборот, что делало ее уязвимой в случае перевода атаки на другой фланг – тогда крайний полузащитник получал поле для маневра. Закарьяш, все еще номинальный полузащитник, действовал недостаточно глубоко, чтобы обеспечить дополнительную помощь обороне, которая смогла бы позволить защитникам оставаться ближе к крайним полузащитникам, за которых они отвечали.

Что бы ни явилось причиной поражения в Берне, ответная реакция в Венгрии была одной из самых яростных. Когда они возвращались после победы над Англией на «Уэмбли», «Золотую сборную» встречали толпы обожателей; после поражения в финале чемпионата мира их пришлось привозить в северный городок Тата, чтобы избежать уличных беспорядков. Пушкаша освистывали на матчах чемпионата страны, сына Шебеша избили в школе, а вратаря Дьюлу Грошича арестовали. На протяжении 1955 года тренерский состав, который формировал Шебеш, был разогнан, а поражение бельгийцам со счетом 3:4 в следующем году привело к смене в руководстве команды – теперь ее возглавлял совет из пяти человек под руководством Букови. Среди того хаоса, который царил во время восстания, и принимая во внимание дезертирство некоторых игроков, его задание казалось невыполнимым. Шебеш устроился на должность заместителя председателя Государственного комитета по физическому воспитанию и спорту, прежде чем вновь перейти к тренерской деятельности, которую закончил в 1970 году. «Когда я был ребенком, Шебеш жил в том же районе Будапешта, что и я, – вспоминает великий нападающий «Ференцвароша» 70-х годов Тибор Нилаши. – Он приходил на площадь, где мы с друзьями играли в футбол, приглашал нас к себе в гости, угощал бутербродами и показывал любимую восьмерку фильмов о победах над англичанами 6:3 и 7:1. Именно он рекомендовал меня в «Ференцварош». Он был для меня как дедушка. Он жил только для футбола».

Бела Гуттманн – венгерский бродяга

В то время, как выступления национальной сборной привлекали к себе все больше внимания, сильное влияние на игру оказал соотечественник Шебеша Бела Гуттманн. Утверждать, что именно он изобрел бразильский футбол, нельзя, однако это не мешало ему пробовать сделать это. Что не подлежит сомнению, так это то, что он был одним из последних представителей великой эры центральноевропейского футбола; он был последним из плеяды тренеров из кафе, возможно, даже единственным оставшимся защитником футбольной невинности.

Два великих венгерских тренера вряд ли могли бы быть еще более разными. Там, где Шебеш был убежденным социалистом, готовым придерживаться линии партии и играть в дипломатические игры, Гуттманн был ярким индивидуалистом, которого покидало в жизни, и вследствие этого имевший пренебрежительное и недоверчивое отношение к власти. Карьеру в сборной он прекратил после трех матчей. Будучи приглашенным в сборную Венгрии на Олимпийские игры в Париже в 1924 году, он был потрясен неадекватной подготовкой. В составе было больше делегатов, нежели футболистов, и делегация была размещена в отеле возле Монмартра, что было хорошо для поздних приемов официальных лиц, но не для футболистов, которым нужен был сон. В знак протеста Гуттманн возглавил экспедицию, состоящую из игроков сборной, за крысами по отелю, а затем прикрепил своих жертв за хвосты к ручкам номеров членов официальной делегации. Больше за свою страну он не играл. В этом мире Гуттманн жил как непрошеный гость, всегда настороже и в равной степени раздраженный и раздражаемый.

Он родился в Будапеште в 1899 году в семье танцоров и в 16 лет получил образование преподавателя классических танцев. Но по-настоящему его увлекал футбол, в который он играл на позиции атакующего полузащитника – источники того времени практически всегда писали о нем «изящный», – и своей игрой за клуб первого дивизиона «Тореквеш» он заслужил приглашение в «МТК», клуб, представляющий средний класс будапештских евреев и до сих пор играющий в стиле, проповедуемом Джимми Хоганом.

Вначале Гуттманн был заменой Ференцу Ньюлу, который вскоре перешел в румынский «Клуж», оставив молодого парня на ведущей роли в клубе в год, когда они выиграли чемпионство в 1921 году – шестой комплект золотых медалей из десяти кряду, остановить которые смог только перерыв, связанный с войной. В следующем сезоне Ньюл вернулся и вытеснил его из состава, и Гуттманн поступил так, как действовал обычно на протяжении всей своей карьеры: он ушел по пути, которому следовали многие евреи, преследуемые режимом Миклоша Хорти – уехал в Вену. Это был первый из двадцати трех переездов Гуттманна через границы иностранных государств.

Не то чтобы в Вене не знали о существовании антисемитизма, просто там, среди футбольных интеллектуалов в кофейнях, Гуттманн чувствовал себя почти как дома. «Позже, – писал журналист Харди Грюн в каталоге, посвященном аукциону памятных вещей Гуттманна, проходившему в немецком городе Кассель в 2001 году, – он часто сидел в Сан-Паулу, Нью-Йорке и Лиссабоне и мечтал о наслаждении кофе «Меланж» в одной из венских кофеен и разговоре о футболе с хорошими друзьями». Потом, закончив свои скитания в возрасте 75 лет, он вернулся именно в Вену, поселившись в квартире возле оперы на Walfischgasse.

В конце 1921 года он перешел в «Хакоах», известный венский еврейский клуб, где помог ему немного заработать, организовав академию танца. Там также практиковалась шотландская игра в пас, прививаемая тренером Билли Хантером, который в свое время поиграл за «Болтон» – в одной команде с Джимми Хоганом – и «Милуолле». Хотя Центральной Европе никогда не были присущи идеи силовой английской игры, мыслям Хантера суждено было жить долго.

«Хакоах» стал профессиональным клубом в 1925 году и уже в следующем сезоне с Гуттманном на позиции центрального полузащитника выиграл чемпионат Австрии. Так как важным аспектом существования клуба являлись коммерческие турне, то они обязались пропагандировать иудаизм в целом и сионизм в частности. В 1926 году, окрещенный «Непобедимыми евреями» (так как они проиграли всего две игры из тринадцати), «Хакоах» отправился в турне по США. Как в коммерческом плане, так и в плане известности турне имело необычайный успех, и в этом-то и крылась причина его падения. Клубы США были богаче «Хакоаха», и после подписания куда более выгодного контракта Гуттманн перешел в «Нью-Йорк Джайнтс». К концу года уже полкоманды переехало в этот город.

С футбольной точки зрения Гуттманн процветал, выиграв Кубок США в 1929 году, но, вложив свои сбережения в питейное заведение, он, вместе с экономикой США, потерпел финансовое фиаско. «Я проколол глаза Аврааму Линкольну на пятидолларовой банкноте, – рассказывал он. – Я думал, что тогда он не сможет дойти до двери». Будучи человеком, постоянно надеющимся на лучшее, в «Хакоахе» он настоял на том, чтобы форма была пошита из шелка, тогда он думал, что никогда не обеднеет снова. Он оставался в составе «Джайнтс» до тех пор, пока в 1932 году не развалился американский чемпионат, после чего он вернулся в «Хакоах», чтобы начать свою тренерскую карьеру, продлившуяся сорок один год. Он пробыл в Вене два сезона, а после, по рекомендации Хуго Майзля, перебрался в голландский клуб «Энскхеде». Трехмесячный контракт практически был подписан, когда он настоял на внесении изменений – огромного бонуса в случае победы в чемпионате. Так как клуб боролся за выживание, его руководство с легкостью на это согласилось. Они быстро набрали форму и едва не взяли чемпионство, их председатель признавался, что в конце сезона на играх он молился о проигрыше, так как бонус Гуттманна разорил бы их.

Он не сомневался, принимая условия. Некоторые тренеры закладывают такой фундамент для дальнейшего развития клуба, что еще долго после их ухода клуб играет успешно: Гуттманн был наемником. Он отлично торговался и не терпел вмешательств. «Третий сезон, – говорил он позже, – роковой». Он редко задерживался надолго. После двух лет в Голландии вновь вернулся в «Хакоах», убежав в Венгрию после аншлюса – объединения Австрии с Германией.

Что случилось дальше, непонятно. Когда бы его ни спрашивали, как он выжил в войну, Гуттманн всегда отвечал: «С Божьей помощью». Его старший брат умер в концентрационном лагере, и создается такое впечатление, что Гуттманн смог бежать в Швейцарию только благодаря своим связям с «Хакоахом». Вероятнее всего, именно там он и встретил свою жену, но сам Бела всегда отказывался говорить о военном периоде жизни, и даже его биография, изданная в 1964 году, содержит об этом всего один абзац: «За последние пятнадцать лет было написано неисчислимое количество книг о разрушительных годах и борьбе за жизнь. И было бы излишним утруждать читателя такими подробностями».

В 1945 году он вернулся в Венгрию в «Вашаш», где получал свою зарплату продовольствием из-за нехватки еды и инфляции, которая охватила тогда всю Европу. Следующей весной ушел в румынский «Чиоканул». Его уход был очень характерным: когда хозяин клуба решил вмешаться в определение состава на игру, Гуттманн, скорее всего, повернулся к нему и сказал: «Хорошо, раз вы разбираетесь в тактике, тогда сами и руководите своим клубом». Бросил это ему в лицо и ушел.

На следующий сезон он выигал венгерский чемпионат с клубом «Уйпешт», а затем продолжил с «Кишпештом», где на тренерском мостике сменил отца Пушкаша. Ссора с Пушкашем, парнем не из робкого десятка, была неизбежна и вылилась в поражение 0:4 от «Гьора». Гуттманн, убежденный, что в футбол нужно играть «правильно», весь первый тайм успокаивал агрессивно настроенного защитника Михаила Патьи. Злой на него, Гуттманн сказал Патьи не выходить на вторую половину встречи, чтобы не оставить «Кишпешт» в меньшинстве. Пушкаш сказал защитнику остаться на поле. Патьи колебался с решением, но остался на поле, после чего Гуттманн поднялся и досидел до конца матча на трибунах, читая газету, после чего сел на трамвай и больше не возвращался.

Он продолжал странствовать: «Триестина» и «Падова» в Италии, «Бока Хуниорс» и «Кильмес» в Аргентине, «АПОЭЛ» на Кипре. Затем, посреди сезона 1953/1954, он принял «Милан». Гуттманн поднял его на третье место в турнирной таблице, а в следующем сезоне, несмотря на лидирующую позицию команды по итогам 19 туров, его выгнали из-за разногласий с советом директоров. «Меня уволили, – ошеломил он всех на пресс-конференции по поводу его ухода, – хотя я не бандит и не гомосексуалист. Прощайте». После этого, при заключении контракта, он настаивал на пункте, что не может быть уволен, если его команда идет на первом месте в чемпионате.

Он возглавил «Виченцу», которую покинул после 28 туров, и оставался без работы до 1956 года, пока Венгерское восстание не дало ему шанса. Тогда «Гонвед» (после того, как стало известно, что футболистов «Кишпешта» забрали в армию) искал возможности уберечь своих игроков от военных действий, дав согласие на длительный тур по Бразилии и Венесуэле, и Гуттманн, к тому времени помирившийся с Пушкашем, дал согласие возглавить его. Поняв, что он востребован в Южной Америке, Гуттманн решает остаться там и подписывает контракт с «Сан-Паулу». Именно так, по мнению Гуттманна, венгерская расстановка 4–2–4 очутилась в Бразилии, но не все так просто на самом деле.

Гуттманн привел «Сан-Паулу» к чемпионству в Лиге Паулиста, после чего оставил клуб и вновь очутился в Европе – на этот раз в «Порту». Тренер, по его словам, как укротитель львов. «Он главный среди них до тех пор, пока обращается с ними без страха и не теряя самообладания. Но стоит ему показать неуверенность в своей гипнотической энергии или хоть на миг испугаться – он пропал». Гуттманн никогда не задерживался ни в одном своем клубе до появления этого страха.

Он помог «Порту» отыграть отставание в пять очков от «Бенфики» и завоевать чемпионский титул, после чего «Бенфика» переманила его к себе. По прибытии он выгнал 20 игроков, но, сделав ставку на молодежь, выиграл еще два португальских чемпионства 1960-го и 1961 гг. Более того, тягучий футбол «Бенфики» сразил «Барселону» в финале Кубка европейских чемпионов 1961 года, положив конец пятилетней гегемонии мадридского «Реала».

Но и этого Гуттманну было мало. Через неделю после финала в Берне он дал возможность дебютировать игроку, ставшему величайшим в истории клуба: Эйсебио. Мозамбиец, возможно, выбрал бы «Спортинг», если бы в лиссабонской парикмахерской Гуттманн не встретил Карлоса Бауэра, который играл у него в «Сан-Паулу». Бауэр был лидером бразильской сборной в пятинедельном турне по Африке, и Гуттманн попросил присмотреть за юным талантом. Через пять недель они встретились в той же парикмахерской. Бауэр говорил о нападающем с фарм-клубом «Спортинга» в столице Мозамбика Лоренсу-Маркиш (теперь – Мапуту), которого те хотели подписать, но не могли себе этого позволить и который в любом случае предназначался «Спортингу». Гуттманн позвонил в мозамбикский клуб, сорвал сделку и через два дня имел в своем распоряжении подпись талантливого игрока. «Когда пришел Эйсебио, – говорил Гуттманн, – у меня появилась возможность отодвинуть Мариу Колуну глубже на позицию крайнего полузащитника, а не крайнего форварда. Ему это поначалу не нравилось, потому что он перестал часто забивать, однако вскоре Колуна стал моим лучшим игроком». Другими словами, он стал «бенфикским» Хидегкути.

Тот сезон «Бенфика» закончила на третьем месте, пропустив вперед по разнице забитых-пропущенных мячей «Спортинг» и «Порту», при этом забив больше, чем оба эти клуба вместе взятые. Возможно, это было знаком того, что подход Гуттманна изжил свой век. «Я никогда не задумывался над тем, сколько забьют нам, потому что я знал, что мы забьем больше», – говорил он. Однако немногие поверили бы в то, что «Бенфике» будет по силам отыграться со счета 0:2 и 2:3, а затем и вовсе победить в Амстердаме в финале Кубка европейских чемпионов «Реал» (5:3). Пушкаш, несмотря на поражение, забивший три мяча, после финального свистка подошел к Эйсебио и обменялся с ним футболками, что было воспринято как символический знак передачи титула лучшего игрока Европы от одного другому. Точно так же и «Бенфика», казалось, переняла знамя лучшей команды Европы от «Реала», и с таким игроком, как Эйсебио, которому было только 20 лет, не было причин сомневаться, что она продолжит доминировать в 60-х годах, как доминировал Мадрид в 50-е. Так бы и прозошло, если бы Гуттманн остался.

Но он не остался. После финала Гуттманн пришел к руководству «Бенфики» и поинтересовался, не хотят ли они наградить его каким-нибудь бонусом. На что руководство ответило, что это не предусмотрено его контрактом. «За победу в Кубке чемпионов я получил на 4000 долларов меньше, чем за победу в чемпионате, – сказал Гуттманн. – Руководство не предприняло никаких попыток изменить ситуацию, поэтому я задумался об уходе».

Он так и поступил двумя месяцами позже и, проигнорировав реверансы клуба из третьего дивизиона «Порт Вейл», вернулся в Южную Америку, в уругвайский «Пеньяроль». Там сделал команду, выигравшую впоследствии Копа Либертадорес, однако покинул ее, взяв руководство над национальной командой Австрии. Уволенный после пяти игр за антисемитизм, он продолжил свои скитания, оказавшись ненадолго в «Бенфике», затем в «Серветте» (Женева), «Панатинаикосе» и «Порту», прежде чем окончательно вернулся в свой любимый город – австрийскую Вену. Он уже никогда не был тем самым после ухода из «Бенфики» – точно так же, как и лиссабонский клуб. История упоминает, что он проклял его, крикнув напоследок, что «Бенфика» никогда не выиграет европейский трофей, пока не заплатит ему того, что он заслужил. Конечно, невероятно, но португальская команда с тех пор играла в пяти европейских финалах и не выиграла ни одного.